Текст книги "Малиновка поёт лишь о любви... (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
4. Милорд присылает подарок
– Просыпайтесь, леди Дьюлла! Да просыпайтесь же!
Обычно наставница будила Дьюллу, тряся за плечо, но сегодня ограничилась воплями над ухом. Девушка вскочила, протирая глаза и не понимая спросонья, что происходит.
– Милорд прислал вам подарок! – сказала леди Кандида. – Немедленно поднимайтесь.
По мнению Дьюллы, подарок мог бы и подождать, нечего устраивать из-за этого переполох, но любопытство одержало верх. Интересно, что дарят настоящие лорды? В ее прошлой жизни подарки были незамысловаты – иногда ей дарили вафли, купленные на ярмарке, а один раз с матушкой Зайчихой расплатились шелковой лентой – алой, ужасно красивой. Матушка Зайчиха подарила ленту Дьюлле, и та каждый вечер прятала ее в берестяную коробку, чтобы не запачкалась, а днем носила ленту так гордо, словно она была златотканой.
Отодвинув полог, Дьюлла спустила ноги на пол и, благополучно позабыв про туфли, босиком пробежала к порогу, где служанка держала в руках крохотную корзинку из ивовых прутьев. Корзинка была закрыта, а на длинной ручке была завязана пышным бантом алая шелковая лента. Сама лента была восхитительным подарком, а тут еще и корзиночка… В нее можно положить щетку для волос, например. Нет, щетка слишком большая для такой крохотной вещицы.
– Милорд сказал, что у него такие же зеленые глаза, как у вас, – сказала служанка, протягивая корзинку с почтительным поклоном.
У него зеленые глаза? Дьюлла нахмурилась. Ей помнилось, что у Кривобокого Рика глаза были темные, но тут раздался тихий и жалобный писк, и Дьюлла чуть не уронила корзинку.
Приподняв крышку, она увидела внутри котенка, у которого только что открылись глаза. Серое чудо с белой грудкой запищало и полезло вон, и Дьюлла, помогла ему – подставила руку. Котенок устроился в ее ладони, испуганно дрожа коротким тощим хвостиком.
На столе уже приготовили завтрак, не особенно надеясь, что он будет съеден, но в этот раз юная леди схватила молочник, чего не делала с самого первого дня приезда в замок. Но молоко полилось не в чашку, а в блюдце, из которого было безжалостно выброшено печенье. Вопреки возмущению леди Кандиды, котенок был усажен прямо на столешницу и ткнут носом в молоко.
Облизав усы, подарок милорда увлеченно принялся за угощение, а Дьюлла смотрела на него, поставив локти на стол и подперев ладонями подбородок. Глаза у котенка и правда были зелеными.
– Что передать милорду? – спросила служанка с улыбкой. – Подарок пришелся по душе?
Дьюлла не услышала ее, и леди Кандиде пришлось повторить вопрос.
Девушка несколько раз кивнула и снова занялась котенком.
– Передайте милорду, – церемонно произнесла леди Кандида, – что его подарок был принят с радостью.
– Так и передам, – служанка поклонилась леди Кандиде и вышла.
Провозившись с котенком, Дьюлла позабыла про упрямство. Она позволила леди Кандиде причесать ее и не противилась, когда повели к утренней службе. Разумеется, котенок, которому было дано имя Крубне – Маленькие Лапки, посетил церковь в ивовой корзинке, хотя наставница ворчала, что бездушные твари в божьем доме – это уже слишком.
Кривобокий Рик был здесь. Сидел в первом ряду, среди мужчин, набожно склонив голову. Время от времени Дьюлла посматривала на него, но он ни разу не оглянулся. И как только смог просидеть спокойно столько времени? Что касается ее, она вертелась, как волчок. То сиденье казалось жестким, то приключался нестерпимый зуд в пятках, а уж посмотреть, кто заходит в церковь – это было обязательное дело. К тому же, Крубне был такой хорошенький, что невозможно не приоткрыть корзинку и не пощекотать мягкое брюшко.
Когда вынесли облатки, Дьюлла пошла к алтарю вместе с Крубне в корзиночке, но леди Кандида отобрала корзиночку и сопроводила воспитанницу напутственным тычком в плечо – так, чтобы никто сторонний не заметил. Кривобокий Рик, получивший облатку первым, задержался возле священника, и когда подошла Дьюлла, зачерпнул из каменной чаши освященной воды и протянул девушке:
– Желаю вам хорошего дня, Дьюлла.
Она кивнула, одновременно поблагодарив его и окропив лоб святой водой. Одна капля оказалась торопливее своих товарок и не пожелала высохнуть на выпуклом белом девичьем лбу – она скатилась между золотистых бровей, спустилась по переносице и хотела замереть на самом кончике точеного носа, но Кривобокий Рик прекратил эту дерзость и промокнул каплю собственным платком, который проворно достал из-за отворота рукава. Произошло это так быстро и ловко, что даже леди Кандида ничего не заметила. Платок пах приятно, но Дьюллу встревожил этот чужой запах. Хотя почему он должен был ее встревожить?..
– Не надо утираться рукавом, – шепнул Кривобокий Рик Дьюлле, и та покраснела, потому что и вправду собиралась так поступить.
Ей пришлось вернуться к наставнице, потому что подходили другие причастники. Леди Кандида с недовольным видом сунула ей в руки корзиночку с котенком, а сама последовала к причастию с самым важным и торжественным видом.
Дьюлла не стала ее дожидаться и убежала, прекрасно зная, что получит после этого настоящий водопад недовольства на свою голову. Но скучать в церкви, когда снаружи был такой прекрасный день, оказалось выше ее сил. К тому же – Крубне хотелось размять свои маленькие лапки, так она себе сказала. Выбежав из церкви, она все-таки вытерла нос рукавом, хотя необходимости в этом не было. Но чужой запах – он показался ей похожим на запах дубового мха – преследовал. Даже после того, как она энергично утерлась, он не оставлял ее. Дьюлла на бегу сорвала пару листиков мяты, растерла в пальцах и щедро намазала лицо. Теперь Кривобокий Рик не будет напоминать о себе даже запахом.
Выпустив Крубне на траву, Дьюлла улеглась на живот и дразнила котенка травинкой. Он потешно ловил ее, а потом погнался за жуком. Господин Жук пытался скрыться, но маленький охотник настигал его, где бы он не прятался. Дьюлла посмеивалась, наблюдая за их возней, а когда нечаянно подняла голову, то увидела, что Кривобокий Рик стоит в пяти шагах от нее, прислонившись к дереву.
Вся веселость мгновенно испарилась. Дьюлла вскочила, одергивая юбку. Бог знает, сколько он стоял здесь, пока она валялась на земле.
– Не бойтесь, Дьюлла! – Кривобокий Рик выставил руки вперед ладонями. – Простите, что помешал вашей забаве, но вы так мило смотрелись, что я не мог пройти мимо, и остановился полюбоваться.
Она замерла, не зная, куда деть руки и в конце концов спрятала их за спину. Он прошел мимо нее к котенку, и Дьюлла проследила настороженно – не надо ли схватить Крубне в охапку и сбежать?
– Как вы его назовете? – спросил Кривобокий Рик, почесав котенка за ушком. Котенок принял это новой игрой и воинственно напал на его палец. – Он боевой, верно? Может, пусть будет Мартин? Воинственный? Ему это подходит.
Дьюлла плотно сжала губы, чтобы не ответить, что она уже дала имя котенку, но когда Кривобокий Рик оглянулся на нее, немедленно кивнула – если ему хочется звать котенка Мартином – пусть зовет, как пожелает. Сегодня он не намазал голову маслом, и волосы его топорщись еще сильнее, как встрепанная солома – каждая соломинка в своем направлении. Хохол надо лбом был похож на петушиный гребень, но выражение лица было совсем не потешным. Просто удивительно, почему вчера он показался ей похожим на шута. Темные глаза смотрели пристально, чуть печально и проникновенно – взгляд так и пробирался к сердцу, и к разуму. Дьюлла сморгнула, в надежде прогнать наваждение, но оно не уходило. В отличие от своего отца, Кривобокий Рик умел располагать к себе. Но так ли он отличался от покойного графа Босвела? Вспомнив, сколько ей пришлось перенести из-за его милости, Дьюлла упрямо нахмурилась.
– А ваше имя означает «малиновка»? – спросил Кривобокий Рик.
По мнению Дьюллы, кивнула она слишком уж быстро. Можно было не торопиться так с ответом.
– Мне нравится, – сказал он просто. – Очень звонкое и красивое имя. В детстве я часто слышал малиновку, ее еще называют зарянкой, потому что она поет на заре. Говорят, что по красоте песни она уступает только соловью, но как по мне – малиновка поет красивее. В ее пении – тепло солнца, в то время как в соловьиной песне холод далеких звезд. Есть такая баллада, может, вы ее слышали: малиновка поет лишь о любви, а соловей поет и о печали. А как вы считаете? Или вам больше по душе соловей?
Какой странный разговор… Дьюлла совсем растерялась. Она не была приучена к таким легким беседам и совершенно не знала, что отвечать. Нравится ли ей соловей? Или больше малиновка? О-о! Лучше на самом деле схватить котенка и убежать! Но она не убежала, а осталась сидеть, словно окаменев. Речи Кривобокого Рика имели над ней странную власть – как бы ей хотелось научиться говорить так же красиво, легко, не раздумывая мучительно над каждым словом…
Кривобокий Рик оставил котенка, подтолкнув его к хозяйке. Он пытался заглянуть Дьюлле в лицо, но она упорно прятала взгляд.
– Мне нравится ваше имя, – повторил он. – Как раз для певчей пташки. Вы похожи на птицу – такая же легкая, светлая, беззаботная. Я рад, что у меня такая сестра.
Дьюлла почувствовала, что еще немного – и она разревется перед ним самым позорным образом. Но он уже оставил ее, пожелав доброго дня.
– Надеюсь увидеть вас за ужином, дорогая кузина, – сказал он на прощание.
Оставшись одна, Дьюлла шлепнулась животом на землю и дала волю чувствам, измолотив ни в чем не повинную моховую кочку кулаками. Стало полегче, и девушка подхватила на руки котенка, усадив его в подол платья. Котенок барахтался, пытаясь вырваться из шелкового плена и немилосердно оставляя острыми коготками затяжки на ткани. После непродолжительной, но отчаянной борьбы он смирился, поднял мордочку и тоскливо запищал, после чего был немедленно выпущен на свободу.
– Ты понял? – шепнула Дьюлла, почесывая котенка за ушком. – Ты теперь не Маленькие Лапки, а Мартин.
5. Прекрасная безотцовщина
Несомненно, это была самая красивая девушка на свете. Сам обделенный физической красотой, Рик был весьма чувствителен к красоте других. В Дьюлле все было без изъяна. Она оказалась настолько же совершенной красавицей, насколько Рик – совершенным уродом.
Его кузина. Кто бы мог подумать, что у него есть кузина? И открылось это только после смерти брата, когда отец, наконец-то, соизволил призвать к себе его, Кривобокого Рика, младшего и нелюбимого сына. Он успел в самый последний момент, и до самого конца не верил, что его отец – Непобедимый Босвел, умрет. Но лекарь покачал головой, давая понять, что надежды нет, и отец, безбожно ругаясь, велел подать меч и заставил Рика поклясться, что он не оставит без попечения Дьюллу.
– Кто такая Дьюлла, милорд? – спросил Рик, потому что среди родственниц не было ни одной с подобным именем.
– Она… дочка… Ловис… – прохрипел Непобедимый Босвел, не желая сдаваться последнему своему противнику – смерти, заведомо зная, что проиграет. – Заберешь ее… в замке Свон… береги ее… за ней… – тут началась агония, священник оттеснил Рика, читая молитвы, и через четверть часа все было кончено.
Сначала лишиться брата, потом отца – и все за несколько месяцев. Теперь из Босвелов были только он и дядя, который давно обосновался в Сильвании. У дяди родились дочери, и Босвелы из Сильвании скоро исчезнут. А в Бретани остался только один Босвел. И у него осталась сестра.
Сестра…
Только вот сердце его и все чувства никак не хотели признавать эту красавицу родной по крови. Ведь он видел ее там, на озере, и это видение до сих пор пронзало, как молния, и прижаривало, как адская сковорода. Белоснежная кожа, самое прекрасное тело, прикрытое лишь распущенными волосами. Она стояла под водопадом, и водяные струи ласкали ее – везде и всюду. Так бесстыдно, так соблазнительно. Разве в тот момент он сам не пожелал бы скользить по этому телу, как вода?.. Везде и всюду, не встречая преград.
Но он пересилил себя, уехал прочь от озера, унося в сердце образ обольстительной сирены.
И новый удар прямо в сердце – когда он увидел сирену во второй раз. Благородную леди, величественную, как королева, желанную, как фея, и… его кузину. Мечты разбились, оказавшись греховными, недозволенными. Но если он был поражен ее красотой, то Дьюлла была поражена его уродством. Только посмотрела – и упала, как подкошенная. Еще один удар – точно в две мишени, и в сердце, и по самолюбию.
Он никому не позволил прикоснуться к ней и сам перенес в комнату. Тело девушки показалось ему почти невесомым, он пытался уловить ее дыхание, но щека не почувствовала даже малейшего движения воздуха от ее ноздрей. Он чуть не умер тогда от страха, опасаясь, что кузина оказалась настолько впечатлительной, что не вынесла лицезрения кривобокого урода. И как же обрадовался, когда она пришла в себя! Только радость снова сменилась тревогой – его сестра не произнесла ни слова, да еще леди Кандида, приставленная к ней наставницей, подлила масла в огонь – немая, с ней невозможно ладить, буйная, чуть что не по ней – убегает, сумасшедшая, дурочка!..
Может, именно поэтому отец поселил ее в захудалом замке? Не представил семье, а прятал ото всех?
Но разве такая красота может вмещать глупость? Рик не мог в это поверить. Девушка смотрела на него совсем не безумно, а ему приходилось встречать и сумасшедших, и бесноватых. К тому же, он был уверен, что небеса не бывают так жестоки, и красивый сосуд должен быть наполнен, а не пуст. Понаблюдав за ней, он убедился, что она не может быть немой от природы – немые не слышат, а Дьюлла не страдала отсутствием слуха. Она понимала всё или почти всё, что ей говорили. В чем же дело? Почему она молчит?..
Он следил за ней – и когда они находились вместе в церкви или в гостиной, и когда она думала, что одна, удирая в сад. Странно, но в ее внешности он не замечал фамильных черт Босвелов. В его семье почти у всех были темные волосы, резкие, рубленые черты, длинные носы и надменные, тяжелые подбородки. Это было красиво, некоторые даже называли Босвелов «величественными», но вся эта монументальная красота не шла ни в какое сравнение с красотой Дьюллы.
Девушка была похожа на фею, на лесную пугливую птаху – легкокрылую, проворную. Такая же верткая и такая же яркая, как ее тёзка-малиновка – с золотисто-рыжими кудрями до самого пояса, с нежным овалом лица и точеным носиком – чуть вздернутым, придававшим особое очарование. А глаза… он взглянул в них – и утонул, как в лесных озерах. Зеленые, прозрачные, маняще-притягательные… Может, Дьюлла похожа на своего отца, а не на Ловис?
И только тут он подумал: а кто отец этой красавицы?
Покойный граф Босвел ни словом не обмолвился об этом, да и тетушка Ловис уже давно закончила свои дни в монастыре, добровольно приняв монашеский постриг. И никто не слышал ничего про ее мужа…
Незаконнорожденная!.. Он испытал острое чувство жалости к Дьюлле – тогда становится понятным, почему ее столько времени прятали. Его отец прижил несколько бастардов, но к ним отношение было совсем другое. Одно дело – бастарды от благородного лорда, и совсем другое – от благородной леди, которая пала так низко, что согрешила с неизвестным мужчиной без брака.
Неужели, сестра его отца была именно такой? И поэтому ушла в монастырь – замаливать грехи? Расспросив слуг, он с удивлением узнал, что Дьюлла объявилась в замке всего полгода как. Отец привез ее ночью, в спешке, грязную и уставшую, в каких-то невероятных лохмотьях, распорядился отмыть, накормить и приодеть, назначил леди Кандиду – вдову, жившую из милости на его землях, на должность наставницы при юной леди, и отбыл, так ничего толком и не объяснив.
Рик приказал, чтобы приехал секретарь отца и привез все архивные записи. Их оказалось немного – сундук средних размеров. И все – абсолютно бесполезные. Покойный граф не слишком утруждал себя ведением семейных дел, и большинство документов относилось к политической переписке с союзниками короля в последней войне. Несколько записей было относительно взыскания арендной платы, пара договоров о покупке чистокровных салезских лошадей…
Секретарь смог рассказать не больше, чем рассказали пергаменты и папирусы, ему ничего не было известно о дочери Ловис Босвел, или о браке сестры покойного милорда с кем-либо.
Раздумывая над этим, Рик все больше склонялся к мысли, что брак тетушки был тайным. Ловис Босвел считалась одной из самых красивых, родовитых и богатых невест Бретани, и бросить на ветер такую прекрасную козырную карту, упустив возможность породниться с каким-нибудь влиятельным семейством, отец просто не мог. Да и в монастырь она ушла, объявив, что испытывает неприязнь к браку и желает посвятить жизнь небесам.
Эту тайну могла раскрыть только сама Дьюлла, но она молчала.
Несколько дней Рик не докучал ей, поглядывая издали и присылая подарки – милые безделушки, яркие вещички, которые приятно было бы получить девушке ее возраста. Котенок ей понравился, и шелковые ленты тоже, а вот книга, которую он передал с личным слугой, почему-то рассердила девушку. Рик выбрал для подарка сборник басен, которыми зачитывались сейчас в столице. Главным героем там был хитрый кот Тиберт, с удивительным постоянством влипавший в самые немыслимые передряги, но так же легко выпутывавшийся из любой сложной ситуации. Книга была дорогая, с золотым тиснением, и миниатюры в ней нарисовал один из лучших художников королевской гильдии, но на Дьюллу это не произвело впечатления.
Слуга сказал, что девушка подержала подарок лишь пару секунд, а потом положила на стол и больше не притрагивалась.
Странно, ведь котенка, подаренного Риком в первый раз, она явно полюбила и проводила с ним все свободное время.
И еще она отказывалась есть. Раз за разом Рик видел самые настоящие муки на хорошеньком личике кузины, когда она с упрямым видом сидела за столом, вцепившись в салфетку и не притрагиваясь ни к одному блюду, какими бы заманчивыми кушаньями он ее не соблазнял. Зато после ужина она тайком наведывалась на кухню и с жадностью набрасывалась на самую простую еду, которая оставалась после ужина. Однажды он застал ее за поеданием серого хлеба и маринованной салаки.
Девушка смутилась до слез и сбежала, а Рик не мог понять, почему она ест эту слишком соленую рыбу, которая шла на обеды для прислуги, но отказалась попробовать нежнейшего лосося, которого он самолично выловил в то утро.
Но за свою жизнь Рику приходилось разгадывать немало загадок и убеждать еще больших упрямцев, и одерживать верх над еще большими строптивцами. Отец никогда не рассматривал его, как кого-то самостоятельного – лишь придатком к Вальдетюру. И с двенадцати лет, как только его призвали в свиту старшего брата, Рик должен был служить лишь одной цели – помочь Вальдетюру стать самым могущественным лордом в Бретани. После короля, разумеется.
Несколько лет он учился чтению и письму на трех языках, сопровождал отца во всех открытых и тайных переговорах, почти жил в седле, когда надо было срочно доставить важное послание тому или иному адресату. Отец хотел, чтобы младший сын состоял еще и телохранителем при старшем, но, оглядев Рика, при первой же встрече назвал его никчемным дохляком.
Рик в отличие от отца и старшего брата был тонкокостный и не слишком высокого роста, а после перенесенной болезни и вовсе не производил впечатления воина. Но у него был характер Босвелов, а Босвелы никогда не отступали перед трудностями, и к шестнадцати годам, получив от отца формальный титул рыцаря, Рик поверг в удивление всех, победив на первом же турнире. Противники его были выше и крепче, но ежедневные тренировки, а больше всего – отчаянное упорство, с которым он сражался, сделали младшего Босвела непобедимым.
Тогда отец впервые посмотрел на него внимательно и посетовал, что Рику нельзя все время ходить в латах – так его кривобокость совсем незаметна.
После этого у Рика появились другие обязанности – теперь он везде сопровождал Вальдетюра на правах телохранителя и доверенного лица. Ему же приходилось вести переговоры от лица Босвелов. А Вальдетюр блистал на парадах, пирах и праздниках, и вдохновлял солдат, появляясь на поле боя в серебряных латах, на белом коне, со штандартом Босвелов и без шлема, демонстрируя презрение к врагам короны. В такие минуты младший брат неотлучно ехал рядом, чтобы принять стрелу, когда таковая устремится к Вальдетюру, в поисках крови.
А врагов короны было много. Два могущественных дома – Босвелы и Бьюкеноны поддерживали своих кандидатов на трон. Босвелы были за младшего брата покойного короля, а Бьюкеноны – за малолетнего принца, чья мать собиралась объявить себя регентшей и состояла в родстве с Бьюкенонами. Страна поделилась на два лагеря, и не только на поле боя, но и в тавернах, и на улицах городов происходили настоящие побоища, когда принимались выяснять – кто больше достоин короны.
Церковь приняла сторону брата короля, потому что такое престолонаследование по мужской линии соблюдалось издревле, но вдовствующая королева предъявила завещание, подписанное не только ее покойным мужем, но и Верховным Понтификом, согласно которому отныне и во веки трон должен был передаваться по прямой нисходящей линии.
Босвелы обвинили королеву в подлоге, а заодно с ней назвали всех Бьюкенонов мятежниками, пытающимися захватить трон.
Всего лишь три месяца назад война, длившаяся долгих десять лет, закончилась победой Босвелов, и на трон был возведен король Эдвард. Но победа досталась фамилии Босвелов дорогой ценой. Во время сражений погибли почти все мужчины их рода, а в последней решающей битве погиб Вальдетюр, на которого отец возлагал огромные надежды по возвышению рода. Сам старший Босвел был ранен и скончался через три месяца после смерти сына, сетуя, что погиб старший, а не младший.
Рику не слишком сладко было высушивать подобное, тем более что он винил себя в смерти брата. В бою их разметало по разные стороны, и когда все было кончено, тело Вальдетюра нашли иссеченным до неузнаваемости. Шесть футов мужской красоты опознали лишь по серебряным латам. Голову так и не нашли, и позже Рик ездил на переговоры с Бьюкенонами, засевшими в последнем своем оплоте – родовом замке на вершине горы, предлагая выкуп за голову брата. Он был встречен стрелами, и вернулся ни с чем – выслушивать проклятия от отца, за то, что не справился и не смог упокоить душу Вальдетюра, с почетом похоронив его останки. И еще за то, что остался жить в то время, как Вальдетюр – гордость и надежда Босвелов – погиб.
И вот теперь он, Рик – милорд Босвел. И не зависел больше ни от отца, ни от брата, ни от мнения еще кого-нибудь. Заветная свобода, о которой он так мечтал, и которая вдруг показалась ему горше рыбной желчи.
Ему исполнилось двадцать шесть лет, и давно пора было позаботиться о женитьбе, чтобы продолжить род Босвелов и самому обрести душевное и телесное спокойствие, но сначала этому мешала война, а теперь… Была еще одна причина, почему Рик пока слышать не мог о женитьбе на какой-нибудь знатной девушке, хотя их сразу же появилось слишком много в его окружении, а он – Кривобокий Рик, с которым не всякая соглашалась танцевать, превратился вдруг в завидного жениха, несмотря на все физические недостатки.
Стелла-Гертруда…
В этом имени слышались и твердость, и нежность, и звонкость. И сама она была такая же – и нежная, и твердая, настоящая принцесса. Да она и была принцессой – дочерью короля Эдварда, младшей в семье и самой любимой. Были женщины красивее, но не было такой сердечной, умной, тонко чувствующей. И такой недосягаемой.
Столько пустоты и одиночества в душе – не очень легкая ноша. Но теперь Рик не чувствовал себя одиноким, теперь он был не один. Кузина Дьюлла не случайно появилась в его жизни. И забота о ней – это то, что наполнит жизнь смыслом и светом.
