Текст книги "Малиновка поёт лишь о любви... (СИ)"

Автор книги: Ната Лакомка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Леди Дьюлла! – раздался истошный вопль леди Кандиды. – Где вы? Леди Дьюлла!

Рик отшатнулся от кузины и немедленно встал у стены, на расстоянии, чтобы соблюсти приличия.

– Боже, – простонала Дьюлла, поднимаясь со скамейки, – я ненавижу эту женщину!

Она вышла к наставнице с лицом, не предвещавшим ничего хорошего, но леди Кандида не дала Дьюлле и рта раскрыть.

– Немедленно бегите в левое крыло, – велела она, – принцесса забыла там шелковые ленты! Принесите их немедленно!

– Сейчас? – изумилась Дьюлла. – В полночь? Ее высочество решила рукодельничать в такое время?

– Вы еще рассуждать будете?! – леди Кандида схватилась за сердце. – Слуга ищет вас уже четверть часа!

– Хорошо, хорошо, иду, – проворчала Дьюлла, набрасывая плащ. – Не надо кричать из-за этого на весь замок.

Маленький паж ждал ее, испуганно хлопая глазами. Дьюлла никогда не видела его раньше, но свита принцессы была огромной, можно было и не заметить такого малютку.

– Идемте, мой господин, – сказала она, улыбнувшись мальчику ободряюще. – Указывайте дорогу, а я постараюсь не отстать.

В левом крыле она не была ни разу. Там располагались комнаты для торжественных приемов, и Большой зал, но паж повел ее мимо, по коридору и остановился перед маленькой дверью, почти спрятанной за портьерой. Он поклонился, предлагая девушке войти, а сам застыл, тараща глаза.

Дьюлла нажала на дверную ручку и вошла. Здесь горели несколько свечей, и девушка огляделась. Комната была небольшой, просто обставленной, с огромным камином, который еще не прогорел. Возле камина стояло кресло, и в нем лежал небрежно брошенный бархатный халат. Где же ее высочество оставила ленты? Дьюлла взяла свечу, чтобы посмотреть по углам, и вскрикнула, увидев человека, который стоял возле окна, наблюдая за ней.

В первую секунду она его не узнала, но потом ахнула и торопливо поклонилась:

– Ваше величество! Простите, вы стояли в темноте…

– И ждал вас, – сказал король, выходя из своего укрытия. На нем были простая белая рубашка и черные штаны, даже без поясного ремня.

– Ждали меня? – Дьюлла невольно оглянулась на двери, но король проворно шагнул, преграждая ей путь к отступлению. – Прошу прощения, но ее высочество отправила меня за лентами…

– Стелла ничего не знает об этом, – сказал король и повернул ключ в замочной скважине.

– Что же вы делаете? – спросила Дьюлла, отступая за стол, как будто это могло защитить ее.

– Просто хочу, чтобы вы меня выслушали, – сказал король и сел в кресло возле камина. – И не хочу, чтобы кто-то нам помешал…

38. Дама Красоты и возвращение героя

– Его величество в эти дни полон сюрпризов, – заметил с усмешкой лорд Тобиас. – С чего бы?

Рику показалось, что слова предназначались ему, и он гневно обернулся, но лорд Тобиас смотрел совсем в другую сторону. О женолюбии короля было известно всем, но в последнее время он остепенился – по крайней мере, так казалось. И вот опять – охота, праздники, и король словно обрел крылья, даже во взгляде появился юношеский задор. Придворные гадали, кто стал вдохновением для его величества, и Рик был уверен, что имя Дьюллы произносили всякий раз, когда он не мог слышать сплетников.

Принцесса уже появилась, в сопровождении своих фрейлин, но Дьюллы не было среди пестрой стайки девушек. Где она?!. Под ребрами захолодило, и Рик начал пробираться к выходу из зала. Бог с ним, с важным заявлением короля, для которого их собрали сегодня в большом зале, надо узнать, куда это запропастилась его малиновка.

– Сожалею, милорд, – объявил мажордом, стоя у дверей, – но приказом его величества никто не покинет эту комнату до особого распоряжения.

Спорить было бесполезно, и Рик топтался у выхода, кусая губы. Скорее бы узнать все новости и уйти. И оставалось надеться, что принцесса не наказала Дьюллу, припомнив ей дерзость.

Выиграла в шахматы и просила за него…

Маленькая, безрассудная, горячая и отважная малиновка!

Но почему король так тянет?!

Рик попытался снова обойти мажордома, но королевский управляющий был неумолим – все ждут, приказ короля.

Наконец, король появился, но Рик не услышал из его торжественной речи ни слова, мысленно подгоняя его величество – скорее, ну скорее же!

– …наконец нашел сокровище, которое искал! – его величество так и светился, словно и в самом деле нашел клад древних королей. – Все это сохранялось в тайне, но сегодня все тайны будут раскрыты, и моя жемчужина будет извлечена из раковины, где скрывалась все эти годы…

Принцесса склонила к плечу голову – видимо, и для нее королевские новости оказались сюрпризом.

– …она сразу и прочно заняла место в моем сердце, – продолжал король.

Рик перестал дышать, понимая, что случилось что-то ужасное.

Он забыл, что несколько минут назад хотел покинуть зал, и бросился вперед, раздвигая локтями придворных.

– …и я прошу… нет! требую! чтобы вы почитали ее и любили. Хотя, не любить ее невозможно! Вот она – моя Дама Красоты…

Словно во сне, Рик наблюдал, как лорд Коппендиф выводит в центр зала Дьюллу. Она шла легко, улыбаясь придворным, но вот ее взгляд остановился на лице короля, и улыбка стала ослепительной, нежной, полной любви.

Да и сама она была ослепительна – в алом платье, в алом берете… Алый – королевский цвет… Цвет благородной крови… Неужели? Рик почувствовал дурноту и вынужден был оттянуть ворот рубашки, чтобы глотнуть воздуха.

– …моя дочь, которую я признаю перед всеми и дарую ей титул герцогини Ботэ![4]4
  Ботэ – «красота» (фр.)


[Закрыть] Ее мать – Ловис Арран, дочь сэра Аррана, который служил еще моему отцу. Она умерла совсем молодой, но оставила мне утешение…

Дьюлла заметила Рика в толпе и улыбнулась – лукаво, горделиво, словно предлагая ему полюбоваться ею, разделить счастье от ее успехов. Так она улыбалась в Своне, когда заучивала новое стихотворение или показывала, как хорошо научилась вести счет и читать. И вот сейчас – дочка короля. Герцогиня.

Красные одежды Дьюллы стали вдруг непереносимы для глаз, и Рик отвернулся. Принцесса Стелла-Гертруда сидела в кресле, на возвышении, в окружении фрейлин и смотрела на отца и новообретенную сестру. Принцесса улыбалась, только глаза были прищурены, как у охотника, высматривавшего добычу. Но вот наваждение пропало, ее высочество вспорхнула из кресла и поспешила к сестре, протягивая руки. Девушки обменялись поцелуями, и Стелла-Гертруда что-то шепнула Дьюлле, глядя на нее ласково – заботливая старшая сестрица при младшей. Король прослезился, глядя на дочерей.

Придворные, сначала потерявшие дар речи от столь неожиданной новости, теперь вовсю рукоплескали и приветствовали дочь короля. Сразу же начались поздравления, представления, каждый спешил засвидетельствовать свое почтение герцогине Ботэ.

Дьюлла улыбалась, кивала, отвечала что-то, весело смеясь, а взгляд ее искал Рика, звал, манил, требовал подойти. Но Рик стоял неподвижно, хотя его толкали с двух сторон, стремясь пройти к королю и его дочерям. Как будто на каждую ногу повесили по свинцовой гире.

Не сестра. Казалось, надо бы радоваться – все препятствия устранены, никаких угрызений совести, никакого греха перед небесами. Но – дочь короля? Принцесса еще недостижимее, чем вечерняя звезда. Пусть и незаконнорожденная, принцесса крови – завидная невеста для короля, принца или князя. Пташка малиновка расправила крылья и взмыла неимоверно высоко – к самому солнцу.

Но ведь он – Босвел. Король многим обязан его роду. Это они сохранили его величеству Эдварду трон. Неужели, он, милорд Босвел, недостоин даже просить? И если Дьюлла не будет против…

Сумасшедшие мечты – что может быть слаще?

Рик в одну секунду отчаялся и обрел надежду. И в самом деле – почему бы и нет? Почему бы королю не согласиться на брак своей дочери и верного вассала? Чья фамилия не менее известна, чем королевская?..

Придворные теснились к королевской семье, поэтому Рик первым услышал, как дверь в зал со стуком распахнулась, и мажордом ахнул. Принцесса Стелла-Гертруда скользнула взглядом ко входу и вдруг побледнела так, словно увидела привидение, а молоденькая фрейлина Равель дико завизжала, указывая пальцем:

– Призрак!!

Рик оглянулся и понял, что чудеса еще случаются на этой грешной земле. И сегодня произошло целых два чуда. Потому что в Большой Зал, сияя улыбкой и горделиво расправив плечи, входил Вальдетюр Босвел, старший сын покойного графа, считавшийся погибшим на поле битвы. Шесть футов мужской красоты – высокий рост, широкие плечи, королевская посадка головы и черные кудри до плеч – блестящие, шелковистые, лежащие ровными волнами.

Он был красив, как рыцарь с картинки.

И вовсе не призрак – живой, из плоти и крови. Увидев Рика, Вальдетюр издал радостный рев и распахнул объятия.

– Добрый знак! – сказал он, обнимая брата. – Первый, кого я встретил – малыш Рик! Ты уже и не думал увидеть меня? Думал, я кормлю червей? А я – вот он! – он приосанился, позволяя всем налюбоваться собой, потом поклонился королю на расстоянии, а потом улыбка сползла с его лица, и глаза распахнулись удивленно, изумленно, а потом восторженно. – Кто этот ангел? – спросил он, тыча Рика кулаком в бок. – Вон та, в алом берете? Она принцесса? Какой страны?

Фрейлины, только что немного успокоившиеся, снова подняли переполох – Стелла-Гертруда упала в обморок. Этого почти никто не заметил, так как взгляды были устремлены на Вальдетюра Босвела, а он, позабыв обо всем, медленно пошел по направлению к королю, не сводя с Дьюллы глаз.

– Поистине, радостный день! – король хлопнул в ладоши. – Дьюлла, вот о ком я говорил тебе и жалел, что вы не встретились. Милорд Вальдетюр! Теперь мы видим, что и смерть не властна над вашей силой и красотой! И мы счастливы, черт побери, что это так!

Смеясь, Вальдетюр преклонил колено и задорно посмотрел снизу вверх на Дьюллу, которая смущенно покраснела от такого откровенного внимания.

– Этого ангела зовут Дьюллой? – спросил Вальдетюр. – И имя так же прекрасно, как она.

– Это моя дочь, – объявил король, довольный, что есть еще кто-то, кому можно рассказать о его сокровище. – Герцогиня Ботэ…

Рик наблюдал за ними, позабытый в одночасье. От него не укрылось, что король назвал Вальдетюра милордом. Все правильно. Титул переходит старшему в роду, значит, все возвращается на круги своя – теперь Вальдетюр опять граф, а он – снова просто Рик Босвел. Кривобокий Рик, которому и мечтать не следует о принцессе.

– Я собирался отпраздновать одну радостную новость, но сейчас надо устроить праздник вдвойне! – голос короля гремел, как труба.

Прижав к себе Дьюллу, которая блаженно закрыла глаза, обнимая отца, король отдавал распоряжения насчет вечернего пира во дворце, завтрашнего праздника на лугу за городом – для всех, кто пожелает прийти, и рыцарского турнира через неделю.

– Я буду участвовать, – воскликнул Вальдетюр, вскакивая на ноги и воинственно вскидывая кулаки. – И назову вас, прекрасная Дьюлла, королевой турнира и моего сердца!

Рик почувствовал себя безмерно одиноким, и безмерно усталым. Он отошел в сторону и прислонился к стене, чтобы не мешать всеобщему веселью. И почему-то взглянул вовсе не на Дьюллу, и не на брата, а на Стеллу-Гертруду, сидевшую на скамеечке у выхода, и только что пришедшую в себя. Принцесса слабо оттолкнула флакон с нюхательной солью, который подносила к ее лицу леди Готель, и тоже не смотрела ни на отца, ни на сестру, ни на воскресшего героя Вальдетюра.

39. Малиновка моя, не улетай...

– Не представляешь, как я рад оказаться дома! – гудел Вальдетюр, наряжаясь к вечернему празднику. Он крутился перед зеркалом, проверяя, хорошо ли сидит на нем синяя туника – под цвет глаз. Кудри расчесаны волосок к волоску и сбрызнуты благовониями, мощные ноги обтянуты штанами из кожи тонкой выделки, горчичного цвета. – Столько времени проваляться в монастыре – такого и врагу не пожелаешь. Но эти монашки и правда – феи лекарства. Я думал, сдохну! Но они выходили!

И он в который раз принялся пересказывать Рику историю своего чудесного спасения – как перед решающим сражением обменялся доспехами со своим оруженосцем. И вот – он жив, а бедняга Дидерик погиб на поле боя.

– Мне волшебно повезло! Несказанно повезло! – Вальдетюр приложил к тунике серебряную цепь, посмотрел – и остался недоволен. – Нет, здесь лучше золотую. Ведь золотую же?

Рик кивнул, и Вальдетюр извлек из шкатулки плоскую золотую цепь, толщиной в два пальца. Надев ее, он удовлетворенно хмыкнул:

– Да, теперь хорошо. Думаешь, ей понравится? – он спросил это с надеждой. Большой ребенок. Добродушный, сильный Вальдетюр. Конечно же, он не мог не влюбиться в прекрасную дочь короля.

С утра до ночи он только и делал, что воспевал прелести Дьюллы, и поверял брату, что влюблен без памяти:

– Она – самое чудесное существо, которое я когда-либо видел! Слышал ее историю? Король крутил шашни при живой жене с Ловис Арран, она была смотрительницей прачечной королевы… – и он снова и снова пересказывал историю любви короля и дочери бедного безземельного рыцаря, в результате чего родилась Дьюлла. – Это судьба, – повторял Вальдетюр, – это судьба, что она нашлась тогда же, когда и я.

– Да, – согласился Рик, – это судьба.

– А ты чего такой мрачный, малыш? – хохотнул Вальдетюр. – Или не рад, что титул уплыл из рук? Ну уж извини, я своего не отдам! – он захохотал, довольный шуткой, и Рик тоже заставил себя улыбнуться. – Но какая она… – Вальдетюр застыл, глядя в зеркало невидящими глазами.

А Дьюлла и в самом деле очаровала всех.

Любимая дочь короля – это не фрейлина принцессы, и даже не сестра милорда Босвела. Стелла-Гертруда потеряла свою привлекательность. Теперь никто из поклонников не обивал ее пороги, и ей не над кем было подшучивать, не с кем играть в шахматы, и даже менестрели перестали слагать песни в ее честь.

Король тоже словно позабыл о старшей дочери, уделяя время только младшей. «Слишком долго мы были разлучены, – говорил его величество, – и нам столько нужно узнать друг о друге». Его восхищало в дочери все – и красота, и изящество ума, и голос, когда она пела, и грация – когда танцевала. Но это не было слепым обожанием отца, Дьюлла и в самом деле была совершенством, а романтическая история ее рождения придавала герцогине таинственной притягательности. За ней ходили толпами, ловили каждое слово, каждый взгляд. Не было в столице поэта, который не написал бы балладу о красоте младшей принцессы, и музыканта, который не спел бы о ней песню.

«Моя малиновка», – так называл Дьюллу король и даровал привилегию носить алое и бриллианты, и шлейф на четыре локтя, хотя принцессе крови полагался шлейф всего на три локтя и два фута. В подкрепление титула ей были переданы земли с виноградниками на юге королевства. Благодатный край, где всегда тепло – там делают сладкое вино, и туда улетают на зиму птицы.

Ходили слухи, что Стелла-Гертруда просила отца разрешить и ей носить алое платье, но король отказал, сославшись на то, что алый ей не идет, пурпур или голубой – вот ее цвета.

А Дьюлла была бесподобна в алых одеждах. Рик видел ее издали – окруженную благородными юношами, среди которых постоянно крутился и лорд Клодвин. Вальдетюр тоже пал, сраженный чарами красавицы, и наравне с остальными срывал цветы, подавал ноты или принимался восхищенно аплодировать, стоило Дьюлле пошутить или спеть.

Иногда она улыбалась ему приглашающее, но Рик не подходил, чувствуя, что будет не к месту в блистательном окружении, рядом с блистательной принцессой. А она сама была слишком увлечена своим новым положением, несказанной радостью обретения отца – и какого отца! – чтоб подойти к Рику. Да и зачем принцессе заговаривать с обыкновенным рыцарем, когда ее внимания ищут отпрыски лучших фамилий королевства? Правда, Рик не замечал, чтобы Дьюлла выделяла кого-то из юношей, но это было слабым утешением. А вернее – совсем не утешением.

Зато король всячески поощрял интерес Вальдетюра к Дьюлле. Город праздновал уже неделю, и не проходило ни дня, чтобы его величество не восхитился самой красивой парой – когда Дьюлла и Вальдетюр танцевали или затевали игру в фанты, или салки.

Ревность была глупой, но Рик ничего не мог с собой поделать. Разве можно приказать сердцу не любить? Вернее, приказать можно, но вот послушается ли оно? Но пусть и проигравший, он грелся счастьем своей малиновки – а она была весела, радостна и щебетала, как птица.

Накануне турнира король устроил особо пышное празднование – с фейерверком и горой мороженого, которую внесли на огромном серебряном блюде шесть слуг. Старшей принцессы не было, она занемогла, но это никого не удивило и не огорчило.

Музыканты старались изо всех сил, и не было ничего удивительного, что Вальдетюр, считавшийся лучшим танцором королевства, не отходил от герцогини Ботэ ни на шаг. Они лихо сплясали сарабанду и, осыпаемые похвалами и аплодисментами, подошли к королю, который готовился прочитать речь.

– Клянусь, я не самый добродетельный на свете! – объявил его величество, вызвав смех придворных. – Я нарушал правила много раз, но главному старался быть верен – те, кого я люблю, кто предан мне, они должны быть счастливы!

И эти слова были приняты с восторгом.

Рик сидел в конце стола, поглаживая серебряный кубок, из которого не сделал ни глотка, хотя вино хвалили – оно было из личных виноградников герцогини.

– И сегодня я хочу, чтобы были счастливы те двое, что больше всего достойны счастья! Дьюлла! Вальдетюр! Подойдите!

Дьюлла приблизилась к отцу, удивленно вскидывая брови, и он взял ее за руку и поцеловал в ладонь.

– Что может быть отраднее для глаз отца, чем дочь, счастливая в браке? – возвестил он. – Сегодня я объявляю, что решил нарушить еще одно правило и выдать младшую дочь замуж раньше старшей! – и он взял за руку Вальдетюра, вкладывая в его ладонь тонкую ручку Дьюллы. – Тут было кольцо, – король полез в поясной кошелек, хохоча сам и забавляя придворных. – Где же оно? А, вот! Мы с Босвелом прикупили его заранее, чтобы сделать невесте сюрприз!

Под бравурный марш Вальдетюр надел кольцо на палец Дьюллы и так же, как король, поцеловал ее в ладонь, за что получил от его величества отеческий подзатыльник.

Несколько безумных мгновений Рик ждал, что Дьюлла воспротивится, не позволит надеть кольцо или снимет его, но герцогиня Ботэ на сделала ни одного, ни другого, ни третьего, и лишь потупилась, разглядывая украшение, столь внезапно появившееся на ее пальце.

От этого зрелища сердце кровоточило, но Рик не ушел. Это был триумф его пташки, разве он мог его пропустить? Не разделить ее счастья? Неплохо для девчонки из лесного захолустья, которая молчала полгода, стесняясь простонародного акцента…

– Как мне будет тяжело и грустно, когда вы уедете, дети мои! – продолжал король. – Но вы должны посетить Ботэ, чтобы насладиться покоем и семейным счастьем. Думаю, вам так там понравится, что вы не скоро вернетесь.

Дьюлла вдруг приникла к отцу, что-то шепча ему на ухо.

Он сначала нахмурился, а потом рассмеялся.

– Не хочет уезжать от меня, – объявил он всем. – Но что поделать? Рано или поздно, пташки улетают из родительского гнезда. Моя дочь не слишком любит королевский замок, и она права – ей место в сказочном дворце, на берегу моря, со сказочным рыцарем! – он хлопнул Вальдетюра по плечу и украдкой вытер глаза, растрогав всех до слез. – Пойте же что-нибудь! Пойте, черти! – приказал его величество музыкантам.

Вальдетюр обнял Дьюллу за плечи, ласково нашептывая, но она лишь покачала головой.

Менестрель завел грустную песню, перебирая струны лютни, а Рику казалось, что поет его собственное, израненное сердце:

Малиновка моя, не улетай!

Зачем тебе Алжир, зачем Китай?..

Твоя судьба – звенеть и вить свое гнездо.

Я ж обречен лететь упавшею звездой,

Полнеба озарив, погаснуть без следа,

Как луч на дне пруда.

И как тебе сказать, мой светлый Май,

Что ты – последний сон, последний рай,

Что мне не пережить холодного «прощай»…

Малиновка моя, не улетай. [5]5
  Стихотворение А.Вертинского


[Закрыть]

Но это была всего лишь песня. А он не мог просить свою малиновку остаться.

– Вы грустите? – спросил нежный женский голос.

Рик поднял голову и встал, приветствуя милую девушку, что поднесла ему на серебряной тарели яблоки. Он смутно помнил, что она из свиты Стеллы-Гертруды, но имя ее стерлось из памяти, а может, он и совсем не знал его.

– Нет леди, – ответил он. – С чего бы мне грустить? Мой брат жив и женится на самой прекрасной девушке в мире. Я счастлив.

– Съешьте яблоко, – предложила она. – И сердцу станет легче.

– Благодарю, – он выбрал яблоко – желтое, пахнущее летом и медом, но не откусил ни кусочка. – Хотите вина?

– Что вы, мне нельзя, я на службе, – она улыбнулась – смущенно, показав ровные белые зубы. – Принцесса разрешила нам с леди Бригитой присутствовать на празднике, но потом мы должны вернуться…

– Чтобы рассказать, как король объявил помолвку леди Ботэ, – закончил за нее Рик.

– Вы догадливы, – сказала девушка и села рядом.

Их никто не замечал, все внимание было приковано к самой красивой паре – Дьюлле и Вальдетюру, а менестрели старались перепеть друг друга.

Рик промолчал, но девушка уже справилась со смущением и повела разговор сама.

– Ровена, – сказала она, поставив подбородок на сплетенные пальцы и наблюдая за Дьюллой, которую Вальдетюр как раз пригласил на танец.

– Что? – переспросил Рик, который тоже не сводил глаз с этой пары.

– Меня так зовут, – девушка тихо засмеялась. – Ровена. Вы ведь не помните моего имени.

– Наверное, мне надо просить у вас прощения.

– Что вы, – сказала она. – Мы не были представлены друг другу. Но я пользовалась симпатией младшей принцессы, когда она была еще… вашей сестрой. И леди Дьюлла говорила, что рассказывала вам обо мне.

Рик промолчал, и Ровена правильно поняла его молчание.

– Что ж, в этом нет ничего страшного, – тихо рассмеялась она. – Я очень рада, что так все обернулось. Младшая принцесса и ваш брат – прекрасная пара, и очень подходят друг к другу. Я хотела подойти поздравить их, но передумала. Мне сразу понравилась леди Дьюлла, как только она приехала ко двору, но, боюсь, сейчас она вряд ли станет меня замечать.

«И вряд ли меня тоже», – мысленно ответил Рик.

– Съешьте яблоко, – еще раз подсказала леди Ровена, поднимаясь из-за стола, – на сердце полегчает…

Будто бы. Рик вгрызся в желтый яблочный бок, но даже не ощутил вкуса.

Праздник затянулся до ночи, и Рик уехал из королевского замка раньше, оставив Дьюллу и брата наслаждаться счастьем настоящего и мечтами о счастье будущем. Слуги дожидались, пока милорд Вальдетюр соизволит отправиться домой, и в провожатых у Рика оказался только Адалмер.

Секретарь выглядел недовольным, и Рик спросил, когда они уже ехали по ночному городу:

– Я поговорю с братом, расскажу, что ты отлично выполняешь свою работу. Уверен, он захочет оставить тебя при себе.

– А я не собираюсь на службу к вашему брату, – буркнул Адалмер. – И не слишком-то вы мною довольны, если решили от меня избавиться.

– О чем ты? Я больше не граф Босвел, Адалмер, я всего лишь рыцарь!

– И что, вам не нужен секретарь? Или вы предпочитаете самолично подсчитывать доход от ренты?

– Доход? – Рику стало смешно. – У меня всего одна деревня, доходы от нее можно по пальцам пересчитать.

– Если я вам не нужен… – обиженно забубнил Адалмер.

– Ты говорил, что я для тебя – пример, что и младший сын может чего-то добиться, – сказал Рик, уже подъезжая к дому Босвелов. – Увы, выше головы не прыгнешь. Как я был сэром, так им и остался, и правильно сказано – не сотвори себе кумира…

– Но еще я говорил, что служить хорошему человеку – уже огромная честь, а вы почему-то эти мои слова упустили. Как по мне, так бросили бы вы страдать по герцогине и обратили внимание на ту леди, что подходила к вам.

– Адалмер! – воскликнул изумленный Рик, останавливая коня и совсем другими глазами глядя на секретаря.

– А что такое? – воинственно спросил Адалмер, спешиваясь и забирая коня Рика под уздцы, чтобы завести во двор.

Рик тоже спрыгнул на землю и пошел рядом, обдумывая, что услышал.

– Это так заметно? – произнес он тихо. – Что я страдаю по герцогине?

– Я же не слепой, – ответил Адалмер, – а слепы ли другие – не знаю. Как по мне, та леди с яблоками вам больше подходит. И видно, что она увлечена вами. Добрая, скромная, верная жена лучше красивой гордячки. Красивой гордячки, – повторил он со значением.

– Дьюлла не такая, – возразил Рик.

Секретарь фыркнул.

– Дьюлла не гордячка, и не бессердечная…

– А в голове у нее пусто, как у ее тезки – малиновки! – не сдавался Адалмер.

– Не смей говорить так о ней! – Рик схватил его за плечо, крепко сжав, и Адалмер поспешил извиниться. – Но ты прав, – Рик закусил губу, посмотрев в небо. – Она мне не пара. Как вон та звезда… Но если я не могу достичь звезды, то точно не стану подбирать с дороги камни.

– И у вас в голове не больше, – пробормотал Адалмер, благоразумно дождавшись, пока Рик скроется в доме.

Возиться в конюшне – не работа секретаря, но сегодня почти все слуги были отпущены праздновать, и Адалмеру пришлось самому распрячь лошадей, почистить их и насыпать зерна в кормушки, и налить воды в поилки.

Справившись с этой работой, но умылся во дворе у колодца и уже хотел зажечь фонарь у входа, как вдруг раздался перестук конских копыт по мостовой. Судя по звукам, кто-то гнал коня во всю силу, хотя по улицам города разрешалось ездить только шагом. Всадник был хорош – остановил коня прямо возле дома Босвелов – только в последний раз чакнули копыта.

Адалмер оглянулся – конечно же, сторож и охрана тоже отправились бражничать. Он подхватил метлу – за неимением более грозного оружия, и притаился в темноте, глядя, как медленно приоткрываются ворота.

Тонкая фигурка проскользнула в образовавшуюся щель и метнулась к дому.

– А ну, стой! – крикнул Адалмер басом, готовый защищать своего хозяина хоть перед отрядом вооруженных головорезов.

То, что человек был один – и гораздо ниже его ростом, придавало смелости. Но тут же он уловил аромат духов, а потом разглядел женщину. В берете, с распущенными по плечам локонами…

– Дама Ботэ? – спросил он нелюбезно, не спеша расставаться с метлой. – Вы потеряли жениха? Милорд еще не возвращался.

– Где Рик? – спросила она требовательно, и Адалмер даже в темноте разглядел, что она была бледна, как привидение.

– Сэр Босвел, – ответил секретарь, сделав ударение на слове «сэр», – отправился отдыхать. Я бы не стал беспокоить его и…

Она не дослушала, приподняла юбку, чтобы не наступить на подол, и помчалась к дому.

– Святые угодники, – вздохнул Адалмер, закатывая глаза.