Текст книги "Веришь? (СИ)"

Автор книги: Наталья Машкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 5.

– О! И эмпатия на месте!

Дед будто бы смеялся и радовался, что дрессированный "котик" продемонстрировал чудеса дрессуры и даже зачатки интеллекта, а на самом деле, давал ей время сглотнуть, загнать внутрь жгучие слёзы, которые кипели в глазах так, что болели не только глаза, но и сердце.

Кора была так благодарна ему, этому деду, что, кажется, уже полюбила его. Такое благородство, ум и тонкость! Так похож, в этом смысле, на Атарика. Тот тоже рычал и сердился, но никогда не обидел и не затронул по-настоящему болезненные струны в её душе.

Дед видел её "влюблённый" взгляд. Чего уж там! Лучший в своём деле! Что удивило Перси, так это то, что он мягко ответил ей:

– Да. Я тоже чувствую родство душ. Думаю, ты станешь не только любимой пациенткой, Кора Блайз, но и просто любимой. Другом. И очень скоро. Через два месяца уже можно будет пытаться вытащить тебя отсюда. Вряд-ли это произойдёт сразу, но мы будем бороться. Я в этом дока. Каких только пациентов у меня не было! И именитых, в том числе!..

Они быстро ушли после того. И впервые за четыре месяца у Перси не было ощущения, что папа уходит, а она остаётся в глубокой яме из которой не видно солнца... С каждым днём эта яма становилась глубже, а солнце, дальше...

Сегодня ямы не было. Они вернутся завтра. Ещё бы! Чтобы такой, как Глан, не вернулся! И папа! Теперь, когда он просёк шашни этих уродов, он душу вытрясет из них. И будет защищать каждого, кто заключён тут. Он вытащит Золотого. И остальных.

Если страх и оставался где-то на задворках сознания девушки, то он испарился полностью, как только она вошла в свою комнату. На столе стоял компьютер. Мало того, там лежал и вирт шлем. Руки зачесались добраться до этих сокровищ поскорее. Поэтому она не стала разворачивать голографический дисплей. Схватилась сразу за шлем. И мысли не возникло, что она растеряется и не вспомнит, как с ним работать.

На самом деле, "шлемом" это приспособление называли по старой памяти. А чаще и просто "виртом". Раньше он и был шлемом, со сложной системой датчиков, которые позволяли считывать активность мозга и напрямую транслировать команды в вирт пространство. Получать образы в ответ, поначалу расплывчатые и мало связные. Вирт шлем претерпевал эволюцию, люди, их реакции и умения тоже. Теперь он представлял собой только несколько небольших пластин, которые накладывались на определённые участки головы. На виски, затылок и шею. Пластины "прилипали", а скорее, "приживлялись" так плотно, что пока не пожелает носитель, не отдерёшь.

Они считывали сигналы мозга, состояние организма, эти платы, и обеспечивали взаимодействие с виртом напрямую. Давно, сколько Кора помнила себя, шли споры о том, стоит ли вживлять "вирт гнёзда" в мозг. Пока существовал запрет на такое вмешательство. Аргумент у противников был железный: так люди станут ближе к киборгам. После той истории четырёхсотлетней давности, любое "расчеловечивание" было под запретом. А соответственно, и подобные новшества.

Считалось, что именно неадекватная, неразумная тяга к прогрессу, на грани фола и безумия, стоила стольких жертв, и едва не стала причиной гибели человечества и самой Земли. Узнав эту историю близко и, можно сказать, изнутри, познакомившись с Мити, Кора была склонна согласиться с такой точкой зрения.

Человек всё равно не сможет превзойти компьютер в скорости обработки информации. Ценность нашего мозга в другом. В творческом подходе и в том, что для человека, в принципе, нет невозможного. Достаточно довести нас до края, и мы бросается вперёд, творим вещи, которые компьютер, просчитав варианты и вероятность успеха, никогда не одобрил бы. И удивительно! Иногда мы побеждаем. Вопреки всему...

С другой стороны, Кора Блайз как существо, у которого неплохо так "подкрутили" скорость реакций и многое другое, не могла не признать, как это удобно и помогает в жизни. Хотя, дай ей выбор, пошла бы она на подобное? Она не знала и честно признавалась себе в этом...

Привычно и мгновенно, будто делала в последний раз это только вчера, поместив пластины на положенные места, Кора нырнула в вирт, как птица взмывает в воздух. И испытала привычное, будто и не было всех этих лет, восхитительное чувство свободы.

Смешно сказать, но она, вместо того чтобы заняться важными и серьёзными вещами, или хотя бы просмотреть новости, нашла "фильмы про котиков" и с упоением смотрела смешные ролики. Натан Глан прав: то так прыгали и играли белые, пузатенькие, неловкие ещё котята на ферме и зелёном лугу под невероятно синим небом, было так мило и так отвлекало от воспоминаний, и мыслей, что не оторваться.

Единственная лишняя мысль была о том, как, наверное, счастлив и радуется Хмарь такой свободе и полёту.

***

Томас Блайз и Натан Глан, когда вышли за периметр "одиночки" Коры Блайз, столкнулись нос к носу с целой командой "быстрого реагирования". Были тут, кроме врачей и санитаров, ещё и охранники с бластерами наперевес.

Увидев всю эту братию, профессор Глан невероятно ехидно скривился и задал сакраментальный вопрос:

– Не слишком ли слабо вы, ребята экипировались, чтобы одолеть одну, шестнадцатилетнюю девушку?

"Главный" среди экипированных, доктор Ивгин, сквозь зубы ответил невыносимому зазнайке:

– Ей почти семнадцать, профессор. И, если бы видели, как оценивают наши программы её возможности, вы были бы благодарны за защиту!

Ехидства "сумасшедшего профессора" хватило бы, наверное на пару десятков таких, как Ивгин. Дедок елейно затянул:

– Мы оба благодарны вам, ребята! Как же! Особенно благодарен будет вам командующий космофлота за то, как вы защищаете его от собственной дочери! Думаю, вы ещё оцените его благодарность...

Ивгин, помимо воли, передёднулся и поубавил пыл. Пилоты, космодесант, косморазведчики и прочая подобная им братия, по праву считались отморозками. Бесконечно и безоговорочно преданными своим. Они не станут раздумывать, прежде чем подставят и выведут на чистую воду тех, кто перешёл им дорогу. А военная разведка с удовольствием накопает за что их можно привлечь. Перетряхнёт жизнь каждого, Ивгина, в том числе. Вывернет наизнанку.

Этих конкретных товарищей, судя по всему, было за что дёрнуть. Поэтому они увяли. Доктор Ивгин растянул губы в подобии улыбки:

– Помехи. Система наблюдения дала сбой. Поэтому мы и выдвинулись. Чтобы защитить вас и предотвратить...

– Что?– любезно уточнил профессор.– Предотвратить что? Наблюдать что? Как девочка будет разбивать стекло, которое разбить практически невозможно?.. Или же вы хотели напугать её и спровоцировать срыв? Чтобы дискредитировать мои методы и поставить их под сомнение? Раз уж я лишил вас эксклюзивных прав на издевательства над этим ребёнком?

Ивгин теперь с откровенным страхом покосился на отца исследуемой. Блайз за всё это время не проронил ни слова. Но лицо у него было таким откровенно страшным, что доктор, на службе непорядочных дельцов от науки, быстро подобрал своих мордоворотов, извинился и убрался, мучительно размышляя над тем, чем конкретно ему всё это может грозить. Судя по всему, ничем хорошим...

Когда они убрались, Глан легко похлопал Блайза по руке:

– Ну, друг мой, поправь-ка выражение лица! А то напугаешь мальчика до потери соображения!

– Не напугаю,– сосредоточенно и ожесточённо ответил Том Блайз, пытаясь совладать с собой.– Тот мальчик сам хорош. Вы увидите сейчас. Чтобы напугать его, понадобится большее, чем моя раздражённая рожа!

Вздохнул вдруг:

– Уверен, что напугать его или мою дочь вряд-ли получится уже. Такое ощущение, что они и все, кто были там, своё отбоялись.

Помрачнел ещё сильнее.

– Чувство вины,– понял профессор.

И бросился вытягивать "пациента", пока он снова не увяз в разрушительных эмоциях:

– Каждого можно напугать, друг мой. Согласен с вами, что жившим за Барьером досталось в несколько раз больше, чем обычному человеку за целую жизнь. И этим вот детям... Но, хочу утешить вас. Ваша дочь не просто здорова. Скажу вам так: если она пережила подобное, не сломалась и даже не согнулась, её не сможет сломать уже ничто. Да, она страдала, но жизнь продолжается и, судя по тому, что говорит программа слежения, она сейчас заливисто смеётся над проделками милых котиков. А раз так, не всё потеряно. Она научится радоваться жизни. И не только она.

Профессор показал на небольшом экране весело смеющуюся девочку. Увидел, как от облегчения едва не заплакал прославленный космический волк, и снова утешительно похлопал его по руке:

– Видишь? Всё можно исправить. Всё. Пока мы живы, есть надежда. Кто может знать это лучше, чем психиатр с каким-то там запредельным стажем?

***

Парень оказался именно таким, каким Глан представлял его себе. Он вообще любил забавляться таким образом: представлять, воображать себе будущих пациентов. Пытаться "увидеть" их. Не только внутренне, но и внешне.

Знали бы его коллеги и ученики, как часто он бывал прав! Сказали бы, что у профессора есть тот самый пресловутый "третий глаз", тщательно замаскированный, но отлично функционирующий. А раньше, в какие-нибудь замшелые времена, достойного учёного и вовсе объявили бы колдуном. А что? Навыки, внешность, манера поведения! Всё сошлось бы как нельзя лучше!

Он поэтому не смотрел информацию по "сегодняшним" ребятам, хотя мог бы. Поклонники его таланта и широкий круг родственников благодарных пациентов открывали перед учёным обширные возможности по добыче информации, и не только. Глан, без малейшего смущения, пользовался всеми ними. Он, в конце концов, не высокоморальный дурень! Судьбы, а чаще всего и жизни пациентов, стоят некоторой непредвзятости и, как сказал бы кто-нибудь, неразборчивости в средствах.

Одним словом, он не видел до сегодняшнего дня ни парня, ни девочку.

С девочкой он угадал. Она была похожа на свою мать, сгинувшую за Барьером. Прелестное, как сказал бы какой-нибудь трепетный юноша, неземное создание... Ровно до того момента, как посмотришь ей в глаза.

Тогда и становится понятно, что девчонка плоть от плоти своего папаши. И эти дурни думали, что им удастся сломать и довести её до суицида! Глан был уверен: она видела демарши "докторов" от и до. Гораздо лучше, чем её раздавленный горем и виной отец. Молчала только для того, чтобы и дальше прикидываться ничего не разумеющей дурочкой, и тянуть время.

Ровно до того момента, как "добрые доктора" выпустили бы её из-под своего "крыла" и тотального надзора. Девчонка молодец! Заниматься правдоискательством, пока ты в руках маньяка, глупо. У неё есть более практическая, важная и достижимая цель: выбраться из этого центра без клейма психически неадекватной и попасть в космоакадемию.

Глан хищно улыбнулся своим мыслям. Девочка получит и то, и другое. И справедливость, в придачу. Ранг недооценивает "солдафона", как до этого недооценивал его Верник. Что, в общем-то не слишком комплиментарно характеризует мозги бывшего и настоящего глав ЗС.

И они ещё позиционируют себя жутко, невероятно умными. Смешно! Считать, что человек, может быть гениальным пилотом, играть жизнями: своей и других, столько лет. Потом военачальником, за которым закрепилась слава непредсказуемого и, в хорошем смысле, ненормального, что и позволило ему осесть в Земном Совете в таком молодом возрасте... И при этом надеяться, что в вопросах политики он будет наивным и размазнёй? Особенно тогда, когда затронуты интересы его ребёнка?..

– Дурни!

Глан хихикал и подмигивал своим мыслям, когда шёл к следующей "одиночке" плечом к плечу с будущим главой Земного Совета. Щурился, улыбался и корчил ехидные рожи, как каждый раз, когда думал что-то особенно увлекательное или решал очередную сложную задачу. Собственно именно поэтому он и отхватил то самое прозвище "Псих".

Ладно!.. Не только за рожи. А и за то, что практически никогда не ошибался. Сегодня он не ошибся целых два раза.

Парень тоже оказался именно таким, каким "сумасшедший профессор" представлял его. Ну, разве что, ещё более красивым. Глану, с его курьёзной внешностью, всегда было интересно наблюдать за очень красивыми, эталонно красивыми людьми.

По его скромному мнению, женщины справлялись с этим бременем легче. Кто-то из них учился извлекать плюсы из своей привлекательности, кто-то игнорировал её и пытался делать карьеру вопреки ей. Почему вопреки? Это понятно! Начальство слишком часто, пусть и подспудно, мстило красавицам за пренебрежение.

Мужчины справлялись сложнее. Взять того же Блайза. Он, насколько знал Глан, практически никогда не бывал ни на каких пафосных мероприятиях Земного Союза. Только по великой необходимости. И тут же убирался, после официальной части. На него шла натуральная охота. Ещё бы! Кто из знаменитых красоток не пожелал бы для себя такой трофей?

И этого паренька тоже будут преследовать. Красавец! Хорошо, что хоть роль его в том прорыве Барьера известна единицам и глубоко засекречена. Глан знал об этой роли и изучал парня, в первую очередь, с точки зрения неё.

Не просто так. Чувство вины разрушает Тома Блайза. И этого мальчика тоже. Профессор усмехнулся. Сегодня он приобрёл троих пациентов. Сложных, умных. Восхитительно, на самом деле, сложных. Необыкновенно интересных. И один из них даже знать не будет, что он тоже пациент.

Паренёк словил улыбку учёного, но никак не отреагировал. Он, в отличии от девочки, маску лояльности и сотрудничества держал все эти четыре месяца. Профессор Глан терпеть не мог маски. Поэтому он кивнул Блайзу, чтобы тот включил свою хитрую "штучку", и с удовольствием разбил маску юноши.

Очень доброжелательно улыбнулся ему:

– Ты, молодой человек, оказался гораздо более разумным, чем твоя мелкая подружка!

Да! Маска разбилась. Мальчик даже не стал тратить время на то, чтобы выдать "Она не моя подружка!", как всегда делают молодые люди, когда отрицают первые чувства. Он чуть подался вперёд, за своим стеклом, точно зная уже, по скромному мнению профессора, как это стекло разбить. Лицо было бесстрастным, только ноздри чуть дрогнули:

– Что они сделали с ней?

Глава 6.

Отпускать изменённых из «центра адаптации» стали, как и предписывал закон, через пол года. Первыми, что логично, пожилых нёрс, которые не могли представлять для учёных практически никакого интереса. Все их возможности и особенности изучили за пол года вдоль и поперёк. Времени хватило.

Остальных отпускали со скрипом. К примеру, мужчин. Того же Берга. Или молодых. Дольше всего продержали изменённых с самыми глубокими мутациями. Тех самых молодых людей, у которых внешне мутации никак не проявлялись. Смотришь, обыкновенные ребята. А на самом деле...

Усугубляло положение учёных мужей несколько фактов. Во-первых, и это было самым неприятным, генетический материал этих двоих "мутантов" невозможно было сохранять, чтобы потом использовать в лабораторных условиях. Через некоторое, непродолжительное время, он самоуничтожался, разлагался вне зависимости от условий хранения.

Это было невероятно. И само по себе было прорывом. Учёные, и по правде говоря, сам Ранг, мечтали уже, как создадут идеальных солдат на основе этих геномов. Да ещё и таких, что противникам их будет не воспроизвести.

Профессор Глан, пропел бы им что-нибудь вроде: "Мечты, мечты!" и посмеялся бы ехидно, очень обидно и уничижительно... Не только над безнравственной идеей, но и над вероятностью её исполнения.

Так, в итоге, и оказалось. Пол года прошло, а это до сих пор были только мечты, осуществить которые не представлялось возможным, от слова совсем. Но, как говорится, надежда умирает последней. Поэтому носителей генома не желали выпускать из рук. В идеале, навсегда.

А вот тут вступали "в игру" неприятные факты, связанные с мутантами. Основными из них и самыми весомыми были наличие у девчонки папы члена ЗС и законного представителя у обоих в лице мирового светила психиатрии, а по совместительству самой ехидной, придирчивой и несговорчивой сволочи, какую только можно вообразить себе, профессора Натана Глана.

Он контролировал теперь всё, что касалось медицинских манипуляций с испытуемыми. По сути, все исследования, какие над ними проводились – это были манипуляции "с двойным дном" потому, что любые, даже самые безобидные исследования и тесты этот Псих запрещал. Только адаптация, подтверждение безопасности и адекватности "несчастных жертв произвола и жестокости".

А значит, что? Никаких тестов вообще! Только догадки и моделирование. Даже материалы у исследуемых брали тайком. Глан, конечно, знал, что где-то его запреты обходят. И снова ехидно усмехался. Что-то вроде:

– Давайте, ребята! Трудитесь! Тем более, что пойти дальше я вам не позволю!

Он будто раззадоривал их. Издевался. Хотя, какое там "будто"? Он совершенно точно издевался и наслаждался игрой и беспомощностью учёных.

Может быть, со стариком корпорация Ранга и справилась бы, но существовал ещё и папочка. Герой и член ЗС. Такого не переступишь, не обойдёшь. Вот и мучились "достойные" учёные мужи, стараясь затянуть время пребывания молодых людей у себя "в гостях", раз идея задержать девчонку тут навсегда, под лавочкой неадекватности, с треском провалилась.

От безысходности, они ещё раз попытались разыграть карту неадекватности и опасности для общества юных мутантов. Выхода другого не было. Хитрый стервец, Глан, мало того, что обошёл их, где только возможно, но ещё и обеспечил ребяткам право избирать место учёбы и карьеру по своему разумению. А ведь приткнуть их в учебное заведение с плотной и нежной дружбой с научной корпорацией Ранга было запасным планом на самый крайний случай.

Глан, в ответ на "мало научные инсинуации", подал прошение и настоял на формировании независимой комиссии из светил научной мысли Земли для "определения степени общественной опасности или безопасности жертв геноцида".

Ха! Сама формулировка говорила о том, что "жертв геноцида" оправдают. Как иначе с жертвами?.. Учёные мужи справились с задачей оправдания просто блестяще. Все они, как один, вынесли и парню и девчонке один вердикт: "здоров" и "здорова" соответственно.

Конечно, здоровы! И адекватны! Ещё как здоровы! Всем бы подобное здоровье, силы и мозги!..

Верхушка "центра адаптации" грустно повздыхала, почесала репу и отпустила парня. Девчонку оставили. С изящной формулировкой "в связи с риском подтасовки фактов отцом, занимающим высокое положение в аппарате ЗС". Так то! Блестящий ход, как вы думаете? Ранг думал, что блестящий...

Блайз чувствовал, что скоро он сдохнет от переживаний и безысходности. Хорошо, что его заместители взяли в те страшные несколько недель большую часть работы на себя. А он метался, как зверь в клетке. Не мог и шевельнуться так, чтобы не вызвать новую волну критики и домыслов со стороны коллег из Земного Совета. И бездействовать не мог...

К счастью, Томас Блайз не успел сделать ничего по-настоящему безумного, на что, наверное, тоже был расчёт.

"Сумасшедший профессор" разрулил безвыходную для командующего космофлотом ситуацию изящно и красиво. Так, как только он один и умел. Да. Даже враги... Особенно враги признавали за Гланом безумную храбрость, которая, в сочетании с гениальными мозгами, всегда давала удивительные результаты.

Собственно, именно поэтому его никогда не затрагивали по-настоящему. Уже очень и очень долгое время. Он научил, и не раз, весь научный мир, что, затронув его и пациентов интересы, они запустят реакцию, ход которой никто не сможет предсказать, а вот Глан ещё как. И результат тоже. Жуткий результат для виновных.

Спроси Ранг или его прихвостни у них совета, маститые учёные, покачав головой, мудро изрекли бы что-то вроде:

– Не будите лихо, пока спит тихо...

Корпорация Ранга и дружественные ей политики не спросили, учёные мужи не посоветовали... И в этот раз схватка с Психом стоила карьеры всему составу Земного Совета разом. Кроме Блайза. Тот остался в белом. Таком белом, что, кажется, вот-вот засияет.

Шутка?.. Только в какой-то мере...

Профессор Глан не мелочился. Начал игру смело и с размахом. Как никогда до того. А, с другой стороны, и игр на таком уровне он ещё не вёл. Что тоже было интересно и свежо.

Достойный учёный подал прошение в Земной Совет о рассмотрении своего дела публично. Это значило, что вопрос будет рассматриваться открыто и тут же транслироваться в вирт, чтобы каждый гражданин Земного Союза мог порадоваться уровню законности, царящему на родной планете.

Прошения, или иски, граждан, чтобы исключить возможность давления на них, были закрытыми до оглашения. Поэтому, когда в один из дней, посвящённых такому вот заседанию, открыли этот конкретный кейс, и в зале ЗС появился профессор Глан, в сопровождении целой делегации учёных, входивших в ту самую комиссию "по подтверждению безопасности мутантов", поражены были все.

Больше всех, конечно, Блайз и Ранг. Первый потому, что его семейная драма снова вынесена на всеобщее обозрение. Второй... Вы, думаю, понимаете почему... Когда что-то становится явным, контролировать и манипулировать уже не получится.

Профессор Глан, прежде чем обрисовать суть своего вопроса, закатил пламенную речь о сути понятия и видах дискриминации. И где-то там, между дискриминацией чернокожего и бедного населения разных стран, поднял вопрос о том, допустима ли дискриминация "в обратную сторону"?..

А точнее о том, имеют ли право лишать гражданских прав "жертву геноцида", юную, несчастную несовершеннолетнюю девушку только потому, что её отец входит в верхушку ЗС?

Кошмар! Форменный кошмар и ужас! Члены ЗС бледнели, Ранг и вовсе стал пепельного цвета. А мерзкий профессор не просто дирижировал дурдомом. Он уничтожал политическую карьеру всех присутствующих. Кроме Блайза, конечно. Рисовал картину происходящего широкими мазками. Словами, тембром голоса мимикой, жестами. Затрагивал самые тонкие струны душ своих зрителей. Нет, не тех, кто был в зале. Других. Тех, что "влипли" в вирты по всему миру и, затаив дыхание, наблюдали "борьбу добра со злом".

Снова нет! Он не обвинял никого. Не опускался до этого. Он был трогателен и благороден. Радел за общее благо. И, великий талант, не переигрывал! Всего было в меру. Но... Как-то получалось так... Из этих полутонов складывалась некрасивая картина. Чиновники высшего звена родной планеты представали теми, кто покрывал и поддерживал нарушение прав не только бедного ребёнка, но и её благородного отца, который гордо нёс своё горе.

Представление набрало обороты. И после душераздирающего выступления профессора в игру вступили его коллеги, пусть не такие артистичные, но умеющие стоять на своём. Обладающие весомыми именами в мире науки и безупречной репутацией.

Учёные выходили, один за другим, и ставили своё имя и весь свой опыт против имени, и мнения псевдоучёных. Упирали на то, что девочка здорова и не опасна, а удерживают её в заключении... Да-да, именно, так! В заключении, в одиночке, как самых опасных преступников! Вот уже девять месяцев. Из них четыре месяца она даже связи с окружающим миром не имела!..

Учёных мужей никто не посмел прервать или поторопить. Выслушали всё. К тому времени, как снова вышел Глан, трансляция заседания набрала уже какой-то немыслимый рейтинг. Какого не было у подобных трансляций никогда, наверное.

Профессор достойно завершил гениально срежиссированное представление. Он с видом благородного отца из какой-нибудь трагедии, преувеличенно пафосно, но трогательно и экзальтированно попросил справедливости. И скромно положил на стол петицию, подписанную всеми присутствующими учёными...

Петицию о недоверии к Земному Совету...

Со слезами на глазах заявил, что у них не было другого выхода. Раз уж достойные представители Земли не в состоянии обеспечить законность и защитить самых уязвимых, детей, и так пострадавших из-за жестокости предыдущего состава ЗС.

Всё! Вирт взорвался! Решение в отношении Коры Блайз было тут же принято. Правильное решение, конечно!..

Только вот карьеру членов ЗС это вряд-ли могло спасти. Им, может быть, и позволят "досидеть" срок. Но на этом всё.

А Блайз, в очередной раз, стал героем. Несчастным, страдающим отцом, который никак не воспользовался своим положением, чтобы обеспечить своей дочери особые условия. А как иначе, если Кору Блайз отпускали только через девять с лишним месяцев, после начала так называемой "адаптации"? Последнюю. При том, при всём, что из всех "заключённых" только она была несовершеннолетней!

Условия этой "адаптации", к слову, Натан Глан озвучил тут же, вызвав очередной шок у граждан Земли. Кстати, не умолчал достойный учёный и об опытах, чинимых над несчастной девочкой. И предоставил доказательства. "Доктора" думали, что он попускает им, а пройдоха всего-то собирал материал, который похоронит ЗС в полном составе, не позволяя, в то же время, навредить своей подопечной хоть как-то.

Карьера Ранга, как политика, была закончена. Ему, наверное, тоже позволят "досидеть", если сидеть будет тихо. Хотя... Проверки деятельности его корпорации не избежать. И по результатам этой проверки пойдёт разговор с ним лично. Судя по всему, крайне неприятный разговор...

Ужас! Шок у одних! Ликование у других! Занавес!

И Натан Глан, скромно, но довольно улыбающийся на этом фоне... Признанный гений в зените славы. Не больше, не меньше.

***

– Ты что это сделал, мерзавец?!

Ранг рычал и плевался перегнувшись к нему через стол. Конечно, восседая в кресле главы ЗС! Стараясь подчеркнуть свой статус.

Он позвал Томаса Блайза к себе сразу после того эпохального заседания ЗС. Сбоку от него, по голографическому экрану бежали сообщения зрителей трансляции. Обсуждение не думало не то, что прекращаться, а и просто идти на спад. Пламенные и возмущённые комментарии сводились к одному и тому же: руководство Земного Союза дискредитировало себя.

Собеседники видели эти сообщения, бегущие с головокружительной скоростью. Оба привыкли быстро считывать и анализировать информацию.

– А следом пойдут призывы вытряхнуть меня из кресла и принести в жертву, раз уж я не оправдал ожиданий этой серости!

Лицо Ринга перекосило от злобы и в кои то веки было настоящим, а слова искренними. Он изнемогал от злости. Потому и плевался. И выбалтывал больше, чем собирался:

– Это всё мне устроил ты! Только ты! Этот чокнутый дед не сделал бы ничего, если бы у него за спиной не маячила твоя рожа! Мерзавец! Как ты смел?

Вопрос "почему?" повис в воздухе. Если бы Ранг задал его, отец Коры ответил бы ему просто:

– Нечего зарываться и переходить черту.

Но вопрос не был задан, а Блайз промолчал. Он не знал о демарше профессора Глана и его коллег, но полностью одобрял его. Ранг зарвался. Даже в отношении него. Нападал на совершенно немотивированно, с самого начала своего срока. Явно. А что он проделывает ещё, в тайне?..

Травля началась сразу. И в высшей степени мерзко. В тот самый день, когда рухнул Барьер.

Блайз, когда вернулся из-за Барьера, слетал в Центр адаптации. Нарвался там на запрет на посещение дочери минимум на три дня, "пока не пройдёт первичная адаптация". Вернулся домой совершенно убитый. Так он считал. Оказалось, "убить" его можно было ещё. И легко.

Когда он, мучаясь бессонницей, взялся просматривать новости, оказалось, что "звездой" сегодняшних новостей был он сам. Как "олицетворение всех, кто потерял близких в той трагедии и кому посчастливилось найти близких живыми".

Если убрать всю шелуху и экивоки, то... Оказалось, что кто-то из бывших в одном с ним вездеходе снял его встречу с дочерью. Хитро. Закон не нарушил потому, что лица Коры не было видно. Снята она была со спины. Парень и вовсе не попал в кадр. Зато он сам, как на ладони. Со всеми своими эмоциями. Потрясённый, разбитый, чуть не плачущий.

Если до этого времени у Томаса Блайза и были сомнения в том, что Ранг психопат, лишённый эмпатии, заменивший её логикой и целесообразностью, то теперь он уверился в этом. Только такой человек мог посчитать, что так он унизит своего соперника и выставит его слабаком.

Большинство зрителей увидели встречу отца и дочери правильно, и рейтинг Блайза вырос ещё. А Ранг возненавидел его сильнее...

Вспоминать ту ночь до сих пор было больно. То, как выставили его боль напоказ... Блайз всегда вспоминал эту ночь, когда вынужден был общаться с Рангом. Это позволяло не просто держать себя в руках рядом с мерзавцем, но и хладнокровно играть свою игру...