Текст книги "Давай мы станем незнакомцами (СИ)"
Автор книги: Наталия Веленская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
Глава 66
В груди начинает невыносимо печь, будто бы весь кислород разом выкачали из моих лёгких. Делаю глубокий вздох, пытаясь отогнать непрошенные слёзы.
Не смей! Даже не думай сейчас плакать, Марин!
У него просто бред! Человек под температурой и не такое может сказать. Не нужно принимать все его слова за чистую монету! За ними ничего не стоит. Ярик ведь сам сказал вчера, что он эгоист и поэтому не хочет меня отпускать. Ну и что с того, что не хочет?! Разве это что-то изменит? Он ничего не предлагал и не обещал, в вечной любви он ведь мне тоже не клялся. А грусть-печаль-тоска из-за моего отъезда у него быстро пройдёт. Я уверена – не успеет мой самолет приземлиться в Москве, как к Ярику уже очередь выстроится из желающих его утешить!
– Я… я останусь здесь пока тебе не станет лучше, – хрипло говорю я, поднимаясь с дивана.
По крайней мере, я не вру. До утра температура должна снизится. Хотя бы на пару градусов. Я за этим прослежу, а уже потом поеду в аэропорт. Ну а если всё-таки нет и ему станет хуже, то тогда полечу следующим рейсом. Поменять билет не проблема – самолеты до Москвы летают каждые два часа. Просто предупрежу Лиса… Хотя он, конечно, будет в бешенстве. Но я могу просто встать и уйти, пока Ярик в таком состоянии! Это просто дружеская поддержка и ничего больше! Я не собираюсь напоследок кидаться в омут с головой.
Значит, мне нужно думать об Елисее, чтобы не натворить глупостей!
Подхожу к кухонным шкафчикам и начинаю хаотично их открывать, в попытках найти аптечку. Зная логику Мереминского, он запихнул её куда-нибудь недалеко, но в очень неочевидное место. Так, собственно, и оказалось: таблетки и градусник я нашла в шкафчике над холодильником.
Пока я искала лекарства, Ярик снова забылся сном, поэтому мне пришлось его будить. И раскрывать плед, в который он укутался с ног до головы, как в кокон. Лишний перегрев ему сейчас точно ни к чему!
– Выпей весь стакан, – скомандовала я, протягивая воду и засовывая ему подмышку градусник.
– Не хочу, – пробормотал Ярик, отстукивая зубами.
– Тебе нужно пить больше жидкости!
– Мариш, ну правда не хочу…
– Пей! – отчеканила я, начиная раздражаться от этой неуместной смеси геройства и ребячества.
Мереминский тяжело вздыхает, но всё-таки медленными глотками опустошает стакан.
Достаю у него градусник и с ужасом наблюдаю отметку в тридцать девять и семь. Ну вот что за человек! Целый день провалялся вместо того, чтобы нормально лечиться! Вот как так можно?!
– Отдай, – бурчит Ярик, вновь пытаясь натянуть на себя край пледа. Но я в ответ покачала головой, крепко вцепившись ногтями в мягкую ворсистую ткань.
– Тебе нужно положить холодную тряпку на лоб, а не в плед кутаться! – аккуратно касаюсь свободной рукой спины Ярика, подмечая, что его футболка вся промокла насквозь. – А в идеале тебе ещё обтирания сделать. И потом надеть сухую футболку!
Помню, если в детстве у меня была высокая температура, мама меня обтирала смесью воды и уксуса. Но сильно сомневаюсь, что смогу найти на кухне Мереминского уксус. Впрочем, обычная вода тоже подойдёт.
– Не надо обтираний!! – в ужасе заголосил Мереминский и тут же закашлялся.
– Надо, Ярик, надо! – чеканю я, вновь начиная исследование шкафчиков. Где-то я видела чистые кухонные тряпки, которые как раз сгодятся для обтираний…
Так, стоп! Но для этого мало стащить с него плед и футболку, спортивные штаны тоже придётся снять. Нужно ведь положить прохладную тряпку в подколенную впадину… То есть мне сейчас придется своими собственными руками раздевать Ярика?!
Чувствую, как жар Мереминского передаётся и мне, стремительно атакуя мои щёки, но ничего не могу поделать с охватившим меня смущением. А в памяти, как назло, начинают всплывать фрагменты нашей последней близости.
Боже, как давно это было… Но даже сейчас я могла с лёгкостью вспомнить каждое наше касание губ, каждое наше движение тел навстречу друг другу. Каждый миг безграничного, всеобъемлющего счастья…
Прикусываю до боли нижнюю губу и мотаю головой, чтобы отогнать болезненно прекрасные воспоминания. Наливаю из-под крана в кастрюлю воды, бросаю туда тряпки и решительно шагаю со своей ношей обратно к Мереминскому.
– Давай я лучше ещё таблеток выпью!
– Таблетки строго по расписанию! – рявкнула я, ставя кастрюлю на пол рядом с диваном.
– Марин, выключи в себе, пожалуйста, режим изверга!
– Я сейчас выключу изверга и включу режим «фурия»! И поверь, тебе это ещё меньше понравится! Раздевайся!
– Знаешь, я бы предпочёл, чтобы ты меня раздевала совсем при других обстоятельствах…
Вот ведь зараза! В прямом и переносном смысле этого слова!
– Мереминский, отставить разговоры! – перебиваю его я, утыкаясь взглядом в кастрюлю, чтобы скрыть своё смущение.
Начинаю поочередно отжимать тряпки и окунать их в воду. Нужно было хоть чем-нибудь себя занять, лишь бы не смотреть на мини-стриптиз в исполнении Мереминского!
спокойно, вдох-выдох. Вспоминаем три основных класса эконометрических моделей[1]. Чёрт его знает почему именно их, просто вспоминай! Регрессионные…
– Только, давай, я сам. Мне надо морально подготовиться! – слышу скрип дивана и облегчённо выдыхаю. Значит, Мереминский уже стянул с себя футболку, и я могу поворачиваться. Главное не опускать взгляд ниже его шеи и всё будет хорошо…
– Под коленки себе сам положишь, – бурчу я, резким движением встряхивая в воздухе тряпки. – Всё остальное давай лучше я сделаю, а то ты полгода будешь собираться с духом! Ложись!
– Грозная ты сегодня, капец… – бурчит Ярик, пытаясь совладать одновременно и с дрожью, и с кашлем.
– А с тобой по-другому нельзя! – под шипение и тихий мат Мереминского, обкладываю его верхнюю часть туловища влажными тряпками, стараясь при этом смотреть ему только в глаза. – Вот скажи мне, где ты умудрился простыть?! Ты специально решил понахвататься бацилл перед моим отъездом?!
– Ничего я не специально, – Ярик плотно сжимает губы и мрачнеет, как только у меня вырывается слово «отъезд», – Просто подмёрз.
– Ярик, на улице почти двадцать пять градусов тепла!
– Ну днём да. А ночью… Да неважно, в общем. Заболел, значит, заболел.
– А вот нафига шляться по ночам! – начинаю я свою гневную тираду, но тут же её обрываю. – Погоди! Так ты же приезжал ко мне вечером в среду…
– Приходил. Я не стал брать машину, решил прогуляться.
– Ярик, да тут идти пешком максимум десять минут! Ты бы не успел замёрзнуть! Сколько ты ждал меня на улице?!
Боже, я вернулась со свидания с Лисом уже под утро. А он что всё это время меня ждал?!
– Я не помню, Марин. Да и какая разница… Просто провёл несколько вечеров на свежем воздухе. Не надо на пустом месте устраивать трагедию.
– Пару вечеров?! Так ты и вчера… И вчера тоже меня ждал?! – в ужасе прижимаю руку к губам. Мереминский демонстративно переводит взгляд на потолок и не спешит мне отвечать. – Господи, Ярик, ну есть же телефоны! Неужели нельзя было просто мне позвонить!
– А ты бы ответила? – грустно усмехается Мереминский, – Когда тыс ним, ты ведь не берёшь в руки телефон. Я ещё в Калининграде заметил, когда ты резко пропадала из сети или начинала односложно отвечать, как будто урывками.
– Ярик…
– Скажи честно, ты с ним счастлива?
– Мне с ним хорошо, – говорю я после минутной заминки. Опускаю глаза, не в силах выдержать пронзительно синего взгляда, который проникал мне под кожу и прокладывал уверенную тропинку к самым потаённым уголкам моей души.
– Очень дипломатичный ответ, Марин.
Да потому что, как я могу быть счастлива, если меня постоянно разрывает на части?! Если я не могу полностью сосредоточиться на отношениях и уделять человеку то время и внимание, которых он заслуживает! Вот в Москве и проверю насколько я счастлива!
– Тебе нужно поесть, – приподнимаюсь с дивана и вновь ухожу в сторону кухни. – Дай угадаю, ты за целый день даже не подходил к холодильнику?
– Что мне к нему подходить? Любоваться на пустые полки? – ворчит Мереминский.
– Огурцы хотя бы поел мамины, которые мне недавно рекламировал! – фыркнула я. – У тебя овощи какие-нибудь есть?
Достаю из морозильника кусок куриного филе. Ладно хоть мяса у Ярика всегда было навалом. Он ещё тот мясоед. Значит, можно будет сварить ему куриный бульон.
– Да, мама передавала… Там внизу где-то в шкафчиках. Ты что, правда, собралась мне сейчас готовить?
– Нет, я собираюсь стащить у тебя лук с морковкой и увезти с собой на память в Москву! – бурчу я, доставая все необходимые ингредиенты для вкусного бульона и ставя филе на быструю разморозку в микроволновку.
В целом, тут ничего сложного. Я ему уже варила ему бульон пару лет назад, когда Мереминский неожиданно свалился с температурой. Значит, не должна растерять навыки. Татьяна Михайловна говорила, что самое главное – это добавить лук с морковкой, тогда будет вкусно. Так кастрюлю для бульона нашла, где-то у Ярика ещё должна быть овощерезка. Ножом я вряд ли управлюсь, ну или помимо овощей еще обкромсаю себе весь маникюр…
– Не поедешь ты ни в какую Москву, – слышу я тихий голос Мереминского и от неожиданности чуть не роняю на пол кастрюлю.
[1] Эконометрическая модель – основное понятие эконометрии. Средство анализа и прогнозирования конкретных экономических процессов.
Глава 67
– Очень вкусно, – говорит Ярик, опустошая вторую тарелку бульона и доедая филе. – Спасибо, Мариш!
Я никогда не любила готовить. Но видеть, как твой любимый мужчина уплетает за обе щёки приготовленную тобой еду – есть в этом что-то безумно приятное. Наверное, это какой-то базовый женский инстинкт, который, обычно, во мне глубоко дремлет и просыпается исключительно рядом с Мереминским.
– Пожалуйста, – сухо киваю я, стараясь сдержать до неприличия довольную улыбку. Забираю тарелку из рук Ярика, чтобы отнести в посудомойку.
– Я знаю, что ты специально…, – начинает Мереминский, но тут же заходится в кашле.
– Чего я специально?
– Учила рецепты, чтобы порадовать меня, – говорит Ярик, чуть приподнимается с дивана и находит мой растерянный взгляд. – Чтобы приготовить мои любимые блюда. Мама мне рассказала…
Чёрт, Татьяна Михайловна! Ну ведь просила же, как человека! Хотя на что я надеялась? Длинный язык – это, похоже, общая семейная черта всех Мереминских!
– Прости, что не ценил этого раньше.
Отворачиваюсь и прикрываю глаза, чтобы унять рвущиеся наружу слёзы. Ну вот зачем? К чему сейчас эти признания?! То, что было раньше, уже не вернешь…
– Тебе нужно надеть сухую футболку, – глухо говорю я, не желая развивать тему. Да сама мысль, что это, возможно, наш последний дружеский вечер рвёт мне душу на части, а Мереминский похоже решил окончательно добить меня своими признаниями!
Ставлю посуду в посудомойку, убираю кастрюлю с остатками куриного бульона в холодильник. Пускай потом ещё поест, как проснётся. Сомневаюсь, что он завтра будет в состоянии себе что-то приготовить.
Лизку, может, попросить с Корсаковым заехать и покормить этого захворавшего героя?
– Давай я помогу тебе подняться на второй этаж. Мне кажется, на кровати всё-таки удобнее спать, чем на диване… – возвращаюсь в гостиную, аккуратно присаживаюсь на краешек дивана, на безопасное расстояние от Мереминского. Чтобы между нами было минимум физического контакта и минимум возможностей для душещипательных бесед.
– У меня нет кровати, – Ярик с тяжёлым вздохом падает на подушку и вновь натягивает до подбородка плед.
– В смысле у тебя нет кровати?!
– Ну, то есть, есть основание, а матрас отдельно стоит, – пояснил Мереминский, начиная стучать зубами.
Да что ж такое-то! После жаропонижающих, обтираний и куриного бульона ему же должно было стать лучше!
– То есть у тебя есть основание, есть матрас, но ты всё это время спишь на диване в гостиной?! – непонимающе уставилась я на Ярика.
– Марин, а зачем мне спать одному на огромной круглой кровати? – впивается в меня своим внимательным синим взглядом, пронзая насквозь моё и без того изнывающее от боли сердце. – Я её не для этого покупал…
– Я вообще не понимаю зачем тебе понадобилась огромная круглая кровать! – недовольно восклицаю я, стараясь обработать в своей голове полученную информацию.
Он ведь встречался с Ланой, когда купил эту квартиру. Конечно же, она оставалась у него на ночь, но… Получается, в спальню он её не водил? Но почему?!
– А ты не помнишь, да? – усмехается Ярик. – Солнышко… Совсем не помнишь? Да, вижу, что не помнишь.
Солнышко? Так, кажется, он опять начинает бредить!
– Ладно, я сама схожу, принесу тебе футболку.
Если он опять начинает температурить и нести бред, нужно вызывать скорую. Я сделала всё, что могла, но я же не врач!
Стремительно несусь на верх, перешагивая через ступеньки, забегаю в спальню.
Мереминский не соврал, круглое основание кровати действительно одиноко стояло посреди комнаты. А рядом с ним у стены расположился огромный круглый матрас. Ещё не распечатанный, в упаковке.
Круглый… Нет, ну это надо же было додуматься!
Солнышко…
Воспоминание накатывает внезапно, ослепляя меня яркой вспышкой. Цепляюсь в ручку двери, пытаясь удержать равновесие, пока в моей голове всплывают давно позабытые фрагменты нашего с Яриком разговора.
– Дикость какая-то, – говорит Мереминский, кивая на круглую кровать.
Не помню почему мы забрели в мебельный салон. Просто слонялись без дела по торговому центру или хотели переждать ливень.
Каждый раз оглядываясь назад, я с улыбкой вспоминаю это беззаботное время. Я ещё школьница, Мереминский один из самых активных и ярких студентов своего потока, звезда университетской команды КВН. Корсакова тогда отец сослал служить в армию, чтобы вправить ему мозги. Лис стажировался заграницей, а мы почти всё лето провели вместе с Яриком. И даже практически не ссорились…
– А, по-моему, прикольно, – смеюсь я, с разбега запрыгивая на круглый матрас.
– Пошлость какая-то, – бурчит Мереминский, аккуратно присаживаясь рядом. – К нему ещё зеркала на потолке не хватает.
– Нет, вот зеркальный потолок – это точно пошлость! – растягиваюсь я на кровати во весь рост, разводя в разные стороны руки и ноги. – А вот круглый матрас – это тема! Смотри, можно вот так улечься, как солнышко, и каждый день спать с разной стороны!
– Я думал, это называется, улечься, как морская звезда…, – улыбнулся Ярик, укладываясь рядом со мной.
– Тьфу на тебя, Мереминский! Я – солнышко! – громко смеюсь я, перекатываясь к нему ближе.
– Ну ладно, солнышко, так солнышко…
Нахожу в гардеробной первую попавшуюся футболку и, как в тумане, спускаюсь по лестнице обратно к Мереминскому.
– Это для меня, да? – спрашиваю я севшим от волнения голосом, подходя к Ярику. – Кровать, как солнышко… это ведь для меня?!
– Да, Марин, – кивает он, улыбаясь краешком губ. – Это всё для тебя.
Вновь замечаю у него испарину на лбу и как его тело начинает сотрясаться под пледом крупной дрожью. Аккуратно дотрагиваюсь ладонью до лба. Опять горячий!
– Почему ты молчишь? – спрашивает Мереминский, отстукивая зубами.
– Я не знаю, что тебе на это сказать, – призналась я, пряча свой взгляд. Потому что до сих пор не могу поверить услышанному. Потому что не понимаю, что мне теперь делать с этой информацией! Такое ощущение, что у меня у самой подскочила температура и я начала бредить наяву! – Я и не думала, что ты помнишь такую мелочь…
– Я помню всё, Марин, – Ярик находит мою ладонь и легонько её сжимает, заставляя посмотреть ему в глаза и опуститься на диван. – Я никогда ничего не забывал. Никогда.
Чувствую, как по щеке всё-таки скатилась одна маленькая слезинка, вторая… Делаю судорожный вздох, пытаясь обрести контроль над собой и собственными эмоциями, но с треском проваливаю эту миссию.
– Не уходи, – просит Ярик, придвигаясь ко мне ближе. Обхватывает моё лицо руками, нежно убирая подушечками пальцев мокрые дорожки слёз.
А мне хочется зареветь ещё сильнее от его прикосновений, обрушить на него бурный поток, который копился у меня внутри все эти годы.
– Не уходи, – повторяет Мереминский, не сводя с меня лихорадочно блестящего взгляда синих глаз.
– Ярик…
Грудь невыносимо сдавливает. Сердце начинает колотиться у самого горла, мешая мне сделать вздох. А в голове набатом раздается один единственный вопрос – почему? Почему мы потратили столько лет непонятно на что вместо того, чтобы просто быть вместе?!..
Зачем мы мучаем сейчас друг друга, вытаскивая наружу все эти сокровенные признания? Признания, которые увы, были уже не в силах ничего изменить.
Осторожно отодвигаюсь от Ярика, пытаясь вырваться из сладкого плена его рук, но Мереминский мне не позволяет. Вместо этого он притягивает меня к себе. На несколько мгновений порывисто заключает меня в свои объятия, а потом неожиданно соскальзывает вниз и кладёт голову мне на колени. Крепко обхватывает мою ладонь и прижимает к своей горячей щеке, ластясь точно ласковый, игривый котенок.
– Пожалуйста, – шепчет он, слегка царапая меня своей отросшей щетиной. Касается губами тыльной стороны ладони, медленно скользя вниз, опаляя кожу горячим дыханием. А потом начинает поочередно целовать на руке каждый пальчик…
Невольно задерживаю дыхание, утопая в этой безграничной нежности. Чувствую, как от этой простой, но в то же время такой трогательной и искренней ласки, у меня начинает щемить в груди.
– Я… я побуду с тобой до утра, – обещаю я, стараясь совладать со слезами, которые никак не хотели останавливаться.
Мягко провожу рукой по его волосам. Замечаю, что на Ярика вновь начинает накатывать сон. Хотя он изо всех сил старался бодриться и не закрывать глаза.
– Поспи, тебе нужно отдохнуть. Если температура поднимается ещё сильнее, я тебя разбужу и дам жаропонижающее.
– Не уезжай, Мариш, – поворачивается ко мне Мереминский. Смотрит на меня снизу вверх таким пронзительным взглядом, что у меня опять до боли сжимается сердце. Рассыпается на тысячу осколков под этим умоляющим синим омутом. – Не надо…
– Ярик, я не могу просто так взять и всё бросить! У меня есть обязательства перед другими людьми, я не могу их подвести!
– Если ты о своей работе, то мы что-нибудь придумаем. Я уверен, что мы найдём выход.
– Яр, дело не только в работе. Там в Москве моё будущее. Там моя новая жизнь. И я… Я хочу попробовать. Я хочу стать счастливой! Пожалуйста, не удерживай меня, – шепчу я, задыхаясь от слёз.
– Мариш, ты будешь самой счастливой. Я тебе обещаю, – вновь прижимает к своим горячим губам мою ладонь и не сводя с меня глаз, начинает осыпать её нежными поцелуями. Будто бы скрепляя данное обещание каждым касанием губ. – Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
– Ярик…
Чувствую, как его тело опять начинает ломать от высокой температуры. Но он всё равно приподнимается с моих колен и, превозмогая сильную дрожь, заключает меня в объятия.
– Только, пожалуйста, никуда не уезжай, Мариш, – шепчет Ярик, прикрывая глаза и роняя голову мне на плечо. – Я ведь люблю тебя. Люблю тебя, моя девочка… Больше жизни люблю! Ты все эти годы чёрт знает что про меня думала, а у меня и в мыслях, и в сердце ты и только ты… Всегда ты! Ты мое солнышко, Маришик! Любимое моё солнышко… И всё, что здесь – это для тебя. И остальное… Да ты даже представить себе не можешь… Всё для тебя! Лишь бы ты была счастлива, моя Маришка!..
Глава 68
В первое мгновение мне показалось, что я ослышалась.
Когда ты столько лет жаждешь услышать признание в любви, очень сложно поверить, что мечта наконец стала реальностью. Что всё это действительно правда – и слова, жаркие, сбивчивые куда-то в область ключицы, перемешанные с обжигающим дыханием. И мужчина – такой родной, такой любимый, и почему-то такой беззащитный и трогательный сейчас, склонивший голову ко мне на плечо…
Моё сердце замирает, а потом заходится в бешеном ритме, разгоняясь до предела и грозя преломить пополам грудную клетку.
Он любит меня! Любит! И всегда любил! И я действительно ему верю. Пускай это признание и слетело с его губ в полубредовом температурном состоянии, но я чувствовала, что Ярик был со мной искренен.
Ощущаю солоноватый вкус слёз на своих губах. Грусть вперемешку со счастьем…
Ярик забылся сном, так и не дождавшись от меня ответного признания, и не выпуская меня из объятий.
Только, пожалуйста, никуда не уезжай, Мариш. Я ведь люблю тебя. Люблю тебя, моя девочка…
И что мне теперь делать?!
Слышу звук пришедшего сообщения. Господи, сколько сейчас часов?
За окном уже стемнело и если я правильно ориентируюсь во времени, то это, скорее всего, Лис. В те дни, когда мы не виделись, он всегда звонил мне или писал перед сном. Я не выходила на связь с начала прощальной вечеринки, а значит Елисей мог сейчас позвонить и разбудить Мереминского.
Аккуратно высвобождаюсь из его жарких объятий и укладываю Ярика на подушку. Иду в прихожую проверить свой телефон.
«Куда пропала, малыш? Как у тебя настрой перед отъездом?»– читаю я пришедшее сообщение.
Настрой… То ли воспарить до небес от счастья, то ли повеситься. Вот какой у меня настрой!
«Всё хорошо», – пишу я, от досады прикусывая губу. Ненавижу врать, но я пока не готова рассказать ему правду о том, что происходит.
«Какую правду, Марин?! Что Ярик наконец-то признался тебе в любви, и ты готова послать всё к чёрту?! Подвести лучшего друга, который на тебя рассчитывает, причинить боль мужчине, который тебя любит и ждёт в другом городе?» – вопрошал у меня в голове внутренний голос, настойчиво пробуждая дикие муки совести.
Так нельзя! Нужно думать головой! Нужно взвесить все «за» и «против», прежде чем принимать решение…
«Постарайся уснуть сегодня», – пришло следом.
Лис знал, как сильно я не любила летать на самолётах. Не боялась, а именно не любила. Всё-таки воздух – это не моя стихия. Мне хорошо на земле или рядом с водой.
Или рядом с Яриком…
«Постараюсь, но не обещаю».
Да и как тут уснёшь, если сердце разрывается на части?!
«До завтра! Очень сильно тебя жду. Спокойной ночи, любимая», – читаю я, но впервые эти строки не вызывают у меня внутри никакого чувства тепла. Скорее боль, дискомфорт и лёгкую досаду.
«Спокойной ночи, Лися».
Отключаю звук на телефоне и вновь возвращаюсь к Мереминскому. Смотрю на него такого родного, такого любимого…
Ну вот и что мне с тобой делать?! Чтонамтеперь делать?!
Сердце сжимается до боли от одной лишь мысли, что завтра утром мне придётся уйти.
Ложусь рядом с Яриком на диван. Прямо под бочок к нему, как он и просил. Мереминский что-то пробормотал во сне и притянул меня к себе, утыкаясь носом мне в макушку.
Чувствую под своей ладонью стук его сердца. Спокойный и размеренный, несмотря на высокую температуру.
Господи, пусть он скорее поправиться! Пусть у него не будет никаких осложнений! Невыносимо горько осознавать, что это всё из-за меня, из-за того, что он несколько часов ждал меня на улице…
– Даже не думай уезжать, Мариш, – пробормотал Ярик, сильнее сжимая меня в объятиях. – Не заставляй меня бежать по взлётной полосе за самолётом…
– Тсс, спи, – успокаивающе скольжу ладонью по его груди. Пытаюсь сдержать слёзы, но они всё равно прорываются наружу и оставляют следы на светлой футболке Мереминского.
Что мне делать?
Вопрос, на который я не знала ответа.
Попробовать начать всё с чистого листа? Оставить позади все наши обиды и недопонимания? Рискнуть и поверить, что он действительно изменился? Что он больше не причинит мне боль? Что все его загулы остались в прошлом и телефонная книга больше не будет пополняться контактами левых баб?
Рискнуть и открыть ему своё сердце?
Что мне делать с Москвой? С моим обещанием помочь Сашке? С папой, который так обрадовался моему переводу? С Лисом?..
У меня ведь тоже есть к нему чувства! Пускай и не такие сильные и яркие по сравнению с теми, что я всегда испытывала к Ярику. Но глупо и неправильно сравнивать первую любовь и чувство, которое пробудилось во мне сейчас в уже осознанном возрасте. Но мне ведь правда хорошо с Лисом! И это тоже было глупо отрицать. И в нём я была уверена, что он не причинит мне боль. Не предаст и не изменит…
Боже, ну почему всё так сложно! Почему?!
В эту ночь мне так и не удалось сомкнуть глаз. Мысли о будущем разрывали мне душу на части, Ярик постоянно ворочался и что-то бормотал во сне. А я то и дело проверяла его лоб, чтобы понять, поднимается температура или нет.
И всё равно утро наступило внезапно. Обрушилось на меня всей своей тяжестью свинцового неба, затянутого тучами, которое виднелось из окна гостиной Мереминского.
М-да, конечно, не самая лучшая погода для полёта…
Я так и не смогла принять никакого решения за эту ночь, а уже нужно вставать и ехать домой за вещами. Всего лишь через несколько часов у меня вылет в Москву.
Осторожно, чтобы не разбудить Ярика, освобождаюсь из кольца его рук и сажусь рядом. Нежно провожу кончиками пальцев по его колючей щеке.
Хороший мой, любимый… Какие же мы идиоты были все эти годы!..
Склоняюсь к Ярику и на мгновение касаюсь своими губами его горячих губ.
Самый горький поцелуй в моей жизни. Поцелуй с привкусом слёз, что с новой силой катились по моим щекам. Хотя, казалось бы, за эту ночь я должна была выплакать всё, но они никак не желали останавливаться.
С огромным усилием заставляю себя оторваться от него и встать с дивана. Потому что больно! Чертовски больно уходить!
Прячу лицо в ладонях, чтобы заглушить рвущиеся наружу рыдания. Сердце бешено грохочет в груди, отдавая в висках.
«Останься» – будто бы отстукивало оно. «Поверь» – вторит ему внутренний голос. Тот самый, который никогда не замолкал у меня внутри и олицетворял надежду, что мы с Яриком всё-таки будем вместе.
Но я не могу подвести людей! Если я согласилась на перевод, значит, я должна поехать в Москву. Я должна поговорить там с Лисом. Нельзя просто так всё бросать без объяснений! Мы не глупые подростки, которые могут творить что угодно и не думать о последствиях!
Если ты о своей работе, то мы что-нибудь придумаем. Я уверен, что мы найдем выход.
Если это действительно так, то Ярик приедет ко мне в столицу. И мы найдём выход. Вместе! Если он действительно меня любит…
Прохожу на кухню, чтобы выпить стакан воды и ополоснуть лицо. Нужно хоть немного привести себя в чувства.
Звук открывающейся входной двери заставляет меня резко вздрогнуть, а сердце болезненно ухнуть вниз. Кому понадобилось взламываться к Мереминскому с утра пораньше?!
Ставлю стакан на кухонный остров, выглядываю в прихожую и буквально каменею.
Что она чёрт возьми тут забыла?!
Приваливаюсь спиной к стене, чтобы удержать равновесие и на секунду прикрываю глаза, будто это поможет прогнать ненавистное мне видение.
– О! Привет, Марин, – раздаётся в прихожей звонкий голос Ланы. – И ты здесь? А я тут Ярику лекарства и фрукты принесла. Как он?
– Спит, – удаётся мне выдавить из себя.
Если она в курсе, что Ярик заболел, то значит, они по-прежнему общаются… А может и не только с Ланой. Может, тут вечером очередь из всяких Даш-Маш-Кать выстроится, чтобы ухаживать за болеющим Мереминским. Или кого он там ещё успел оповестить о своей простуде?!
С обжигающей болью наблюдаю как Зубкова по-хозяйски проходит на кухню и ставит на столешницу пакеты. Начинает раскладывать принесённые фрукты, достаёт коробки с лекарствами.
Ну надо же какая предусмотрительность и забота! А я вчера так неслась к нему, что даже забыла заскочить в магазин и в аптеку. А вот Лана молодец, не забыла…
– Как хорошо, что ты заглянула, – продолжает щебетать Зубкова, наполняя чайник водой. Уверенными движениями открывает шкафчики, достаёт коробку чая, белую фарфоровую чашку, идеально подходящую к её длинным, тонким пальцам. – Я вчера не смогла вырваться, очень переживала, как тут Ярик. У него по телефону такой голос был… кошмар! Я очень за него испугалась! Температура сейчас есть?
– Нет, – глухо отзываюсь я. Мне кажется, если я скажу сейчас хоть одно лишнее слово, то взорвусь. Или начну истерично хохотать.
Дура! Господи, какая же я дура!! Никакой Ланы? Опустевшая телефонная книга? Или что там обещал Мереминский?
Ты до сих пор веришь в сказки, Марин?! Ты правда думала, что он изменился?!
– Это хорошо. Надо будет проследить, чтобы он сегодня нормально принимал лекарства. Ты же знаешь, он такой упрямый капризный ребёнок, когда болеет… Ты уже уходишь?
– Улетаю, – вырывается у меня с лёгким смешком.
– Ой, у тебя самолёт? – невинно хлопает глазами Зубкова. Но я отчётливо вижу, как по её губам скользит довольная улыбка. – Тогда не буду задерживать. Сегодня такие ужасные пробки с самого утра. Счастливого пути, Марин!
Отворачиваюсь, ничего не отвечая на это фальшивое пожелание. Словно на автопилоте, чуть пошатываясь, захожу в прихожую.
Слёзы застилают глаза. Прикусываю до боли нижнюю губу, чтобы не заплакать.
Даже не думай, Марин! Только не при этой суке!
Затуманенным от слёз взглядом сгребаю в охапку свои вещи.
– Не переживай. Я о нём позабочусь, – раздаётся в прихожей голос Ланы.
– Не сомневаюсь.
С грохотом захлопываю за собой дверь. Откидываюсь на неё спиной и наконец даю волю слезам.
