Текст книги "Неизвестная блокада"

Автор книги: Никита Ломагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 76 страниц)

Наиболее важные агентурно-оперативные мероприятия в обязательном порядке согласовывались с Москвой. В необходимых случаях соотвествующий руководитель отдела вызывался в наркомат для тщательного обсуждения деталей готовящейся операции. Иными словами, даже в условиях войны сохранялась давно установившаяся система взаимоотношений центра и регионального управления, исключающая произвол местных органов госбезопасности.

Известно, что в органах госбезопасности существовало два вида подчиненности – общеоперативная и по специальной оперативной линии. Это означало, например, что секретно-политический отдел, находящийся в составе УНКВД, в общеоперативном отношении подчинялся начальнику управления. Однако, наряду с таким подчинением, СПО (как и другие отделы) по специальной линии своей деятельности подчинялся одноименному управлению наркомата, от которого получал указания и перед которым отчитывался. Обычно эти указания сверху и отчеты снизу проходили через начальника УНКВД, но в ряде случаев они уходили наверх, минуя его. Это давало возможность руководителю низового органа НКВД по своей специальной линии подчинения даже без ведома своего непосредственного общеоперативного начальника снестись с вышестоящей инстанцией, включая наркома²³¹. В Ленинграде примером такой инициативы было направленное в апреле 1942 г. спецсообщение СПО, адресованное Л.Берии, о намерении организовать в Ленинграде митинг голодных ученых, «являвшийся одной из форм подрывной деятельности существовавшей в Ленинграде фашистской организации».

Во-вторых, нельзя недооценивать роль военной прокуратуры в контроле за деятельностью органов НКВД. Существование «горизонтального» контроля со стороны органов военной прокуратуры примечательно само по себе, поскольку в литературе высказывалось мнение о маргинальной роли этого института в системе правоохранительных органов в период блокады или, по крайней мере, «сдержанности» прокуратуры в деле критики следственной работы НКВД²³².

Еще в довоенное время между прокуратурой и УНКВД нередко происходили стычки по различным вопросам. Проблемы разгрузки ленинградских тюрем, условия содержания заключенных в подведомственных Управлению НКВД лагерях и колониях, как уже отмечалось, приводили к обмену жесткими по содержанию письмами руководителей УНКВД и прокуратуры, спор которых разрешался, как правило, в Смольном. Бюрократические по своей сути отношения этих двух институтов не только способствовали формальному следованию букве закона, но и создавали некий эквилибриум, создававший пространство для политического маневра хозяевам Смольного.

В условиях войны, несмотря на это, штат военной прокуратуры был невелик (вместе с трибуналом – всего около 80—90 человек), ее сотрудники обеспечивали надзор за деятельностью органов госбезопасности, настаивали на соблюдении норм уголовно-процессуального кодекса оперативниками УНКВД в городе и области, принимали участие в следствии практически по всем делам по 58 ст. УК и, наконец, давали методические рекомендации по расследованию наиболее сложных дел, в том числе по делам об измене Родине.

Например, 31 декабря 1941 г. Военная прокуратура Ленфронта разослала в нижестоящие органы «Методические указания» «О расследовании дел об измене Родине», утвержденные Военным прокурором фронта Грезовым²³³. Сам факт появления этого документа говорит о многом. Во-первых, «Указания» свидетельствуют о распространенном характере этого вида преступления на протяжении шести месяцев войны. Во-вторых, назрела необходимость обобщения опыта борьбы с изменой и выработка единого подхода к интерпретации соответствующей нормы УК РСФСР. «Указания» в значительной степени снимают покров таинственности и с самой проблемы измены, отвечая на ряд принципиальных вопросов: что считается изменой Родине и в чем состоит состав этого преступления? Каковы стадии совершения этого вида преступления? Что может служить доказательством того, что преступление совершено и т. п.? Все это вместе дает возможность оценить характер деятельности правоохранительных органов и выяснить их подход к решению проблемы борьбы с изменой, основываясь на их выводах относительно морально-политической ситуации в войсках – нужно ли «закручивать гайки», нуждаются ли органы прокуратуры и особые отделы в «расширительном» толковании УК или нет?

Главным, на наш взгляд, было то, что несмотря на всю тяжесть ситуации в городе и на фронте осенью и зимой 1941—1942 гг., власть все-таки опиралась на закон. Способность власти не скатываться к «чрезвычайщине», а более или менее нормально отправлять правосудие, свидетельствуетоб устойчивости этой власти, о том, что она была в состоянии управлять. Это, конечно, не исключало возможности произвола (в сентябре 1941 г. Политуправление Балтфлота, как мы видели, само установило санкции в отношении семей изменников Родины). Военная прокуратура призывала бороться с предательством «без сантиментов», без либеральных ссылок на так называемые «смягчающие обстоятельства».

Подчас активная деятельность прокуратуры приводила к конфликтным ситуациям, когда недовольный «придирчивостью» прокурора чекист жаловался своему начальнику на прокурорскую волокиту и косвенное потворство врагу.²³⁴ Роль прокуратуры проявилась и в том, что Военный прокурор Грезов нередко высказывал предложения по оптимизации работы органов НКВД. В письме Жданову от 26 декабря 1941 г. он указывал на наличие тройной (!) системы управления войсками НКВД, что не только вело к ненужному дублированию функций, но и к распылению средств²³⁵. Документ, подготовленный Военным прокурором фронта, интересен и тем, что он, во-первых, показывает весьма ограниченные возможности войск НКВД в самом Ленинграде, а, во-вторых, в очередной раз демонстрирует нежелание Жданова принимать решение по вполне очевидному вопросу. Жданов переадресовал поступившее из прокуратуры послание Кубаткину, сопроводив его словами «Ваше мнение и предложения»²³⁶.

В ряде случаев «корректировка» деятельности УНКВД осуществлялась не через Жданова, который, как было показано, покровительствовал Кубаткину, а через Прокурора СССР В.Бочкова, который за своей подписью пересылал критический материал в НКВД В.Меркулову или Абакумову. Поступавшие из Москвы документы о фактах нарушений «революционной законности» со стороны работников УНКВД ЛО являлись руководством к действию для начальника Управления. Например, по настоянию военной прокуратуры летом 1942 г. был снят с работы руководитель одного из райотделов, а некоторые сотрудники получили по 10 суток ареста²³⁷.

Приведем еше несколько примеров того, как военная прокуратура осуществляла функцию надзора. Весной 1942 г. заместитель Военного прокурора Ленинграда Грибанов направилзаместителю начальника УНКВД ЛО Иванову письмо, в котором на основании заявлений граждан указывал на незаконность применения райотделами НКВД «принудительной или обязательной эвакуации» и требовал руководствоваться соответствующим постановлением Военного Совета Ленфронта от 11 марта 1942 г.²³⁸

В обзоре о состоянии следствия в УНКВД ЛО по делам о контрреволюционных преступлениях, поднадзорных военной прокуратуре Ленфронта, за период с 1 июля по 1 ноября 1942 г. итоги следственной работы были УНКВД признаны неудовлетворительными (только одно из 51 дела закончено в срок, в ряде случаев следствие велось некомпетентно, иногда даже фальсифицировалось)²³⁹, хотя в аналогичном документе за период с июля по октябрь 1942 г. неудовлетворительными были признаны только сроки следствия. Категоричность, которая проявлялась подчас в документах прокуратуры, не должна вводить нас в заблуждение относительно ее «антагонистических» отношений с органами госбезопасности. Скорее это был единственный по форме верный способ воздействовать на более мощный и влиятельный институт или же привлечь внимание партийного руководства к поднятой проблеме. Большинство же вопросов решалось традиционным для системы путем согласований и совещаний и невызывало особых разногласий. В отличие от довоенных месяцев, весьма спокойно была проведена «разгрузка» тюрем летом 1942 г.²⁴⁰

Деятельность органов прокуратуры была заметной и на уровне районов города. Прокуроры регулярно информировали первых секретарей РК ВКП(б) и председателей райисполкомов о преступности в районе и характере антисоветской деятельности. Например, прокурор Дзержинского района Бриль подробно информировал 6 октября 1941 г. секретаря РК ВКП(б) П.И. Левина и председателя райисполкома Н.М. Горбунова о делах, свидетельствовавших об активизации «профашистских элементов» в районе²⁴¹. О работе районной прокуратуры и состоянии преступности в годы войны оставили свои воспоминания прокуроры Петроградского и Свердловского районов А.Ф. Бабина и И.С. Симонов²⁴².

Помимо официальных механизмов контроля деятельности органов госбезопасности, существовали и неформальные. Иногда «срабатывали» ходатайства крупных ученых, известных писателей и артистов, которые заступались за находившихся «под колпаком» своих сотрудников или близких, ища поддержки на самом высоком уровне. Естественно, такой возможностью (а подчас, и смелостью) обладали лишь единицы. В годы войны, академик Л.А. Орбели, заступившись за заместителя директора Института им. Павлова И.Ф. Беспалова, фактически спас его от наветов недо-брожелателей²⁴³ .

Существовали ли какие-нибудь возможности избежать контроля со стороны органов госбезопасности? Было ли всемогущим ведомство на Литейном? Выделяя Управление НКВД из всей системы органов политического контроля как самое эффективное, следует все же заметить, что и в его работе существовали определенные проблемы. Передав почти половину своих оперативных сотрудников в особые отделы в начале войны, оно оказалось в весьма сложном положении. В ряде случаев на поимку действительных противников режима уходили многие месяцы – отрабатывались разные версии, просматривались тысячи документов с целью сличения почерков, проводились многочисленные экспертизы, осуществлялись агентурные проверки, а результата добиться не удавалось. Например, распространителя антисоветских листовок и анонимных писем рабочего одного из Ленинградских заводов С.В.Лужкова, проходившего в документах УНКВД как «Бунтовщик», не могли поймать с декабря 1941 г. до конца сентября 1943 г.²⁴⁴

По истечении первого года войны органы госбезопасности фактически остались единственным надежным институтом изучения не только политических, но и социально-экономических проблем. Советские органы с этой задачей справиться не могли. 24 ноября 1942 г. начальник УНКВД ЛО Кубаткин направил всем секретарям райкомов ВКП(б) г. Ленинграда материалы обследований материально-бытового положения семей военнослужащих по районам города «для принятия мер по оказанию помощи остронуждающимся семьям и улучшению работы в этом направлении органов СОБЕСа, Райисполкомов и Райвоенкоматов».

В документе, в частности, говорилось, что «за последнее время материалами, поступившими в Управление НКВД ЛО, отмечен рост жалоб трудящихся на плохое материальное положение семей бойцов Красной Армии и недостаточную помощь семьям военнослужащих со стороны районных, советских и военных органов».

Об объеме проведенной УНКВД работы свидетельствуют сводные данные в таблице²⁴⁵.

Смело занимая чужие ниши, руководство УНКВД прилагало максимум усилий и для того, чтобы сохранить первенство в своей специфической сфере деятельности – разведке и контрразведке. Появление таких же подразделений в армии и на флоте, а также в партизанских образованиях было логичным и необходимым в условиях войны. Однако уровень их работы подчас оставлял желать лучшего – значительная часть агентов попадала в руки противника. Тем не менее, особые отделы, а затем и органы военной контрразведки «СМЕРШ» пытались расширить круг решаемых ими задач и вступали в противоречие с органами НКВД.

10 июля 1943 г. Кубаткин направил письма (оба с пометкой «лично») начальнику штаба Ленфронта генерал-лейтенанту Гусеву и командующему Балтфлотом адмиралу Трибуцу, а также секретарю Ленинградского ОК ВКП(б), начальнику ЛШПД Никитину, в которых говорилось о серьезных провалах в работе соответствующих разведорганов и вероятном наличии в них агентуры противника. В письме отмечалось, что «характер осведомленности контрразведывательных органов противника о намерениях и мероприятиях Разведотдела штаба фронта дают основание полагать о наличии агентуры противника в разведывательных органах штаба Ленинградского фронта. Сообщая об изложенном, прошу принять меры, исключающие в дальнейшем провал в работе Разведотдела штаба Ленфронта»²⁴⁶. Не со всеми доводами Кубаткина его московское начальство соглашалось, однако несомненным было и то, что к мнению руковдителя ленинградского управления прислушивались. В ряде случаев инициативы начальника УНКВД ЛО полностью совпадали с тем, что работники центрального аппарата делали по своему собственному почину.

Выстояв в тяжелейшие зимние месяцы 1941—1942 гг., руководство УНКВД вплоть до конца войны не только справлялось с поставленными перед ними задачами, но и работало на перспективу, стараясь уже в военное время заложить фундамент успешной послевоенной деятельности. В течение лишь июня—июля 1943 г. Кубаткин направил Меркулову ряд предложений по улучшению подготовки агентуры из среды военнопленных, о проведении операции по дезинформации финского командования с целью срыва сельскохозяйственных и лесозаготовительных работ, о ликвидации руководителя РОА Власова²⁴⁷. Все эти мероприятия носили инициативный характер, были вполне мотивированными и имели шанс на успех. Пожалуй, кроме пассивного в годы войны Жданова, по инерции занимавшегося Финляндией, никто из ленинградского руководства не выходил в своей деятельности за физические пределы города и области так далеко, как это делал Кубаткин. Находясь в блокадном Ленинграде, он моделировал работу разведки после войны и предлагал конкретные изящные комбинации против Финляндии.

Наркомат госбезопасности высоко оценивал агентурно-оперативную работу своего регионального управления по Ленинграду и области. В целом положительно о состоянии следственной работы УНКГБ ЛО отзывались и органы военной прокуратуры. Однако высшую оценку ленинградским органам госбезопасности поставили их противники – руководители немецких служб, признававшие твердую руку советской тайной полиции на протяжении всей блокады. Оценивая эффективность работы УНКВД НКГБ в период блокады, заместитель начальника Управления 18 марта 1944 г. отметил, что «несмотря на большие возможности за период 29 месяцев фашистам не удалось провести ни одного сколько-нибудь значительного мероприятия ни по линии террора, ни по линии организации населения на саботаж, волокиту или выступление против Советской власти»²⁴⁸.

Вполне закономерным итогом деятельности руководителя ленинградского управления органов госбезопасности П.Кубаткина в годы войны было его продвижение по службе – в 1946 г. он возглавил советскую разведку.

Подготовка и проведение суда над военными преступниками являлись важнейшими событиями послевоенного урегулирования, которые наряду с подписанием мирных договоров и формированием институтов международной безопасности были призваны подвести черту под самой жестокой войной и решить несколько взаимосвязанных задач: 1) осуществить функцию общей превенции, т. е. побудить находящихся у власти не использовать войну и угрозу войной в качестве инструмента достижения собственных целей; 2) вынести наказания конкретным преступникам с целью возмездия, а также проявления уважения к погибшим; 3) определить размер нанесенного ущерба и обеспечить механизм компенсации, который позволил бы жертвам агрессии хотя бы частично восстановить утраченное имущество в годы войны; 4) перевести жажду мести победивших в правовые формы; 5) сохранить коллективную память, т. е. воссоздать точную картину случившегося во избежание его повторения в будущем.

Тщательная оперативная работа с обвиняемыми в ходе процесса осуществлялась спецслужбами всех государств – США, Великобритании и СССР, о чем имеются соответствующие свидетельства участников процесса. Особенность приводимых документов из архива УФСБ ЛО в том, что они, во-первых, демонстрируют исключительную важность, которую придавали в Москве местному «ленинградскому» процессу над военными преступниками (требование ежедневной отчетности о подготовке к процессу и его ходе, требование привлечь лучших следователей, внимание к отбору «надежных» адвокатов, отслеживание настроений населения и т. д.), во-вторых, его предрешенность, поскольку еще до начала суда говорилось об обеспечении общественного порядка «при вынесении приговора и приведении его в исполнение». Показательна и роль городского партийного руководства на последнем этапе войны – фактических статистов в большой политической игре, которую вел Кремль²⁴⁹.

¹Например, в довоенное время органы госбезопасности в армии и на флоте при поступлении пополнения получали специальные политические обзоры районов комплектования, в которых давалась характеристика населения по областям, районам, а иногда даже и по деревням. В этих обзорах отражалось экономическое и материальное состояние населения, его политическая благонадежность на различные периоды времени и по годам. В них отражались такие вопросы, как отношение к коллективизации, частичным изменениям в Конституции, новому трудовому законодательству, налогам, займам и иным мероприятиям правительства, ущемляющих интересы граждан. – BAR. Collection «Research Program – USSR», box 7. Артемьев В.П. Деятельность органов государственной безопасности в Советском Союзе. Очерк в двух частях. Бавария, 1950.С.24.

²В 1940 г. в составе 7-го отдела ГУПП РККА была создана служба информации о зарубежных странах и армиях. Аналогичные подразделения существовали в 7-х отделах приграничных военных округов, в том числе и в Ленинградском военном округе.– Бурцев М. Прозрение. М.: Воениздат, 1981. С.24. Информацию о деятельности рот пропаганды вермахта ГУПП РККА получало из Разведуправления Генштаба. – ЦАМО. Ф.32. Оп.11306. Д.8. Л.712—732.

³ЦАМО. Ф.32. Оп.11309.Д.89. Л.1—53.

⁴В фонде Главного политического управления РККА имеются немецкие журналы за 1940—1941 гг. со статьями о Сталине и сталинских репрессиях 1934-1938 гг. – ЦАМО. Ф.32. Оп.11306. Д.24. Д.Волкогонов показал, что Сталин интересовался материалами подобного рода, оценивал их как троцкистские, что, наряду с наличием значительного потока информации НКВД о негативных настроениях населения, несомненно, влияло на выбор форм борьбы с пропагандой противника. – Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Политический портрет Сталина//Октябрь. 1988. № 12. С.66—67.

⁵См., например: Сергеев Ф. Тайные операции нацистской разведки, 1933-1945. М.: Политиздат, 1991.

⁶В материалах о работе секретного Восточного института в Ванзее, являвшегося частью Главного Управления СД (ЦХИДК. Ф.500. Оп.3. Д.253) дана оценка уровня работы по изучению СССР, а также настроений населения в Советском Союзе. Основные выводы состояли в следующем:

1) положение с изучением Востока катастрофическое (1937 г.) Об этом проинформированы все высшие чины, в т.ч. Гиммлер и Борман. Предлагается при возможности доложить об этом и Гитлеру;

2) для восполнения существующих лакун создан специальный секретный институт в Ванзее;

3) рассмотрена возможность получения литературы об СССР в случае войны с ним (главный канал – через Швецию. Вопрос рассмотрен 7 сентября 1938 г., л.71-72), как альтернатива Швеции выбрана Дания (8 сентября 1938 г., л.75—76, 78, 80). В материалах о Красной Армии (ЦХИДК.Ф.500. Оп.4. Д.197) представлены переводы статей из советских газет, вырезки из немецкой прессы, издававшейся в Москве, обзоры, брошюры с выступлением К.Ворошилова о проекте закона о всеобщей воинской повинности, сообщения германского посольства в Москве), а также доклад Теодора фон Биберштайна-Пасичунского об СССР (и главным образом о Красной Армии), 15 августа 1940 г. Главный вывод его доклада сформулирован следующим образом: oтношение Красной Армии и всего СССР к еврейскому коммунизму и большевизму в целом негативно.... – ЦХИДК. Ф.500. Оп.4. Д.197. Л.273.

«Россия – колосс на глиняных ногах. – писал Биберштайн-Пасичунский. – Все ждут с нетерпением приближающегося освобождения от жидовско-большевистского ига!... Против Советов выступят: 1) более 90 миллионов крестьян СССР; 2) почти 50 миллионов украинцев; 3) все народы СССР – почти целиком; 4) Япония; 5) Италия...»

Важно отметить, что оценка достоверности немецкой информации о дислокации и нумерации соединений и частей Красной Армии была приведена в Заключении Генштаба от 13 января 1953 г., подписанном заместителем начальника главного оперативного управления Генштаба генерал-лейтенантом Глебовым. В нем отмечалось, что в немецких материалах, изложенных 1 мая 1937 г., содержалось 40—70 процентов верной информации. – Там же. Л.386.

⁷Глава резидентуры абвера в Москве генерал Э. Кестринг, по его словам, вынужден был вернуться к использованию трех «скудных источников информации»: совершению поездок по территории СССР и выездам на автомобиле в различные районы Московской области, использованию открытой советской печати и, наконец, обмену информацией с военными атташе других стран. – См. Сергеев Ф. С.161. Сотрудник абвера Д.Каров, работавший в годы войны на ленинградском направлении, впоследствии отмечал, что защита советских границ от проникновения через них агентуры и работа НКВД достигли в предвоенное время (начиная с 1939 г.) «небывалого в мире размаха и совершенства», что «район Ленинграда охранялся особенно тщательно» – Bakhmeteff Archive (Columbia University). Karov, D. Nemetskaia Kontrrazvedka...1941-1945. P .1—2.

⁸Об истории создании, структуре и деятельности Айнзатцгрупп, см. книгу немецкого историка Хельмута Краусника «Айнзатцгруппы Гитлера» – Krausnick, Helmut. Hitlers Einsatzgruppen. Die Truppe des Weltanschauungskrieges 1938—1942. Fischer Tagebuch Verlag, Stuttgart, 1981.

⁹Krausnick, Helmut. Hitlers Einsatzgruppen. Die Truppe des Weltanschauungskrieges 1938—1942. Fischer Tagebuch Verlag, Stuttgart, 1981. S.153.

¹⁰Ibid.

¹¹Подробнее см. публикацию С.В. Чернова «О деятельности контрразведывательных органов противника на оккупированной территории Ленинградской области. (Докладная записка П.Н. Кубаткина) // Новый Часовой. 1996. № 4. С.140—159.

¹²ЦАМО. Ф.32. Оп.11309.Д.89. Л.21.

¹³Некрич А.М. 1941. 22 июня. М.:Наука, 1965. С.21.

¹⁴Die deutsche Siedlungen in der Sowjetunion. Berlin, 1941.

¹⁵Moller R. Russland. Wesen und Werken. Leipzig, 1940. S.7.

¹⁶Schreiner A. Vom totalen Krieg zur totalen Niederlage Hitlers. Berlin, 1980. S.94.

¹⁷Ebenda. S.95.

¹⁸Ebenda. S.101,104.

¹⁹РЦХИДНИ. Ф.69. Оп.1. Д.1102. Л.24.

²⁰Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. Т.2. М.: Наука, 1973. С.197.

²¹Там же.

²²Например, в составе 501-й роты пропаганды, входившей в состав 18-й армии, работали: Х. Наннен – будущий шеф-редактор журнала «Штерн», К. Хольцамер – будущий профессор, интендант 2-го канала телевидения ФРГ, Х. Майер-Хенель – шеф-редактор радио ФРГ, П. фон Цан – телепублицист, М. Кляйнов – кинорежиссер, Х.Мегерляйн – ведущий репортер телевидения ФРГ, К. Дернер – издатель и др. – см. Scheel K. Krieg uber Atherwellen. Berlin, 1970. S.176.

²³ЦАВМФ. Ф.11. Оп.2. Д.750. Л.13.

²⁴ЦГАИПД СПб. Ф.415. Оп.2. Д.456. Л.1об.

²⁵ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.131. Л.24.

²⁶Там же. Л.29-32.

²⁷Там же. Л.33.

²⁸ЦГАИПД СПб. Ф.4000. Оп.10. Д.980. Л.3, 7об., 8.

²⁹Там же. Д.1374. Л.2.

³⁰Там же. Ф.409. Оп.2. Д.294. Л.39.

³¹Там же. Л.44.

³²ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.36. Л.46.

³³Ковтун В.Г. Радио – важнейшее идеологическое оружие Ленинградской партийной организации в период героической обороны города (июнь 1941—январь 1944): Канд. дисс.Л., 1975. С.7.

³⁴ЦГАИПД СПб. Ф.408. Оп.1. Д.1115.Л.8; Ф.415. Оп.2. 216. Л.33.

³⁵Там же. Ф.408. Оп.2. Д.56. Л.97; Ф.417. Оп.3. Д.86.Л.73; Ф.415. Оп.2.

Д.1124. Л.21об.

³⁶ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.32. Л.37.

³⁷Там же. Л.173—174.

³⁸Там же. Д.37. Л.174, 184.

³⁹Там же. Д.131. Л.15—16.

⁴⁰ЦГАИПД СПб. Ф.417. Оп.3. Д.86. Л.81.

⁴¹Там же. Ф.408. Оп.2. Д.377. Л.87.

⁴²ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.131. Л.17; Д.165. Л.213.

⁴³ЦГАИПД СПб. Ф.417. Оп.3. Д.86. Л.76, 83. О попытках немецкой пропаганды использовать в своих целях пленение Я. Джугашвили см.: Колесник А.Н. Военнопленный старший лейтенант Яков Джугашвили/ /Военно-исторический журнал. 1988. № 12. С.70-78.

⁴⁴ЦГАИПД СПб. Ф.25. Оп.10. Д.1. Л.1, 13—14.

⁴⁵За Родину (г.Дно). 1942. 27 марта.

⁴⁶ЦГАИПД СПб. Ф.25. Оп.10. Д.307а. Л.28-40. Приложение (СД), документ № 18.

⁴⁷Приложение (СД), документ № 12.

⁴⁸Приложение (документы германских спецслужб и НКВД о продовольственном положении и настроениях. Далее – приложение (СД и НКВД), документ № 15.

⁴⁹ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.8. Л.122.

⁵⁰Там же. Д.131. Л.34.

⁵¹Приложение (СД и НКВД), документы №№ 17, 26.

⁵²Там же, документ № 26.

⁵³ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.165. Л.213.

⁵⁴ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.131. Л.17—18.

⁵⁵ЦГАИПД СПб. Ф.1816. Оп.3. Д.232. Л.5.

⁵⁶Там же. Ф.408. Оп.2. Д.486. Л.3—4.

⁵⁷Там же. Ф.1816. Оп.3. Д.245. Л.37.

⁵⁸Там же. Ф.409. Оп.2. Д.318. Л.77.

⁵⁹ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.131. Л.93.

⁶⁰Приложение (СД и НКВД), документ №26.

⁶¹Там же, документ № 27.

⁶²Там же, документ № 39.

⁶³ЦАМО. Ф.32. Оп.11302. Д.6.Л.301-308.

⁶⁴Там же. Ф.217. Оп.1217. Л.131. Л.18.

⁶⁵Там же. Л.19.

⁶⁶ЦАМО. Ф.32. Оп.11302. Д.6. Л.308.

⁶⁷Там же. Ф.217. Оп.1217. Л.131. Л.21.

⁶⁸Там же. Л.22.

⁶⁹Национальный архив США. An die Komandierenden Genarale und Divisionkomandeure der Heeresgruppe Weichsel. October 1942// Records of the High Leader of the SS and Chief of German Police. T-175. Roll Nr.18.

⁷⁰ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Л.131. Л.22.

⁷¹Там же.

⁷²ЦАВМФ. Ф.102. Оп.1. Д.311. Л.95.

⁷³Там же. Л.97.

⁷⁴ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.131. Л.91.

⁷⁵Там же. Л.93.

⁷⁶Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т.7. 1938-1945. 9-е изд., доп. и испр. М.: Политиздат, 1985. С.222.

⁷⁷Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза. Изд.пятое. М.: Изд-во полит. литературы, 1947.С.15

⁷⁸ЦГАИПД СПб. Ф.415. Оп.2. Д.43. Л.53.

⁷⁹Там же. Ф.4000. Оп.10. Д.1374. Л.8.

⁸⁰См.: Ленинградская правда. 1941. 1 июля; 6 июля; Большевик. 1941. № 14. С.7—12; Пропаганда и агитация. 1942. № 14. С.5—6 и др. По нашим подсчетам, за военные месяцы 1941 г. в «Ленинградской правде» было помещено более 150 статей, направленных на повышение бдительности и разоблачение пропаганды противника.

⁸¹ЦГАИПД СПб. Ф.408. Оп.2. Д.51. Л.169.

⁸²ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.146. Л.4.

⁸³Там же. Д.131. Л.19.

⁸⁴Там же. Д.306. Л.6об.

⁸⁵ЦГАИПД СПб. Ф.25. Оп.10. Д.307а. Л.273. Все агитационные материалы противника, имевшиеся в 7-м отделе Политуправления Ленфронта во время войны, в соответствии с приказом заместителя Наркома Обороны от 12 декабря 1944 г. были переданы в архив УНКВД ЛО. – ЦАМО. Ф.217. Оп.1217. Д.724. Л.52.

⁸⁶ЦАМО. Ф.32. Оп.795436. Д.6.Л.88-89об.

⁸⁷РЦХИДНИ. Ф.644. Оп.1. Д.1. Л.110.

⁸⁸Ленинградская правда. 1941. 6 июля.

⁸⁹Большевик. 1941. № 14. С.7-11.

⁹⁰РЦХИДНИ. Ф.644. Оп.1. Д.1. Л.127-128. 28 июня 1942 г. ГКО принял новое постановление «О военной цензуре» № 1938сс, сделавшее тотальным контроль за всей корреспонденцией на территории СССР, распространив Постановление ГКО от 6 июля 1941 г. за № 37сс «О введении военной цензуры» на всю почтово-телеграфную корреспонденцию на все области, края, республики Союза ССР. НКВД СССР было разрешено дополнительно увеличить штат военной цензуры на три тысячи восемьсот политконтролеров». – Там же. Д.40. Л.85.

⁹¹РЦХИДНИ. Ф.644. Оп.1. Д.1. Л.260.

⁹²В распоряжении ГКО «о трусости отдельных командиров Западного фронта» (Павлов, Климовских и др.), которое было доведено до сведения всего личного состава армии, указывалось, что «Государственный Комитет Обороны будет и впредь железной рукой пресекать всякое проявление трусости и неорганизованности в Красной Армии памятуя, что железная дисциплина в Красной Армии является важнейшим условием победы над врагом». – РЦХИДНИ. Ф.644. Оп.1. Д.2. Л.96.

⁹³Военно-исторический журнал. 1988. № 9. С.29—30.

⁹⁴РЦХИДНИ. Ф.644. Оп.1. Д.2. Л.154.

⁹⁵Приложение (политический контроль), документы №№ 1—9. Подавляющее большинство лиц, высланных по национальному признаку, вело себя лояльно по отношению к режиму. Так, из 188 человек немецкой и финской национальностей, выбывших из числа намеченных к эвакуации в Кировском районе Ленинграда весной 1942 г., за различные преступления были арестованы 9 человек, а добровольцами ушли в Красную Армию 24. – ЦГАИПД СПб Ф.4000. Оп. 10. Д.363. Л.6.

⁹⁶На уровне районных отделов НКВД база учета в течение первого года войны не обновлялась, что вело к очевидным ошибкам. Например, в Дзержинском районе при проведении обязательной эвакуации «некоторых категорий граждан из Ленинграда» в марте 1942 г. по спискам, представленным РО НКВД в Районную комиссию по эвакуации, повестки удалось вручить только 81 человеку из 209, т.к. 39 были эвакуированы ранее, 26 человек умерли, а 63 не проживали по указанному адресу. – ЦГАИПД СПб. Ф.24. Оп.2в. Д.5812. Л.10—11.

⁹⁷ЦГАИПД СПб. Ф.4000. Оп. 10. Д.363. Л.6.

⁹⁸Приложение (политический контроль), документы №№ 11, 13, 14.

⁹⁹ЦАМО. Ф.217. Оп.1217.Д.167. Л.375. Там же. Д.11.Л.138.

¹⁰⁰Приложение (СД и НКВД), документ № 14.

¹⁰¹Архив УФСБ ЛО. Ф.21/12.Оп.2. П.н.43. Д.2. Л.18.

¹⁰²ЦГАИПД СПб. Ф.4. Оп.3. Д.615. Л.56.

¹⁰³Там же. Оп.2в. Д.6955. Л.183—184.

¹⁰⁴Там же. Л. 100.

¹⁰⁵Там же. Ф.4. Оп.3. Д.615.Л.22.

¹⁰⁶В годы суровых испытаний. Ленинградская партийная организация в Великой Отечественной войне. Л.: Лениздат, 1985. С.149.

¹⁰⁷Ленинградская правда. 1941. 7 декабря.

¹⁰⁸ЦГАИПД СПб. Ф.415. Оп.2. Д.15. Л.14-15.

¹⁰⁹По свидетельству практически всех бывших советских граждан, участвовавших в Гарвардском проекте по изучению СССР в послевоенное время (раздел «Коммуникация»), антифашистские фильмы были весьма популярны и воспринимались с доверием.

¹¹⁰Ленинградская правда. 1941. 27 июня.

¹¹¹ЦГАИПД СПб. Ф.408. Оп.2. Д.51. Л.103.

¹¹²Большедворова Е.Я. Партийное руководство творческими союзами Ленинграда (июнь 1941—январь 1944 г.). //Вопросы истории КПСС.

1980. № 2. С.74.

¹¹³Ленинградская правда. 1941. 19 июля.

¹¹⁴ЦГАИПД СПб. Ф.4000. Оп.10. Д.537. Л.2.

¹¹⁵Ленинградская правда. 1941. 22 июля.

¹¹⁶ЦГАИПД СПб. Ф.413. Оп.2. Д.37. Л.112.

¹¹⁷РЦХИДНИ. Ф.77. Оп.1. Д.771. Л.1—2.

¹¹⁸Там же. Л.5—6.