Текст книги "Дети нашей улицы"

Автор книги: Нагиб Махфуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

58

Выйдя из дома Баюми, Рифаа направился домой. В воздухе чувствовалось дыхание осени, дул мягкий ветер. Весь квартал толпился вокруг прилавков с лимонами, словно отмечая начало сезона маринования. Повсюду слышались разговоры и смех. Мальчишки затеяли возню, перебрасываясь пылью. Многие здоровались с Рифаа. Случайно пыль попала в него. Он отряхнул ее с плеча и повязки и вошел в дом. Заки, Али, Хусейн и Карим уже ждали его. Друзья, как всегда, обнялись, и Рифаа пересказал им и присоединившейся к ним Ясмине разговор с Баюми и Ханфасом. Они выслушали его озабоченно и с тревогой. Когда Рифаа закончил свой рассказ, лица их стали печальными. Ясмина думала о том, какими неприятностями это все может закончиться. Неужели этому доброму человеку не избежать гибели и не сберечь собственное счастье? У всех в глазах стоял немой вопрос. Рифаа же в изнеможении прислонился головой к стене.

– Нельзя игнорировать приказы Баюми, – предупредила Ясмина.

Самым резким из них был Али:

– У Рифаа много друзей. Они проучили Батыху. И теперь его в квартале не видно.

Ясмина нахмурилась:

– С Баюми такое не пройдет! Если бросите вызов Баюми, вам несдобровать.

– А что скажешь ты, учитель? – обратился к Рифаа Хусейн.

Сидевший с закрытыми глазами Рифаа произнес:

– Не вздумайте ввязаться в драку. Тот, кто мечтает осчастливить людей, не опустится до кровопролития.

Лицо Ясмины просияло. Она не собиралась овдоветь, иначе людского гнева было не миновать, и тогда она не смогла бы встречаться со своим суровым мужчиной.

– Пожалей себя! – сказала она Рифаа.

– Мы не оставим наше дело, даже если придется покинуть улицу, – заявил Заки.

Сердце Ясмины забилось от страха, когда она представила, что живет далеко от своего мужчины.

– Ни за что не расстанусь с родной улицей, – решительно произнесла она.

Все посмотрели на Рифаа. Он медленно поднял голову:

– Мне бы не хотелось оставлять квартал.

В дверь несколько раз нетерпеливо постучали. Ясмина пошла открывать, послышались голоса Шафеи и Абды, спрашивающих сына. Рифаа поднялся, чтобы обнять родителей. Они присели, еще не отдышавшись. На их лицах было написано, что у них плохие новости.

– Сынок! – начал отец. – Ханфас отступился от тебя. Ты в опасности. Друзья сообщили нам, что пособники надсмотрщиков караулят вокруг дома.

Абда вытерла заплаканные глаза:

– Не надо было нам возвращаться в квартал, где человеческая жизнь покупается и продается.

– Не бойтесь, – стал уговаривать ее Али. – Все в квартале нас любят.

– Что мы сделали, чтобы заслужить такое наказание?! – вздохнул Рифаа.

Встревоженный Шафеи закричал:

– Ты из ненавистного им квартала Габаль! Сердце мое не знало покоя с тех пор, как ты произнес имя владельца имения!

Рифаа недоумевал:

– Вчера они сражались с Габалем, который требовал имение, а сегодня ополчились против меня за то, что я презираю имущество?!

Шафеи в отчаянии махнул рукой:

– Говори им что хочешь. Это ничего не изменит. Выйдешь из дома, и ты пропал. Но и здесь оставаться небезопасно.

В сердце Карима впервые закрался страх, но усилием воли он подавил его и обратился к Рифаа:

– Они устроили засаду снаружи. Если ты здесь задержишься, они ворвутся сюда. Уж нам-то известно, на что способны надсмотрщики. Надо бежать через крыши, а там подумаем, что делать.

– Потом ночью уйдете из квартала, – сказал Шафеи.

– И оставить им дом, чтобы они его разгромили? – вздохнув, спросил Рифаа.

Абда, заплакав, взмолилась:

– Делай, как они говорят! Пожалей свою мать!

– Продолжишь этим заниматься в другом месте, если захочешь, – резко сказал отец.

Карим задумался и привстал:

– Давайте договоримся так: уважаемый Шафеи с женой побудут здесь недолго, потом вернутся к себе, как будто просто приходили в гости. Ясмина направится в аль-Гамалию, вроде как за покупками. А на обратном пути незаметно проскользнет в мой дом. Так ей будет проще, чем лезть через крыши.

Шафеи согласился.

– Тогда не будем терять ни минуты, – продолжил Карим. – Я пойду осмотрю крышу.

Он вышел из комнаты. Шафеи поднялся и взял сына за руку. Абда сказала Ясмине, чтобы она собирала вещи в мешок.

Расстроенная, она принялась за дело, но внутри нее нарастал протест. Абда подошла к сыну, чтобы поцеловать, а Рифаа с грустью продолжал размышлять о своем положении. Ведь он всем сердцем любил людей. Как он мечтал сделать их счастливыми! А теперь на него обрушилась их ненависть. Неужели аль-Габаляуи допустит его поражение?

– Идите за мной! – сказал вернувшийся Карим.

– Мы найдем тебя позже, обязательно найдем, – проговорила сквозь слезы Абда.

Шафеи еле сдерживался:

– Ступай с миром!

Рифаа обнял родителей и обратился к Ясмине:

– Оденься во все черное, чтобы тебя никто не узнал, – и потом прошептал ей на ухо, склонившись: – Я не вынесу, если с тобой случится что-то плохое.

59

Закутанная в черное, Ясмина вышла из дома. В голове у нее звучали слова Абды, которая сказала ей на прощание: «Ступай с миром, доченька! Храни тебя Бог! Рифаа не даст тебя в обиду. Я же буду молиться за вас день и ночь». Медленно приближалась ночь, в кофейнях уже зажглись фонари, мальчишки играли вокруг светильников на брошенных тележках, на кучах мусора; как всегда в это время, затевалась война кошек и собак. Ясмина шла по направлению к аль-Гамалии, и в ее горящем страстью сердце не было места жалости. Ее мучило не столько сомнение, сколько страх, такой сильный, что ей казалось: множество глаз следят за ней. Она не успокоилась, пока не свернула из аль-Даррасы в пустыню. Окончательно она пришла в себя только в объятьях Баюми.

Когда она сняла чадру, он внимательно изучил ее лицо и спросил:

– Ты боишься?

Она тяжело дышала.

– Да.

– Это на тебя не похоже. Что случилось?

Едва слышно она ответила:

– Они бежали по крышам в дом Карима. На рассвете покинут улицу.

– На рассвете. Негодяи! – злобно пробурчал Баюми.

– Они убедили его бежать… Почему не дать им уйти?

Баюми цинично усмехнулся:

– Было уже: Габаль уходил и вернулся. Этих насекомых щадить нельзя.

– Он презирает жизнь, но смерти он не заслужил, – растерянно проговорила она.

Баюми с отвращением скривил рот:

– В квартале полно сумасшедших.

Она умоляюще посмотрела на него, опустила взгляд и задумалась.

– Он спас меня от смерти, – сказала она будто сама себе.

Баюми усмехнулся:

– А ты отплатишь ему, предав его смерти. Проигравшим оказывается тот, кто первым протягивает руку помощи.

Она ощутила острую боль в сердце, посмотрела на него с упреком и сказала:

– Я сделала то, что сделала, потому что для меня в жизни нет ничего дороже тебя.

Он провел рукой по ее щеке.

– Без них нам будет легче дышать. А если придется трудно, тебе найдется место в этом доме.

Ясмина воспряла духом:

– Без тебя я не согласилась бы жить даже в Большом Доме.

– Ты преданная!

Она насторожилась: почему он назвал ее преданной? Ее охватило навязчивое беспокойство. Не издевается ли он над ней? Времени на разговоры больше не оставалось, она встала, и он поднялся проводить ее до ворот черного входа. Ее ждали муж и его сподвижники.

Присев рядом с Рифаа, она сказала:

– За домом следят. Хорошо, что твоя мать оставила на окне фонарь зажженным. На рассвете будет легче уйти.

Заки заметил, что Рифаа печален:

– Он расстроен… Но разве в других местах нет больных, которые нуждаются в лечении?

– Когда недуг настолько тяжелый, требуется больше лекарств, – ответил Рифаа.

Ясмина с сожалением взглянула на него. «Как жестоко убивать его!» – подумала она, пытаясь найти в нем хоть один изъян, чтобы сказать: да, он достоин наказания. Однако он был единственным человеком на свете, который хорошо к ней относился. И за это он заплатит жизнью. В глубине души она проклинала эти мысли, решив, что тот, кто творит добро, получает добро в ответ. Встретившись с ним взглядом, она сказала с поддельным сочувствием:

– Твоя жизнь ценнее, чем эта проклятая улица!

Рифаа улыбнулся:

– Ты говоришь одно, но в твоих глазах я читаю печаль!

Она задрожала, подумав: горе мне, если он может читать по глазам так же, как изгонять бесов!

– Это не печаль, просто я боюсь за тебя, – произнесла она вслух.

Карим поднялся со словами:

– Приготовлю ужин.

Он вернулся с подносом, пригласил всех, и они расселись в круг. Ужин состоял из хлеба, сыра, сливок, огурцов и редиса. Был еще кувшин с пивом, которое Карим разлил по кружкам:

– Нам нужно согреться и взбодриться.

Они выпили, и Рифаа сказал с улыбкой:

– Хмель будоражит бесов, но бодрит того, кто от них уже избавился, – и посмотрел на сидящую рядом Ясмину.

Она поняла значение его взгляда и ответила:

– Если все будет хорошо, завтра ты избавишь меня от моего беса.

Лицо Рифаа просияло от радости. Друзья поздравили его и приступили к еде. Они преломляли хлеб, соприкасаясь руками над тарелками, будто позабыв о нависшей над ними смерти. Вдруг Рифаа сказал:

– Владелец имения хотел, чтобы потомки его были подобны ему, но они смогли стать только бесами. Они глупы. А он сказал мне, что не любит глупость.

Карим с сожалением покачал головой, проглотил кусок и признался:

– Если бы я обладал его силой, то сделал бы все по своему желанию.

– Если бы… Если бы… Если бы… – раздраженно отозвался Али. – Какой толк от этого «если бы»? Нам самим нужно действовать.

– Мы немало сделали, – решительно заявил Рифаа. – Боролись с бесами, не зная пощады. И когда бес уходил, в душе поселялась любовь. Другой цели у нас и не было…

Заки воодушевился:

– Если бы нам не мешали, во всем квартале бы царили любовь, мир и спокойствие.

– Я удивлен, – возразил Али. – Почему мы думаем о том, как сбежать, когда у нас так много друзей?!

– Твой бес все еще не отпускает тебя, – с улыбкой ответил Рифаа. – Не забывай, что наша цель – исцеление, а не борьба. Лучше быть убитым, чем стать убийцей.

Неожиданно обернувшись к Ясмине, он сказал:

– Ты ничего не ешь и не слушаешь нас!

Сердце ее замерло от страха. Однако она преодолела волнение:

– Как вы можете разговаривать так спокойно, будто на свадьбе?!

– Ты познаешь радость, когда завтра избавишься от беса, – он посмотрел на братьев. – Некоторые из вас стыдятся мирной жизни. В квартале уважают лишь силу. Но она не в том, чтобы держать людей в ужасе. Бороться со злом в себе куда труднее, чем унижать слабых или состязаться в силе с надсмотрщиками.

– И вот теперь мы в таком ужасном положении! – с сожалением покачал головой Али.

Но Рифаа убедительно ответил:

– Не думайте, борьба не кончится. Мы не слабы, как можно подумать! Мы сражаемся за другое. А для этого нужны смелость и сила.

Они продолжали ужинать, размышляя над словами Рифаа. В нем они видели спокойного и уверенного человека, хотя выглядел он хрупким и кротким. Когда все замолчали, из ближайшей кофейни послышался рассказ поэта. Он пел: «Однажды пополудни Адхам присел отдохнуть на улице аль-Ватавит и задремал. Его разбудил шум, и он увидел, что мальчишки крадут у него тележку. Он угрожающе поднялся. Один из мальчишек заметил это и свистнул своим подельникам, те перевернули тележку, чтобы Адхам не догнал их. Огурцы рассыпались, а мальчишки, как саранча, разбежались. Адхам рассердился, и грубое ругательство сорвалось с его уст. Он нагнулся, чтобы собрать испачканные в грязи овощи. Гнев его не находил выхода, и Адхам в отчаянии прокричал в сторону Большого Дома: «Почему наказание твое как огонь, не знающий жалости? Почему тебе гордость дороже твоих потомков? Как ты можешь наслаждаться жизнью в богатстве, зная, что нас топчут ногами, как насекомых? О могущественный, есть ли в твоем Большом Доме место прощению и великодушию?!» С этими словами он взялся за ручки тележки и стал толкать ее прочь с проклятой улицы. Вдруг он услышал, как кто-то усмехнулся: «Почем огурчики, старина?» – и увидел перед собой Идриса».

Внезапно повествование поэта заглушил истошный женский крик: «Люди добрые, мальчик пропал!»

60

Время шло. Друзья проводили его в беседах, Ясмина же – в терзаниях. Хусейн захотел посмотреть, что делается на улице, но Карим запретил, ведь его могли заметить и что-то заподозрить. Заки спросил, ворвались ли они в дом Рифаа? И Рифаа ответил, что ничего не слышно, кроме игры ребаба и криков ребятни. Квартал жил обычной жизнью, и ничего не предвещало того преступления, которое замышлялось. В голове у Ясмины роилось столько мыслей, что она боялась: глаза выдадут ее. Как ей хотелось, чтобы эта пытка побыстрее закончилась, все равно как и все равно чем. Она хотела напиться, чтобы все происходящее вокруг стало ей безразлично. «Я не первая женщина в жизни Баюми, – подумала она, – и не последняя. Около мусорных отбросов всегда полно бродячих собак». Пусть только эти мучения закончатся. Становилось все тише. Прекратились крики мальчишек, с улиц исчезли торговцы. Только ребаб продолжал играть. Внезапно ее охватила ненависть к этим людям за то, что они так ее мучили.

– Приготовить кальян? – спросил Карим.

– Мы должны сохранять ясность ума, – решительно ответил Рифаа.

– Я подумал, так будет легче пережить это время.

– Ты боишься больше, чем следует.

Карим оправдывался:

– Бояться нет оснований.

Ничего не произошло, и никто не вломился в дом Рифаа. Музыка замолкла, поэт ушел. Раздался грохот закрывающихся дверей, послышались разговоры расходящихся по домам, смешки, покашливания. Воцарилась тишина. Друзья выжидали до первого крика петуха. Заки подошел к окну, посмотрел на дорогу и, повернувшись, сказал:

– Тихо и пусто. Как в день изгнания Идриса.

– Время пришло, – добавил Карим.

Ясмину охватил страх. Она думала о том, что с ней будет, если Баюми не успеет или передумает. Мужчины поднялись, каждый с узелком в руках.

– Прощай, адская улица! – сказал Хусейн.

Впереди шел Али. Рифаа мягко подталкивал Ясмину перед собой, а сам шел за ней следом, положив ей руку на плечо, будто боялся потерять ее в темноте. За ним ступали Хусейн, Карим и Заки. Друг за другом они проскользнули из дверей и поднялись по лестнице на крышу, держась в темноте за перила. На крыше оказалось не так темно, хотя на небе – ни звездочки. Тучи не пропускали лунный свет, отчего предметы выглядели размыто.

– Крыши домов примыкают друг к другу почти вплотную. Мы поможем госпоже, – сказал Али.

Они вышли на крышу. Заки, шедший последним, почувствовал за спиной шорох, обернулся и увидел четыре фигуры.

– Кто здесь? – испуганно спросил он.

Все замерли и обернулись.

– Стоять, мерзавцы! – раздался голос Баюми.

Слева и справа от него стеной стояли Габер, Халед и Хандуса. Ясмина ахнула и, выскользнув из рук Рифаа, бросилась обратно. Никто из надсмотрщиков не помешал ей.

– Эта женщина предала тебя! – обратился к Рифаа шокированный Али.

В мгновение ока их окружили. Баюми подошел ближе и стал их рассматривать:

– Где знахарка?

Когда он узнал Рифаа, схватил его своей железной рукой за плечо и грозно спросил:

– Куда направился, бесов приятель?

Вздохнув, Рифаа ответил:

– Вам не нравится наше присутствие, и мы решили уйти.

Баюми злобно усмехнулся и повернулся к Кариму:

– Это ты укрывал их у себя в доме?

Карим сглотнул, губы его задрожали, и он ответил:

– Я ничего не знал о том, что у вас проблемы.

Баюми ударил его по лицу, и тот упал, но тут же вскочил и в страхе побежал к соседней крыше. За ним пустились Хусейн и Заки. Хандуса набросился на Али и пнул его в живот. Тот со стоном упал. Габер и Халед хотели было погнаться за беглецами, но Баюми махнул на них рукой:

– Этих опасаться не стоит. Они будут молчать, зная, что им угрожает.

Согнувшись от болезненной хватки Баюми, Рифаа произнес:

– Они не сделали ничего такого, чтобы вы их преследовали.

Баюми ударил его по лицу.

– Скажи, они тоже слышали голос аль-Габаляуи, как и ты? – Потом толкнул его вперед со словами: – Пшел! И не вздумай пикнуть!

Покорившись судьбе, Рифаа сдвинулся с места. Он осторожно спустился по темной лестнице. За спиной раздались тяжелые шаги. Его окутала пелена мрака, безнадежности и зла. О том, что его предательски бросили, Рифаа не думал. Он чувствовал, как его охватывает настолько глубокая печаль, что она даже затмевает его страх. Рифаа казалось, что мир был и навсегда останется погруженным во тьму. Они прошли квартал и оставили позади улицу, на которой благодаря ему больше не было одержимых. Хандуса вел их в квартал Габаль. Они миновали запертый на засов его старый дом. Рифаа даже показалось, что он слышит дыхание родителей. Он задался вопросом, как они, и ему почудилось, будто в ночной тишине он различает всхлипывания Абды. Но тут он снова погрузился в пелену мрака, безнадежности и зла. Будто гигантские призраки поглотили улицу. Настолько было темно, и таким глубоким сном все в округе спали! Шаги палачей и скрип их сандалий звучали как насмешки ночных бесов. Хандуса шел к пустыне вдоль стены Большого Дома. Рифаа поднял глаза на Дом. Но увидел, что он черен так же, как небо. В конце стены показалась фигура.

– Господин Ханфас? – спросил Хандуса.

– Да, – ответил ему мужчина.

Ханфас молча присоединился к ним.

Рифаа не отводил взгляда от Дома. Знает ли дед, что с ним? Одно лишь его слово может вырвать Рифаа из рук убийц. Он может сделать так, что надсмотрщики услышат его голос, как когда-то услышал его я на этом самом месте. Габаль тоже оказался в безвыходном положении, но спасся и победил. Однако они миновали стену Большого Дома, не услышав ничего, кроме своих шагов и собственного дыхания. Они углублялись в пустыню, идти по песку становилось все труднее. В пустыне Рифаа ощутил одиночество и вспомнил, что его предала женщина, а товарищи сбежали. Он хотел было обернуться к Большому Дому, но Баюми толкнул его в спину, и Рифаа упал навзничь. Взмахнув дубинкой, Баюми окликнул:

– Ханфас?

Тот поднял свое оружие:

– Я с тобой до конца!

В отчаянии Рифаа проговорил:

– За что вы хотите убить меня?

Баюми изо всех сил ударил его дубинкой по голове. Рифаа громко вскрикнул: «Аль-Габаляуи!»

В следующее мгновение Ханфас ударил его дубинкой по шее, затем на Рифаа посыпались удары остальных.

Стало так тихо, что можно было услышать предсмертный хрип.

В темноте руки принялись рьяно копать яму.

61

Как только убийцы оставили место преступления, направившись в сторону квартала, и растворились в темноте, неподалеку поднялись четыре фигуры. Послышались стоны и сдавленный плач. Один из них выкрикнул:

– Трусы! Зачем держали меня и затыкали рот? Он погиб, не дождавшись помощи!

– Если бы мы тебя отпустили, погибли бы сами и его не спасли.

Али не отпускал гнев:

– Трусы! Настоящие трусы!

– Не теряйте времени на разговоры, – плачущим голосом проговорил Карим. – Нам предстоит тяжелое дело. Нужно успеть до рассвета.

Хусейн поднял голову к небесам, обвел их слезящимися глазами и печально сказал:

– Скоро взойдет солнце. Давайте быстрее!

– Время, – тяжело вздохнул Заки. – Всего несколько мгновений! В момент мы потеряли самого дорогого для нас человека!

Али подошел к месту преступления, процедив сквозь зубы:

– Трусы!

Они последовали за ним, опустились на колени полукругом и стали ощупывать землю.

Внезапно Карим вскрикнул как ужаленный:

– Здесь!

Он понюхал свою ладонь.

– Это кровь!

– Они закопали его в этом рыхлом месте, – сказал Заки.

Присев рядком, они принялись разгребать песок. На свете не было несчастнее этих людей. Они потеряли близкого человека и не смогли ему ничем помочь, когда его убивали. На грани безумия, Карим с надеждой спросил:

– Может, он еще жив?

Не прекращая работать руками, Али проговорил со злостью:

– Только послушайте этих трусов!

В нос им ударил запах земли с кровью. Со стороны квартала Габаль донесся вой.

– Осторожно! Это его тело, – промолвил Али.

Их сердца сжались, руки обмякли: они нащупали полы одежды Рифаа. Раздался плач. Они смели песок с тела и осторожно извлекли его на поверхность. Где-то в кварталах прокричал петух. Они хотели уже возвращаться, но Али напомнил, что яму нужно засыпать. Карим снял свою галабею и постелил ее на землю. Они положили на нее тело и принялись все вместе забрасывать песок обратно. Хусейн тоже разделся, накрыл своей галабеей тело сверху, и они понесли Рифаа в сторону его старого дома. Над горой рассеивалась темнота, уже выглядывали облака. Пот, проступающий росой на их лбах, смешивался со слезами. Хусейн привел их на кладбище, и они молча открыли склеп. Стало светло настолько, что можно было разглядеть накрытое тело и их руки, испачканные кровью. Глаза их покраснели от горя. Они внесли тело, опустили его на землю и смиренно встали вокруг, вытирая слезы, которые мешали проститься с ним в последний раз. Карим, задыхаясь, произнес:

– Твоя жизнь была коротка, как сон. Но она наполнила наши сердца любовью и чистотой. Мы не думали, что ты покинешь нас так скоро. Не думали, что ты будешь убит кем-то с нашей неблагодарной, неверующей улицы, которую ты исцелял, которую ты любил. Наша улица только и смогла, что уничтожить любовь, сострадание и милосердие, которые ты олицетворял. Она приговорена к проклятью до скончания веков.

– Почему лучшие уходят, а преступники остаются? – зарыдал Заки.

– Если бы не любовь, которую ты вселил в наши сердца, мы бы навсегда возненавидели людей! – вздохнул Хусейн.

– Мы не успокоимся, пока не искупим свою трусость, – произнес Али.

На этом они покинули кладбище и направились в пустыню. Утро окрашивало горизонт в цвет алой розы.