Текст книги "Дети нашей улицы"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

18

Вернувшись в хижину, Хумам обнаружил, что дома с нетерпением ждали его возвращения. Все с любопытством окружили его, и, сбивчиво дыша, Адхам спросил:

– Ну что, сынок?

Хумам заметил, что у Кадри подбит глаз, и склонился над братом, чтобы разглядеть поближе его лицо. Адхам с сожалением сообщил:

– Он не на шутку сцепился с этим типом, – и указал в сторону жилища Идриса, погруженное в безмолвную тьму.

– Это беспочвенные, мерзкие домыслы Большого Дома, – гневно отозвался Кадри.

Обернувшись в сторону хижины Идриса, Хумам обеспокоенно спросил:

– Что там происходит?

– Родители ищут сбежавшую Хинд, – грустно ответил Адхам.

– Кто в этом виноват, если не наш ужасный дед?!

– Тише! – взмолилась Умайма.

Но Кадри зашелся гневом:

– Чего ты боишься? У тебя нет ничего, кроме мечты о возвращении, которая никогда не сбудется… Поверь мне, ты не выберешься из этой лачуги до самой смерти.

– Хватит ныть! – вспылил Адхам. – Ты с ума сошел, клянусь Создателем! Может, ты решил последовать за сбежавшей девчонкой?

– Именно!

– Замолчи! Надоели твои глупости!

– С этого дня нам жизни не будет рядом с Идрисом, – горестно проговорила Умайма.

Адхам повернулся к Хумаму.

– Ну что?

Хумам ответил голосом, в котором не было и намека на радость:

– Дед пригласил меня жить в Большом Доме.

Адхам уставился на него, ожидая продолжения, но сын не промолвил больше ни слова, тогда, отчаявшись, он спросил:

– А мы? Что он сказал про нас?

Хумам печально покачал головой и прошептал:

– Ничего.

Смех Кадри обжег его, как жало скорпиона.

– Чего же ты явился? – спросил он Хумама с издевкой.

Да, зачем я пришел? Просто такие, как я, не созданы упиваться собственным счастьем в одиночку.

– Я столько раз говорил ему о вас, – печально произнес он.

– Вот спасибо! Почему же он тогда выбрал тебя?! – злился Кадри.

– Ты знаешь: я здесь ни при чем.

– Ты, Хумам, несомненно, лучший из нас, – вздохнул Адхам.

Кадри с обидой вскричал:

– А ты, отец, который и плохого слова о нем не сказал, ты оказался недостоин!

– Тебе не понять… – ответил Адхам.

– Этот человек большее чудовище, чем Идрис.

– Ты разбиваешь мне сердце. Не теряй надежды, – запричитала Умайма.

– Надежда осталась только на эту пустыню, – ответил Кадри с вызовом. – Поймите вы наконец и успокойтесь! Забудьте об этом проклятом доме! Я не боюсь этой пустыни. Даже Идриса не боюсь. Могу дать ему такой сдачи! Плюньте вы на этот дом и живите спокойно!

Адхам подумал: «Как ты можешь так поступать? Почему, отец, ты пробудил в нас любовь к себе, а потом не смог простить? Что может смягчить твое сердце, если до сих пор ничего его не тронуло? Что толку надеяться, если все перенесенные страдания не оправдали нас в глазах того, кого мы любим?» Не своим голосом он сказал вслух:

– Так что же, Хумам?

Хумам смутился.

– Он сказал мне, чтобы я простился и возвращался.

Темнота не скрыла неудачную попытку Умаймы сдержать рыдания.

– Что же тебя задерживает? – с презрением спросил Кадри.

– Иди, Хумам, с нашим благословением! – решительно сказал Адхам.

Кадри притворился серьезным:

– Иди, герой, не думай ни о ком!

– Не смейся над братом! – закричал на него Адхам.

Кадри усмехнулся:

– А он оказался не лучше нас!

– Если я и останусь, то не ради тебя! – ответил резко Хумам.

– Иди, не сомневайся! – твердо повторил Адхам.

Умайма проговорила сквозь слезы:

– Да… Ступай с миром!

– Нет, мама… Я не пойду.

– Ты с ума сошел? – удивился Адхам.

– Нет, отец. Тут нужно подумать и посоветоваться.

– Не нужно тебе думать. Не возьму я такой грех на душу.

Указывая на хижину Идриса, Хумам решительно сказал:

– Мне кажется, что-то случится.

– Мы в отличие от тебя способны защитить себя от зла, – съязвил Кадри.

– Самое мудрое – не отвечать на твои слова, – гордо ответил Хумам.

Адхам снова попросил его:

– Иди, Хумам!

Хумам направился к хижине.

– Я остаюсь с вами, – проговорил он.

19

От солнца оставалась лишь узкая полоска, редкие прохожие уже исчезли. Кадри и Хумам со стадом были в пустыне одни. За целый день братья не обменялись и словом, лишь по необходимости заводя разговор. Большую часть времени Кадри отсутствовал. Хумам, сидевший в одиночестве в тени скалы, догадывался, что тот пытается отыскать следы Хинд. Неожиданно Кадри спросил Хумама с вызовом:

– Скажи, какое решение ты принял, пойдешь к деду?

– Это мое личное дело, – проворчал Хумам.

Кровь Кадри вскипела от гнева, который проступил на его мрачном, как аль-Мукаттам в сумерках, лице.

– Чего тебе оставаться?.. Когда ты уже уйдешь?.. Когда наберешься смелости, чтобы объявить всем о своем решении?

– Я остался, чтобы разделить со всеми страдания, виновник которых – ты.

– Ты говоришь так, чтобы скрыть свою зависть, – хищно улыбнулся Кадри.

– Ты вызываешь жалость, а не зависть, – удивленно покачал головой Хумам.

Дрожа от злости, Кадри приблизился к нему и, задыхаясь, произнес:

– Как я ненавижу тебя, когда ты пытаешься умничать!

Хумам презрительно посмотрел на него, ничего не сказав.

– Сама жизнь должна краснеть от стыда, что такие, как ты, рождаются! – добавил Кадри.

Стойко выдержав испепеляющий взгляд брата, Хумам уверенно ответил:

– Знай, я тебя не боюсь!

– Этот старый бандит обещал тебе защиту?

– Злоба превращает тебя в ничтожество.

Внезапно Кадри ударил брата по лицу. Хумам стерпел удар и ответил тяжелой пощечиной.

– Перестань сходить с ума! – сказал он Кадри.

Кадри быстро нагнулся, подобрал с земли камень и со всей силы швырнул им в Хумама. Хумам попытался увернуться, но камень угодил ему прямо в лоб. Он ахнул и замер на месте. В глазах сверкнул и тут же угас гнев, словно огонь, потушенный песком. Взгляд его остекленел, казалось, что он устремлен куда-то внутрь. Хумам качнулся и рухнул лицом вниз. Кадри разом выпустил пар, как каленое железо, опущенное в холодную воду. Его гнев уступил место ужасу. Он ждал в надежде, что упавший встанет или хотя бы пошевелится. Напрасно. Кадри склонился над братом, дотронулся до него рукой и осторожно потряс. Ответа не было. Он перевернул брата на спину и стряхнул песок с его носа и рта. Хумам лежал с открытыми глазами без движения. Опустившись на колени, Кадри начал его теребить и разминать ему грудь руками. Он с ужасом смотрел на кровь, обильно струившуюся из раны. Кадри позвал брата, но ответа не было. Молчание было настолько глубоким, что, казалось, Хумам всегда был частью этого молчания. А его неподвижность была настолько странной, будто не могла принадлежать ни живому существу, ни мертвой материи. Безразличие, отрешенность, покой. Словно он был откуда-то заброшен сюда и не имел отношения к этой земле. Кадри понял, что это сама смерть. В отчаянии он стал рвать на себе волосы, испуганно огляделся вокруг, но рядом никого не было, кроме овец и насекомых, которым не было ни до чего дела. Скоро наступит ночь, и опустится темнота. Он решительно встал и зашагал с посохом к месту между скалой и аль-Мукаттамом. Кадри стал копать, загребая землю руками. Он продолжал бешено работать, обливаясь потом, ноги и руки дрожали. Потом поспешил к брату, потряс и позвал его в последний раз, уже не надеясь на ответ. Он обхватил его за ноги и поволок к яме, уложил тело, посмотрел, вздохнул, помедлил и начал засыпать песком. Кадри останавливался только, чтобы вытереть краем галабеи пот с лица. Стоило ему увидеть каплю крови на песке, как он тут же смешивал ее с пылью. Изможденный, он распластался на земле, чувствуя, как силы покидают его и подступают слезы, но он не смог заплакать. «Смерть победила меня!» – подумал он. Он не звал смерть и не желал ее, но она пришла, когда сама захотела. Если б он мог превратиться в барана, то затерялся бы в стаде. Если бы стал песчинкой, ушел бы в землю. Если я не могу вернуть жизнь, зачем было хвастаться силой? Теперь этот взгляд никогда не сотрется у меня из памяти. Тот, кого я похоронил, не принадлежит уже миру живых. И это дело моих рук!

20

Погоняя овец, Кадри вернулся домой. Тележки Адхама на месте еще не было. Из дома донесся голос матери, спрашивающей:

– Почему так опоздали?

Кадри загнал скот в стойло и сказал:

– Я заснул. А Хумам еще не вернулся?

Умайма ответила, пытаясь перекричать детей:

– Нет. Разве он не с тобой?

Кадри сглотнул.

– Он ушел после полудня и не сказал куда. Я думал, он вернулся домой.

В этот момент пришел Адхам. Поставив свою тележку во дворе, он спросил:

– А вы не поссорились?

– Нет, конечно.

– Мне кажется, он ушел из-за тебя. Но куда же он отправился?

Во дворе появилась Умайма. Кадри запер загон и подошел к тазу с водой умыться. Нужно пережить этот разговор. Что сделано – то сделано. Но отчаяние сильнее. Вытирая лицо краем галабеи, он вышел в темноте к родителям.

– Куда же делся Хумам? – спросила Умайма. – Никогда он так не задерживался.

– Конечно, – вторил ей Адхам. – Он бы нас предупредил, зачем и куда идет.

Сердце Кадри дрогнуло, когда он еще раз вспомнил случившееся.

– Я сидел в тени у скалы и случайно заметил, как он повернул в сторону дома. Я думал окликнуть его, но не стал.

– Если б ты позвал его, забыв обиду! – горестно сказала Умайма.

Адхам растерянно оглянулся в темноте, заметил тусклый свет в хижине Идриса, свидетельствующий о том, что жизнь там снова кипит, но не обратил на это внимания и остановил взгляд на Большом Доме.

– Не мог он пойти к деду?

– Он этого не сделает, не сказав нам, – засомневалась Умайма.

– Наверное, ему было стыдно, – тихо прозвучал голос Кадри.

Адхам подозрительно посмотрел на него. От этого взгляда Кадри стало не по себе.

– Мы уговаривали его, он сам отказывался.

Кадри терял самообладание.

– Ему стыдно было признаться нам.

– Это на него не похоже… А ты что такой бледный?

– Мне одному пришлось работать за двоих, – сердито ответил Кадри.

– Говорю, на сердце у меня неспокойно! – будто прося помощи закричал Адхам.

Умайма осипшим голосом произнесла:

– Пойду в Большой Дом, спрошу о нем.

Адхам безнадежно пожал плечами.

– Тебе никто не ответит. Уверяю тебя, его там нет.

– Господи! – печально простонала она. – У меня сердце никогда так не билось. Сделай что-нибудь, ты же мужчина!

– Пойду поищу его, – громко вздохнул Адхам.

– Наверняка он уже идет домой, – сказал Кадри.

– Мы теряем время! – закричала Умайма. Обернувшись в сторону хижины Идриса, она похолодела от ужаса. – Может, ему на дороге встретился Идрис?!

– Враг Идриса Кадри, а не Хумам, – проворчал Адхам.

– Да он любого из нас готов уничтожить. Всё, я иду к нему!

Адхам преградил ей дорогу.

– Не надо все усложнять! Обещаю тебе, если мы его не найдем, я сам пойду к Идрису и в Большой Дом.

Он с тревогой посмотрел на бледного Кадри. Почему он молчит? Что скрывает? Где же ты, Хумам?

Умайма бросилась было со двора, но Адхам схватил ее за плечи. Вдруг отворились ворота Большого Дома. Все устремили взгляд в его сторону. Спустя некоторое время они различили приближающуюся к ним фигуру дядюшки Карима. Адхам вышел ему навстречу, приветствуя. Мужчина поздоровался и спросил:

– Господин спрашивает, почему Хумам медлит?

– Мы не знаем, где он. Думали, что он у вас, – в отчаянии проговорила Умайма.

– Господин спрашивает, что его задержало?

– Не дай Бог что случилось! – закричала Умайма.

Дядюшка Карим ушел. У Умаймы затряслась голова, казалось, она на грани истерики. Адхам увел ее во внутреннюю комнату, где громко плакали дети, и прикрикнул:

– Никуда не выходи! Я без него не вернусь. Только никуда не выходи из комнаты.

Во дворе он увидел Кадри, сидевшего на земле. Адхам склонился к нему и сказал шепотом:

– Скажи все, что ты знаешь о брате!

Кадри резко вскинул голову, но что-то помешало ему ответить. Отец повторил:

– Скажи, Кадри, что ты сделал с братом?

Едва слышно Кадри проговорил:

– Ничего.

Адхам сходил за фонарем, зажег его и поставил на тележку. Свет ударил Кадри в лицо. Адхам с ужасом разглядывал его.

– По твоему лицу видно, что случилось что-то нехорошее.

Сквозь детский плач из дома до них донесся голос Умаймы. Не разобрав, что она сказала, Адхам крикнул:

– Замолчи, старая! Умри, но замолчи!

Он снова уставился на сына. Вдруг у него задрожали руки. Он схватил Кадри за рукав и с ужасом спросил:

– Кровь?! Что это?! Кровь твоего брата?!!

Кадри посмотрел на рукав и непроизвольно сжался. Его голова поникла от безнадежности, и этим жестом он себя выдал. Адхам схватил его, поднял на ноги и грубо, как никогда не делал, вытолкнул сына на улицу. В глазах у него почернело, и не из-за ночной темноты вокруг…

21

Адхам тащил его в пустыню.

– Сделаем крюк, чтобы не проходить мимо хижины Идриса.

Они углубились во тьму. Кадри шел, пошатываясь. Отец крепкой хваткой вцепился ему в плечо. Твердо шагая, Адхам спросил старческим голосом:

– Скажи, ты избил его? Чем ты его ударил? В каком состоянии ты его бросил?

Кадри не отвечал. Рука отца была тяжелой, но он не чувствовал ее – боль внутри не отпускала. Он желал, чтобы солнце больше никогда не всходило!

– Пожалей меня! Говори! Даты не знаешь жалости! Я приговорил себя к страданию в тот день, когда ты родился. Уже двадцать лет меня преследует проклятье. А я прошу жалости у того, кто ее не знает.

Кадри разрыдался. Его плечи сотрясались вместе с вцепившейся в него рукой отца. Он содрогался так, что эта дрожь передалась Адхаму.

– Это и есть твой ответ? Почему, Кадри, почему?! Как ты мог?! Признайся в темноте, пока не взошло солнце и ты не увидел себя в его ярком свете.

– Я не хочу увидеть день! – вскричал Кадри.

– Мы люди тьмы. Для нас никогда не наступит день. Я думал, зло живет в доме Идриса, а оно – в нас. Идрис горланит, пьет, хулиганит. Мы же убиваем друг друга. Господи!.. Ты убил своего брата?!

– Нет!

– Где он?

– Я не хотел его убивать!

– Так он убит?!

Кадри разрыдался еще сильнее. Адхам крепко впился ему в плечо. Значит, он убил Хумама. Свет жизни моей, любимец деда! Как будто и не было его. Если бы не эта невыносимая боль, я бы не поверил.

Когда они дошли до Большой Скалы, Адхам низким голосом спросил:

– Где ты бросил его, преступник?

Кадри подошел к месту, где закопал брата, и встал.

– Где Хумам? Я ничего не вижу.

Почти неслышно Кадри ответил:

– Я похоронил его здесь.

– Похоронил?! – вырвалось у Адхама.

Адхам вытащил из кармана коробок, зажег спичку и осматривал землю, пока не увидел перекопанное место и обрывающуюся около него полосу. Он застонал от боли и, дрожа, начал разгребать песок, бешено работая руками.

Коснувшись головы Хумама, Адхам подхватил его тело, прикрыв от горя и отчаяния глаза, и мягко вытащил на поверхность. Всхлипнув, он пробормотал:

– Сорок лет жизни кажутся мне напрасными и бессмысленными у твоего тела, сынок!

Резко поднявшись, Адхам посмотрел на Кадри, стоявшего по другую сторону от тела.

– Хумам вернется домой на твоей спине, – произнес он, раздираемый слепой ненавистью.

Ошеломленный, Кадри попятился. Но Адхам не дал ему уйти. Обогнув тело, он схватил Кадри за плечо и приказал:

– Бери брата!

– Не могу! – взмолился Кадри.

– Убить ты смог!

– Не могу, отец!

– Не говори мне «отец». У убийцы нет ни отца, ни матери, ни брата.

– Не могу.

Адхам сильнее сжал руку.

– Убийца должен сам отнести свою жертву.

Кадри попытался вырваться, но Адхам не отпускал его и обрушился на него с пощечинами. Кадри не уворачивался, молча снося удары. Адхам остановился.

– Не теряй времени! Мать ждет.

При упоминании матери Кадри содрогнулся.

– Дай мне исчезнуть! – взмолился он.

Отец подтолкнул его к телу.

– Понесем вместе!

Адхам нагнулся и обхватил тело под мышками, Кадри взялся за ноги. Они подняли Хумама и медленно понесли его к дому. Адхама пронзило чувство, причиняющее боль, хотя, казалось, он уже не ощущал боли. Кадри же страдал невыносимо, сердце у него громко билось, руки и ноги охватила дрожь. Он ощущал запах земли и леденящий холод. Вокруг была непроницаемая тьма, лишь у горизонта виднелись огни неспящих кварталов. Кадри остановился, от отчаяния ему было трудно дышать.

– Я донесу его один, – сказал он.

Он взвалил тело на плечи и пошел за отцом.

22

Когда они подошли к хижине, послышался голос Умаймы, которая с тревогой спросила:

– Вы нашли его?

Адхам строго крикнул ей:

– Сиди внутри! – и вошел первым, чтобы удостовериться, что она осталась в своей комнате. Кадри замер на пороге, не в состоянии пошевелиться. Отец дал ему знак войти, но он уперся.

– Не могу смотреть ей в лицо, – прошептал он.

– Ты смог сделать нечто более ужасное.

Кадри стоял как вкопанный.

– Нет, это еще хуже, – сказал он.

Адхам решительно подошел к нему и заставил сдвинуться с места. Затем он бросился к Умайме и зажал ей рот, откуда уже почти вырвался крик.

– Не вопи, старая! – жестко бросил он ей. – Не надо, чтобы слышали. Перенесем страдания молча. Давай переживем эту боль терпеливо. Это зло породили мы с тобой, и его проклятье нас настигло.

Он что было силы зажал ей рот. Напрасно она пыталась вырваться, хотела впиться в него зубами, но не смогла. Дыхание ее стало прерывистым и она потеряла сознание. Кадри продолжал стоять молча, держа тело брата на руках и не смея поднять глаза на мать. Взгляд его был прикован к светильнику. Адхам подошел к нему, помог положить тело на кровать и осторожно накрыл его. Кадри взглянул на лежащее под покрывалом тело брата, постель, которую они делили, и почувствовал, что теперь ему не место в этом доме. Умайма замотала головой и открыла глаза. Адхам бросился к ней:

– Не кричи!

Она силилась подняться, и Адхам помог ей. Она чуть не упала на кровать, но он удержал ее. Умайма сначала застыла, сдавшись, но, не выдержав этого горя, принялась рвать на голове волосы прядь за прядью. Муж не обращал на нее внимания, повторяя низким голосом:

– Делай, что хочешь, только тихо!

– Сынок… Сынок… – не переставала сипеть она.

– Это его тело. Нет больше у нас с тобой сына… А вот его убийца. Если хочешь, убей его.

Умайма стала хлестать себя по лицу.

– Ты хуже дикого зверя! – сказала она с ненавистью к Кадри.

Кадри молча опустил голову.

– Разве есть тебе прощение? Ты не должен жить! Это несправедливо!

– Еще вчера он был нашей светлой надеждой, – стонала Умайма. – Мы говорили ему «Иди, сынок!» Если б он пошел! Не будь он таким благородным и жалостливым, он ушел бы. Где же справедливость?! Как ты посмеялся над нами, бессердечный! Ты мне не сын, нет у тебя матери!

Кадри ничего не сказал, только подумал про себя: «Я убил его раз. Он же убивает меня каждую секунду. Я мертв. Кто скажет, что я все еще жив?!»

– Что с тобой сделать? – с презрением спросил его Адхам.

– Ты сказал, что я не должен жить, – тихо ответил Кадри.

– Как ты мог убить его?! – вскричала Умайма.

– Что толку причитать? – безнадежно ответил Кадри. – Я готов понести наказание. Смерть ничто по сравнению с моими страданиями.

– Ты нашу жизнь сделал хуже смерти! – бросил ему Адхам.

Умайма с криком упала, ударяя себя по щекам:

– Мне не нужна такая жизнь! Похороните меня рядом с сыном! Почему не даете мне оплакать его?

– Я опасаюсь не за твое горло, я боюсь, нас услышит шайтан, – с горечью ответил ей Адхам.

– Пусть услышит! Мне не дорога эта жизнь, – с вызовом ответила Умайма.

Вдруг недалеко от хижины раздался голос Идриса:

– Брат мой, Адхам! Подойди сюда, несчастный!

Все оцепенели.

– Убирайся к себе! Предупреждаю, не вмешивайся! – закричал ему Адхам.

– Одна беда за другой! – ответил громко Идрис. – Я не сержусь на вас, у вас такое горе. Давайте поговорим! Мы все страдаем. Ты потерял своего любимого сына, у меня пропала единственная дочь. Дети были утешением нам в изгнании. Мы не уберегли их. Давай же, несчастный, выразим друг другу соболезнования!

Значит, не получилось сохранить это в тайне! Как же он узнал? Сердце Умаймы испугалось за Кадри.

– Я не собираюсь ругаться с тобой. Кто испытал такое горе, как мое, того твои слова не тронут, – ответил Адхам.

– Ругаться?! – удивился Идрис. – Ты не знаешь, как я рыдал, глядя, как ты вытаскиваешь тело сына из ямы, где его закопал Кадри!

– Подлый шпион! – разозлился Адхам.

– Я плакал не только над убитым, но и над его убийцей! Я сказал себе: «Бедный Адхам! Он потерял обоих разом».

Умайма заголосила, забыв обо всех. В этот момент Кадри выбежал вон. Адхам бросился за ним.

– Я не хочу потерять обоих! – кричала Умайма.

Кадри хотел наброситься на Идриса, но Адхам оттолкнул его. Он встал перед Идрисом и с вызовом процедил:

– Предупреждаю! Не переходи нам дорогу!

Идрис спокойно ответил:

– Ты дурак, Адхам! Не видишь, где друг, где враг. Ты хочешь драться с братом, защищая убийцу сына?

– Прочь!

– Как пожелаешь! – усмехнулся Идрис. – Прими мои соболезнования, и до свидания.

Идрис исчез в темноте. Адхам обернулся, но увидел только Умайму, которая спрашивала, куда делся сын. Встревожившись, он вгляделся в темноту и громко позвал:

– Кадри! Кадри! Где ты?

До них донесся громкий крик Идриса:

– Кадри! Кадри! Где ты?