Текст книги "Воин из Ниоткуда (СИ)"

Автор книги: Олег Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

– Спасибо, друг. – Луд благодарно посмотрел на товарища. – Надо на капище сходить, вот только сердце немного отпустит. А дети где?

– Они снаружи остались, не хотят тебя беспокоить.

Через некоторое время они покинули жилище и в сопровождении сыновей и дружинников направились к деревянному идолу Корса, медленно поднимаясь на небольшой холм. Присыпанный снегом, Корс внимательно смотрел из-под густых бровей на пришедших, словно спрашивая о чем-то.

– Мы сдержали свое слово, Великий Корс, мы вернулись. – срывающимся голосом произнес Луд, смотря тому в глаза.

– Мы вернулись! – вторили ему сыновья.

Сколько пришлось преодолеть за эти полгода, прежде чем они смогли выполнить свою клятву. Не сам ли Корс отпустил их обратно на землю, чтобы они смогли сдержать свое слово, когда они были так близки к нему там, под Корчей? Братья стояли склонив головы, вспоминая былые дни.

– Вдохни жизнь в землю наших предков, верни обратно детский смех и тепло очагов. Ты уберег нашу землю от лесного зверя, так не дай ей погибнуть теперь. Мы – твои дети, Корс.

Луд с мольбой посмотрел на идола, прося того внять его словам. Затем, повернувшись к Межате, он попросил:

– Я старый стал, нет уже былых сил. Соверши полагающийся обряд сам, он услышит тебя. А я пойду, побуду в доме, устал я с дороги.

Межата согласно кивнул и отдал необходимые распоряжения, несколько гридней тут же бросились их исполнять.

Олег проводил Луда до землянки и помог ему устроиться на лавке.

– Может очаг разжечь, холодно здесь?

– Не надо, сынок. Просто зажги пару веток, чтоб поуютней стало и иди. Я отдохну немного. А как будет все готово, придете за мной.

– Хорошо, отец, отдыхай.

Вскоре пятачок перед идолом был расчищен, с него самого смели снег, а сбоку потрескивал небольшой костер. Принесли и захваченную с собой рожь и карагу.

– Что ж, все готово. – повернувшись к Олегу сказал Межата. – Посылайте за Лудом, он вождь рода, его место тут.

– Я схожу за отцом. – Арах махнул Олегу рукой и стал спускаться с холма.

Он быстро достиг землянки и, толкнув дверь, вошел внутрь. Ветки уже почти прогорели и только угольки посвечивали в полутьме. Луд спал на лавке, укрытый шкурой.

– Отец. – тихонько потряс его Арах. – Все готово, только тебя ждут.

Старик не проснулся, как это бывало обычно, когда он вставал по первому зову, он тихо лежал с закрытыми глазами, и легкая улыбка застыла на его лице. Боль тисками сжала сердце Араха и он со стоном опустился на колени. Обхватив руками голову отца, он прижал ее к своей груди.

– Прости меня, отец. Я слишком долго шел.

Слезы комом стояли в его горле, застилая глаза. Поднявшись с колен, он посильнее укрыл Луда шкурой, словно тому было холодно, и, выйдя из землянки, спотыкаясь побрел к капищу. Олег увидел пошатывающегося Араха и все понял. Он бегом бросился вниз мимо него, и только краем уха услышал громкий вскрик Лунги.

Решено было сложить погребальный костер здесь, в веси Арога Старого. Гридни стаскивали отовсюду хворост и бревна, выискивая наиболее смоляные. Луда вынесли из землянки и уложили на сооруженный помост. Все по очереди простились со старейшиной арожичей, и сейчас рядом с ним остались только его дети. Черак сидел на уцелевшей скамейке и смотрел вдаль. Он долго держал старого друга за руку, не желая его отпускать. Старейшина так и не проронил ни слова и, дойдя до скамейки, сел ко всем спиной. Никто не решался потревожить старика, понимая его состояние. Вскоре приготовления были полностью закончены, многоярусный холм из бревен стоял посреди веси, ожидая своего хозяина. Это было последнее ложе мудрого вождя, отдавшего всего себя своему роду.

Клюд подошел к Олегу и тронул его за плечо, тот поднялся и согласно кивнул головой. Тянуть было бессмысленно, отец ушел к тем их братьям, которых они не знали. Он расскажет им о них, так же как расскажет о них их неведомой матери. Воевода посмотрел в сторону Черака и покачал головой. Стаейшина неподвижно сидел, уставившись в одном направлении. Олег не спеша подошел к старику и тронул его за плечо, но оно стало уходить из под его руки, как будто Черак уклонялся от прикосновения. Холодея от ужаса, Олег подхватил заваливающееся набок тело. Черак был мертв, в его открытых глазах застыло горе утраты, лицо искривила гримаса боли. Воевода издал страшный стон, вложив в него всю безысходную тоску, все свое безмерное горе. Подхватив тело Черака на руки, он пошел на встречу бегущим к нему дружинникам. Он не слышал их голосов, не различал их лиц, перед его глазами стояли только Луд и Черак.

* * *

– Я понимаю ваше горе, они ваши отцы. – Межата стоял рядом с мрачными братьями, неотрывно смотрящими на полыхающий костер, охвативший своим пламенем тела обоих старейшин. – Но их любовь к вам всегда будет сопровождать вас, она не умерла вместе с ними… Ваши отцы ушли туда, куда их позвали их предки, их народ. Они славно прожили свою жизнь. – жрец замолчал, понимая, что они все равно сейчас не согласны ни с одним его словом. Они были слишком взрослыми и не нуждались в утешении. Они во всем винили себя.

– В степь, в поход! – жестко бросил сквозь зубы Олег, не на кого не глядя.

– Да, бой как пьянит, так и отрезвляет. – мрачно заметил Межата, слегка опешивший от такого внезапного заявления. – Но ты не должен терять головы, в твоих руках жизни доверившихся тебе воев.

– Да. – холодно ответил Олег и, развернувшись, зашагал прочь.

* * *

Они возвращались в крепость. Арожичи остались в веси Черака, где уже успели прижиться, только Агура с Лунгой отказались остаться там и теперь тряслись в седлах. Сообщение о смерти старейшин ввергло в шок дрожичей, но на их уговоры задержаться, чтобы справить тризну по вождям, Олег вежливо, но настойчиво, отказался, сославшись на необходимость закончить начатое дело. Больше никто не стал задерживать посеревшего и осунувшегося воеводу, чей ледяной взгляд вызывал ужас. Пообещав обязательно вернуться, братья покинули весь, уводя за собой дружинников.

ГЛАВА 5

Светлогорская дружина, насчитывающая без малого две сотни воев, в спешном порядке продвигалась в сторону оранской крепости, где осел с остатками своего воинства Рамуз. На своем пути они ни разу не столкнулись со степняками, зато встречали разоренные ими веси вардан и дужичей. Сожженные жилища, множество трупов – вот то, что оставляли после себя степные находники. Да всегда ненасытные вороны кружили над пепелищами. И чернели лица дружинников от ярости, когда они проезжали очередную весь, руки сами тянулись к рукоятям мечей.

– Олег! – прискакал запыхавшийся Сарва. – Через два перелета стрелы холм, а с него крепость – как на ладони.

– Арах, доводишь до холма и там привал. Клюд, Андрей, Макс – со мной. – отрывисто распорядился воевода и небольшой отряд пустился в галоп. Десяток Сарвы, отправленный в разъезд, замер у подножия холма, лишь двое гридней, припав к земле, наблюдали сверху за противником. Олег с десятниками спешились, передав поводья гридням, и, пригибаясь, поднялись на гору. Сарва оказался прав, крепость оранцев отсюда и впрямь была как на ладони – обнесенная не слишком высокой деревянной стеной, но с хорошо укрепленными въездными воротами и несколькими сторожевыми башнями, тем не менее, она была предназначена больше, как укрытие от мелких набегов соседей или тех же шурусов. Вряд ли она была способна выдержать серьезный штурм, но и на легкую победу рассчитывать не приходилось. У выбранной светлогорцами точки наблюдения было еще одно преимущество – это прекрасный обзор местности перед крепостью оранцев. Почти сразу же за холмом расположилась неширокая, но вытянутая в длину ложбина, заросшая каким-то кустарником. Слева от нее была небольшая роща, которая начиналась еще от холма, но из-за густого кустарника по краю она казалась совершенно непроходимой. Зато от ложбины до самой крепости простиралась белоснежная гладь.

– Ну что скажете, стратеги? – усмехнулся Олег, разглядывая стены крепости.

– Крепость не ахти какая, почти как наша, долгой осады не выдержит. – заметил Клюд.

– Так-то оно так, да только времени у нас в обрез. – возразил воевода. – Потак возможно сам вот так же сидит у себя в Стельце, как эти здесь.

– А может лучников пустить в дело, да подпалить ее ко всем чертям? – подал идею Андрей.

– Они там тоже не с каменными топорами сидят, половину наших сверху положат. Да и не лето сейчас, чтобы она сразу заполыхала. – Макс отрицательно покачал головой, отвергая предложение Андрея.

– Короче так, штурм отменяется. Их там не меньше нас, а скорей всего и поболее будет, так что пока возьмем крепость, всю дружину положим. – согласился с Максом Олег и тут же встретил гневный прищур Андрея.

– Я не понял, ты чего, хочешь повернуть не солоно хлебавши?!

– Надо выманить их в поле, на сражение. – не обращая на того внимания принял решение воевода.

– Интересно, как ты это сделаешь? – покачал недоверчиво головой Макс.

– А он их на кис-кис позовет. – не преминул съехидничать немного обиженный Андрей.

Олег злобно посмотрел на десятника, сжав пальцы в кулак. Успокаивая его, Клюд положил свою руку ему на сжатую кисть.

– Парни правы, после того поражения оранцы вряд ли решаться выйти в поле, особенно памятуя о преподнесенных ловушках. Да и смысл, если их не меньше нас? Сеча будет страшная, бежать-то им больше некуда, а на копья они второй раз не купятся.

– А надо чтобы и в поле вышли, и на копья напоролись, и не только на них! – яростно прошипел Олег. Он долго еще всматривался в раскинувшийся перед ним ландшафт, не обращая внимания на пробирающий до костей холод.

– Хорошая лес, густой. Прятаться там – милое дело, вот только зайти бы туда… – задумчиво произнес Андрей.

– Зайдешь! – Олег посмотрел ему прямо в глаза. – И выходить будешь не по одному, а всей конницей сразу.

– Через эти буреломы? Как?.. И почему я? – вдруг дошло до Андрея самое главное.

– Ты и Макс, вы будете в засаде. Возьмите еще два десятка. И хоть всю ночь разбирайте завалы, но к рассвету чтобы проходы были готовы.

Сплюнув, Андрей покачал головой, но спорить не стал, поняв, что это уже вопрос решенный.

– Сарва. – позвал притихшего десятника Олег. – Зови остальных десятников, и мигом.

– … Нам повезло, что сегодня первый день нового лунника и ночь будет темной, а звезды много не насветят. Команда будет такая: в первую очередь завязать морды лошадям, чтоб не ржали. Андрей с Максом и еще два десятка прямо отсюда уходят в лес. Андрюх, терпи до последнего, ты должен решить исход боя.

– Ну да, все будут биться, а мы в кустах отсиживаться. А когда все закончится – вывалим из лесочку вразвалочку, как будто только нас тут и не хватало.

– Во-во! Именно так и вывалишь, чтоб только вас им и не хватало. – с улыбкой ответил Андрею Олег, и уже обращаясь к остальным продолжил:

– Клюд, тебе с твоими четырьмя десятками первому принимать ворога. С рассветом спустишься с холма, перейдешь овраг и станешь за ним. Лошадей оставьте в лощине, пешем вам будет сподручнее. Возьми еще мои два десятка, поставь их конными по флангам. Оранцы должны клюнуть, уж больно лакомый кусочек – всего шесть десятков против их войска. Постарайся выдержать первый удар, друже, дай им завязнуть. Копейщиков поставь в середину, если степняки сразу понесутся конницей, что вряд ли, то выпускай их вперед, ну а если нет, держи позади.

– Выдюжим. У нас на них такая злоба, что им ни в жизнь через нас не пройти.

– Сагер, Рогвод, вам самое сложное – вы должны незамеченными продвинуться как можно дальше в сторону крепости и там затаиться. Но держитесь подальше от середины поля, чтоб вас не зацепили и не заметили раньше времени. Возьмите каждый еще по одному десятку и белые холсты, что мы с собой взяли. Их конечно маловато будет, ну значит пробирайтесь частями. Лошадей тоже в лощине оставьте. Ударите только тогда, когда оранцы увязнут в сече.

– Справимся. – прогудел ханкас. – Проползем как мыши.

– А потом появимся, как горные духи. – подтвердил Сагер.

– Ага, и тут вышел я, весь в белом. – сыронизировал Андрей. – Не, Макс, нам точно с тобой ничего не останется, они же всех оранцев до смерти перепугают!

– Потом, Андрюх, острить будешь, когда дело сделаем. Ну а теперь последнее: остальные, как стемнеет, спускаются в овраг. Я с десятками Араха и Вадара встану слева, а ты, Лияк, во главе остальных трех десятков вместе с братом станешь справа. Мы вступаем в бой вторыми. И Корс нам в помощь! Ну а тебе, Межата, придется всех нас спасать. – весело закончил Олег, обращаясь к жрецу.

– Хорошо, но только после того, как мечом намашусь. Я иду с тобой, воевода, и даже не спорь.

– Ты?!! – почти хором изумленно воскликнули десятники.

– Что рты раскрыли? Когда-то и я бою учился, так что с мечом не хуже вашего справлюсь.

* * *

– Великий кагар! – вбежавший воин упал на колени, касаясь лбом выстеленного шкурами пола. – Светлогорская дружина спускается с холма.

Рамуз, тучный оранец, много лет назад возглавивший несколько кочевых племен, с трудом поднялся со своего места, с сожалением бросив взгляд на небольшой костер, возле которого он грел свои постоянно мерзнувшие последнее время ноги.

– Скажи сыновьям, чтоб шли на стены, я буду там.

В сопровождении воинов личной стражи кагар направился к крепостной стене.

– … Что-то не больно много их, полсотни, не более. – удивленно всматривался в даль Рамуз.

– Когда они напали на нас, их было гораздо больше, отец.

– Неужели они решили взять крепость таким числом? – не обращая внимания на слова сына, задумчиво спросил сам себя кагар. – Что-то здесь не так.

– Возможно, отец, это только передовой отряд. – подал голос младший из сыновей Рамуза. – А остальная рать идет следом.

– Что ж, их в любом случае в несколько раз меньше чем нас, и нельзя упускать такой случай. Нам же будет проще разбить их частями, чем всех вместе. Готовьте конницу, если за ними никто не появится, мы их встретим с распростертыми объятьями. – довольно хохоча приказал кагар.

– Отец! Их князь все равно подступит к стенам, он не простит ваши зверства. Пока не поздно, пошли к нему послов, возможно мы сможем откупиться. – стройная оранка стояла позади братьев, умоляюще смотря на отца своими большими красивыми глазами.

– Ты что здесь делаешь?! – взревел тот, оборачиваясь на ее голос. – Твое место возле котлов, а не рядом с воинами! Пошла прочь, женщина!

Лицо кагара налилось кровью, он зло смотрел на свою дочь, еле сдерживаясь, чтобы не ударить. Он любил ее, но иногда не понимал, с ужасом осознавая, что она становится чужой, точь в точь как ее покойная мать, которая слыла первой красавицей. На глазах девушки выступили слезы и, под смешки братьев, она сбежала по лестнице вниз.

– Выступаем! – решился Рамуз, видя как светлогорцы уже выбрались из ложбины и теперь встали в поле, а на холме так никто больше и не появился. – Лошадей вскачь не пускать, больше им нас не провести.

* * *

Клюд напряженно посматривал в сторону крепости, ожидая, сработает задуманный ими план или все же придется идти на кровопролитный штурм. Но тут ворота крепости отворились, и показалась оранская конница. Его сердце радостно забилось в преддверии боя и сейчас его волновало только одно – выдержать первый натиск. Увидев, что конница набирает скорость, он приказал копейщикам встать во второй ряд и приготовиться. Однако оранцы, памятуя о допущенной уже ими однажды ошибке, перед самым строем светлогорцев сбавили скорость и, развернувшись широким фронтом, попытались взять их в тиски. Однако стоящие по флангам дружины конные десятки мужественно вступили в бой против превосходящего числом врага. С криком «Корс с нами!» Клюд вместе с селянами встретил степняков. Пешие воины, прикрываясь щитами, подрубали ноги лошадям, скидывая всадников на землю и образуя затор и столпотворение. Но численное преимущество оранцев было настолько велико, что, казалось, еще миг, и передние ряды светлогорцев будут полностью смяты. И тогда из лощины вылетели скрывающиеся там пять конных десятков, выпуская на ходу тучи стрел. Закинув луки за спины, обнажив мечи, они с обоих флангов врубились в гущу схватки.

– Отходи! – что есть мочи проорал Клюду Олег, пытаясь пробиться к центру. Степняки, еще не понимая, что произошло, продолжали давить на пешие десятки Клюда, пытаясь разорвать их клином на две части. Увидя, что Олег вступил в бой, Клюд приказал отходить. И тогда вперед вышли копьеносцы, принимая на себя напор вражеской конницы и давая возможность отойти остальным. В ярости, натыкаясь на длинные копья, мешая друг другу, оранцы вынуждены были сбавить натиск, стараясь достать саблями недосягаемого противника. А их фланги уже вовсю бились с отрядами Олега и Лияка, глубоко врезавшимися в их ряды. О том чтобы в такой давке применить луки не могло быть и речи. Бой шел на равных, и хотя степняки почти втрое превосходили светлогорцев числом, их ряды смешались, и атака захлебнулась.

Задние ряды оранцев в нетерпении топтались на месте, пытаясь пробиться в гущу боя. И тут среди них пронесся вопль ужаса – позади степняков, не то из земли, не то прямо из воздуха один за другим появлялись заснеженные воины и с диким криком неслись на них. Пролежав неподвижно несколько часов, дружинники Рогвода и Сагера были рады расправить затекшие тела, согреться в горячей битве. Их появление вызвало неописуемую панику в рядах врага. Теперь уже сами оранцы оказались зажатыми в кольцо. Оставшиеся в крепости воины в бессилии пускали стрелы, пытаясь достать светлогорцев, но до места боя было слишком далеко.

Андрей в нетерпении перебирал поводья, каждый раз говоря себе, что еще рано, еще не время. И тут он увидел, как из ворот крепости выехал небольшой конный отряд. Поняв, что оранцы ударят сейчас в тыл бьющимся гридням Сагера и Рогвода, он выхватил меч. Дождавшись, когда отряд оранцев подальше отойдет от ворот, отрезая их от крепости, из леса выскочил конный отряд светлогорцев. Раздвоившись, они взяли оранцев в тиски. С опозданием заметив грозящую им опасность, те повернули было коней обратно, но ловушка захлопнулась. Окруженные со всех сторон, мечущиеся в беспорядке, степняки пытались прорваться в крепость, но натыкались на неустрашимые отряды Андрея и Макса, которые уже заждались своего часа. Наголову разбив небольшой отряд оранцев, они присоединились к воинам Рогвода и Сагера, и тем самым завершили полное окружение основных сил Рамуза.

Оранцы были лишены обоих своих преимуществ: маневренности и возможности использовать луки. Вовлеченные в рукопашную сечу, они уступали хорошо вооруженным и обученным дружинникам. Закованные в кольчуги и шлемы, прикрываясь щитами, те наносили страшные удары тяжелыми мечами, разрубая кожаные доспехи степняков. Но тем не менее, бой был жестоким, кругом слышались яростная ругань дерущихся, крики раненных и умирающих. Однако исход битвы вскоре был предрешен. Сбиваясь в кучу, оказывая упорное сопротивление, оранцы один за одним валились с коней, устилая землю своими телами, пока не осталось ни одного способного держать оружие в руках. Ни кто из них не вернулся в крепость.

Громкими криками светлогорцы ознаменовали свою победу. Изможденные, еле державшиеся на ногах, в иссеченных доспехах, они собирались возле своего воеводы.

– Мне до сих пор не вериться, что мы сделали это! – Клюд стоял, опираясь на подобранное копье. Рукав его полушубка держался на узкой полоске, из под разрубленной кольчуги на плече сочилась кровь, шлем он потерял еще во время боя. И светлые волосы колыхались на ветру.

– Знатная была сеча! – возбужденным голосом, еще не отойдя от драки, согласился Рогвод.

– Это еще только половина победы, хотя и очень ценная. – спокойно ответил Олег, оглядывая поле боя. – Крепость-то еще стоит.

– Возьмем! – уверенно ответил ханкас. – Считай, все войско их в поле полегло.

– Рогвод прав, что-нибудь придумаем. – поддержал приятеля Андрей.

– Ладно, герои. – усмехнулся воевода. – Для начала соберите людей, особенно всех погибших и раненных, и найдите Межату, я где-то здесь его видел.

Вскоре дружина была построена и ему доложили о потерях. Всех больше их было в тех десятках, которые первыми вступили в бой, особенно в двух десятках, что стояли по флангам. По общим подсчетам в бою пали два десятника и двадцать три воина, одиннадцать дружинников было серьезно ранено, о легких ранениях десятники предпочли умолчать. Если говорить о том, что им противостояло почти три сотни оранцев, которые были полностью разгромлены, победу можно было смело считать блестящей. Но воевода так не считал, понурый, он медленно шел вдоль выложенных в ряд павших в бою дружинников, вглядываясь в их застывшие в немом удивлении или ярости лица, вспоминая каждого из них живым.

– Не казни себя, воевода. – рядом с Олегом шел Межата, который уже успел осмотреть раненных и дать необходимые указания. – Ведь ты знал, что потери неизбежны, неужели ты надеялся на чудо?

– Нет, жрец. Я не настолько наивен, и я помню тот бой под Корчей, когда мы все полегли. Да, именно так. – подтвердил свои слова Олег, встретив удивленный взгляд Межаты. – То что вы с Вочарой смогли вырвать нас из рук Корса говорит лишь о вашем умении, а не нашем. Но тогда я был лишь дружинником и терял друзей, а сейчас здесь лежат парни, которые доверили мне свои жизни…

– Жрец, – резко повернулся к Межате Олег. – мы не можем оставлять крепость просто так, но я не хочу больше терять людей, ее нужно взять без боя!

– Я всего лишь жрец. – опешивши остановился тот. – Я не могу наслать ни огненные молнии, ни проливные дожди, способные затопить крепость. Но ведь ты хочешь не этого? – он внимательно посмотрел на Олега. – Ты ведь не хочешь стереть ее с лица земли?

– Я еще не настолько очерствел. – горько усмехнулся воевода. – Там дети, и я не смогу лишить их крова. Но мы должны взять ее, чтобы показать свою силу, и это будет полной победой.

– Может ты и прав. – задумчиво ответил жрец, отводя взгляд от глубоко посаженных глаз Олега, выражающих одновременно жестокую непоколебимость и задумчивую грусть.

* * *

– Я поеду с тобой!

– Нет, Рогвод. Ты отличный воин, но для этой миссии ты не годишься. Они же одного твоего вида испугаются.

– Хорошо. Тогда я со своими соплеменниками поеду в качестве твоей охраны. Поверь, мы это умеем делать получше многих.

– Ладно, черт с тобой! – устало отмахнулся Олег, понимая, что все равно не переубедит друга. – Будете сопровождать нас с Межатой.

Группа из шести всадников неспеша приближалась к крепости, позади них, отставая шагов на пятьдесят, ехали два десятка дружинников, возглавляемые Андреем и Вадаром. Когда до стен крепости осталось шагов сорок, всадники остановились.

– Я хочу говорить с кем-нибудь из старейшин! – подняв голову громко крикнул Олег. Ханкасы настороженно следили за каждым движением на стенах, готовые в любой момент закрыть воеводу своими телами. В крепости напряженно молчали, принимая решение. Наконец ворота, заскрипев, слегка приоткрылись, выпустив двух старцев в сопровождении десятка воинов. Олег, видя, как напрягся Рогвод, успокаивающе похлопал его по руке, которую тот держал на рукояти меча.

– Мы готовы выслушать тебя, великий воин. – с достоинством, но и с уважением в тоже время произнес один из оранских старейшин. Олег усмехнулся про себя, но вслух сказал заготовленную фразу:

– Я предлагаю сдать крепость.

– Зачем же для этого было нужно звать нас? Приди и возьми.

– Я уважаю ваше мужество и знаю, что вы будете защищаться. Но у меня достаточно сил, чтобы сжечь ее дотла вместе с ее защитниками.

Старцы выжидающе молчали, понимая, что это лишь прелюдия к дальнейшему разговору.

– Если вы добровольно сдадите крепость, то я обещаю пощадить всех, кто находится внутри нее, и не устраивать грабежа. Мы заберем лишь то, что было взято в наших селениях.

– Почему мы должны тебе верить, воин? Какой смысл тебе въезжать в крепость, чтобы ничего не взять?

– Живыми или мертвыми, но я вас все равно заставлю сдаться. – Олег говорил спокойно, без ненависти и угроз. – Только я не хочу крови, ее и так пролито предостаточно. Подумайте о женщинах и детях, и о раненных, которые своими стонами взывают к вам о помощи. – повернувшись в пол-оборота Олег кивнул головой в сторону поля. – Да и мертвые нуждаются в последнем обряде.

– Я же, как жрец, именем Корса подтверждаю, что его слова – правда. – поддержал воеводу Межата. – Сдайте оружие, и мы не причиним вам зла.

– Мы должны подумать.

– Хорошо. Но не долго. Если как только будет поднят княжеский стяг, вы не откроете ворота, мы идем на штурм.

Дождавшись, когда оранские послы скроются в крепости, Олег дал знак Андрею, а тот Клюду. Вскоре вся дружина выстроилась позади воеводы, стоящие в передних рядах лучники были наготове, ожидая приказа воеводы. Олег кивнул знаменосцу и тот развернул стяг, медвежья пасть, хищно оскалив клыки, затрепетала на ветру. И тогда ворота крепости распахнулись, на этот раз настежь. Навстречу вышли давешние оба старейшины, один из которых что-то нес в руках. Дружина неспешно двинулась в сторону раскрытых ворот, поравнявшись со старцами, Олег остановился. Теперь он смог разглядеть, что держал старый оранец в вытянутых руках – это была небольшая лепешка. Усмехнувшись, воевода склонился с коня и, взяв лепешку из рук старца, откусил от нее. Олег заметил, как, выдохнув, опустил дрожащие руки оранец. Что ж, он не собирался нарушать обычай и, вкусив хлеба, вероломно нападать на хозяев, даже если это побежденный враг. Въехав в крепость, Олег увидел выстроившихся в ряд немногочисленных защитников крепости, которые при приближении светлогорской дружины стали бросать сабли и луки к их ногам.

* * *

Олег сдержал свое слово: пробыв в оранской крепости до утра, светлогорская дружина выступила в обратный путь. Гридни строго соблюдали наказ воеводы: никакого насилия, никакого мародерства. С молчаливого согласия старейшин Олег приказал погрузить на изготовленные полозни все богатства, собранные покойным Рамузом в его доме, построенном наподобие огромного шатра. Единственным камнем преткновения явилась дочь кагара Арáна. Стройная, красивая, с гордо поднятой головой, украшенной спадающими с нее длинными волнистыми черными волосами, с дерзким взглядом больших, немного раскосых глаз, она отказалась склониться перед победителями. Вадар, первым встретив гáринь[13]13
  дочь кагара


[Закрыть] в доме Рамуза, замер от неожиданности. Смерив десятника презрительным взглядом, девушка развернулась и ушла в свою комнату. Пораженный ее красотой и одновременно взбешенный ее выходкой, Вадар ударом ноги открыл дверь и вошел вслед за ней, и тут же наткнулся на сверкнувший сталью кинжал, который юная оранка держала перед собой. Насмешливо улыбнувшись, десятник, чуть отклонившись в полуобороте назад, резко схватил ее за запястье и сильно сжал его. Вскрикнув от боли, она выпустила кинжал, который, ударившись об пол, глухо звякнул. Смягчив улыбку, Вадар поцеловал ей руку и, не обращая внимания на ее горящие гневом глаза, вышел из комнаты, поставив двоих дружинников возле двери. Вскоре Олег уже знал о прекрасной пленнице, и о том, что даже беспечный и дерзкий Рогвод не решился оспаривать у Вадара добычу.

И вот теперь из-за нее был готов разразиться скандал. Олег разрешил Вадару забрать ее с собой, что вызвало ярый протест старейшин, напомнившим ему об обещании.

– Я не тронул ваших жилищ, так же как и жителей крепости. Я оставил вам и саму крепость. Что касается Араны, то она дочь Рамуза, который вместе с сыновьями грабил наши земли и убивал женщин и детей. Так что она поедет с нами, хотите ли вы этого или нет!

Встретив его холодный взгляд и поняв бесполезность спора, старейшины ушли, понурив головы. Светлогорская дружина уходила, увозя с собой последнего члена кагарской семьи.

Раненных и погибших так же уложили на полозни. Войско медленно продвигалось по знакомой уже дороге, возвращаясь на заставу. Гаринь, сжавшись вся в напряженный комок, ехала верхом рядом с Вадаром.

– Смотри, как бы эта кошечка тебе в горло не вцепилась! – хохотнул Рогвод, проезжая мимо них.

Вадар молча проводил его глазами, думая о чем-то своем, а пленница лишь сильнее сжала поводья одетыми в меховые варежки руками. К заставе они подошли только поздно ночью.

Межата все свое время проводил возле раненых, готовя какие-то ему одному ведомые снадобья, обрабатывал раны, накладывал мази. Селянки, которые еще не успели или не захотели вернуться в свои веси, помогали ему выхаживать раненых гридней. Воев, павших в бою, в первый же день уложили на огромный погребальный костер, сложенный недалеко от крепости. Не было ни тризны, ни слез. Дружинники молча проводили своих товарищей в последний путь и на следующее утро, дождавшись, когда прогорит костер, с остервенением роя мерзлую землю, насыпали большой курган, укрыв останки от хищных зверей и птиц. Собрав всех десятников, Олег предупредил их, что через три дня дружина выступает на помощь Потаку. Наиболее горячие предлагали отправиться на следующий же день, но люди и лошади нуждались в отдыхе, и воевода настоял на своем первоначальном решении.

* * *

– Андрей, это правда, что вы скоро снова уходите? – Лунга вопросительно посмотрела на десятника, сидящего на лавке и пытающегося выправить оселком зазубрившуюся саблю.

– Да, лисичка. Кагар Кураб еще жив, и возможно Потак так же сидит в осажденном Стельце.

– Я так за тебя боялась, а теперь вот опять… – тихо прошептала девушка, еле сдерживая набегающие слезы. Они сидели вдвоем в опустевшем доме Луда. После того как вардане вернулись в свою весь, Лунга с Агурой жили тут вдвоем, лишь маленький Дуг своим громким голоском вносил жизнь в их одинокое жилище. Сейчас Агура с сыном ушли искать Араха, ушедшего с головой в подготовку дружины к следующему походу.

– Что со мной случиться, когда Олег шагу ступить не дает? – Андрей отложил в сторону саблю и, вытерев руки, повернулся к Лунге. – Все дрались как люди, а я как последняя скотина почти весь бой в засаде просидел.

– То-то и смотрю, дыры на рубахе одна на одной. Сними-ка одежку, зашью по быстрому. Ты не иначе как в исподнем в засаде-то сидел? – с легким укором в голосе поддела его девушка.

– Мелочи это, так, кольчугой протерло. – десятник нехотя стянул с себя рубаху.

Увидев его крепкое тело, испещренное мелкими шрамами, и среди этих художеств – страшный рубец от ключицы до живота, Лунга в ужасе вскрикнула. Ей приходилось видеть охотников, вышедших живыми из схватки с медведем, но то, что она видела сейчас…

– Это память о Корче. – вздохнул Андрей. – Тогда нам на самом деле досталось, и если бы не Вочара… – не договорив, он махнул рукой. Лунга опасливо провела пальцами по шраму, чувствуя, как он вздрогнул от прикосновения. Уведя руку по его мускулистой груди к сильным широким плечам, она обняла его за шею и прижалась лицом к груди, отчетливо различая, как в бешеном ритме бьется его сердце. Нежно прижав девушку к себе, Андрей поцеловал ее волосы, руки, шею. Дрожа, как осиновый лист, Лунга подняла голову и их губы встретились в жарком, долгом поцелуе. Не отрываясь от ее пленительных губ, десятник легко поднял хрупкое девичье тело и перенес ее на широкую лавку, устеленную мягкой медвежьей шкурой. Его палицы нащупали шнурки на ее одежде и потянули за узел.