Текст книги "Своя Игра (СИ)"

Автор книги: Наталья Пешкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

А не в ней ли дело? Вот бы потянуть. Главное, чтобы паром из этого котла не шибануло. Или чем похуже.

Я дважды обошла валун, удостоившись насмешливого комментария Веста, что человечкам нет смысла гладить этот камень, разве что только с ним. В ответ получил подробный отчет об его умственном развитии и отстал.

Пока тиары запускали разные зондирующие заклинания, проклятая мысль про крышку не давала мне покоя и распугивала дельные соображения. И замучила настолько, что удержаться было невозможно. Хорошо, что под рукой есть такой чудный ребенок, открытый для любых экспериментов и не выпучивающий на тебя изумленные глаза. Да, с тиарами каши не сваришь. Попробуем с аркатом. К тому же, против тиаров может стоять блокировка. Вряд ли паранойя их хозяев ограничилась бы отключением магии.

Половиныша не надо было долго уговаривать, наоборот, пришлось сдерживать, чтобы не рванул каменюку со всей дури, а поднимал плавненько.

Получилось. Блин горелый. Получилось.

Нет, камень-крышка не исчез и бурные воды не хлынули в озеро. Зато из-под зависшего в воздухе валуна в сторону первого водопада протянулась широкая призрачная дорожка. Ни перил, ни какой-либо опоры у нее не было, но вес тут же вскочившего на нее Пола дорожка выдержала. Мой, впрочем, тоже.

Не знаю, правильно ли мы действуем, но почему бы не прогуляться, когда так любезно приглашают.

Идти, чего греха таить, было страшно. Даже мысль, что идущие следом тиары умеют летать, не спасала. Но отступать некуда, за нами… эх, не отказалась бы сейчас от Москвы, но за нами были только тиары. И всего лишь миры Калейдоскопа.

Где-то ближе к середине я уже попривыкла, и обратный путь показался не более чем легкой прогулкой. Но дойти обратно нам не дали.

– Ну и зачем мы здесь ходим? – спросил Ильс где-то над центром озера. – Чего ждем?

Он уже задавал этот вопрос, когда мы вплотную подошли к первому водопаду, даже воды коснулись, разом промокнув насквозь и чудом не свалившись вниз. Но в тот раз ему не ответили. Да и сейчас не знали, что сказать.

– Вечного счастья, – невпопад буркнула Маэйя.

– Чего? – не понял мальчишка. – Вроде ж память ищем…

– Подожди, – остановила его я, подозревая, что мне опять много чего важного не сказали, про вечное счастье в том числе. – А можно поподробнее по этот ваш ритуал с поглаживанием?

– В смысле? – недоуменно похлопала ресницами девушка.

– Погладь камень, и будет тебе вечное счастье, – пропела я, передразнивая Веста.

– И что?

– Примета только об этом говорит? Или есть что-то еще?

– Нет, – пожала плечами тиара.

– Есть, – вдруг перебил ее Лирэй, практически ровесник Алоэя (подумаешь, жалкие три тысячи лет). – Правда, эта часть давно не используется. И это была вовсе не примета, если я правильно помню, и даже не предсказание. Мне, тогда еще мальчишке, один из стариков говорил, что это были всего лишь слова его хозяина в личной беседе. Не поручусь за точность, но говорили они о том, чтобы не допустить тиаров к водопаду. Прикоснувшись к камню и отдав всего себя водной стихии, тиары обретут то, что потеряли, и будет им вечное счастье.

– И что это значит?

Лирэй лишь плечами пожал, а ответ неожиданно нашелся у Пола.

– Всего себя, значит, целиком, – глубокомысленно изрек он и… спрыгнул с моста.

Пытаясь его перехватить, мы с Ильсаном не удержались и рухнули следом.

Не знаю, что там вообразили себе тиары, но вместо того, чтобы нас спасать, они послушно сложили крылья, камнем падая в воду.

Это была грандиозная афера. Настолько, что Остап Бендер удавился бы от зависти. Мавроди же и вовсе нервно курит в сторонке.

Поначалу я думала, что аркаты врут, что это не они, а тиары построили Долину, создали живые артефакты и Зеркальный коридор. Но все оказалось не так. Долину действительно создали аркаты, как и все артефакты, включая того же Лисса. И тиаров создали. Верили им безоговорочно. На свою беду. Те же в благодарность провернули всю эту мистификацию с водопадами.

И сейчас взбешенные аркаты метались по убежищу, выказывая свое нецензурное почтение предкам и такую же оценку их умственным способностям, мрачно смотрели в одну точку, удрученно покачивая головами, или горестно всхлипывали на плече Эдигорана. А единственный в нашей компании тиар откровенно рыдал, используя в качестве подушки весьма недовольных этим меховриков. Я же металась от одного к другому, не зная, кого успокаивать, но вскоре плюнула на это дело, забравшись на колени к драгоценному и уткнувшись носом в его рубашку. Трепыхнувшаяся совесть была бессовестно послана, куда подальше – я же не железная леди, в конце концов. И пусть меня не окатило жуткой правдой, как бывших тиаров и Половиныша, но тонуть в озере, когда все маги в полном шоке и не собираются тебя спасать, знаете ли, тоже мало приятного.

Пока тиары, изумленно распахнув глаза, замерли в толще прозрачной искрящейся воды, не испытывая никаких проблем с дыханием (Половинышу вода тоже не причиняла вреда, если не считать открывшейся ребенку правды), я камнем шла на дно. Высота, с которой мы рухнули, и удар о воду, выбивший воздух из легких, свели на нет все попытки спастись. Мои меле были слишком далеко, и не уверена, чтобы смогли бы хоть что-то предпринять, находясь в совмещенном пространстве.

Умирать не хотелось. Да мне и не позволили. Ильсан ухватил меня за руку и втянул в золотистое облако, окутывающее его с ног до головы. В надежных объятиях и поблескивающем золотом тумане дышалось на удивление легко, да и погружение остановилось.

Так мы и стояли (висели, плавали?), наблюдая за нашими друзьями. Они же не замечали ничего вокруг, изредка вздрагивая всем телом, будто получив разряд электрического тока. Вмешиваться мы боялись – мало ли как это заклятие работает, как бы хуже не сделать. Ждали, сами не зная, чего. И дождались на свою голову. Шестнадцатого собственной зеленой персоной. Во главе аркатского спецназа. Видать, риелторы не очень черными оказались, раз этим гадам удалось вырваться живыми.

Повторять их ошибку, Шестнадцатый не собирался, и в нашу сторону, вспарывая вскипающую на глазах воду, помчались огромные огненные шары. Тиарам и Полу они не причиняли вреда, врезаясь в их серебристую водяную защиту и рассыпаясь алыми искрами. Те, что летели в нас, ловко отбивал Ильсан, подпалив двоих подручных Ша-Никкея. Сам же он, узнав брата, пришел в еще большую ярость, что негативно сказалось на общей тактике боя, и часть боевых заклятий уходила, как говорится, в молоко.

Но долго так продолжаться не могло. Аркатов было больше, а наши маги, за исключением одного, в трансе. Да и тот не в полной мере владеет своей силой, вернее, совершенно не владеет – она сама просыпается в нужный момент и спасает мальчишку и тех, кто ему дорог.

Шары и пришедшие им на смену молнии закончились, и в атаку пошли синие полупрозрачные скользкие даже на вид змеи, обвивающиеся вокруг нас и пытающиеся удушить в тесных объятиях. И это им почти удалось. В последний момент золотое облако, отчаянно сопротивляющееся змеям, налилось силой и гигантской взрывной волной рвануло во все стороны, сжигая синих тварей и заставляя контуженных аркатов кувыркаться в толще воды.

Нужно было выбираться, пока охотники не пришли в себя. Но как это сделать. Кричать, звать тиаров? Пробовала. Не работает. Только Ильса чуть не оглушила. Трясти за плечи, пытаясь разбудить? Тоже пробовала. Никакой реакции. Звать меле? Зачем? Они и так все прекрасно чувствуют. А Президентскую ругань я даже слышу. Ого. Похоже, Половиныш тоже. Иначе с чего бы ему кого-то дураком блохастым называть?

Когда под нашими ногами открылся уже знакомый водоворот, ведущий, надеюсь, в подполье, я чуть не разрыдалась от счастья. Или от ужаса. Если это не Половиныш, а его братец устроил.

Очнулась я уже в подполье от острой нехватки воздуха.

– Отпусти ее, черт зеленый. Задушишь, – орал взбешенный лингрэ, оттягивая за ухо тяжко вздыхающего Умника.

Мне это, правда, не сильно помогало, но драгоценный и сам соизволил взять себя в руки и выпустить меня из объятий. Шестнадцатому, которого затянуло в воронку вместе с нами, повезло меньше: его Умар приласкал куда существенней – кулаком в лоб.

– Он просто устал, поспать лег, – пояснил Ильсан, оттаскивая от него Половиныша. – Сейчас дядя Ксан его отнесет в кроватку и уложит, как следует, – закончил мальчишка, выделив голосом последние слова и протянув Ограничитель, который до сих пор таскал в кармане в качестве сувенира.

Вампир, как и я, скептически хмыкнул, сомневаясь, что эльфийская магия удержит арката, тем более что и действие у браслета вроде бы иное.

– Там камровые вставки, – сказал Ильс, – чтобы при необходимости можно было остановить… – он оборвал объяснение на полуслове, заметив, как жадно прислушивается к его словам Пол, но мы уже и сами поняли, что жертвой проклятия мог стать и сильный маг, а тура-найлис, не находя выхода, может сделать Орудием и своего носителя.

Прихватив с собой Юсвея для моральной и магической поддержки, Ксан подхватил с земли тело Шестнадцатого и отправился в одиночную… хм, спальню. Мы же собрались в гостиной, где хозяйничающие в подполье тиары накрыли к нашему приходу стол и даже успели его частично оприходовать. Но есть никому не хотелось, все выжидательно уставились на Лирэя, единодушно назначив его рассказчиком.

Вот тут-то и выяснилось, что аркаты – это вовсе не аркаты, и соответственно, тиары раньше тиарами не были. Чья-то злобная воля и не менее злобная магия исковеркала судьбу и память двух народов, поменяв их местами и сделав рабами тех, кто никогда и никого не порабощал и созданную ими новую расу считал своими младшими братьями.

– Плюм, – падает на мокрый скользкий камень очередная капля.

– Плюм, – подхватывает через миг ее товарка.

– Плю-ю-ю-мм, – хором звенят паршивки, сбиваясь в водяную стаю.

Вот уж не думал, что буду ненавидеть капель.

Красиво?

О да. Красиво. В лесу или парке после теплого дождика, когда солнце золотит капли, а ветерок, срывая их с листьев, заставляет петь.

Но не в узкой тесной пещере, похожей на гроб, когда, стоит только лечь, голова упирается в ребристый жесткий камень, а ноги почти касаются холодной, покрытой мхом стены, в выщерблине которой течет ручей, а на извороте капли срываются и гулко бьют о стылый каменный пол.

Ну что? Красиво? Давайте, любуйтесь. Что ж замолчали? Я же знаю, что вы здесь. Я же знаю, что он не оставит меня одного.

Я не один. Не один. Нет. Есть еще, есть…

Нет, я не сумасшедший. Сами вы…

Следите, подсматриваете… Молчите.

А чего молчите? Вот он я. Никуда не сбегу.

А куда бежать, когда все предали? Меня? Да если бы только меня. Всех. Друг друга.

Нет, я не один такой. Не один…

Или один? Ну как они могли в такое поверить? Как?

А стихии? Почему предали они? Почему молчит камень моей опостылевшей клетки, не позволяя мне пройти? Почему воздух воротит свой нос, не желая передать мою просьбу о помощи? Огонь и вовсе пропал. Про воду уж я не говорю – эта предательница только и может, что раздражающе зудеть над ухом.

О нет. Не уходи. Прости. Я не выдержу тишины. Пусть будет хотя бы капель. Хотя бы…

Я знаю, что ты не враг мне, но почему же ты молчишь? Почему?

Ша-рион? Опять Ша-рион?

Но его силы не хватит зачаровать сразу все стихии.

Или теперь хватит?

Или это тот… кого старик назвал Создателем?

Нет, Создатели на это не способны. Старик ошибся. Ведь он всего лишь человек. Игрушка Биаты.

А теперь мы все игрушки. И я. И Биата. И даже старик…

Не могу вспомнить его имя. Биата притащила его еще ребенком, пожалела. А сейчас он, наверное, уже мертв. Кому нужен старый человек? Уж точно не новым аркатам. Ша-рион его поди и не кормит. А Биата…

Нет. Он обещал сохранить ей жизнь. В обмен на эту клетку. Ей и сыну.

Он скоро должен родиться. Грай Баратти. Мой сын.

Или уже родился…

Не знаю, сколько я здесь…

А вода молчит. И воздух. И… все молчат.

Молчите? Хорошо, молчите. Я не прошу вас отвечать мне. Я уже давно говорю сам с собой. Но передать послание вы можете? Биате. Моей Биате.

Я даже не надеюсь на ответ.

Просто послание. Прикосновение ветра. Каплю воды на щеке. Выросший у ног цветок.

Она увидит. Она поймет. Биата Баратти. Моя любимая арката. Или уже тиара?..

Просто послание. Разве я много прошу? Разве я не делился с вами своей силой, питая Долину? Как и все мы. Каждый день, каждый час, каждый миг. Разве не были мы единым целым – стихии, Долина и аркаты?

А что же теперь?

Он и не узнает. Не поймет. Не почувствует. Мой сын… Неужели он обречен до конца дней своих носить ошейник и созданный мною стабилизатор, превратившийся в капкан для моего народа?

Неужели никогда? Неужели он не узнает? Неужели она не вспомнит?

Рассказать?.. Но как? Из этой ловушки нет выхода. Я искал, долго искал. Пока силы были. И потом. До боли, до изнеможения, до потери самого себя…

Я почти исчез, почти растворился, стал просто воспоминанием о самом себе.

Воспоминанием?.. Памятью. Я должен стать памятью. Его. Ее. Всей нашей расы.

Не надеясь на помощь или хотя бы ответ…

– Грай, – гулко стучит по камню крупная капля.

– Люблю тебя, – раскатисто барабанит по полу плеснувший ручеек.

– Помню, – теплыми губами касается щеки легкий ветерок.

Помню. Я тоже помню. Я все помню.

И она вспомнит. И Грай узнает. И другие дети.

Как для воды не существует преград, так и моя память, будто вода, выберется на свободу из этой клетки. Как вечен и тверд камень, так и наша память устоит в веках.

Вы только испейте воды, почувствуйте мощь камня, и вы все вспомните. Отдайте стихии всего себя, и тогда вы поймете, что такое счастье.

Не знаю, было ли это ошибкой или изощренным издевательством, но я оказался единственным, кто в то утро ничего не забыл.

Ша-рион, упиваясь победой, даже милостиво позволил мне поваляться в моей же собственной кровати. В бреду и горячке, как он сказал. Целых три дня, как сообщил настольный календарь. Если, конечно, он не врет, как все вокруг.

О нет. Не врут. Разумеется, не врут. Ведь они свято уверены, что все это – чистейшая правда. А у меня просто помутнение рассудка из-за болезни.

Ша-Рион даже не пытался пресекать мои попытки поговорить с аркатами. Именно с аркатами. Не важно, что они перевернули все с ног на голову. Я знаю правду. И аркаты – это аркаты. Как и вчера, как и миллион лет назад, когда была создана наша раса. И кто бы что ни говорил, я буду называть вещи своими именами.

Да, именно. Своими именами. И никак иначе.

А имя… мое имя…

Не могу вспомнить…

А все проклятая капель.

Будто по голове стучит. Думать мешает. Вспомнить…

Имя…

Нет, не могу.

Это страшно. Кто бы знал, как это страшно – не помнить.

Они знают. Все знают. Но не помнят. Смешно.

Ша-рион тоже смеется. Он единственный, кто меня навещает. И смеется.

Зачем навещает?

Почему смеется?

Лучший друг… Злейший враг…

Зачем запихал меня в этот ледяной каменный гроб, где исчезают даже звуки собственного голоса?

Почему просто не убил? Не изменил мои воспоминания, как и всем прочим?

А ведь он не только аркатам перекорежил память, но и своих собратьев не пожалел.

Хотя, может, и пожалел. Тиары ведь теперь уверены, что они хозяева жизни. Хозяева Долины. Хозяева аркатов.

Хозяева… И рабы…

Раб. Я всего лишь раб. И каменная клетка самое то для раба.

Который даже не может вспомнить свое имя.

Как смешно…

Очень смешно. И холодно.

Есть не хочется. Уже давно не хочется. Голод давно стал частью меня.

А когда-то был мной. Но я справился. Забыл. Просто забыл. Отогнал подальше и забыл.

Оказывается, и потеря памяти иногда помогает.

И вода. Дает силы. Крохи, но все-таки…

А камень молчит. Даже когда с разбитых в кровь пальцев падают тягучие капли.

Да уж, глупая была идея. Недостойная Со-основателя. Не думал, что когда-нибудь опущусь до того, что буду в отчаянии бить стены.

И был бы результат… Хоть какой-то. Не считать же за таковой разбитые кулаки и шишку на лбу?..

Хотя нет, польза все же есть. Туман рассеялся. Туман в мыслях. Туман в чувствах.

Со-основатель. Почти равный Создателю. Правитель Долины. В сырой каменной клетке.

Ах, нет же. Раб. Обычный раб Грай Баратти. Ах нет, я опять ошибся. Грай-ир, конечно же. Сейчас нельзя опускать эту приставку, ранее выражающую всего лишь уважительное обращение к собеседнику. Теперь же нет ничего оскорбительней приставки "ир", и раб не смеет опускать ее, произнося свое имя. Ах да, Со-основатель Ша-Рион милостью своей позволил за особые заслуги перед новой властью отменять унизительную приставку.

Благодетель наш. Спаситель. Создатель Долины и Зеркального коридора.

Злейший друг… Лучший враг…

И ничего, что Долина была создана пятьсот тысяч лет назад, а ее "создателю" всего четыре тысячи.

А что? Все правильно. В мире без памяти возможно все.

Все, что пожелает Ша-Рион.

Лучший друг… Можно сказать, брат.

Мы росли вместе. Аркат и тиар. Сын Со-основателя и сын первого главы Службы открытых территорий.

Что же я не учел?

Может быть, то, что для арката четыре тысячи – это юность, а для тиара – почти половина жизни? Или то, что мой отец прошел Зеркальным коридором, хотя ему не исполнилось еще и ста тысяч лет?

Почему это не удивило меня тогда, шестьдесят лет назад…

Да многие аркаты уходили Зеркальным коридором, растворяясь в магическом поле Долины, когда их возраст достигал второй сотни. Говорили, что жизнь им стала в тягость.

Но не отец. Он был полон сил и желания жить. И не собирался уступать мне трон еще лет сто. Лет или тысяч?.. Не помню. Улыбающееся лицо отца помню, а слова нет.

Наверное, и это воспоминание уже хранит водопад…

Не самая лучшая моя идея. Но уж какая есть. Другой не дано.

Когда вода принесла ответ Биаты, а воздух ее дыхание и первый вздох моего сына, ко мне вернулась надежда.

Нет, не выбраться. Ша-рион не позволит мне это сделать. Ему хватило недели потешить свое самолюбие, наблюдая, как я метаюсь от одного арката к другому, и все, буквально все, принимают меня за безумца.

Неделя свободы. Относительной свободы, конечно. И следом клетка. На дни, месяцы. Может быть, уже годы…

Отсюда нет выхода. Я знаю, что закончу свою жизнь в этом каменном мешке.

Но меня пугает не это. Память… Потерянная память.

Они должны узнать. Биата. Грай. Мой народ.

Не поэтому ли Ша-рион упрятал меня сюда? Боялся, что я разрушу его новый мир?

А я разрушу. И не важно, что придется отдать все свои силы.

И всю память. По капле. По воспоминанию. В отчаянной попытке, что вода, единственная, кто еще откликается на мой зов, сумеет найти выход из этой ловушки и, соединившись с хрустальными струями Зеркального водопада, подарит правду всем, кто окунется в его воды.

К сожалению, отдавая силу и память, я теряю ее навсегда – лазейка в защите настолько мизерна, что другого выхода просто нет.

Но это не страшно. Ведь Биата останется со мной до конца. Ее улыбка будет самым последним моим воспоминанием.

ГЛАВА 8. Ночь алых ножей, или новая встреча с Красной Шапочкой

Барбариска

Слезы катились сами собой. Крупные, горькие, соленые.

Я уже давно бросила все попытки их удержать, уткнулась в плечо мужа, вцепившись побелевшими пальцами в его рукав, и лишь вздрагивала, когда одно воспоминание сменялось другим. Драгоценный неуклюже пытался меня успокоить – сочувственно пыхтел на ухо и, будто ребенка, гладил по голове. Нежно и осторожно. Но это, несмотря на стойкую уверенность в надежности его объятий, только расстраивало.

Он же был там совсем один. Грай Баратти. Бывший Со-основатель. Аркат, так и не ставший тиаром. Умирающий от голода пленник, отдавший жизнь, чтобы его потомки вспомнили правду.

И пусть только часть из показанного нам Лирэем – это истинные воспоминания Со-основателя, а остальное его собственные догадки и предположения, картинка все равно получилась жуткая. А полное эмоциональное погружение, которое и не снилось нашему телевидению, делало тебя практически участником тех событий.

Все вышло так, как Грай Баратти и спланировал. Отдавая ручью, мелькающему в трещинах стены, свою память, воспоминание за воспоминанием, он терял силы, а с ними и жизнь, но сумел пробиться. Улыбка Биаты, поймав его последний вздох, скользнула в воду, и любой, кто окунулся бы в водопад, увидел бы правду. Она должна была пробить барьер чужой лжи и разбудить собственную память аркатов, но, к сожалению, прошло слишком много времени – почти два с половиной миллиона лет – и новая жизнь, и новая история впитывалась в кровь теперь уже тиаров с молоком матери. Но и они бы поняли-почувствовали, что это правда. Для того пленник и вкладывал в заклинание всю свою силу, закрепляя собственной жизнью.

Но вот тут-то и вмешался Ша-рион. Именно он, согласно новой истории, и был тем, кто построил дорожку-кольцо вокруг водопада. Тиар слишком поздно узнал, что задумал его бывший друг, и помешать уже не смог. Да и разве можно остановить воду? Уничтожить опасное заклинание ему не хватило сил, но вот запечатать его камнем-крышкой удалось, как и подчистить почти всю информацию об этом.

Сковырнуть эту крышку у нас не вышло, да и приподнять получилось только чудом. Хотя и нельзя так говорить, но помогла болезнь, поразившая аркатов, подарив нам чудного ребенка, имя которого я до сих пор не знаю.

Интересно, а каким он был подростком? Стал бы нам помогать или тут же сдал своему братцу? И как мне его теперь называть – аркатом или тиаром?

Наверное, пока мы не вернули память всем, стоит использовать обычные для современной Долины термины, чтобы вконец не запутаться. Нам ведь еще из подполья выбираться и общаться с Шестнадцатым и его охотниками. И не хотелось бы неосторожным словом нарушить хрупкое равновесие. Тем более нам, как выжившим на Охоте, гарантируется неприкосновенность. Аж на целый месяц.

Ладно, это история будущая. Тут бы с прошлой разобраться, когда аркаты были еще аркатами – первой расой, появившейся в Калейдоскопе. Позже Создатели заселили свои миры куда более плотно. И это, видимо, обидело их первенцев, заставив спрятаться в Зеркальной долине. Или тому способствовали тиары, созданные магией аркатов лет за триста до самой Долины. Может, уже тогда они лелеяли свои злодейские планы, изолировав своих "друзей" от остального мира. Ведь для чего-то же была организована контролирующая все внешние связи Служба открытых территорий, где работали исключительно тиары. Да и многие ключевые посты во власти сосредоточились в их руках. За свои десять тысяч лет тиары не успевали устать от жизни, были куда активнее и энергичнее. Аркатов больше интересовали науки и искусство, создание артефактов или просто созерцание мира. Да и Долина, в создание которой тиары и капли магии не вложили, жила за счет силы их старших товарищей.

И только теперь стало предельно ясно, почему Лисс называл Эдигорана создателем и аркатом. Кстати, на прямой вопрос, почему сразу все не рассказал, наглый артефакт заявил, что, во-первых, не спрашивали, а во-вторых, за столько лет при не совсем целостной структуре он мог что-то и перепутать. Струсил, короче. Или его разлюбезные создатели не предусмотрели личностное развитие своего творения – иначе с чего бы Гиарлиссу ассоциировать себя с мальчишкой?

Кстати, а не совершили ли они такую же ошибку с тиарами? Жизнь и магию дали, а развитием моральных качеств не обеспечили. Но так ли это нам, к сожалению, уже не узнать. Зато стало предельно ясно, как были изменены стабилизаторы и для чего самоназванные аркаты нацепили на своих рабов кольца.

Грай Баратти зря переживал – стабилизаторы, которые он изобрел, были весьма полезной штукой, и не его вина, что их стали использовать во вред. Изначально ленты были предназначены для маленьких детей, еще не умеющих контролировать свою силу. Блокирующие силу кольца, которые использовались до этого, нархански не нравились детям – владея такой силой, не очень-то приятно чувствовать пустоту внутри себя. И если честно, я их понимаю – чертов сиболь, который нацепил на меня Ксантай, вызывал весьма неприятное ощущение гулкой пустоты. Но мне-то было проще – я с этим родилась, просто вернулась к привычному состоянию, и все. А может, и правильно – от моей неконтролируемой магии вред один. А вот деткам тяжело было.

Лента же – кстати, тогда они могли изменять цвет – не блокировала магию полностью, а помогала ее удерживать и распределять. Нейтрализовывала, если нужно, негативные всплески. Усиливала правильно простроенные заклинания. В отличие от Лисса стабилизатор не был в полной мере живым артефактом и не обладал собственным разумом, скорее, он являлся чем-то вроде симбионта, наделенного магией и зачатками чувств. Как только юный маг получал ленту, проходило запечатление, и не с кем другим данная лента больше работать не могла. Разве что с Айверином. Уж не знаю, как, но наш Хитрец и со сломанным артефактом умудрился договориться. Лирэй предположил, что из-за разрыва в найденном Айверином кусочке сбились настройки и информация о прежнем хозяине. Остальная лента очень даже быстро признала своего Грая. Но вот почему обрывок ленты, переходивший из рук в руки, выбрал себе Шей'тара, так и останется для нас загадкой. И не просто выбрал – привязался и даже помогал по мере сил. Магии, которую артефакт бы мог стабилизировать, в Хитреце не было, приходилось использовать свою собственную. Ничем иным странные вещие сны нашего друга аркаты объяснить не могли.

Неудивительно, что Шей'тар вцепился в эту ленту, как в мать родную – там ведь не только информационная, еще и эмоциональная привязка происходит. Не зря ж ленты раньше отражали в цвете состояние хозяина. Интересно, какого цвета лента у Хитреца? Алая, в цвет его труселей с сердечками? И сумеет ли его артефакт достроиться, раз вторая его половина благодаря вернувшейся памяти и способностям Эдигорана-Грая полностью восстановилась и, сияя чистой лазурью, нежно поглаживала хозяина по щеке. Думаю, точно достроится, если Хитрец об этой возможности узнает и заполучит в свои цепкие лапки Эдигорана. А в том, что у парня это получится, я не сомневаюсь. Вспомнить хотя бы всю ту чушь, что он в Янкаре изобретал. Все те гениальные проекты, я хотела сказать. Наследственность – она штука сильная.

Везет мне, однако – куда ни плюнь, то в великого мага попадешь, то в чьего-нибудь знаменитого родственничка.

– Плеваться меньше надо.

– То в придурошную лошадь, притворяющуюся котом, – отрезала я.

А нечего в моих мыслях без спроса лазить. Развелось тут любителей…

– Это еще что за оскорбления? – возмутилась бывшая лошадь, распушив кошачий хвост. – Какие еще любители? Профессионалы мы. Профессионалы.

С сим глубокомысленным заявлением, профессионал перепрыгнул на плечи Грая и принялся выяснять, не запатентовал ли его давний предок изобретенные им ленточки, и не пора ли нам стребовать свой родственный процент с незаконного использования чужой интеллектуальной собственности. Ошарашенный как могущественным родственником из прошлого, так и наглым лохматым самозванцем из настоящего, Грай Баратти, единственный законный наследник Зеркальной Долины, лишь тяжко вздыхал, рассеянно комкая в ладони весьма недовольную этим ленту, не в силах оценить "всю возникающую перспективу".

Ему, кстати, досталось больше остальных – те узнали только о грандиозной афере Ша-риона, а Эд еще и детство свое вспомнил, родителей, зеркальный коридор, последний шаг в пропасть и кольцо, снятое жуликоватым охотником.

Впрочем, о кольце Грай переживал меньше всего. Это кольцо не просто рабская метка, а еще и главная преграда для их силы. И ладно бы просто преграда. Уверена, будь у новоявленных тиаров выбор, они предпочли бы этому кольцу ошейник. Тот был всего лишь внешним атрибутом их рабского статуса, а кольцо еще и жизнь тянуло, не говоря уже о силе. Если Долина жила за счет объединенной силы обеих рас (и тех магов, что, проходя Зеркальным коридором, растворялись в нем, превращаясь в чистую магическую энергию), то защита от внешнего проникновения держалась исключительно на этой ворованной силе. И теперь-то ясно, для чего нужна была столь мощная защита.

А жизнь… Тиары даже не догадывались о том, что их жизнь утекает куда быстрее, чем должна бы. Если раньше аркаты жили в среднем двести пятьдесят, а то и триста тысяч лет, а тиары около десяти. То сейчас длительность их жизни практически сравнялась и не превышала семидесяти пяти тысяч и у тех, и у других. В этом явлении, в принципе, не было ничего необычного – те же меле могли делиться друг с другом способностями и жизнью, причем, добровольно. Но я сильно сомневаюсь, что аркаты по своей воле стали бы делать столь щедрые подарки.

И все-таки хорошо, что нам не удалось сломать печать. Такую память да без подготовки… Этого и врагу не пожелаешь. Да и не было бы от этого никакой пользы, окромя вреда. Почему? А кто согласится поменять благополучную судьбу хозяев жизни, удлинившейся в семь с лишним раз, на статус непонятно кого? Ага, нашли дураков. А на что аркатам надеяться? Что у бывших тиаров совесть проснется? Бухнутся они на колени перед своими создателями, повинятся во всем, кольца снимут, жизнь уворованную отдадут. И будут все жить долго и счастливо. Ага, как же. Прям, коммунизм в отдельно взятой долине.

А что мы имеем на самом деле? Современные аркаты, может, и слабее аркатов бывших, но полностью их контролируют и просто так из своих рук не выпустят. А жить рабом, зная, кто ты на самом деле, еще та пытка. А что мы можем им предложить? Несуществующее пока лекарство от их болезни? Да и будет ли его достаточно, чтобы от всего отказаться?

Углубиться в размышления мне не дали. Нашу беседу прервал истошный горестный вопль, перешедший в жалобные рыдания. Громкий детский рев в исполнении взрослого парня – испытание еще то. Ну да мы привычные.

Пол, которому наскучили серьезные взрослые разговоры, незаметно удрал с совещания и сейчас сидел, размазывая по щекам горькие слезы, у двери кладовой, куда Ксан и Юсвей запихали Шестнадцатого.

– Ну и чего рыдаем? – ласково спросил любящий "папочка".

– Я к братику пошел, – малыш, всхлипывая, вцепился в его штанину, – а его нет.

– Как так нет? – Юсвей ловко перепрыгнул через арката и рыбкой нырнул в приоткрытую дверь. – Блин горелый. Ты еще кто такой? Шестнадцатый где?

– Нету, – провыл Половиныш, вытирая нос о все ту же штанину. – Нету братикааа.

– Да кто там еще? – озлился драгоценный, отдирая ребенка от своей ноги, поднимая с земли и вручая мне.

– Сами смотрите, – огрызнулся тиар, вытаскивая на свет божий зеленого, в обоих смыслах, арката в перепачканных пылью белых бриджах и рваной рыжей тунике.

Народ изумленно уставился на незнакомца. Интересно, откуда на его руке серебряный браслет Ильсана? Получается, что совсем недавно пленник был Шестнадцатым. Или выглядел как Шестнадцатый… Наверное, это ограничитель сработал, перебив аркату магию и сведя на нет качественную иллюзию. Настолько качественную, что никто из наших магов и не догадался о подмене.