Текст книги "Малиновка поёт лишь о любви... (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
42. Королева турнира
– Королевой турнира всегда выбирали ее высочество Стеллу-Гертруду, – говорила одна из фрейлин, завивая волосы Дьюллы на горячий железный прут.
Да, теперь у Дьюллы тоже были фрейлины.
В день, когда должен был состояться турнир, ее наряжали особенно тщательно – пять благородных леди колдовали над прической и платьем. Дьюлла сидела перед зеркалом, странно безучастная, но ее девушки считали бледность результатом вчерашнего бурного вечера – ведь младшая принцесса так веселилась, что танцевала без передышки до полуночи, пока не стерла шелковые туфельки до дыр.
– У ее высочества старшей принцессы уже целая коллекция золотых венков, – подтвердила другая фрейлина, закалывая булавкой с огромной жемчужиной кружевной полупрозрачный воротник, которому полагалось прикрывать декольте лишь символически.
В любое другое время Дьюлла пришла бы в восторг от такого ловкого хода – продемонстрировать прелести через дымку целомудрия, но сегодня наряды совсем ее не занимали.
– Пусть и на этом турнире будет так же, – ответила она фрейлинам. – Принцесса Стелла-Гертруда недаром носит титул Королевы Сердец.
В зеркале она увидела, как девушки переглянулись за ее спиной, и старшая осторожно сказала:
– Но вы-то – Дама Красоты! Неужели вам не хочется, чтобы вас прилюдно назвали первой красавицей?!
Дьюлла горько усмехнулась и потерла виски, как будто спасаясь от головной боли:
– Что толку в красоте, если она приносит одни несчастья? – сказала она, словно бы ни к кому конкретно не обращаясь.
Фрейлины переглянулись во второй раз, но промолчали, зато не стала молчать леди Кандида, которая очень гордилась тем, что оказалась наставницей дочери самого короля и не изменила своим привычкам поучать через слово:
– Так говорят только капризные красавицы, неблагодарные небесам! – сделала она внушение. – А остальные были бы счастливы, получить хоть крохи мужской любви и почитания.
Дьюлла вскочила, и девушка, завивавшая ей волосы, едва успела отдернуть раскаленный прут, чтобы не обжечь принцессу.
– Я что – птица, чтобы питаться крохами? – спросила Дьюлла гневно, и даже щеки ее разрумянились. – Не желаю больше говорить об этом!
Повинуясь приказу, никто из придворных дам больше не осмелился заговорить о турнире, а Дьюлла просидела у зеркала с ожесточенным лицом, и только покидая свою комнату надела улыбку, как маску.
Король пожелал, чтобы любимая дочь сидела рядом с ним, и Дьюлла заняла кресло рядом с отцом. Королевская ложа была украшена ветками с разноцветными листьями и лентами, и находилась на возвышении, чтобы с ристалища и трибун можно было рассмотреть его величество и его прелестных дочерей. Дочерей – потому что Стелла-Гертруда тоже появилась на турнире. Старшая принцесса надела бледно желтое платье и украшения из восточного солнечного камня – золотистого, с оранжевыми прожилками, но взгляды всех были устремлены к младшей принцессе.
В алом платье, Дьюлла была прекрасна, как богиня, но восторги и восхищение воспринимала с вежливой холодностью (впрочем, как и подобает принцессе), и король говорил только с ней, объясняя назначение того или иного ритуала или предмета, а девушка только кивала в ответ, и легкая улыбка лишь иногда скользила по ее губам.
– Сейчас будут выбирать судей, – объяснял король, подавая Дьюлле тарелку с дольками апельсина, посыпанными сахаром. – А! Вот они и определились! Главным судьей будет генерал Ривалли, а его помощниками кавалер Сатис и лорд Брюс. Они судят почти каждый турнир и толк в этом знают, можешь не сомневаться… А сейчас выберут судью из женщин.
– Из женщин? – Дьюлла удивленно приподняла брови. – Но что женщины понимают в сражениях?
Король засмеялся:
– А им и не надо понимать! О! Смотри-ка! Они идут сюда!
Несколько дам – из числа самых знатных и благородных, и в самом деле приблизились к королевской ложе, с поклоном поднеся Дьюлле алый шелковый шарф.
– Они выбрали судьей тебя! – довольно прищурил глаза король.
– Но что мне делать? – шепнула отцу Дьюлла, принимая этот знак отличия.
– Ты должна повязать эту тряпку на копье того рыцаря, которого желаешь защитить. Во время общего боя, когда рыцари будут участвовать в общем сражении двумя отрядами, другие участники не посмеют нанести ему удар. Обычно такой чести удостаиваются смазливые юнцы – вы, женщины, так чувствительны к красоте! – он подмигнул ей, а благородные дамы склонились в глубоком поклоне.
– Леди Синталь к вашим услугам, – сказала старшая из них, – мы хотели бы просить герцогиню Ботэ, чтобы она повязала этот шарф Женской Любви своему жениху – милорду Босвелу.
– Я должна удовлетворить их просьбу? – спросила Дьюлла у отца, когда дамы удалились.
– Не обязательно, – король бросал в рот сладкие конфеты-драже и с нетерпением жал парада участников. – Это только твой выбор. Но разве ты повяжешь шарф не Вальдетюру? По-моему, именно он пользуется особой женской любовью. Так что сделай приятно дамочкам и осчастливь жениха. Это придаст твердости его руке.
Дьюлла не ответила и положила шарф на колени, разглаживая алую ткань.
Герольд протрубил трижды и объявил выезд участников рыцарей. Трибуны, где сидели зрители из простонародья, взорвались восторженными криками. Трибуны благородных ограничились сдержанными аплодисментами.
Участников было двадцать четыре, и все они выехали на ристалище парами, в полном вооружении, с гербами и знаками отличия, но без шлемов, чтобы люди могли полюбоваться на героев.
В первой паре ехал Вальдетюр – сияющий, как солнце. На его плече красовался алый платок с золотой каймой. Красный и золото были цветами Дьюллы, и милорд Босвел продемонстрировал всем, чью красоту он намерен защитить сегодня копьем и мечом. Впрочем, больше половины рыцарей повязали алые с золотом ленты, и король снова довольно подмигнул Дьюлле.
Рыцари проезжали полный круг по полю и останавливались возле королевской ложи, чтобы поклониться его величеству и принцессам.
Легкое замешательство среди дам вызвало то, что герцогиня Ботэ, ответив на поклон жениха, не повязала на его копье шарф. Дьюлла приветствовала рыцарей легким кивком головы. Они все смотрели на нее восхищенно, блестя глазами, но их восхищение трогало ее так же мало, как копошение муравьев на муравьиной горке.
Рика она увидела почти сразу – он ехал в середине колонны, и на его плече не было никаких лент, что не преминули отметить болтливые фрейлины.
– Раньше младший Босвел всегда выезжал с синей лентой – в знак служения старшей принцессе, – услышала Дьюлла шепот за спиной. – С чего бы такие перемены?
Когда конь Рика поравнялся с королевской ложей, и рыцарь почтительно склонил голову, Дьюлла встала, гордо выпрямившись.
– Сэр Босвел! – громко позвала она. – Протяните свое копье! – она подняла алый шарф, заявляя перед всеми о своих намерениях. – Пусть этот знак женской любви хранит вас на сегодняшнем турнире.
Рик вскинул голову, впившись в младшую принцессу взглядом.
А среди дам разочарование было слишком очевидным. Некоторые даже всплакнули, уткнувшись в кружевные платочки.
Заставив коня подойти боком к самому краю ложи, Рик положил копье на бордюр, чтобы Дьюлле легче было повязать шарф на древко.
– Зачем вы это сделали? – спросил он тихо, когда девушка наклонилась, затягивая узел.
Дьюлла взглянула на него насмешливо и горько, и ответила так же тихо:
– Я смелее тебя. Хоть ты от меня отказался, я не могу приказать сердцу не бояться за тебя. Для меня самое главное, чтобы ты был в безопасности.
– Упрекаете меня в трусости?
– Не знаю, как назвать это иначе, – ответила Дьюлла.
Подняв копье со знаком отличия, Рик пустил коня галопом, под приветственные крики зрителей. Но, сделав полкруга, сэр Босвел вдруг остановился возле милорда Босвела, отвязал алый шарф и с поклоном протянул брату.
Вальдетюр важно кивнул и повязал шарф на свое копье. Этот благородный поступок вызвал всеобщий восторг. На трибунах затопали и захлопали, выкрикивая похвалы обоим братьям.
– Красиво сделал, – сказал король Дьюлле, а та вежливо улыбнулась в ответ и трижды хлопнула в ладоши.
В отличие от остальных, поступок Рика ее не впечатлил, а обидел. Что он хотел сказать этим? Что ее защита, ее внимание – ничто для него?
Турнир ей не понравился, ей было страшно всякий раз, когда рыцари съезжались – сначала парами, а потом и двумя отрядами. Но несмотря на страх и отвращение к такому жестокому зрелищу, Дьюлла не могла не восхититься Риком. Не самый рослый, не самый сильный по виду, он одерживал победу надо всеми противниками. Вальдетюр выбыл во втором круге соревнований, выбитый из седла более умелым и проворным противником. «Шесть футов мужской красоты» рухнул на землю с такой силой, что любой другой испустил бы дух, но только не Вальдетюр – когда оруженосец помог ему подняться, королевский зять помахал трибунам, показывая, что с ним все в порядке, и ушел с поля сам, ухмыляясь и извиняющее разводя руками. Это только добавило восторгов. Дамы бросали ему свои кружевные платочки, а некоторые – рукава от платьев, торопливо распуская шнуровку на плечах. Но Вальдетюр не поднял ни одного, а поднес к губам алую ленту, показывая, что верен своей Прекрасной Даме.
– Умеет произвести впечатление, – шептал король Дьюлле, очень довольный зрелищем.
А тот, к кому было приковано внимание младшей принцессы, ни разу не взглянул на королевскую ложу. Напрасно Дьюлла мысленно просила Рика посмотреть в ее сторону – сэр Босвел даже не повернул головы.
Но он побивал своих соперников одного за другим, а когда объявили финальную битву, в которой участвовали все рыцари, способные удержаться в седле после поединков один на один, он проявил такие чудеса ловкости и смелости, что зрители визжали от восторга. Но Дьюлла не визжала. Наоборот, сердце ее тревожно дрожало всякий раз, когда Рик бросался в самую гущу сражения – бесстрашный, порой, безрассудный…
Крепко сплетя от волнения пальцы, она не отрывала взгляда от Рика, и он казался ей удивительно красивым. Оставшись последним в седле, после того, как все противники были повержены, он снял шлем и передал его подоспевшему оруженосцу. Волосы Рика были влажными от пота и торчали в разные стороны, а надо лбом бодро топорщился хохолок, но Дьюлле и это казалось прекрасным. Лицо его было усталым, но таким гордым, светлым, и когда он подъехал к судьям, чтобы получить награду, Дьюлла не сдержалась и с воодушевлением захлопала в ладоши.
Герольд торжественно объявил имя победителя, вручил сэру Босвелу награду – серебряный кубок, на котором был выгравирован летящий орел, а также передал особую награду – корону, выкованную из серебра, украшенную топазами. Серебряная канитель на зубчиках придавала украшению воздушной легкости, и сама корона казалась сотворенной не человеческими руками, а волшебством, и достойной королевы фей.
– Победитель объявит королеву турнира, вручив корону самой прекрасной женщине! – снова объявил герольд, и зрители затихли, приготовившись к самому волнительному награждению.
– Сейчас опять потащит корону принцессе Стелле, – услышала Дьюлла шепот одной из фрейлин.
– Кто знает, кто знает, – отозвалась вторая, – то, что он не надел ее ленты – это особый знак. Мне кажется, сейчас Кривобокий Рик нас всех удивит.
Подняв корону на ладони, Рик объехал поле, позволяя зрителям рассмотреть награду, а потом повернул коня к королевской ложе.
– Возьмет и подарит корону леди Бомон, у которой родимое пятно на всю щеку, – прошептал кто-то, и фрейлины захихикали.
Дьюлла следила с замиранием сердца. Неужели, он подарит корону злючке Стелле-Гертруде?.. А вдруг – Ровене?.. И неизвестно, что будет больнее.
Рик остановил коня и сказал, глядя прямо на Дьюллу:
– Я называю самой прекрасной женщиной на свете герцогиню Ботэ и готов сразиться с каждым, кто посмеет в этом усомниться, – он выждал, но усомниться не захотелось никому, тогда Рик продолжал: – Смиренно прошу прекрасную леди принять этот дар, – и он протянул корону Дьюлле.
– Все правильно, – пробормотал король и первым захлопал в ладоши, приветствуя это решение.
Дьюлла поднялась из кресла медленно и приблизилась к краю ложи еще медленнее – словно ноги стали деревянными.
– Благодарю за высокую честь, – сказала она, принимая корону.
Рик смотрел, не отрываясь, и взгляд его проник в самую глубину души, в самое сердце. Но было ли это волшебство взаимным, или только она, Дьюлла, ощущала его?
– Надень корону! – подсказал король.
Но Дьюлла медлила.
– Это – огромная честь, – сказала она, и ей не пришлось повышать голос, потому что зрители разом затихли, ожидая, что ответит рыцарю-победителю Дама Красоты. – Огромная честь, – продолжала Дьюлла, – но я ее не достойна. Потому что настоящая королева, королева турнира и королева сердец – моя сестра, – и прежде, чем кто-либо успел сказать хоть слово, она подошла к креслу Стеллы-Гертруды и положила корону ей на колени.
– Моя дочь – сущий ангел! – воскликнул король и прослезился.
Дьюлла вернулась на место под сопровождение восторженных криков и аплодисментов. Стелла-Гертруда посмотрела на леди Ровену, и та благоговейно взяла корону и надела на голову старшей принцессе.
Рик, помедлив, направил коня к воротам и скрылся с ристалища, не оглядываясь.
После турнира вечером предполагался праздник, и фрейлины повели принцесс отдыхать, принимать ванну и переодеваться. Сестры – каждая в сопровождении своей свиты, направились в замок, и Дьюлла учтиво поклонилась, уступая дорогу Стелле-Гертруде.
– Вы умеете удивить, – сказала старшая принцесса, любезно принимая поклон младшей. – Сейчас только и будет разговоров, что вы не только прекрасны, но и великодушны.
– Ваше высочество слишком часто упоминает о чужих разговорах, – ответила Дьюлла, скромно потупившись. – Я бы посоветовала меньше думать о том, что скажут другие, а еще – апельсиновую воду с щепоткой корицы, помогает против беспокойства и разлива желчи.
– Прекрасный совет, – улыбнулась Стелла-Гертруда, – обязательно им воспользуюсь. Увидимся на вечернем празднике, дорогая сестра.
– Конечно, ваше высочество, буду ждать с нетерпением, – ответила Дьюлла ей вслед.
Вечером она появилась в темно-зеленом платье, казавшемся в свете факелов и светильников почти черным. Золотая тесьма оживляла наряд блеском, а сама младшая принцесса казалась загадочной и немного грустной. Но она улыбалась, разговаривая с отцом и придворными, и была мила и очаровательна. Вальдетюр тут же устроился возле ее ног, когда она села в кресло, установленное под балдахином, к которому были приколоты живые розы, и принялся извиняться, что не смог стать победителем.
– Но мой брат постарался за двоих, – разглагольствовал он. – Он и в самом деле – первый рыцарь королевства! Иногда мне становится завидно, и я думаю – а не лучше ли было и мне родиться увечным, но с талантом побеждать?
Дьюлла бросила на него ироничный взгляд, которого он не разгадал, и невинно спросила:
– Вы уверены, что это всего лишь талант?
– А что же еще?! – изумился Вальдетюр. – Наш отец, бывало, ворчал, что когда я родился, то на крестинах были шесть добрых фей и одна злая, а когда родился малыш Рик – шесть злобных фей и одна добрая. Наверное, она-то и наградила его такой удачливостью в сражениях.
– О! Как тонко подмечено! – восхитилась Дьюлла. – Покойный милорд был весьма остроумен.
– Да, отец умел сказать, – добродушно согласился Вальдетюр. – В этом Рик весь в него – я-то никогда не умел плести словесные кружева.
– А ваш брат умел…
– Да, Рик мастер по поводу болтовни.
– Но тогда на его крестинах должны были присутствовать, по крайней мере, две добрых феи, – заметила Дьюлла с самой обворожительной улыбкой. – Вы уверены, что их не оказалось возле колыбели вашего брата больше?..
Вальдетюр нахмурился, соображая, что ответить, но в это время к ним подошел герой их беседы. Дьюлла посмотрела на Рика и ничего не смогла поделать – сердце ее забилось, как птица. Чтобы не выдать чувств, она опустила ресницы.
– Разреши мне пригласить твою невесту на танец? – спросил Рик Вальдетюра.
– После того, как сегодня ты объявил мою леди королевой турнира – я не могу запретить, – широко улыбнулся Вальдетюр, целуя Дьюлле ладонь.
– Вы могли бы сначала спросить моего согласия, – ответила девушка, выскальзывая пальцами из руки Вальдетюра. – Я не собственность вашего брата, если вы заметили. Но я согласна.
Они встали среди других пар и обменялись поклонами, ожидая начала музыки. Когда музыканты заиграли, Рик спросил:
– Зачем вы отдали корону?
– А зачем вы отдали шарф? – спросила Дьюлла, легко обходя его в танце и едва касаясь кончиками пальцев его ладони.
– Брат нуждался в покровительстве больше, чем я.
– А принцесса – настоящая королева турнира, – ответила Дьюлла ему в тон, – к чему обманываться? Я удивлена, что вы не преподнесли корону ей. Учитывая, что о вас рассказывают.
– Что рассказывают? – спросил он, помолчав.
– Что вы страстно влюблены в ее высочество, – она говорила спокойно и даже улыбалась, но Рик заметил, как межу бровей пролегла знакомая морщинка, придававшая лицу Дьюллы трагическое выражение. – Правда ли, что вы признавались ей в любви и что подарили ей фамильное кольцо?
– Да, – произнес он глухо.
– Значит, вот почему вы не хотите моей любви? Вот почему отказываете мне? Вы любите только ее, к чему тогда эти лживые жесты – корона и приглашения на танец? Или вы выслуживались перед королем? – хотя голос Дьюллы был безмятежен, слова ранили, как ножи. – Конечно, теперь вы не милорд Босвел. Вы просто младший брат милорда Босвела. Вам надо заручиться поддержкой моего отца, иначе придется вернуться в захудалый Свон и жить там до конца своих дней в безвестности. Потому что она тоже не любит вас! – она не сдержалась и взглянула гневно, горячо, ожидая ответа, но Рик молчал. – Почему не отвечаете?!
– Зачем говорить, когда вы все сказали, – пожал он плечами. – Я всегда знал, что не особенно интересен женщинам, а уж полюбить меня – это надо быть наивной простушкой, никогда не видевшей никого, лучше Кривобокого Рика. Другое дело – мой брат. Он сумеет сделать вас счастливой.
– Разве я не говорила, что буду счастлива только с тобой? – сказала Дьюлла, вложив в эти слова всю страсть, на которую была способна.
– Зачем вы мучаете меня? – спросил он, вдруг отбрасывая ледяное спокойствие. Глаза его заблестели, бледное лицо заиграло румянцем. – Вы невеста моего брата!
– Ты не понял, что я не хочу ею быть?
Несколько секунд длилась безмолвная дуэль взглядов, и Дьюлла была уверена, что победила – в глазах Рика промелькнуло смятение, отчаяние, страстное желание… Нет, она не могла ошибаться! Она читала все это в его душе, как в раскрытой книге!
Но книга захлопнулась, и теперь в его глазах Дьюлла увидела только печаль.
– Я понял, что вы играете со мной, как и ваша сестра, – произнес Рик с трудом. – А я настолько глуп, что подчиняюсь правилам вашей игры.
Это был конец. Проигрыш. Глупую птицу, выпрашивающую крошки, прогнали от кормушки.
– Ты ничего не понял, – сказала Дьюлла. – Не подходи ко мне больше, и не заговаривай со мной. Не желаю тебя видеть.
Не дожидаясь окончания танца, она развернулась на каблуках и покинула круг танцующих, а Рик остался стоять среди пар, скользящих по залу бесшумно и легко, как тени.
43. Угощение для кормилицы
Несколько последующих дней Дьюлла не видела Рика. Похоже, он выполнил приказ и избегал попадаться ей на глаза. Можно было справиться о нем у Вальдетюра, но Дьюлле не хотелось с даже заговаривать женихом.
Шесть футов мужской красоты радовал глаз, но вгонял в неимоверную скуку. Несколько раз Дьюлла спасалась от него бегством, а его прикосновения были ей и вовсе неприятны. Она пыталась поговорить с отцом еще дважды, убеждая, что не хочет замуж и знает милорда Босвела так мало, что даже не составила еще о нем мнения, но король считал все ее рассуждения девичьими страхами, хотя и разрешил перенести свадьбу на полгода, чтобы жених и невеста могли получше узнать друг друга.
Эту новость восприняли по-разному. Вальдетюр теперь таскался за Дьюллой с больными глазами, как побитый пес, а прочие поклонники прекрасной герцогини, наоборот, воспряли надеждой.
Стелла-Гертруда полностью одобрила решение Дьюллы и при первой же встрече излила из своих уст реку нравоучений и советов, что юной девушке не следует торопиться со свадьбой – надо узнать себя и мир, и мужчин в этом мире, конечно же.
Дьюлла слушала старшую принцессу долго и терпеливо, но в конце концов не сдержалась и спросила:
– А сколько лет вы, ваше высочество, намереваетесь изучать мир? Может, воспользуетесь отсрочкой моей свадьбы и выберите себе мужа, чтобы нам не нарушать добрых традиций? Ведь старшая сестра должна выйти замуж первой. Вы вполне можете попросить об этом его величество. Уверена, он будет рад уважить вашу просьбу.
– В ваших словах есть резон, – ответила принцесса, улыбаясь, словно услышала комплимент. – Но в моем окружении нет никого, достойного меня. Даже милорд Босвел не слишком хорош для наследной принцессы. Так что ждать мне принца на золотом коне или остаться старой девой. А вот вам вполне может подойти кто-то попроще, чем Босвел. Например, лорд Клодвин… Он очарован вами.
– Нет, благодарю, – вернула Дьюлла ей улыбку. – Лучше оставьте лорда Клодвина в числе своих поклонников. В последнее время он постоянно крутится возле ваших дверей.
– Уж не ревнуете ли вы, моя милая? – изумилась принцесса.
– Никоим образом, ваше высочество. Лорд Клодвин не в моем вкусе.
– Но он красив… Конечно не так красив, как милорд Босвелл…
– Вы же знаете, что для меня ничего не значит телесная красота, – сладко заверила ее Дьюлла. – Для меня важнее красота душевная.
– Ах, понимаю, – Стелла-Гертруда кивнула с таинственным и значительным видом. – Кривобокий Рик прекрасен душевно…
– Вы такая умная, – подхватила Дьюлла.
Сестры прогуливались по парку, и со стороны их прогулка виделась, как самая задушевная беседа. Стелла-Гертруда взяла Дьюллу под руку, как будто желая доверить нечто сокровенное.
– Оставим пока обсуждение мужских достоинств, – заговорила старшая принцесса, понижая голос. – У меня к вам маленькая просьба…
– Исполню все, что в моих силах, ваше высочество.
– И не называйте меня «ваше высочество». Просто Стелла – мы ведь сестры…
– Едва ли я осмелюсь на это, – быстро ответила Дьюлла. – Моя почтительность к вам безмерна.
– А если так, то я осмелюсь просить вас… Маленькая услуга, ничего больше. Но все должно остаться в тайне. Только между нами. Не будете ли вы любезны отнести сладкий пирог моей няньке? Она сейчас живет за городом – попала в немилость… Ах, отец так суров иногда… А я страшно скучаю по ней. Но сама пойти не могу и не могу оправить никого из фрейлин – за нами следят. А вы пользуетесь известной свободой, присмотр за вами не так строг – вы ведь не наследная принцесса, всего лишь дочь короля… Поэтому вам не составит труда выйти из замка, и из города, и доставить удовольствие мне и порадовать мою милую нянюшку… Я не слишком много прошу? – она посмотрела на Дьюллу, широко распахнув глаза. Лицо старшей принцессы выражало надежду, и волнение, и искреннюю тревогу.
Дьюлла ответила ей внимательным взглядом, угадывая ловушку.
– Вы легко найдете ее дом, – принцесса перешла на шепот. – Едва минуете ворота замка, идите по главной улице, сверните у статуи святой Кассильды, направо… Увидите белый дом с красной черепицей – там и живет моя милая нянюшка Зезина. Передайте ей тысячи приветов и поцелуев! И пирог, разумеется. А потом приходите ко мне и расскажите, как она поживает. Вы можете переночевать у меня, и мы поговорим всласть… Я настаиваю. Бригита! – окликнула она, не дожидаясь ответа Дьюллы. – Передайте слугам герцогини, что они свободны до завтра. Я беру сестру под свою опеку, – она заговорщицки подмигнула Дьюлле. – А чтобы вам было не страшно, я отправлю с вами леди Ровену. Вы ведь подружились, пока служили у меня, вам будет не в тягость ее компания. Прогуляетесь с ней, а потом она подождет у статуи, пока вы порадуете мою милую нянюшку.
Назначь она в провожатые леди Бригиту или любую из фрейлин – Дьюлла отказалась бы. Но леди Ровена, а больше того – упоминание о няне, заставившее Дьюллу вспомнить матушку Зайчиху, и святая Кассильда, с которой когда-то Рик сравнивал ее, Дьюллу, поколебали уверенность.
– Вы согласны? – упрашивала принцессу. – О, не отказывайте мне!
– Конечно, ваше высочество, я выполню вашу просьбу.
– Вы такая душка! – восхитилась принцесса и расцеловала Дьюллу в обе щеки. – Вечером я пришлю к вам леди Ровену с подарком для нянюшки и буду ждать вашего возвращения.
Уже в сумерках леди Ровена появилась в опустевших покоях Дьюллы. Девушка держала большую плоскую корзину, из которой пахло свежей выпечкой и мускатным орехом, и выглядела смущенной.
– Вам не следует утруждать себя, дама Ботэ, – сказала она. – Я сама прекрасно справлюсь и отнесу пирог. А принцессе ничего не скажем.
– Она все равно узнает, – ответила Дьюлла, набрасывая темный плащ поверх простого серого платья. – А мне до смерти надоело сидеть здесь, как пленнице. Прогулки по саду – это ужасно уныло. Давайте проведем время вместе и весело. И заодно порадуем ее высочество.
Девушки вышли из замка, и никто не разглядел под плащом и опущенным капюшоном великолепную герцогиню. Ровена несла корзину и развлекала Дьюллу беседой. На углу одной из улиц они купили по горячему пирожку с вареньем и дорога стала еще приятнее.
– Господин Вальдерик не дарил принцессе кольцо, – сказала вдруг Ровена, и Дьюлла от неожиданности уронила недоеденный пирожок на мостовую. – Он носил кольцо на шее, на цепочке. Однажды принцесса увидела и спросила, откуда это украшение. Господин Вальдерик сказал, что это – самая большая драгоценность для него, кольцо, что когда-то носила его мать. Принцесса сказала: если вы чтите и любите меня, как свою госпожу и повелительницу, подарите мне это кольцо. Господин Рик выполнил ее просьбу. Сказал: я не могу отказать вам ни в чем. Но особого счастья на его лице я не увидела.
– Зачем вы говорите мне это? – резко спросила Дьюлла, на которую рассказ произвел огромное впечатление. Неужели, все произошло именно так? И кольцо не было подарено, а было выпрошено. Вытребовано – потому что разве Рик мог отказать принцессе? Значит, это не дар любви! Но Ровена… – Вам ведь нравится Рик, – сказала Дьюлла. – Вы… по-моему, вы даже влюблены в него.
– Он умен и учтив, – ответила леди Ровена, глядя прямо перед собой. – Разве вы полюбили его не из-за этого?
– Речь сейчас не обо мне.
– Он страдает, – сказала Ровена, по-прежнему глядя куда-то вдаль. – Разве вы не страдаете вместе с ним?
– Вы хотите стать его женой? – как ни старалась Дьюлла казаться спокойной, голос подвел ее и дрогнул.
– Женой? – отозвалась эхом Ровена. – Что вы, он и не смотрит на меня. Он смотрит только на вас.
– Боюсь, это ничего не значит, – произнесла Дьюлла с горечью.
– Вы невеста его брата. Разве может он быть с вами? Господин Вальдерик – человек благородный, он никогда не поступит подло.
«Признаться в любви и отстаивать свою любовь – это не подлость», – подумала Дьюлла, но вслух ничего не сказала.
Девушки оказались возле статуи святой Кассильды, и Дьюлла попросила задержаться. Ей хотелось получше рассмотреть святую.
Статуя была сделана из мрамора и изображала святую Кассильду как раз в тот момент, когда грозный муж заставил ее открыть подол, а вместо хлеба в нем оказались розы. Лицо святой изображало безмятежную радость, глаза смотрели открыто и прямо, а из подола ворохом сыпались каменные розы, вырезанные так искусно, что казались живыми.
– Святая Кассильда помогает смягчить суровые мужские сердца, – сказала Ровена, тоже разглядывая статую, – и помогает тем, чьи сердца кровоточат.
Дьюлла достала из кошелька монетку и положила ее к подножию статуи, где лежали нехитрые подношения простолюдинов – цветы свежие и уже увядшие, и рукодельные розы, сделанные из шелковых лент.
– Давайте корзину, – сказала она. – Пойду уже, отдам этот пирог, и отправимся домой.
– Лучше бы мне пойти, – предложила Ровена. – Это не занятие для принцессы – носить гостинцы простолюдинкам.
– Оставьте, – отмахнулась Дьюлла. – Ее высочество потом начнет расспрашивать меня о своей няньке. Мне все равно надо хотя бы посмотреть на старушку.
– Я буду жать вас здесь, – пообещала Ровена.
Взяв корзину, Дьюлла направилась к дому с красной черепицей. Он стоял в тупике, на отшибе, в огромном дворе, окруженном высоким глухим забором. К крыльцу вела ровная дорожка, а дверь была дубовая, обитая медными полосами. На стук открыла угрюмая краснощекая женщина в чепце служанки и в белом переднике, выслушала и пригласила войти. Дом оказался старинным – большим и темным, и даже шторы были опущены на всех окнах.
Они поднялись на второй этаж, прошли длинным коридором, после чего служанка остановилась возле одной из комнат и постучала. Дверь распахнулась, но вместо престарелой няньки на пороге появился лорд Клодвин.
– Рад вас видеть, – сказал он, обращаясь к Дьюлле. – Безмерно рад!
– Но… меня просили передать гостинец госпоже Зезине… – сказала Дьюлла, пытаясь разглядеть в комнате, за спиной лорда Клодвина няньку принцессы.
– Она ждет, – любезно сообщил Клодвин. – Я сам решил ее проведать, и не прогадал – такой приятный сюрприз. Вы появились, и я счастлив. Входите же, – он сделал приглашающий жест.
Но Дьюлла колебалась.
– Лучше я оставлю пирог и удалюсь, – сказала она, пытаясь всучить корзину служанке.
– Вы не доверяете мне? – скорбно спросил лорд Клодвин. – Ваша красота способна свести с ума, но разве вы не хотите выполнить просьбу принцессы?
Служанка даже не пошевелилась, чтобы забрать корзину, и Дьюлла шагнула в комнату. Она отдаст старушке пирог, передаст добрые пожелания и сразу же уйдет.
– Вы такая пугливая, – заметил Клодвин, когда Дьюлла вздрогнула от стука закрывшейся двери. – В лесу вы вели себя смелее. Вы дали мне пощечину.
Девушка предпочла не отвечать. В комнате было темно, и глаза ее не сразу привыкли к полумраку.
– Где госпожа Зезина? – спросила она, оглядываясь, и увидела на стене портрет.
На портрете был изображен лорд Клодвин, собственной персоной, в доспехах, при гербе и регалиях.
– Это ваш дом, – растерянно произнесла Дьюлла. – Вы живете здесь, а не кормилица принцессы… Вы заманили меня…
– Надеюсь, вы поймете и простите, – пылко сказал обманщик, преграждая ей путь к выходу. – Ее высочество поняла мою боль и любовь, и согласилась помочь. Чтобы я мог объясниться вам, убедить, что мы созданы друг для друга.
– Но мы не созданы! – крикнула Дьюлла, швыряя в него корзину.
Девушка бросилась к двери, но лорд Клодвин, легко увернувшись от гостинца принцессы, схватил Дьюллу поперек туловища, прижав ей руки.
