Текст книги "Я твоя тень (СИ)"

Автор книги: Натаэль Дэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

Глава 57

Ехать наедине с Нильсом было странно. Сперва я надеялся, что сидеть мы будем в разных концах автобуса, но, увы – мы оказались рядом. Нильс уступил мне место у окна, как будто я его об этом просил. Полдороги мы ехали молча, большую часть времени я разглядывал темноту через стекло, но иногда поглядывал на попутчика, который уставившись в одну точку, пребывал глубоко в своих мыслях. Меня клонило в сон, хотя в голове ещё проигрывалось наше выступление. Я даже как будто видел снова зал, зрителей, покачивающихся в такт нашей гипнотически медленной музыки, лучи светомузыки и собственные руки, стиснувшие микрофон.

Я ударился лбом о стекло и понял, что, очевидно, уснул. За окном всё ещё было темно, хотя огни попадались всё чаще, Нильс тоже никуда не делся. Я потянулся и толкнул его рукой.

– Прости, я не хотел, – пробормотал я сиплым ото сна голосом.

На самом деле, я сделал это нарочно, чтобы привлечь к себе внимание. Моё сонное состояние сняло если не все, то несколько важных социальных барьеров. Мне внезапно захотелось поболтать, а ещё лучше физической близости. Но, каким бы сонным я ни был, я прекрасно понимал, что обниматься Нильс не захочет, поэтому я выбрал первый вариант.

– Мы уже скоро приедем? – я озвучил самый адекватный вопрос из множества, пришедших мне в голову. Нильс повернулся ко мне, на его лице было написано недоумение вперемешку с раздражением. – Ладно, – вздохнул я, – не хочешь, не говори. Я просто хотел поговорить, что мы молчим всю дорогу, как незнакомцы?

С каждым произнесённым словом мой язык развязывался всё больше и больше. В глубине души я понимал, что потом пожалею, но слишком устал, чтобы быть способным себя контролировать.

– Я знаю, ты меня терпеть не можешь, – продолжал я, – хотя и не знаю, почему. Но вот ты мне очень нравишься. Если, конечно, не брать в расчёт то, как ты ко мне относишься. Ты – очень хороший руководитель, лидер или как ещё можно назвать твою должность? И человек ты, наверное, тоже хороший. И друг… для Росса и остальных. Кроме меня. Скажи мне, я тебе не нравлюсь из-за личных качеств или потому что появился не в том месте и не в то время? Или я плохо пою?

Я не особо надеялся, что Нильс мне ответит, поэтому продолжил свой монолог. Удивительно было, что я вообще оказался способен так много и долго говорить.

– Вот Френсис… Ференц думает, что я подхожу на роль вокалиста, иначе бы не позвал…

– Ференц не такой, каким ты его представляешь, – вдруг сказал Нильс. Голос его звучал строго и чётко.

– Как это «не такой»? – возмутился я. Всё, что могло встать между нами меня ужасно раздражало, и это «не такой» подходило под эту категорию наравне с Моной и твоей привычкой быстро терять ко мне интерес.

– Ты считаешь, что он твой друг или кто там ещё, но это не так. Ты понятия не имеешь, почему оказался в нашей группе, – Нильс так подчеркнул это слово, что у меня возникло впечатление, будто я – козёл, который влез в чужой огород, сожрал всю капусту, перетоптал все грядки и после этого потребовал, чтобы хозяева считали его своим другом.

Сон как рукой сняло. Я еле пересилил оба инстинктивных желания: обиженно выпрыгнуть из автобуса прямо на ходу и начать орать и доказывать, что Нильс не прав.

– Почему? – мне казалось, что я держу себя в руках, но дрожь в голосе свидетельствовала об обратном.

Нильс молчал и, как будто обдумывал ответ.

– Забудь, – сказал он, наконец. – Это не моё дело, какие у вас отношения и кто кого обманывает.

– Подожди, я не понимаю, – честно признался я. – Ты тоже считаешь, что Ференц меня обидит? – слова дались с трудом, потому что я, по сути, признавал, какой я слабый и ничтожный, раз обо мне можно так думать. – Вы сговорились, что ли? Лайк мне тоже самое говорила… А! – мне вдруг в голову пришла гениальная мысль. – Я понял! Вы просто боитесь, что мы с Ференцем от вас уйдём и создадим свою группу. Поэтому и мешаете нам общаться.

Нильс фыркнул и закатил глаза, как будто я сказал несусветную чушь, но во мне, как это ни странно, его реакция никак не отозвалась. Разве только подтвердила мою догадку.

Оставшуюся дорогу до Нью-Йорка мы молчали уже намеренно. А не только потому, что понятия не имели о чём говорить друг с другом.

***

В Нью-Йорке всё было как будто по-прежнему, несмотря на то, что я тут был, а вот ты – нет. Я вернулся в общежитие и полдня штудировал интернет в поисках информации о конференции, на которой я якобы был. Потом позвонил маме и долго пересказывал прочитанное, стараясь добавить эмоциональную окраску и личное отношение и при этом «нечаянно» забывая о точных названиях и времени проведения семинаров. Мама слушала, почти не задавая вопросов, а я чувствовал себя «на волне». Неприятный осадок от расставания с Нильсом растаял без следа.

Два последующих дня пролетели, как скоростной поезд в японском метро. Меня переполняло чувство важности. Ведь я не обыкновенный студент, а рок-музыкант, которого ждут в другом городе на концерт его друзья. Не каждый может похвастаться такими планами на конец недели. Мне хотелось рассказать об этом кому-нибудь, но, как только я совершенно случайно встретил Карен, подругу Джеммы из группы Грозовые тучи, весь мой энтузиазм куда-то пропал. И дело было не только в том, что она меня не опознала. Меня всё больше смущал тот факт, что за эти два дня мне никто так и не позвонил. Как будто никакого концерта в Провиденсе и планировалось, или меня там никто не ждал.

В пятницу утром я схватил свою сумку с концертной одеждой и набором для грима и торопливым шагом помчался на автовокзал. Автобус доехал до пункта назначения за три часа, но мне дорога показалась значительно длиннее. Ехать одному было, естественно, не так весело, как в машине с ребятами, и меня не покидало ощущение, словно я уже опоздал. Может быть такое, что ребята намеренно назвали не тот клуб, не тот город, не тот день?

Провиднес встретил меня тяжёлыми кучевыми облаками и порывами холодного ветра, несмотря на то, что лето было не за горами. Как будто здесь об этом никто не знал.

Побродив с час бесцельно по городу, я добрался до ночного клуба, в котором предполагалось выступление нашей группы, хотя и было ещё очень рано. Ощущение, что меня кардинально обманули, не покидало. Оно усилилось после того, как я не обнаружил вывески, оповещающей о сегодняшнем концерте. Здесь вообще не было ни одной афиши, как будто клуб закрыт.

Я обошёл здание кругом и нашёл единственную не запертую дверь. Мне не хотелось оказаться заблудившимся идиотом, но беспокойство по поводу вероятного «розыгрыша» пересилило. Я прошёл небольшой коридорчик, все стены которого были завешаны плакатами с известными рок-музыкантами, многие с автографами. Мне представилось, как ты корчишь дурацкие рожицы, пока Мона тебя снимают на фоне этих плакатов. Из-за поворота материализовался охранник. Прежде чем он спросил, что я тут забыл, или потребовал покинуть частную собственность, я спросил:

– Прошу прощения, здесь вечером будет концерт?

Мужчина посмотрел на меня как на ненормального.

– Касса находится не здесь, – сказал он совершенно неприветливым тоном и сделал указующий жест в сторону выхода.

Дважды повторять мне было не нужно. Всё больше убеждаясь в том, какой же я идиот, я вылетел на улицу. Я сел на ближайшую скамейку и, нервно тряся ногами, стал перебирать варианты развития событий.

Я мог позвонить, например, Лайк и спросить о концерте, но тогда стало бы очевидно, что я купился на обман. А если бы я тут же бросился покупать билет на автобус назад, то мог пропустить собственный концерт, поскольку на сто процентов я не был уверен, что его не будет. Потом мне в голову пришла идея позвонить Августу, он ведь должен знать, в каких клубах у его группы должны были быть выступления. Перед ним позориться мне отчего-то было не так стыдно, как перед своей группой. Я нашёл его номер в телефонной книге и нажал кнопку вызова, но потом всё-таки быстро сбросил звонок и решил подождать до вечера и самому узнать правду.

Заняться больше мне было нечем, поэтому я решил посмотреть город. К клубу я вернулся за час до предполагаемого концерта. В это время я уже был уверен, что меня обдурили, иначе уже давно хоть кто-то да позвонил бы мне.

Было не так безлюдно, как днём, но всё же, если бы в клубе намечалась концертная программа, людей должно было быть больше. Я обнаружил, что центральный вход открыт и направился туда. И в этот момент у меня запищал мобильный. Сообщение было от тебя: «Знаю, не хорошо с моей стороны, что я не сказал тебе, что концерт отменили, но я хотел, чтобы у нас был шанс провести время вместе. Заходи ко мне, дверь будет открыта». В конце сообщения значился адрес.

У меня участился пульс прежде, чем я дочитал до конца. Я развернулся и, сбивая редких прохожих на своём пути, побежал вдоль дороги. Несколько минут спустя до меня дошло, что я понятия не имею в какую сторону мне двигаться. И вообще стоило бы вызвать такси.

Через двадцать томительных минут я высадился у одноэтажного здания, оказавшегося мотелем. Нужная дверь обнаружилась быстро.

Стараясь успокоить дыхание, я осторожно приоткрыл дверь, потому что не хотел показывать, как я взволнован твоим приглашением. Но то, что я увидел, заставило меня застыть на месте. На широкой кровати в центре комнаты, откинувшись на подушки, полулежал ты, а сверху на тебе, как на лошади, скакала спиной ко мне совершенно голая девушка с малиновыми волосами. Обед, съеденный в кафе во время осмотра Провиденса, подкатил мне к горлу, но я не мог заставить себя ни отвернуться, ни уйти.

Я стоял и смотрел до тех пор, пока вы не решили сменить позу, и Мона повернулась лицом к двери. От её взгляда, направленного прямо на меня, меня словно окатило ведром ледяной воды. Я отскочил от двери, а потом, не оглядываясь, что есть духу, помчался прочь.

Меня трясло ещё несколько часов и стало потихоньку отпускать лишь, когда я, наконец, дождавшись автобуса до Нью-Йорка, отдалился от Провиденса на добрые десять миль.

***

Я был уверен, что на этом моя концертная карьера закончена. Если вся группа решилась на такую подставу, то – что тут думать – дни мои в King’s Shadow сочтены. Но я ошибся, это был не конец, хотя его знамение, как первые лучи солнца ранним утром, появилось над горизонтом.

Субботнее утро началось с неистовой трели мобильника.

– Где тебя черти носят? – голос Нильса звучал так, словно он еле себя сдерживал, чтобы не заорать.

Я еле-еле разлепил глаза, сполз с кровати и даже ещё не до конца вспомнил свои вчерашние злоключения. Наручные часы показывали без пятнадцати девять. Вот это я уснул!

– Я дома.

– Где именно?

– Где? В общежитии, – суть допроса мне была совершенно непонятна, но я, на всякий случай, стал диктовать свой адрес. На полуслове Нильс прервал меня.

– Быстро одевайся, бери концертное шмотьё и беги на вокзал! Автобус отходит через сорок минут.

– Не понимаю, – пробормотал я. Меня захлестнула чувство, будто я попал в плохую фантастическую комедию, где все события изо дня в день повторяются с небольшими трансформациями.

– Так понимаю, Ференц тебе не звонил? Сегодня вечером концерт в…

– Подожди, – перебил я Нильса. Я уже окончательно проснулся, вспомнил, что было вчера и начал злиться. – Концерт был вчера, но его отменили, правильно?

– Правильно-правильно! – в голосе Нильса почувствовалось нетерпение. – Наш контракт предусматривает четыре концерта, и четвёртый будет сегодня в восемь вечера.

– Ага, конечно, – не поверил я. – Как это нам организовали выступление так быстро?

Вчерашний день поселил во мне маленького скептика, который больше не даст мне наступить на те же грабли.

– Слушай, хватит валять дурака! – разозлился Нильс. – Тебя одного ждём. Выключи поп-звезду до вечера и тащи свой зад на вокзал, – Нильс замолчал, как будто ждал моей реплики, но когда так и не дождался, чуть спокойнее добавил: – Если ты не приедешь, ты подставишь всю группу, ты это понимаешь?

Несмотря на то, что это меня регулярно разыгрывали и унижали, мне отчего-то срочно стало стыдно за то, что я такой капризный, ненадёжный и строю из себя невесть кого. А мне, между прочим, дали шанс, впустили на сцену, предоставили ноты и тексты – пой не хочу! Так почему я веду себя, как последний засранец? Я быстро побросал необходимые вещи и выбежал на улицу ловить такси.

На автовокзал я прибыл за пять минут до исхода сорока минут, которые мне дал Нильс, и сразу же заметил ребят, толпящихся у большого зелёного автобуса с гитарами, сумками и прочими вещами.

Прежде чем я успел пробормотать извинения за то, что заставил волноваться, ты со шлепком бросил свою поклажу на землю и обвил меня руками.

– Прости, чувак, мне так стыдно, – прошептал ты мне в ухо.

Ты хотел добавить что-то ещё, но Нильс потребовал, чтобы мы уже грузились в автобус.

– Сексом займётесь в автобусе, – совершенно хладнокровно добавил Нильс и толчком отправил нас обоих к дверям.

Краска залила моё лицо, но в суматохе этого никто не заметил.

Я сел на свободное место в самом конце салона у окна, через несколько секунд ты плюхнулся радом, я даже не успел положить свои вещи на багажную полку.

– Чувак, мне, правда, очень жаль, – ты посмотрел на меня щенячьими глазами. – Ты простишь меня?

Ты протянул ко мне руку, но я дёрнулся, демонстрируя неприязнь, и отвернулся к окну. Автовокзал стал медленно удаляться. Интересно, а что случилось с машиной Росса? Когда пейзаж за окном поменялся на пригород, мне пришла в голову мысль, что я понятия не имею, куда еду. Я обернулся – ты виновато улыбнулся мне, и в этот момент я понял, что не могу злиться на тебя.

– Мир? – ты протянул руку.

Вместо того чтобы пожать её, я схватил тебя за ткань толстовки и притянул к себе. Наши лица оказались на расстоянии в какой-то сантиметр. Я смотрел только на твои розовые потрескавшиеся губы, а потом жадно поцеловал. Если бы ты захотел отстраниться, я бы не отпустил тебя, но ты оказался не против. Мы углубились в уголок у окна, где нас никто не мог видеть.

Пока я наслаждался близостью, я думал о том, что ты, вероятно, никогда не будешь только моим. Я должен пользоваться тем, что ты рядом и не отвергаешь меня, большего, пожалуй, никогда и не случится. Ты независим, как ветер, гуляющий над побережьем, и не принадлежишь никому: ни мне, ни группе, ни даже Моне. А моя мечта посадить тебя в клетку под замок останется лишь сладкой грёзой, дарящей утешение по ночам. Не знаю почему, но у меня возникло чувство, что этот шанс может быть последним. Как будто завтра тебя отберут у меня. Я никак не мог насытиться тобой, мне тебя не хватало, я целовал твои губы, кусал, а потом задрал толстовку, чтобы ощутить руками твою кожу. Я гладил твой живот и спину, забыв, где нахожусь, и как нелепо мои действия могут выглядеть. На мгновение я заметил на твоём лице растерянность, но нет, это не могло быть правдой, это мне показалось. Я расстегнул пуговицу на твоих джинсах, сунул туда руку и встретил преграду в виде белья. Было странно осознавать, что ты, как и прочие обыкновенные люди, носишь обычные светлые боксеры. Не знаю, чего я ожидал – радуги или фонтана блестящих брызг – в прочем, меня это не остановило.

– Ребят? – услышал я над головой чьей-то смущённый полушёпот. Я поднял глаза и увидел Росса, на его лице играл румянец. – Вас слышно на пол автобуса. Вон, люди уже оборачиваются. Как бы ни выгнали, а? Нам ведь ещё далеко ехать.

Я посмотрел на тебя, но ты отвернулся, пряча то ли смущение, то ли какие-то другие чувства. Через несколько минут висящего напряжения между нами, ты зашевелился.

– Пойду, пересяду, надо кое-что с Нильсом обсудить насчёт концерта, – ты хлопнул меня по плечу, как ни в чём ни бывало, хотя и твоё лицо выражало целую гамму смешанных чувств.

Я остался один наедине со своими мыслями о своём поступке и о твоём побеге. Впереди вполголоса переговаривались Лайк и Росс. Где была Мона и могла ли она видеть то, что мы делали, я не знал. Со своего сидения мне сложно было понять, где она вообще сидит, и где Нильс. Может быть, ты вовсе и не к нему пересел.

Бури чувств и сплетённого клубка разных гипотез по поводу твоего поведения хватило на большую часть дороги. Я очнулся от грёз только когда заметил за окном знакомые пейзажи. Мы прибывали в Балтимор.

Глава 58

Несколько секунд я в недоумении наблюдал за приближением родного города, а потом резко потряс сидение сидящего передо мной Росса.

– Почему мы приехали в Балтимор?!

Вместо Росса обернулась Лайк.

– Сюрприз! – Лицо девушки, изначально выражавшее что-то вроде восторга, как в замедленной съёмке поменялось сначала на удивлённое, а потом на виноватое. – Ой! Прости, Тейт, я должна была раньше подумать, но я совсем забыла и…

– А что не так-то? – удивился Росс и тоже повернулся ко мне. – Выступление в родном городе – это же здорово! Можно позвать друзей, бывших однокашников, соседей, родню… Со мной такого точно не случится, в нашем с Нильсом городе и клубов то нормальных нет. А…, – видимо, в этот момент Росс обратил внимание на моё выражение лица. – Почему ты не радуешься? Не любишь сюрпризы?

Лайк дёрнула его за рукав, но Росс намёка не понял, и лишь в недоумении уставился на неё.

– Тейт, правда, прости, я должна была сказать тебе, – продолжила извиняться Лайк, но я её уже не слушал. У меня в голове из угла в угол метался таракан, на ходу дёргая себя за последний оставшийся усик, и вопил: что делать, что делать, что делать… Мне некогда было злиться.

Я подскочил с сидения, собираясь выскочить из автобуса, но тут же упал назад, сообразил, что уже слишком поздно – физически я уже был в Балтиморе. Лайк с Россом что-то оживлённо обсуждали – я видел, как часто и интенсивно жестикулирует Лайк – но был слишком взволнован, чтобы понять, о чём речь.

– Мы можем перенести концерт в другое место? – обратился я без особой надежды к спинам передних сидений.

Росс и Лайк обернулись одновременно.

– Слушай, мне Лайк сказала про твоих родителей, – начал Росс. – Не думаю, что это такая уж большая проблема. Вот посуди сам. Они ходят по ночным клубам? – я помотал головой, хотя и догадывался, к чему клонит Росс, и меня это ни сколько не успокоило. – И вряд ли они следят за афишами городских рок-концертов, да же?

Я снова покачал головой. Лайк смотрела на меня так, словно сейчас расплачется. Видимо, доводы Росса её тоже не убедили.

– А если они попадутся где-то на улице? – выдвинула она вполне разумное предположение.

– Что им делать на автовокзале? – возразил Росс. – Они же не работают на кассе и не ездят на работу в другой город?

– Нет, но вдруг мы пойдём к клубу, а они будут возвращаться с работы и пройдут мимо в этот же момент? – пропищала Лайк.

Росс усмехнулся, правда, не весело.

– Это какое совпадение должно быть! Блин, ну ребят, чего вы а? Что они у тебя секретные агенты, что ли? – Росс повернулся ко мне. – Они же думают, что ты в Нью-Йорке, так? Вот так и чего им разгуливать по улицам и вглядываться в лица прохожих? Это же абсурд!

То, что ребята так активно обсуждали мою проблему, было приятно, но вот легче от этого почему-то не становилось. Росс говорил разумные вещи, но он не знал мою маму, а Лайк знала, поэтому-то вполне закономерно сейчас была на моей – до чёртиков перепуганной – стороне.

– Ладно, давай так, – сказал Росс. – Что самое страшное может случиться, если твои предки узнают, что ты играешь в рок-группе и немножко прогуливаешь учёбу?

Мне не хотелось обсуждать столь интимные подробности моей жизни ни с Россом, ни даже с Лайк, но я не мог просто так промолчать после того энтузиазма, с которым они включились в мою беду.

– Ммм… Наверное, перестанут платить за универ.

– Наверное? – переспросил Росс удивлённо. – То есть, ты не знаешь?

– Нет, откуда мне знать? – выпалил я. – Я же не мог их о таком спросить! Но уверен, ничего хорошего не будет. Хватит и того, что моему брату пришлось из дома уйти из-за того, что он слушал рок. Просто слушал! Ну, и играл немножко, но просто дома, для себя.

– В смысле? Я не понимаю. Он однажды достал из пыльного чердака старенькую дедушкину гитару и сбряцал на ней пару раз Нирвану, а твои родители силой выставили его за дверь родного дома? Серьёзно?

– Не совсем так… Я точно не знаю, но дело точно было в музыке. Однажды мама пришла с работы и поймала его с гитарой, я не помню, что они играл, а потом он собрал вещи и больше его никто не видел.

Росс с шумом выдохнул воздух в облегчении.

– Ох, ну зачем так пугать-то? Видишь, ничего такого не случилось. Он же сам ушёл.

– Ладно, может и сам, – согласился я, хотя и только для вида. – Но это потому, что он просто играл рок, понимаешь? Дома, а не сцене!

Пока мы спорили, автобус уже подъехал к остановке и замедлил ход. Я почувствовал, как по инерции чуть сдвинулся вперёд, и сердце моё забилось глухо и сильно. К нам подошёл Нильс.

– Выходите? – спросил он и с интересом оглядел наши разгорячённые лица.

– Да, щас! – выкрикнул Росс так неожиданно, что не только Нильс, но и мы с Лайк подскочили на местах.

Нильс ушёл, а мы, все трое, так и не сдвинулись с мест.

– Слушай, давай так, – сказал Росс успокаивающим тоном. – Мы сейчас выйдем с Лайк первыми, посмотрим, нет ли там твоей мамы – Лайк же её знает – а потом позовёт тебя, хорошо?

Я кивнул. Ребята забрали свои сумки и скорым шагом продвинулись по салону к дверям. Я осторожно выглянул в окно. Обычный субботний день, разные пассажиры, снующие туда-сюда, и не намёка на присутствие кого-то знакомого. Мне одновременно в голову влетели две мысли противоположного содержания: с чего я вообще взял, что мама будет вылавливать меня на автовокзале и – а что, если меня заметит кто-то из маминых знакомых и доложит ей?

Под окном появилась Лайк и замахала мне руками. Больше сидеть не было смысла. Я подхватил сумку, натянул на голову капюшон и, преодолевая иррациональный страх, выбрался на улицу.

Остальные ребята, не дождавшись, уже разбрелись кто куда. Мы с Лайк и Россом быстрым шагом двинулись под крышу.

– Надо найти такси, – сказал по дороге Росс. – И побыстрее, а то мне кажется, что на нас светят тысячи прожекторов. Так и вижу, как из-за угла выскакивает разъярённая женщина и начинает палить в нас из автомата.

Очевидно, я заразил паранойей и Росса, не похоже было, что он просто шутит.

– Иди, ищи, – сказала Лайк и схватила меня за руку, – а мы тут подождём.

Из укромного уголка, где мы стояли в обнимку, было прекрасно видно все подходы и выходы, так что всех подозрительных личностей я бы заметил сразу. Пожалуй, я вёл себя глупо, но, как обычно бывает, стоило мне только чуть расслабиться, и подвох не заставил бы себя ждать. Жизненный опыт – штука странная, в тех случаях, когда ждёшь чего-то хорошего, он никогда не срабатывает, зато беды предсказываются на раз-два. Жаль только, что не всегда получается вовремя избежать неприятностей, даже если всем нутром чувствуешь их заранее. Вот и сейчас я не мог избавиться от ощущения, что должно произойти что-то ужасное, и ничего не мог с этим сделать. Предчувствие изводило меня. Наверное, я бы даже не отказался, чтобы катастрофа случилась пораньше, чем, как сейчас, пребывать в подвешенном состоянии.

Хуже всего было то, что я знал, как избежать одних неприятностей, но не хотел этого делать, потому что иначе меня бы ждали другие неприятности. Если бы я прямо сейчас сел в обратный автобус и уехал, вероятность наткнуться на родителей упала бы до нуля, но тогда я подвёл бы группу, и меня бы выгнали. Сложно сказать, какой исход хуже.

Лайк стояла, прижавшись ко мне, и перебирала вслух разные варианты утешений для меня: город большой и шанс встретиться со знакомыми не велик, я знаю основные маршруты передвижения родителей и могу просто напросто держаться от них подальше… В другой раз мне бы обязательно стало стыдно, что я такой слабый и беспомощный, и позволяю другим видеть это, но страх полного провала был намного сильнее желания всегда выглядеть успешным и невозмутимым.

Может быть, если бояться достаточно сильно, это отгонит надвигающуюся беду?

Росс вернулся и повёл нас к микроавтобусу. Внутри я заметил Нильса, тебя и Мону; все расползлись по разным сидениям и друг с другом не разговаривали. Видимо, и у них что-то произошло, но мне не хотелось об этом думать.

– Скрываетесь от кого? – спросил ты, заметив, как Росс и Лайк втолкнули меня в микроавтобус и нервно оглянулись назад.

– Куда мы едем? – спросила Лайк, когда стало понятно, что никто не удосужит тебя ответом.

– Я нагуглил хорошее кафе на окраине города, посидим там, перекусим, потом подумаем, что делать дальше, – сказал Росс.

– Я бы город посмотрела, – мечтательно и с каким-то подвохом произнесла Мона.

Мы с Лайк и Россом заняли все сидения в дальнем ряду, меня посадили подальше от окон.

– С чего это у тебя вдруг проснулась любовь к архитектуре? – поддела сестру Лайк.

– Не к архитектуре, а к шопингу. И она у меня всегда была. Блин, мы столько сидели в автобусе, и теперь опять сидеть. Сколько можно?

– Ого! – воскликнул Росс. – Если даже у барабанщицы седалище отнимается, то дела наши совсем плохи.

Шутка осталась никем не оценённой, и Росс даже приуныл.

***

Время до вечернего концерта тянулось крайне медленно. Если бы я мог, я бы с удовольствием перемотал его, и даже концерт. Посиделки в ресторане с итальянской кухней ничуть не развеселили группу. Со стороны мы, наверное, выглядели, как сборище незнакомых друг с другом людей, вынужденных делить столик. Ты молча жевал пиццу, с каким-то странным выражением лица – нахмуренные брови, отсутствующий взгляд, сжатые в тонкую линию губы – уставившись в пустоту. Нильс ограничился чаем и сердито поглядывал то на Росса, то на тебя. И только Мона с Лайк изредка перебрасывались колкими фразами. Зато меня наблюдение за выражениями лиц ребят несколько успокоило. Всё-таки мы были в той части города, где моим родителям делать было нечего, да и уютная атмосфера ресторана, тихая музыка и стук столовых приборов оказывали своё влияние. Мне уже не казалось, что беда неизбежна.

После часа, проведённого в ресторане, меня сморило, и я готов был остаться на мягком диванчике пока не высплюсь и не почувствую себя полным сил бороться с жизненными трудностями. Однако ребята с какой-то ошалелой радостью покинули заведение – наверное, чтобы больше не буравить друг друга взглядами, полными взаимных претензий – и я отправился с ними. Разобравшись на маленькие группки, все двинули в разные стороны. Я остался со своими союзниками – Лайк и Россом. Несколько часов мы бродили по окраине Балтимора, а потом поймали такси и поехали в клуб.

Как это ни странно, но гримёрка в Балтиморском клубе была самая удобная и уютная из всех, в которых мне удалось побывать: большая, светлая и чистая, она скорее напоминала квартиру-студию, чем место, где переодеваются сотни артистов каждый год. Нас встретила приветливая девушка-менеджер клуба, провела маленькую экскурсию по зданию, а потом проводила в гримёрку. Её ничуть не смутило, что мы прибыли так рано. Видимо, не зря говорят, что родные стены помогают: дома и места милее и люди добрее. Эффект от клуба окончательно успокоил меня.

– Ты, наверное, в этом клубе раз сто бывал, – сказал Росс.

Пока остальных ребят не было, мы заняли лучшие места и разбросали свои вещи на всех горизонтальных поверхностях за исключением пола. Лайк прыжками измеряла внушительное пространство от одной стены до другой, Росс бродил вдоль стен так, чтобы не помешать девушке выполнять акробатические трюки, а я полулежал на диване и изучал лепнину на потолке.

– Немного меньше, чем сто, – уклончиво ответил я, чтобы не признаваться, что я не только в этом, но и в любом другой клубе Балтимора никогда не был. И не только Балтимора.

– Здорово, – обрадовался Росс, – родные стены, значит. Кстати, заметил, сцена-то тут маленькая, как бы нам ещё всем поместиться.

– А, по-моему, нормальная сцена, – сказала Лайк, ненадолго прекратив свои упражнения. – Ну, если не делать на ней пируэты и арабески, – на этих словах она снова разбежалась и сделала почти полный шпагат в полёте. По приземлению она влетела в стену. – Может, тут раньше две комнаты были, а сделали одну?

– Ага, или сократили за счёт гримёрки сцену, – пошутил Росс.

Я взглянул на часы – до концерта было ещё больше двух часов, но я всё равно нехотя оторвал своё тело от дивана и, подобрав сумку со своей концертной косметикой, пересел к зеркалу.

– Помочь? – поинтересовалась Лайк.

Обычно я справлялся с гримом сам, а Лайк и Мона лишь оценивали итоговый вариант и исправляли недочёты. Поэтому я задумался, отчего такое внимание к моей персоне? Неужели всё дело в том, что я наговорил про родителей и про город?

– Ладно, давай.

Пока я смывал с лица дорожную пыль, жир, пот и что там ещё могло быть, Лайк крутилась у столика и раскладывала кисточки, краски и прочие принадлежности. На заднем фоне Росс исследовал стены на наличие розеток.

– Слушай, а почему только ты выходишь на сцену в гриме? – спросила Лайк, нанося мне на лицо белую краску-основу. – Понятно, ты солист и всё такое, на тебя больше смотрят, но мы же тоже часть группы, хорошо бы нам всем выглядеть соответствующе. Как KISS там, или Mercyful Fate[i]. Может, нам всем принарядиться, а?

Я хотел кивнуть, потому что и сам об этом думал, хотя и понимал, что ты придумал мой образ для того, чтобы я никогда не смог почувствовать себя частью группы и всегда отличался от неё. Мне было приятно, что Лайк заговорила об этом. Мне уже порядком надоело всегда быть не таким как все. Но кивнуть я не смог, потому что Лайк схватила меня за щеки и обездвижила голову.

– Фу, не порти мои труды!

– Извини, – пробормотал я, не вполне уверенный, что говорить мне разрешено.

Лайк мазанула кистью мне по губам, и краситель попал на язык. На вкус он оказался почти нейтральным. Чем дальше моё отражение превращалось в того, кто за меня бывал на сцене, тем раскованнее и смелее я себя чувствовал. Грим действовал на меня, как на других алкоголь. И с каждый выступлением это эффект только усиливался.

На этот раз я не стал разыскивать уборную, чтобы переодеться, а сделал это при всех.

Когда мой сценический образ был готов, пришли Нильс, Мона и ты. Росс в это время разминался на бас-гитаре, а Лайк покрывала своё лицо красками, кривляясь перед зеркалом.

– О, что я вижу! – воскликнул ты, глядя на меня. – Ты прекрасен, как всегда. Лайк помогала?

Я кивнул, недоумевая, как ты догадался. Неужели мой вариант настолько был хуже?

Ты сделал телодвижение в мою сторону, намереваясь обнять, но в последний момент остановился. Наверное, чтобы не мять мой костюм. Я еле удержался, чтоб не утащить тебя в уголок, на глазах у всех.