Текст книги "Малиновка поёт лишь о любви... (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
26. Шаг в бездну
Рик дышал тяжело и прерывисто, пытаясь всеми силами обуздать неистовое желание, которое его охватило. Боже, и Дьюлла была так близко – совсем рядом!
– У меня внутри все сжимается, когда я тебя глажу! – зашептала она, хватая его за другую руку. – И все горит… там! И все влажно! Погладь меня тоже? – и эта негодница потянула его к себе, предлагая приласкать ее тем же способом.
– Перестань, нельзя… – только и смог произнести Рик, хотя уже комкал подол ее платья, пытаясь добраться до заветного женского места.
– Только погладь, в этом ведь нет ничего страшного! – она подняла подол, облегчая доступ к самому сокровенному, и на секунду отпустила его член, давая передышку.
Рика била такая дрожь, что пришлось стиснуть зубы, чтобы не стучали.
– Подожди, – он прижался лбом к виску Дьюллы, пытаясь успокоиться. – Если я до тебя дотронусь… там… могу не выдержать…
– Не выдержать?
Если бы мог, он посмеялся ее наивному удивлению.
– Видишь ли… когда мужчине слишком хорошо… то у него… то он… – он мучительно подбирал слова, не зная, как объяснить малиновке о том, что может кончить, едва к ней прикоснется.
Но слово за слово, она выудила из него всё и пришла в восторг от еще одной тайны:
– О-о! Как я хочу это увидеть! – и снова положила руку ему пониже живота, приласкав с особым усердием. – Можно посмотрю? Что мне делать? Как тебя гладить?
– Ты прекрасно справляешься, – процедил он сквозь зубы, сдерживаясь из последних сил.
– Но мне не видно! – и она тут же расстегнула его пояс с такой ловкостью, словно делала это раз сто.
– Дьюлла! – в страхе воскликнул он, но прохладная ладонь уже накрыла его вздыбленную плоть.
– А ты погладь меня, – зашептала она, задрожав.
Рика и самого колотило, как в лихорадке. Рука сама собой скользнула по гладким женским бедрам, все выше и выше. Дьюлла согнула колено, раскрываясь перед ним, и он коснулся чего-то мягкого, горячего, влажного, сорвав с губ девушки невольный стон. Полузакрытые глаза Дьюллы, румянец на ее щеках и то мечтательное выражение, что появилось на ее лице – все было последней каплей. Он сдался, проиграв еще до начала битвы. Взорвался, испытывая такое ошеломительное наслаждение, какого не мог вообразить себе даже в самых смелых мечтах.
Он сел прямо на пол, положив голову на сиденье кресла, обессилев больше, чем после многочасовой тренировки. Дьюлла скользнула к нему, устроившись рядом, готовая гладить его дальше, но теперь это было лишним.
– Остановись, – попросил он, ласково убирая ее руку.
– Как это прекрасно, Рик! – шептала она возбужденно. – Я никогда не видела ничего прекраснее! Наверное, когда эта штука внутри, то…
– Остановись! – прервал он ее, но уже по другой причине. Он и не думал, что способен снова возбудиться так быстро, но эта девчонка имела над ним непонятную власть. Только сама девчонка своей власти не осознавала.
– Но я тоже хочу, – канючила она, чувственно ерзая, – ты так и не погладил меня толком!
– Дай мне полминуты, – попросил он, и она сразу присмирела – как девочка, которой пообещали подарок на зимние праздники
Но девочкой она не была – Рик успел почувствовать упругие завитки в низу ее живота. Женщина, созревшая женщина – такая желанная в своей страсти и невинности. Преодолевая слабость, он поднялся, намочил платок, полив водой из кувшина для питья, и, повернувшись к Дьюлле спиной, привел себя в порядок. Потом запер дверь (да, он был неосторожен, совсем потерял голову!), стер с пола следы своей страсти и швырнул платок в жаровню.
– Иди сюда, – он подал девушке руку, и Дьюлла послушно поднялась, полностью подчинившись ему.
Как легко можно было воспользоваться ее доверчивостью – и взять по-настоящему. Сделать ее женщиной, самому стать ее мужчиной, но Рик призвал себя мыслить трезво. Дьюлла никогда не будет принадлежать ему. Но отказать ей в том, что она только сделала для него, было несправедливым.
– Сядь вот здесь, – он подвел ее к креслу, которое стояло напротив жаровни. Так он сможет видеть лицо Дьюллы, видеть в тот самый момент, когда… когда…
– Мне сесть? – она с готовностью юркнула на бархатные подушки и потянула подол вверх.
– Сядь на край, – попросил он, становясь перед ней на колени.
Перехватил подол из ее рук и поднял его медленно, касаясь стройных ног по всей длине – от щиколоток до коленей и выше, где заканчивались шелковые чулки.
– Говори, что чувствуешь, – попросил он. – Так будет легче, я никогда не делал ничего подобного, поэтому боюсь причинить тебе боль.
– Пока мне все нравится, – ответила она, сияя глазами. – Но я хочу, чтобы ты гладил меня выше… и сильнее… – и она выгнулась, показывая, где хочет прикосновений.
– Слишком торопишься, – улыбнулся он, но исполнил ее просьбу и нырнул пальцами в разрез ее нижних штанишек – коротких, обшитых белоснежными кружевами, пахнущих лавандой и ее телом – запах горьковатый и сладкий одновременно, заставляющий сердце биться быстрее.
Едва он коснулся ее, Дьюлла застонала и непроизвольно подалась вперед, требуя более глубокого проникновения, но Рик не позволил ей этого. Поглаживая ее, он следил, чтобы не продвинуться слишком далеко, хотя кузина ворчала, обзывая его жадным и сетуя, что она-то была с ним смелее.
Она бесстыдно раздвинула колени, сползла на самый край кресла, уперев ладони в сиденье, и ритмично двигала бедрами, инстинктивно двигаясь к своей цели – к наслаждению.
– Мне нравится, – шептала она, – мне очень нравится… Рик, мне так хорошо! Только не останавливайся! Я как будто горю изнутри! Твои пальцы обжигают!..
Сначала она томно вздыхала, потом начала подстанывать, а потом закусила губу, сдерживая крик. Голова ее запрокинулась, и теперь Рик видел белое горло и краешек груди, высунувшийся из выреза платья. Не прекращая движения пальцами, он потянул вырез платья Дьюллы вниз, обнажив девичьи груди полностью. Он уже не раз видел их и сходил с ума, вспоминая их сладостную прелесть, а теперь они были совсем рядом – маленькие, округлые, с розовыми напряженными сосками.
Он положил ладонь на одну из грудей, слегка сдавил, и Дьюлла не смогла удержать сладострастного крика:
– Да, мне нравится!.. Еще, Рик, пожалуйста!
Он приласкал и другую грудь, пощекотав сосок, и это вызвало новую бурю – Дьюлла изогнулась дугой, вжимаясь грудью в его ладонь и умоляя о ласке еще и еще.
Чуть приподнявшись, Рик поцеловал ее в грудь – сначала в одну, потом во вторую, и был вознагражден новыми стонами, сладкими всхлипываниями и вскриками. Пальцы его стали мокрыми, и он несколько раз испуганно проверял – не кровь ли? Но крови быть не могло, потому что он ни на секунду не забывал о ее девственности. Просто Дьюлла сильно хотела – безумно, так же, как он ее.
– Я сейчас… сейчас… – зашептала она исступленно. – Рик!..
Он припал к ней особенно страстно, покрывая груди девушки быстрыми поцелуями, касаясь ее сосков языком, и ускорил движения. Она сама уже бешено прыгала, потираясь о его пальцы, а потом к ней пришло блаженство. Он понял это, потому что она сдавленно ахнула, дернулась всем телом и разом обмякла, упав на спинку кресла.
Рик тоже вынужден был отдышаться, чтобы придти в себя. Несмотря на то, что свою порцию наслаждения он получил, его тело не осталось безучастным к той буре чувств, что сейчас показала ему Дьюлла. Уперевшись лбом в ее колени, он тяжело дышал, стараясь позабыть, каким прекрасным было ее лицо в момент пика наслаждения, и какой горячей и нежной была она под его руками.
– Теперь надо привести в порядок тебя, глупышка, – сказал он чужим, незнакомым голосом, который и сам не узнал, поднялся и намочил в тазу с водой еще одну салфетку, а потом вернулся к креслу.
– Холодно! – со смешком взвизгнула Дьюлла, когда он начал вытирать ее.
– Потерпи немного, – не удержавшись, Рик поцеловал белую кожу, видневшуюся повыше подвязки и пониже кружев штанишек. – Спасибо тебе.
– Это тебе спасибо, – она завозилась, пытаясь сесть, но он положил руку ей на живот, продолжая орудовать салфеткой. – Сейчас в теле такая приятная усталость, и легкость… Сначала меня потянуло в сон, но теперь я готова летать!
– Только не улетай слишком далеко от замка, – пошутил Рик, приводя в порядок ее одежду.
У него самого дрожали колени, и хотелось выпить, чтобы подкрепить силы. Но вина в комнате не было, а идти за ним или звать слуг он не стал. Потому что не хотел так быстро отказываться от Дьюллы.
Она вспорхнула из кресла – легкая, как птичка, и так же радостно защебетала, обняв его со спины.
– Нам обязательно надо будет это повторить!
– Нет, такого мы никогда больше делать не будем, – охладил он ее радость.
– Но почему? Тебе ведь понравилось?
Он промолчал, не желая отвечать.
– Понравилось, – промурлыкала она, дергая его за ухо. – И мне тоже очень понравилось, Рик. Теперь целуй меня, и я ухожу. Страшно хочу есть!
То, что она не спросила, голоден ли он, придало Рику сил повернуться к ней и поцеловать самым целомудренным образом – в пробор на макушке.
Дьюлла убежала, напевая что-то, а он остался.
«Вот так она улетит от тебя, если ты захочешь поймать эту пташку, – сказал он себе, опускаясь в кресло, где его златокудрая фея только что стонала от страсти. – Она утолит свою страсть с тобой, и ее начнет терзать иной голод. Ей захочется испытать новые ощущения, проверить свои чары на других. На что ты надеешься? Сейчас она не видит твоего уродства, потому что не видела нормальных мужчин. Завтра ты представишь ее королю, и твоя фея поймет, что ее обманули, скрыв все прелести мира. Простит ли она тебе этот обман? Нет, не простит. И ты будешь жить, чувствуя ее ненависть и слушая обвинения».
Такого не должно произойти.
Рик сжал кулак, словно сжимал свое сердце, приказывая ему замолчать навсегда. Дьюлла никогда не сможет принадлежать ему. И он должен приложить все усилия, чтобы она это тоже поняла. Как можно скорее поняла.
27. Бегство от себя
Весь день после того, что произошло в кабинете, Дьюлла была весела и порхала, как бабочка, кидая на Рика ласковые и многозначительные взгляды, от которых его бросало и в жар, и в холод.
Стоило только представить, чем они занимались с милой кузиной средь бела дня, как кровь закипала. Раньше Рик всегда считал, что только ночь – время для плотских утех, но Дьюлла умудрилась перевернуть его мир с ног на голову.
Только так дальше продолжаться не могло, и Рик чувствовал, что еще немного, и он не устоит перед чарами этой феи. Рядом с ней все казалось неважным – даже муки совести и страх вечного проклятья. Жить с Дьюллой под одной крышей и делать вид, что ничего не происходит – это было выше человеческих сил. Поэтому в этот же вечер он заперся в кабинете, избегая даже смотреть на кресло, в котором утром стонала и захлебывалась от страсти Дьюлла, и написал королю письмо, где очень подробно изложил историю появления кузины. В конце письма он выражал надежду, что его величество, учитывая заслуги Босвелов, отнесется к бедной девушке отечески и объявит ее, как законнорожденного члена семьи, скрыв тайну.
Запечатав письмо четырьмя печатями, Рик приказал позвать Адалмера, и когда секретарь явился, велел написать письмо его величеству.
– Какого рода письмо, милорд? – деловито спросил Адалмер, усаживаясь за стол, расстилая пергаменты с вензелями и расставляя письменные принадлежности, которые притащил с собой в деревянном плоском ящике.
– «Вашему величеству… – начал надиктовывать Рик, и секретарь проворно засновал пером, – … покорнейше прошу принять подателя сего послания лично, без свидетелей, так как сведения, что он вам сообщит, касаются семейства Босвелов, и чрезвычайно важны».
Адалмер взглянул на Рика, и тот кивнул:
– Догадался правильно, поедешь ты.
– Что-то случилось, милорд? – спросил юноша, хмуря брови. По нему было видно, что он так и горит желанием помочь.
– Ничего не случилось, – ответил Рик, думая о своем. – Но я надеюсь на твою преданность…
– Можете не сомневаться, – пылко заверил Адалмер. – Только прикажите – и я все выполню.
Рик посмотрел на него с улыбкой и спросил:
– Почему ты служишь мне с таким рвением?
Юноша смутился, а потом вскинул голову – горделиво, словно был принцем крови, а не секретарем на посылках.
– Если милорду угодно, – сказал он, – вы для меня – живой пример…
– Военной доблести? – спросил Рик. – Это не самое главное.
– Нет, вы пример – что и младший сын может достичь высот.
Рик взглянул на него внимательно и испытующе, и Адалмер пояснил:
– Я всегда считал, что не смогу стать рыцарем, потому что очень слаб. Это говорила моя мать, мой отец, мои братья – все говорили. Но ведь и вы были слабы, а доказали всем обратное.
– Хочешь стать рыцарем?
Это казалось невероятным, стоило лишь посмотреть на тощие руки и ноги парня. Сам-то Рик, несмотря на увечье, был словно сплетен из стальных канатов, но Адалмер…
– Нет, милорд, рыцарь из меня не получится, – покачал головой секретарь. – Но это не мешает мне восхищаться вами. Вы бросили вызов всему миру и победили. Такой пример перед глазами – это огромное дело, скажу вам. К тому же, хоть я и служу у вас недавно, я вижу, что вы – хороший и благородный человек. Что может быть большей честью, чем служить благородному и честному человеку?
– Благородному… – с досадой повторил Рик, думая, что вовсе не благородно он поступил с Дьюллой. – Хорошо, теперь дело. Передашь письмо, что написал, в королевскую приемную. Его должны направить королю для прочтения в этот же день. При личной встрече отдай его величеству вот это письмо, – он протянул запечатанный конверт. – И постарайся, чтобы он прочитал его при тебе. Это письмо очень важно. Никому не говори о нем, спрячь, не доставай и даже не думай о нем до времени.
– Я понял, милорд, – сказал Адалмер очень спокойно. – Когда мне отправляться?
– Сегодня же.
– Тогда через час я буду готов выехать, – секретарь собрал письменные принадлежности. – Сохраните пока письмо у себя, я вернусь за ним.
– Возьмешь четырех человек охраной, – велел Рик.
– Двух, – тут же поправил его Адалмер. – Четыре – будет слишком подозрительно.
– Четырех, – повторил Рик. – Возьмешь еще шкатулку с золотом. Заплатишь налоги на месяц вперед.
– Слушюсь, – Адалмер поклонился и вышел, и Рик сразу же запер за ним дверь, опасаясь прихода Дьюллы.
Через час секретарь явился, чтобы забрать шкатулку и письмо, и отбыл в столицу. Воспользовавшись его отъездом, Рик тоже уехал и вернулся лишь к полуночи, крадучись поднялся в кабинет и переночевал там, ничуть не сомневаясь, что кузина не пожелает остановиться на достигнутом.
Он боялся, что не сможет заснуть, но – удивительно! – не только заснул сразу же, но и сладко проспал до самого утра.
Неделю он старался находиться с Дьюллой как можно меньше, но кузина сама, как будто успокоилась и выглядела умиротворенной и счастливой. Рик почти поверил, что все закончится хорошо, когда в пятницу вернулся Адалмер с ответом от короля.
Его величество любезно признавал незаконнорожденную Дьюллу дочерью барона Шера и приглашал леди Шер ко двору, чтобы стать фрейлиной принцессы. Уже в спальне Рик перечитал приглашение три раза и замер, глядя на пламя свечи.
Он не заметил, как замял край письма, слишком крепко сжав его. Вот и все, закончилась счастливая жизнь в замке Свон. Май закончился, малиновка встанет на крыло и полетит. Как далеко? Очень далеко и очень высоко, он был в этом уверен. Так высоко, что ему не подняться до ее высот.
Стук в двери заставил его вздрогнуть, и, повинуясь непонятному порыву, он спрятал письмо в шкатулку, а потом разрешил войти.
– Мне можно? – Дьюлла заглянула в комнату. – Ты не занят, Рик?
– Нет, – только и смог выговорить он.
– Я принесла тебе цветы, – сказала она и вошла.
Комнату наполнил аромат роз, которыми был полон подол ее платья. Цветы она срывала под самую чашечку – только едва распустившиеся бутоны.
– Это чтобы сладко спалось, – сказала Дьюлла. – Я высыплю их в вазу. Леди Кандида рассказывала, что так делала твоя матушка.
– Да, – прошептал Рик, глядя на нее, не отрывая взгляда.
Сейчас Дьюлла была прекрасна, как небожительница – с распущенными косами, в темно-зеленом платье. Она украсила лиф цветами и вплела в боковые пряди незабудки и плющ. И полный подол роз…
– Остановись! – воскликнул Рик, и девушка послушно замерла, не выказывая ни удивления, ни испуга. – Ты похожа на святую Кассильду. Дай полюбоваться тобой…
– Конечно, любуйся. Разве я могу запретить тебе это? – ответила она с улыбкой. – А кто такая святая Кассильда?
– Удивительная красавица, которая помимо красоты была наделена небесами еще и добрым сердцем, – объяснил Рик, не отрывая от нее глаз. – Она тайком от мужа носила нищим хлеб в подоле платья, но однажды муж застал ее за этим и спросил, что она несет. Святая Кассильда испугалась и солгала, сказала, что несет розы. Муж велел ей открыть подол, а когда она это сделала, из подола посыпались розы. По воле небес, хлеб превратился в розы, и ложь стала правдой.
– Красивая легенда, – согласилась Дьюлла задумчиво. – Но зачем такой муж, если он не разрешает подать нищим кусок хлеба? И которого надо бояться?
На это Рик не нашелся с ответом. Как объяснить пташке-малиновке, что в жизни не все складывается, как в балладах?
– Я высыплю цветы? – спросила Дьюлла, которая все еще стояла неподвижно.
– Да, конечно.
Рик смотрел, как она высыпает цветы, как ставит вазу поближе к постели, и сказал незнакомым, деревянным голосом:
– Возьми в шкатулке письмо, хочу, чтобы ты прочитала.
– В этой? – Дьюлла откинула крышку, достала королевское послание и углубилась в чтение.
Брат следил за ней с пристальным вниманием. Он сам не знал, чего ожидал. И сначала обрадовался, а потом испугался, когда увидел, что она хмурится, но вовсе не рада.
– Не думаю, что мне надо ехать туда, – сказала она, убирая письмо на место.
– Тебе надо появиться при дворе, – начал сбивчиво убеждать ее Рик, разом растеряв все красноречие, – узнать других молодых людей, узнать свою силу.
– Других молодых людей? – она вскинула на него глаза. – Зачем? Я хочу замуж только за тебя, ни за кого другого. Даже если для этого мне придется поссориться с церковью и с самим королем. Или ты забыл обо всем? – взгляд ее потемнел. – Или ты испугался, Рик Босвел?
Так как он молчал, она потребовала уже громче, а потом и вовсе крикнула:
– Отвечай. Отвечай!
Она бросилась на него с кулаками, и Рику пришлось перехватить ее за запястья, притиснув к себе. Нешуточное испытание, но Дьюлла уже затихла и вдруг так отчаянно всхлипнула, что Рик не смог разыгрывать каменную статую.
– И я люблю тебя! – выпалил он. – Полюбил с первого взгляда, и готов отказаться от всего, чтобы быть с тобой.
– Что же ты сомневаешься? – спросила она со вздохом и приникла к нему, освободив руки и обняв его за пояс.
– Боюсь, что потом ты пожалеешь об этом.
Она вскинулась, словно он оскорбил ее:
– Пожалею?! Я?
Рику пришлось зажать ей рот, чтобы криками не переполошила замок. Он отпустил ее, только когда она прикрыла глаза и глубоко задышала, но тут же продолжила возмущенным шепотом:
– Ты за кого меня принимаешь? Ты совсем не знаешь меня, если твой язык поворачивается произнести подобное!
Но Рик только покачал головой:
– Ты сама себя не знаешь.
– Отговорки! – Дьюлла топнула и схватила его за ворот камзола, сильно встряхнув. – Только посмей отказаться от меня, – сказала она с угрозой. – Видят небеса, Рик, я тебе этого не прощу! Мы созданы друг для друга, и я буду или с тобой – или ни с кем!
В подтверждение своих слов, она привстала на цыпочки и поцеловала его в губы.
Этот момент решил все, и Рик, позабыв о родственной крови, церкви и вечном проклятии ответил на поцелуй с таким пылом, словно спасал собственную жизнь. Впрочем, так оно и было – сейчас он чувствовал, что душа его ожила, зазеленела и распустилась цветами, как боярышник в мае.
Оторваться сейчас от Дьюллы – это означало оторваться от живительного источника и умереть в ту же секунду.
Дьюлла обхватила его за шею и приникла всем телом.
– Подожди! – Рик все же прервал поцелуй, судорожно хватая ртом воздух. – Еще немного – и ты доведешь меня до предела…
– Не понимаю, зачем скрывать нашу любовь, – шептала она, скользя ладонью по его груди и ниже, ниже…
Рик перехватил ее руку.
– Нельзя совершить глупость. Сделаем так, – он глубоко вздохнул, чтобы придти в себя, – поедем к королю, я представлю тебя, ты займешь положение, которое принадлежит тебе по праву рождения, узнаешь вкус власти и славы, что подарят тебе твои красота и ум. А через год, если ты все еще будешь хотеть меня, я сам заберусь в твою постель, и никто меня не остановит.
– Я буду любить тебя, – надменно поправила она. – Не надо думать обо мне, как о животном, которое живет только страстями. Но я согласна. Год – это не много.
– Значит, решили, – торопливо сказал Рик, чувствуя, одновременно, и облегчение и пустоту в груди. Но он поступает правильно. Нельзя держать птицу в клетке. Надо выпустить ее на свободу, чтобы она сама решила – куда ей полететь.
Но Дьюлла стояла хмурая, и смотрела на шкатулку с королевским письмом, закусив губу.
– Что такое? – спросил Рик мягко.
– Я боюсь, – ответила она. – А вдруг я опозорюсь перед придворными и королем? Тебе будет стыдно за меня, и ты меня разлюбишь. Ведь я такая глупая…
Он взял ее лицо в ладони и поцеловал сначала в глаза, потом в щеки, потом в губы – легко, едва касаясь, и произнес, как будто поклялся:
– Что бы ты ни сделала, что бы ни сказала, мои чувства к тебе не изменятся. Но тебе не надо ничего бояться. Ты – совершенство. В тебе все изящно – и внешность, и ум. Я вижу перед собой самое драгоценное сокровище, и буду молиться, чтобы оно досталось самому прекрасному и достойному человеку.
– Ишь какой, – заявила Дьюлла, но улыбнулась, и морщинка между бровями разгладилась, – про внешность сказал, про ум тоже, а что же промолчал про сердце? – и закончила, как будто тоже поклялась: – Это сокровище – только твое. И я заставлю тебя мне поверить.
