Текст книги "Я твоя тень (СИ)"

Автор книги: Натаэль Дэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Глава 35

Мы вместе с Лайк и Моной вышли на крыльцо бара. Было уже совсем темно. После душного подвала ночной воздух оказался невероятно освежающим. Я даже не хотел одевать пальто и шапку, но Лайк не разрешила мне выйти в чём есть, чтобы я не заболел перед самым выступлением.

– Представь, что Нильс с тобой сделает, если узнает, что у тебя заболело горло?

Мне пришлось согласиться на полноё зимнее обмундирование с шапкой и даже шарфом. Мы решили размять ноги и отправились неспешным шагом вдоль улицы. Девочки обсуждали, как будут навёрстывать пропущенные в университете занятия.

Когда мы проходили мимо тёмного закутка, я вспомнил, что уже несколько раз видел тебя в нём. Должно быть, и сейчас ты скрылся там, чтобы совершить телефонный звонок. Мне ужасно захотелось узнать, с кем ты можешь говорить в такое позднее время, скрываясь ото всех, и я незаметно отклеившись от девочек, свернул туда.

Пройдя метров десять, я заметил поворот направо, куда, должно быть выходила дверь чёрного хода бара, которую я никогда не видел, но предполагал, что она должна быть. Я заглянул туда и сквозь чернющюю темноту разглядел твой силуэт. Как я и предполагал, ты разговаривал по телефону. Ты стоял ко мне спиной, одной рукой держал у уха трубку, а второй – тлеющую сигарету. Я прижался спиной к кирпичной стене здания и как можно тише подкрался ближе.

– Да, я прекрасно понимаю, что бесплатно ничего не делается, – твой голос звучал тихо и даже подавленно. – Я принесу тебе деньги на следующей неделе… В среду? … Ну, хорошо, в понедельник. Только ты не бросай следить за ним, ладно? … Но это важно! Если пропустить хотя бы день… Да, я понял, – ты убрал руку от уха, постоял секунду, а потом в сердцах хотел было зашвырнуть телефон в стену, но в последний момент передумал и просто выругался.

Я поспешил вернуться в проход, чтобы ты не заметил меня. Когда я вышел к тротуару, девочки уже подходили к крыльцу бара.

– Куда ты пропал? – спросила Лайк, как только заметила меня. – Мы уже думали, что тебя похитили.

– Говори за себя, – фыркнула Мона. – Пошли ещё кружок сделаем, – она пихнула в бок сестру, но та смотрела куда-то за мою спину.

Через секунду я почувствовал на себе чьё-то объятие, ощутил аромат смеси табачного дыма с чем-то терпким и одновременно сладким, услышал шумное дыхание прямо у уха. Я попытался вывернуться и почти сразу оказался на свободе.

Ты сделал шаг и появился в поле моего зрения.

– Зачем ты это сделал? – воскликнула Мона, и её лицо стало злым. Она схватила тебя за руку и потянула к себе.

– Что сделал? – спросил ты, сделав совершенно недоумевающий вид.

Мона немного помялась, вероятно, не находя слов от злости, а потом выкрикнула:

– Это!

Я посмотрел на Лайк и встретился с ней взглядом. Она протянула мне руку.

– Давай зайдём внутрь? Я немного замёрзла.

Когда мы зашли в бар, я хотел сразу пойти вниз, но Лайк остановила меня, предложив выпить по кружке кофе. В конце концов, было ещё совсем не ясно, закончится ли сегодняшний день или же сразу перетечёт в завтрашний.

– Ты как, нормально? – спросила Лайк, делая малюсенький глоточек обжигающе горячего напитка.

– Конечно, – ответил я, предполагая, что она спрашивает, не слишком ли я устал. – Ты, наверно, намного больше устала. Вы ведь тут же давно?

Вместо ответа Лайк принялась накручивать на палец прядь волос. Немного помолчав, она сказала:

– Я насчёт Ференца. Он тебя не обижает?

Я залился краской от ногтей до кончиков волос. Вопрос застал меня врасплох. Получается, даже Лайк считала, что я такой слабак, что меня можно обидеть? А что же тогда думали другие?

– Нет, конечно! – выпалил я, чуть не расплескав свой кофе. – С чего ты взяла?

Теперь настала очередь краснеть Лайк.

– Я просто… Просто подумала… Ну… Он так часто меняет о тебе мнение. И ведёт себя слишком фамильярно, что ли. Мне кажется, что ты не давал ему на это разрешения.

– Да нормально всё! – в этот момент я был готов на что угодно, лишь бы доказать Лайк, что я нормальный парень, такой же, как Нильс или Росс, даже наврать ей с три короба, совершенно не думая, как буду потом выпутываться. – Мы нормально общаемся. Мы же друзья, а друзья могут общаться, как им вздумается! Между прочим, мы с ним знакомы намного дольше, чем любой из здесь присутствующих! – я, конечно, имел в виду группу, а не нескольких посетителей, задержавшихся в баре в этот поздний час, хотя прозвучало как раз наоборот. Но Лайк не обратила на это внимания.

– Ладно, извини, я не знала. Просто… Просто будь с ним осторожен, хорошо?

Я смерил Лайк таким негодующим взглядом, что она бросила свою кружку и быстренько убежала в подвал.

Через десять минут мы все собрались в комнате и Нильс объявил, что у нас есть ещё час до закрытия бара, который стоит потратить на разучивание второй песни.

***

Домой я вернулся на ватных ногах, еле успел до комендантского часа. Точнее, даже не успел, но меня всё равно пропустили, как особо законопослушного жильца.

Первую лекцию, в восемь утра, я, естественно проспал: проснулся по будильнику, отключил его и тут же отрубился снова.

Выползая в половине двенадцатого на улицу, я думал о том, чтобы такого съесть или сделать, чтобы к вечеру чувствовать себя способным на подвиг в баре. Недалеко от корпуса навстречу выбежала Джемма. Только её сейчас не хватало. Я ускорил шаг и на ходу бросил ей, что ужасно опаздываю на занятие. Джемма ещё долго в недоумении стояла, разинув рот, и смотрела на мою удаляющую спину. Ну, наверно. Я не оборачивался. В тот день я её больше не видел.

В бар я пришёл не за полчаса, а, на всякий случай, за час и совсем не удивился, увидев у входа Росса. Он очень обрадовался моему появлению и стал соблазнять напиться до выступления, чтобы легче пережить стресс. Я на провокацию не поддался. А вот от Росса уже несло лёгким ароматом алкоголя. К счастью, на его внешнем виде это никак не сказалось.

В подвале уже собрались все, кроме тебя. Мы не стали дожидаться твоего появления, так как Лайк запросто заменила собой клавишника, и прогнали обе песни по два раза. Наверное, если бы мы вышли таким составом на сцену, ничего бы не потеряли, но лично я представить себе не мог твою группу без тебя. И это было очень странно, что никто из ребят не произнёс ни слова про тебя. Даже Мона. Может быть, все знали, что ты задержишься или вообще не придёшь, потому что заболел или что-то ещё, но меня поставить об этом в известность забыли?

Хуже бы было, если бы вдруг выяснилось, что тебя вообще не существовало.

Знаю, я, наверно, чокнутый, раз постоянно думал об этом. Ведь и особых поводов у меня не было.

Просто ты так долго был для меня не доступен, а потом вдруг не только появился, но и взял в свою группу. Это и близко не вписывается в мою реальность.

За пять минут до выхода, когда вся группа (кроме меня) устанавливала свои инструменты на крошечной сцене в углу зала и подключала провода, а я просто топтался поблизости, понятия не имея, что мне делать, из-за спины я внезапно услышал твой голос:

– Ну как, волнуешься? – ты похлопал меня по спине и, не дожидаясь ответа, пошёл здороваться с остальными.

Я прислушался. Никто не спросил, где ты был, почему так поздно и тому подобное. Наверное, раз ты хозяин здесь (я всегда был уверен, что это именно ты, а не Нильс), то никто не имеет права возникать, но всё равно, хотя бы Нильс должен был разозлиться. Но он даже бровью не повёл. После того, как ты обменялся со всеми парой фраз, ты вернулся ко мне.

– Отойдём на минутку, – ты потянул меня за руку к входу в подвал.

Вниз мы не пошли, а остались в тесном коридорчике у самой лестницы. Ты достал из кармана своих неизменно драных джинсов маленький полиэтиленовый файлик и изъял разноцветную картинку, размером с почтовую марку. На ней был изображён парусник.

– Что это? – не мог не спросить я.

– Для нужного настроения. Открой рот.

– Зачем?

– Просто открой, – потребовал ты и, когда я не шевельнулся по направлению к выполнению твоего пожелания, ты прижал меня к стене, сунул мне пальцы в рот и вложил бумажку. – Глотай.

Я слабо себе представлял, зачем мне есть бумагу и, главное, как это технически сделать, но всё равно попытался. Где-то в глубине души я подозревал, что это наркотик, но мне намного больше хотелось оправдать твои ожидания, чем думать об этом. Марка довольно быстро растворилась на языке, и я послушно проглотил остатки вместе в накопившейся слюной.

– Молодец, хороший мальчик, – ты похлопал меня по щеке. И дал мне таблетку, я проглотил её, не спрашивая, и не запивая водой. – Когда будешь петь, думай обо мне, хорошо? Я буду за столиком, если хочешь, смотри на меня. И представь, что мы одни. Тогда не будет страшно.

– Ты не будешь играть? – удивился я.

– Иди уже, тебя же ждут, – ты подтолкнул меня к выходу.

Я хотел обернуться, но ты с силой выдавил меня в коридор. Я даже споткнулся о порог и почувствовал себя, как в школе, когда ты постоянно вот так пытался сбить меня с ног. Но сейчас, я был уверен, это получилось случайно.

У сцены меня поймал Нильс и сообщил, что уже настроил мне микрофон. Я занял своё место на переднем плане и вцепился в стойку микрофона. У всех ребят были их инструменты, за которыми можно было скрыться, я же почувствовал себя совершенно голым. Я посмотрел в зал. Как и сказал вчера Росс, в нашу сторону практически никто не смотрел. В зале было человек двадцать, и каждый из них был занят своими делами. Ты уже занял один из столиков, откуда помахал мне, как только я поймал твой взгляд.

– Скажешь что-нибудь? – спросил Нильс и потянулся к микрофону, чтобы снять его со стойки. Я помотал головой.

– Добрый вечер, друзья, – произнёс Нильс в микрофон, и кое-кто повернул головы в нашу сторону. – Прошу прощения, что отвлекаю ваше внимание. Мы сыграем пару песен, вы можете продолжать ваши дела и не обращать на нас внимания, а можете послушать. Выбор за вами. Хорошего вечера!

Нильс вручил мне микрофон, досчитал до четырёх, и у меня из-за спины полилась музыка. Такт, где я должен был вступить, я проспал и понял это только, когда кто-то ткнул меня в поясницу, причём достаточно больно. Пришлось ребятам играть четыре такта ещё раз. Я посмотрел на тебя, боясь увидеть разочарование или раздражение, но ты лишь улыбнулся. Это помогло мне собраться.

После того, как я спел первый куплет и прозвучал почти минутный проигрыш перед вторым, я почувствовал, что всё плывёт. Это началось так внезапно, что я даже не понял, что это со мной что-то не так, а не на самом деле краски все слились в один цветной проток, в такт музыки поползший перед глазами. Я подумал о том, что было бы некстати грохнуться со сцены в середине песни, но, как оказалось, моё состояние не влияло на равновесие. Я посмотрел вниз и увидел свои ноги так далеко, будто они были на первом этаже, а я – на десятом. Зал с посетителями тоже отодвинулся вдаль, и я, сколько не силился, не смог разглядеть ни одного лица, чтобы понять, что они думают по поводу моего выступления. Зато ты почему-то никуда не сдвинулся, а, наоборот, даже приблизился и сидел так близко, что, если бы я протянул руку, то смог бы взять твою кружку и выпить твой напиток.

Пока я удивлялся зрительным искажениям, накатившим на меня по твоей милости, песня закончилась, и так и не понял, допел я её или нет. Нильс что-то сказал в зал, и я услышал начало второй песни. Почему-то она звучала чуть ли не в два раза медленнее, чем когда мы её репетировали. Наверно, ребята решили дать мне шанс вступить вовремя. Я считал такты, доли и даже отдельные ноты, а потом осознал, что мой голос уже поёт сам по себе. Я повернулся назад, чтобы понять, кто это так удачно имитирует меня, но в этот момент, стена с окном, задёрнутым плотной занавеской, которая заканчивала сцену справа, стала сдвигаться под острым углом. Потом перед глазами опять появился зал, где люди, в большинстве своём, побросали свои дела и таращились на меня. Это должно было напугать меня, но я был слишком занят попытками сориентироваться в пространстве и удержаться на ногах, что совершенно наплевал на публику.

Я слышал музыку у себя в голове и не мог понять, почему её слышат другие, если она только внутри меня. Потом я всё-таки сообразил, что это со мной что-то не так, а окружающая реальность существует по своим привычным законам.

К тому времени как раз Мона закончила свою партию, означавшую окончание песни. Из зала раздались редкие аплодисменты. Я попытался найти тебя, но за твоим столом было пусто, а потом кто-то вытолкнул меня на улицу. Пока я думал над тем, почему свет от фонарей не падает, как обычно на землю, а сплетается в необычные узоры и плывёт по воздуху, на заднем плане звучали голоса.

– Что ты ему дал?! – кричал Нильс. – Ты, вообще, в своём уме?

– Расслабься, ничего же не случилось, – говорил твой голос. – Видел же, как он здорово смотрелся на сцене. Как профи.

– Ага, как профессиональный наркоман, – Нильс понизил голос, но всё ещё явно злился. – Ты не можешь накачивать его всякой дурью перед концертами, не посоветовавшись с нами.

– Серьёзно? Как ты себе это представляешь? Дорогой Николас, будьте любезны, разрешите предложить нашему общему знакомому немного ЛСД? Или нет. Ваше превосходительство, что посоветуете дать солисту, чтобы он не стоял пнём – ЛСД, траву или полбутылки виски?

Ты замолчал, и Нильс ничего не ответил. А жаль, мне было интересно, что ему больше понравилось: закрытый вопрос или с множественным выбором?

За спиной послышалась возня, затем какой-то шорох, сравнимый со звуком шин, тормозящих об асфальт. Я обернулся посмотреть, и увидел тебя, сидящего на земле, а над тобой стоял Нильс, наклонившись близко-близко, и тяжело дышал. Из бара выбежала Мона.

– Что вы делаете вообще? – обратилась она к тебе и Нильсу. – Пошли отметим дебют лучше.

Ты поднялся на крыльцо, но Нильс опередил тебя и открыл дверь первым. Ты шарахнулся от него в сторону, но Нильс держал дверь открытой до тех пор, пока ты и Мона не прошли сквозь неё. Тогда он последовал за ними, даже не обернувшись ко мне.

Я подумал, что самое время пойти домой, раз я тут никому не нужен. Я ещё не знал, всё ли я испортил или мне это только показалось, но возвращаться к ребятам не было ни малейшего желания. В голове ещё гудело, но фонарный свет хотя бы перестал вести себя так, как ему не полагается.

Чтобы не сделать чего-то неподобающего в такси, я решил немного погулять по городу, прежде чем вызывать его. Ноги сами двинули в какую-то сторону. Я дошёл до перекрёстка, повернул направо, прошёл квартал и снова повернул направо. Через некоторое время я оказался снова у дверей в бар. Я так и не понял, то ли я на самом деле хотел туда зайти, то ли в конец свихнулся.

Ребята сидели за дальним столиком, самым ближайшим к сцене, болтали, смеялись и то и дело чокались стаканами. Первым меня заметил Росс.

– О, ты вернулся? Садись, – он предложил мне свой стул, а сам быстро сбегал за другим стулом.

Я даже не успел устроиться, как он уже вернулся. Обдумывание того факта, что я отчего стал медлительным, как черепаха, я решил оставить на утро. Всё равно мысли в голове загустели, как прошлогодний мёд.

Мне поставили стакан, и я выпил содержимое, даже не пытаясь определить, что там. Ребята обсуждали музыкальные планы: какие песни написать, где взять деньги для их записи, как организовать концерт на настоящей площадке и тому подобное. Самое странное, что ты и Нильс вели себя так, словно то, что я видел недавно на улице, мне показалось. Чем дольше, я смотрел на вас, тем больше в этом убеждался. А я ведь уже, стало быть, подумал, что вы подрались, и поэтому ты оказался на земле.

Последнее, что я услышал в тот вечер, это было твоё намерение поработать над мои имиджем перед тем, как мы отправимся в мировой тур с группой Baroness на разогреве.

Глава 36

Я открыл глаза и увидел краешек подушки. Было светло, тихо и пахло чем-то неприятным. Я пошевелился и понял, что лежу на кровати в своей комнате, лицом вниз. Как я дошёл до дома, открыл дверь, разделся и лёг в постель, начисто стёрлось из моей головы. Но что страннее всего было то, что перед тем, как отрубиться, я заботливо приготовил стакан воды и таблетку (наверное, от похмелья) и поставил на тумбочку у кровати.

После вчерашнего вечера таблеткам доверять я перестал, пусть даже я откуда-то добытыми собственноручно, поэтому ограничился только водой.

Мне потребовалось не меньше получаса, чтобы сообразить, какой сегодня день недели и сколько лекций я успел проспать. Оказалось, что я пропустил половину субботы, завтрак, занятие по биологии человека и звонок маме.

Где-то в недрах комнаты пискнул телефон, оповестив о сообщении. Я далеко не сразу нашёл устройство, а как только взял его в руки, то чуть не потерял обратно. По крайней мере, я подумал, что было бы не плохо, если б так и было. Двадцать два непринятых вызова от мамы, четыре от папы, два от Джеммы и один от Лайк! Неужели я проспал целую неделю?

В первую очередь я перезвонил Лайк, так как от неё меньше всего ожидал неприятных новостей или допроса. Оказалось, что девушка просто хотела узнать, как я себя чувствую после вчерашнего. Я сказал, что более менее нормально, мысленно порадовавшись подтверждению, что всё-таки проспал не неделю, а лишь ночь и утро.

– Ты вчера признавался в любви Ференцу, ты помнишь это? – спросила Лайк, после того, как мы обменялись формальностями, типа «привет, как дела? – нормально, а у тебя?».

– В каком смысле? – конечно, я этого не помнил, и надеялся, что Лайк пошутила.

– Ну… Ты сказал, что любишь его ещё со школы. И что считаешь его самым лучшим постановщиком и автором мюзиклов.

Я не знал, что на это ответить, поэтому промолчал, ожидая реплики от девушки. Но и она, видимо, тоже не знала, как прокомментировать мою выходку.

– Слушай, – сказала она, наконец, – я просто хотела убедиться, что ты будешь знать, по какому поводу на тебя посыплются шуточки в следующий раз. Я не одобряю подколы над друзьями, но мальчики в группе, они такие … мальчики. Вот, решила предупредить.

– Ладно, спасибо, – с трудом выдавил я из себя, сомневаясь, стоит ли мне показываться на глаза группе и, особенно тебе, после такого поворота. Может, ну её, эту дурацкую затею? Какая из меня рок-звезда? Одно выступление у меня уже было. Может, самое время остановиться?

– Да за что тут, – по голосу Лайк, я понял, что она смущена не меньше меня. Хотя нет, я то не был смущен, а просто готовился умереть со стыда. – Кстати, в понедельник встречаемся, как обычно. Приходи.

Я не был уверен, что пойду на встречу, поэтому издал неопределённый звук. Лайк попрощалась уже, но ещё не отключила телефон, и я успел вклиниться с вопросом.

– А что другие думают по этому поводу? – выпалил я очень быстро, чтобы не успеть передумать на половине фразы.

– По поводу твоего признания? Ну… Не думаю, что кто-то воспринял это всерьёз, ты же был пьян. По крайней мере вчера, Нильс ничего не сказал.

– А Френс… Ференц?

– Об этом я, кстати, хотела бы с тобой поговорить. Может, встретимся где-нибудь?

Наверно, Лайк сказала это из самых лучших побуждений, но меня это только разозлило. Я же вроде бы говорил ей, что мы с тобой друзья, и не надо мной трястись так, словно я – муха, а ты – мухобойка.

– Просто скажи, что он сказал, как отреагировал. Он был рядом вообще?

Наверно, я сказал всё это слишком грубо, потому что Лайк испуганно пискнула в трубку.

– Я… Ты же понимаешь, какой он. Он…

– Так был или нет?!

– Да, был!

Было похоже, что заботливость Лайк исчезла вместе с моей вежливостью. Ну, и ладно. Пусть знает, что я не всегда милый и вежливый мальчик, с которым бы любая мама хотела бы видеть свою дочь (так однажды про меня сказала мамина подруга).

– И что он сказал? – я попытался говорить менее грубо, хотя и предполагал, что на наши с Лайк отношения это уже не повлияет.

– Посмеялся, и сказал, что и так всегда знал это.

– И всё? А каким тоном?

– Почему это тебе так интересно? – ответила Лайк в «лучших» традициях вопросом на вопрос. После затянувшейся паузы, вызванной тем, что я не желал поддаваться этой игре, девушка сказала, – Да, не знаю я каким! Обычным. Как будто он как всегда прав или что-то такое. Слушай, Тейт…

– Спасибо, – перебил я Лайк и отключил телефон.

Неужели было так похоже, что я и сам с тобой справиться не могу?

Я сел на кровать и в отчаянии обхватил голову руками. Вот так бывает, стремишься к чему-то, желаешь очень сильно, а какой-то дурацкий случай перечёркивает всё на корню. И я ведь не мог даже сказать, что сам во всём виноват. Я ведь делал то, что ты хочешь, а вместо дружбы, заработал лишь твоё пренебрежение. Всё как в школьные годы. Может быть, заполучить твою дружбу, стать равным тебе – mission impossible? И почему вообще у меня на тебе свет клином сошёлся, были же и другие люди. Я бы мог попытаться завоевать уважение Нильса, например. Он тоже выглядел вполне крутым, умным и авторитетным парнем. Почему же я так не расстраивался, узнав, что он разочаровался во мне?

Вопросов было так много, а ответы не приходили. Я решил временно оставить эту проблему до лучших времен и сосредоточиться на проблеме следующей: что такого придумать, что бы мама поверила, что я пропустил звонок по уважительной причине (точнее, почему не позвонил сам, а потом двадцать шесть раз не ответил). Она ведь явно звонила именно по этой причине. Хоть бы не бросила свои дела и бросилась проверять, чем я тут занимаюсь.

Я перебрал в голове несколько вариантов: от радикального – был в больнице, до самого невинного и неправдоподобного – забыл включить звук. А потом придумал версию, сочетавшую и правдоподобие и невинность: отключил звук, так как ходил на концерт, который оказался очень длинным. Поэтому я устал и лёг спать, а про звонок забыл.

Я не стал звонить сразу же, как идея пришла мне в голову, вдруг мама чем-то занята. Кратко описал ситуацию в сообщении, приплетя туда Джемму (якобы я ходил на концерт с ней), и пообещал перезвонить вечером, в привычное время. Конечно, я понимал, что одно невнятное сообщение маму не упокоит, она начнёт мне названивать и выяснять подробности, но это было всё, что я мог в то утро сделать. И так в голове был полный сумбур.

Пока у меня было время до маминых звонков-допросов, я отправился на поиски Джеммы. Надо было же узнать, зачем она мне звонила, а ещё извиниться за пропуск занятий по танцам в четверг и объяснить, почему я вчера проигнорировал её у универа. Всё это делать мне совершенно не хотелось. Намного проще и предпочтительнее было бы забить на Джемму и не оправдываться перед ней. Но она была нужна мне для построения правдоподобного вранья для мамы. Я почти был уверен, что мама потребует свидетеля. А раз я сводил Джемму на свидание, то ничего ей больше не должен, поэтому и сам могу просить об одолжении.

Но прежде чем я нашёл свою девушку, меня нашла Кара. Оказалось, что она была вчера в баре вечером и всё видела. Кто бы мог подумать! Неужели в Нью-Йорке больше нет ни одного бара, где бы девушка могла провести время? Не хватало, чтобы она рассказала всё Джемме. Конечно, она не настолько закадычная подруга Джеммы, как Лорен или Эмма, но всё равно риск оставался.

– Не знала, что ты поёшь, – сказала Кара, явно не желая дать мне продолжить делать то, что я делал. – Что раньше не говорил?

– Как-то не было подходящего момента, – ответил я, надеясь отделаться.

– А эти ребята, Нильс и остальные – вы теперь вместе? Или они тебя на один раз позвали?

– Ты знаешь Нильса? – удивился я.

– Конечно. Мы в прошлом году часто на всяких культурных вечерах в университете виделись, да и в музыкальной тусовке его многие знают.

Я чуть было не спросил про тебя, но удержался. Не стоит давать другим понять, что я заинтересован твоей персоной. Но всё же мне ужасно хотелось знать, что думают про тебя сторонние люди. Я решил зайти издалека.

– Ты только Нильса знаешь? А других ребят из Братских уз?

– Что ещё за Братские узы? Это так группа Нильса теперь называется?

Я кивнул. Мне, конечно, хотелось узнать, какое название было раньше, но я решил не менять тему, вдруг я потом не смогу вернуться к ней. А спрашивать в лоб – не входило в мою стратегию.

– Я немного знаю его друга, который всё время с ним.

– Росса? – уточнил я, понимая, что речь явно не о тебе.

– Ну да, вроде так его зовут. А девочек я только так видела, но лично не общалась.

Кара замолчала, и я понял, что просчитался и вопросы были бессмысленными. Тебя-то не было на сцене, ни вчера, ни тогда, когда группа выступала осенью в парке. Когда я с Карой и познакомился.

– А кто раньше был, до девочек? – поинтересовался я, стараясь делать вид, что я просто поддерживаю беседу, а не допрашиваю Кару.

– Ой, я и не помню, Тейт. Какой-то парень, вроде, так и не скажу. Если бы увидела, сказала бы, а так – извини, нет.

– Ладно, – сказал я, таким тоном, как будто мне этого знать и не особо хотелось.

– Как у вас с Джеммой, кстати? – быстро сменила тему Кара.

Я ответил, что всё прекрасно, и я как раз ищу её, чтобы позвать погулять. Кара сказала, что давно с Джеммой не виделась, а я ужасно обрадовался, потому что этот факт означал, что она вряд ли побежит прямо сейчас к ней рассказывать про вчерашний концерт. Я быстренько отделался от Кары, жалея, правда, что она ничего не сказала ни про то, как я пел, ни про то, насколько ужасно я выглядел на сцене, особенно в той части, когда меня накрыло действием всего того, что ты мне скормил.

До конца дня я свою девушку так и не нашёл, зато выяснил от одной из её знакомых, что Джемма то ли домой уехала на выходные, то ли с подругами отправилась в мини-путешествие. Во всяком случае, в кампусе её не было. Известие если не обрадовало меня, то подарило заметное облегчение. Хотя бы временно одна из проблем устранена.

Только я об этом подумал, как позвонила мама, несмотря на то, что до привычного времени моих звонков оставался ещё целый час. К счастью, я приготовился заранее. Сообщения маме, конечно, оказалось не достаточно, она захотела выяснить всё из первых уст и устроила мне тест: что это был за концерт, зачем я туда ходил, не помешало ли это моей учёбе и так далее. Я отвечал чётко и уверенно, поэтому проверку выдержал. Про Джемму мама так и не спросила и не потребовала её номер телефона. После получасовой беседы по телефону я почувствовал себя совершенно вымотанным, но довольным. На этот раз пронесло.

Но вот только что-то внутри меня подсказывало, что я лишь надстроил шаткую стену из вранья ещё выше и рано или поздно она целиком рухнет мне на голову.