Текст книги "Невесты Тумана (СИ)"
Автор книги: Надежда Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Жил я с матерью и батей на Арбате – здесь бы так,
А теперь я в медсанбате, на кровати, весь в бинтах.
Что нам слава, что нам Клава-медсестра и белый свет! Помер мой сосед что справа, тот что слева – ещё нет…
В. Высоцкий.
Бо-омммм!
Бо-омммм!
Чистый звон разнёсся по округе. Ему в ответ понеслось хоровое пение, торжественное, медленное, но, вместе с тем, светлое и радостное.
Геби открыла глаза, но ничего не увидела. На её лице лежала мокрая ткань, закрывавшая глаза. Попытка пошевелить рукой и сбросить преграду с лица успехом не увенчалась, но её движения пробудили чей-то голос:
– Сестра! Она очнулась, Сестра! Зовите Матушку!
Мягко хлопнула дверь, тряпку с её лица сняла обладательница голоса, молоденькая девушка. Геби огляделась… Она лежала на чистой кровати в небольшой комнатке, больше похожей на келью. Девушка склонилась к ней и смотрела восторженным взглядом.
– Хвала Праматери, вы живы.
– Что со мной… где я?
– Вы в храме Праматери. А вы ничего не помните?
– Не-ет… – тихо пискнула Геби. Она заметила, что её рука от запястья до плеча не шевелится. Причиной тому была толстая и твёрдая глиняная корка, замотанная в ткань.
– Нет-нет, рукой шевелить не надо, не надо… – голос девушки был ласков, но настойчив. – Пусть. Пусть зарастает.
– Руку сломала? – спросила Геби.
– Хвала Праматери, только руку. Могло быть хуже, да Праматерь не допустила.
"Праматерь, Праматерь… Кто это? Трис ничего не рассказывал… Это Люди? Я попала к Людям?! "
Геби разглядела свою собеседницу. Безусловно, Люди. Ни следа эльфийской крови, ни тебе острых ушек, ни тебе оленьих глаз. Девушка, разговаривавшая с Геби, обернулась и в комнатку вошла женщина в белом платье, такого же фасона, как и у девушки, но более богато отделанном. На шее висел большой кулон в виде женской фигуры с приподнятыми руками, внутри которой была изображена такая же фигура поменьше, в ней – ещё одна, и ещё, и ещё, пока самая маленькая не превращалась в точку. Вошедшая казалась строгой, но от её рук, потрогавших лоб и запястье Геби, растеклась аура добра и покоя.
– Здравствуй, милая. Как тебя зовут?
– Г-кх-х… Геби.
– Хорошо. Ты не помнишь, что с тобой случилось?
– Нет. Я ехала… Ой, а где мой конь?!
– В конюшне, не беспокойся. Он жив и здоров.
– Слава Богу! – выдохнула Геби. – Так что же со мной случилось? Я ничего не помню…
– Ты просто счастливица, милая! Угодить в яму и остаться невредимой… ну, почти… это просто чудо Праматери! Рука заживёт, синяки сойдут. Вас три дня назад нашли охотники. Привезли тебя к нам, в храм Праматери. Потом вернулись за твоей лошадью. Правда, труда его вытащить стоило немалого, но такие лошади очень ценны. А сейчас отдыхай. Принести тебе поесть?
– Ну…
– Понятно. – Женщина обернулась к девушке, отдавая короткие приказы: – Сестра, покормите её. Потом дайте отвар, пусть спит. Завтра, если захочет, пусть встаёт. Когда закончите здесь, идите вниз.
– Да, Матушка.
Дверь снова закрылась, девушка протёрла лицо Геби влажной тканью, потом принесла тарелку вкусной каши. Геби ела из тарелки, которую держала перед ней сестра и слушала неторопливый рассказ девушки…
Праматерь была богиней-покровительницей целительства. И женщин. Имя богини было забыто, потому что издавна все называли её именно Праматерь. От девичества и до самой смерти женщины Леверквинна ходили в её храмы, прося у своей покровительницы помощи в удачном замужестве, в зачатии и родах, потом просили счастья своим дочерям и их дочерям, и дочерям их дочерей… Но любимейшими дочерьми богини были Сёстры. Это был Орден, в который вступали многие, но только избранные могли в нём остаться, ибо только Избранные Праматерью могли Исцелять. Собственно, все храмы Ордена были не столько культовыми сооружениями, сколько больницами и лазаретами. Сёстры обязательно присутствовали в обозах армии, где лечили раненых. На всех фургонах и полевых палатках Ордена была изображена красным стилизованная женская фигура, раскрывающая объятья, как и та, что Геби уже видела на шее Матушки.
Матушка, по разумению Геби, занимала здесь должность настоятельницы монастыря. Но храм Праматери не был монастырём. Все те девушки, которые жили при храме, могли беспрепятственно покидать его территорию, могли выйти замуж… Но, если Матушка видела, что девушка Избранна, то даже после замужества она была обязана регулярно приходить в храм, что бы её целительские способности – Благословение Праматери – не пропадали зря.
Назавтра, как и было обещано Матушкой, Геби смогла встать с кровати. После завтрака Сестра Телма, та самая молодая девушка, примотала ей больную руку к телу, после чего Геби послушно выпила отвар из трав (с профессиональным интересом поинтересовавшись составом, назначением и прочими маленькими хитростями) и в сопровождении Сестры Телмы вышла во двор. Ей не терпелось убедиться, что с Графушкой всё в порядке.
Сидевший возле конюшни мужчина при виде Геби встал и поприветствал её. Из вежливости Геби ответила.
– Как ся чувствуете, сударыня?
– Спасибо, плохо, – растерянно ответила Геби, поглаживая больную руку. – Простите, а мы знакомы? Я вас знаю?
– Не-ет, вряд ли. Эт мы вас сюды и привезли, ага. Мы вас в яме нашли, что для троллей выкопывают! И конячку вашу, ага… Ох, и хлопотное ж дельце было его оттедова вытягать, пришлося ступеньки в яме выкопывать! Эт ишшо ваше счастье, что тама кольев не натыкали, поленилися, видать! А как мы вас увидали, думали, всё значицца, померла девка. Ну, всё одно спустились. Конячка нам приглянулась, ага. Ан, застонали вы, а конячка замер, только башкой туды-суды мотает, а ногами ни-ни, чтоб значицца, вас не прибить. И не знаю, уж скоко вы в той яме просидели… Вона, прошу, заходите, тута ваша конячка стоит, ага. Эт, кстати, он нас и позвал.
– Как позвал? – удивилась Геби, проходя в конюшню.
– Да как конячка может позвать? И-и-го-гоо! – мужчина попытался изобразить ржание, Геби засмеялась. И тут же увидела хитрую, но очень исцарапанную морду Графа, выглядывающую из денника.
Вскоре Геби стала своей среди Сестёр. Многое она уже умела и раньше, а из общения с Сёстрами почерпнула что-то новое. Матушка разрешила ей помогать Сёстрам, и Геби с утра до вечера ходила по лазарету. Много с одной рукой, конечно же, не напомогаешь, но принести-подать она была в состоянии.
Весна ворвалась в мир неожиданно, как вражеское войско в город. За одну ночь расцвели деревья вокруг храма, пробилась изумрудная трава, мелкие жёлтые цветочки усыпали склоны и лужайки. И вместе с этим пробуждением природы, в душе Геби проснулось и чувство потери.
Трис…
Когда она думала, что всё забыто, что воспоминания умерли – а вот они, тут, как тут! И всё, прощай покой и сон.
А может, она сглупила, что удрала из дома леди Элессенты? Ну, пусть женой его и не стала бы… зато она видела бы его хоть каждый день…
Ну да, и смотрела бы, как Лориана его обнимает и целует?! Нет уж, не нужно ей такого счастья!
Пусть всё будет так, как есть.
И оно шло так, как есть. Через месяц глиняный лубок отмочили в лохани с водой, осторожно сняли и рука, освободившаяся от глиняного плена, стала слушаться. Вот это счастье! Сёстры, Матушка и пациенты храмовой лечебницы называли её уже "Сестра Геби ", что-то она делала под присмотром старших Сестёр, а что-то доверяли ей самой.
Там же, впервые в жизни, Геби помогала принимать роды: в отличие от Катлины, запрещавшей ей даже думать об этом до тех пор, пока Геби сама не выйдет замуж, Матушка такими предрассудками не страдала.
Вот только рассказывать Матушке все подробности своей жизни Геби уже не торопилась, ссылаясь на потерю памяти. Учитывая её травму, такая причина была вполне логичным объяснением. Матушка пыталась поначалу выведать, откуда Геби родом, где её семья, как она попала в лес на таком хорошем коне, откуда в её сумке вещи, сделанные эльфами, но Геби отнекивалась фразами, вроде "вот тут помню, а вот тут не помню ", тихо удивляясь самой себе – как это она врёт напропалую и даже не краснеет? помню" на таком хорошем коне, но Геби отнекивалась " пыталась поначалу выведать, откуда Геби родом, где е
Матушка же, в свою очередь, не собиралась так легко сдаваться. В рацион Геби вошла настойка каких-то трав, которая должна была вернуть память и "помочь бедной девочке вспомнить всё ". На самом деле, Матушка перестраховывалась: шпионы могли проникнуть куда угодно, причём под самым наивным и не вызывающим подозрения видом. Геби покорно пила тёрпкую настойку, (а попробуй не выпить, если стакан Матушка наливает тебе собственноручно!) и шла в свою келью… чтоб до утра промучиться воспоминаниями. Что и говорить, Матушка своё дело знала! Настойка обостряла самые болезненные углы памяти, как раз те, которые Геби с радостью бы позабыла.
…его глаза…
…его робкие, пахнущие прохладой губы… запах его пепельных волос…
" Menge nessea ormynn!"… "Я люблю тебя! ". Геби повторяла эти слова про себя, да вот только сказать их было уже некому. Потом разница между былым и небывалым стиралась, и Геби не могла разобрать: то, что промелькнуло только что у неё в памяти, было оно, не было ли? Да, она до сих пор невинна, но почему же она так ясно видит то, чего никогда не было? А может, ей это только представляется и всему виной просто разыгравшееся воображение плюс матушкина настойка?
Геби сняла свою новую белую мантию с символом Праматери, оставшись в длинной рубахе, легла и попыталась уснуть. Сон не шёл. Качались за окном цветущие ветви, наполняя воздух приторно-сладким безумием, и, словно издеваясь, пел свою песню любви ночной соловей…
Благополучие было нарушено одним кратким и страшным словом: "ВОЙНА ".
Это известие вошло в ворота Храма вместе с молодым гонцом, валившимся с коня от усталости. Матушка читала пергамент и лицо её мрачнело и суровело на глазах. Приказав покормить и обустроить юношу хотя бы на ночь, она стала проверять запасы медикаментов, корпии, инструментов… На конюшне отбирались выносливые лошади для повозок, во дворе разворачивались и проветривались шатры, лежавшие доселе в хранилище. И, конечно же, стали собираться Сёстры, которые поедут в обозе на помощь раненым. Вот здесь перед Матушкой встал сложнейший вопрос: война – дело нешуточное, опасное, случиться может что угодно. Многие Сёстры, спокойно лечившие самых нищих крестьян на территории Храма, стены которого при всех войнах считались неприкосновенными, принадлежали к богатым и знатным семьям Леверквинна. Посылать их в действующую армию, пусть даже и в обоз?! Нет, это недопустимо. За несколько часов Матушке предстояло отобрать тех, за кем (в случае чего) не станут убиваться многочисленные и влиятельные родственники. Вечером был объявлен список Сестёр, которые уйдут на передовую, лечить раненых.
Стоит ли говорить, что в их число попала и Геби?
Узнав о войне, Геби прикусила язычок, с которого уже рвалось любопытное: "А с кем? ". Не стоило выказывать своё незнание обстановки, с которой здесь даже дети знакомы. Всему свой черёд… и радовало только одно: война идёт не с эльфами, а в стороне, противоположной Нэмэтару, где-то в предгорьях, возле городка Вэксфель.
Наутро из Храма Праматери выезжало шесть повозок, на которых ехали Сёстры. В одну из повозок был запряжён Граф, которым правила Геби. С ней вместе ехала и её новая подружка, Сестра Телма. Девушки легкомысленно шутили и смеялись, ещё не зная, что их ожидает впереди.
А впереди был Ад. Кромешный Ад, именно такой, каким Геби его и представляла. Пусть она и не видела боя, их шатры стояли вдали от поля брани… Но ТО, что потом приносили Сёстрам, могло вызвать не только ужас, но и обморок тех, кто не был подготовлен к таким зрелищам. Геби в обмороки не падала, хотя тоже никогда не видела ничего подобного. Создавалось впечатление, что раны были нанесены не железом, а чьими-то зубами, причём не очень острыми: ровного разреза, как от меча, не было – по краям свисали рваные клочья. Раны, кровавые и гниющие; отрубленные и отрезанные уже потом, в лазарете, руки и ноги; стоны и крики солдат, ровное гудение насекомых, мириадами слетавшихся на кровяную вонь, ругань Братьев… Геби и не знала, что в некоторых Храмах Праматери есть ещё и Братья. Теперь же она увидела их в деле: их работа, скорее, напоминала работу мясников. Это они ампутировали, это они держали своими мощными руками тех, кто нуждался в ампутации… Это они выносили на носилках тела тех, кому не смогли помочь…
Думать о всякой там любви и прочих глупостях стало некогда. Романтический флер слетал с девушек, как цвет с яблонь. Когда умирает один человек – это страшно. А когда на твоих руках за день могут умереть пять, десять, пятнадцать… К смерти начинаешь относиться по-философски: был человек, и нет человека! Есть только ты. И твоя цель: вернуть к жизни тех, кого ещё можно, облегчить последние страдания тем, кому уже не помочь. И так целый день. А потом и ночь. Поспать немного (хорошо, что захватила с собой эльфийское одеяло!), перекусить холодной грубой кашей – и снова к раненым. А не к ним – так в самом госпитале тоже работа кипит: и воды, и дров привезти, и мазь заканчивается – надо смешивать компоненты в большой глиняной чаше, и бинты надо постирать, и нащипать корпию…
Но однажды утром раздался громкий гул. Это били в набат. Сёстры выскочили из шатров, заметались в разные стороны. Куда бежать, откуда наступает враг?! И раненые в госпитале, их куда?! Срочно запрягались повозки, кто-то мог выйти сам, кого-то выносили на носилках и укладывали на повозки… Нужно успеть! Нужно успеть!
И никто не успел.
Мимо лазарета пронеслись верхом те, кто должен был их защищать. Армия отступала, а точнее – спасалась бегством. Вернее, спасались уже только те, у кого была лошадь. Пехота и лучники полегли ещё там, за холмами. Напрасно Сёстры просили о помощи: всадники не останавливались. Смерчем пронеслись по поляне, едва не затоптав своих же вчерашних братьев по оружию и скрылись в лесу, оставив позади себя только облако пыли.
А потом на поляну, служившую местом для шатров, ввалились враги. Геби вздрогнула: те, кто поставлял в их госпиталь страшную работу, были тоже Люди! Но это были самые беспощадные солдаты, которых только можно было себе представить! Они жили в горах между землями гоблинов, Горуимпакумом и землями людей, Леверквинном, не признавая никаких границ, не подчиняясь королю. Под этими горами издревле жили гномы, которым не было никакого дела до всего того, что творится на поверхности. А вот горцы часто нападали на земли Леверквинна. Как правило, это были немногочисленные отряды, с которыми быстро расправлялись приграничные войска. Но на этот раз, после длительного затишья, с гор спустились все, кто мог держать в руках оружие – кривые, зазубренные куски металла, оставлявшие те самые, страшные, рваные раны.
Братья похватали мечи, но были буквально сметены с пути. Горцы резали раненых, словно жертвенный скот – равнодушно, безо всяких эмоций на смуглых лицах, не торопясь, пользуясь своей безнаказанностью. Сестра Телма выбежала вперёд, пытаясь образумить нападавших, воззвать к милосердию, но была зарублена на глазах остальных Сестёр…
Геби ещё никогда не было так жутко. А она-то наивно думала, что страшно было раньше. Не-е-ет! Всё познаётся в сравнении, и то, что она видела и переживала до сих пор, казалось просто очень-очень страшной сказкой, от которой можно было спрятаться, нырнув с головой под одеяло. А теперь на её глазах умерла лучшая подруга, всюду лежали окровавленные тела тех, кто ещё утром называл её "Сестричка! ", а огромные воины в одних штанах из козлиных шкур молча убивали… убивали…
Оцепенение прошло с лошадиным ржанием. Геби оглянулась: рвал недоуздок и брыкался привязанный к коновязи Граф. Остальные лошади уже были запряжены в повозки или разбежались, а вот ещё несколько несчастных коней и её Графушка…
Бежать! Пока ещё можно спастись, пока враг слишком увлечён более доступными жертвами, её бегства никто не заметит. Если здоровые и сильные, вооружённые до зубов взрослые мужики позорно удрали, оставив своих раненых товарищей и беззащитных женщин на произвол судьбы, то ей сам Бог велел! Помочь здесь она ничем не может, а умереть всегда успеет. Изображать из себя героя она не собиралась. Горцы никогда не ездили верхом, а на своих двоих им её уже не догнать.
Незаметно, крадучись, она нырнула в шатёр, в котором жили Сёстры, пробежала до своего места, схватила свою сумку, запихнула в неё одеяло. Потом полоснула валявшимся на земле ланцетом по холщовому боку шатра, вылезла в дыру с другой стороны, отвязала Графа, жалея, что на нём только недоуздок, а ей некогда искать уздечку и седло. Ну да ничего, Граф умный, она – опытная наездница, авось не свалится. Главное – как можно дальше отсюда, из этого кровавого кошмара!
Геби с одного прыжка (и откуда только силы взялись?!) взлетела на спину своего огромного коня и была такова.
Хитрый Граф, пользуясь тем, что никто не командует куда и как ему бежать, вымотал свою наездницу. Геби вцепилась в гриву, как клещ и молилась только об одном: хоть бы ему не пришло в его лошадиную башку перепрыгнуть через бревно или ручеёк – тогда уж она точно свалится. Зато они отдалились от предгорья на добрых полсотни миль. Только под вечер неугомонная скотина остановилась и Геби рухнула под его копыта.
– Т-тварь ты, Граф. С-сволочь… – ругалась девушка, пытаясь твёрдо встать на непослушные ноги. – Волкам скормлю мерзавца…
Конь хрумкал травой и не обращал никакого внимания на стонущую хозяйку. Солнце садилось, окрашивая горизонт багровым. Геби, утомлённая безумной скачкой, легла спать под колючими кустами, забравшись в самую их гущу. Хоть лес был огромен, но мало ли какие случайности могут быть…
Утро пригрело её солнечными лучами и Геби вылезла из своего кокона. Граф пасся в десяти шагах. Геби наломала сухих веток, разожгла костерок и села завтракать. Впрочем, "завтракать "было сильно сказано, потому что из имеющихся продуктов у неё была только вода. Из вещей – одеяло, запасная рубаха, железная кружка, три леверквиннские монеты, тот самый ланцет, огниво и трут, валявшиеся на самом дне сумки. Живём!
Прихлебывая чай, настоянный на малиновых веточках, собранных здесь же, она вдруг замерла, прислушиваясь. Затем ринулась назад, под спасительные колючки.
На поляну выехала повозка. Её тащила высокая, в два роста самой Геби, фигура. Рядом с повозкой лязгали чьи-то доспехи. Геби пыталась разглядеть ещё хоть что-то, но ветки были слишком густы.
– Ёханый рябой, дык это же Граф! – воскликнула фигура помельче и Геби закрыла рот ладошкой, чтобы не выдать себя раньше времени.
– Гы-ы-ы… – протянул тролль.
– Геби-и! Геби, ты где заныкалась? Эт мы!!! Вылазь!
Конечно же, теперь Геби совершенно спокойно могла покинуть укрытие.
– Воларк! Гы-Гы! Я здесь!
Гоблин распахнул объятия и загрёб девушку в охапку. Гы-Гы, в свою очередь, поднял обоих. Когда их поставили на землю, девушка и гоблин стали засыпать друг друга вопросами.
– Что вы тут делаете?
– Ты-то как тут оказалась?!
– О-ой, Воларк, такое было, такое было… – Геби испуганно пыталась рассказать о событиях последних часов, дней, потом вспомнила, что и о последних месяцах нужно бы рассказать…
– Так, стоп! – Воларк командным жестом остановил её словесный поток. Потом положил лапищу на плечо и хорошо встряхнул: – Для начала: как именно ты ТУТ оказалась?
– Нас с храмовой лечебницей на войну с горцами послали…
– С какой лечебницей?! Ты чё, к Люд ям решила переметнуться?
– Да нет же! Я ещё ранней весной свалилась в троллью яму, меня нашли охотники, привезли к Людям, в Храм Праматери, там меня вылечили, и я решила пока там остаться, а тут война, ну, нас и отправили лечить раненых, а горцы…
– Не-е, Гы-Гы, ты только глянь на эту идиётку! Мы её из одной задницы вытащили, думали, пристроили в безопасное место, так она себе новую задницу нашла! Ково ляда ты на войне забыла?! Не бабское это дело!
– Так мы же в госпитале были, а потом пришли горцы, всех раненых убили, и Телму убили, сволочи, твари, гады, не-на-ви-и-ижу!!!
– Ничё, мы твоим горцам так вломили, что теперь смирно будут у себя в горах сидеть! Мы вон, с Гы-Гы, как раз оттедова… Славная была драчка!
Горцы были воинственным народом. Хотя право первенства по любви к сражениям бесспорно принадлежало гоблинам, горцы "достали "своими нападениями и их. Поэтому, как только горцы оставили свои поселения и ушли на Леверквинн, гоблины (а с ними каменные и горные тролли), не долго думая, ударили по горцам с тыла. Словно лавиной они прошлись по горам и остановились только на территории Леверквинна. Тем самым гоблины помогли Людям в их обороне, невольно став их союзниками. Геби слушала рассказ гоблина и приговаривала: так этим горцам и надо!
Одного не сказал старый гоблин. То-ли сам не знал, то-ли просто решил не расстраивать девушку: проходя через поселения горцев, гоблины просто вырезали всех. Всех, до единого, не щадя ни стариков, ни детей… Теперь эта жестокая и гордая нация осталась жить только в летописях…
– Так что получили они своё, могёшь не сомневаться! Ну, после всего пошли ж мы это дело отметить, да только нам уже некогда было долго гулять. В кабаке мы с Гы-Гы себе несколько фляжечек взяли, а сами вот, к Нэмэтару идём, боимся опоздать. Нехорошо получится…
– А вам туда зачем?
– Дык это… договаривались же!
– С кем?!
– Ну, с твоим ельфом! Встречаемся возле кордона с Нэмэтаром…
Геби широко распахнула глаза. Гоблин увидел на её личике искреннее удивление и продолжил:
– Ну да, он нас там к полнолунию ждать будет, так что айда с нами. Вот он обрадовается! Он тебя, небось, и похоронить успел!
– Лучше бы похоронил… – враз помрачнела Геби.
– Дык я не поял, эт ты чё, от ельфа свово сбежала?
– Он… он женится на Лориане… а я "третья лишняя "…
– Ну да, ну да… Оно и понятно, его папаша-король скорее удушит его собственными портянками, чем тебя в жёны взять позволит!
– К-король? А ты откуда… – Геби вздрогнула. – Он не говорил… Или это он МНЕ не говорил?!
По выражению морды Воларка ей стало ясно, что так оно и было. Гоблин фыркнул:
– Тю! Дык я с первого дня знал… А попробовал бы он мне не сказать! Он же нас нанял в охрану. За тыл свой боялся. А ты чё, думала, мы с ним вместе от большой дружбы ходили?
Теперь ясно. Наёмник-телохранитель имел больше права знать о своём подопечном, чем… Да кто она ему была, в конце-то концов?! И как она могла поверить? Он что, её проверял?! Геби закрыла лицо руками. Гоблин приподнял её за подбородок.
– Ды ты чё? Ну? Э-э! Ты чё? Вот только попробуй зареветь! Ну, подумаешь, ельф смазливенький не на тебе, а на другой смазливой ельф еженится! Вот ежели бы у тебя от него эльфёнок был, вот тоды и надо плакать. А так… Какие твои годы?! Ну, хошь, мы те сами жениха найдём?
– О-ох, Воларк, ты всегда умел утешить… – улыбнулась Геби. Тотчас её улыбка превратилась в ехидную гримасу: – Мне вот только интересно, он что, на вшивость меня проверял? Дескать, если бы я узнала раньше, что он принц, я бы ему отдалась, а потом потребовала на мне жениться, дабы спасти мою честь, так что ли?!
– Не гони на парня. Это я ему посоветовал.
– Ты?! Но… но на какой хы…
– Не ругайся, тебе не идёт! Зная тебя, ты бы отказалась и от зимовки в тёплом дворце и от него самого.
– Да ты… да ты знаешь, что я терпела у них во дворце?! – вспылила Геби. – Из меня пытались сделать учёную собачку! Уроки эльфийской-мать-их-так речи, от чего мне хотелось первые две недели лубок себе на язык наложить… Потом уроки изящной словесности, этикет, даже танцы! Да, ела на серебре! Да, спала на шёлке! Но за зиму в тепле и роскоши приходилось терпеть издевательства этой его… Лорианы… Кстати, вот уж действительно крыса. Ему теперь можно только посочувствовать!
– О-о, наша скромница начинает злиться! "Все мужики – козлы… "Так держать! И плюнь на него! – подначивал вредный гоблин.
– Плюнь… легко сказать! – Геби посмотрела на небо, потом обхватила голову руками и простонала: – Ну, люблю я его-о-о…
В Нэмэтар они не пошли. Воларк решил, что эльф обойдётся и без их помощи, если вообще куда-то решит отправиться. А вот Геби одна точно пропадёт. Гоблин рассудил так: доведём девчонку до Мэджикстоуна, отправим домой, а там видно будет… Ещё вчера Геби рассказала Воларку все подробности своего житья-бытья за последние месяцы. Старый гоблин качал головой, время от времени, в особо интересных местах повествования, ругаясь и сплёвывая.
Костерок догорал, котелки были вымыты… Гоблин подошел к сидящей на бревне Геби. Она пыталась бросать воларков кинжальчик так, чтоб он застревал в земле. Получалось через раз, а то и реже. Гоблин вынул кинжал из земли, вытер об траву, потом об штаны.
– Не порть хорошее оружие. Заржавеет.
– Так он и не научил меня…
Воларк сел рядом, положил успокаивающе лапу на плечо Геби.
– Ладно, хорош кукситься. Ну, нет его, и не надо. Сам тебя научу. В жизни пригодится…
Геби подняла на Воларка полный тоски взгляд.
– Зачем? Я всё же надеюсь вернуться домой, а там… – Геби тяжело вздохнула.
– Ну, до дому ещё далеко. А пока ты здесь, ты просто должна уметь держать в руках нечто, потяжелее… к-хм… ложки!
– И чем ты будешь учить меня драться?
Гоблин хрюкнул. Ему, видите ли, было смешно.
– Драться… Дерутся в кабаке, по пьяни. Я собираюсь научить тебя защищать свою задницу. Кроме того, она у тебя хорошенькая… Ну, с точки зрения людей.
Геби вспыхнула и посмотрела на гоблина насупленным взглядом. Тот, ничуть не смутившись, продолжал:
– …и на неё наверняка найдутся желающие. А рядом – никого. Что делать будешь?
– Закричу!
– Угу… И придут ещё трое таких же. Или просто никто не придёт: мало – ли, кто там верещит!
– А-а… А я тогда…
– И ничего ты не сделаешь! И поимеют тебя, как…
– Вола-а-арк!
Геби вскочила и рассерженно взмахнула кинжальчиком перед пятачком гоблина. В следующую секунду она лежала на земле, почти уткнувшись носом в свой собственный кинжал: от этого её предохранял Воларк, аккуратно придерживая за косу.
– Не всегда оружие гарантировает победу! – учительским тоном произнес гоблин, осторожно поднимая Геби с земли. – А теперь положь острое, не то порежесся!
Геби плюхнулась на бревно и тяжко вздохнула. Надо быть идиоткой, чтоб нападать на гоблина… Даже в шутку.
Вместо утешения и без того перепуганной Геби, гоблин поднял её с удобного бревнышка на ноги, дал в руки кинжал:
– Ну, вот, у тебя в руках оружие. У меня ничего нет. Нападай. А лучше положь железку. Вот, возьми…
Воларк подобрал возле кострища небольшую палочку, длиной с полторы ладони. Сунул её Геби в руку.
– Держи. Смотри: вот я стою и пока… но это только пока… ничего не делаю. Но ты уже знаешь, что я сейчас позарюсь на твою задницу. Ударь!
Геби нерешительно взмахнула воображаемым ножом. Воларк быстро перехватил её руку, скрутил и аккуратно повалил наземь.
– Чё дальше будет, объяснять надо?
– Нет…
Они поднялись. Воларк объяснял:
– Во-первых: там, где можно, лучше напасть первой. Во-вторых, если этот момент упущен, примени хитрость. Честность, всякие там рыцарские правила – это всё Люди себе для красоты придумали. На войне от них толку никакого. На войне одно правило: "Если не ты, то тебя ", ясно? Вот, дай сюда… – Воларк забрал "нож "и спрятал его в сапог.
– Но это помогает только в том случае, если на противнике нету доспехов. Учти это! А теперь представь, что ты на меня нападаешь… А я р-раз… Вставай… Ну, теперь сама попробуй! Медленно! Нет, руку сюда, хватаешь крепко… Ещё… Теперь ножом сюда – р-раз! Ну во-о! – гоблин картинно грохнулся на спину, раскинув лапы: – А ты говорила!..
– Так не честно! Ты поддавался! – улыбнулась Геби.
– Зато ты поняла, как это делать! Пробуем ещё разок?
Она не помнила, как и зачем вышла на эту поляну. Просто ранним утром, когда солнце только начало приподниматься из-за горизонта, Геби проснулась и слезла с телеги. Гы-Гы спал на земле под телегой, Воларк спал возле погасшего костра. Граф щипал траву и даже не оглянулся на девушку. Геби стояла, прислушиваясь. А потом, словно по какому-то непонятному зову, пошла в лес. Уверенно и смело, словно дорога была ей знакома. Сначала просто шла, потом стала идти быстрее, потом побежала. Лес остался сзади, солнце ударило ей в глаза и Геби зажмурилась от яркого света.
Единственное, что показалось ей странным, так это непонятное дерево на краю леса, уже высохшее, потерявшее кору, да ещё и плюс ко всему украшенное резьбой. Это было женское лицо с грубыми непропорциональными чертами, но в то же время Геби ни на секунду не сомневалась в том, что портрет был похож на оригинал: неизвестный резчик не скрывал недостатки, но и не смеялся над ними нарочно. И не льстил. Просто изобразил правду.
Вокруг, сколько хватало глаз, были холмы с редкой порослью, только за спиной оставался лес, откуда она и вышла. На одном из холмов, как раз по центру, было странное сооружение из камней, точнее, каменных глыб, поставленных в круг. На некоторых лежали такие же глыбы, образуя не то забор с воротами, не то… Нет, Геби даже представить не могла, кому и зачем понадобилось городить такое. И тут ей вспомнились слова конюха леди Элессенты: "…Мэджикстоун… "Нет никакого сомнения, это место и есть тот самый Мэджикстоун. Выходит, и друиды, о которых он говорил, тоже здесь. Она присмотрелась. Со стороны глыб шёл дымок.
Значит, там кто-то есть.
Значит, ей туда.
Подходя к холму с каменным кругом, Геби почувствовала на себе ВЗГЛЯД. Она обернулась, но никого не увидела. Она пошла дальше. Между тем ощущение слежки не исчезало. Когда до каменных ворот оставалось всего ничего, раздался голос:
– Катлина! Любимая! Ты пришла?! Ты вернулась!
Геби обернулась и ахнула. Ей на миг показалось, что это Трис… К ней бежал высокий, стройный парень, сомнений в его расе не возникало – эльф. Но не Трис! А он вдруг сгреб её в охапку, поднял, закружил радостно… Геби попыталась вырваться, стала бить руками и ногами, потом отчаянно завизжала. На её визг отозвался собачий лай и со стороны холмов послышалось:
– А ну, пусти! Хватит озоровать!
Геби поставили на землю. Подбежали две крупных собаки, обнюхали Геби, странного эльфа и сели рядом, не ластясь, но и не проявляя агрессии.
– А ты что тут делаешь?
Голос принадлежал седому старику в серо-коричневой рясе. Капюшон был откинут, очевидно, в спешке. В руке у него был посох с медным блестящим набалдашником.
– Катлина? – недоуменно переспросил старик, близоруко щурясь.
– Нет, сударь, моё имя Габриэла…
– Габриэла? Ах, да… да… конечно же… Нет, Квиртанас, это не Катлина. Иди, иди!..
Безумный эльф растерянно посмотрел на Геби, понурил голову, вцепился тонкими пальцами в такие же пепельные, как и у Триса, волосы, мотнул головой, словно не веря, что обознался и побрёл прочь, что-то бормоча. Геби с жалостью смотрела ему вслед.
