Текст книги "Малиновка поёт лишь о любви... (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Ната Лакомка
Малиновка поёт лишь о любви...
1. Возвращение наследника
– Куда опять запропастилась эта бесноватая? – толстая леди Кандида остановилась прямо под деревом, на котором сидела Дьюлла, поджав ноги и прижавшись спиной к стволу.
Леди Кандида дышала тяжело и с завыванием – будто все северные ветры разом дули в печную трубу. От пота лицо наставницы лоснилось. Блестящая женщина! Чтобы не рассмеяться, Дьюлла зажала рот ладонью. Пусть ищет, сколько хочет, а она не намерена в такой замечательный день сидеть за прялкой.
– Только бы она ничего с собой не сделала! – запричитала ее помощница – леди Мевро.
– Ничего она с собой не сделает, – отрезала леди Кандида, доставая из рукава крохотный платочек и обмахиваясь им, только это мало помогло. – А вот когда она вернется к ужину – а она вернется, можете мне поверить! – я ее выпорю так, что сидеть неделю не сможет.
Леди Мевро льстиво засмеялась.
Если бы они подняли головы, они обязательно обнаружили бы девушку среди листвы. Но наставницы (а Дьюлла называла их не иначе, как надсмотрщицами) никогда не смотрели вверх. Их не интересовали ни кроны деревьев, ни птицы, летящие среди облаков, ни луна, ни звезды – ведь от всего этого не было проку на земле. Вот пусть и рыщут вокруг, уткнув носы в землю, как свиньи, отыскивающие трюфели. Только она, Дьюлла – не трюфель. И ее не найдут.
Отдышавшись, наставницы затрусили дальше, оглашая рощу истошными криками:
– Леди Дьюлла, где вы? Леди Дьюлла!
Подождав, пока они скроются из виду, девушка спрыгнула на землю, попутно зацепившись подолом нижней юбки за сучок. Порядочный клок ткани остался на ветке. За это предстояло выслушать еще порцию нотаций и нравоучений. Пороть, конечно, никто не станет, но леди Кандида наказание придумает – или вышить сотню незабудочек на никому не нужной тряпке, или положить сто поклонов на вечерней молитве. Или больно вытянуть прутом поперек ладоней.
Но это все будет потом, а теперь впереди был целый день свободы.
Крадучись, она миновала кусты жимолости, прошмыгнула за старую часовню и в перелезла через стену, безошибочно находя, куда ступить и за что ухватиться – она лазала здесь уже не раз. И сегодняшний день не будет последним.
Спрыгнув по ту сторону стены, Дьюлла потянулась и вздохнула полной грудью. Корсет остался в замке – он нужен только леди Кандиде, вот пусть и носит. А ей хорошо и без него. Она так привыкла и менять привычки не собирается.
Путь к озеру Чаши был долгим, но Дьюлла наслаждалась прогулкой и никуда не торопилась. Нет ничего лучше, чем купание в прохладной воде, когда солнце палит совсем по-летнему. И пусть наставницы пришли бы в ужас, узнав, что она купаюсь под открытым небом, да еще и без рубашки, но кто купается в рубашке?!
Озеро Чаши и в самом деле походило на чашу – идеально круглое, небольшое, притаившееся в ладонях леса, как чайная чашечка. С одной стороны находился небольшой водопад – несколько серебристых струй падали в озеро с высоты человеческого роста. Девушка любила приходить сюда, и кроме нее здесь никого никогда не было, потому что графские земли были под запретом для местных джентри и вилланов, а обитатели графского замка были слишком ленивы, чтобы бродить по окрестностям. Ленивы все, кроме Дьюллы. Но сказать по правде, она и не была жительницей замка. Пленница, привезенная сюда против воли – вот она кто.
Оглядевшись, чтобы еще раз удостовериться, что находится в лесу одна, Дьюлла разделась и бросилась в воду. Вдосталь наплававшись, она взобралась на камень под водопадом, и с наслаждением закрыла глаза, пока вода разбивалась о макушку. Если зажмуриться, то можно представить, что снова находишься дома, где под грабом стоит ветхая, но такая родная хижина, где матушка Зайчиха доит по вечерам козу, и птицы заливаются, словно поют для ангелов небесных.
Конское всхрапывание заставило девушку в одно мгновение прилететь от грабовой рощи к озеру Чаши. Открыв глаза, она отбросила с лица мокрые волосы и увидела в кустах на том берегу конскую морду. Конь раздвинул кусты и склонился к озеру, жадно глотая воду. Серебристый налобник особенно ярко выделялся на темной атласной шкуре, а поводья были из красной кожи с серебряными бляшками.
Держал поводья всадник, чье лицо наполовину скрывали ветки жимолости, но Дьюлла разглядела смуглую крупную руку с золотым перстнем-печаткой и темные глаза, смотревшие прямо и пристально.
Надо было прикрыться или броситься в воду, чтобы спрятаться от мужского взгляда, но как это бывает, когда застигнут врасплох – не можешь двинуться с места, а драгоценные секунды идут и идут.
Дьюлле казалось, они с всадником смотрели друг на друга очень долго, хотя, скорее всего, не прошло и половины минуты.
Конь опять всхрапнул, а всадник отпустил ветку и натянул поводья, заставляя коня отойти от озера. Животное сначала воспротивилось – вода была так близко, но потом покорилось хозяину.
Девушка стояла под водопадом еще сколько-то, пристально вглядываясь на кусты, листья которых еще покачивались, и только потом поплыла к берегу. Она опасалась, что всадник захочет перехватить ее, проехав берегом озера, поэтому схватила одежду и туфли в охапку и бросилась прочь от озера. Но пробежав шагов двести, она остановилась. В лесу было тихо, и никто за ней не гнался. Спрятавшись за валун, хотя никто уже не мог ее видеть, она торопливо обулась, натянула нижнюю рубашку и платье, отчаянно борясь с тканью, которая не хотела налезать на мокрое тело, потом сунула под мышку нижние штаны, без которых покамест можно было обойтись, и припустила к замку.
Леди Кандида ждала Дьюллу к ужину, но она заявилась гораздо раньше. Торопливо натянула нижнее белье, перелезла через стену, заплела, как могла, косу, и поднялась в комнату, ожидая грозы и молний.
Она уже нацепила привычную простодушную маску, одним своим видом говоря: я такая глупенькая, не пойму, чего вы от меня хотите? – но маска не понадобилась.
Едва девушка переступила порог, леди Кандида и леди Мевро вскочили со скамеек, и начали стаскивать с нее платье, одновременно орудуя гребнями, чтобы привести в божеский вид густую шевелюру длиной до пояса. Вокруг суетилась служанка Мисси, подавая ленты, гребни и шнурки.
– Скорее, леди Дьюлла! – подгоняла леди Кандида. – Вас уже все ждут!
Дьюлла вопросительно вскинула брови, и сейчас ей даже не надо было прикидываться дурочкой – она, действительно, ничего не понимала.
– Приехал молодой господин, вам надо предстать перед ним и засвидетельствовать почтение! – леди Кандида обернула вокруг и без того тонкой талии девушки корсет и свирепо затянула шнуровку.
Дьюлла застучала ладонью по спинке кровати, за которую ухватилась, потому что в глазах потемнело и сердце зашлось.
– Потерпите! – рявкнула благородная леди.
Леди Мевро уже тащила парадное платье, которое Дьюлла надевала только на примерку, и нижние шелковые юбки.
Порванная льняная юбка полетела на пол, и никто не обратил внимание на дыру в подоле – ладно, хоть на что-то сгодился молодой господин.
Девушка покорно поворачивалась из стороны в сторону, пока леди наряжали ее и расчесывали волосы, украшая боковые пряди жемчужными нитями, потому что на настоящую прическу сейчас не было времени.
– Войдете – не забудьте поклониться, – внушала леди Кандида, схватив Дьюллу за руку и потащив к двери. – Три шага – поклон, три шага – поклон.
Обреченно кивая, девушка пыталась выровнять дыхание, потому что корсет сдавливал грудь, как железная машина для пыток.
– Туфли!! – завизжала леди Мевро.
Стоптанные башмаки Дьюллы были тотчас заменены на тонкие кожаные туфельки, причем, надели их на босу ногу, забыв про чулки.
– Обращайтесь к нему не лорд, а милорд! – продолжала наставлять леди Кандида, хотя прекрасно знала, что Дьюлла не произнесет ни слова.
Вдвоем с леди Мевро они почти волокли девушку по коридорам к главному залу, а следом бежала Мисси, на ходу поправляя чепец и фартук.
– Он теперь наследник! – провозгласила леди Кандида с придыханием.
– Кто наследник? – спросила Мисси. – Господин Вальдетюр? Шесть футов мужской красоты? Это он приехал?
– Упокой небеса его душу, – леди Кандида поцеловала ладанку, висевшую на шее. – Лорд Вальдетюр, оказывается, погиб три месяца назад. Теперь все здесь принадлежит его младшему брату – милорду Вальдерику.
– О! – лицо Мисси вытянулось. – Такой красавчик – и погиб? Ах, жалость-то… И теперь наш хозяин – Кривобокий Рик?! Кто бы мог подумать… Какая несправедливость…
– Еще раз услышу подобное непочтение – получишь по губам! – вскипела Кандида.
Новость и в самом деле была оглушительной. Дьюлла никогда не видела старшего сына графа Босвела – Вальдетюра, прославившегося своей красотой и статью, но и ей было жаль, что он погиб. О нем рассказывали только хорошее, и каждый вечер в замке начинался с того, что кто-нибудь вспоминал славную историю, в которой главным героем был «Вальд – шесть футов мужской красоты», побивавший великанов, троллей и драконов одной левой.
Слышала девушка и о его брате – Кривобоком Рике, хотя про него говорили меньше, и чаще всего – с сожалением. Мол, все, чем небо наделило старшего брата, оно отняло у младшего. Кривобокий, уродливый, слабый здоровьем – позор для семьи. И вот – он жив, и наследник. А красавца-брата забрали ангелы. Разве Мисси не права – разве это справедливо?
Хотя, ей не было дела до семейных перипетий графской семьи. Сама она была в замке Босвелов пленницей, и то, что один тюремщик сменился другим – ее положения не меняло.
– Так, спокойно, – скомандовала леди Кандида то ли своей воспитаннице, то ли себе, останавливаясь перед входом в зал и давая знак слугам-привратникам повременить с открыванием дверей. – Спокойно…
Позабыв о Дьюлле, она поправила кулон на пышной груди, разгладила складки платья и щелчком взбила кружева на манжетах.
Дьюлла тем временем попыталась оттянуть край корсажа, чтобы в последний раз вздохнуть полной грудью, но он отошел всего на дюйм – старая ведьма словно заковала девушку в него!
– Леди Дьюлла с наставницей! – объявил мажордом, распахивая двери.
Наставница почтительно отступила, давая дорогу, и девушка пошла вперед, чувствуя, что грудь сдавило неимоверно. В зале было много людей – и многие незнакомые. Все они смотрели на Дьюллу, и от этого захотелось убежать – она не привыкла к такому вниманию. А они только что не ели ее глазами – все эти мелкопоместные и безземельные лорды, их чопорные леди и высокомерные слуги. Такие высокомерные, словно служить милордам гораздо почётнее, чем быть ими.
Конечно же, она споткнулась, наступив на непривычно длинный подол, и это вызвало сдавленные смешки. Леди Кандида еле слышно заворчала, но Дьюлле уже было не до ее ворчания – она мечтала всего лишь вздохнуть полной грудью. Или просто вздохнуть, глотнуть хоть немного благословенного воздуха. В глазах потемнело, а уши заложило, будто их заткнули шерстяными катышками. Она еще раз споткнулась, и леди Кандида подхватила её за локоть.
– Это от волнения, милорд, – пропела наставница елейным голоском, – прошу простить неловкость леди Дьюллы.
– Охотно прощаю, потому что я и сам взволнован этой встречей, – раздался глубокий и низкий голос откуда-то из надвигающейся темноты.
Дьюлла сморгнула, чтобы зрение прояснилось, и в конце ковровой дорожки увидела кого-то тощего, нелепого, в черном траурном камзоле с рукавами-буффами, которые ничуть не скрывали, что правое плечо на ладонь выше левого. Но нелепее всего была косматая грива непокорных волос – черных, торчащих в разные стороны. Ото лба поднималась прядка, щедро смазанная маслом. Было видно, что так пытались усмирить непокорный вихор, заставив его лежать ровно, но не преуспели.
«Рике-с-хохолком», – хихикнула Дьюлла про себя, а потом сердце болезненно сжалось, она села прямо на ковровую дорожку, не слушая возмущенного вскрика леди Кандиды, а потом завалилась набок, и нахлынула темнота.
2. Каков отец, таков и сын?
Первое, что Дьюлла увидела, открыв глаза – смуглая рука держит её руку. Пальцы девушки казались тонкими, как веточки, и белыми, как яичная скорлупа, по сравнению с этой крепкой, будто прокопченной, рукой.
Девушка лежала на боку, корсет был чуть распущен, и поэтому можно было дышать почти беспрепятственно. Хотелось стащить с себя эту дурацкую, никому не нужную принадлежность дамского туалета, но Дьюлла по-привычке затаилась, хотя еще больше, чем стащить корсет, ей хотелось избавиться от чужого прикосновения.
– Что с ней? – спросил мужской голос, который она сразу узнала. – Почему она потеряла сознание?
Кривобокий Рик. Это он держит её за руку. Откуда такие нежности, объясните, пожалуйста?
– Ох, милорд! Должна вам сказать – девушка немного не в себе, – леди Кандида разразилась ахами, вздохами и всхлипами. – Она совершенно не разговаривает и ведет себя… странно. Ну и намучились мы с ней!
– Не разговаривает?
– Молчит, как рыба! – подхватила леди Мевро. – С того самого дня, как ваш батюшка привез ее, она не сказала ни слова. Да и с покойным милордом, с его слов, была совсем не разговорчива.
Вот глупые курицы! С чего ей быть разговорчивой с похитителем?!
Кривобокий Рик по прежнему держал Дьюллу за руку, да еще и начал бережно ее поглаживать, проводя большим пальцем по костяшкам. От этого прикосновения девушку передернуло. Он почувствовал движение и тут же сунул голову под полог, уставившись Дьюлле в лицо.
Господи! Вблизи он был еще уродливее! Мало торчащей прядки надо лбом, так у него еще и брови почти срослись на переносице – прямые, черные, сейчас он немного хмурился и от этого, вкупе с длинным прямым носом, казалось, что на лице нынешнего милорда кто-то щедро намалевал букву «Т». Рот тонкогубый, широкий, а подбородок упрямо выступал. Глаза были маленькие, раскосые, темные, как угли. В них, как в глубине пересохших колодцев, плескалось что-то на самом дне – грусть? затаенная горечь? или то и другое вместе?
– Она пришла в себя, – Кривобокий Рик улыбнулся, но улыбка больше походила на оскал.
Зубы у него были мелкие, острые, и здорово смахивали на волчьи.
Дьюлла хотела зажмуриться, чтобы не видеть этого оскала, но пересилила себя и продолжала смотреть.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, тут же отпуская её руку.
– Она вам не ответит, милорд, – брюзгливо сказала леди Кандида. – Я же говорю – совсем странная девушка. Она, может, и не понимает человеческих слов. Глупа, как…
– Помолчите, – бросил он, даже не посмотрев. – А вы, – он снова изобразил оскал вместо улыбки, обращаясь к Дьюлле, – кивните, если с вами все хорошо.
Говорил он очень приятно – красиво и складно, и голос его достигал сердца, как глубинная вода своей цели потайными ходами. Сразу ясно, что это – настоящий благородный лорд, а не косноязычная деревенщина, вроде нее. От этого девушка еще больше смутилась и помрачнела, но, подумав несколько секунд, медленно кивнула, чем явно обрадовала Кривобокого Рика, потому что хмурое лицо немного прояснилось, и даже буква «Т» теперь проступала не так четко.
Он исчез за пологом, но тут же снова появился – держа бокал:
– Давайте я помогу вам присесть. Сделайте глоток воды – станет легче.
Скосив глаза, Дьюлла чуть не отправилась в обморок второй раз, увидев на указательном пальце Кривобокого Рика золотую печатку. Значит, это он видел ее, купающуюся в озере. Неужели, небеса могут шутить столь жестоко?..
После такого открытия было не до воды. И хотя милорд помог ей сесть, поддерживая под спину, девушка умудрилась пролить половину себе на платье, а сделав глоток подавилась и закашлялась, нечаянно выплеснув остальное на Кривобокого Рика. Леди Кандида и леди Мевро бросились исправлять оплошность Дьюллы, отобрав у нее бокал и оттирая платочками камзол милорда, но Кривобокий Рик велел им отойти.
– Я же не сахарная голова, – усмехнулся он, – не растаю от пары капель.
– Так неловко получилось, – начала леди Кандида, но он не стал ее слушать.
– Я не успел представиться, Дьюлла, – сказал он. – Вы же позволите так вас называть? Я ваш кузен, меня зовут Рик… Вальдерик. Мы не были знакомы до этого, но теперь, надеюсь, сможем узнать друг друга получше и поладим, как старший брат с маленькой сестренкой.
Кузен? Старший брат?..
Брови Дьюллы поползли вверх, и Кривобокий Рик поспешил объясниться:
– До недавнего времени я и не знал, что у меня есть сестра. А как узнал – сразу примчался. Ваша мать – леди Ловис, была родной сестрой моего отца – милорда Джерарда Босвела. Когда вы родились, мне было девять лет. Ведь вам теперь семнадцать?
Помедлив, она кивнула, а леди Кандида поспешила вставить:
– Покойный милорд говорил, что ее день рождения как раз в пятнадцатый день июля, в середину лета угодила – так он сказал. Стало быть, сейчас ей семнадцать лет и десять месяцев.
– Я умею считать, благодарю, – ответил Кривобокий Рик, показывая, что не желает вмешательства в разговор. – Вы помните свою мать? Леди Ловис? Она умерла, когда вам было три года.
Нет, Дьюлла не помнила настоящей матери, помнила только кормилицу – матушку Зайчиху, а она ничего не говорила о том, что девушка принадлежит к роду Босвелов. Метнувшись взглядом туда-сюда, Дьюлла только плотнее сжала губы. К чему эти задушевные беседы? Её похитили, привезли сюда насильно, не потрудившись даже объяснить – что к чему, а теперь сообщают, что она – кузина милорда Босвела? Владельца одного из самых обширных графств Бретани? Чудны дела небес!
– А я помню тетушку Ловис, – сказал он. – Она была очень красива, как и вы.
Помимо воли намек на красоту заставил Дьюллу покраснеть. Она чувствовала, что заливается предательским румянцем до ушей. Наверняка, это о том, что она купалась голой. Так опозориться!
– Надеюсь, мы поладим. Отдыхайте до ужина. Я разберусь с гостями, а вечером мы сможем спокойно поговорить, – он легко коснулся руки девушки кончиками пальцев, поднялся с кровати и вышел, тихо притворив за собой дверь.
Дьюлла откинулась на подушки, не слушая, как кудахчут наставницы. Надо думать, после того, как милорд Босвел назвал её своей кузиной, никто не посмеет стегать её прутом или ставить на время молитвы коленями на мраморную крошку.
– Поговорить за ужином! – фыркнула леди Кандида не слишком, впрочем, громко. – Как же! Получится у него разговорить немую!
Леди Мевро что-то предостерегающе зашептала.
– Не хотите ли чего, леди Дьюлла? – спросила леди Кандида уже совсем другим голосом.
Девушка промолчала, но наставница и не ждала ответа. Лежать в постели совсем не хотелось, но сегодняшние события требовали времени на обдумывание. Может, это какая-то хитрость? Босвелы – известное семейство в Бретани. Очень известное. Принадлежать к ним – огромная честь.
Но… почему только сейчас они вспомнили о своей родственнице? От кого прятали, чтобы затем похитить? Или… её сначала похитили, а потом прятали?
И что тогда? Её брат – Кривобокий Рик! Вот уж поворот судьбы! Дьюлла вспомнила прикосновение его руки к своей руке, и грусть, затаившуюся в глубине глаз. Можно ли подделать такое? Или он был искренним? И может ли сын так отличаться от отца?..
3. Семейный ужин
К ужину все гости уехали, как и обещал Кривобокий Рик. Дьюлла слышала, что многие были недовольны, рассчитывая на поминальный пир в честь почившего милорда Босвела и погибшего лорда Вальдетюра, но новый хозяин распорядился ограничиться заупокойной службой в церкви и велел раздать милостыню нищим и малоимущим по всей округе.
– Был бы жив господин Вальдетюр, он почтил бы папеньку, как следует, – сплетничала леди Кандида, наряжая девушку к ужину. – А этот… ни себе, ни соседям.
– Вы же его с младенчества знали, любезная Кандида? – льстиво спросила леди Мевро, хотя Дьюлла по голосу почувствовала, что ее совсем не занимал Кривобокий Рик.
Девушке же было до смерти интересно, и она навострила уши.
– С пеленок, – фыркнула Кандида.
Она снова запихнула воспитанницу в корсет, но на сей раз остереглась затягивать слишком сильно, и за это Дьюлла была ей почти благодарна – теперь хоть и с трудом, но можно было дышать.
– Родился маленький, писклявый, тощий – как мышонок, – рассказывала наставница, одну за другой засовывая пятнадцать шпилек в прическу Дьюллы, чтобы удержать копну кудрей, упрятанную в золотую сетку. – Покойный милорд посмотрел на него – и скривился, даже на руки не взял. Но он прав – там и смотреть было не на что. Пока рос – все время болел. Все время! Бледный, из носа течет, рот всегда открыт… Леди Дьюлла! Вы-то тоже рот закройте. Неприлично благородной девушке сидеть с открытым ртом. Ух, какой у вас глупый вид!
Дьюлла немедленно закрыла рот, но слушать не перестала.
– И волосы торчат, как петушиный гребень! Не ребенок – а тролль! Сколько уж леди Босвел плакала, глядя на него – не высказать. А к десяти годам он заболел совсем сильно, и позвоночник у него скривился. Свился спиралью, как вот локоны у леди Дьюллы. С тех пор так и остался кособоким.
– Но и кособокий он выиграл войну против Салезии, – заметила леди Мевро.
– Выиграл, – пожала плечами леди Кандида, придирчиво рассматривая воспитанницу в зеркале. – Пусть он и слаб здоровьем, но дух у него тверд, как у всех Босвелов. Если что задумал – всего добивается, и неважно, какими путями. А он всегда хотел быть воином. Вот и стал.
В комнату заглянула Мисси, доложив, что ужин на столе, а милорд за столом.
– Все, пойдемте, леди. Не будем заставлять милорда ждать, – наставница быстренько опрыскала воздух вокруг воспитанницы благовониями из стеклянного флакона – благородная женщина не должна благоухать слишком сильно. Побыть немного в душистом облаке – и довольно. Сильно душится тот, кто плохо пахнет.
Дьюлла пошла за ней, как на виселицу. В замке у Босвелов она находилась уже три месяца, но за все это время так и не притронулась к еде за общим столом. На то были причины, но раскрывать их она никому не собиралась, хотя заранее плакала кровавыми слезами, представляя те вкусности, что сейчас подадут, и которых ей не попробовать ни кусочка.
Кривобокий Рик уже ждал в малой гостиной, где накрывали только для членов семьи и близких гостей. На памяти Дьюллы тут ни разу не столовались, и вот теперь постелили праздничную белую скатерть, принесли серебряные канделябры, а фаянсовую посуду заменили на фарфор и хрусталь. Приборы стояли не на противоположных концах стола, как полагалось, а рядом.
Сам милорд сидел в кресле у окна, приподняв штору, и смотрел на закатное солнце, которое наполовину скрылось за лесом. При появлении Дьюллы он поднялся и пошел навстречу, немного подволакивая левую ногу.
Его тело было странно непропорциональным – ноги казались слишком длинными по сравнению с туловищем. Оттого, что одно плечо было выше, создавалось впечатление, что милорд Рик идет дурашливо подбоченясь, как лицедей на ярмарке. Правая рука у него была длиннее левой – совсем чуть-чуть, это не бросалось в глаза, но можно было заметить, если присмотреться. Он походил на паука – особенно в черных одеждах, длинноногий, с непослушными волосами, торчащими над макушкой.
Подав девушке руку, чтобы проводить к столу, Кривобокий Рик объяснил:
– Я хотел поговорить с вами, кузина. Предпочитаю делать это спокойно, а не кричать через весь стол. Поэтому попросил поставить наши кресла рядом. Вы ведь не станете возражать?
Не станет?! Да она готова была завопить об этом в голос – что не хочет сидеть рядом с ним, тем более за таким нарядным столом, где ложек и вилок больше, чем перемен блюд! Но Дьюлла только плотнее стиснула губы и приняла протянутую руку.
Она не ожидала, что он захочет услужливо пододвинуть кресло, и поэтому не рассчитала движения и плюхнулась на мягкие подушки, как переевший поросенок, за что была вознаграждена гневным взглядом леди Кандиды.
Кривобокий Рик перехватил этот взгляд и едва сдержал усмешку, а Дьюлла покраснела, как вареный рак.
– Попробуйте суп, – предложил он, когда слуга в безукоризненном камзоле, удерживая на сгибе руки белоснежную салфетку, зачерпнул длинной серебряной ложкой прозрачный и ароматный бульон, в котором плавали зеленые листья шпината, чуть обжаренные в масле, и прекрасные пухлые клецки из дичи, пшеничной муки и зелени. – Вам понравится, мне сказали, вы очень любите клецки.
Три месяца Дьюлла стойко переносила эти, поистине, нечеловеческие мучения, но сегодня ее броня дала брешь. Он даже озаботился расспросить о ее любимых блюдах. Девушка почувствовала, как слезы закипают на глазах, и наклонила голову, боясь, что они прольются при всех.
Со стороны это выглядело, как очередное упрямство, о чем леди Кандида не преминула сообщить милорду:
– Она не будет есть, милорд. Она такая своенравная, она никогда не ест за общим столом. Только ворует из кухни… Прошу меня простить.
– Вот как, – Кривобокий Рик ни чем не выказал удивления и не стал расспрашивать о причине, по которой девушка отказывалась от еды.
Подали мясо ягненка с фенхелем и мятой, потом сладкий ягодный пирог, щедро политый густыми сливками, а Дьюлла так и сидела, опустив голову, пытаясь сдержать слезы и нещадно сминая под столом салфетку с монограммами.
Сам хозяин тоже не отличался аппетитом, пробуя лишь ложку-две ото всех блюд. Весь ужин Дьюлла чувствовала на себе его взгляд, но упорно не поднимала головы.
– Что ж, – сказал Кривобокий Рик, откусив краешек хрустящего пирога и отодвинув тарелку, – похоже, мы поели. Теперь предлагаю прогуляться, пока роса не выпала. Мне не повредит, а вот Дьюлла может простудиться.
– Осмелюсь доложить, милорд, – тут же не спустила леди Кандида, – что иногда ваша сестра убегала в лес после ночной росы… И хоть бы чихнула после этого.
У Дьюллы даже уши запылали, хотя раньше нравоучения наставницы вызывали только смех. Но сегодня она осознала всю непристойность своего поведения. Вот так сестра благородного лорда! Бегает в лес по ночам, купается среди дня голой!.. Можно много чего добавить к этому списку. Стоит только леди Кандиде напрячь память… Ей было стыдно, что этот некрасивый, но такой учтивый господин подумает о ней плохо.
– Босвелы всегда славились отличным здоровьем, так что это не удивительно, – сказал Кривобокий Рик. – Тогда решено – прогулка пойдет нам только на пользу. Вы согласны, Дьюлла?
Она отрицательно помотала головой. Сейчас ей казалось, что она умрет, если будет и дальше слышать этот глубокий голос, которой так и вливается в душу, парализуя волю, а тем более умрет, если Кривобокий Рик возьмет ее за руку.
Но он не сделал ни единого движения в ее сторону, а леди Кандида попеняла за невежливость:
– Милорд пригласил вас, леди Дьюлла. Отказываться нельзя.
Но она только решительнее замотала головой. Скорей бы закончилось это мучение и ей позволили уйти!
– Я уважаю ваши желания, Дьюлла, – сказал Кривобокий Рик. – Если вам неугодна прогулка, настаивать не стану.
Дьюлла ткнула себя пальцем в грудь, а потом указала на дверь, спрашивая таким образом позволено ли удалиться.
– Конечно, вы свободны, – разрешил новый милорд.
Девушка сорвалась с места столь стремительно, что толкнула креслом слугу, который стоял позади. Но выслушивать недовольства леди Кандиды она не стала и стрелой вылетела вон из гостиной.
– Сумасшедшая, настоящая помешанная, – сердито сказала леди Кандида ей вдогонку.
Дьюлла на одном дыхании пробежала коридор, ворвалась в свою комнату, захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Внутренней задвижки в ее спальне не было, потому что леди Кандида не уставала повторять, что благонравной девушке скрывать от своей наставницы нечего.
Первым делом она рванула ворот узкого платья, чтобы вдохнуть полной грудью. Никогда, никогда она не привыкнет к этим ужасным тряпкам, которые мешают дышать, мешают двигаться!
Взгляд ее упал на зарешеченное окно, и тоска с новой силой сжала сердце. Она всего лишь птица в клетке, пленница в этом замке, а никакая не кузина графа Босвела. Сбежать бы! Дьюлла подошла к окну и прижалась к решетке лбом, глядя, как исчезают в небе последние отблески вечерней зари.
Но куда ей бежать? Что она знает об этом мире? Разве сможет добраться до лачуги тетушки Зайчихи? Да и ждут ли ее там?..
Не дожидаясь, пока придет леди Кандида с вечным брюзжанием по поводу тупости и упрямства некоторых, Дьюлла разделась и нырнула в постель, укрывшись с головой.
