Текст книги "Воин из Ниоткуда (СИ)"

Автор книги: Олег Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

– Приветствую тебя, великий князь!

– Приветствую и тебя, великий кагар! Мы рады видеть друзей в своем доме.

– Я тоже рад видеть живыми и в здравии многих из них, а то до меня стали доходить печальные вести.

Князь нахмурился, сразу поняв о чем ведет речь кагар, но взял себя в руки и гостеприимно предложил Аразу со спутниками пройти в терем.

– Не будем говорить об этом на пороге. Стол накрыт, очаг растоплен, вот в тепле и за яствами и поговорим о наших делах.

– Мы с удовольствием примем твое приглашение, князь, но сначала я хотел бы передать на твой суд одного из тех, кто стал причиной несчастья как моих, так и твоих подданных.

Князь вопросительно поднял брови и даже сделал шаг вперед в нетерпении. Араз дал знак, и два его воина вытащили вперед связанного человека с кровоподтеками на лице. Он безвольно волочил ноги, поддерживаемый крепкими оранцами. Судя по одежде, он тоже был из их числа.

– Кто это? – недоуменно спросил Вельтар.

– Кураб, брат Рамуза и кагар одного из наших родов. Он многое тебе поведает, князь.

– И ты готов его мне отдать? Что ж, это и вправду дорогой подарок. Уведите его. – бросил князь дружинникам, стоящим по обе стороны крыльца.

* * *

Сидящие за столом утолили жажду и только-только приступили к источающему аромат мясу. Чего тут только не было: и нежное мясо молодого теленка, и молочные поросята, обжаренные целиком, и лосятина. А сколько разнообразной лесной птицы и речной рыбы, приготовленной разными способами и с разными травами. Несмотря на то, что всего было понемногу, стол ломился от яств. Но кагар заметил, что светлогорского князя совсем не интересует подаваемая еда. Он и на вопросы-то отвечал кратко, а то и вовсе не впопад. Вельтар горел нетерпением пообщаться с пленником и Араз это понял.

– Дорогой князь, я вижу твое желание отправиться к пленному, но поверь, в этом нет особой нужды. Я могу тебе рассказать все, что я знаю, а ты сможешь проверить мои слова, переспросив потом у Кураба. А общение с ним вряд ли доставит тебе удовольствие. – Араз отложил в сторону небольшой кинжал, которым он разделывал мясо, и вытер руки поданным ему полотенцем. – Я могу начать рассказ здесь, или если желаешь, мы можем удалиться.

– Здесь сидят те, кому я доверяю, у меня нет от них тайн. И я не вижу смысла проверять твои слова, дорогой кагар. Мне бы не хотелось отрывать тебя от угощения, но ты прав, я жажду покончить с этим, разобравшись во всем до конца.

Араз кивнул головой и начал свой рассказ.

– Когда мы упустили Кураба в том бою, я пообещал воеводе Олегу, что все равно найду его. Мои люди рыскали по всей степи, но его нигде не было. Наконец им стало известно, что он укрылся у ваглов.

– Опять ваглы! – со злостью произнес Андрей.

– Да. Но в этот раз они были не столь смелы. – продолжил свой рассказ кагар. – Когда я послал к ним своих послов, ваглы были любезны с ними. Мои люди передали им мои слова, а я сказал, что если они откажутся выдать предателя, то я вернусь уже с войском, и возможно не одним. Я добавил, что светлогорцы не откажутся присоединиться ко мне, чтобы навестить своих старых знакомых. Однако, толи у ваглов год был неурожайным, толи они все съели уже, но они предпочли выдать Кураба моим людям и уклониться от гостеприимства. В другое время я может быть и обиделся бы, но сейчас не стал. Уж больно к вам торопился.

Последние слова вызвали дружный смех у собравшихся за столом.

– Ну а потом я имел долгий разговор со своим родственничком и много чего узнал. – продолжил Араз, выждав когда сидящие немного успокоились. – Я не буду вдаваться в подробности, расскажу лишь о главном. Рамуз и Кураб давно мечтали расширить свои владения. Моя земля их не прельщала: слишком бы дорогой ценой она им досталась, а выгоды никакой. Их интересовали земли вардан и их соседей, поэтому они и прикармливали шурусов, с которых брали дань. Но этого было мало. Не знаю, решились бы они пойти в ваши земли с войском или нет, но тут Рамуз вступает в сговор с наместником Междуречья Жабиром…

Кагар прервал свой рассказ, услышав плеск вылившейся на стол жидкости. Подняв голову, он увидел смятый золотой кубок в руке князя (подарок одного из заезжих купцов) и растекающуюся по скатерти карагу. По знаку наместника Роглада к князю тут же подбежали два гридня, стоящие у дверей, и промокнули образовавшуюся лужу и положили сверху еще чистое полотенце, закончив, они также бесшумно заняли свои места в дверях.

– Продолжай, кагар. Извини, что отвлек тебя.

Араз кивнул головой, понимая поведение князя, и стал продолжать.

– Они встречались несколько раз, тогда-то и придумали свой коварный план.

– Подожди, это чтобы убрать Потака Жабир пошел на сговор с врагами? – изумленно спросил Клюд. – Неужели ты ему так мешал? – обращаясь уже к Потаку, добавил он. Тот лишь пожал плечами.

– Думаю дело не столько в воеводе, сколько в жадности. – пояснил кагар. – У всех троих цель была одна: оттяпать кусок побольше. К тому же Жабир с Рамузом были в хороших отношениях.

– Хоршо, Рамуз с Курабом захватили бы земли вардан. А ему бы что досталось? – не понимая до конца смысла затеянной игры спросил Потак.

– До конца это знает только он сам. Кураб же поведал следующее. После того как будет захвачена большая часть Дикой Земли и Потак с Добравом будут обвинены в измене, Жабир должен был собрать ополчение и вместе со своим воеводой, не дожидаясь княжеской дружины, «освободить» часть захваченных земель, рассчитывая в награду получить остатки Дикой Земли под свою руку.

За столом воцарилась гнетущая тишина. До сего момента многие полагали, что это просто подлая, коварная месть, услышанное же повергло всех в шок. Вельтар невидяще смотрел перед собой, зажав виски руками. Он только сейчас до конца осознал, какие беды навлек он на вардан своей отрешенностью от их дел, и какую роковую участь бы уготовил верным и близким ему людям, да и всему княжеству, если бы задуманное изменниками удалось. А ведь именно на это и было рассчитано. Как раз перед самым походом, когда он берег каждого воина. А начни они позже, когда он был бы в Танагории, скорее бы всего оставшийся за место него собрал бы ополчение и послал на выручку Потаку.

Первым подал голос Олег.

– Ну насчет сговора вроде как все ясно. Но меня еще кое-что интересует. Жабир понял, что он просчитался и попытался бежать, прихватив все свое добро. Нам удалось перехватить обоз. Но ведь Жабир знал, что оба его сотоварища разбиты, а в своем городе ему не отсидеться, там князь быстро достанет. Куда же он тогда собирался, где хотел искать защиты?

– Он мог податься только к касáгам. – немного подумав, ответил кагар. – Ведь они приходятся нам родичами, и у него с ними были вполне соседские отношения. А там и через горы можно перейти.

– А за горами или в Ларконию, или в Маринтию. – докончил за него князь. – Что ж, завтра последний день, чтобы доискаться до вины каждого и наказать по заслугам. Кагар, ты мне передал Кураба, и он будет казнен. Но он твой родич, выбери сам ему казнь, какую пожелаешь.

– А что будет с Жабиром? – поинтересовался Араз, не спеша с ответом.

– Для него уже стоит виселица. – хмуро ответил Вельтар, пытаясь понять куда клонит оранец.

– Я видел ее, когда проезжал. Там вполне найдется место и для Кураба. Вдвоем им будет веселее. Он не только принес горе моему и твоему народу и пошел на грязный сговор, он предал своих воинов. В отличие от своего брата, он бежал с поля боя. Он достоин только презрения.

Сидящие за столом оранцы дружно закивали головами, посыпая Кураба проклятьями.

– Что ж, быть по сему!

– Князь. – подал голос наместник Роглад. – Жабир заслужил смерть как предатель, но ты не можешь его повесить.

– Это еще почему?! – поднял удивленно брови Вельтар.

– Ты можешь отрубить ему голову, княже. – поддержал Роглада Север. – Но Жабир не из простых людишек, чтобы болтаться на веревке.

– Не из простых людишек?! – взревел князь. – Это ты верно подметил. Только простые людишки, как вы говорите, меня не предают и за свою землю костьми ложатся. Им – слава и почет! А что до того, что он вельможа, – мрачно усмехнулся Вельтар. – так Кураб поважней его будет, почитай мне ровня. Али не так?! – разнесся его железный голос.

Наместники сидели, опустив головы. К ярости князя они уже привыкли, не раз видели его в гневе. Но страшились они сейчас другого, они боялись той силы, на которую князь вновь опирается последнее время. Эти молодые, сильные, отчаянные воины с гордо поднятой головой и жаждой справедливости в глазах, стоящие друг за друга насмерть – с ними нельзя не считаться, и они это понимали. И князь понимал это, и опирался на эту силу, как несколько лет назад.

* * *

Казнь состоялась, как и приказал князь, через день. На Лобном месте, перед виселицами, собрались почти все жители Белогоча. Бурно обсуждая события последних дней, люди переговаривались друг с другом, время от времени посматривая в сторону детинца, откуда должны были привезти приговоренных. Глазастые мальчишки, облюбовавшие себе места на ближайших деревьях, первыми увидели выезжающих из ворот дружинников.

– Едут! Едут! – разнеслись над площадью их звонкие голоса, вспугнув стаи воробьев и синичек. Народ еще плотнее обступил место предстоящей казни, желая видеть преступников, так что гридни с трудом сдерживали любопытных. Наконец процессия выехала на Лобное место. Отряд конных дружинников сопровождал длинные сани, на которых сидели связанные Жабир с Курабом и еще четверо приговоренных: наместничий воевода и трое горожан, имевших самое прямое отношение к подлогу писем.

– Повесить татей! Изменники! – посыпалось со всех сторон. В ход пошли камни и палки, кто-то просто плевался в их сторону.

– Осади! – прикрикнул один из дружинников, останавливая особо ретивых. Под свист и улюлюканье приговоренных подвели к свисающим с перекладины веревочным петлям. Те даже не пытались сопротивляться, обреченно глядя себе под ноги.

Олег смотрел на происходящее со смешанным чувством. Нет, он не жалел предателей, к тому же возложивших навет на его друга, но он недолюбливал толпу. Насколько уютно и привычно он ощущал себя в своей дружине, и насколько тревожно чувствовал себя среди сборища людей, движимых одним порывом, в данном случае жаждой мести и крови, и мести не только за измену, но и за те пережитые тревоги и страхи, что они претерпели за эти дни. И дело вовсе не в том, что дружина была ему беззаветно предана. Просто его воины каждый являлся личностью – разумной, с эмоциями, со своими достоинствами и недостатками. Толпа же была совершенно обезличена, движимая больше инстинктами, чем разумом. Почему каждый из них в отдельности – личность, и оставшись в одиночестве изумиться своим же собственным поступкам, порой глубоко их переживая, а в толпе – никто? Почему разумные люди, имеющие какие-то жизненные принципы, вдруг в одночасье готовы безропотно подчиняться безумству других. Толпа, она как бойцовская собака, нацелена на «фас», главное указать жертву, и изменчива, как фортуна. Утром она тебя боготворит, а в обед уже готова растерзать. «А если бы мы не смогли оправдать Потака, – мелькнуло в голове Олега. – они бы также его ненавидели и требовали бы казни?» зябко передернув плечами, он развернулся и быстро зашагал по направлению к дому Божара.

Кроме смертной казни, в этот день состоялось и прилюдное наказание всех остальных, так или иначе причастных к этому делу. Привязав виновных к врытым в землю столбам, палачи, содрав с них одежды, рубцевали незащищенные тела кожаными плетьми. Среди наказанных оказались также сын наместника Жабира и староста сапожников, отец его невесты Велиски. Истерзанные тела тут же отдали родственникам, а казненные еще целый день устрашали прохожих своим видом, пока, наконец, к ночи князь не приказал снять их тела и не закопать за крепостной стеной, отказав им в погребальном костре. Виселицы ночью разобрали и к утру мало, что напоминало о вчерашнем кошмаре.

* * *

Устроившись на заборе, молодой воробей не спеша чистил клювом свои крылышки, радуясь солнечным лучам. Приятно было понежиться на солнышке после долгих морозных дней, расправить оперение и гоголем пройтись перед другими воробьями, показывая свою силу, чтобы никто не вздумал посягнуть на его подружку. Вон она сидит на ветке и с гордостью смотрит на него. А силы у него хватает… В городе даже в самую суровую студу не пропадешь: будет не в моготу, всегда можно погреться около человеческих гнезд. Да и едой люди делятся, не скупятся, а порой и вовсе просто так бросают. Странные они… «Чик-чирик! Чик-чирик!» – испуганно прокричала воробьиха, пытаясь предупредить его об опасности, да он и сам уже заметил подбирающуюся к нему рыжую кошку. Он хотел было уже взлететь на куст, но в последний момент передумал. Будь он один, и раздумывать не стал бы, береженного щуры берегут, но на него смотрела его подруга, и он решил не спешить. Расстояние между ними было приличное, и если даже рыжая хищница бросится, он спокойно успеет взлететь, главное не прозевать момент. Следя краем глаза за кошкой, воробей сделал несколько шажков к концу забора и замер на его краю, делая вид, что хочет повернуть. Злясь на раскричавшуюся на ветке воробьиху и подергивая кончиком прижатого к голове уха, кошка распласталась на заборе. Наконец ее нервы не выдержали и она рывком бросила свое гибкое тело вперед, растопырив когти. Ожидавший прыжка воробей заметил движение и взлетел вверх перед самым ее носом. Мяукнув от ярости и досады, и не удержавшись на краю, рыжая охотница рухнула вниз. Воробей спокойно уселся на ветку рядом с подругой и как ни в чем не бывало расправил растрепавшиеся перышки, стараясь не обращать внимание на ее укоряющее чириканье.

Шли последние деньки студы, и зеленица готовилась войти в свои владения. Снег потихонечку таял, кое-где появились первые прогалины, и молодые зеленые ростки потянулись к теплому солнцу, заявляя о своем существовании. Залитый ярким светом, Белогоч сверкал с новой силой. Он как будто заново ожил. Шумели торги, заманивая доверчивых покупателей, без жалости расстающихся со звонкой монетой, гарцевали на лошадях дружинники, ну и конечно же незамужние девушки разгуливали в своих лучших нарядах, весело щебеча между собой.

* * *

– Ну и что из того, что в поход собираемся? Какая разница? Ведь праздник из-за этого не переносится. – Олег уже не знал какой привести довод, чтобы переубедить качающего головой старого жреца. Но тот продолжал стоять на своем.

– Так то праздник, он раз в год бывает и в положенное ему время. Разве ж его переносят? А тут и перенести не грех.

– Ага, если раз в год, то переносить нельзя, а если раз в жизни, то и перенести можно, что-то я тебя, Вочара, не понимаю. – Олег чувствовал, что уже сам начинает нести бред, но отступать был не намерен. А весь сыр-бор разгорелся из-за намечавшихся свадеб. Жрец разумеется не был против самих обрядов, считающихся не менее важными, чем рождение и смерть, но предлагал не торопиться и провести свадьбы после возвращения из похода. Кто знает, кому суждено вернуться живым, а кому сложить голову на чужой земле. Определенная правота в его словах была, и воевода это понимал, но разве влюбленным это объяснишь. Он бы и сам понесся к своей ненаглядной быстрее ветра, не ожидая пока подсохнут эти треклятые дороги, да только был повязан по рукам и ногам. Три сотни под его началом и за каждого он в ответе, вот и сейчас их дела улаживать приходится. После того как вернулись в строй те, кто смог оклематься за эти несколько седмиц, Олегова дружина насчитывала почти двести шестьдесят воев. Князь не стал забирать людей, а наоборот разрешил дополнить дружину до полных трех сотен, поручив командование ими Клюду, Андрею и Лияку.

– Вочара, ну тебе же не хуже меня известно, что гридни всегда бок о бок со смертью ходят. И что теперь, без семьи им оставаться что-ли?

– Ишь ты, несчастные какие. – оторвавшись от приготовления какой-то пахучей мази, жрец повернулся к Олегу. – Ты мне воевода в крайности не кидайся, я хоть и старый, а из ума не выжил, знаю что говорю.

Вочара вытер руки об тряпку и, подойдя к печи, стал подбрасывать дрова в ее огненную пасть. Олег молча стоял в ожидании окончательного ответа.

* * *

Горожане еще продолжали время от времени судачить о тех мрачных днях, что им пришлось пережить, особенно о дне казни. Но с приходом теплых дней нахлынули и новые заботы, поглотившие все их свободное время, что благотворно сказалось на них же самих. Отчуждение и подозрительность рассеивались, уступая место веселому возбуждению в преддверии праздника и связанными с этим насущными делами. Через седмицу наступал конец Студы и долгожданная Зеленица возьмет правление в свои руки, обозначив начало нового года. Тепло, даруемое людям Ярилой[14]14
  Солнце


[Закрыть], возвращалось на землю вместе с новой жизнью и пернатые гонцы с радостью передавали эту весть, перелетая с дерева на дерево. Во всех концах Белогоча возводились огромные соломенные чучела Студы, успевшей уже порядком надоесть, чтобы по приказу верховного жреца подпалить их в означенный день, тем самым помогая лучезарной Зеленице справиться со своей строптивой предшественницей. И пойдут гулянья по всем городам и весям, польется рекой Карага, взыграет молодецкая удаль не взирая на возраст и седины, и выгоняя вон из сердец обиды и размолвки. Именно в этот день и всю последующую седмицу проходит большинство свадеб, чтобы под благословлением Великого Корса и Прекрасной Зеленицы зачать новую жизнь под самым радужным именем – Дитя. Только в конце Яринца, когда убраны поля и снят урожай, бывают еще такие счастливые и благодатные дни для молодых, пожелавших связать себя воедино.

Но в этот раз не только приготовление к празднику и свадьбам заставляло шуметь город как пчелиный улей. После окончания празднества почти вся светлогорская дружина во главе с князем уходила в далекий поход, в чужие земли. И хотя большинство дружинников не имело ни домов, ни семей, для многих они стали больше чем защитники. И только боязнь накликать беду заставляла горожан держать тревогу глубоко в сердце, не давая ей отобразиться на лицах.

В доме Божара, ставшем в очередной раз штабом для Олега и его друзей, двери не успевали закрываться. Здесь шли и последние приготовления к свадьбам, и совещания по подготовке к походу. Великий кагар Араз, пожелавший присутствовать на брачном обряде Араны, был почетным гостем в доме старейшины кузнецов, рассказывая необыкновенные истории о своих путешествиях и с удовольствием слушая других, особенно Сагера с Рогводом. Но дружеские посиделки удавались разве что под вечер, когда не знающие усталости гонцы, посылаемые то князем, то Вочарой или Межатой, переставали их срывать с места на место. Иногда прибегал и счастливый Кушка, ставший при Олеге личным порученцем. Сам Олег появлялся как правило уже поздно вечером, когда звезды покрывали все небо, уставший и голодный. Он почти тут же валился с ног, порой так и не успев перекусить. Только рано утром Олег с удовольствием предавался поеданию различных яств, которые заботливо приготавливала Весенка, выслушивая ее упреки, и благодарно улыбнувшись вновь уносился в детинец. Правда его десятники старались не отставать, взвалив на себя все заботы по обеспечению и подготовке вверенных ему сотен, и тем самым предоставив своему командиру возможность заняться более серьезными делами. По приказу Вельтара Олег, Клюд и Андрей вошли в состав княжеского Совета, которому предстояло решить массу проблем и вопросов. Кроме самого князя и выше названных сотников и воеводы, в Совет входили наместники Роглад, Север и Коруш, их воеводы, Потак, сотники обеих дружин, оба жреца, еще несколько лепших мужей княжества, посадник и тысяцкий Белогоча последний руководил по обычаю сбором ополчения в случае необходимости. Иногда приглашались на Совет и кое-кто из старост ремесленников и купцов. Но если по обеспечению дружины уже были отданы соответствующие распоряжения и указы, а также назначены ответственные за это мужи, то в остальном выходила заминка. Самая главная проблема была в том, кого послать в оголившиеся земли, и кому из мужей идти в поход и стать во главе дружины помимо князя. Больший воевода Велигор продолжал безвылазно сидеть в своем доме, замкнувшись в себе и отказываясь кого либо видеть. Потак с Вочарой навестили воеводу. Состоялся тяжелый разговор, приведший лишь к тому, что Велигор явился в княжеский терем и лично отказался от своей должности, попросив соизволения удалиться из города. Такое решение лишь усугубило положение дел, запутав все еще больше. В конце концов Совет поддержал предложение князя и большим воеводой назначили Потака, чей боевой опыт был хорошо известен собравшимся, а главное Потак пользовался огромным уважением среди дружинников. Кроме него в поход уходили наместники Роглад и Север, которые уже сопровождали князя во время его посольства, и которые, обладая большим умом и деловой хваткой, могли принести немало пользы, к тому же и рубаками они были отнюдь не последними. Таким образом в походе не участвовал только один наместник – Коруш. Один на все пять наместничеств. И если Светлогорье и Пригорье были в относительной безопасности, то остальные этим похвастать не могли. После долгих и тяжелых споров и размышлений Совет все-таки пришел к более-менее разумному решению. В упомянутых уже наместничествах вместо уходивших в поход Роглада и Севера оставались их воеводы. Коруш оставался в своем Муравье, которому в любой момент могли угрожать канцы и ваглы, он же присматривал и за той частью Дикой Земли, где стоял Стелец. В Междуречье, вместо преданного казни Жабира, на время похода князь отправил Велигора, поручив ему также следить за постройкой новых крепости-града Щитеня и заставы в другой части Дикой Земли. Оставалось надеяться, что оранский кагар сумеет обуздать оставшихся в живых шурусов и приграничные поселения не подвергнутся новому нашествию. А слово свое он держит, в этом они убедились. Оставался последний вопрос – кто заменит князя? Вельтар очень не хотел отпускать от себя старого жреца, но больше положиться было не на кого. Кто-то должен был управлять княжеством во время его отсутствия, и тяжело вздохнув князь согласился. Посаднику и тысяцкому было велено оказывать Вочаре всяческое содействие. На этом основные вопросы были решены.

Оставшись один, князь еще долго сидел за столом, обдумывая одолевавшие его мысли. Как-то все было не так, и именно тогда, когда он был так близок к осуществлению своих планов. Почему именно сейчас он теряет тех, на кого так привык опираться? Князь видел с какой мукой принял его приказ Велигор, сгорбившись еще сильнее, хотя казалось что с его фигурой это просто невозможно. Ему не нужна была ни эта должность, ни все остальное, даже наверное сам Вельтар был ему не нужен. Он просто хотел уйти… уйти от него. Но кого еще он мог туда послать?! Может хоть в стороне от Белогоча, но при делах он все-таки отойдет и станет прежним Велигором. А Вочара? Он тоже был не рад назначению, но Вельтар видел, что и в поход идти жрец не выказывал никакого желания, и даже пожалуй наоборот. А ведь раньше такого не было. Что с ними стало? Где их былая сила? Вельтар видел, как стал стареть старый жрец, хотя никто никогда не знал даже приблизительно его возраст. Он был всегда. А может и вправду они просто стареют? Ведь тогда он сам был почти мальчишка, а значит и они были гораздо моложе… Князь закрыл глаза и картина из его прошлого вновь встала перед ним, а вернее она никогда и не пропадала. Он прекрасно помнит, как Вочара с Велигором единственные из высоких вельмож встали на его сторону. Нет, еще был Потак, хотя от его недоверчивого проницательного взгляда мурашки начинали ползти по коже. Тогда они сумели встать во главе таких же юнцов, как он сам или немногим постарше и победить. И все последующие годы он чувствовал всегда их рядом с собой. А теперь они оставляют его, и ему становиться не по себе, одиноко… Хочет ли он сам в этот поход? Ведь даже без него он все равно добился бы дружеских отношений с Танагорией. Но там Она, и ей возможно угрожает опасность. Вельтар чувствовал себя виноватым перед ней и обязанным исправить ту допущенную, пусть и не им, несправедливость. Только он не хотел, чтобы это шло в ущерб ему. Как говорил наместник Жабир, чтобы и овцы были целы и волки сыты. Князь хмуро усмехнулся. Только он здорово прогадал, как впрочем и сам князь. Одиночество опять сжало его в свои тиски. Возможно это расплата, подумал Вельтар. Хорошо, что хоть молодые дружинники опять на его стороне. А сейчас это могучая сила. Такие как Олег и его друзья не умеют предавать… но они умеют мстить, когда предают их.

* * *

Вочара поднес горящий факел, и под радостные крики собравшихся, огонь резво пополз вверх по соломенному чудищу, охватывая его с ног до головы. Языки пламени взвились в звездное небо, выбрасывая снопы искр и освещая все вокруг, возбужденная ребятня носилась около костра, пытаясь схватить руками падающие сверху огоньки, толкая друг друга. Проводы студы шли всю ночь. На площадях выставили бесплатное угощение, и народ веселился вовсю, устраивая различные состязания.

А на другой день все собрались на капище для проведения брачных обрядов. Еще рано утром были сделаны все необходимые приготовления и зажжен священный огонь. Дождавшись, когда горожане и лепшие мужи соберутся возле идола Корса, старый жрец обратился к нему с речью. Восхвалив заботу «Небесного отца» и щуров об их народе и земле, Вочара просил его и дальше быть таким же добрым к своим детям и благословить все их начинания, будь то посев семян или предстоящий поход. Вочара и Межата принесли приготовленные жертвоприношения, и когда огонь охотно поглотил их, попросили Корса благословить зарождение новых семей. По знаку князя собравшиеся расступились, оставив широкий проход со стороны детинца к капищу. Все взоры были обращены туда. Наконец появилась первая невеста. Облаченная в яркие оранские одежды, с тонким белым платком на голове, скрывающим ее лицо, Арана медленно ступала по дорожке в сопровождении Араза и его вельожи. Белогочане шумно приветствовали оранскую гаринь, которой был оказан почет стать первой невестой. Араз благодарно кивал в ответ головой, счастливо улыбаясь. Вслед за ними, поотстав шагов на десять, шла смущенная Весенка. Божар с Олегом гордо смотрели вперед, ведя ее под руки. Завидя воеводу и его сестренку, которую многие уже очень хорошо знали, горожане взорвались новыми криками, особенно старались пришедшие дружинники, заглушая остальных своими мощными голосами, потом в сопровождении Араха и Агуры появилась счастливая Лунга. Всего перед Вочарой и князем встало двадцать семь девушек, одетых в вышитые разнообразными узорами сарафаны, над которыми просидели не одну ночь, и укрытые большими белыми платками. Это было обязательным соблюдением обычая. Белый платок, закрывающий лицо невесты, как бы символизировал смерть девушки для своей прежней семьи, ее выход из отчего дома, чтобы снова родиться в семье мужа. Сопровождающие отступили на несколько шагов назад, присоединившись к остальным. Теперь настала очередь женихов предстать перед народом. Такие же нарядные и смущенные, они выходили по одному, сопровождаемые своими друзьями. Первым появился счастливый Вадар, сопровождаемый Сарвой и Клюдом. Затем совсем застеснявшийся Сагер, рядом с которым грозно шли Рогвод и Обруд, Андрей в сопровождении Макса и Могура, Лияк с Кожаком, которые так и решили взять в жены веселых близняшек. И так один за другим. Всех двадцать семь женихов также радостно встречали при их появлении, поддевая иногда веселыми шутками, что было категорически запрещено по отношению к невестам. Ведь именно им предстояло стать будущими матерями и хранительницами семейного очага.

Парни заняли свои места рядом с невестами и жрец начал обряд. Выслушав подтверждение добровольного согласия каждого соединить свою жизнь с избранником или избранницей, он произнес небольшую речь. Олег, с волнением слушающий его слова, с удивлением обнаружил, что они очень сильно напоминают те речи, которые произносились при подобных церемониях в его уже такой далекой прошлой жизни.»… Вы теперь одна плоть… быть вместе в беде и радости… любить и беречь друг друга...». Голос Вочары звучал в полной тишине. Наконец он закончил свою речь, и подходя по очереди к каждой паре, соединял их руки, после чего откидывал платок с лица невесты. Следовавшие за ним Межата и князь посыпал молодых зернами пшеницы и ржи, и давали испит воды из одной чаши. После этого молодые считались мужем и женой. Каждая пара по очереди подошла к священному огню, бросив в него горсть приготовленного зерна и преклонила колени перед идолом, испрашивая благословления у Корса. На этом свадебный обряд был окончен и собравшиеся с веселыми криками бросились поздравлять молодые семьи. Ритуал закончился, но празднование еще только предстояло. С шумом и гомоном толпа хлынула на вечевую площадь, где опять накрывались столы. Олег радостно обнял молодых, стараясь не показывать свою грусть. Сердцем он был далеко за горами.

* * *

– Олег, ну хоть ты им скажи! – услышал с порога злой голос Андрея. Недоуменно подняв глаза, воевода с удивлением увидел стоящих почти в боевой позе Весенку, Арану и Лунгу. Сагер с Вадаром молча стояли в углу, прислонившись к стене и исподлобья поглядывая на своих жен. Андрей с надеждой смотрел на друга, ожидая от него по меньшей мере чуда. «Так, три дня всего как свадьбы сыграли, а уже военные действия. Весело живем, ничего не скажешь».

– И что я должен сказать, случаем не подскажешь?

– Чтобы дома сидели и не дергались!

Олег чуть не поперхнулся от такого заявления. Еще седмицу назад в глаза своим возлюбленным заглядывали, а теперь такое…

– Ну вы, мужики, даете! Махровую диктатуру устраивать. Пусть гуляют, кто их тронет?

– Куда гуляют?! – взорвался Андрей. – Они вместе с нами в поход собрались!

– В смысле? – не понял Олег, недоуменно уставившись на девушек.

– Что тут непонятного? – хмуро пояснила Весенка. – За раненными кто ухаживать будет? А еду готовить?

– До сих пор сами справлялись и не померли! – не унимался Андрей.

– Он прав. – поддержал друга Олег. – Не женское это дело – воевать.

– Значит когда с шурусами бились, то было женское дело, а теперь только мужским стало? – заносчиво парировала Лунга, сверкнув зеленью глаз.

– Мы перед Корсом клялись быть с мужьями вместе. – вступила в разговор Арана. – А теперь что же, от слов своих отказываться?