Текст книги "Малиновка поёт лишь о любви... (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
48. Предательство красоты
– Она так и сказала! – кипел Адалмер, пересказывая Рику допрос герцогини Ботэ, хотя Рик сам был в суде и все видел и слышал . – «Ничего не знаю и знать не хочу»! Лживая насквозь! Предательница!.. Вы видели? Даже глазом не моргнула, когда я ее спросил: а почему вы сказали при задержании Босвела, что провели с ним ночь? А она: стража не так все поняла, к тому же, я была испугана… та-та-та!... находилась в помрачении разума… ухти-тухти!... прошу отпустить, здесь все так тягостно… И судья принял ее показания. Вернее, отсутствие их!..
Рик слушал его возмущения вполуха. Дьюлла поступила совершенно правильно. Он ведь сам просил ее все отрицать. Что ж, вот небеса и высказались насчет своих планов относительно него и малиновки. Им не суждено быть вместе.
И если Стелла-Гертруда считает, что должна отомстить Дьюлле его смертью – пусть так и будет. Возможно, это смягчит жестокое сердце, а Дьюлла уедет из столицы и проживет долгую жизнь. Пусть она и не полюбит Вальдетюра, но несчастной не будет. Горе забывается. Тем более, горе молодых и красивых.
– Вы меня совсем не слушаете, – проворчал Адалмер. – Я подготовил речь, вы должны произнести ее, когда вам предоставят слово. Лучше прочитайте и заучите наизусть, на судей больше производят впечатление искренние слова, чем чтение по бумажке.
– Не надо речи, я знаю, что сказать, – заверил его Рик. – Я очень рад твоей помощи, но с вызовом герцогини в заседание ты переусердствовал. Больше не надо ее беспокоить, и не расстраивайся, если от твоей помощи ничего не выйдет.
– Давайте еще покаркаем, – разозлился Адалмер. – Значит, речь я вам оставлю. Не сдавайтесь, будем сражаться до конца.
Рик кивнул, когда он уходил. Разумеется, он не стал даже читать заготовленную речь. И так ясно, чем все это закончится. Вальдетюр говорил, что подавал прошение о помиловании, и его приняли к рассмотрению, но ответа до сих пор нет. А завтра уже должны огласить приговор.
Что ж, остается только достойно принять то, что уготовано небесами.
Следующий день выдался ясным и теплым, и солнце светило почти как в мае. Рика доставили в зал суда и даже не стали снимать кандалов, что уже само по себе было знаком, что приговор будет обвинительным.
Появились главный судья, королевский прокурор, брат обвиняемого и лорды, входившие в состав суда. Ждали защитника Адалмера, но он почему-то опаздывал. Главный судья нетерпеливо посматривал на часы и уже готовился огласить начало судебного разбирательства без участия защитника, как вдруг двери распахнулись, и в зал ворвался Адалмер – красный, запыхавшийся, в сбитой набок шапочке. Он тащил за собой какую-то нищенку – старуху в обносках, вонючую – как дохлая крыса из сточной канавы. Нищенка закрывала лицо, натянув головной платок почти до носа, и что-то угрюмо бормотала.
– Что это значит, господин адвокат? – спросил королевский прокурор, закрывая нос и рот белоснежным платком. – Что за чучело вы привели.
Адалмер смерил его высокомерным взглядом и обратился к судье:
– Ваша честь! Эту женщину зовут Энн Хоуп, и я заявляю ходатайство, чтобы ее допросили и приобщили показания к делу, как показания свидетеля защиты.
По лицу судьи было видно, что допрашивать запашистого свидетеля ему не хотелось, но секретарь суда уже внес имя в протокол, и пришлось следовать обычной процедуре.
– Займите свидетельское место и назовитесь, – сказал судья кисло.
– Куда мне встать? – спросила старуха хриплым низким голосом с таким ужасным простонародным акцентом, что судья поморщился.
– Вот сюда, пожалуйста, – Адалмер подвел старуху к столу, на котором лежала толстая книга в переплете из бычьей кожи. – И поклянитесь на священном писании, что будете говорить только правду.
– Клянусь, – проворчала старуха и вытянула грязную руку, ладонью вверх.
– Вы должны положить руку на книгу, – подсказал прокурор, разглядывая нежданного свидетеля со смешанным чувством опаски и презрения.
– Сначала пусть этот щенок мне заплатит, – заявила старуха. – Я же не зря сюда тащилась.
Послышались отдельные смешки, а прокурор скептически хмыкнул.
– Так вы пообещали заплатить ей, господин адвокат?
Адалмер покраснел, как рак и поспешил оправдаться перед судьей:
– Я обещал ей деньги не за показания, ваша честь, а чтобы она явилась сюда. Она ведь и идти не хотела!
– Плати или слова не скажу, – подлила масла в огонь старуха.
Вызвав уже явный смех Адалмер задрал хламиду, выудил из поясного кошелька монетку и положил ее в протянутую ладонь. Рик посмеялся бы вместе со всеми, но Адалмер нашел его взглядом и ободряюще кивнул, а это было уже поводом к тревоге. Мальчишка мог разыскать и привести какую-нибудь нищенку, что разглядела Дьюллу, входящую в дом Клодвина.
– Так-то лучше, – проворчала тем временем старуха, пряча монету, а потом неторопливо похлопала книгу по переплету и повторила клятву говорить только правду и ничего, кроме правды. – Кому говорить? – спросила она, не поднимая платка. – Кому тут нужна правда?
– Я протестую, – сказал Рик, вскакивая, и цепи на его руках зазвенели. – Мне не известны намерения моего защитника, я не знаю, что скажет свидетель, поэтому прошу дать время, чтобы я мог поговорить с адвокатом.
– А что вы так переполошились, сэр Босвел? – спросил прокурор. – Вы не доверяете своему адвокату?
– Прошение отклоняется, мы и так потеряли слишком много времени, – объявил судья. – Сядьте, обвиняемый. А вы, госпожа, назовитесь.
– Энн Хоуп, – сказала старуха и добавила: – Для тех, кто глухой, могу еще раз повторить.
– Нет необходимости, глухих нет, – отрезал судья. – А теперь откройте лицо.
Старуха хихикнула:
– Может, лучше не надо, господин хороший? Не такая уж я и красавица.
– Это обычная процедура, – судья начал терять терпение. – Откройте лицо, ибо свидетелю нечего стыдиться, если он говорит правду, или покиньте зал суда.
– Как скажете, – Энн Хоуп сдвинула платок на макушку и повернулась из стороны в сторону, чтобы все могли ее разглядеть.
Присутствующие в зале ахнули, и уже все благородные господа похватали платки, а судья закричал, тыча пальцем в сторону двери:
– Уберите ее немедленно! Вон!
Лицо женщины было невероятно грязным, к тому же обезображено страшными нарывами – гнойники покрывали щеки, лоб, подбородок и были видны даже на шее. Глаза у нее тоже были страшными – черными, такими темными, что зрачок сливался по цвету с радужкой.
Среди всеобщего переполоха Адалмер вертелся, как заяц, призывая всех к соблюдению закона:
– Вы обязаны ее выслушать! Обязаны! Она не заразна!
Энн Хоуп наслаждалась всеобщим переполохом, а потом вытащила из складок своих лохмотьев какую-то бумагу и протянула ее Адалмеру, указав на судью.
Адвокат прочитал и радостно побежал к судье:
– У нее свидетельство от врача! Это не заразная болезнь!
Судья внимательно изучил бумагу, но в руки ее так и не взял, и ударил молоточком по медному колокольчику, призывая всех к тишине.
– Здесь свидетельство доктора Лоренса, это… laus stultitia… очень редкий случай, не заразно… Послушаем, что скажет эта женщина, – сказал он, закрываясь платком. – Только быстрее, уважаемая, не тяните.
Когда судья зачитал название болезни, Рик удивленно вскинул брови и посмотрел на свидетельницу внимательнее, но старуха уже натянула платок и приступила к показаниям.
– Значит, так, – бодро начала она. – Мне нет дела до ваших разборок, но этот юнец пообещал заплатить, поэтому я пришла. Когда грохнули этого лорда… забыла, как его там?.. осел такой спесивый, у него дом напротив Кассильды Цветочницы…
– Лорд Клодвин, – подсказал Адалмер.
– Ага, Хлодвин, – согласилась старуха. – Так вот, как его грохнули… – она выдержала паузу и закончила со смехом, – я не видела.
Рик облегченно перевел дух. Пусть не сказав в его пользу, но старуха ничего не сказала и против Дьюллы.
– Но ко мне подошла красивая леди в черном плаще… Вот умора – солнце светит, а она в плащ закуталась, совсем, как я. А зачем бы ей? Мордашка у нее, что надо – глазки зеленые, волосики такие… желтые… и платье на ней было красное, и все пальцы в бриллиантах! Вот не совру – огромные, как булыжники! Как только она такую тяжесть носит?
Рик дернулся, звякнув цепями.
– Ваша честь… – начал он.
Но судья и сам был смущен таким точным описанием кое-какой известной всем дамы.
– То, что вы рассказываете – это имеет отношение к убийству? – спросил он строго.
– К убийству?! – изумилась Энн Хоуп. – Да бог с вами, я ни к какому убийству не причастна, – и она напустилась на Адалмера: – Ты на меня решил убийство навесить, сопляк?!
– Нет-нет! – Адалмер преградил старухе дорогу. – Расскажите дальше! Ведь красивая леди дала вам письмо?
– Ну, дала, – проворчала старуха, подозрительно оглядевшись. – Только что в том письме, я не знаю!
– А кому красивая леди просила вас передать письмо? – продолжал допрос Адалмер.
– Моей крестнице, Лиззи Кауни. Раньше она жила в Вальшире, а теперь стала такой важной! Живет в замке… как его?.. Такой, с лебедем на дверях…
– Свон? – подсказал Адалмер.
– Вот-вот! Он! – обрадовалась старуха.
– Что за бред… – начал прокурор.
– Выслушайте, ваша честь! – крикнул Адалмер, перебивая его. – Это важно! Дайте письмо! – он протянул руку к старухе. – Немедленно отдайте его мне!
– Мог бы сразу забрать, господин торопыга, – старуха оттянула ворот и вытащила грязный, замызганный конверт.
Адалмер хотел его взять, но в последний момент старуха ловко отдернула руку, и пальцы Адалмера схватили пустоту.
– Сначала заплати! – потребовала Энн Хоуп, а получив еще одну монетку, швырнула письмо на стол.
– Мы не хотели бы быть причастными к вскрытию чужой корреспонденции… – проблеял судья, глядя на письмо.
Рик вытянул шею, пытаясь рассмотреть что там, и чертыхаясь про себя на чересчур деятельного Адалмера. Адвокат торжественно поднес письмо судье.
– Тут печать герцогини Ботэ! – объявил судья, заметно побледнев.– И письмо вскрыто. Мы не желаем…
– Это я вскрыл, – завил Адалмер деловито. – Готов понести заслуженное наказание за вскрытие посланий лиц королевской крови, но вы прочитайте…
– На чтение письма нужно разрешение короля! – чуть не взвизгнул судья.
– Подтверждаю! – крикнул Рик. – Вы не имеете права читать корреспонденцию принцессы! – он дал бы Адлмеру по шее, но негодник стоял слишком далеко.
– Дайте я прочту, – сказал прокурор со лживой улыбкой, пытаясь выхватить письмо, только Адалмер оказался проворен так же, как старуха и отскочил в сторону.
– Я сам прочту! – заявил он и развернул листок бумаги, сложенный пополам, и начал читать скороговоркой: – «Долгих лет, дорогая матушка Зайчиха!..».
Первая же строка повергла Рика в изумление – куда там laus stultitia. Матушка Зайчиха? Письмо няньке Дьюллы?
– Это Лиззи так зовут, – пояснила старуха лордам, – зовут по мужу – он у нее был Кауни. «Заяц», по-нашему.
– «Прошу тебя об услуге, – читал Адлмер торопливо, боясь, что его остановят. – Пришли корень водяной лилии, чтобы привлечь любовь милорда Вальдетюра. Тот корень, что ты присылала в прошлый раз, я уже использовала. Но отец велел отложить свадьбу, и я боюсь, что приворот развеется. Поэтому не медли и передай с тетушкой Энн пять или шесть корней – сколько сможешь. Жаль я потратила все запасы на Кривобокого Рика – но кто мог знать, что его брат окажется жив?! Поверишь, не знала, как избавиться от этого уродца, но небеса на моей стороне. Представляешь, его обвиняют в убийстве. В убийстве! Смешно, правда? А ведь он всю ночь был у меня и молчит об этом, оберегая мою репутацию. И пусть молчит. Он так мне надоел, что пора избавиться от него. Я сказала на суде, что не знаю, где он был в ночь убийства, и мне поверили! А кривобокий дурачок благородно молчал, и этим сыграл мне на руку. Кто уж убил этого Клодвина, мне и дела нет. Но поверили мне, а не какому-то уроду с хохолком. Так что не медли и пришли, что прошу. Целую тебя, твоя Дьюлла».
Письмо было дочитано в абсолютной тишине.
– Письмо подложное, – заявил Рик. – Кто-то пытается очернить имя королевской дочери. Я отказываюсь от свидетеля, я отказываюсь от адвоката и требую, чтобы письмо было сожжено.
– В ходатайстве отказано, – заявил судья. – Мы здесь, чтобы установить истину, поэтому рассмотрим это доказательство.
– Моя невеста не могла этого написать! – крикнул Вальдетюр. – Это наглая ложь и подлог!
– Просто вызовем даму Ботэ еще раз, – сказал судья. – Секретарь, оповестите ее и спросите, когда ей угодно будет появиться.
– Мне нужна еще одна серебряная монета, сопляк обещал, – напомнила о себе Энн Хоуп.
– Прошу вас задержаться, – сказал Адалмер, так и сияя, что его свидетель произвел впечатление, и стараясь не встречаться взглядом с Риком. – Может понадобиться очная ставка.
– Да? Ну хорошо, – старуха поскребла за ухом, как шелудивая собака.
– Думаю, мы разберемся и без вас, – сказал судья необыкновенно мягко, потряхивая у лица надушенным платочком. – Заплатите ей и пусть идет.
– Настаиваю! – возмутился Адалмер. – Дама Ботэ будет лгать!
– Мы найдем другой способ проверить ее правдивость, – сказал судья. – А почему вы, уважаемая Энн Хоуп, отдали письмо этому юноше, а не донесли адресату?
Старуха получила от недовольного Адалмера еще монету, а потом хмыкнула:
– Так ведь он заплатил, что тут непонятного? А Лиззи такая важная стала – сейчас к ней на хромой кобыле не подъедешь. Если бы красивая леди заплатила, я бы сопляку руку бы оторвала, а письма не отдала, а так…
Нищенку вывели и объявили перерыв, чтобы дождаться ответа дамы Ботэ. Рик рвался поговорить с Адалмером и ему, наконец, предоставили эту возможность.
– Ты что натворил?! – зашипел на него Рик. – Если ты навредишь ей…
– Ничего с ней не случится, – парировал тот. – Папочка-король замнет дело, в котором замешана его доченька. А свадьбу с вашим братом вы ведь и так хотели расстроить? Так что вам, как ни посмотри, одна польза. Ваша красотка будет свободной, а вы – живым.
– Глупец! Письмо – подделка!
– Да неужели? – торжествовал Адалмер. – А самая большая удача, что судья – двоюродный дядюшка покойной королевы. Сейчас об этой истории быстро узнает и король. Что-то он скажет?
– Я придушил бы тебя, – сказал Рик. – Ты пустил грязную сплетню о чистой девушке…
Адалмер благоразумно промолчал, но на лице его появилось такое недоверчивое выражение, что Рик готов был пришибить его на месте.
– Поймите же, – заявил адвокат. – Мне безразлично, что будет с этой красоткой. Моя задача – спасти вас. И я сделаю это, даже если вы потом меня убьете.
Рику оставалось только выругаться сквозь зубы.
Принесли ответную записку от дамы Ботэ. Она сообщала, что обязательно явится в суд, но только через три дня, так как чувствует себя неважно.
– Ну вот, отсрочка на три дня, – Адалмер потер руки. – Посмотрим, как эта пташка будет трепыхаться, когда попадет в силок.
Рик только покачал головой.
За три дня Вальдетюр не пришел ни разу, Адалмер тоже не показывался. Рик извелся, ожидая новостей. Он был зол на мальчишку, посмевшего втянуть в эту авантюру Дьюллу, подозревал козни Стеллы-Гертруды и мучился, не имея возможности предупредить любимую об опасности. Вдруг станет известно, что Дьюлла была в доме Клодвина? Как тогда посмотрит на нее Вальдетюр? Он и сейчас, наверное, мучается ревностью – поэтому и не показывается. Рику оставалось лишь надеяться, что Дьюлла сможет противостоять интригам, а король быстро укоротит болтливые языки.
Но вот день, когда должны были повторно допросить даму Ботэ, наступил. Рика опять перевели в зал суда, но на этот раз сняли цепи, и он заволновался еще больше. Вальдетюр тоже был в зале, но на брата не взглянул, а Адалмер так и сиял, словно его песочком почистили.
Дьюлла появилась в сопровождении фрейлин, и все встали, приветствуя ее. Она прошла к свидетельскому месту, гордо подняв голову, не глядя ни вправо, ни влево. Она была прекрасна, как заря – в алых одеждах, с локонами, струящимися на плечи и спину золотистым водопадом. Как будто само солнце заглянуло в мрачный зал. Не было ни одного мужчины, который не проводил бы ее взглядом, и вряд ли хоть кто-то остался равнодушным к сияющей красоте.
Что касается Рика, он чувствовал Дьюллу даже на расстоянии. Как будто только вчера целовал ее, играл нежными локонами, ласкал белую кожу. Его возлюбленная была так близко и в то же время – так далеко, и олицетворяла собой все то, чего он так страстно желал, но достичь не смог.
Судья попросил дотронуться до священной книги, что дама Ботэ и сделала.
– Слушаю ваши вопросы, господа, – холодно произнесла Дьюлла.
– Сначала подпишите письменную клятву говорить правду, – предложил судья, указывая на секретаря, который услужливо подготовил перья и чернила.
«Все правильно, – подумал Рик, глядя, как Дьюлла грациозно подходит к столу. – Хочет сличить почерки».
Написав, что ей продиктовали, Дьюлла вернулась к свидетельскому месту. Но вопросов не последовало, потому что судья и лорды склонились над бумагами, переданными секретарем суда. Девушка нахмурилась и нетерпеливо пристукнула каблучком.
Судья изучал бумаги дольше всех, при помощи увеличительного стекла, а потом громко сказал:
– Почерк один и тот же.
Один и тот же?
Рик почувствовал себя так, словно его ударили по голове чем-то тяжелым. Не может быть. Дьюлла просто не могла этого написать.
Он не успел крикнуть, что письмо – подделка, когда Адалмер ринулся в бой.
– Что вы скажете об этом письме, леди? – напористо спросил он.
– Каком письме? – Дьюлла нахмурила брови.
– Которое было адресовано некой матушке Зайчихе!
– О… – Дьюлла заметно смешалась. – Не понимаю, о чем вы.
– Письмо, написано вашей рукой, – торжествовал Адалмер. – Вы сообщаете, что приворожили братьев Босвел…
– Что вы такое говорите? – возмутилась она.
Рик хотел броситься вперед, но стражники удержали его, хотя и с трудом, а Адалмер продолжал:
– …и что умышленно скрыли правду о том, что провели ночь вместе с сэром Босвелом…
Дьюлла протестующее вскрикнула, зал ахнул, а Вальдетюр застонал, закрывая лицо ладонями.
– Да заткните его кто-нибудь! – заорал Рик, пытаясь вырваться.
Но заставить Адалмера замолчать сейчас могла бы только молния с небес.
– …а теперь хотите его смерти, чтобы скрыть позорную правду!.. – выкрикнул он в лицо Дьюлле. – Я говорил, что выведу вас на чистую воду! Вы лжете! Вы чуть не совершили убийство, почти такое же, как убийство лорда Клодвина!
– Вы забываетесь, – напомнил судья, но без особого рвения.
– У меня все, ваша честь, – ответил Адалмер с достоинством.
– Я… я… это немыслимо, – сказала Дьюлла дрожащим голосом. – Я пожалуюсь отцу…
– Думаю, леди напугана, и надо ее отпустить, – любезно разрешил судья, и Дьюлла бросилась вон, всхлипнув, а за ней поспешили фрейлины.
– Обвинение в убийстве необходимо снять, – напомнил один из членов судейства. – У обвиняемого неоспоримое алиби. На его месте я бы тоже молчал, пусть даже грозила бы плаха.
Кто-то из лордов посмотрел на Рика удивленно, кто-то завистливо, а Вальдетюр покинул зал суда, шатаясь, как пьяный. Его проводили парой смешков – действительно, забавно, что и красивые головы иногда обзаводятся ветвистыми рогами.
– Вы правы, – судья принял необыкновенно важный вид. – Обвинение в убийстве лорда Клодвина с сэра Босвела снято целиком и полностью. За уклонение от дачи показаний он приговаривается к штрафу в пять серебряных монет, а наказание за прелюбодейство будет назначено церковью.
Присутствовавший здесь епископ тут же кивнул, показывая, что решение услышано.
– Церковь назначает двухнедельную епитимью в виде усиленной молитвы и власяницы, – объявил он наказание.
– Что скажет на это его величество? – спросил вполголоса кто-то из лордов.
– Любопытно было бы взглянуть на него, когда ему доложат, – сказал кто-то еще тише.
И все заговорили быстро и сразу, кто шепотом и насмешливо, кто громко и возмущенно.
Рик понял, что теперь он никому не интересен. Злые человеческие языки нашли другую жертву.
49. Малиновка вьет гнездо
– Вы будете ужинать, леди? – спросила молоденькая служанка, боясь поднять глаза.
– Нет, благодарю, – ответила Дьюлла. – Я совсем не голодна.
Она стояла у окна, разглядывая кромку леса, видневшуюся там, где земля сливалась с небом.
– Зажечь свечи? – спросила служанка.
– Нет, мне приятнее в сумерках.
– Что-то угодно, леди?
– Нет, можешь идти.
Служанка ушла, а Дьюлла задумчиво постучала ногтями по стеклу. Вот и закончилась третья неделя ее изгнания. Все не так страшно, как представлялось. Даже совсем не страшно. Правда, в изгнание ей пришлось отправиться в одиночку – никто из прежних фрейлин, и даже леди Кандида не поехали за опальной принцессой. Дама Ботэ лишалась земель и титула, ей был до самой смерти запрещен въезд в столицу и запрещалось называть себя дочерью короля. Забвение, скука, прозябание в глуши – все это пугало придворных, предпочитавших жить поближе к королю. В доме, где предстояло жить Дьюлле, ее встретили лишь две служанки и сторож, годившийся ей в прадеды.
Дверь распахнулась и появилась матушка Зайчиха с подносом, на котором стояли чашки и тарелки с едой. Кормилица появилась через четыре дня после приезда Дьюллы и заявила, что ей плевать на королевские указы, и сам королевский маршал не заставит ее покинуть воспитанницу.
– Почему это ты отказалась от ужина? – строго спросила кормилица, сдвигая со стола книги и ставя поднос. – Чтобы сейчас же все съела до крошки!
Спорить было бесполезно, и Дьюлла уселась в кресло, пока матушка Зайчиха расставляла столовые приборы.
– Всё высматриваешь своего разлюбезного? – проворчала матушка Зайчиха, расставляя тарелки.
Дьюлла не ответила, только улыбнулась. Улыбка получилась грустной, и кормилица только покачала головой.
Конечно же, скандал в королевской семье замяли. Но как можно было заставить молчать людей? В считанные часы история о лживой принцессе, которая изменяла жениху (герою и красавцу!) с его младшим братом, облетела столицу, дошла до епископа и самого короля.
На следующий же день Дьюлла получила приказ от его величества покинуть город и отправиться в графство Лешир, без права возвращения. Дьюлла уезжала в закрытой карете, под охраной гвардейцев, сопровождаемая улюлюканьем горожан и оскорбительными выкриками из толпы. Та, которую вчера боготворили, сегодня превратилась в изгнанницу, лишенную привилегий. И вчерашние поклонники прекрасной герцогини сегодня злословии о ней, обиженные, что им предпочли Кривобокого Рика. Пусть бы согрешила с красавцем – это можно понять, но с уродом?!.
Только что значило изгнание и осуждение по сравнению с тем, что перед отъездом отец не пожелал ее видеть? От этого душа до сих пор болезненно ныла, и Дьюлла особенно остро почувствовала, как изменчивы любовь и привязанность королей.
Но все это было не так уж и важно. Потому что Рик остался жив. Да что там – всё остальное просто не имело значения. Жаль, что она не смогла увидеться с ним перед отъездом. А может, это он не захотел встречаться с ней – как Вальдетюр, как отец.
В дверь постучали, и снова заглянула служанка.
– Чего тебе? – недовольно спросила матушка Зайчиха. – Сказала же, чтобы к нам не лезли.
– Приехали люди с королевским письмом, – прошептала служанка.
Дьюлла в который раз задалась вопросом, почему девушка так ее боялась. Наверное, тоже наслушалась о распутнице-принцессе, которая хотела приворожить одного брата и погубить другого. Вот так и складываются страшные сказки.
И только потом до нее дошел смысл сказанного.
– Письмо? – переспросила она. – Где письмо?
– Он сказал, что передаст лично вам, – девушка уставилась в пол. – Он ждет внизу.
– Хорошо, я сейчас спущусь.
– Хоть бы новости были хорошие, – забормотала матушка Зайчиха, набрасывая на плечи Дьюллы пуховой платок – на первом этаже не топили каминов, и там немилосердно дули сквозняки. – Пойдем, узнаем, что там за письмо. Да что ты копаешься? Быстрее! Я сейчас помру от нетерпения!
Но Дьюлла медлила, и по лестнице спускалась, как будто к каждой ноге привесили по четырехфунтовому камню. Какое письмо, если все ей уже было сказано? Послание от отца? От Стеллы-Гертруды?..
– Добрый вечер, сэр… – сказала она гонцу, который грел руки у камина, дожидаясь ее, а потом замерла на последней ступеньке, и замолчала.
Потому что в крохотной гостиной стоял Рик. Ее Рик.
Он подошел совсем близко и смотрел ласково и немного грустно.
– Что же ты натворила, моя малиновка? – спросил он.
Дьюлла не могла оторвать от него глаз, а в груди словно взметнулась волна – самого настоящего, солнечного, майского счастья.
– Может, для начала ты поздороваешься и поцелуешь меня? – спросила она в ответ.
– Здравствуй, – немедленно сказал Рик и кивнул через плечо: – Мы не одни.
Вперед вышел Адалмер, Дьюлла поначалу и не заметила его в темном углу. Секретарь выглядел неважно – под глазом красовался след от почти сошедшего синяка, а сам юноша пристыжено комкал в руках шапку.
– Почему вы не сказали мне о своем плане, леди? – спросил он, и в голосе его послышался упрек.
– Адалмер, – напомнил Рик.
– Прошу прощения, – тут же спохватился юноша. – Тысячу раз простите, леди. Я был самонадеянным болваном…
– Тысячу раз прощаю, – заверила его Дьюлла и засмеялась. – Значит, ты догадался?
– Я бы никогда не узнал вас в этой паршивой нищенке, – признался Адалмер. – Как можно было так преобразиться красивой девушке?
– А я и не тебя спрашиваю, – осадила его Дьюлла. – Как ты догадался, Рик?
– С трудом, – сказал он. – Но придумывать болезнь под названием «похвала глупости» – было рискованно.
Дьюлла только фыркнула:
– Никакого риска, они ведь даже латынь не знают, эти важные господа. Не знают, и знать не хотят.
– Признаться, для меня огромной неожиданностью оказалось, что письмо написано тобой, – продолжал Рик. – Хитрый ход.
Дьюлла просияла:
– Это не моя придумка. Так сделал кот Тиберт, когда не хотел жениться на леди Цапле по приказу короля! Он переоделся нищим и так опозорил самого себя перед невестой, что она предпочла уйти в монастырь. Я прочитала об этом в книге, что ты мне подарил. Видишь, какие хорошие подарки ты умеешь делать?
– И все же, надо было сказать мне, – пробормотал Адалмер.
– В этом деле лучше, когда тайну хранит один, – сказала Дьюлла. – А ты прекрасно выступил в роли орудия возмездия – об этом еще не скоро забудут в столице. Прекрасный шанс сделать головокружительную карьеру. Ты же теперь прославился, как самый ловкий адвокат.
– Да уж, – он еще ниже опустил голову. – Прославился… Вы провели меня, как мальчишку. Я расскажу всем правду…
– А вот это – нет, – отрезала Дьюлла, – тогда Рик снова станет убийцей у сплетников…
Адалмер недовольно засопел, но спорить не стал.
– Наивная малиновка, – сказал Рик. – Помяни мое слово – об этом рано или поздно узнают и будут складывать баллады и рассказывать сказки.
– Про принцессу-распутницу? – пошутила она.
– Про красавицу, которая была так умна, что хитростью и сметливостью спасла некого рыцаря, который был влюблен в нее.
– Спасла рыцаря, которого она любила, – поправила Дьюлла. – Ладно, пусть придумывают сказки, но потом, лет через сто, чтобы мы могли умереть спокойно. И… да поцелуешь ли ты меня, наконец?!
– Адалмер, выйди, – приказал Рик, не глядя на секретаря.
– Пойду, займусь лошадьми, – сказал тот уныло и спросил, прежде, чем удалиться. – А как вы глаза сделали черными, леди?
– Закапала белладонной, – ответила она, глядя только на Рика.
Адалмер вздохнул и вышел, прикрыв плотно дверь. Матушка Зайчиха бесшумно исчезла на втором этаже еще раньше, и оставив счастливых влюбленных одних.
Дьюлла привстала на цыпочки, обхватывая Рика за шею, а он обнял ее за талию. Поцелуй длился долго, и Дьюлла не выдержала первая:
– Остановись, – шепнула она. – У меня голова кружится…
– Думаешь, я смогу остановиться? – прошептал он в ответ. – Зачем ты это сделала? Почему именно так?..
– Ты сам говорил, – сказала она, прижимаясь щекой к его груди и блаженно закрывая глаза. – Кто бы поверил любящей и преданной женщине? А ненависти и подлости эти люди поверят всегда.
– Как поверили, что матушка Зайчиха умеет читать?
Дьюлла засмеялась:
– Но они же не знали, что она не отличит «а» от «в». А проверять никто не стал бы, раз все произошло в королевском семействе.
– Но ты пострадала…
– Да уж, – согласилась Дьюлла, – страшное горе. И земли отобрали, и репутация запятнана, и Вальдетюр разорвал помолвку… Ах, как же мне утешится? – и она взглянула из-под ресниц.
– Если ты согласна, я стану твоим мужем хоть сегодня, – сказал он, – если ты все еще меня хочешь.
Она вскрикнула и дернула его за непослушную прядку надо лбом:
– Когда же ты, наконец, мне поверишь?! Мне не нужен никто, кроме тебя, – и она потянулась за новым поцелуем: – Возьми меня, и твоя малиновка никогда от тебя не улетит.
Осторожное покашливание Адалмера прервало очередной затянувшийся поцелуй, грозивший перейти в нечто гораздо большее.
– Я же сказал, чтобы ты ушел! – Рик оторвался от Дьюллы и тут же кашлянул сам, отступая в сторону.
Ничего не понимая, девушка оглянулась.
Рядом с Адалмером стоял король. Лицо его величества осунулось, щеки запали, и он постарел лет на десять. Было ясно, что то, что он только что увидел, не доставило ему приятности.
Повисло неловкое молчание, но потом Дьюлла набралась смелости и заговорила:
– Простите, ваше величество. Видно, незаконнорожденные дети все с изъяном – но я люблю Рика и ни в чем не раскаиваюсь. Мне жаль, что я причинила вам боль и бросила пятно на королевскую семью. Но жизнь этого человека, – она взяла Рика за руку, и пальцы их нежно переплелись, – его жизнь для меня важнее всего на свете. И если я не буду с ним, то не буду жить вообще…
– Я же велел тебе не называть меня «ваше величество», – сказал король глухо, раскрыл объятия, и Дьюлла бросилась к нему, уткнувшись лбом ему в грудь и заплакав. – Какое безрассудство, – говорил король, гладя дочь по голове. – Почему ты не доверилась мне, почему не сказала…
– Вы не хотели меня слушать, – напомнила Дьюлла, чувствуя, что теперь ее счастье было полным. – Вы и сейчас не верите, отец. А я умоляю вас поверить мне и простить за мою любовь.
– Дьюлла, – король понизил голос, но все равно все услышали, – но ведь он… уродлив! Представь, какими могут родиться дети!
Дьюлла посмотрела на отца, а потом на Рика с веселым недоумением:
– Вы слепы, отец? Это – самый прекрасный мужчина в мире! И дети будут так же прекрасны – и душой, и телом! Но простите ли вы меня?.. Сэр Босвел только что сделал мне предложение, и я ничего не желаю так, как стать его женой. Вы благословите нас?
– Отцовское сердце сделано из воска, сказал король, снова прижимая ее к себе, – я все тебе простил, еще до того, как сэр Босвел любезно объяснил мне причины твоего поведения…
