Текст книги "Правитель империи"

Автор книги: Олег Бенюх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

– Ты прав, – поддержала его она. – За этим стоит кто-то очень крупный. Мафия так, на подхвате. Или для отвлечения внимания.

– Кто же этот очень крупный? – Раджан задумчиво смотрел в потолок, который теперь не наводил на него прежнюю тоску. Скорее – эти очень крупные.

– Через две недели этот человек за сто тысяч обещает передать мне документы.

– Почему он тянет?

– Мне самой это очень не нравится. Объясняет тем, что сейчас у него нет доступа к этим документам.

– Что ж, две недели срок не такой уж большой, – Раджан поудобнее устроил голову на подушке. – А какие прогнозы на выборы?

Беатриса махнула рукой.

– Обычная история. Оптимисты уже делят портфели, ты знаешь об этом из телепередач. Пессимисты, те подсчитали все наши потери и пришли к выводу, что огромные усилия не стоят столь плачевных итогов. И это ты знаешь из тех же телепередач.

– Тогда чего же я не знаю? – улыбнулся Раджан. – Того, что произойдет н самом деле? Но того не знает никто, кроме Господа Бога.

– Ты не знаешь, например, что Бобби Кенеди делает особую ставку на молодежь, – она вновь наклонилась к нему. – Или того, что республиканцы готовятся установить тайно в нашей штаб-квартире подслушивающую аппаратуру. И мы их в самый неподходящий для них момент разоблачим. Здорово?

– Здорово! – согласился Раджан. – Этот Бобби, видно, парень хоть куда.

– Умница, смельчак, – подхватила Беатриса. И осеклась. Впрочем, ничего особенного. Опыт рождает мудрость, как любит говорить мой отец.

Раджан, казалось, не обратил особого внимания на ее восторженные эпитеты в адрес младшего Кеннеди. А она – бывает же такое! – по-настоящему открыла для себя Бобби в случайной беседе с ее отцом, на которую Джерри отнюдь не случайно пригласил Беатрису. Темой разговора был XXVI съезд КПСС, итоги X пятилетки и планы XI. Она не произнесла ни слова, но ни слова и не пропустила. Когда Бобби ушел, отец как бы мимоходом спросил:

– Ну, как он сегодня тебе показался?

Она медленно повернула к Джерри свои глаза, и он увидел, что это были глаза искренне потрясенного человека.

– Профессор Бжезинский по сравнению с ним провинциальный олух. А ведь Бобби не кремленолог. Нет, эрудиция. И память, память. Вы говорили, а я, знаешь о чем все время думала? Откуда он черпает все эти данные, цифры, прогнозы? Ничего похожего в нашей прессе я не видела.

– И не могла видеть, – невозмутимо ответил Парсел. – Все это он черпает из данных, стекающихся к Джону.

– Ты знаешь, – после некоторого молчания задумчиво сказала Беатриса, – он ведь чертовски красив, этот Роберт Кеннеди. Раньше он казался мне фатоватым. Сегодня я подумала, что, скорее всего, ошибалась. И он ведь дьявольски американский типаж – мужественный подбородок, открытый взгляд, крутые скулы, чувственный нос – все это совсем иначе «работает», когда знаешь, с каким интеллектом все это сочетается. Брат вполне достоин своего брата. Вполне.

Джерри промямлил нечто неразборчивое, что можно было принять и за согласие и за сомнение. И, в глубине души, весьма удовлетворенный впечатлением, которое разговор произвел на Беатрису, вышел из малой приемной.

Сейчас, глядя на Раджана, лежавшего с закрытыми глазами, она пыталась отогнать от себя воспоминания о том разговоре и была бессильна это сделать. И чем упорнее она гнала его прочь, тем явственнее перед ее мысленным взором вставал облик Бобби. Она вдруг стала рассказывать какую-то пошлую историю из предвыборных будней, говорила громко, сама первая смеялась своим же шуткам. И с ужасом понимала, что и шутки вовсе не смешны и говорит она совсем не то, что следовало бы. Следовало бы помолчать и она, наконец, смолкла – чуть ли не на полуслове. Раджан по-прежнему лежал с закрытыми глазами, и было неясно, спит он или нет. Она смотрела на его лицо долго, очень долго. Не было никаких мыслей. Лишь ощущение, что вот так, глядя на него, она могла бы просидеть всю жизнь. Отрешенность. Покой. Тишина.

И тут Беатриса вспомнила, что в машине у центрального входа в госпиталь ее ждет уже – она мельком бросила взгляд на часы – полтора часа Роберт Кеннеди. И вдруг, покраснев, словно она совершила нечто недозволенное и постыдное, ощутила страстное желание быстрее вырваться из этой мрачной больницы с ее резкими, тошнотворными запахами и сырой, страдальческой тишиной. Она несколько раз поцеловала Раджана отрывисто и неловко – в лоб, в висок, в щеку – и бросилась вон из палаты.

Глава 28

День

Из дневника посла СССР в Индии Бенедиктова И.А.:

«Сегодня в 8.00 по приглашению Ассоциации промышленников посетил завод электронного оборудования в пригороде Дели. Беседовал с рабочими, бизнесменами, учеными. Посещение и беседа длились полтора часа».

– Я очень рад, что побывал на вашем заводе, – говорил Бенедиктов генеральному управляющему, когда они после обхода цехов вернулись в административное здание. – Глубоко убежден – здесь начинается новая Индия.

– Поправка: она начинается и здесь, в Бхилаи, и во многих других местах, – улыбнулся управляющий.

– Поправка принимается, – Бенедиктов тоже улыбнулся.

– Я всего несколько дней назад вернулся из поездки в США, – вступает в разговор вице-президент Академии наук Индии. – Ездил с очень деликатной миссией – выяснял на месте условия труда тысяч наших дипломированных специалистов. Представьте, мы их учили – медиков, инженеров самых различных профессий, – а они, получив образование дома, уезжают работать в Америку. Ну, конечно, разве мы можем предложить им те же условия, что и за океаном?.. Но это – особая тема. Так вот – там вопреки тому, что они выкачивают отсюда «мозги», широко бытует представление, что Индия – страна отсталая, страна чуть ли не сохи и буйвола, мотыги и двухколесной телеги. И пресса эту чушь поддерживает.

– Индия сегодня, – сдерживая возмущение, сказал управляющий, – это атомный реактор и реактивный самолет, ЭВМ и электроника. Страна обретает экономическую независимость. Есть, конечно, и соха и телега. Но разве они определяют наш магистральный путь?

– Господа, – Бенедиктов встал, прошелся по просторному кабинету, остановился перед вице-президентом. – Я мечтаю о том времени, а оно не за горами, нет! – когда совместный советско-индийский экипаж отправится в космос.

– Я представитель древней нации мечтателей! – воскликнул вице-президент. – Но сейчас мы учимся, господин посол, как сегодняшнюю созерцательную фантазию превращать в завтрашнее реальное дело. Хотя я понимаю всю гигантскую сложность подобного проекта…

– Это так, – согласился Бенедиктов. – Тем не менее, уже сегодня мы готовы к самому серьезному разговору на эту тему.

Из дневника посла:

«Сегодня по просьбе американской стороны в 10.00 принял Джерри Парсела (советник по экономическим вопросам Джона Кеннеди) и Роберта Дайлинга (глава ЮСИСа в Дели). Разговор, главным образом, касался различных аспектов научно-технического сотрудничества. Особый интерес американцы проявили к строительству завода в Бхилаи. Разъяснил принципы взаимоотношений Советского Союза с развивающимися странами при оказании им помощи в строительстве промышленных объектов. Беседа продолжалась 1 час 15 минут. В ней приняли участие советник ГКЭС Ф.И. Сергеев, советник С.Г. Раздеев и третий секретарь В.А. Картенев».

– Меня приятно поразил недавно премьер Неру, – Парсел сделал маленький глоток кофе, поставил чашечку на низенький стол. – Он объяснял мне, почему так успешно идет строительство завода в Бхилаи. Оказывается, в характере русских много общего с характером индийцев! А как вы полагаете, господин посол?

Посол поинтересовался, что желает пить высокий гость. Через минуту в руках Джерри была рюмка с его любимым «мартини».

– Я согласен с премьер-министром, – ответил на вопрос Парсела Бенедиктов. – Кстати, от ваших соотечественников я слышал, что у нас много общего и с американцами. Вы как полагаете, господин Парсел.

– Есть, пожалуй, кое-что, – неуверенно ответил тот.

– Стремление к первооткрывательству и нелюбовь к диктату, – вставил Дайлинг.

– Как это понимать – «нелюбовь к диктату»? – напряженно засмеялся Раздеев. Однако его вопрос остался без ответа.

– Не рано ли Индии обзаводиться такими крупными заводами? – снова спросил Парсел.

– Но искусственно сдерживать прогресс – дело безнадеж– ное! – сказал Бенедиктов.

– Мой вопрос относился не к стране, – уточнил Парсел. Я сомневаюсь в возможностях государственного сектора.

– Не разделяю ваших опасений, – немного помедлив, проговорил Бенедиктов. «Вот оно что! – думал он. – Американцы зондируют почву насколько реально привлечение частного капитала в новую сталелитейную промышленность». – Государству будет трудно лишь на первых порах, продолжал он. – Такова логика преимущественного развития предприятий группы «А».

– Разумеется, – согласился Джерри. – Но ведь это означает досадное перенапряжение всей нации!

– Зачем же преувеличивать? – сказал Бенедиктов, поднимая рюмку и приглашая гостей последовать его примеру. «Значит, все же есть какое-то основание для слухов о возможной распродаже 49 % акций завода в Патеро? тревожно думал он, улыбаясь. – И Парсел и Дайлинг заявились ко мне с тем, чтобы прощупать, что нам известно об этом и какова будет наша позиция, если дело дойдет до парламента. Да, это зависит не от одного Неру – у него мощные противники. Мощные – индийские монополии, их заокеанские собратья по капиталу»…

– Скоро пуск первой очереди завода, – сказал он. – А там, глядишь, продукция начнет возвращать затраченные на строительство средства!..

– Вы знаете политэкономию не хуже меня, господин Бенедиктов, – Парсел вежливо склонил голову. – У Бхилаи впереди самое трудное – завоевать рынки. И не только иностранные. Для начала – свой собственный, индийский…

«Пугает, – усмехнулся Бенедиктов. – Конкуренцией пугает. Что ж, и об этом у нас с Неру был разговор. С внутренним индийским рынком несложно, господа. По мере того, как будет увеличиваться мощность Бхилаи, сократится импорт. Ввозные пошлины станут запретительными – и проблема исчерпана. Завоевание зарубежных рынков значительно сложнее».

«Наша цивилизация – цивилизация злобы и ненависти, – устало размышлял Дайлинг, глядя то на Бенедиктова, то на Парсела. – Дети ненавидят своих родителей, мужья – жен, сестры братьев, соседи – друг друга. Что уж говорить о людях далеких и незнакомых, о чужестранцах – о людях разных вероисповеданий, убеждений, цвета кожи!..

Человек убивает человека из-за нескольких центов в джунглях большого города, из-за глотка воды – в пустыне, из-за ничтожных низменных благ везде и всюду. Обладание женщиной обязательно завоевывают, чины и награды вырывают, место под солнцем захватывают. Следуя зову животных инстинктов, мы зверски истязаем себе подобных другого пола – и называем это любовью. На самом же деле это жажда забыться, обмануть ненависть, которая у нас в крови. С этой же целью придуманы наркотики: от табака до ЛСД, от пальмовой водки до виски…

Куда и на кого Всевышний израсходовал все гены доброты? Дикие звери одного вида живут строго по законам справедливости. Человек живет по законам коварства, насилия, злобы. так люди жили десять тысяч лет назад. так они живут сегодня. так они будут жить всегда…»

Дайлинг иногда размышлял о взаимоотношениях, которые складывались между русскими и индийцами в Бхилаи. И не мог, отказывался их объяснить, а тем более принять за норму. «Доброжелательность, искренность, доброта, думал он, – все это – пропагандистская чушь, парадная витрина, искусная реклама. Базой для отношений, реальной базой в этом мире могут быть лишь сила и ненависть. И никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не переделает природы человека…»

Виктор и Раздеев проводили американцев до автомобиля.

– Рад знакомству, – твердил Раздеев, пожимая руку Парселу. тот рассеянно промычал односложное «Иес».

Дайлинг, похлопывая Виктора по плечу, поинтересовался:

– Как поживает Раджан-младший? Ведь вы с ним частенько видитесь, не правда ли?

– Отлично поживает! – ответил Виктор, удивленный осведомленностью Дайлинга.

– Привет ему от меня и от Беатрисы передайте, – крикнул американец уже из автомобиля. Машина выкатилась из посольского компаунда, помчалась вдоль широкого зеленого бульвара.

– Я этого Бенедиктова пригласил бы партнером в бизнес, проговорил Парсел.

«Получился бы самый интересный в мире альянс!» – зло подумал Дайлинг.

Когда Раздеев и Виктор вернулись в посольскую приемную, посол и Сергеев стояли у окна. Бенедиктов, взглянув на входивших в комнату, быстро и громко сказал, видимо, завершая шедший до этого разговор:

– Прошу через все, подчеркиваю – все! – доступные вам каналы проверить: действительно ли «Индиа стил лимитед» собирается продавать сорок девять процентов акций завода. Разумеется, если их лобби удастся протащить через парламент соответствующий законопроект.

Сергеев коротко кивнул: «Сделаем!» быстро вышел из приемной. посол вопросительно посмотрел на Раздеева и Виктора.

– А Дайлинг-то – шустряга! – воскликнул Семен Гаврилович. – Дух первооткрывателей нас, видите ли, роднит.

– Дайлинг – исполнитель, – Бенедиктов прошелся по комнате. Умный, коварный, но всего лишь исполнитель. Мозговой трест – другие. Мозговой трест – Парселы…

Из дневника посла:

«Сегодня в 12.00 по приглашению администрации посетил „Каравати сехран хоспитал“, где работает большая группа советских врачей. Во время посещения филиала госпиталя произошло примечательное событие – рождение стотысячного (с момента открытия больницы) ребенка».

Бенедиктов, как почти все здоровые люди, не любил посещать медицинские учреждения и особенно больницы. После обследования у своего лечащего врача, визита к больному родственнику или товарищу выходил на улицу с чувством облегчения, с трудом скрываемой радостью.

Этот госпиталь был детским. В стороне от вместительного, светлого филиала – родильного дома – начинались корпуса с палатами для маленьких мучеников. глядя на крохотных уродцев, на их истерзанные проказой, туберкулезом, рахитом тельца, на боль, страдание, ужас в глазах детей, Бенедиктов едва сдерживал слезы…

Поскольку госпиталь обслуживали советские врач и и лечение было бесплатным, в него стекались пациенты со всех концов Индии. Везли не только детей – по приемным дням с утра выстраивались очереди в милю длиной – дети, взрослые, старики. Всех больных не детского возраста приходилось направлять в бесплатные муниципальные, благотворительные, монастырские больницы. И, хотя те были всегда переполнены, иного выхода не было: однажды допущенное нарушение могло легко стать прецедентом, прецедент – практикой. Приходилось быть непреклонным, жестоким – ради спасения гуманнейшего из учреждений. Иногда Олег Андреевич Тарасов, главный советский врач, отказав тяжело больному человеку, плакал, закрывшись в своем кабинете. Потом шел продолжать прием. Энергичный, ласковый, веселый, он и сейчас сопровождал посла в обходе.

– Там у нас особо сложные случаи, – Тарасов кивнул головой на ответвление коридора, шедшее вправо, – так что, Иван Александрович…

Бенедиктов, сжав зубы и покрывшись испариной, молча пошел по коридору направо. Тарасов неотступно следовал за послом, который не спеша брел по палате маленьких смертников. На попытку Тарасова что-то пояснить, бенедиктов так безнадежно махнул рукой, что главврач замолчал на полуслове…

Перед отъездом из госпиталя Ивану Александровичу пришлось принять приглашение индийского менеджера на традиционную чашку индийского чая. Сам менеджер – кругленький, маленький, лысенький – волчком вертелся вокруг посла. Так и светясь радостью, он сыпал сообщениями на чистейшем английском о получении советского оборудования и установке его в отделениях госпиталя. Подъехавший к этому времени заместитель министра здравоохранения Индии, человек рыхлый, грузный, согласно кивал, закрыв глаза. Иван Александрович держал обеими руками блюдце с чашкой, смотрел на уже подернувшийся пенкой светло-шоколадный напиток – чай с молоком. Когда менеджер, наконец, иссяк, желчно сказал:

– Все это я давно знаю и сам! Но то ведь была первая партия оборудования. А знает ли достопочтенный господин заместитель министра и уважаемый господин менеджер, что вторая партия еще более ценного оборудования уже третий месяц находится в Бомбее и что таможня не пропускает его, требуя выплаты баснословных пошлин?

– Пошлину за преподнесенное в дар?! – заместитель министра словно бы проснулся, недоверчиво смотрел на Бенедиктова. Менеджер в ужасе закатил глаза: «Подумать только, какое кощунство!»

Иван Александрович продолжал:

– Передвижную лабораторию квалифицируют как «единицу коммерческого автотранспорта», медицинские халаты – как «товары ширпотреба» и далее в том же духе.

– Как же это может быть? – охнул заместитель министра. Куда смотрит министерство внутренних дел?

«И внутренних и кое-каких других, – думал Бенедиктов. Одни вредят нашим отношениям потому, что они – ставленники англичан, их выученики, их выкормыши. Другие видят во всем мире лишь один флаг – звездно-полосатый, слышат лишь голос Белого Дома, благоговеют перед долларом. Третьи, поддавшись злобным слухам и басням, ненавидят все советское, все не только красное, но и розовое. И за всем этим легко обнаруживается паническая боязнь лишиться куска пирога и вместительного кувшина терпкого вина. Чертовы толстосумы всего мира объединяются!.. Убийцы детей, убийцы жизни»…

Из дневника посла:

«Сегодня в 13.00 по приглашению торгово-промышленной палаты Индии на ежегодном ленче ведущих бизнесменов и промышленников выступил во Дворце Торговли с получасовой речью обосновах советской внешней торговли. Ответил на многие вопросы. В ленче принял участие торгпред, советник Семин».

За небольшими столиками, разбежавшимися по всему необъятному Банкетному залу Дворца Торговли, сидело более пятисот человек. Многих Бенедиктов знал, многих видел впервые. закончился обильный ленч, во время которого он едва прикоснулся к еде. всю жизнь Иван Александрович был аскетически ненприхотлив к еде. Сейчас же, глядя на сверкание бокалов, ножей и вилок, на ярко-оранжевые омары, на дымящиеся коричневые кебабы и подрумяненных цыплят, на мерцавшие перламутром устрицы и аппетитно распластанные миниатюрные лягушачьи лапки, он вспоминал глаза госпитальных малышей, едва не убитых дистрофией.

Бенедиктов попросил принести стакан крепкого – черного! – чая с лимоном. Глотал обжигающую горло жидкость, постепенно приходил в себя. Усталый, сумрачный, он сумел взять себя в руки, выступая перед бизнесменами. им понравилась улыбка советского посла, его умение вовремя пошутить. И говорить толково, логично. Правда, логика совсем не та, что у англосаксов. Но тем любопытнее. А главное – суть, суть его выступления завораживала даже самых твердолобых, самых враждебных. И то подумать: так ли уж важно, с кем торговать, где делать деньги – на Западе, на Востоке? Партнер в душу тебе не лезет? Условий не ставит? Сделки взаимовыгодны? Чего же еще? Чего, вроде бы, на самом-то деле? Да мало ли чего – привязанность к рынку, например. Сегодня у нас отношения нормальные. А через год, через десять лет? Или вот расчеты – они же будут вестись только в замкнутой валюте. Значит, взаимообмен товарами и только. Подобные мысли будоражили головы индийских бизнесменов, собравшихся в Банкетном зале во время выступления Бенедиктова.

Надежность платежей, выполнение сроков поставок, высокое качество товаров, – все это, конечно, так. И безграничная емкость их рынка бесспорна. И бескризисность экономики, и один партнер – государство. И все же… Как-то привычнее, спокойнее, испытаннее заключать сделки с Ливерпулем и Сан-Франциско, чем с Москвой и Софией. И фирмы знакомы, и фирмачи, и банки, и банкиры. Все так. И при всем том – за-ман-чивые перспективы рисует этот посол Бенедиктов.

Потом Иван Александрович отвечал на вопросы. Некоторые, сугубо технические и специальные, передавал Семину. Торгпред, откинув голову и прикрыв глаза, ошарашивал слушателей каскадами цифр и выдержек из межгосударственных протоколов, решений конвенций, текстов соглашений. Но вот он открыл глаза, обвел взглядом бизнесменов, громко произнес:

– Торгуем мы с вами – на основе крупных постоянных закупок – совсем недавно. Но кое-какой опыт уже накоплен. Господа, могли бы поднять руки те, у кого с нами серьезные деловые связи? Ну вот, видите, несколько десятков ваших соотечественников, которые находятся сегодня здесь, могут, я полагаю, сообщить вам подробно и доверительно, как у них идут дела с «этими русскими»!

Зал оживился, загудел, задвигался. Президент торгово-промышленной палаты, статный, борцовского телосложения здоровяк с умными, смеющимися глазами, наклонился к микрофону, наполнил зал мажорным басом:

– Вот вы, ваше превосходительство, считаете, что будущее за торговлей лицензиями, документацией целых технологических процессов. каковы преимущества?

– Да, я совершенно убежден в этом, – живот откликнулся Бенедиктов. Преимущества многочисленны и очевидны. Сегодня, в эпоху НТР, для решения технологической проблемы средней сложности в масштабах одной или нескольких отраслей промышленности требуется объединить усилия многих конструкторских бюро, научно-исследовательских институтов, разнопрофилевых лабораторий. Трудятся сотни человеческих умов, тысячи ЭВМ. А у нас или еще где-то эта проблема уже решена. Мне думается, в данном случае гораздо выгоднее и экономичнее купить документацию технологического решения проблемы, а сэкономленные таким образом силы – ресурсы и время – да, время! использовать для преодоления проблем, никем еще не решенных. Представьте себе, что у двух человек есть по яблоку. Если они обменяются яблоками, то все равно у них будет по одному яблоку. теперь представьте, что у двух человек есть по идее. Если они обменяются идеями, у них станет по две идеи. Так, говоря очень коротко, я понимаю преимущества торговли лицензиями!..

– Еще вопросы к советскому послу? – председательствующий поднялся на ноги, искал глазами желающих. – Есть время еще для одного небольшого вопроса.

– У меня такой небольшой вопрос, – за столиком в дальнем углу зала встал смуглый моложавый человек с густыми длинными седыми волосами.

– Чадха Секкар, – проговорил вполголоса председательствующий, наклонившись к Бенедиктову. – Владелец крупной старинной фирмы по торговле фруктами, чаем, джутом. Оборотный капитал – 340 миллионов рупий.

– Вы выходите на рынок нерегулярно, – сказал седовласый. – Несколько последних лет объем моих сделок с вами неуклонно возрастал. Я полагал, что эта тенденция устойчива. однако в прошлом году заказов от вас я почти не получил, в результате чего потерял около шести миллионов. Что ж, бизнес всегда риск. Хотелось бы все же знать, можно ли в будущем рассчитывать на стабильность советских закупок?

– Здесь, пожалуй, есть две стороны вопроса, – заговорил после паузы Бенедиктов. – Одна заключается в том, что торговля предполагает взаимную выгоду. Мне выгодно – я покупаю, не выгодно – не покупаю. Не менее существенна и другая сторона торговля должна быть, образно говоря, улицей с двухсторонним движением. Общая сумма наших закупок неуклонно растет, а ваша вот уже три года топчется на месте. Я не говорю сейчас о полной сбалансированности советско-индийской торговли, до этого, видимо, еще далеко. Так вот, господин Чадха Секкар, если говорить о тенденциях, то, видимо, справедливо будет, если станут учитываться интересы обеих сторон.

Зал снова загудел. Кое-где раздались жиденькие хлопки.

– Я понимаю, – спокойно добавил Бенедиктов, – что в мировой торговле бывают улицы и с односторонним движением, но эти улицы – увы! – не выходят на добрую площадь Делового Сотрудничества. А мы стоим за обоюдовыгодное движение именно в направлении этой площади!..

Из дневника посла:

«Сегодня в 15.00 посетил „Сентрал бойз скул“ по приглашению ее директора. на собрании учеников школы преподнес им в дар библиотеку произведений советских авторов на английском языке и на хинди. Затем вручил 5 путевок в „Артек“ победителям конкурса на лучшее сочинение „Что я знаю о России“, который проводился „Пионерской правдой“ и посольским журналом „Совьет лэнд“. Присутствовал советник Карлов».

Школа находилась в новом городе, в центре густого зеленого массива. Длинная черная «Чайка» под красным флажком советского посла на средней скорости долго ехала по широким аллеям.

Здание школы, окруженное двумя шеренгами высоких, стройных, гладких пальм – большое трехэтажное строение, вытянувшееся ярдов на двести пятьдесят. Построенное из красного камня еще в конце тридцатых годов, оно напоминало старый дворец английсих вице-королей в Дели – те же помпезные толстенные колонны по центру фасада от земли до крыши. Здание венчали три аляповатые башни. На центральной – часы, миниатюрная копия лондонского Биг-Бена.

«Вся эта архитектурная погоня за величием наместников британских монархов в одном оказалась полезной для учащихся, – подумал Бенедиктов, осматривая школу через окно автомобиля. – Высоченные потолки – много воздуха, толстые стены – не проникает жара». Под тентом у правого крыла здания сгрудилось сотни три велосипедов. Тент слева укрывал от солнца мотоциклы. на площадке у главного входа, посыпанной желтым песком, сверкали на солнце разноцветные автомобили.

Бенедиктов вышел из машины первым. Пока он ждал Карлова, к нему подошли директор школы и пять мальчиков. Директор почтительно надел послу на шею тяжелую гирлянду из ярко-оранжевых и темно-вишневых цветов. Мальчики – все в форме школы, держали наготове такие же гирлянды. директор сказал им что-то вполголоса и они церемонно стали навешивать тяжелые связки цветов на Бенедиктова и Карлова. Директор спросил, приятной ли была их поездка от посольства до школы. «Весьма, весьма», – улыбался Бенедиктов. Еще два-три подобных вопроса и не менее содержательных ответа – и, передав гирлянды шоферу, гости в сопровождении хозяев вошли в здание.

Бенедиктов знал, что школа эта – частная, что плата за обучение 400–500 рупий в месяц. «Да, здесь могут учиться лишь сыновья очень состоятельных родителей, – думал Иван Алесандрович. Каждый второй индиец мыслитель и философ, каждый третий – нищий. И не захочешь, да помянешь Британию черным словцом!»…

Шли уроки. Директор водил гостей из класса в класс. Гордился («И не зря», – отметил про себя Бенедиктов) чистотой, порядком, дисциплиной. Мальчики, все, как один, словно сошли с реклам: волосы набриолинены и аккуратно причесаны, костюмчики выутюжены. Манеры впечатляюще отточены, приветствия отрепетированы. «Всем бы такое детство», – мелькнула у посла мысль. Родительский совет всячески поддерживал участие школьников в международных конкурсах для детей – на лучший рисунок, на лучшее сочинение. Тактично и умело культивировался лозунг Неру: «Дружба через нейтралитет, взаимопонимание через неприсоединение». Карлов рассказывал, как полгода назад он побывал здесь на фестивале «Песни и пляски народов мира». Мальчики и девочки из многих посольств приняли участие в концерте самодеятельности. Когда наш хор исполнял «Подмосковные вечера», подпевал весь зал. И как подпевал!

– А не могли бы мы заглянуть в библиотеку? – спросил посол директора. И вот он уже переходит от полки к полке, листает книги, знакомится с авторами, названиями.

– Ни одной книги Ленина, ни одной книги о Ленине? – натянуто улыбаясь, Иван Александрович поворачивается к директору.

– Помилуйте, здесь же учатся дети! – с такой же натянутой улыбкой восклицает тот.

– Дети – в пятнадцать-семнадцать лет? – задает вопрос Бенедиктов, на сей раз – без улыбки. И тут же продолжает: Допустим, дети. Допустим… Тогда как объяснить вот это, и это, и это, – на стол перед директором ложатся книги американских и английских советологов, кремленологов.

– Эту литературу мы не приобретали, это преподнесено в дар школе! говорит, смешавшись, директор.

Он показывает Бенедиктову и Карлову титульные листы. на каждой надпись: «Подарено ЮСИС. Роберт Дайлинг».

– Хорошо, это подарки. А если вам преподнесут «Майн Кампф», вы ее тоже поставите на полки в библиотеке для детей?

– Что вы, что вы! – вновь смущается директор. – Хотя я вряд ли стал бы сравнивать труды Бжезинского с «Майн Кампф»…

– Скажите, – сухо спрашивает Бенедиктов, показывая на полку, указатель на которой гласит: «Книги об СССР», – это тоже преподнесено в дар?

Директор смотрит прямо в глаза послу, говорит негромко, спокойно:

– Нет, это не дар. Я знаю, эти учебники составляли не очень большие друзья вашей страны. Знаю, что в них много неточностей, искажений, просто лжи, наконец. Но других у нас нет. И в магазинах Дели и Бомбея нет. Помогите получить хорошие книги об СССР для разных возрастных категорий учащихся вам скажут, я полагаю, спасибо во многих странах. Пусть для начала они будут на главных европейских языках, хотя бы на английском.

Перевод на местные диалекты – дело времени…

Пора идти в актовый зал на встречу с учащимися школы.

– Я задам вам три вопроса, – весело говорит собравшимся Бенедиктов. Обычно задают вопросы оратору, а мы на этот раз сделаем наоборот. Согласны?

Мальчики смеются. Мальчики галдят. Вскакивают со своих мест, переговариваются, перемигиваются. Им явно пришелся по душе этот русский.

– Вопрос первый. Знает ли кто-либо из вас, кто такие были Пушкин, Лермонтов, Блок?

Зал постепенно успокаивается, затихает, замирает. Преподаватели смущенно переглядываются.

– Великие русские поэты. Вопрос второй – кому принадлежат слова: «Наверняка, Индия не могла бы продолжать культурное существование на протяжении многих тысячелетий, если бы она не обладала чем-то чрезвычайно жизнеспособным и живучим, чем-то весьма и весьма ценным». Что же это?

Зал по-прежнему молчал.

– Слова эти принадлежат премьер-министру Джавахарлалу Неру, – сказал Бенедиктов.

Через минуту сотни мальчишек громко скандировали:

– «Неру сла-ва! Не-ру сла-ва!»

Когда зал успокоился, Бенедиктов спросил:

– Так как бы вы ответили на вопрос премьера?

Сначала робко, потом смелее, громче из разных концов зала послышались выкрики: «Сила! Упорство! Красота! Талант! Богатство!»…

Дождавшись, пока выкрики смолкли, Бенедиктов посмотрел на Карлова, сказал в микрофон:

– Я вижу, советник нашего посольства хочет что-то добавить.

– Хочу, – сказал Карлов. – Очень немногое, но очень важное. А именно то, что сказал Неру – «Доброта и мудрость».

– Ну, что же, друзья, – продолжал Бенедиктов. – Как видно, многое вы знаете, но многое вам еще предстоит узнать – и о мире, и о своем собственном доме…

Провожать Бенедиктова и Карлова вышли все пятьсот мальчиков, все сто преподавателей.