Текст книги "Туркестанские повести"
Автор книги: Николай Борискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава четвертая
Возвратившись из Песчаного в Катташахар, полковник Скворцов закружился в водовороте больших и малых дел – срочных, неотложных, требующих немедленного решения. Говорят, что время – это объективное условие существования материи. Верно, но очень уж академично… Для него, Петра Ильича, время – это горение… «Время за нами, время перед нами, а при нас его нет, – любит говорить полковник, – поэтому каждая секунда должна быть на строгом учете да в большом почете».
В рабочем кабинете полковника на старомодном столе со многими ящиками и резными пузатенькими ножками стоят часы в полукруглой деревянной оправе. По их лунному циферблату однообразно семенит маленькая стрелка. Секунды, минуты… сутки. Для того, кто живет существуя, сутки – пустяки. Для того, кто живет горя, сутки – целый мир пережитого и, главное, содеянного.
В минувшие сутки Скворцов много работал, но сделано было не все, что хотелось. Поэтому проснулся полковник – а спал-то он всего каких-нибудь часа полтора – с беспокойным ощущением невыполненного долга. Не мало хлопот у него, а эта забота занозой сидит в душе…
Пригласив к себе своих сотрудников, полковник сообщил им некоторые подробности о событиях в Песчаном, дал задание на день и, сказав, что ему необходимо побывать в Комитете государственной безопасности, вызвал машину.
Совсем недавно ушел в запас опытный, но уже в годах чекист, и вместо него в распоряжение полковника прибыл молодой офицер Майков. «Этакий щелкунчик, – безобидно усмехается Скворцов. «Волга» плавно разматывает километры серого дорожного холста, не мешая Петру Ильичу думать. – Неужели и я был таким?.. «Разрешите?» – каблуками щелк. – «Здравия желаю!» – еще раз щелк. И так целый день. Аккуратист, но… Впрочем, что с него пока спросишь? Пусть привыкает, входит в строй…»
Вернулся полковник часам к пяти пополудни. К этому времени майор Нечаев и лейтенант Майков уже выполнили задание. Подвели итоги дня.
– Ну что ж, товарищи, – Скворцов развел руками, – все на сегодня? – В интонации его голоса слышались одновременно и утверждение и вопрос.
Майор Нечаев – крепко сложенный, высокий, со шрамом на лбу офицер лет тридцати. – пожал плечами: решайте, мол, вы начальник… Лейтенант стоял по стойке, «смирно», готовый на любое решение Скворцова ответить: «Есть!»
– Все так все, – звякнув замысловатым ключом от вместительного, коричневого сейфа, уже определеннее повторил полковник. – Готовьтесь, майор, к отъезду в Песчаное.
Попрощавшись, Нечаев направился к офицерскому клубу, а Майков, уловив аромат жареной баранины, завернул к столовой. К вечеру здесь всегда многолюдно. Возвращаясь со службы, авиаторы заходят по пути перекусить палочки по две шашлыка, обменяться новостями.
Еще в конце зимы шашлычная в катташахарском авиагородке преобразилась, стала совершенно неузнаваемой: появились новый ларек с холодильником, брезентовый навес под разлапым каштаном, сверкающие голубизной столики на дюралевых ножках. «А все Потехин, Федор Савельич, – хвалила шашлычника заведующая столовой. – Веселый и расторопный человек!»
– С пылу, с жару – четвертак за пару! – бойко начинает обычно Савельич перелицованную присказку Алексашки Меншикова. – А за уксус и лучок добавляйте пятачок! – Лицо его, полноватое, лоснящееся от жира и шашлычного дымка, чем-то напоминает боксерскую перчатку.
Потехину на вид можно было дать немногим более сорока лет. Зарекомендовал он себя отменным кулинаром – мог изготовить, как говорили некоторые уже осведомленные люди, любое «царское» блюдо.
К дымящейся жаровне подошел лейтенант Майков. Савельича не было. Заболела его племянница, и он на несколько дней отпросился с работы.
Майков вспомнил, как он впервые посетил эту шашлычную…
– Две палочки для пробы, – заказал тогда лейтенант.
– Две заспорят – некому вязать, придется третью заказать, – выпалил Савельич скороговоркой.
За столиками грохнул смех. Улыбнулся и Майков.
– А вы, кажется, еще не бывали здесь?
– Первый раз, – подтвердил лейтенант.
– Лучше тыщу раз по разу, чем ни разу тыщу раз, – сымпровизировал словоохотливый хозяин шашлычной, дирижируя над жаровней веерообразной дощечкой.
– Ой, умора…
– Вот дает жару! – бурлило веселье под навесом.
– Где новоселье, там и веселье, – польщенный вниманием офицеров, заключил Федот Савельич.
Нынче в шашлычной было скучнее. Кое-кто попытался было пересказывать потехинские анекдоты, но из этого ничего не получалось: пропадал особый колорит, которым весьма искусно владел Савельич. А без шуток и шашлык казался менее вкусным…
В прошлый раз Майков заметил здесь человека, не разделявшего общего веселья. Одиноко сидел он за самым крайним столиком в глубине навеса, молчаливо слушал шутки и смех клиентов Федота Савельича и неторопливо жевал остывшие кусочки шашлыка. Кажется, пришел он сюда вовсе не за тем, чтобы разделить компанию с общительными людьми, побалагурить за аппетитной порцией баранины, а совсем с другой целью…
Слышал лейтенант Майков – за какую бы работу ни брался Митяй Жук (так звали этого парня): был грузчиком в магазине военторга, истопником в столовой, помощником водопроводчика, – нигде подолгу не задерживался.
– К чертовой матери такую работенку, – сплевывал он окурок и недели две бездельничал, перебиваясь, как говорят, с хлеба на квас. Потом Жук снова находил занятие и снова бросал его.
А в прошлом году пропал Митяй из авиагородка, никого не поставив об этом в известность. Да и кого было предупреждать. Не было у него ни родных, ни близких. Уволился – и делу конец…
– Подался, шалопут, на поиски легкой жизни…
Поговорили о нем в городке и вскоре забыли. Мало ли на свете таких перекати-поле.
И вдруг снова объявился Жук – сначала в Катташахаре, потом в авиагородке. Кто говорит – временно, а кто утверждает – на постоянно. Точно никто не знал, разве только водопроводчик Данилыч, у которого остановился незадачливый искатель счастья.
На этот раз лейтенант не увидел Митяя в шашлычной. Да и почему, собственно, он должен непременно застать его здесь?
Глава пятая
Ефрейтору Петрову никак не давалась жар-птица. Днем о ней думал, ночью видел ее во сне, а просыпался опять ни с чем. А ведь она есть, непременно есть, иначе о ней бы не говорил майор Манохин. Да и начальник радиолокационной станции утверждает, что должна быть такая диковина, только не каждому она является, а уж чтобы в руки даться – и подавно не всякому.
«Ах ты, ешкин-кошкин, – вздыхает оператор и теребит хохолок своей прически. – Сколько же нужно терпения, чтобы поймать эту жар-птицу. А поймать надо, ох как надо! Раззвонил – теперь ищи, лови…»
Как-то еще зимой внезапно объявили учебную тревогу. Уж на что Виктор скор на сборы и легок на ногу, однако и он не отличился. А остальные ребята добежали – языки высунули: запалились. Пока включили локатор, пока прогрелась аппаратура, начальник смены КП раза три звонил: «Скоро ли?» И не просто спрашивал, а добавлял заковыристые словечки в адрес локаторщиков. И попробуй на него обидеться, если над его душой стоит начальник командного пункта, а над тем – сам Орлов.
«Нет, не дело это – мчаться, словно джейран, – спина в мыле, глаза чуть ли не из орбит лезут, шарики в голове с панталыку сбиваются, – мчаться и все-таки не уложиться в расчетное время».
Так ефрейтор и сказал на сборах операторов. Ребята засмеялись, улыбнулся и майор. Улыбнуться-то он улыбнулся, но тут же заметил:
– Одними ногами время не сэкономишь, надо и головой поработать. У вас же у всех среднее образование, а у некоторых и высшее – придумайте какую-нибудь жар-птицу, чтобы она включала станцию до вашего прихода.
В шутку ли, всерьез ли говорил Манохин, но с тех пор Виктор потерял покой: все ему грезилась эта таинственная штуковина, которая сама бы, без помощи людей, включала радиолокатор.
Однажды он вычитал:
«В настоящее время в войсках широко применяются различные способы дистанционного включения РЛС и радиостанций. Благодаря этому значительно сократились сроки приведения техники в боевую готовность».
У Петрова даже дух захватило. «Оказывается, есть она, эта жар-птица! Вон другие используют на всю катушку, а мы… ногами работаем».
Сказал об этом друзьям по расчету.
– Ты же потомок Левши-умельца, тебе и карты в руки, – ответили они. – Дерзай, а мы поможем.
Зарядился оператор терпением, как аккумулятор энергией, и начал «дерзать». Издалека зашел, осторожно, чтобы до времени не спугнуть свою птицу-мечту. «Откуда должно осуществляться дистанционное включение локатора? – размышлял он. – Из казармы? Нет, не годится. Хоть старший лейтенант Семкин и командир роты, и вся связь – его дело, но… Нет, не то. Откуда же? Кто должен приказать жар-птице: «Включай РЛС!»? Кому дано на это право? Кому? Вот чудак, мудрит… Конечно же, пункту управления – ПУ!»
– Слышь, Родя, – поделился ефрейтор догадкой со своим земляком Кузькиным, – как ты думаешь, идея?
– Правильно ты говоришь – на пункте управления надо ставить твою жар-птицу. Да и не какая это не жар-птица, а обыкновенный телефонный аппарат. Понял?
– Родька, ты гений! – хлопнул его по плечу Петров. – Как это я не додумался? Спасибо, друг!
– Желаю успеха, птицелов! – кинул напоследок Родион и ушел.
Шли дни, а ефрейтор, одержимый своей идеей, не замечал их. Он был весь погружен в разработку принципиальной схемы включения радиолокационной станции телефонным сигналом. Виктор уже ясно представлял, какие элементы должны входить в состав этой схемы: выпрямитель, накопительный конденсатор, реле…
Петров чертил и перечерчивал схему, затем рвал и снова брался за карандаш. Нет, что-то не то. А что именно? Ведь не хватает какой-то самой малости. Кажется, вот она, заветная жар-птица, а протянешь руку, чтобы схватить ее, – даже пера не остается. Опять упорхнула, будь она неладна…
После той ночи, когда в полку не состоялся перехват вражеского самолета, ефрейтор еще более почувствовал необходимость дистанционного включения локатора. А в схеме все чего-то не хватало.
«А что, если исполнительные контакты реле подключить параллельно кнопкам включения – «питание» и «накал»?» Виктор попробовал и не поверил своим глазам: прибор действовал!
Направляясь на пункт управления, Петров повстречал Кузькина.
– Чтой-то ты бежишь вприпрыжку и сияешь, как тульский самовар? – спросил Родион. – Уж не поймал ли ту птицу?
– Поймал, Родя, поймал! – Петров ухватился за свой хохолок, словно за хвост жар-птицы. – Хочешь, расскажу, как будет работать схема?
– Нет, – мотнул стриженой головой Кузькин. – В действии покажешь. Некогда мне – иду налаживать связь в «Зеленый оазис».
– Какую связь? У нас же давным-давно хорошие отношения с местным населением…
– Отношения-то налажены, а связь разладилась. Обрыв провода у них, что ли…
– Ах вот ты о какой связи! Ну иди.
Кузькин вышел на дорогу и зашагал в колхоз.
Магистральный арык издалека неторопливо несет воду, заметно утихомирившуюся в пути. Булькая, переливаясь, увлекает она за собой всякую всячину. Упадет с притулившегося на берегу тутовника отболевший листок – плывет себе, пока не закружится, не попадет в колобродящую воронку. Бросит праздный человек измятый лепесток мака или тюльпана – несет его водой, уродуя и без того уже сломанную красоту.
«Вот и меня, – невесело думает Митяй Жук, – мотало по жизни. До чего же все это опостылело – и неустроенность, и тревоги…»
Сейчас Митяй доволен – никто его больше не беспокоит, не расспрашивает: кто ты, откуда и зачем? Да и кому расспрашивать-то, наводить справки о нем? Редко кто заглядывает сюда. Разве что председатель или бригадир, и то на какую-нибудь минуту. Агроном тоже приходила раза два-три. Но вот уже дня два ее нет. Вызвали, что ли, куда? У них это бывает – то совещания, то семинары…
«Впрочем, оно и к лучшему, – прикидывает Жук, – хоть отдохну от суеты. Апрель пролетит, а там и в армию скоро…»
По установленному графику надо было поднять затвор распределительного устройства, чтобы направить воду по отводным арыкам, идущим к лабиринту оросительной системы. Жук подошел к перекрытию артерий, над которым возвышалась бетонированная площадка, нажал на рычаг, и железный заслон медленно подался вверх. Вода с шумом устремилась по сухим руслам арыков.
Митяй закурил и задумчиво посмотрел на бегущий поток, который должен утолить жажду маленьких аккуратных ростков хлопчатника. Трудно понять настроение человека: то ли он доволен тем, что поддерживает, лелеет жизнь миллионов зеленых растений, то ли просто занят работой, что является его опорой на крутом повороте жизни…
Размышления Митяя неожиданно прервал солдат. Тот самый… Из кустистой травы, густо усеявшей крутой берег арыка, он появился неожиданно – высокий, костистый, не очень складный.
Удивленные, оба они некоторое время стояли молча. Лицо Митяя выражало недоумение и огорчение. А Родион Кузькин явно торжествовал: вот, мол, ты где, голубчик!
– Ну, чего ухмыляешься? – не выдержав молчания, сорвался Жук. – Родню, что ли, увидел?
– Упаси бог от такого родственничка! – Кузькин поглубже надвинул панаму. – Мне, может, за тебя такую нахлобучку дали, что до сих пор никак не очухаюсь. – Родион вспомнил недовольный взгляд старшего лейтенанта Семкина, его не очень лестные слова…
– И правильно сделали, что дали. Нечего без толку останавливать людей и обшаривать с ног до головы. – Митяй, казалось, хотел излить всю свою обиду за оскорбление, нанесенное ему в прошлый раз.
– Уж больно ты умен, – обиделся Родион. – Нечего рассусоливать, если ничего не смыслишь в военном деле. Лучше скажи, как ты сюда попал?
– Надо было, вот и попал… Да и кто тебе дал право допросы учинять? Зачем пришел? Опять карманы выворачивать? Давай топай отсюда!
– Ну, ну, поделикатней! – Кузькин насупился, всем своим видом показывая готовность к решительным действиям.
– Тоже деликатный нашелся, – возразил Жук. – От твоей деликатности иной в штаны наделает, если желудком не очень крепок…
Родион невольно усмехнулся и уже мягче проговорил:
– У меня служба.
– Может, у меня тоже служба, – подобрел и Митяй.
– Это какая же?
– А вот, – развел парень руками, – водой командую.
«Наверняка свистит, – подумал Кузькин. – Снова отвертеться хочет. Ну нет, на этот раз твои номер не пройдет!» Решив действовать более осторожно, он добродушно взглянул на Жука и сказал:
– Значит, от колхоза «Зеленый оазис»?
– От него.
– Так мы сегодня вроде сослуживцы с тобой! – Родион почти вплотную подошел к собеседнику. – Ты командуешь водой, я – связью.
– Связист? – Глаза Жука загорелись жадным любопытством.
– А как же! Ваш раис чуть свет приглашает меня к аппарату и говорит: «Салам алейкум! Наслышаны мы, дорогой уртак, что нет лучшего мастера по связи, чем вы. Просим вас проверить телефонную линию у водораспределителя. Очень будем обязаны…» Я сказал: «Хоп! Будет сделано». Вот и пришел сюда.
Кузькин прихвастнул, конечно. Дело было так. Председатель колхоза попросил командира роты исправить оборванную ветром линию связи с Песчаным. Старший лейтенант Семкин приказал Родиону найти неисправность и устранить ее. От самого кишлака шел солдат, проверяя линию, пока наконец не обнаружил обрыв провода. Тут-то он и заметил Митяя…
– Вот так-то, – подытожил Родион. Он постоял минуту, довольный тем, что произвел впечатление на паренька, и нравоучительно добавил: – А водичку экономить надо. Опускать заслон пора.
Родион решил выйти на дорогу, ведущую к аэродрому, не кружным путем, а прямиком, по междурядьям. Шел он медленно, обдумывая, как лучше доложить Семкину о выполнении задания и неожиданной встрече с Жуком. «А что тут гадать? Приду и доложу: «Связь налажена. У водораспределителя обнаружил того самого Жука, за которого вы меня…» Семкин, конечно, напустится: «Почему не задержали?» «Я, товарищ командир, вот что сделал…»
А предпринял Кузькин такой маневр. Соединив провод, связался с правлением «Зеленого оазиса» и спросил, действительно ли у них работает Митяй Жук. Получив утвердительный ответ, Родион понял все по-своему: простофили, мол, вы. Обвел вас, вокруг пальца обвел этот «мираб». Посмотрели бы, как он вашу водичку транжирит…
– Ну, меня-то не одурачишь второй раз, – произнес Родион вслух и, обернувшись, посмотрел в сторону магистрального арыка. Под ногами что-то хрустнуло – слабое, нежное.
– Тьфу ты, дьявол! – негромко ругнулся Кузькин, заметив несколько растоптанных стебельков хлопчатника.
– Что же вы делаете?!
Возмущенный оклик принадлежал женщине. Она сидела у обочины дороги и зло смотрела на солдата. Родион внимательно поглядел на женщину. Молодая. Лет двадцать с небольшим. На ней была выгоревшая кофточка и запыленная шерстяная юбка не то серого, не то синего цвета.
– Язык, что ли, прикусили? – Ее голос звучал требовательно.
Это обидело Родиона.
– Не видите разве? Оступился.
– Оступился! – передразнила она. – С вами небось ничего не случилось, а сколько добра загублено… Совести у вас нет.
– А вы что, проверяли совесть-то мою?
Женщина решительно шагнула навстречу Родиону. Теперь они стояли почти совсем рядом. Снизу вверх смотрела она на солдата рассерженными, обвиняющими глазами, словно и впрямь изучала, есть ли у него совесть.
Смущенный Родион не знал, как ему поступить: махнуть на все рукой и уйти или оправдаться?
– Так я же случайно, – извинительно промямлил Кузькин.
Женщина была неумолима:
– Где же ваша внимательность? А еще авиатор!
– Это я-то авиатор? – простонал Родион. Опять насмешка. Однако ее ошибка пришлась ему по душе.
– Не сердитесь, пожалуйста, – вымолвил смущенный Кузькин.
Женщина, кажется, подобрела:
– Придется простить, что с вами поделаешь…
Родион заметил, что в руках у нее алели яркие маки. Это был букет полевых цветов, бережно собранный и любовно сложенный. И сама-то она была похожа на цветок – такая тоненькая, голубоглазая, с копешкой пышных золотистых волос.
– Любите цветы? – неловко заговорил Кузькин, боясь, что женщина, покончив с нравоучением, уйдет.
– Только маки, – ответила она и дотронулась до огнистых лепестков, на которых дрожали, переливались маленькими радугами свежие капли росы. – А вам что нравится?
– Мне? – удивился и покраснел от неожиданного вопроса Кузькин. – Мне тоже… маки…
– Вот как! – улыбнулась незнакомка. – Я и не предполагала встретить здесь родственную натуру. Удивительное совпадение. – Она смотрела на солдата с веселым любопытством.
Родион окончательно смутился и попытался ответить так же мудрено, как и женщина:
– Да… бывает… Оно, конечно…
Он спотыкался на каждом слове, но остановиться не мог. Не находил точки. Помогла ему собеседница:
– Все случается. Вот споткнулись вы, и я заметила, а то бы так и не встретились… Наверное, вы здесь редко бываете?
– Впервой…
– Понятно… Потому и не примечала вас раньше…
– Да вот, тут линию налаживал… – пояснил Кузькин. – Испортилась связь. Ну и побеседовал с парнем… Тем, что воду распределяет…
– Есть у нас тут такой, – кивнула она. – Работает мирабом…
Родион решил воспользоваться случаем и пожаловаться на нерадивость Митяя.
– Вот-вот… Только работает-то спустя рукава… Воду с излишком сбрасывает…
Женщина насторожилась, свела тонкие крылышки бровей к переносице.
– Интересно. Надо проверить…
– Обязательно проверить, – посоветовал Кузькин. – И вообще этот парень с туманом. Непонятный какой-то. – Родион поводил рукой в воздухе, изображая сложную и неясную линию. – Одна фамилия чего стоит – Жук… Жук и есть…
Женщина засмеялась.
– Заметная фамилия… – Она помолчала, потом спросила: – А вас как звать?
– Виктор! – выпалил Кузькин, вспомнив о своем друге Петрове.
– Красивое имя! Виктор – значит победитель. А меня Вероникой зовут. Это – победоносица… Вот и познакомились. – Женщина улыбнулась. – Давайте присядем. Я так устала: все утро хожу по полям. Агроном…
– Рад бы, да некогда мне. Служба.
– У вас, видно, все такие неуступчивые? Вот и Умаров тоже…
Родион удивился:
– Разве вы знакомы с ним?
– Он же из нашего колхоза. У него славная невеста. Гульчарой зовут. Учительница.
Кузькин теперь не торопился уходить. Немного осмелев, он предложил:
– Хотите, я нарву еще цветов?
– С удовольствием, – согласилась она. – Только не сегодня, ладно? Я вам позвоню. А сейчас и мне и вам пора за дела приниматься. Работы много…
Солдат и агроном встали. Родион направился в авиагородок, а Вероника – к водораспределителю.
В эту ночь Кузькина одолела бессонница. Спать бы ему как убитому после солдатских трудов, да где там… Ворочается с боку на бок, крутит, как говорят в авиации, бочки, тискает кулаком ватную подушку, чтобы поудобнее было голове, накрепко закрывает глаза, а сон все не идет. Видно, унесла его в мечтах Вероника, повстречавшаяся ненароком у дорожной обочины.
Гонит от себя Родион беспокойные мысли, считает от единицы до сотни и обратно. Не помогает. Наплывают откуда-то пушкинские строки:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты…
Никогда не испытывал Кузькин особой любви к стихам, а вот поди ж, сами собой запомнились.
«Хорошо, хоть Витьке ничего не сказал, – тешится Родион, – начал бы нотацию читать, хоть из казармы убегай… Сам-то небось пишет своей Дуське. А я что, не имею права?..»
Мысль оборвалась. На что он не имеет права? На любовь? Но ведь о ней Вероника не сказала ни слова. Да и как можно? В первый день… Какой там день – и поговорили-то минут десять. Правда, Витей назвала, победителем. Нежно так. Славная… Стройная как березка.
Проснулся Родион позже всех.
– Надо же… – ошалело тряс он головой.
Перед ним стоял сбитый, словно квадрат, сосед по койке – рядовой Василий Буйлов.
– Подъем, Родион! Целую минуту мучаюсь с тобой, а ты отбиваешься.
– Какая ерунда, – пробормотал Кузькин.
– Старшина сейчас объявит нарядика два, вот и будет тебе ерунда! – припугнул Буйлов. – Очухаешься за шваброй…
Швабра подействовала на Родиона лучше всяких уговоров. Быстро собравшись, он успел вместе с другими солдатами на зарядку.
