Текст книги "Дети нашей улицы"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

51

Тревога поселилась в доме Шафеи. Хотя он рассказал жене лишь о том, что Рифаа слышал голос деда и разговаривал с ним, после чего решил ходить по домам несчастных, чтобы избавлять их от бесов, Абду охватил страх, и она постоянно перебирала в голове возможные последствия. Рифаа дома не было. Издалека, со стороны соседнего квартала, доносились удары барабанов и радостные свадебные крики. Отважившись посмотреть правде в лицо, Абда грустно заключила:

– Рифаа не врет.

– Это его иллюзии, – недовольно отозвался Шафеи, – как у всех у нас.

– И как понимать то, что он слышал?

– Откуда мне знать?

– Одно несомненно – дед наш жив.

– Горе нам, если об этом узнают!

– Мы сохраним это в тайне. Молю Бога, чтобы он занялся лишь врачеванием душ и не интересовался имением. Если он никому не будет мешать, нас не тронут.

– В нашем квартале полно тех, кто страдает ни за что, – холодно ответил Шафеи.

Свадебные песни заглушил переполох в коридоре. Шафеи и Абда выглянули в окно и увидели толпящихся там людей. В свете фонаря, который держал один из мужчин, они различили лица Хигази, Бархума, Фарахата, Хануры и других. Толпа громко кричала, но в шуме невозможно было ничего разобрать. Вдруг кто-то четко произнес: «На карту поставлена честь рода Габаль. Никому не дадим ее опорочить». Задрожав, Абда прошептала мужу на ухо:

– Наша тайна раскрыта!

Шафеи, охнув, отступил от окна:

– У меня было предчувствие!

Несмотря на опасность, он бросился из дома, жена выбежала следом. Шафеи растолкал людей, крича срывающимся голосом:

– Рифаа!.. Где ты, Рифаа?

Но Рифаа среди них он не увидел, никто не отозвался на его крик. К нему подошел Хигази и громко, чтобы Шафеи услышал его в этой неразберихе, спросил:

– Опять он куда-то запропастился?

– Слушай, посмотри, как играют с честью рода Габаль! – обратился к нему Фарахат.

– Помните о Всевышнем! Простите друг друга! – вскричала Абда.

Но гнев людей нарастал. Один кричал: «Эта женщина – сумасшедшая!» Другой вопил: «Она не знает, что такое честь!» Сердце Шафеи наполнилось страхом, и он спросил Хигази:

– Где мой сын?

Хигази прошел сквозь толпу к двери и громко позвал:

– Рифаа!.. Иди сюда! Отец тебя ищет!

Шафеи растерялся, он-то думал, что сына схватили и он сидит связанный где-нибудь в углу. Вдруг в свете фонаря появился Рифаа. Шафеи подхватил его и потащил к Абде. В это мгновение с другим фонарем подошли мрачные и злые Шалдам и Ханфас. Все взгляды обратились в их сторону.

– Что тут у вас? – низким голосом спросил Ханфас.

– Ясмина позорит нас, – отозвались многие в один голос.

Извозчик Зайтуна выступил вперед:

– Я только что видел, как она выходила с черного входа дома Баюми. Я проследил за ней и спросил, что она там делала. Она оказалась пьяной! От нее так разит, что весь коридор пропах. Она вырвалась и закрылась. Вот и подумайте, что может делать пьяная женщина в доме надсмотрщика?!

Шафеи и Абда облегченно вздохнули. Нервы же Ханфаса были на пределе. Он понимал, что его звание надсмотрщика под угрозой. Если не наказать Ясмину по всей строгости, можно потерять авторитет у рода Габаль. Если позволить этим разгневанным людям наброситься на нее, он попадет в щекотливое положение перед Баюми, охраняющим всю улицу. Что же делать? Представители рода Габаль все прибывали и прибывали, толпясь во дворе и на улице перед домом. Положение Ханфаса становилось затруднительным. Раздались крики:

– Выгнать ее из квартала!

– Шкуру с нее содрать сначала!

– Убейте ее!

Ясмина, которая внимательно прислушивалась к происходящему у окна, вскрикнула. Все уставились на Ханфаса.

– Разве не на Баюми они должны были обозлиться в первую очередь? – спросил Рифаа отца.

Многие, в том числе и Зайтуна, были вне себя от ярости.

– Она сама пошла в его дом! – ответил Зайтуна.

– Если не знаешь, что такое честь, помалкивай! – пригрозил Рифаа.

Отец сердито посмотрел на сына, но тот начал спорить:

– Баюми делал то же, что и все вы.

– Она из рода Габаль. Понимаешь?! – завопил как ужаленный Зайтуна.

– У парня нет понятия чести. Он глуп!

Шафеи пнул сына, чтобы тот замолчал.

– Пусть скажет Ханфас! – выкрикнул Бархум.

Сердце Ханфаса кипело злобой, он с трудом дышал. Ясмина взмолилась о помощи. Людей это только распаляло, и они с гневом смотрели на ее дверь, готовые в любую минуту выломать ее. Ясмина взвизгнула так, что сердце Рифаа не выдержало. Он вырвался из рук отца, протолкнулся к ее двери и закричал:

– Где ваше милосердие? Она слаба и напугана.

– Баба! – выругался на него Зайтуна.

Шафеи принялся уговаривать сына, но Рифаа не обращал внимания на его уговоры.

– Да простит тебя Бог! – ответил он Зайтуне и обратился к остальным: – Пожалейте ее! Делайте со мной, что хотите! Разве ее мольба не трогает ваши сердца?!

– Не слушайте этого идиота! – сказал Зайтуна. – Твое слово, Ханфас! Твое слово!

– Хотите, я женюсь на ней?! – спросил Рифаа.

В ответ прозвучали гневные выкрики и насмешки.

– Она должна получить по заслугам. Вот чего мы хотим! – сказал Зайтуна.

– Тогда я сам накажу ее! – ответил Рифаа.

– Все должны в этом участвовать!

Однако мысль Рифаа показалась Ханфасу спасительной. Он был не уверен, но лучшего выхода не было. Ханфас нахмурился еще страшнее, чтобы скрыть свое бессилие, и произнес:

– Юноша согласен на ней жениться. Пусть так и будет!

Ослепленный яростью, Зайтуна выкрикнул:

– Трусость одержала верх над честью!

Но тут же получил от Ханфаса удар кулаком, от которого его нос хрустнул и брызнул кровью. Закачавшись, он попятился. Было ясно: Ханфас нервничает и готов запугать любого, кто будет ему противоречить. Он обвел глазами лица, выхваченные светом фонаря, – на них был страх. Никто не пошевелился, чтобы оказать помощь побитому Зайтуне. Только Фарахат позлорадствовал: «Язык твой – враг твой». «Если бы не ты, мы не знали бы, что делать, Ханфас!» – воскликнул Бархум. «Гнев твой страшен!» – проговорил Ханура. Люди стали расходиться. В коридоре остались только Ханфас, Шалдам, Шафеи, Абда и Рифаа. Шафеи подошел к Ханфасу, чтобы выразить ему свое почтение, и протянул ему руку. Но тот презрительно взглянул на него и ударил тыльной стороной руки по его ладони так, что Шафеи взвыл. Жена и сын подбежали к нему. Ханфас покинул коридор, поливая бранью мужчин и женщин рода Габаль и самого Габаля. От боли Шафеи позабыл, в какой переплет попал Рифаа. Он опустил руку в горячую воду, и жена стала ее массировать.

– Наверняка это Закия настроила мужа против нас, – предположила Абда.

– Этот трус и не вспомнит, что именно наш глупый сын спас его от побоев Баюми!

52

Родители возлагали на Рифаа все свои надежды, и тем сильнее было их разочарование. Женившись на Ясмине, юноша превратится в ничто. Свадьбы еще не было, а всему их семейству уже перемывали косточки. Абда тайком плакала, пока глаза не опухли. Шафеи выглядел настолько мрачным, насколько мрачным казался ему весь мир. Однако все это они переживали в себе и старались избегать ссор с Рифаа. Ясмина, желая загладить произошедшее в тот вечер, поспешила в дом Шафеи и Абды, с плачем бросилась перед ними на колени, горячо поблагодарила их и объявила, что горько раскаивается в своем прошлом. Избежать этого брака уже было невозможно, так как юноша прилюдно дал обещание. Шафеи с женой пришлось смириться с неизбежностью. В душе у них происходила борьба: с одной стороны, они хотели соблюсти все традиции и устроить для Рифаа свадебное шествие, а с другой – что-то подсказывало: надо ограничиться посиделками дома и не нарываться на насмешки членов рода Габаль, которые и так подтрунивали над ними во всех кофейнях. Не в силах больше скрывать свое разочарование, Абда сказала:

– А я так хотела увидеть пышную свадьбу Рифаа! Единственный сын, и такой стыд!

– Никто из нашего рода не будет в этом участвовать! – недовольно отметил Шафеи.

– Лучше уж вернуться на рынок аль-Мукаттама, чем оставаться среди тех, кто нас презирает! – нахмурилась Абда.

Рифаа, сидевший у окна на солнце, вытянув ноги, ответил:

– Мы не уйдем из этого квартала, мама!

– Лучше б нам было не возвращаться!.. Тебе ведь хотелось остаться там?

– Это когда было?! – улыбнулся Рифаа. – Если мы уйдем, кто же тогда избавит род Габаль от бесов?

Шафеи разозлился:

– Да пропади они пропадом вместе со своими бесами!

Потом, немного помедлив, он спросил:

– Ты приведешь к нам в дом эту…

Рифаа не дал ему договорить:

– Я никого не собираюсь приводить в дом. Я сам уйду.

– Отец не имел этого в виду! – вскричала Абда.

– Я сам так хочу. Буду жить рядом. Из окон мы сможем видеть друг друга каждый день.

Несмотря на то что Шафеи был расстроен, он решил праздновать свадьбу, но как можно скромнее. Они украсили коридор и обе двери, позвали певца и повара, пригласили всех друзей и знакомых. Но приглашение приняли только дядюшка Гаввад, Умм Бахатырха, Хигази с семейством да пара бедняков, пришедших ради угощения. Рифаа стал первым юношей, чья свадьба проходила без праздничного шествия. Семья только прошла по коридору от одной двери до другой. Поскольку слушателей было мало, певец пел без вдохновения. Во время обеда Гаввад похвалил благородство и доброту Рифаа, добавив, что он сохранил мудрость и чистоту, хотя и живет в квартале, где в почете наглость, сила и разврат. Вдруг мальчишки, стоявшие у дома, хором закричали:

Рифаа с ума сошел!

Чтоб жениться, лучше никого не нашел!

Раздалось гиканье. Рифаа опустил голову, а Шафеи побледнел.

– Сволочи! Сукины дети! – рассердился на них Хигази.

– Сколько же грязи на нашей улице! – сказал Гаввад. – Хорошее быстро забывается. Скольких надсмотрщиков здесь восхваляли? А из добрых людей помнят только Адхама и Габаля.

Он попросил певца начинать, чтобы не слышать гнусных выкриков с улицы. Свадьба прошла скучно, в конце концов все разошлись, и Рифаа с Ясминой остались наедине.

В свадебном наряде она казалась чудо как хороша. Рифаа рядом с ней был тоже красив: в галабее из тонкого шелка, с расшитой повязкой на голове и в блестящих ботинках. Они присели на диван напротив кровати, украшенной розами. В зеркале шкафа отражались таз и кувшин, стоявшие под кроватью. Было очевидно: она ждала, что он на нее набросится. По крайней мере, ожидала, что сейчас он станет заигрывать. Однако Рифаа продолжал рассматривать то светильник, свешивающийся с потолка, то пеструю циновку. Ожидание затянулось, и, желая прервать молчание, она мягко проговорила:

– Я не забуду твоей доброты. Я обязана тебе жизнью.

Он с нежностью посмотрел на нее и попросил, чтобы они больше не возвращались к этому разговору:

– Все мы обязаны кому-то своей жизнью.

Как великодушен Рифаа! В тот день он не позволил ей поцеловать ему руку. А сейчас не хочет, чтобы ему напоминали о благородном поступке. С его великодушием может сравниться только его терпение. О чем же он задумался? Неужели жалеет, что из-за своего благородства женился на такой девушке, как она?

– Я не такая плохая, как думают люди. Они любят и ненавидят меня за одно и то же.

Рифаа утешил ее:

– Я знаю. В нашем квартале столько несправедливости!

– Они хвастаются тем, что они от плоти Адхама, – сказала она со злостью. – Но все равно грешат.

– Если бы изгонять бесов было легко, мы зажили бы счастливо, – заверил Рифаа.

Она не понимала, о чем он говорит, но осознавала всю нелепость их положения.

– Как смешно болтать об этом в первую брачную ночь! – рассмеялась она.

Ясмина с вызовом подняла голову, будто позабыв о том, как недавно благодарила Рифаа, сбросила шаль с плеч и выразительно посмотрела на него.

– Ты будешь первой счастливой в нашем квартале! – сказал он ей.

– Да?! – удивилась она. – У меня есть выпить.

– Я выпил немного за ужином. Достаточно.

Она смутилась.

– У меня есть хороший гашиш!

– Я пробовал. Не переношу его.

– А вот отец твой – заядлый курильщик, – заметила она не без злорадства. – Я видела, как он, еле держась на ногах, выходил из кофейни Шалдама.

Рифаа не произнес ни слова, только улыбнулся. Расстроенная, она отвернулась от него и сделала вид, что сердится. Она встала, направилась к двери, потом развернулась и встала прямо под светильником. Сквозь платье просвечивало ее изящное тело. Она продолжала смотреть в спокойные глаза Рифаа, пока совсем не отчаялась.

– Зачем ты спас меня? – спросила она.

– Не могу видеть, когда кто-то страдает.

Она обиделась по-настоящему.

– Ты из-за этого на мне женился? – вспылила она. – Только из-за этого?

– Не начинай опять сердиться! – попросил он ее.

Она прикусила губу, как будто раскаиваясь, и тихо сказала:

– Я думала, ты любишь меня…

Он ответил совершенно искренне и простодушно:

– Я люблю тебя, Ясмина!

В ее глазах появилось удивление, и она поспешила переспросить:

– Правда?!

– Правда. Я люблю всех жителей нашего квартала.

Она разочарованно вздохнула, с подозрением посмотрела на него и сказала:

– Ты задумал прожить со мной несколько месяцев и развестись.

Зрачки его расширились.

– Откуда у тебя такие мысли?!

– С ума сойти! Чего же тебе надо от меня?

– Чтобы ты была счастлива.

– Иногда я бывала счастлива, – обиженно ответила она.

– Счастлив может быть лишь тот, кто сохранил свое достоинство.

Она заставила себя усмехнуться:

– Одним достоинством счастлив не будешь.

– Никто из нашего квартала еще не был по-настоящему счастлив, – с печалью в голосе сказал он.

Она сделала несколько тяжелых шагов к кровати и с безразличием села на край. Рифаа осторожно придвинулся к ней.

– Ты как все в нашем квартале, думаешь только о потерянном имении!

– Дай Бог понять то, что ты хочешь сказать, – злилась она.

– Ты все поймешь, когда избавишься от своего злого духа.

– Мне и с ним неплохо! – вспылила она.

– Так говорят все, в том числе и Ханфас! – с сожалением заметил Рифаа.

Она насупилась:

– Ты так и будешь болтать до утра?

– Спи. Приятных тебе снов.

Ясмина легла на спину. Она смотрела то на него, то в пустое пространство перед собой.

– Устраивайся поудобнее. Я лягу на диване.

От этих слов у нее случился приступ хохота, но она быстро справилась и сказала язвительно:

– Боюсь, завтра к нам зайдет твоя мать, чтобы предостеречь тебя от излишеств!

Она посмотрела на него, чтобы увидеть его смущение, но его взгляд оставался спокойно-наивным.

– Как я хочу избавить тебя от твоего беса!

– Не мужское это дело! Брось это! – закричала она и отвернулась к стене. В груди у нее нарастали гнев и отчаяние.

Рифаа подошел к лампе, взялся за фитиль и загасил его. Стало темно.

53

После свадьбы Рифаа сразу приступил к задуманному.

Он уже почти не заглядывал в мастерскую, и если бы не любовь и сочувствие отца, ему не на что было бы жить. Рифаа ходил по улицам и уговаривал каждого встречного из своего рода довериться ему и избавиться от злого духа, чтобы познать истинное счастье, которое они до этого не знали. Члены рода Габаль перешептывались, что Рифаа, сын Шафеи, лишился остатков разума. Кто-то говорил, у Рифаа и раньше замечались странности, другие же считали, что причиной тому женитьба на такой женщине, как Ясмина. Об этом судачили и в кофейнях, и в гостях, и в толпе бродячих торговцев, и в курильнях. Как же удивлена была Умм Бахатырха, когда Рифаа, склонившись, со свойственной ему мягкостью прошептал ей на ухо:

– Позволишь мне очистить тебя?

Женщина ответила, ударив себя в грудь:

– Кто тебе сказал, что мой дух злой? Вот как ты думаешь о женщине, которая полюбила тебя как родного сына?!

– Я предлагаю это только тем, кого люблю и уважаю. Ты – воплощение добра, в тебе есть благодать, но ты не свободна от жадности, которая заставляет тебя торговаться с больными людьми. Если ты избавишься от этого, будешь творить добро даром!

Не сдержавшись, она рассмеялась:

– Хочешь пустить меня по миру? Да простит тебя Бог, Рифаа!

Люди, посмеиваясь, передавали друг другу эти слова Умм Бахатырхи. Даже дядюшка Шафеи не мог сдержать грустной улыбки. Однажды Рифаа сказал ему:

– Ты тоже нуждаешься в моей помощи, отец. Мой долг – начать с тебя.

В ответ Шафеи печально покачал головой, с силой забил гвоздь и, взяв себя в руки, произнес:

– Боже, дай мне терпения!

Юноша попытался убедить его, но отец с болью в голосе произнес:

– Не хватит ли с нас того, что мы притча во языцех для всего квартала?

Расстроенный Рифаа отошел в угол. Отец недоверчиво посмотрел на него и спросил:

– Это правда, что своей жене ты предлагал то же, что и всем?

– Она, как и вы, противится быть счастливой, – с сожалением ответил Рифаа.

Рифаа вошел в курильню Шалдама, которая находилась в лачуге позади кофейни. Вокруг жаровни он увидел самого Шалдама, Хигази, Бархума, Фарахата, Хануру и Зайтуну. Они странно посмотрели на него.

– Здравствуй, сын Шафеи! – сказал Шалдам. – Женившись, ты осознал пользу курения?

Рифаа положил на стол сверток со сладостями и сказал, присаживаясь:

– Я пришел к вам с подарком.

– Благодарим за такую честь! – ответил Шалдам, перевернув уголь.

Неожиданно Бархум засмеялся и, не подумав, сказал:

– Сейчас он предложит нам устроить обряд изгнания бесов!

Зайтуна, пожирая Рифаа злым взглядом, выкрикнул своим гнусавым голосом:

– У твоей жены бес. Его Баюми зовут. Избавь ее от него, если сможешь.

Мужчины замолчали. На их лицах читалось смущение. Демонстрируя всем свой разбитый нос, Зайтуна добавил:

– Это из-за него!

Казалось, Рифаа не сердился. Фарахат с сочувствием посмотрел на юношу.

– Твой отец, – сказал он, – хороший человек и отличный плотник. Но ты своим поведением доставляешь ему неприятности и делаешь из него посмешище. Только он пришел в себя после твоей свадьбы, как ты бросаешь мастерскую и идешь изгонять бесов! Да излечит Всевышний тебя самого!

– Я не болен. Я хочу счастья для всех вас.

Зайтуна сделал глубокую затяжку, сурово взглянул на Рифаа, выдохнул дым и спросил:

– Почем тебе знать, что мы не счастливы?

– Дед хотел для нас другого, – ответил Рифаа.

Фарахат рассмеялся:

– Оставь эти байки про деда. Он, наверняка, давно забыл про нас!

Зайтуна зло посмотрел на него, но Хигази толкнул его, предупреждая:

– Уважай людей, с которыми сидишь! И не думай драться!

Хигази, желая разрядить атмосферу, кивнул своим товарищам, и они запели:

 
Вот на волнах качается лодка любимого,
Распустив паруса на ветру…
 

Рифаа ушел. Некоторые посмотрели ему вслед с жалостью. Рифаа вернулся домой с разбитым сердцем. Ясмина встретила его спокойной улыбкой. Сначала она упрекала, что из-за его выходок про них стали придумывать анекдоты, но, отчаявшись, перестала укорять. Она терпела такую жизнь, не зная, к чему все это приведет, и относилась к Рифаа с теплотой и нежностью. В дверь постучали. Не спросив разрешения, вошел Ханфас – надсмотрщик квартала Габаль. Рифаа встал, приветствуя его. Ханфас схватил его за плечо своей крепкой рукой, похожей на собачью лапу, и без предисловий спросил:

– Что ты говорил об имении в курильне Шалдама?

Ясмина перепугалась, кровь прилила к лицу и голове. Но Рифаа, хотя и казался воробушком в когтях коршуна, спокойно ответил:

– Сказал, что дед желает нам счастья.

Ханфас тряхнул его.

– Кто тебя надоумил?

– Так он говорил Габалю.

Ханфас еще крепче сдавил ему плечо.

– Что об имении?

Рифаа больше не мог терпеть боль.

– Меня не волнует имение, – сказал он. – Счастье, которого я еще ни для кого на этой улице не добился, – нечто иное. Не имение, не вино, не гашиш. Я говорил об этом повсюду в квартале Габаль. Многие слышали это от меня.

Ханфас снова затряс его.

– Твой отец тоже сначала был непримиримый, но потом раскаялся. Смотри, не повторяй его ошибок! Не то раздавлю, как вошь.

Ханфас толкнул его – Рифаа упал навзничь на диван – и ушел. Ясмина бросилась к мужу, чтобы поддержать и размять плечо. От боли Рифаа прижал голову к плечу. Казалось, он был без сознания.

– Я слышал голос деда, – бормотал он, будто обращаясь к самому себе.

Она с сочувствием и тревогой заглянула ему в лицо. Неужели он и правда потерял рассудок? Раньше он такого не говорил. Ее охватил ужас.

Однажды Рифаа встретил на дороге женщину из другого рода. Она вежливо поздоровалась с ним:

– Доброе утро, уважаемый!

Он удивился, с каким почтением она его приветствовала, назвав уважаемым, и спросил:

– Чего ты хочешь?

– Мой сын одержим, – взмолилась женщина. – Прошу, избавь его от этого зла!

Как и все из рода Габаль, он смотрел свысока на остальных жителей квартала, и ему показалось недостойным оказывать женщине услугу – это могло обернуться презрением к нему самому.

– В вашем квартале нет знахарки?

– Есть. Но у меня нет денег, – ответила женщина плачущим голосом.

Сердце Рифаа растаяло. Ему также было лестно, что женщина обратилась к нему, ведь его род смеялся над ним и относился с пренебрежением. Он посмотрел на нее и решительно сказал:

– Я к твоим услугам.