Текст книги "Веришь? (СИ)"

Автор книги: Наталья Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава 37.

На Симуле не вышло подойти и помириться. А потом и смысла не было. Алекс Хмарь, после той практики, конкретно пошёл в разнос. Пил. И подружки у него менялись с такой головокружительной скоростью, словно он решил осчастливить своим вниманием всю женскую половину академии.

Линда и многие другие девушки из группы "спецов" кривились теперь при виде него и прямо называли Хмаря "потаскуном". В лицо. Он только усмехался чуть высокомерно. И гордо нёс нелестное прозвище. Изящно и легко. Как только аристократы умели, в своё время. Оно объяснимо. Он и был по воспитанию аристократом. Пусть и "за Барьерным".

Придраться к нему было невозможно. Результаты в учёбе он по-прежнему выдавал блестящие. Бодался с Рэнсом за первое место в рейтинге. А чаще они шли "нос в нос". Как хорошие скакуны на финише.

И на занятиях Рида успевал отлично. Как до того, пока не сорвался. Даже лучше. Стал злее. Перестал прятаться. Лупил Рида и других безбожно. Как правило одним ударом. И, проверив, не покалечил ли тело, бессильно валяющееся на полу, с безучастным видом шёл на лавку и застывал в задумчивости.

Одногруппники не были против таких методов. С таким, как он, никакие роботы-симуляторы не нужны. Выйди против Хмаря и сразу увидишь, какие твои шансы с варданцем один на один. Шансы были не ахти. Но улучшались понемногу. Благодаря таким вот тренировкам, максимально приближенным к тому, что их, судя по всему, ждёт.

Рид пытался было прочитать студенту мораль пару раз. Но, натыкался на такой взгляд, что скромно закрывал рот и отступал. Хмарь смотрел на старого космического волка с откровенной ненавистью. И дружбу свою с Томасом Блайзом свёл на нет. Плавно. Без скандалов и показательных выступлений.

"Очень занят", "Много задают", "Отработки замучали", "Очень-очень занят",– такими были стандартные отмазки от общения, а тем более встреч с отцом Коры. Слишком долго выделываться, к счастью, не пришлось. До Блайза быстро дошло, что ему не рады.

Хорошо хоть, что над идеей, которую он подкинул ему ещё год назад, парень работал исправно. Наверное, гораздо больше, чем раньше. Потому, что понимал теперь, для чего это нужно и как важно в их условиях. По сути, бесконечно важно. Вопрос выживания человечества.

Конечно, над проблемой работал не один Александр Хмарь. Все лучшие умы Земли, кого смог привлечь командующий космофлота так, чтобы не было широкой огласки, работали в этой плоскости. И даже выдвигали некоторые идеи. Очень толковые, иногда.

Томас Блайз почему-то ждал этого мальчика из-за Барьера, прежде чем садиться и обсуждать, какие из представленных проектов жизнеспособны. Ему казалось, что Хмарь сможет "прыгнуть через головы". Не только потому, что парень гениален, а и потому, что он вырос в другой среде и видит всё под другим углом. Если кто-то и сможет решить проблему нетривиально, то, вероятнее всего, это будет он.

***

– Этот юнец отказывается встречаться со мной!– жаловался как-то весной Блайз Риду и Деду в кабинете ректора академии.

Сели они обсуждать серьёзные вопросы. А скатились, в итоге, в банальную пьянку. Все трое. Даже Крайвен Лист, который презирал алкоголь, как "прибежище слабаков". Может быть, дело было в том, какие вопросы обсуждались?..

Понемногу, не быстро, но неуклонно, они прошли за пару часов путь от серьёзных вопросов к небольшой порции виски, оттуда к большой порции, через "давайте повторим". А закончилось всё тем, что они сидели и смотрели друг на друга мутными, но очень искренними глазами, и в кои то веки откровенно рассказывали о своих проблемах и жаловались на жизнь...

– Говорит, что слишком много приходится учиться,– добавил Том, когда ему не ответили.

Имея ввиду Александра Хмаря и вынуждая друзей как-то отреагировать на его нытьё.

Рид, наконец, открыл рот. Как куратор парня и всех "спецов", он знал о проблеме больше всех. Изнутри. Поэтому он и скривился так, чтобы как можно нагляднее показать своё отношение к этому "учится" и к студенту, в целом:

– Учится он! Как же!.. Выезжает только на мозгах и на модификациях. Бухает и по девкам таскается. Не спит почти. Ошалел настолько, что страшно на физподготовке за ребят. Бьёт, не думая.

Ректор академии не отлепил глаза от стакана, в котором, видимо искал истину. Высказался спокойно и меланхолично:

– Он влюблён в Кору, и ненавидит нас всех, скопом. Считает, что мы гоним её и других на смерть... Что, в общем-то, правда. А тебе Рид стоило бы заткнуться на его счёт.

Блайз сжал кулаки:

– Может быть, тогда он сможет уговорить, чтобы она срезала тесты?

Рид скептично хмыкнул:

– Парень уже попробовал, судя по всему. Ещё на Симуле два месяца назад. Подрались они тогда знатно... Кора не говорила тебе, Том? Ну, и ладно... Тем более, что там обошлось всё... Они теперь снова, как кошка с собакой. Как в прошлом году. Грызутся. Ну, хоть не дерутся больше... Только не верю я ни в какие чувства. Откуда ты, Крайвен, взял? Его теперь Потаскуном зовут в глаза, свои же. Столько девиц... Какая же это любовь?

– Дурная. Молодая,– философски уронил ректор академии.

– Да, нет же!– упрямился Роман Рид.– Какая любовь, парни? У него бабы. За Корой Крэйг Ливин ухлёстывает. Тоже гуляка был, а гляди ж ты...обтесался. Я скорее в любовь между Ливином и девчонкой поверю, чем в то, что этот ненормальный из-за Барьера может к кому-то привязаться! Вы же знаете, кем был его папаша. Яблочко от яблоньки, ребята!.. Ну, скажи, Том!..

Том молчал. Когда Рид ткнул его своей лапищей в бок, нехотя разлепил губы:

– Я не буду обсуждать личную жизнь дочери...

Рида, когда выпьет, было не заткнуть. Вот и сейчас он продолжил докапываться:

– Вспомни себя, Томми. Вспомни! Разве ты вёл себя так, когда влюбился в Оливию?

Блайз недовольно повёл плечами. Не любил он вот так, походя, говорить о жене. Потому и ответил Риду довольно резко:

– Все разные, Роман! Ты своей первой жене цветы на каждый праздник посылаешь до сих пор. Не кривись, все знают. Вот скажи, если она была для тебя "та самая", на хрена было таскаться по бабам и рушить ваш брак?.. Молчи! Это я риторически!.. Все разные. Ты вёл себя так. Я иначе. Лив была совсем другой, чем Перси. Она, скорее, женская версия меня...

– Точно ты!– вклинился Рид.– Такая же чокнутая! И прозвище студенты ей придумали самое что ни на есть подходящее. Она Нийри и есть. Радужная птичка! Которая прибьёт любого. Она ещё покажет себя, вот увидите!..

Задумался вдруг. И добавил:

– Если мы не угробим её и всех этих детей раньше , чем они успеют вырасти по-настоящему...

Тяжёлое молчание нарушил ректор. Вроде бы и спокойно, как обычно... Но что-то было в том голосе такое...

– Том. Ты же понимаешь... Кора отличница. У неё и Хмаря лучший рейтинг в академии. Даже если она прямо сейчас начнёт косячить по-чёрному, она может не успеть срезаться достаточно, чтобы вылететь из спец группы и не попасть в миссию... Тебе нужно поговорить с ней немедленно.

И добавил уже совсем иначе, волнение прорвалось:

– Поговори с ней, Том! Пока не поздно!

Томас Блайз уцепился за стакан, как за соломинку. Так, что костяшки пальцев побелели. Угрюмо посмотрел на ректора:

– Я пытался один раз. Ещё перед практикой. Больше не буду... Она так смотрела на меня тогда... Я понял, что стану на одну доску с Верником и Рангом, если продолжу. Кем я буду, если отправлю детей прикрывать наши задницы, а своего ребёнка спрячу?.. Она возненавидит меня после такого. И будет права. А что касается меня, парни... Вы были правы...

Блайз налил почти целый стакан, хлопнул его разом, не поморщился. Наоборот, будто заморозился. И негромко признался:

– Вы были правы, парни. Тогда, когда уговаривали меня пойти во власть вместо Ранга. Вы были правы. А я, мудак, получил вину, которую никогда, наверное, не смогу искупить... Я уже сейчас почти не могу спать. А что будет дальше?.. Что будет, когда я потеряю Кору?..

– С чего ты, придурок, решил, что потеряешь её?!

Рид так испугался, когда друг озвучил и его страх, что рявкнул во всю силу своих могучих лёгких. Блайз не вздрогнул. Поднял на старших товарищей чёрные, страшные глаза:

– С того... С того же самого, отчего ты орёшь на меня. С того, почему Хмарь ненавидит меня. Он тоже знает её. Лучше, наверное, чем знаем её мы с вами... Он знает, что она сунется прикрывать своих при любом раскладе. Даже если это будет бой с варданцами... Даже если у них в логове...

***

Томас Блайз потому и чувствовал себя так свободно в плане выпивки, что у молодёжи тоже была вечеринка сегодня. Перси обещала не пить. Значит, доберётся сама. А он, к этому времени, успеет зашиться у себя в комнате, будто спит.

Слышала бы Кора наивные рассуждения отца, посмеялась бы. У неё обоняние, конечно, и близко не такое, как у Золотого, но тоже неплохое. Она всегда знала, что и сколько "пропустил" отец. Раньше такого не бывало почти никогда. С прошлой осени стало случаться. Оно и понятно. Переживания...

Ей самой допинг заменяли учёба, изматывающие тренировки, симуляторы. Сегодня вечером танцы до упаду. Теперь она танцевала со всеми парнями подряд. Давно перестала дичиться. И ребята приняли её, как свою. Мутантская выносливость пригодилась, ведь она была популярна у парней.

Смеялась про себя:

– Кора Блайз, девица нарасхват!

Крэйг Ливин подвалил к ней как раз в это время и принял, судя по всему, её улыбку на свой счёт. Тоже усмехнулся:

– Пойдём, Рэнсом?.. Танцевать?

И всё это с улыбкой красавца, отлично сознающего силу своей привлекательности... Перси закатила глаза:

– Конечно, пойдём, Ливин! Только танцевать. И только тогда, когда ты бросишь выделываться!

Он хмыкнул. Но обаяние приглушить не подумал. Сиял улыбкой, как какой-нибудь нейтронный маяк в глубоком космосе. Наклонился к ней немного и доверительно пропел:

– Зачем же бросать, дорогая! Если мы можем повыделываться вместе!

– Зачем?– резонно уточнила Кора, примерно представляя, к чему Ливин ведёт.

– Как зачем?– поднял брови без пяти минут выпускник академии.– Чтобы утереть нос Золотому, конечно!

– С чего бы мне утирать ему нос?

Ливин снисходительно усмехнулся:

– Не прикидывайся, что тебе всё равно! Другие, может, и поверят, но не я. Видел я, как от вас обоих искры летели! На практике.

– Это тогда, когда мы морды друг другу били?– через чур мило уточнила Перси.

Ливин ответил примерно в той же степени "мило":

– Разбитых морд я там не заметил. А вот то, как он прижимался к тебе, вполне!.. Как вон к той девице!

Ливин кивнул в сторону довольно тёмного угла зала, где Хмарь действительно обнимался с какой-то девушкой. Кора посмотрела, перевела взгляд на Крэйга. И хладнокровно уточнила:

– И что?

– А то!– с готовностью ответил парень.– пошли тоже пообнимаемся. В пику ему!

– Ты что, ребёнок? Чтобы страдать такими глупостями?– скептично фыркнула Перси.

Ливин дурашливо отсалютовал ей:

– Все мужчины такие, если хочешь знать! Ладно!.. Не хочешь проучить Хмаря, пошли хоть повеселимся. Танцуешь ты классно. Пошли, Рэнсом! Чем я хуже остальных парней?

– Ничем не хуже!– подумала Кора и пошла танцевать с Ливином.

Он был отличным партнёром: сильным, быстрым, гибким, с отличным чувством ритма. Он так подбрасывал её иногда, что у некоторых особо впечатлительных барышень вырывался вздох то-ли ужаса, то-ли восторга.

Потому она станцевала с ним несколько танцев. И быстрых, и медленных. Никто другой не звал пока, так почему бы и нет?.. Ей невдомёк было, что пока она с Ливином, её и не позовут. Никто не станет путаться у него под ногами. Из-за его авторитета у парней.

Перси не знала об этих, таких себе "мужских играх", а потому веселилась от души. Настолько, что не стала дёргаться, когда Крэйг несколько раз обнял её чуть более пылко, чем хотелось бы.

Она не понимала, что старшекурсник постепенно "приручает" её. И провоцирует Алекса. Зачем?.. А кто их, парней, знает? Что там у них в головах?..

Хмарь видел, конечно, и реагировал на "безобидные" объятия и улыбки Крэйга. На то, как он завлекал Кору. Совсем не так, как на других парней. То друзья, а это...соперник? Странно было так думать человеку, который в это же время обнимал другую девушку.

Как бы там ни было, но именно так он думал. Смотрел. Не отрываясь. И бледнел. Видно было даже при таком освещении. Ливин заметил. И усмехнулся так, что соперник точно понял: это "представление" конкретно для него. Как заявление о намерениях.

Вот такие они, "мужские игры"!..

Глава 38.

Нельзя сказать, что профессор Глан не волновался о том, что происходит с одним из его «любимых» пациентов и друзей. Алекс уклонялся от общения с ним так же, как с Блайзом, и друзьями. Только вот старый учёный не был добродушным Грином, который качал головой и прощал другу очередную «чокнутость», как не был и командующим космофлотом, раздавленным чувством вины. От знаменитого врача ещё никто не уходил не проанализированным.

Предлогом, из-за которого Алекс не смог уклониться от встречи со светилом психиатрии, стал поход в театр на какую-то нашумевшую постановку. Глан беззастенчиво ныл и давил на жалость, что несчастному, одинокому старику не с кем посетить это важное мероприятие. И обменяться впечатлениями тоже не с кем.

Совсем не с кем!.. Так Алекс и поверил!.. Чистой воды манипуляция, как раз в духе профессора... Что бы там Алекс не думал, а согласился. Деваться всё равно некуда. Если не сейчас, он всё равно достанет его. На худой конец воспользуется своим правом надзора за ним, как за "потенциально опасным членом общества". Представил, как победно блеснули глазки старика, когда он прочитал его сообщение. Усмехнулся и пошёл доставать костюм.

Да. Он сшил пару костюмов на заказ, раз уж Глана клинит конкретно на этой одежде. Неброские чёрный и серый костюмы, по своему вкусу, избавили его от тех вычурных нарядов, которые всучал ему старик. Они хоть отдалённо напоминали одежду для молодых.

Психиатр скривился, едва завидев его неподалёку от входа в театр:

– Снова серый!

– Весна,– пожал Алекс плечами.– Чёрный вы бы критиковали сильнее.

– Безусловно!– воскликнул Глан, сам одетый в элегантный серый костюм.– Ты всегда выбираешь самую унылую и неброскую одежду, мой юный друг! Прячешься? Мимикрируешь?

Всё! Сеанс терапии не замедлил начаться!.. Алекс промолчал. Только насмешливо скосился на костюм старика. Достойный учёный тут же пропыхтел:

– То, что будет достойно смотреться на стариках, не годится для молодых!

Алекс снова пожал плечами и направился ко входу в театр. Терпи, Хмарь! Знал, куда идёшь и согласился!.. Шёл неторопливо, чтобы невысокому профессору не пришлось бежать за ним в припрыжку.

Буквально через минуту, они ещё шли по высокому, светлому холлу, Глан обрёл привычную свою жизнерадостность, наблюдательность и неистребимую тягу исследовать окружающий мир. Хихикнул негромко:

– Ты, мой друг, способен привлекать внимание даже в сером костюме. Феноменальная харизма!

Попытку вывести себя из равновесия Алекс проигнорировал. А вот следующие слова достойного мужа от науки заставили его задуматься:

– Так о чём это я?.. Да! О привлекательности... В тебе есть, как говорили раньше, стать и порода. Такие как ты, всегда привлекали внимание. Ничто их не портило. Ни пороки, ни безнравственность. Флёр "плохого парня" только добавлял чего-то эдакого!..

Обозначив таким образом тему будущей "промывки мозга", Глан переключился на обыкновенную болтовню и на спектакль. Алекс, как и задумывалось, готовился к разговору.

***

Который состоялся в антракте. "Тянуть кота за хвост – бессмысленно и непродуктивно",– ещё один девиз Глана. Поэтому, удобно расположившись за столиком в небольшом ресторане на втором этаже, с отличным видом на холл и толпу, толкущуюся там во время антракта, профессор приступил:

– Ты заставил меня попотеть, друг мой. Вытащить тебя куда-то почти невозможно. Все жалуются.

Алекс сомневался, что Блайз, Марфа, Грин или Берг стали бы жаловаться Глану. Скорее уж разведка старого проныры донесла. Не стал добиваться правды. С психиатром это бессмысленно. Всё равно выкрутит в нужную себе сторону. Поэтому он уронил самое нейтральное и обтекаемое, что пришло в голову:

– Учусь...

Дед радостно ухватился за возможность пойти дальше. Хитро прищурился:

– Твои друзья жалуются, что это не совсем так. Что вместо учёбы ты пьёшь, мой друг. Неумеренно пьёшь. И девушки... Их слишком много даже для молодого парня!

Алекс допустил вольность. Грешен, не удержался!.. Подмигнул профессору. И крайне почтительно ответил:

– Если вы, профессор, сообщите мне, какая норма девушек для парня моего возраста будет считаться приличной, я постараюсь не выходить за неё.

Глан скривился и забарабанил пальцами по столешнице. Он не любил, когда его били на его же поле, его же методами. Спохватился. Вспомнил, что это не обычный пациент, а чокнутый гений, который просчитывает его так же, как он сам других. Едва не потёр руки. Восхитительно же!.. Его работа восхитительна не только своей полезностью и сложностью, но и тем, что позволяет ему отыскивать в людском море подобные жемчужины и любоваться их блеском сколько влезет!..

Под плотоядным взглядом мелкого дедка здоровенный Алекс едва не поёжился. Только "наука" вбитая отцом позволила сохранить лицо. Достанется ему сегодня... Вот сто процентов! А что делать? Только терпеть...

Робот доставил им напитки. Только безалкогольные. Профессор воспользовался этой заминкой, чтобы отвлечь пациента от того, что разговор пошёл немного не туда, куда ему хотелось бы.

Вывернул, куда нужно, когда стаканы были наполнены. На этот раз зашёл с другой стороны, в лоб. С юным умником иначе, наверное, нельзя:

– Ладно! Облегчим задачу нам обоим. Ты признаёшься, что тебя беспокоит, я оставляю тебя в покое.

В ответ получил крайне скептичный взгляд. Фыркнул:

– Ладно! Может быть, и не совсем "в покое", но так будет быстрее и легче.

– Кому?– резонно уточнил Алекс.

Глан рассмеялся:

– Мне!

Расслабился. Разулыбался теперь искренне, а не профессионально. И покаялся. В своём духе:

– Ты сам виноват, друг мой! Я одичал без общения с нормальными людьми! Больные, знаешь ли, обостряют мои девиации... Миллисент и Кора отгородились от меня. Я попробовал сунуться, так милая Милли натурально рычала на меня. Как тигрица! Чтобы я, наконец, дал им немного личного пространства. Блайз мрачный, как туча. И молчит. Ты прячешься. Коллеги завидуют и втыкают шпильки. Не все, конечно. Но что взять с молодых, в плане общения!..

Снова скептичный взгляд. Профессор взмахнул руками, как дирижёр:

– Не сравнивай! У каждого из вас, моих любимых друзей и пациентов, целая жизнь за плечами: опыт, решения, мысли, боль и тени. А "те" дети напоминают котят на лугу. Люблю наблюдать за ними. Утешает и радует, что они такие наивные и чистые. Но, ведь я не такой... Поэтому я дичаю без вас. Вы, моя ровня...

Вздохнул:

– Хорошо, хоть Магда не бросает меня. Она прелесть! Такая же колючка, как я. И тоже прячет свою боль...

Старик тяжело задумался. Уже без всяких рисовок.

Алексу было трудно заговорить. Как открывать тяжёлую, заржавленную дверь. Она скрипит, тяжело поддаётся, оставляя на руках бурую окалину... И всё равно нужно открывать её, никуда не денешься... Молодой человек поднатужился и открыл свою метафорическую "дверь":

– Я тоже прячусь, профессор. И ломаюсь.

– Почему?

Взгляд старика был тёплым и дружеским. Родным. Хотелось выложить ему всё. Нельзя... Он попытался сдержаться:

– Не могу сказать.

Старик грустно улыбнулся. Покачал головой. Понаблюдал за людским потоком, который уже хлынул назад, в зал театра. Ни он, ни Алекс не сделали и движения, чтобы встать, и тоже пойти досматривать спектакль. Слишком важно то, о чём они говорят.

– Это связано с Корой Блайз?

– Почему с ней?

Настоящий разговор начался, как бой у хороших фехтовальщиков. Один молниеносно ударил. Второй парировал.

А потом старик снова примирительно усмехнулся:

– Ты знаешь, что я свято храню врачебную тайну. И тайны друзей не выдаю. Я ни с кем никогда не обсуждал это, и не стану... Но с тобой буду предельно откровенен, друг мой. Как по мне... Всё у тебя связано с Корой Блайз...

Алекс вздрогнул от откровенности. И точности определения. Так оно и есть... Он проболтался от неожиданности. Неожиданно для себя, выплеснул горечь:

– Поэтому вы так планомерно разводите нас "по разным углам ринга", как вы выражаетесь, профессор? Раз такой, как я, мерзкий выползень из-за Барьера, замахнулся на дочь Блайза?

Старик озабоченно нахмурился, пожевал губами:

– Это хорошо, что ты высказал свою обиду. Я отвечу тебе. Но, сначала ты ответь мне... Почему вы дрались на практике?

– Мы не дрались!– возмутился Алекс.

– Согласен,– кивнул Глан.– Дралась она. Ты пытался удержать её... А перед этим ты хорошо так прихватил её за шею... Думаю, синяки остались...

Алекс весь потух и будто скукожился. Угрюмо смотрел на психиатра. Словно и не было этих трёх лет. Волчонок из-за Барьера. И голос глухой, безрадостный. Как у старика:

– Синяки у неё остались на всю шею, доктор. Она замазала их и прикрыла меня... Я больной ублюдок, профессор, вот и вся тайна, и причина моих последних фокусов... Я всего-то понял, что похож на своего отца...

Глан чуть усмехнулся:

– Ну, похож. И что?

– Как что?– возмутился парень.

– Так,– безмятежно продолжил психиатр.– Конечно, ты будешь похож на него. Безусловно! Глупо это отрицать!.. Не только внешне похож, но и вкусами, наклонностями, многим другим. Как может быть иначе, если он твой отец и воспитывал тебя?

Алекс передёрнулся от гадливости, когда старик упомянул про "похожие вкусы":

– Если всё так, как вы говорите, то я больной садист. Или иду в ту сторону.

Лицо Глана стало жёстче. И голос зазвенел раздражением:

– Не подозревай меня в том, что я плохо делаю свою работу, Александр! Моя первостепенная задача – это защита социума от больных и неадекватных субъектов. Дружба и приязнь тут ни при чём. Я никогда не допустил бы тебя свободно жить в обществе, если бы у меня была хотя бы тень сомнения, что ты нормален!

Посмотрел в убитое лицо парня и смягчился:

– Я видел запись вашего "боя" на Симуле. Ты не бил её. Не проявлял агрессию даже. Просто был сильно расстроен. Запаниковала она. Ударила тебя. А ты не успел среагировать и отпустить её.

Алекс чуть не заплакал. И плевать, если кто-то видит. Он просто не может дольше держать это в себе. Особенно теперь, когда Глан ещё и оправдывал его:

– Это как раз семейное. Отец тоже хватал за глотку любого... Теперь я... Не замечал за собой раньше, а тут понял, насколько я похож на него...

Глан грустно усмехнулся. Потянулся и утешительно похлопал парня по руке:

– Это пройдёт, Алекс. Если ты будешь стараться и помнить свои особенности. Не буду врать. Это не случится быстро... Мы тяжело забываем то, что часто видели в детстве. Копируем это потом. Хорошо, что ты понял... Это, собственно, и ответ на твой вопрос, почему я развожу вас в разные стороны с Корой. Поэтому...

Старик качал головой, как китайский болванчик, и грустно улыбался:

– Я не идиот, друг мой, хоть иногда очень успешно прикидываюсь. И хороший врач. Очень хороший, судя по всему. Мне даже странно понимать это, вспоминая, каким я был в юности... Наверное мои комплексы и то, что я понял их и принял себя, помогли мне видеть других. Не знаю... Раньше бы это назвали даром...

Старик замолчал. Алекс, затаив дыхание, слушал, боясь, что он не продолжит. Нет... Продолжил:

– Я чувствую людей, мой юный друг... Тебя тоже... Никакой ты не садист. Ты любишь девочку и боишься её потерять. Что, в общем-то, не удивительно. За Барьером жизнь висела на волоске постоянно, и ты привык быть начеку... Что-то всколыхнуло твои страхи так, что ты потерялся... Был бы ты там, где вырос, запер бы её, для её же пользы. Верил бы в то, что это правильно. Здесь такое поведение невозможно, и ты это знаешь.

Снова пауза, позволяющая осмыслить сказанное. И новая порция откровений:

– В том-то и проблема, мой друг. Что вы оба двойственны. Ты даже более цельный, чем она. Ты точно знаешь, как действовал бы в отношении неё и жизни, в целом. Тебя сдерживают нормы цивилизованного общества. Ну, и совсем немного, уважение её чувств. Хотя, думаю, что через него ты переступил бы, в итоге, в случае опасности и "ради её пользы".

Новая пауза. Скептичная гримаса:

– Так ты сломал бы её... Она знает тебя и боится, что однажды ты перейдешь грань и всё-таки навяжешь ей свою волю и правила.

Алекс нахмурился сильнее. Если всё так, то ему никогда ничего не засветит с Корой Блайз. Она не пойдёт в клетку добровольно. А ничего другого он ей, получается, предложить не может... Глан словно мыслям его вторил:

– У неё дела обстоят ещё хуже... Она впитала ту культуру и умеет приспосабливаться, чтобы выжить. Поэтому она так хорошо ладит с любым. И с тобой... Но, когда доходит до сути... За свободу она отдаст всё. Без сомнения. Включая жизнь.

Мудро, грустно улыбнулся:

– Потому я и разводил вас "в разные углы ринга". Чтобы дать каждому из вас время повзрослеть, осмыслить многое. Себя, свой жизненный багаж, цели... Время, вот то единственное, что может вас спасти. Только оно. Чтобы иметь надежду на какое-то будущее с ней, ты должен отпустить её в её собственную, отдельную жизнь. И не ждать назад... Точно так же и она должна отпустить тебя...

Профессор замолчал. А у Алекса вырвалось:

– Она никогда не держала меня. Не считала "своим". Внимания не обращала... Я с кем только не таскаюсь сейчас, а она даже не смотрит...

Глан снова усмехнулся:

– Сомневаюсь, друг мой, что она не смотрит. Она всегда помнит о тебе. Даже в карантине, первое, о чём она просила, это помочь тебе. Они едва не свели её с ума, а она помнила о тебе...

Алекс не знал, как реагировать на это откровение. Не знал куда девать руки и глаза. К счастью, Глан не смотрел на него, а куда-то вдаль. И улыбался мечтательно:

– Моя Милли права, я мало что понимаю в любви. Слишком давно я любил сам... Я помню, конечно, но я был тогда молодым дураком... Поэтому, признаюсь, я наблюдаю, изучаю суть любви на вашем примере. Вы такие разные. Большинство факторов не сближает вас, а только разделяет. А вы игнорируете их. Живёте каждый свою жизнь, но стоит только случиться чему-то с одним из вас... Вы сделаете всё...

Натан Глан улыбнулся юноше так нежно и светло, как, наверное, улыбался бы своему ребёнку, если бы он у него был:

– Отпусти девочку, друг мой. Пусть она почувствует то же самое, что уже знаешь ты. Что она никогда не сможет быть свободной от тебя. Просто потому, что она тоже выбрала тебя.