Текст книги "Правитель империи"

Автор книги: Олег Бенюх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц)

– Господа, что прикажете вам налить? – Чень поглаживал бутылки, переставляя их с места на место.

– Кампари, – после некоторого раздумья сообщил Раджан.

– Мое питье, я надеюсь, вы знаете, – заметил Лайон-старший.

– Да, сэр. Манговый сок пополам с апельсиновым и три кубика льда на стакан, – отрапортовал китаец.

«Бережет себя король, – неприязненно подумал Раджан. До ста лет, наверное, мечтает править своими несчастными подданными».

– И мое, надеюсь, тоже, – послышался голос откуда-то от камина. Невольно обернувшись на этот голос, низкий и густой, Раджан обнаружил, что в кабинете находился еще один человек. Он стоял, прислонившись спиной к стене и являл собой весьма живописную фигуру* Одетый в серебристо-белую тогу, ростом он был не менее семи футов и очень широк в кости. Все лицо его и вся голова были покрыты кудрявыми черными волосами. На каждом пальце обеих рук громоздилось по массивному перстню. Камни на них были крупные, разных цветов.

– Твое, даже если бы и захотел забыть, то не смог бы: ром темный, ром светлый, две водки и «Бурбон».

– С Ченем вы уже познакомились. Однако, вряд ли вы успели узнать, что он отменный астролог и судьбу предсказать умеет, как, пожалуй, никто в нашем городе, – сказал Лайон-старший, сделав несколько мелких глотков из своего стакана. – А это Агриппа, мудрец, искусный строитель долларовых пирамид и полководец невидимых армий, воюющих за более рациональное распределение совокупного национального продукта.

Раджан был удивлен внешностью Лайона-старшего. Почему-то он ожидал встретить человека более крупного, более яркого, экстраординарного. У Лайона-старшего лицо было каким-то смазанным, все черты – мелкими, даже обычно густые волосы у негров – у него были редкими, не вьющимися. Костюм, рубашка, ботинки – все это было обыденным, средненьким, неброским. Единственным, за что мог зацепиться взгляд, были руки. Когда он вставал, они свисали, казалось, до колен. И ладони, ладони были такие, что в них можно было спрятать по зрелой папайе. Раджан слышал от Спенсера, что Лайон-старший мог одним ударом кулака убить человека. «Он и убивал, спокойно сообщил Рей Раджану. – Своей карьере на первых порах он и обязан этим невероятным кулачищам. Мозги ему пришлось пустить в ход уже потом, когда он понял, что одной силой путь наверх не проложишь. Тогда-то он и окружил себя людьми пре-лю-бопыт-ными».

– Итак, цель вашего визита, – начал Лайон-старший, глядя прямо в глаза Раджану, – цель вашего визита…

– Она, насколько я понимаю, весьма сложна. Но – при условии вашей помощи – может быть и довольно проста, – заметил Раджан, выдержав взгляд хозяина. – Для крупной индийской газеты, которую я представляю в Нью-Йорке, мне поручено написать очерк о вас.

– Ха-ха-ха! – загрохотал Агриппа. – Проста! Вы только взгляните на нашего героя с пером-мечом и с бумагой-щитом. Ха-ха-ха!

– О вашем прибытии в Нью-Йорк мы знали заранее, господин Раджан, хозяин спокойно посмотрел на Агриппу, и тот мгновенно смолк. – Полезно, знаете ли, иметь верных людей повсюду. И там, где за соблюдением закона наблюдают, и там, где налоги взимают, и там, где иностранные паспорта и визы выдают. Нам совсем не безразлично, кто прибывает в наш город. Особенно, если этот «кто» цветной.

– Нам известно, например, о чем вы пишете в «Индепендент геральд», радушно просипел Чень.

– И о том, кто бывает на вашей квартире в Гринвич Вилледж, – добавил Агриппа, сверкая белками глаз и ровными, словно натертыми мелом зубами.

– И о мисс Парсел, мисс Беатрисе Парсел, – продолжал Лайон-старший. Как видите, нам известно о вас гораздо больше, чем вам о нас. Я уж не говорю о вашем отце, господине Раджане-старшем, перед финансовым гением которого я преклоняюсь и с которым имел удовольствие встретиться однажды, три года назад – в Даккаре. «Любопытно, – подумал Раджан. – Я только намереваюсь начать сбор материалов о нем, а этот бубновый Король уже так обширно обо мне осведомлен».

– Из всего того, что я о вас знаю, – говорил Лайон-старший, – я могу сделать вывод, что имею дело с человеком весьма разумным. Итак, вы хотите написать очерк обо мне, Лайоне-старшем, которого в Гарлеме никто не зовет иначе, как Бубновый Король. Положим, «Бубновый» можно отбросить. Это слово появилось уже потом, чтобы подчеркнуть мою феноменальную удачливость.

– Удачливость, на девяносто процентов обеспеченную тем, что нам всегда удавалось вовремя заткнуть рот газетам, – Чень выпил небольшую рюмку анисовой водки.

– Из практики своего отца вы, должно быть, знаете, что внутренняя механика любого бизнеса не выносит «паблисити», оторвавшись от своего напитка, проговорил Агриппа.

– Но вы же дали согласие на встречу со мной? – недоуменно протянул Раджан.

– Дал, – возразил Лайон-старший. – Потому что знал, с кем дело имею. Так вот «Бубновый» – бог с ним. Но «Король» вот в чем штука! Не единственный в Гарлеме, но, скажем так, один из трех. А знаете ли Вы, что значит быть королем в Гарлеме?

– Прежде всего это значит, – улыбнулся Чень, – что ты обо всех должен знать все, а о тебе никто ничего знать не должен.

– Но ведь ваш бизнес не просто страшный, – Раджан с вызовом посмотрел на Лайона-старшего. – Ваш бизнес чудовищный. И об этом надо не говорить, а кричать.

– Что вы знаете о моем бизнесе, чтобы выносить о нем такое категоричное суждение? – спросил Лайон-старший спокойно. Лишь на мгновение его глаза сузились. На одно мгновение.

– Он залетел по ошибке в «ясли», а потом на «лежбище», просипел Чень.

– И что же? – впервые за все время улыбнулся Лайон-старший. – Что столь чудовищного обнаружили вы там, господин Раджан-младший?

Наступило довольно долгое молчание. – По-вашему, может, и впрямь, естественно, – с трудом подавляя гнев, дрожавшим голосом произнес Раджан, что семи-девятилетние девочки ложатся в постель с мужчинами ради ваших мерзких прибылей? Может быть, ваши «лежбища» являют собой вершину прогресса человечества, и живые трупы, которых вы пичкаете сердобольно дешевыми наркотиками, служат каким-то высшим, недоступным моему пониманию, целям человечества?

Он тяжело дышал, думал: «Сумасшедший район! Сумасшедшие люди! Сумасшедший бизнес! Лайф из шит, дэм ит!»^[4]

В комнате вновь воцарилось долгое молчание…

– Мой отец, – заговорил, наконец, Лайон-старший, – был нищим, больным негром. Знаете, чем он кормил из года в год нашу многочисленную семью? Весь Манхэттен был разделен на небольшие участки, в каждом – по нескольку домов. В «своих» домах он собирал отбросы по помойкам. Эти отбросы и были нашими ужинами, обедами, завтраками, нашей обычной и праздничной едой. А умер, вообразите, от радости. Мне посчастливилось в свое время получить стипендию в Колумбийском университете, и вот на домашней вечеринке по поводу завершения моей учебы он встал, чтобы сказать свое родительское слово. И упал бездыханный. А сказать ему было чего. «Грех белого, говаривал он, белый. Грех черного – черный. Проступок белого – шалость, проступок черного – деяние адово». А что, разве не так? В Гарлеме все страшнее, грязнее, ужаснее, чем в любом белом районе. Что, там нет детской проституции или торговли наркотиками?

– Есть. Все есть. Только там этим бизнесом занимаются белые, а потому он и выглядит благопристойно, – просипел Чень.

– А скольким людям мы не даем умереть с голоду? – спросил Агриппа. И кто сказал, что у проститутки менее почетный заработок, чем у сенатора? Он посылает молодежь за моря и океаны – сражаться и умирать, а она… она дарит каждого желающего и кредитоспособного любовью и лаской.

– Господин Лайон-старший обеспечивает работой, – Чень посмотрел в папку, которую он достал из скрытого стенного шкафа, – восемнадцать тысяч семьсот тридцать два человека. – Это же целая армия! – изумился Раджан.

– А он и есть полководец, – подтвердил Агриппа. – Главнокомандующий, король!

– Дома любви, игорные центры, тотализатор, сеть «распыления порошочков», «синдикаты экспроприаторов»… Всего не перечислишь, задумчиво проговорил Лайон-старший. И, словно спохватившись, зловещим тоном, от которого Раджан вздрогнул, заметил:

– Это, и вообще все, что вы слышали от нас, – он показал пальцем на Ченя, Агриппу, прикоснулся ладонью к своей груди, – не подлежит огласке. Ведь так?

«Благотворители своих черных братьев и сестер, их отцов и матерей, их детей и внуков, – с горечью думал Раджан. – Пожалуй, с неменьшим основанием можно назвать сердечным благодетелем того, кто вышибает ящик из-под ног приговоренного к повешению». Он вспомнил, как Рей Спенсер рассказал ему о рядовом деле Лайона-старшего, об обычной афере, каких много. Бубновому Королю стало известно, что крупный американский Фонд выделил один миллион долларов для оказания помощи беднякам Гарлема. Из своих людей он сколотил инициативный комитет. Для встречи с этим комитетом прибыл респектабельный джентльмен, полномочный представитель Фонда. Он сообщил членам комитета, что желательно было бы составить списки десяти тысяч самых отчаянно нуждающихся хронических безработных. Такие списки с адресами и с указанием количества иждивенцев были составлены за сорок восемь часов. Представитель Фонда приехал еще раз, чтобы окончательно обсудить и утвердить списки. На этот раз его принимал сам Лайон-старший. В итоге миллион был поделен следующим образом: представитель Фонда получил пятьдесят тысяч, члены комитета – пятьдесят тысяч, Бубновый Король – девятьсот тысяч долларов. Слухи об этой афере просочились в прессу. Однако из десяти тысяч, включенных в списки и якобы расписавшихся в получении своих ста долларов, не нашлось ни одного, кто отважился бы выступить против Бубнового Короля и его банды.

– Странная штука человеческая психология, – завершил свой рассказ Спенсер. – Среди безработных довольно высок процент самоубийств. Во всяком случае, он во много раз выше, чем у тех. кто имеет работу. Конечно, те, кто еще не доведен до грани отчаяния, хотят жить. Как говорится, человек умирает тогда, когда в нем умирает надежда перейти, переползти черную полосу невезения, неудач, проигрыша.

– Гарлем – вечно кровоточащая язва, – продолжал меж тем Лайон-старший. – Зачем же обнажать язвы? Ведь этим не вылечишь их, а многим не таким уж плохим людям сделаешь плохо. Предположим, в результате какого-нибудь несчастного случая не станет меня, Агриппы, Ченя, других. И что же? На наше место, ни секунды не медля, придут Джеймс, Ральф, Фредди… А вы думаете, мы самые худшие, самые жадные, самые безжалостные? Не-е-ет! Чень закончил университет в Бонне, Агриппа – в Англии, я – два – здесь, в Нью-Йорке. А, как известно, образование даже дьявола красит, душу убийцы мягчит. Слышали ли вы что-нибудь о «Хромом кардинале»? Этот невежда за десять утаенных центов своих людей в бессрочную командировку ко всем архангелам без долгих сомнений отправляет.

– А девочки в его домах без выходных и без игрушек, просипел Чень.

– «Лежбища» дороже, и «порошочки» разбавлены.

– Да что говорить, – махнул рукой Лайон-старший. – «Хромой кардинал» и справедливость не знакомы друг с другом.

Он посмотрел на свои ручные часы, улыбнулся:

– В это время мы обычно ужинаем, господин Раджан. Здесь недалеко есть великолепный мексиканский ресторанчик. Хозяин, оркестр, девочки – все свои люди. Можем и перекусить, и повеселиться на славу. Как вы на это смотрите?

– Спасибо, я вовсе не голоден, – поспешно солгал Раджан. – Кроме того, мне уже нужно спешить.

– В такой компании у него, конечно, нет аппетита, ехидно заметил Агриппа.

– Прежде, чем вы уйдете, господин Раджан, я хотел бы сказать вам несколько слов. – Чень подошел к Раджану почти вплотную. Скрестив руки на груди, он закрыл глаза. Лицо его сделалось бледным, словно из него ушла вся кровь – до последней капли. – Будучи индийцем, вы, несомненно, имеете свой гороскоп. Ваши астрологи многоопытны и проницательны. Но и у меня на родине искусство общения со звездами древнее и почитаемое. И, хотя я мог бы многое рассказать вам о вас и о вашем прошлом, а многое и предсказать, ограничусь лишь одним замечанием, которое, может быть, вам пригодится. напрасно вы приехали сюда в поисках счастья. Ваша счастливая звезда далеко, очень далеко отсюда. И помните, из бури спасенным выходит лишь сильный и честный.

– Не принимайте к сердцу астрологические экспромты Ченя, – сухо произнес Лайон-старший. – Как у всех звездочетов, у него склонность к преувеличениям. если я вам понадоблюсь когда-нибудь, только не для интервью, – он криво усмехнулся, позвоните по телефону, записанному вот на этой карточке. А теперь прощайте. Вас доставят к тому месту, где вы бросили свою «мазду», за пять минут. Будете писать отцу, передайте от меня искренний привет.

– Я хотел бы получить от вас, господин Лайон-старший, правдивый и откровенный ответ на один деликатный вопрос и, если можно, без свидетелей, – сказал, поднимаясь, Раджан.

– Говорите смело, господин Раджан-младший. И если ваш вопрос касается лишь меня, вы получите тот ответ, который хотите. Что же касается свидетелей, то их здесь нет. Чень, Агриппа и я – одно существо, имеющее три раздельных оболочки черную, красную и желтую.

– В последнее время, – начал после минутного раздумья Раджан, – мне довелось слышать дважды, нет – трижды – о заговоре против Кеннеди. Известно ли вам что-нибудь об этом?

– Что есть такие разговоры, я знаю, – уклончиво ответил Бубновый Король.

– Насколько они основательны?

– Дыма без огня не бывает, я так полагаю.

– Где, по вашему мнению, очаг огня?

– Очаги, – уточнил Бубновый Король. – Техас, Иллинойс, Калифорния.

– Кто отец заговора?

– Господин Раджан-младший, я и так сказал вам гораздо больше, чем мог.

Когда Раджан ушел, в кабинете Лайона-старшего сразу же вспыхнула словесная дуэль.

Агриппа: Ты чуть не завалил все дело, Чень.

Чень: Почему я?

Агриппа: Потому, что вся операция была поручена тебе?

Чень: Но его перехватили твои подонки!

Агриппа: Если бы те, кому было поручено его встретить, были точны, никто бы не перехватил.

Чень: Они опоздали на несколько секунд. А твоя идиотка Сержант чуть было его не шлепнула.

Агриппа: В нашем деле секунда решает все. Что же касается Сержанта, то откуда ей было знать, что он идет на встречу с Королем? Она – молодец, действовала точно по инструкции.

Чень: Хотел бы я на тебя посмотреть, если бы она осуществила свое намерение!

Агриппа: Ты угрожаешь мне, желтый скунс? Ты смеешь угрожать мне?

Чень: Именно тебе, краснолицая гиена! Именно тебе! Ты же знаешь, что было бы, если бы я не успел остановить Шрама и эту твою «гремучку».

Лайон-старший: Господа! Стоит ли так нервничать? Все на сей раз обошлось. Все обошлось благополучно.

Он замолчал, и Чень и Агриппа, придвинувшиеся во время перепалки почти вплотную друг к другу, разошлись в разные углы кабинета.

Все трое знали: Бубновый Король сохраняет спокойствие лишь внешне. На самом же деле он взбешен и не без основания. не сработал механизм, который налаживался долгими годами. Мелкий, казалось бы, промах, мог обернуться самыми неожиданными и печальными последствиями. Раджан-старший был не на шутку встревожен отъездом сына в Нью-Йорк. Он знал про роман сына с Беатрисой, но не верил в возможность прочного брака между ними. Идею о том, чтобы Раджан-младший написал очерк о черном миллионере, подкинул Маяку главный репортер «Индепендент геральд», верный человек Раджана-старшего. Рей Спенсер «случайно» близко познакомился с Раджаном и «случайно» вывел его на Бубнового Короля. Отец преследовал двоякую цель: через Лайона-старшего и его людей приоткрыть сыну глаза на положение небелых изнутри, в самом Гарлеме; а главное – обеспечить ему надежную и заботливую охрану. С каждым днем, с каждым годом его все неотступнее преследовала мысль о том, чтобы его финансовое царство не осталось без наследника. Чтобы жизнь, вся его жизнь не прошла впустую. Он даже подумывал о том, чтобы обсудить судьбу Раджана-младшего и Беатрисы Парсел с Джерри Парселом. От мысли этой он отказался по многим соображениям, главным из которых было то, что Парсел никогда не согласится на брак своей дочери с цветным, каким бы богачом он ни был. В этом Раджан-старший был убежден абсолютно. Будучи оголтелым националистом, он и сам был ярым противником этого брака, – мало, что ли, состоятельных красавиц на выданьи в благословенной богами Индии?

Лайон-старший оказывал услугу Раджану-старшему отнюдь не бескорыстно. Тот обещал Бубновому Королю один из своих маршрутов доставки наркотиков из «Золотого Треугольника» в Штаты. Маршрута надежного, отлаженного. И такую богатейшую алмазную жилу он чуть было не потерял из-за небрежности каких-то людишек, имени которых он никогда не слышал и о самом существовании которых не знал.

– За жизнь и благополучие Раджана-младшего ты, мой любезный Чень, отвечаешь своей мудрой головой, – Лайон-старший подошел к китайцу, положил руку на его плечо. Чень прикрыл глаза, поклонился. Агриппа оскалился в улыбке. Оба знали, что предвещал собой ласковый голос Короля.

– Те трое, что были выделены на встречу Раджана-младшего, должны быть выведены из игры до наступления утра.

Чень хотел что-то возразить, но Король, чуть повысив голос, не дал ему этого сделать:

– Ты сам знаешь, что это закон и, что как всякий закон, он справедлив. А эту девку, – повернулся он к Агриппе, – эту девку…

– Сержанта? – тихо сказал Агриппа.

– Да, – ласково подтвердил Лайон-старший, – завтра же продать на месяц в бардак «Хромого кардинала». кто теряет нюх и чутье, тот не представляет никакой ценности, не так ли?

Бубновый Король с выразительной улыбкой разглядывал Ченя и Агриппу. А мысленно повторял самый конец своего разговора с Раджаном. Ишь, до чего этот индиец докапывается – кто стоит за заговором против Кеннеди.

О своем походе в Гарлем, о всех приключениях и встречах там Раджан рассказал Беатрисе после того как уехали Картеневы. При Викторе и Ане его сдерживало такое чувство, словно ему было в высшей степени неловко, скорее – бесконечно стыдно за все, виденное там, перед русскими. «Но почему? – силился понять он. – Ведь эта страна такая же чужая для меня, как и для них. Я вовсе не в ответе за то, что здесь творится». Тем не менее, при них он лишь вскользь заметил, что побывал в Гарлеме, что очень устал, что все там было примерно так, как он себе это представлял по рассказам очевидцев и журнальным статьям.

– Если бы ты только видела эту малютку Мишель, когда она деловито приглашала меня в постель! – говорил он Беатрисе тусклым, каким-то осевшим голосом. И непрерывно подливал себе черный дарджилинский чай. – Она принимает в среднем десять клиентов каждый день. Это сказал мне Веселый Растрепа. Десять взрослых мужчин. А богом проклятая троица – Лайон-старший, Чень и Агриппа – смеют утверждать, что они спасители тысяч и тысяч подобных ей, ибо не дают умереть им с голоду.

Раджан вставал, быстро ходил по комнате взад и вперед. Садился на место и, словно обращаясь к видимой одному ему аудитории, говорил: «Что же делать? Как спасти всех этих несчастных? Добрые боги, как вы можете допустить такое? Неужели земля не разверзнется под ногами тех, кто богатеет на людском горе, жиреет на несчастных детях?»

Беатриса слушала рассказ Раджана внимательно, хладнокровно. Что он мог нового рассказать ей о Гарлеме? Что можно было поделать со всей болью человеческой, которая скопилась на этом жутком черном полюсе?

– Чем терпеть, чем допускать такое, не лучше ли разом взорвать всю эту цивилизацию к чертовой матери! – воскликнул Раджан с ненавистью. Беатриса вздрогнула, она впервые видела его таким. «Раджан, любимый, успокойся», – говорила она, обнимая его.

Тихо, словно шепотом, зашелестел телефон. Беатриса нехотя сняла трубку: «Кто бы это еще мог быть? Уже далеко за полночь».

– Алло, мисс Парсел? Здесь Дик Маркетти. Переключаю вас на мистера Парсела.

Без всякого щелчка или каких-либо других посторонних шумов она тут же услышала голос отца:

– Я не разбудил тебя, девочка моя? Завтра мы будем в Нью-Йорке. Я хотел бы, чтобы ты приехала к нам на ленч.

– Хорошо, папочка, мы будем ровно в двенадцать тридцать у тебя в Манхэттене.

– Во имя Христа, будет лучше, если ты приедешь одна.

– О'кей, – недовольно произнесла Беатриса. «Не часто папа в разговоре со мной обращается ко Всевышнему», – подумала она. Вспомнила свой разговор два дня назад в редакции с Тэдди Ластом. «Пользуясь правом старого знакомого, – произнес скороговоркой Тэдди, – хочу предупредить тебя о том, что многие не одобряют твоей затянувшейся связи с этим черномазым». «Многие?» – зло переспросила Беатриса. «О'кей, не многие, а все». «Похоже, наши герои собираются линчевать иностранного журналиста, официально аккредитованного в этой стране?» ядовито усмехнулась она. «Что он иностранный журналист – это мало кого волнует, о'кей? Несчастные случаи приключаются внезапно и с премьер-министрами и даже с принцами крови». «Никак ты угрожаешь, Тэдди?» «По-дружески предупреждаю. В этом сложном и запутанном мире не все дозволено даже богам! Впрочем, улыбнулся Тэдди, впрочем, дочери Джерри Парсела все простится. Любая блажь – если она, конечно, временная, о'кей? И чем временнее, тем лучше».

Газетная хроника:

«Сегодня на одной из улиц Гарлема были обнаружены три трупа, два женских и один мужской. По данным редакции, мужской труп принадлежит Шраму, одному из людей Бубнового Короля. Женские трупы не опознаны».

Глава 16

Встречи

С октября по март в Дели стоит зима. Средняя температура воздуха семнадцать-двадцать градусов тепла по Цельсию. В эти полгода советское посольство работает с восьми до трех. Идут нескончаемым потоком посетители. За визами – транзитными, туристскими, более длительными: для поездки к родственникам, на кинофестиваль, на стажировку, на учебу в университет.

У девушки-секретаря консульского отдела есть ответы на все вопросы: «Заполните анкету в трех экземплярах… Приложите шесть фотокарточек… Международный медицинский сертификат с отметками о прививках холеры и оспы… Туристская путевка приобретается в „Интуристе“… Коммерческими сделками занимается торгпредство… Преподавание русского языка ведется в культурном отделе…»

Не может секретарь ответить лишь вот этому изможденному человеку, который, дождавшись, когда уйдут все посетители, неслышно подходит к ее окошку, почти безнадежно, тихим голосом говорит: «Семья – десять человек. Голодаем второй год. Нет работы. Вы слышали когда-нибудь, как плачут маленькие дети от голода? Нет, спасибо, милостыня мне не нужна. Хочу с семьей в Советский Союз. Навсегда. Помогите…»

Идут сотни людей. Коммерсанты и журналисты. Политики и «святые». Рабочие и писатели. Промышленники и монахи. Коммунисты и фашисты. Бескорыстные идеалисты и замаскированные шпионы. С требованиями и предложениями. Просьбами и советами. Хулой и поздравлениями. Планами спасения человечества и мелкими провокациями.

Ежедневная почта на час-два заполняет вестибюль первого этажа. газеты и журналы – со всех концов Индии, всего мира поступают грузовиками. Письма – мешками. Телеграммы – пачками. К восьми утра «кормушка» забита битком. Советники, секретари, атташе, стажеры опорожняют свои ящики с поступившей корреспонденцией. Расходятся по кабинетам. Склоняются над столами. Отвечают на «входящие». Составляют «исходящие». Слушают телефонные вызовы. Звонят сами. Пишут справки. очерки. Статьи. Отчеты. Заключения. Предложения. Аннотируют. Анализируют. Принимают посетителей. На самых разных уровнях. Сотни посетителей. Ездят в министерства и ведомства. В командировки. Ближние. И дальние. В сотни мест.

Работают. Работают. Работают. До седьмого пота.

И посольство.

И торгпредство.

И аппарат экономического советника.

И военный атташе.

И информационный отдел.

И культурный.

И корреспонденты газет.

И радио.

И миссия Красного креста и полумесяца.

И аэрофлот…

А еще – советские специалисты на десятках строек. Преподаватели в университетах. Колледжах. Аспиранты. Студенты. Генеральные консульства в Калькутте, Бомбее, Мадрасе с их аппаратами. Представительства Морфлота. Подвижные станции по ремонту многих тысяч советских сельскохозяйственных машин…

Картенев разбирал полученную только что почту, когда Семен Гаврилович Раздеев пригласил его к себе. Не как обычно через дежурного. Не по телефону. Спустился на первый этаж, заглянул в дверь: «Приветствую, Виктор Андреевич! Не зайдешь ко мне на минутку?»

Поначалу разговор шел пустой. «Светский», – мысленно охарактеризовал его Виктор. Как климат? Не нужна ли в чем помощь? Что пишет жена? «Дело бы Раздеев говорил скорее… Некогда мне!..»

– Ты Раттака как, хорошо знаешь? – спросил наконец Раздеев Виктора.

– Из «Хир энд дер»?

– Ну да…

– Знаю. Постольку-поскольку. А что?

– Статейку его последнюю читал о рабском труде в Бхилаи?

– Читал.

– Ну, и что ты думаешь по этому поводу?

– Что я думаю! Очередное злобное вранье. Вот что я думаю.

– Я не о том, – Раздеев досадливо поморщился. – Делать что думаешь? Ты же, как-никак, пресс-атташе Советского посольства в Дели. Посол рвет и мечет. Скоро прилетит правительственная делегация, а тут – такой пассаж! По Бенедиктову выстрел, в упор. Думаю, не сегодня-завтра он призовет нас с тобой пред свои светлые очи. «Доложите, друзья мои, что вы предприняли для пресечения клеветы?» И что мы доложим его превосходительству?

– Не знаю, – помолчав, ответил Виктор.

– А все-таки?

– Не дашь же Раттаку в морду при всем честном народе? пробормотал он. – А стоило бы…

– И стоило бы, да не дашь – это верно, – Раздеев засмеялся. Деланно. – А ты не думал о публикации опровержения?

– Вступать нам на страницах печати в полемику с этой желтой газетенкой?

– Зачем «в полемику»? И почему «нам»? И кто сказал: «на страницах печати»?

– А тогда как же?

Семен Гаврилович закурил, прошелся по комнате:

– Надо встретиться с Раттаком и убедить его опубликовать опровержение в его же «Хир энд дер». И от имени его же собственного корреспондента, Раздеев победно стукнул кулаком по столу, словно на нем уже лежал свеженький номер газеты с опровержением.

Виктор покачал головой.

– Никогда Раттак не пойдет на это!

– Почему?

– Хотя бы потому, что он потребует, чтобы ему дали возможность ознакомиться со стенограммой выступления посла на совещании в Бхилаи. Но ведь стенограммы-то никто не вел…

– Да, посол выступал экспромтом, – согласился Раздеев.

– И еще вот что, – продолжал Виктор. – Раттак станет вымогать деньги за публикацию опровержения – в любом случае. И деньги немалые. Так?

Раздеев помолчал. Щелкнул пальцами, видимо придя к какому-то решению:

– Э, ладно! Где наша не пропадала… Встречайся с Раттаком, да побыстрее. Скажем, Завтра. Потолкуй с ним. Тогда и решим, что делать. А то занимаемся гаданием на кофейной гуще. Действуй!

Виктор пригласил Раттака на ленч. Пригласил и Раджана. С ним он будет чувствовать себя увереннее во время встречи с владельцем «Хир энд дер».

К часу дня шоколадного цвета «крайслер» Раттака уже запарковался на внешней стоянке у советского посольства. Раджан, которого Раттак прихватил по пути, шел впереди. Раттак, озираясь по сторонам, не спеша следовал за ним. Еще бы! Чрезвычайный и полномочный представитель самой «правдивой» газеты Индии, «непримиримой воительницы за справедливость» – в сердце русского сеттльмента в Дел. Аккуратные двухэтажные дома. Веселые цветники. Подстриженные деревца и кусты. На бетонных дорожках – ни окурка, ни клочка бумаги. Теннисные корты. Волейбольные площадки. Гигант-бассейн. Фонтаны. Фонтаны. Просторный кинотеатр. Магазинчики. Похоже, что эти «россы» решили обосноваться здесь капитально.

Квартира Картенева находилась на втором этаже. Едва Раджан нажал кнопку звонка, как дверь с мягким звоном сигнального колокольчика отворилась. На площадке стоял хозяин в цветастом переднике, надетом поверх светлого костюма.

– Здравствуйте, господа. Руки не подаю – измазался в майонезе! Виктор отошел в сторону, пропуская гостей, и добавил: – Со столовой не успел договориться, сам сэндвичи сооружаю!..

– Хор-рошо быть холостяком! – Раттак быстро прошел в гостиную, из нее – в спальню, вернулся в гостиную. Широко раскинул в стороны руки. Хорошо! – повторил он: – Пусть ненадолго, но – сам себе хозяин! Хорошо!

– Значит, план прежний: выпить – и в «Ройял». Возражений нет? Тогда что будете пить, господа? – Виктор уже доставал из бара бутылки, рюмки. Раджан отправился на кухню за соками и содовой. Раттак молчал, подозрительно рассматривая новенький магнитофон. Наконец, все трое уселись в кресла, закурили. Виктор взялся за горлышко пузатой матовой бутылки:

– «Наполеон»?

– Славный коньяк! – одобрительно прогудел Раттак.

– Императорский, – слабо улыбнулся Раджан. Однажды у Виктора он имел неосторожность выпить почти полбутылки этой огненной жидкости – потом целый день провалялся в постели.

– За что выпьем, господин Раттак? – спросил Виктор.

– По мне, самый лучший тост – никакого тоста!

Раттак громко захохотал, обнажив крупные желтые зубы заядлого курильщика.

«Боится, что я предложу обычный тост „агентов Москвы“: „За мир и дружбу“», – подумал Виктор. Вслух предложил:

– За объективных и честных газетчиков!

Раттак вежливо хихикнул. Залпом выпил. Сам себе налил. Снова выпил залпом. Раджан тянул по капле.

«Психологию национальную учитывает, козел! – весело подумал Виктор. Небось, с западниками цедит тот же коньячишко по унции в час. А с русским фужерами. По монастырю и служба. Ну-ну, Раттак, валяй. Ловчи дальше». Спросил:

– А теперь за что?

– За большевиков! – Раттак опять громко захохотал.

Виктор молчал.

– Ведь им принадлежит пальма первенства во всем, – продолжал Раттак. – Они запустили спутник. Они разгромили Гитлера. Они совершили революцию. Они же сотворили и хаос. Американцы – «Эмпайр стейт билдинг». Англичане – железную дорогу. Ной – ковчег. Большевики – хаос. Ха-ха-ха!..

– Что верно, то верно, – отвечал со злой веселостью Виктор. – Была и революция. И победа была. И спутники. А вот Великий хаос двадцать девятого-тридцать третьего годов и многие ему подобные – это уже из другой оперы – из классической западной оперы, в которой участвуют сотни миллионов голодных статистов! Выпьем за то, чтобы никогда процветание одиночек не строилось на несчастьи целых народов.

Лохматый каламбурист поморщился. Но выпил.

– Вы читали сегодняшний номер «Индепендент геральд»? спросил Раттака Виктор.

– Не люблю читать издания, которые дышат на ладан. Извините, но это так, Раджан-джи. Эта газета умрет вместе с Маяком. А он далеко уже не мальчик. К тому же страдает комплексом неполноценности. «Неполноценный, видите ли, – социализм в Индии строим…»