Текст книги "Веришь? (СИ)"

Автор книги: Наталья Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 17.

Кора снова чувствовала себя обманщицей. Как тогда, за Барьером. Только тогда она скрывала от своих радость и знание о скором спасении. Теперь она просто разваливалась. И сама не могла понять почему.

Казалось бы, всё успокоилось. Учёба идёт. Отношения с однокурсниками наладились. И бугаи из спец группы по физподготовке, вроде бы, неплохо к ней относятся.

Почему, вроде бы?.. Она не сближалась ни с кем. Привычка сказывась или ещё что-то? Или это вот ощущение того, что она лжёт всем и вся? Они довольны ею пока: папа и преподаватели. Психолог, который надзирает за ней в академии тоже, вроде бы, спокоен. А она...

Она врёт всем и смертельно боится, что это всплывёт. Даже с Милли стала реже встречаться. Отговаривалась тем, что учёба отнимает много времени. Враньё! Учёба почти не отнимала ничего. Наоборот. Может быть, это была одна из причин того, что она скатывалась к чему-то.

Ей было слишком легко. Слишком спокойно.

– И скучно!– с ужасом и отчаянием признавалась девушка сама себе.

Признаться в том, что спокойная жизнь, к которой она так стремилась, оказалась для неё бесцветной и безвкусной, она не смогла бы никогда. Чтобы папа узнал?! Он, бедный, только немного успокаиваться начал. Девушку новую завёл. Не любит её, но, вроде бы, симпатию испытывает. Она "увидела" как-то случайно кусочек его мыслей.

Правда, случайно! Она никогда не стала бы подглядывать за ним и его жизнью!.. Просто от всего этого раздрая она начала теряться и...

И да. Её всё чаще тянуло пройти "по краю", во всех, причём, смыслах. Приходилось прикладывать просто титанические усилия, чтобы не вскрыться и не обнаружить свои "особенности" больше, чем уже есть. Этот постоянный контроль только ещё сильнее истощал силы.

Она совсем с катушек слетала в последнее время. Нарывалась. Максимум на что её хватало пока, это "одевать" свои косяки в "одёжку" случайности. Случайно влезла не туда. Случайно "не заметила" Гурмана и высказала о нём, стоявшем за её спиной, всё, что она думает о его стиле руководства, а, главное, о шутках на половую тему.

Ребята смотрели на неё тогда квадратными, потрясёнными глазами, в которых читалось одно: "Ты точно дура, Рэнсом!". Какой идиот мог высказывать такое в их "ангаре", перед самым началом занятия, когда риск быть застуканным возрастал кратно? Не говоря уже о том, что, по их наблюдениям, со слухом у Нийри всё было более чем в порядке. Значит, точно больная!

Декан вышел тогда из-за её спины. Встал перед ней молча, уперев руки в боки. Тяжело посмотрел на студентку и скупо спросил:

– Берёшь свои слова назад?

А дальше был совсем уж лютый трэш. Мелкая девица отзеркалила декана, упёрла руки в бока, вернула старому косморазведчику такой же угрюмый взгляд, какой был у него. И отчётливо сказала:

– Нет. Я за свои слова отвечаю. И всегда говорю то, что думаю.

Гурман плотоядно разявил пасть в подобии улыбки, словно проглотить её собирался:

– Я за свои тоже. И доложу я тебе: все ваши проблемы носят исключительно половой характер. У тебя тоже.

Рэнсом пыхнула:

– С чего бы?

Декан усмехнулся:

– Свои желания нужно признавать... И меньше притворяться...

Безумная дура просто побелела от ярости. Хотя, чего там? То же самое Рид говорил каждому из своих студентов, и не по одному разу. Нет, бы промолчать... Нет! Она подскочила к декану, потянулась на цыпочках, чтобы казаться солиднее, и выпалила:

– Может, ещё и повоспитываешь меня?

На "ты" декану! Да, ещё вызвать его на поединок! Совсем дурища! Рид до сих пор бил любого. Даже мутантского Алекса отлупцевал как-то, под настроение, и сопроводил всё это комментарием о том, что "всякого можно подловить, если быть достаточно наблюдательным".

Декан хищно усмехнулся и просто кивнул ей на середину зала. Остальным приказал отойти подальше. На мутанта, который было сунулся ему наперерез, чтобы защитить свою дурную "соотечественницу", рыкнул:

– Не лезь, Хмарь, а то вылетишь отсюда за агрессивность!

Студенты ахнули. Как это подло! Никто не ожидал от Рида подобного! Все они знали уже, что каждый из этих двоих ходит под постоянным надзором. Особенно на предмет адекватности и неагрессивности. Нечестно это! Ребята нормальные! Им что теперь, по струнке ходить всю юность?

Хмарь предсказуемо отступил. Побелел, сжал кулаки, встал неподалёку. Явно собирался вмешаться, если декан начнёт обижать девочку.

Хотя, что сказать... Как оказалось, не только Рид умел наблюдать и делать выводы о своих противниках. Девочка тоже... И теперь она, пользуясь своими наблюдениями, активно "обижала" декана.

Такого поединка студенты ещё не видели. Рид бросил свою вальяжность и неспешность. Он всегда выходил "поучить" их так: делая одолжение. Теперь нет. Глаза горели азартом. И двигался косморазведчик текуче, пластично, опасно. Глаза щурил хищно. Швырял девчонку от души и бил, ничуть не жалея.

А она отлетала, группировалась и приземлялась даже не как кошка, на четыре лапы, а с какой-то невероятной, непонятной им пластикой, замирала на долю мгновения, находила равновесие, и мгновенно бросалась на декана снова.

Ни показательным выступлением, ни спаррингом "это" назвать язык бы не повернулся. Они, кажется, убили бы друг друга, если бы могли дотянуться. Глаза горели у обоих. У Рэнсом реально, кажется, горели. Или свет зеркалили?.. Жуткая жуть!

Длилось это непотребство довольно долго. Потом уже студенты уважительно кивали: "Да, декан в превосходной форме. Молодым фору даст." По поводу формы Коры Рэнсом никто из них и не сомневался. Они ещё долго с удовольствием наблюдали бы и ловили странные фишки обоих бойцов...

Когда Рид подловил-таки студентку. Как раз тогда, когда она врезала ему по кадыку. Он упал, конечно. Захрипел даже. Всё как положено. Но, в то же время, падая, умудрился, воспользовавшись тем, что девица отвлеклась на удар, сдёрнуть её на пол, рядом с собой. И тоже пережал ей трахею. Не церемонясь. Локтём. Ещё и навалился на неё своей тушей, чтобы не вырвалась.

Так и хрипел Роман Рид над распростёртой на полу девушкой. Она смотрела-смотрела на него... Хмарь, который кинулся спасать, "деву в беде", едва успел увернуться. А она как-то измудрилась вывернуться и боковой поверхностью стопы заехать декану по голове.

Могла бы, наверное, сильнее. Удар был не сокрушительным, но ощутимым. Рид отпустил студентку и свалился. Сознание не потерял...

Так они и лежали рядом некоторое время... А потом декан заржал. Кора Рэнсом подхватила. Закашлялась, потёрла горло, но продолжила хрипло смеяться. И выдала довольно, как равному:

– Я тоже наблюдательная...

Гурман повернул голову в её сторону и на диво человеческим голосом, без этих его привычных издёвок, ответил:

– Молодец! Но можешь лучше.

Девчонка хмыкнула, соглашаясь...

Роман Рид не наказал студентку. Не сдал её психологу. Заниматься с ней стал так же регулярно, как и с Александром Хмарем, не делая скидку на то, что она девушка.

Студенты тоже молчали об этом эпичном бое. Они что уроды, сдавать своих? Всё, что они сделали, это только немного изменили прозвище Коры Рэнсом. Теперь из "Нийри" она стала "Чокнутой Нийри".

***

Такие вот события давали некоторую разрядку и позволяли не сбрендить окончательно. Но и только. В глобальном смысле, они не меняли ничего. Только немного снижали градус напряжения. Позволили ей дотянуть почти что до Нового года.

Всего-то. Она так и болталась на грани чего-то там. Рид пытался даже поговорить с ней. В своём духе. Кора заворачивала его. А он, к счастью, не жаловался отцу на её поведение. Он вообще оказался хорошим другом, этот друг её детства.

Он оставил её как-то после занятия, раз уж она не хочет слушать его по-хорошему. Усадил перед собой и потребовал прямой ответ на вопрос, "что с ней происходит?". Кора честно ответила, что не знает. Почти честно. О своей тоске непонятно по чему она не скажет. И о том, что ей банально скучно в академии.

Рид пытал её с пол часа, наверное. Даже на прошлое попытался надавить. На то, что она в детстве втёрлась к нему в доверие, а теперь её очередь открываться и быть честной. Перси в ответ только глаза распахивала пошире да понаивнее и убеждала наставника, что всё с ней в порядке.

Рид кривился на эту откровенную ложь:

– Да, уж! В порядке!.. В полном!.. Ври больше, дурочка! Ты уже едва-едва держишься. И что выкинешь, в итоге?.. Был бы парень, напоил бы тебя, и вытряхнул бы всё... А с бабами как?.. Хотя, говоря по правде, ведёшь ты себя нетипично. Для баб...

Может быть, Роман Рид и напоил бы студентку Рэнсом, в итоге. Несмотря на то, как это выглядело бы, и как мог бы отреагировать на это его друг и отец этого чуда. Но ситуация разрешилась и так. Без его участия.

Печально, на самом деле, разрешилась...

Профессор Глан и Милли были теми, кто видели всё, что происходит с их юной подругой. Да. Их отношения давно уже вышли за рамки "врач – пациент". Как и предрекал профессор. Только вот искренняя дружба не решает такого рода кризисы сама по себе. Просто одним своим присутствием в жизни человека.

Милли молодец. Она просто молчаливо поддерживала Кору. У неё своих проблем, комплексов и страхов были вагон и маленькая тележка. Столько, что даже Глан не сумел "разгрузить" всё это "богатство". И она сама, хоть и искренне пыталась.

Она понимала, что есть вещи, которые просто должны отболеть. Особенно, в жизни женщины. И ничего ты с этим не сделаешь. Не ускоришь, как ни пытайся. Профессор, при всём уважении к нему, не понимал этого. Просто потому, что был мужчиной.

Тем более, что для него все эти вопросы отношений полов были, если и интересны сейчас, то только с академической точки зрения. Он уже и забыл, как влюблялся когда-то. Нет, помнил, конечно. Фактологически. Как и то, почему он остался одинок. Но на этом всё.

Все "такие" моменты, которые он пытался "исцелять" и "корректировать" в жизни Милли не приносили ей ничего, кроме новых травм, которые только усуглубляли те, что уже были. Милли, конечно, не жаловалась. Он видел сам. У него хватало мозгов, сделать правильные выводы и даже попросить прощения за неуместное вмешательство.

И сейчас у него хватало совести и разума понимать, и не соваться туда, где он, на самом деле, мало понимал: в сферу романтических чувств. Потому он с облегчением отдал все "эти дела" на откуп Милли.

Сам "залез" туда, где чувствовал себя как рыба в воде. И тоже накосячил. Нет, на самом деле, накосячил не он, а пациентка. И то только потому, что не выполнила его рекомендации как положено, в полноте.

Он советовал ей быть откровенной с близкими. Со всеми людьми, которых она сама относит к этой категории. Независимо от того, какой болезненной может быть эта откровенность. Он ясно видел притворство Коры и то, как старается она "соответствовать" тому образу, который нарисовала себе сама. Или другие. Какая разница?

Пока она не научится быть искренней со "своими" жизнь её точно не выровняется. Просто потому, что она не будет собой.

А без свободы разве может быть что-то? И откровенности? Нет, конечно!.. Вот и сохранялись у Коры Блайз более менее близкие, пусть и неровные отношения, с теми, с кем эта искренность хоть как-то была. С Ридом, Гланом, Милли.

От остальных, даже от отца, она отдалялась. Чем дальше, тем сильнее. Они не понимали её. А она мучительно ощущала, что "не соответствует" их ожиданиям. И, в то же время, обижалась на них немного, что они не замечают происходящее с ней.

В общем, запуталась она просто ужасно. Так, что, казалось, и не распутаться. Оно, в итоге, и не распуталось, а разорвалось... И только потому, что Кора Блайз так и не позволила себе откровенность...

И кто её дёрнул?.. Когда она натолкнулась однажды на физподготовке на задумчивый взгляд Хмаря, она зачем-то "заглянула" туда. К нему в голову. Соскучилась? Устала держаться от него подальше? Тем более, что эти их спрарринги и его прикосновения к ней, будто бы оставляли у неё на коже горящие пятна?

Они саднили потом по несколько часов. А она дотрагивалась до них, испытывая при этом удивительное чувство. Словно становилась к нему ближе. Вся её тоска в академии только усугублялась тем, что она страшно соскучилась по нему, по их болтовне и дружбе.

А, может быть, ей не хватало восхищения и ещё чего-то, чего она больше не видела в глазах Золотого? Жажды. Потребности в ней. Она сама отказалась от них. Думала, так правильно, во всех смыслах. И вот же... Скучала так, что, как он когда-то там говорил, "мозг и всё остальное выворачивало наизнанку".

Вот она и "заглянула". Одним глазком. На свою голову...

Александр Хмарь сидел тогда, задумчиво глядя в сторону. И думал... Думал о том, кого из двух студенток предпочесть для ничего не значащего студенческого романа...

Глава 18.

Кора просто поверить не могла...

Александр Хмарь бесстрастно рассматривал двух совершенно конкретных девушек. Сравнивал их и думал, какая из них потом будет меньше цепляться к нему. То есть, выбирал себе подружку, исходя только из того, какую из них будет легче бросить!

Кору едва не вывернуло от отвращения. Не только к нему, но и к себе. Сидит тут, дурища, и думает о том, как скучает по нему! А он!..

Ей бы заглянуть подальше и подольше, раз уж полезла в чужой "внутренний мир". Тогда она увидела бы, что бедняга Алекс так устал мучиться, что просто решил выбивать клин клином.

Все его нежные взгляды не были ложью. И забота, и то, как берёг он Ра во время спаррингов. Он просто поверил, наконец, ей и всему, что говорила ему их жизнь вот уже почти что два года: что между ним и дочерью Томаса Блайза ничего не может быть. Не только из-за высоко сидящего папы, а из-за той его вины и потому, что он всё-таки нешуточно давил на девушку, пытаясь добиться взаимности там, за Барьером.

Вина и то, что он хорошо сознавал своё место теперь, сделали то, что не удалось в своё время Кириллу Хмарю. Алекс решил отступить. Окончательно. Смысл дурить себе мозг и на что-то надеяться, если ему никогда и ничего не засветит? Зачем он нужен ей, когда у неё теперь есть выбор и защита, в том числе и от него?

Дурная его привязанность к Ра казалась ему теперь постыдной. Не потому, что он считал её недостойной или обижался, или злился. Он видел жалким себя. Жалким и глупым ребёнком, который цепляется за несбыточное.

Ему ведь тоже было тяжело. Очень. И он тоже притворялся. Только намного более достоверно, чем Кора. Спасибо папочке, так сказать! Он мог изобразить что угодно. И изображал... Достоверно изображал довольство и спокойствие. Хотя на самом деле ему хотелось выть от тоски.

И не только. Хотелось наплевать на все эти "нельзя" и холодные взгляды Мелочи. Хотелось её поцеловать, и будь, что будет. Конечно, он не стал бы насильником, но поцеловать её хотелось нестерпимо. Роман Рид видел в каком состоянии он бывал во время спаррингов... Только то, что Ра, в принципе, не желала бороться с ним всерьёз, позволяло ему не остаться без головы. В самом прямом смысле слова.

Он, в поединке, практически всегда выбирал не удары, а захваты. "Обнять" её хоть на долю мгновения... Ну, и что, что получал потом ответку по морде или ещё по чём-то? Ра смотрела на него удивлённо: ты чего? И нет. Ему не было хорошо в такие моменты. Это просто была необходимость. Чтобы не сдохнуть от тоски.

Хорошо ему было тогда, в последнюю ночь перед падением Барьера. В те несколько минут, когда он верил, что она выбрала его и пришла к нему сама. Без страха. Вряд-ли испытает он когда-нибудь подобное. Очень вряд-ли...

И что теперь?.. Жить-то нужно. Нужно бороться за жизнь и жить дальше. Отпустить её и заставить жить себя. Понятно, почему она не реагирует на заигрывания парней. После того, что видела за Барьером. После того, что пережила её мать. И после того, как он принуждал её... Понятно, что она теперь долго не забудет весь тот кошмар. И точно никогда не выберет дикаря из-за Барьера, сына психопата Хмаря, устроившего прорыв, из-за которого погибла, в итоге, её мать и ещё куча народу.

Алекс твёрдо решил бросать детство и мечты, и просто жить. Планировал. Так, как планировал в жизни всё, когда был на краю и не верил в лучшее. Без трепета, включая одну лишь логику. И кусочек этих мыслей "перехватила" Кора. "Услышь" она чуть больше, пожалела бы беднягу. Но...

Она так испугалась, что выскочила "из головы" не своего уже Хмаря, как ошпаренная. Ужаснулась тому, что полезла к "чужому" человеку без нужды и пообещала себе не делать этого больше никогда.

***

Рид, впридачу ко всему, как раз приказал всем разбиваться на пары и "выяснять, кто круче". Это было его выражение, которое должно было, по задумке старого косморазведчика, раскрепостить студентов.

Кора панически дёрнулась к Риду:

– Можно я с вами?

Декан скривился:

– Мне ты морду вряд-ли набьёшь, Рэнсом. Иди вон лучше отрихтуй прекрасное лицо нашего красавца! Эй, Хмарь! Ты чтобы лицо нашей красавицы не трогал! Бал завтра. Если фингал какой-нибудь знатный поставишь, то это только в медкапсулу. А все мы, да, желторотики? знаем, что Кора Рэнсом будет ходить в синяках, но лечиться не пойдёт. Так что ты, Хмарь, смотри там, не попорти внешность нашей куколки! Может быть, она соберётся-таки на бал! На осеннем же не была, насколько я знаю. И не криви личико, куколка!.. Первый бал в жизни, Рэнсом! Может быть, стоит решиться, наконец? Сколько их ты уже пропустила?

О, какая тирада! Студенты покатывались со смеха. Хмарь, пусть и грустно, но улыбался, предвкушая, что он сейчас, если не пообнимается, то хотя бы "подержится" за ту, в кого безответно влюблён.

Кора Рэнсом не улыбалась и не заливалась румянцем, как сделала бы на её месте любая "нормальная" девушка. Она, с каждым словом Рида, бледнела сильнее. Конечно, она поняла, на что советовал ей решиться Роман Рид. И от этого становилось только гаже на душе. Какой бал? Какой Хмарь, если он решил сбросить её, идиотку, со счетов? Правильно решил, чего уж там! Сколько можно ждать, пока она повзрослеет и решится быть взрослой? Всё правильно и честно. Но так больно, что, кажется, дышать невозможно...

Она держалась. Не послала декана в пешее эротическое со всеми его советами. Деревянной походкой дошла до центра зала, хотя хотелось забиться в уголок, свернуться калачиком и плакать. Она даже на Хмаря посмотрела нормально, не оскалившись, как хотелось. Не укусила его. Не сделала ничего, что позволила бы себе изменённая за Барьером, когда обнаружила бы измену.

Да, и какая измена? Как можно изменить тому, с кем ты не был никогда? Он, Александр Хмарь, просто возвращается к своему нормальному статусу, какой был у него и там, в мире постапока: положению альфа самца и любимца женщин, который пользуется этим на полную катушку и не привязывается ни к кому. Глупо и не нужно, когда вокруг тебя всегда цветник...

Она успокаивала себя так. Его оправдывала. А потом, когда они встали со спарринг-партнёром друг напротив друга, показала высокий класс... Вероломства, жестокости и прекрасной растяжки. Как раз перед балом, попортила-таки лицо Красавчику. Невероятно быстро, наблюдавшие даже и не уловили движения толком, подпрыгнула и заехала ногой Хмарю по лицу.

Без всяких шуток. С такой силой, что голова у парня не слабо мотнулась в сторону. Сам он устоял на ногах понятно почему: рост, вес и сила изменённых.

Если другие не поняли, что случилось, то до Хмаря дошло мгновенно. И он, наконец, узнал, что такое "ярость изменённых"...

До этого момента нет, не знал. Даже тогда, когда вернулся от Хоррора и бросил вызов отцу, по всем правилам, в присутствии его "горилл", он не злился. И потом, в Амфитеатре, когда они сцепились с ним, не испытывал злобы или желания отомстить.

Отец кричал ему что-то, пугал, обещал отомстить, покалечить, убить, сжечь Горячий и изнасиловать его девку у него на глазах... Чего он только ему не обещал...

Он, Алекс, просчитывал тогда каждое движение. Когда победил, произнёс логичную речь, в которой предложил оставить пока статус-кво. Его все поняли тогда. Отец, в первую очередь... И потом он сохранял холодную голову.

Он срывался, по сути два раза в жизни. Серьёзно срывался. И к "ярости изменённых" это не имело никакого отношения. Первый раз был после резни около Барьера. Второй, когда понял, что не может спасти Ра от отца. Третий раз сегодня.

Мир заволокло кровавым туманом. Он ничего не мог и не хотел с этим делать. Понял, конечно, что она "прочла" его. И даже не обиделся, пусть и подумал о ней плохо. Если честно, то он искренне верил, что Ра равнодушна к нему, а в морду он получил из-за её уязвлённой гордости.

– Молодой дурак!– сказал бы ему Рид, если бы мог слышать ту ахинею, что творилась у Алекса в голове.

Что делать, если он такой и был? Молодой! И дурной от того, что никогда не получит то, в чём сильнее всего нуждается. Вот его и сорвало... Нет, он не бил Рэнсом. Дралась она. Как дикая кошка. И наставила ему приличных таких синяков по всему телу. А он пытался скрутить её. Тоже серьёзно, без шуток.

Рид сначала наблюдал за поединком. За настоящим поединком изменённых. Потом, шуткой, попытался его остановить. Когда не удалось, смирился и, кажется, с интересом смотрел, что будет.

Хмарь, в итоге, скрутил Рэнсом. Целенаправленно давил на неё, со зверским лицом. Не отвечал на удары. Не обращал на них внимания. Просто старался схватить её так, чтобы не вырвалась. Она отбивалась от него. Била, не глядя и не жалея.

Она была, конечно, быстрее. Но он сильнее. И не обращал внимания на ущерб. Потому он и скрутил её, в итоге. Зафиксировал на полу так, что она двинуться не могла. Что-то говорил ей. Наверное, требовал извинений или признать поражение. Кто их знает?.. Только, похоже, Чокнутая Нийри не соглашалась.

Так и валялись они на полу в живописной позе, негромко переговариваясь. И нет. Алекс не требовал извинений. Он сам обвинял. Сходу:

– Ты же слушала меня? Да?

Она молчала. Он придвинулся ближе и требовательно смотрел ей в глаза:

– Ладно! Слушала! И что? Какая тебе разница, если я тебе не нужен? Сколько это будет тянуться?

Она издевательски усмехнулась:

– Что, Золотой? Моногамия замучила?

Он натурально рыкнул ей в лицо:

– Учись, Мелочь, лучше! Какая моногамия? Ты не просто не подпускаешь меня к себе. Ты даже не отталкиваешь. Ты просто не замечаешь меня! Будто я пустое место! Смысл тянуть со всем этим? Смысл? Я понимаю, что никогда не буду достаточно хорош для тебя со своим прошлым! И с нашим с тобой прошлым! Я был влюблённым дураком, который пытался защитить тебя, как мог! Как понимал! Ты ведь не забудешь мне этого никогда? Смысл тогда мне цепляться за всё это? Смысл?..

Он навис над ней и зашептал совсем уже тихо. Отчаянно и больно:

– Ведь ничего никогда не изменится для меня? Да?..

Кора молчала. Было так страшно, что она едва держалась от того, чтобы не заплакать. Всё, на что хватало её выдержки, это только молчать.

Он надрывно выдохнул то, о чём, часто думал в последнее время. Смог, наконец, произнести это вслух:

– Ладно! Пусть так! Раз ты так хочешь!.. Мы свободны друг от друга!

Он ждал, что она ехидно ответит ему что-то вроде: "Ну, и иди к своим девицам!" или ещё что-нибудь в таком же духе. Она удивила.

Отчаянно рванулась у него из рук. И сумела вывернуться. Выскользнула, хотя он практически лежал на ней и фиксировал без поблажек. Болезненно даже. Так, как делал бы это с любым своим "настоящим" соперником. Он и не понял ничего. Только то, что она сумела как-то извернуться, ослабить захват, заехать ему ощутимо, чтобы ещё сильнее разжал руки. "Перетекла" на ноги и отскочила от него подальше, чтобы не достал.

Как?! Как ей удалось?! Алекс сел на полу, не понимая. И увидел... Он и остальные.

Рид сообразил первый, что выкинула эта ненормальная. Гаркнул во всю глотку:

– Не смей! Я сейчас медиков вызову!

Девушка усмехнулась им всем какой-то незнакомой, пустой и очень неприятной улыбкой:

– Не нужны мне медики! Я умею справляться и так. Не в первый раз!

...И принялась спокойно вправлять плечо, которое вывихнула себе сама, выворачиваясь. Выглядела нормально. Разве что бледновата была. И лицо перекошенное какое-то. Ну, тут такое дело... Самое малое, чем это всё могло бы закончиться для неё. Потому как зрелище было страшное и противоестественное: то, как вставал на место вывихнутый плечевой сустав. Подташнивало при виде её манипуляций не только девушек, но и парней. Это ведь ещё и больно. Очень больно. А она даже не морщится. Холодная. Деловитая. Отстранённая от всего. От собственной боли, в первую очередь.

Теперь, да. Теперь они все поняли, что девушка необычная. Из-за мутаций? Или она сама по себе такая была? Кто его знает?.. Да, только стало совершено понятно, что эта конкретная "мутантка" способна на что угодно. Примет решение и сделает. Не дрогнет. А все эти её сила, выносливость и скорость реакций просто помогут ей.

Справилась быстро. Рид отмер, подскочил к ней. Навис и яростно прошипел ей прямо в лицо:

– На лавку! Сидеть до конца занятия! Потом посмотрим, куда тебя! Такую...

– Ненормальную!– кажется эту концовку пламенной и короткой речи декана услышали все в зале, хотя она так и не была произнесена.