Текст книги "Сюжет"

Автор книги: Олег Синицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Синицын Олег
Сюжет

Синицын Олег

Сюжет

Аннотация к роману "Сюжет":

Обычный студент Павел Божедай случайно находит видеокассету, которая вовлекает его в водоворот странных, подчас пугающих событий. Размеренная и забавная жизнь Павлика и приятелей превращается в стремительную погоню. Вопрос "Как это сделано?" не волнует друзей до тех пор, пока один из них попадет в беду. И не все так просто, как кажется на первый взгляд. И сокровища, за которыми устремляются ребята, – лишь иллюзия.

Часть 1.

Как Павлик Божедай нашел видеокассету

Глава 1.

Возвращаясь из университета, третьекурсник Павел Божедай пребывал в состоянии близком к панике. Шла вторая неделя осеннего семестра. Ничто не предвещало беды. Настоящие проблемы – пропущенные практики и заваленные зачеты – ещё впереди. Так Павлику казалось. Но сегодня, заканчивая лекцию, заведующий кафедрой Зураб Кабашвили неожиданно объявил, что доцент Мальвинин возвращается к преподаванию. Поток третьекурсников "Автоматизации технологических процессов" так и ахнул. Словно в зале аудитории прогремело объявление о поголовном отчислении.

Мальвинин вел у них высшую математику на первом курсе. Он был жестким преподавателем, беспощадно расправляющимся с лодырями и тупицами. На практике он требовал знания назубок начитанных лекций и драл со студентов по три шкуры. Пятерки по его предмету было впору заносить в Красную книгу. Самые заядлые отличники прыгали до потолка, когда получали "четыре". Говорили, что Мальвинин великолепный ученый, редкий специалист, но учиться у него – мука. Поэтому весь поток "автоматчиков" едва не устроил фейерверки, когда узнал на втором курсе, что доцент уехал в Германию.

Говорили, что ему предложили высокооплачиваемую работу в одном из университетов Мюнхена, он долго не раздумывал, собрал немногие из вещей и, поцеловав жену, которая осталась работать на кафедре кибернетики, уехал. Марина Мальвинина, младший научный сотрудник, рассказывала, что от мужа пришла пара писем, что у него все хорошо. Он читает лекции в университете, купил дом, и скоро в Германию отправится она. И вот такой поворот событий!

– Я ещё не видел человека, кто бы нашел там хорошую работу и вернулся, – сказал Юрик Прохоров. – В Германии даже дворники получают больше, чем наши преподаватели! Странно все это...

Кабашвили объявил, что Мальвинин будет вести "теорию автоматического управления". Причем не у кого-нибудь, а именно у "автоматчиков" на третьем курсе. Пожалуй, самый страшный предмет во всем пятилетнем обучении.

Короткое объявление, которым завкафедрой завершил лекцию, вызвало такое чувство у Божедая, словно он попал под трамвай, а потом по нему ещё каток проехался. И не один раз.

Павлик остановился купить семечек у старушки и достал все деньги, которые у него были. Двадцать пять рублей. На пятерку он приобрел великолепный бумажный кулек с солеными, крупными, чуть лоснящимися от масла семечками подсолнечника. Двадцать рублей оставалось.

Павлик высыпал семечки в карман прямо на деньги. Сообразил он об этом досадном обстоятельстве поздно. Ну да ладно!

Невозможно поверить, что ещё две недели назад Павлик наслаждался каникулами – трехмесячным периодом размеренной жизни, в котором было так приятно ничего не делать общественно-полезного, а только доставлять удовольствие себе. Каждый день в течение лета Павлик просматривал по фильму. Однако, доблестный Голливуд даже при всех его мощностях не мог удовлетворить Божедая и выпускать по новому фильму каждый день. Поэтому три четверти всего времени Павлик пересматривал старые ленты.

– Да-а, – вздохнул он.

Сегодняшнее потрясение сможет загладить только фильм. Желательно новый, а ещё лучше – "Искусственный интеллект", появление которого Павлик ждал все лето. Фильм стал бы светлым пятном в безысходности жизни. Как вечерняя кормежка для подопытного кролика.

Путь пролегал мимо претендующего на роскошь магазина немецкой обуви. Рядом со входом на картонке из-под турецких яблок сидел отвратительно пахнущий бомж; словно из презрения к восемнадцати градусам тепла на улице, на нем было одето пальто. Одежда под пальто выглядела словно кочегарская роба, хотя, возможно, рубашка когда-то была в красную клеточку, а штаны синими джинсами. Лицо покрывал исключительный слой грязи, словно бомжа за какие-то прегрешения навеки отлучили от воды и мыла.

– Не позвольте погибнуть. Подайте на хлебушек, ради Бога-а! – жалобно протянул он и дохнул на Павлика таким ядреным перегаром, что становилось понятно, какого рода хлебушек может спасти попрошайку. Либо в четвертинной, но скорее в пол-литровой таре.

Стараясь не смотреть в сторону попрошайки, Павлик обошел его по широкой дуге. Увидев, что Божедай сторонится, бомж обратился к нему:

– Подай на хлебушек, молодой человек. Бог тебя отблагодарит!

– Бога нет, – осторожно произнес Павлик и влетел на ступеньки проката видеокассет.

Он вошел в ярко освещенное помещение, плавно ступая по ковровому полотну. При взгляде на стойку "Новинки" сердце вдруг часто забилось, дрожь пошла по телу. Свет ламп померк в глазах. Божедай не устоял, но вовремя схватился за дверной косяк.

Это был он! "Искусственный интеллект"...

"Дэвиду 11 лет. Он весит 60 фунтов. Его рост – 4 фута 6 дюймов. У него темные волосы. Он любит мир, но он не настоящий..."

– Этого не может быть, – тихо прошептал Павлик.

Он жадно схватил коробку и начал пристально рассматривать.

– Этого просто не может быть!

Он внимательно изучил все картинки, прочитал все надписи на коробке, включая телефон эксклюзивного дистрибьютора в странах СНГ и Балтии. Павлик даже понюхал коробку. Просто удивительно, что его желания материализовались. Просто удивительно, что кассету никто не взял до него.

– Я беру! – крикнул он продавщице Любе.

Облокотившись на прилавок, Люба посмотрела на Павлика и лениво перекинула жвачку во рту.

– Павлик, – сердито произнесла она. – Из тебя семечки сыплются.

– Ой, прости! – ответил он и схватился карман куртки, перекрыв дырку.

– Ты посмотри, как насорил!

– Я прошу прощения!

– Какого прощения! Не наступай на них! А то потом ковер не отскоблишь!

– Люба...

– Что, Люба! Я уж тридцать лет как Люба! Кто подметать будет?

Павлик очень боялся, что по этой крошечной причине Люба не выдаст долгожданный фильм.

– Я уберу, – пообещал он и взмолился: – Только оформи мне кассету... Пожалуйста!

– Да, ладно... Сама уберу, – смягчилась Люба. – Карман заштопай.

– Обязательно! – заискивающе глядя ей в глаза, пообещал Божедай. Оформи кассету.

– Давай свою карточку!

Павлик протянул пластиковую пластину со штрих-кодом. Сканером Люба считала данные и вопросительно подняла глаза.

– Что? – настороженно спросил он.

– Что-что! Деньги давай!

Павлик радостно кивнул и сунул руку в карман. Он пошевелил пальцами в россыпях оставшихся семечек, и улыбка сползла с его уст.

Двадцать рублей лежали в дырявом кармане. Сейчас их там не было.

– Ну? – спросила Люба.

Павлика поразило онемение. Мысли остановились. Он смотрел на яркую обложку видеокассеты, и с ужасом понимал, что возможно фильм ему не достанется.

– Кажется, я потерял деньги, – произнес он.

– Тогда поставь кассету на место, – ответила Люба.

– Погоди! – воскликнул он. – Я сейчас!

И Павлик кинулся к выходу из видеопроката.

– Стой! Кассету оставь! – закричал Люба, но он уже не слышал.

Павлик выскочил на улицу. Если поспешить, то деньги можно найти! Людей сейчас мало.

Он двинулся по следу семечек. Рассыпанные по асфальту, они точно указывали путь, которым двигался Павлик. Он миновал магазин немецкой обуви, претендующий на роскошь, и бомжа у входа. Тот где-то раздобыл пару бутылок пива и с отрешенным видом потягивал из одной. Павлик пробежал мимо и добрался до старушки, у которой покупал семечки. Обойдя вокруг удивленной бабульки несколько раз, в нерешительности остановился. Затем, сообразив о чем-то, вернулся ко входу в магазин обуви.

К тому времени, бомж успел выдуть одну бутылку пива и пытался открыть вторую о щель между мраморными плитами в облицовке бутика. Заметив студента, он прекратил попытки и ухмыльнулся беззубым ртом.

– Вы не видели... – начал Павлик и вдруг понял, откуда у бомжа появилось пиво.

– Ты был не прав, молодой человек, – произнес бомж. – Бог все-таки есть! Он дал мне денег на хлебушек.

– Они валялись на асфальте? – спросил Павлик.

– Да, – кивнул бомж. – Бог послал их мне!

– Это мои деньги! – обиженно заявил Божедай.

Бомж огорченно вздохнул, словно ему было жаль Павликовых денег, и открыл-таки вторую бутылку.

В великой горечи и расстроенных чувствах Павлик вернулся в салон видеопроката. Он приблизился к прилавку, и только здесь обнаружил, что по-прежнему сжимает в руках видеокассету с новым фильмом Спилберга.

– Сбежать хотел? – с подозрением спросила Люба.

– Думал, что деньги найду.

– Деньги не находят, – неожиданно по-философски заметила девушка. – Их сначала зарабатывают, а потом они просачиваются сквозь пальцы.

– Любочка! – взмолился Павлик. – Я ждал этот фильм целое лето... И даже больше! Я всю весну предвкушал его выход. Это событие в мире кино! Спилберг мой любимый режиссер, а появление каждого его фильма для меня сенсация!

– Угу, – безразлично ответила Люба, жуя жвачку. – А для меня сенсация каждый вечер. ОРТ транслирует бразильский сериал.

Павлик схватился за голову.

– Как ты можешь сравнивать искусство!.. и какой-то бразильский сериал! Это же несопоставимые вещи!

– Очень даже сопоставимые. Твое кино по времени как раз две моих серии.

В глазах у Павлика померкло. Он отчаянно искал выход, но придумать ничего не мог. Воспользовавшись его замешательством, Люба изъяла у него коробку. Павлик беспомощно проводил кассету взглядом.

– Люба... – нерешительно начал он. – Может, дашь мне посмотреть? Я деньги завтра принесу. Обещаю.

– Меня Тимур убьет, если я кому-то дам кассету бесплатно.

Павлик вновь напряг мозги, но мыслительный процесс остановился. Ему не оставалось ничего, кроме...

– Может, дашь взаймы двадцатку?

– Щас! Я что, похожа на Джорджа Сороса? Пришел кассету взять в прокат, так я тебе и приплачивать за это должна?

– Ты мне ничего не должна! – спешно заверил Павлик. – Но я тебя умоляю...

– Я тебя умоляю! – Люба склонила голову набок. – Не убивай мое сердце! Откуда ж деньги в конце месяца?

Павлик понуро опустил голову, а Люба вышла из-за прилавка и, виляя полными бедрами, безжалостно выставила кассету на стойку "Новинки".

Был полдень. Павлик вышел из проката и направился домой. Путь пролегал через парк, совмещающий зеленые аллеи и комплекс аттракционов – качели, карусели, комнату смеха и огромное колесо обозрения, которое Павлик с детства привык называть "чертовым колесом".

Аттракционы работали, но людей в парке было немного. Павлик шел по пустой аллее, окруженной с обеих сторон живой изгородью, над которой возвышались ещё не сбросившие густую листву тополя.

Сосредоточенно грызя семечки, он мучительно думал. У него оставался единственный план, как можно раздобыть денег, чтобы получить желанный фильм (конечно, если видеокассету в прокате не возьмет кто-нибудь до него). Собственно, это был простой план. Мать и отец сейчас находились дома. Ему нужно просто подойти и попросить у мамы денег.

Только с виду этот план казался простым. Кто-нибудь другой без последствий мог попросить денег у своих родителей. Но только не Павел Божедай. Даже из-за обычной двадцатки мать тотчас начнет допрос с пристрастием – на что её сынульке потребовалась такая огромная сумма? Ответить прямо, значило провалиться на допросе и не получить просимого. Надежда Петровна Божедай терпеть не могла голливудских блокбастеров и, так же как Люба, считала мыльные оперы верхом искусства в кино.

Оставался ещё отец, Семен Александрович, но у него денег не водилось. Зарплату он отдавал матери, она являлась семейным казначеем и банкиром. Даже если у отца и появлялись откуда-то деньги, он предпочитал не распространяться о них. Если бы Павлик попросил у него денег в присутствии матери, и отец нашел бы в кармане пару червонцев, его ждал бы не просто допрос, а пытка, и продолжалась бы она весь оставшийся день.

Именно из-за характера своей матери Павлик называл планом то, что остальные называли "попросить денег у родителей". План никогда не бывал простым, потому что мать как опытный дознаватель, быстро определяла ложь. Чтобы обмануть её, необходимо нагромоздить несколько томов реальных фактов, и среди них спрятать тонкий листочек лжи. Допустим, Павлик мог сказать, что в институте с них потребовали сдать деньги на новые методички. Это была бы самая неуклюжая попытка, которая легко раскусывалась прямым звонком декану факультета. Ложь в этом случае определялась почти моментально, а попытка у Павлика имелась только одна. Выявив ложь, мать могла оставить его без денег на целую неделю. Нет, она будет давать какую-то мелочь на обеды, а Павлик будет изо всех сил эту мелочь экономить, питаясь одним хлебом. Однако накопленного вряд ли хватит, чтобы брать фильмы в видеопрокате и посещать с приятелями по субботам пивные бары.

Нужно начать речь с того, что в этом семестре у них появился новый преподаватель (ох, действительно горькая правда). Он очень жесток, и выживаемость колонии студентов на его предмете падает до пятидесяти процентов (суровая реальность, по словам старшекурсников). Он валит на лабораторных, практических занятиях, на зачетах и экзаменах; валит двоечников, отличников (то есть, бесполезно учить предмет, все равно не сдать). Но...

(с этого момента Павлик должен быть вдвойне осторожен, потому что ступает на тонкий лед лжи)

...но существует вариант, по которому Павлик может войти в число пятидесяти процентов выживших студентов. Новый преподаватель любит самого себя. До неприличия. Он выпустил книгу "Безграничные возможности природных сублимаций неорганических потребностей в полиморфном пространстве"...

(мама слушает Павлика открыв рот)

...Студент, цитирующий книгу и задающий по её тексту вопросы, становится любимчиком преподавателя и сдает экзамены почти не изучая предмет. Но книги нет в библиотеке. Она продается только в магазине.

Павлик мечтательно возвел взгляд к полуденному небу, представляя, как вынимает фильм Спилберга из коробки, вставляет его в видеомагнитофон...

Он опустил глаза и увидел на дорожке скопление шаркающих следов. Они выделялись на асфальте и скучились почему-то только здесь. Словно кто-то посреди аллеи вдруг вздумал танцевать бешеный рок-н-ролл.

Павлик собрался идти дальше, но взгляд отметил ещё одну странную деталь. В череде заботливо постриженных кустов зияла дыра. Кто-то прошел сквозь живую изгородь. Не хотел бы Павлик оказаться на месте этого человека, когда тот попадет в руки садовников парка.

Природная любознательность заставила его приблизиться к пролому в кустах и заглянуть внутрь. Ничего не видно. Павлик вошел в пролом и окунулся в темноту.

Густая листва тополей закрывала небо, в некоторых местах её пронзали солнечные лучи, падающие на землю. Павлик сделал несколько шагов вперед и остановился.

Он замер, не зная, что делать дальше. Позади светлело отверстие в изгороди. Зачем он забрался сюда? Глаза быстро привыкли к темноте, и Божедай с удивлением обнаружил перед собой черное пятно в земле. Он подошел ближе.

Пятно оказалось провалом. Павлик осторожно наклонился, рассматривая его. Провал достаточно широкий, чтобы мог пройти человек. Только зачем ему это нужно?

Павлику Божедаю, которого приятели в шутку называли Джедаем, нужно вернуться домой, чтобы с искренним выражением на лице рассказать матери историю про жестокого преподавателя, не мучающего студентов разве что "испанскими сапогами" и дыбой. Ему нужно получить от неё деньги и успеть взять в прокате "Искусственный интеллект", пока ещё кассета с фильмом стоит на стойке "Новинки".

Внезапно туча закрыла солнце и солнечные лучи, до этого момента сверлившие листву, растворились. Павлик оказался в полной темноте. В отчаянии он посмотрел на отверстие в живой изгороди, но не увидел и его.

Божедая охватила легкая паника. Ему, посмотревшему несчетное количество фильмов-катастроф и обладающему богатой фантазией, в этот момент легко было вообразить что угодно, начиная от хилого ядерного взрыва, устроенного мусульманскими террористами, и заканчивая банальным Апокалипсисом или внезапно погаснувшим Солнцем.

Туча ушла, тьму вновь прорезали солнечные лучи. Павлик облегченно вздохнул, обрадованный тем, что Солнце пока ещё светит. Он уставился на темный провал в земле, и почувствовал, что его тянет туда. Павлик сделал шаг и удивленно вскинул брови. Под землю вели ступени из камня. Возможно, на месте этого парка находились старые дома, и он оказался на развалинах одного из них?

Божедай начал спускаться по ступеням, мрак вокруг сгущался. Когда он полностью сошел с лестницы, а голова скрылась под землей, Павлик зябко поежился. Здесь холодно.

Если на поверхности под сенью тополей ещё можно было что-то разглядеть, то подвал поглотила кромешная тьма.

Павлик вдруг понял, что увиденным странностям имеется простое объяснение. Ну конечно! Проще быть не может. Несколько алкоголиков под кронами деревьев употребили необходимое для полного счастья количество "огненной воды", сломали живую изгородь, выбираясь на свет, и подрались посреди аллеи. Господи, зачем же Павлик забрался в эту темень!

Божедай взмахнул рукой и почувствовал, как пальцы подхватили какой-то предмет. Легкий, с острыми углами он слегка погремывал. Не желая больше оставаться в липкой, обволакивающей темноте, Павлик побежал вверх по ступенькам. Взобравшись по лестнице, он перевел дыхание.

В тополиной роще стоял полумрак, отверстие в живой изгороди светилось, из него раздавались чьи-то голоса. Подвальчик, в который спускался Павлик, потерял всякую таинственность и теперь выглядел как часть заброшенного дома. Только сейчас он различил вокруг остатки полуразрушенных стен, почти полностью скрытых травой. Определенно, тут находился старый дом.

Божедай вышел сквозь пролом в изгороди. Возле нее, посредине асфальтовой дорожки оживленно разговаривали бородатый дворник с метлой и пожилая женщина в очках, со скрученным клубком седых волос на затылке. Пиджак был натянут на её полную фигуру словно чулок, на рукаве горела красная повязка. Оба говоривших замерли и разом посмотрели на появившегося Павлика, лицо которого как всегда имело немного виноватое выражение.

– Эй! – удивленно открыв рот, произнесла смотрительница парка. Павлик увидел, что она не может изречь дальнейшие фразы из-за распирающего её гнева.

– Здравствуйте, – натянуто улыбнувшись, сказал он.

– Ты пошто изгородь сломал, тунеядец? – нахмурившись, спросил дворник.

В вопросе прозвучало сразу два обвинения, и Павлик запутавшись, решил начать оправдываться с последнего, что явилось ошибкой.

– Я не тунеядец, я – студент, – ответил он, и тут прорвало смотрительницу парка.

– Ах ты интеллигент замызганный! – вдруг заорала она тонким голосом, который резал уши, словно скрип несмазанной дверной петли. – Студент! Нажрался среди бела дня! Всю изгородь поломал, подлюга! Да я же сейчас милицию вызову! Они тебя мигом образумят, алкаш! Не мог найди другого места, где водку пьянствовать! Да как тебе не стыдно! Здесь дети гуляют, а ты пьяный, да ещё кусты поломал! Сейчас милицию вызову! Упекут тебя, студент, за решетку! Узнаешь в тюрьме, что значит кусты ломать!

Ноги вдруг понесли Павлика прочь от этих несправедливых обвинений. Он с трудом представлял сколько лет дают за поломанные в парке кусты, но садиться в тюрьму к уголовникам очень не хотелось.

– Куда побежал?! – ещё визгливее закричала пожилая женщина. – А ну стой! Дождись, пока милиция приедет!

Она перевела взгляд на растерявшегося дворника.

– А ты чего стоишь? – гаркнула смотрительница.

Дворник поняв, что от него требуются немедленные действия, вскинул метлу и закричал:

– Стой! Стрелять буду...

Он осекся и растерянно посмотрел на конец метлы, возведенный к небесам.

Павлик скрылся за поворотом. Он бежал со всех ног, желая поскорее убраться из проклятого парка. Как же он будет ходить в институт? Кратчайший путь от дома до института пролегает через парк. Смотрительница может вызвать милицию, и они будут несколько дней караулить Божедая, когда он снова пойдет по тополиной аллее. Придется ходить вокруг парка, а это на целых пятнадцать минут дольше, но что поделать...

Он остановился и обнаружил, что держит в руке видеокассету. Значит, в темном заброшенном подвале он обнаружил самую обыкновенную видеокассету?

– Хмм, – произнес Павлик.

Он огляделся, нет ли за ним погони, и только после этого начал рассматривать находку.

Видеокассета изготовлена из черной пластмассы и с виду не отличалась от любой другой. Фирма-производитель именовалась "Соникс", и Павлик сразу расстроился. Конторы, занимающиеся выпуском поддельных видеокассет, предпочитали именно такие названия. Брали имя крупного производителя и переделывали в нем пару букв... "Соникс" был ярким примером переделки логотипа крупнейшего концерна "Сони Электроникс инкорпорейтед".

Павлик отставил в сторону вопрос о производителе, и перевернул видеокассету, взглянув на корешок:

Spark,

Directed by Jeet Hoy Chehn.

Three show only

– Ерунда какая-то, – пробормотал он.

Похоже, фильм не переведен с английского, что делает просмотр затруднительным. Хотя Павлик изучал в школе данный язык, владел он им, как говорится, "со словарем". Без словаря практически не владел. Название фильма перевести не смог.

Дальше начинались загадки. На корешке была указана только фамилия режиссера. Никаких других. Ни фамилий актеров, ни оператора, ни композитора, ни продюсера. Еще более странно – отсутствовало название компании, выпустившей фильм. Хотя...

Фамилия режиссера китайская. Фильмы на английском языке в Китае снимают изредка, а вот в Гонконге это делают постоянно. Значит, фильм выпущен в Гонконге, а там, в отличие от Голливуда, могут и не указать название компании. Они слишком мелкие, чтобы люди их знали... Вообще-то Павлик не часто смотрел гонконгские фильмы. Скорее всего, этот являлся одним из боевиков вроде тех, режиссерами которых были Джон Ву или Джекки Чан.

Но самым странным в этой видеокассете была последняя строчка:

Three show only

Эту надпись, выполненную крошечными буквами, Павлик мог перевести без словаря. Но именно она была вызывающе непонятной.

– Только три показа, – перевел Павлик фразу на русский. – Вот тебе раз!

Фильм можно посмотреть только трижды? Как это? Про компьютерные программы Божедай ещё слышал, что некоторые можно устанавливать только счетное число раз, но чтобы ограничивать количество просмотров фильма... О таком он даже не догадывался. Да и как оградить зрителя от четвертого просмотра? Видеокассета взорвется что ли, когда вставишь её четвертый раз в видеомагнитофон? Павлик сомневался.

Он вновь осмотрел кассету, но больше ничего необычного не нашел. Возможно, стоит разобрать её и посмотреть, чем она отличается от остальных внутри. Шурупы не залиты пломбами, да если и были б залиты, так что ж с того!

Запихнув странную видеокассету во внутренний карман куртки, Павлик быстрым шагом направился домой.

Аспирант Лева Аренштейн занимался изобретением робота для нефтехимических производств. Третьекурсник Юрий Прохоров ему в этом помогал. Робот должен был заменить человека на самых грязных и опасных участках работы – таких, например, как чистка отложений внутри наземных и подземных резервуаров. Но Аренштейн, беря пример с японских конструкторов, хотел сделать свое детище многофункциональным. По идее Левы, робот должен уметь как минимум мыть посуду и гладить брюки.

Юрик Прохоров – маленький, полненький, в круглых очках – был подключен к этой работе как самый талантливый из студентов потока. Он в совершенстве знал микроэлектронику с программированием, и поэтому занимался разработкой "мозгов".

– Заведующий кафедрой настаивает, чтобы робот в первую очередь умел чистить резервуары, а не унитаз, – уныло произнес Аренштейн, когда они вошли в кабинет, в котором размещались он и Марина Мальвинина. Раньше за его столом сидел сам Николай Григорьевич. До того, как уехал в Германию. Мне ужасно не хочется запускать его в эти нефтяные помойки! Нефть – это повешенные требования к взрывозащите робота. Он получится таким массивным, что не сдвинется с места.

– И что ты предлагаешь? – спросил Юрик.

– Плюнем на Кабашвили! Робот будет многофункциональным и бытовым, а чистку резервуаров и взрывозащиту можно повесить на него позже.

– А если Каба узнает? – поинтересовался Юрик.

– Каба узнает, когда будет поздно. А победителей не судят! Вот смотри!

И Аренштейн развернул на столе чертеж.

– Это механика, – задумчиво произнес он. – Так, а где чертеж гидравлики?

Лева покопался в кипе бумаг.

– Гидравлика была здесь, – сказал он и посмотрел на Юрика так, словно он повинен в пропаже чертежа.

Юрик пожал плечами.

– Не смотри на меня с такой любовью, – сказал он. – Я не был в этом кабинете все лето.

Лева согласно кивнул и полез куда-то под стол. Юрик посмотрел на чертеж механической части, который не сильно изменился за лето, и повернулся к полке с книгами возле стола Мальвининой. Он пробежался по нескольким корешкам, остановился на "Сознании человека" Уэллса Танберга и вытащил книгу.

В узкой щели между книгами остался конверт.

Юрик ещё днем сказал своему приятелю Павлику Божедаю, что возвращение Мальвинина из Германии выглядит довольно странным. Как и хоккеисту, российскому ученому не заработать столько денег на родине, сколько их можно получить за бугром. Юрика чрезвычайно интересовало – почему вернулся Мальвинин! Без сомнений, что это письмо от него.

Прохоров посмотрел на конверт и уже протянул руку, чтобы взять его, как в этот момент прозвенел телефонный звонок.

Юрик спешно поставил "Сознание человека" на место, при этом немного смяв конверт.

– Нашел! – закричал Аренштейн и повернул голову к Юрику. – Возьми трубку.

Прохоров снял трубку со старинного черного аппарата и поднес к уху. Это оказалась Марина Мальвинина.

– Лева! – как-то возбужденно произнесла она. – Послушай...

– Это не Лева, это Юрик.

– А... Юрик, дай пожалуйста Леву.

Юрик протянул трубку Аренштейну.

– Ага... Понял.. Ага... – отрешенно говорил Лева в трубку. Юрик был уверен, что он сейчас больше думает о своем роботе, чем слушает коллегу. Понял.

Повесил трубку.

– Что-то случилось? – поинтересовался Прохоров.

– Что? – не понял аспирант, оторвавшись от раздумий. – Ах, да! Марина просила передать Кабашвили, что Николай Григорьевич заболел. Ангину что ли подхватил во время перелета из Германии.

– Продуло, наверно. Жарко было в самолете, поэтому форточки открыли, сказал Юрик, поглядывая на "Сознание человека".

– Ага, – ответил Лева, о чем-то думая. После паузы поднял глаза и противно захихикал. Дошло.

Юрик вернулся к столу, но в голове стоял голос Марины. Странный, возбужденный...

– Гидравлика изменилась, – сказал Аренштейн. – ...

Юрик смотрел на чертеж, а думал почему-то о голосе Марины Мальвининой. Он казался каким-то озабоченным.

– ... приводящее в движение манипуляторы, – говорил Аренштейн, водя по чертежу шариковой ручкой и иногда ненароком оставляя на нем синие линии и завитки.

Юрик кивнул.

Но ведь у неё муж заболел. Почему она не должна быть озабоченной?

Павлик влетел в квартиру, намереваясь посмотреть загадочную видеокассету. В квартире стоял хаос. Родители делали ремонт. И без того узкий коридор был завален вещами, сложенными горой. Пол в большой комнате покрывал слой известки. В маленькую спальню из большой комнаты были перетащены шкафы и швейная машина. Относительно свободными помещениями оставались кухня и ванная комната, совмещенная с туалетом. Именно здесь Павлик обитал последнее время. Стиральная машина служила ему столом, край ванной – стулом. Здесь он мог читать без конца, прерываемый лишь вынужденным посещением родителей. Видеофильмы он смотрел на кухне, но только днем, когда родители находились на работе. Вечернее время было забронировано для бесконечных сериалов матери и футболов отца.

Он тихо прокрался в квартиру, когда родители спорили о цвете обоев для большой комнаты. В руках отца находилась длинная кисть, которой он смывал известку с потолка, но видимо работа была остановлена замечанием матери. Руки матери пустовали. Она не принимала физического участия в ремонте. Она являлась техническим руководителем и координатором всех работ. По комнатам проносились звуки радио, транслирующего спортивную передачу.

Павлик незаметно просочился на кухню и вставил видеокассету в магнитофон. Не хватало еще, чтобы его привлекли к ремонту.

Фильм оказался не перемотан. Павлик не стал себя утруждать, и сразу включил воспроизведение. Экран маленького телевизора "Филипс" осветился.

На экране два типа в черных пальто крепко держали под руки человека с таким дебильно-положительным лицом, что сразу становилось понятно, что это главный герой фильма.

– Ю, мазер фака! – гротескно корча физиономию говорил третий тип в пальто, ухватив главного героя за галстук. На узле галстука сверкнул серебристый значок колеса. Кажется, с восьмью спицами. – Вер'с чип?

Главный герой с гордым протестом вскинул подбородок, показывая, что будет молчать.

Английского Павлика вполне хватило, чтобы перевести сказанные фразы. "Ты, мать твою! Где чип?" Просто стихи, а не фразы.

В старом заброшенном подвале Божедай обнаружил видеокассету с боевиком. Причем дешевеньким. И бездарным. В бездарных боевиках все время ищут какие-то чипы или лазерные диски.

Он попытался оценить остальное. Картинка телевизионная, камера дергается, наверное ручная. Актеры набраны по случаю из ближайшего спортзала.

Павлик ненавидел боевики. Единственная загадка этой видеокассеты надпись "только три просмотра". К чему она?

– Павлик! – раздался крик мамы из комнаты. – Ты где там? А ну иди-ка сюда!

Он вдруг вспомнил об "Искусственном интеллекте", стоящем в разделе "Новинки" видеопроката. Найденная видеокассета и надрывные крики смотрительницы парка выбили фильм Спилберга из головы. Он же собирался попросить денег у матери!

Павлик спешно вытащил видеокассету и, выйдя в коридор, незаметно положил на гору вещей в прихожей, надеясь потом унести из квартиры. С глаз долой такое убожество.

– Где ты был? – сузив глаза, осведомилась мама.

– В институте.

– Зачем?

Что за глупый вопрос? Впрочем, маме бесполезно что-то доказывать. Легче так же глупо ответить.

– Учился. – Павлик попытался собраться с мыслями, чтобы перейти к своему плану. – Мам... У нас появился преподаватель новый. Мальвинин Николай Григорьевич. Он...