Текст книги "Невесты Тумана (СИ)"
Автор книги: Надежда Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Яблоко от яблони недалеко падает.
Народная мудрость.
Вдовствующая баронесса Габриэла Уотерфолл стояла на крыльце и смотрела вверх. Там, в ультрамариновом осеннем небе, сияло два желтых солнца: одно, как и положено, в зените, другое на самой вершине яблони. Все плоды были собраны и уложены в погреба и кладовые, а это висело на недосягаемой высоте и падать не собиралось. Геби потянулась вверх, но тут же жалобно охнула: спина болела, тело было уже не таким гибким, как раньше.
Раздался стук копыт. К крыльцу подлетел всадник на огромном коне. Если бы Габриэла не знала всадника, она бы испугалась. А так она молча ждала, пока всадник спешится и отдаст поводья подбежавшему с конюшни пареньку. Конюх был на голову выше всадника, но почтительно кивнул и увёл коня.
– Ты когда-нибудь себе голову свернёшь, если будешь носиться, как угорелая! – проворчала Габриэла.
– Ничего, ма. Тор послушный, как собака. Ты не представляешь себе, как мне его в монастыре не хватало! Я уж думала, он меня забудет. Нет, не забыл… Знаешь, иногда я жалею, что он не умеет говорить. Мне было бы куда интереснее поболтать с ним, чем с этими соседскими задаваками.
– И тем не менее, за одного из этих соседских задавак тебе придётся выйти замуж.
– Мам! Перестань! Стать рабой какого-нибудь богатого идиота, корчить из себя скромницу, "Да-а, мой господин! Как прика-ажет мой господин! ", тьфу! Вышивать у камина и рожать по ребенку в год?! Нет уж, спасибо!
"Ну что ты будешь делать с этим парнем в юбке! Да и юбку-то на неё одеть – тоже проблема. В церковь ещё кое-как одевает, а в остальное время влезет в замшевые штаны и простую рубаху, лук за плечо, на коня и в лес. От темна до темна. Другие девушки сидят дома, учатся хозяйство вести, готовятся замуж выйти, а эта от замужества бежит, как чёрт от ладана, прости, Господи. И ведь пора уже… Так, что ли, в старых девах всю жизнь и проходит? "
Габриэла села на крыльцо.
– Будь он неладен, тот день, когда я разрешила Джону, упокой Господи его душу, научить тебя стрелять из лука и верхом ездить.
– Зато я стреляю получше тех сопляков, называющих себя мужчинами. Вот, смотри!
Юджиния достала лук, вытянула из колчана стрелу…
Вз-з-з-тук!
Стрела взвилась вверх, сбила яблоко и стала падать вниз вместе с ним. Юджи подошла к своему трофею, сняла яблоко, осторожно облизнула сок с острия стрелы, вытерла его о штаны и сунула стрелу обратно в колчан. Яблоко протянула матери.
– Ну, как?
Габриэла смотрела на дочь снизу вверх, словно видя кого-то другого. Стройная, затянутая в светло-коричневую замшу фигура с длинными волосами и луком в руках… Габриэла усмехнулась далёким воспоминаниям. Юджи села возле матери, ткнулась головой ей в плечо, как щенок, требующий ласки.
– Ага… Нашкодила и извиняешься… – притворяясь сердитой, проворчала Габриэла и погладила дочь по волосам. – Волосы надо с настоем ореха вымыть, за лето совсем выгорели…
Юджи покорно кивнула и посмотрела матери в глаза. Габриэла присмотрелась…
– Господи!!!
– Ма, ты чего? У меня что, гусеница на голове? Ма! Мам! Да что случилось-то?!
Но Габриэла, не отрываясь, смотрела на глаза дочери. Её невыразительные, серо-голубые глаза приобрели цвет незрелого яблока, а зрачки вытянулись в овал. Дрожащими руками Габриэла отвела прядь её волос за ухо и увидела то, что так боялась увидеть: верх ушной раковины начинал заостряться…
– Все верно, – начиная глупо хихикать, бормотала Габриэла. – Яблоко от яблони недалеко падает.
Юджи непонимающе смотрела то на мать, то на яблоко в её руках, а та смеялась всё громче и истеричнее.
– Ну конечно! Будешь знать, как по лесу с кем ни попадя шляться!
– И ничего подобного! Я ни с кем… – оправдывалась Юджи, но Габриэла ничего не слышала и уже просто билась в истерике. Юджиния обхватила мать за плечи и та ревела просто ей в грудь, бормоча какие-то непонятные слова. Затем начала успокаиваться и притихла, только всхлипывая. Потом вскинула голову, вытерла мокрые щёки.
– Ладно. Поплакала и хватит. Слезами горю не поможешь…
– Ма! Ты можешь мне объяснить, что случилось? Если ты думаешь, что я с кем-то…
Габриэла не дала ей договорить.
– Я ничего такого и не думала. Дело не в тебе.
– А в чём?
– Как-нибудь потом объясню. И вот что… – Габриэла отвернулась и посмотрела на небо, где ещё полчаса назад сияло два солнца. Теперь всё было правильно. Солнце должно быть одно. – Мы уезжаем!
Она встала с крыльца и пошла в дом, оставив Юджинию в полном недоумении.
После эпидемии хозяйство пришло в полный упадок. Габриэла и так еле-еле сводила концы с концами, а эти вечные подати на бессмысленные войны и походы "ко Гробу Господню и обратно "просто выбивали её из колеи. Ей хватало благоразумия держать эти крамольные мыслишки в себе, но, после начавшихся изменений во внешности дочери, она укрепилась в своём желании уехать отсюда.
"И чем скорей, тем лучше! Пока кто-то из "соседских задавак "действительно не всмотрелся Юджи в глаза. Они, конечно, подумают, что она просто калека какая-то… Благо дело, в этих краях никто не знает НАСТОЯЩЕЙ причины и этих глаз, и этих вытянутых ушей, да и сравнить не с кем… Но я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если мы будем далеко отсюда. Что нас ждёт здесь? Даже если не до конца разоримся, Юджи, когда-нибудь, да выйдет замуж, уедет к мужу и я останусь одна. Или придёт какой-то "богатый идиот "и тогда я сама стану рабой, вышивающей у камина и рожающей… Ну, хоть насчёт этого можно уже не переживать. А так… Продать землю вместе со всем, что на этой земле есть… Дом, где когда-то жила любовь… Конюшню, где когда-то жили лучшие лошади в округе… Пустые могилы Джона и Тристана… "
От этой мысли Габриэла снова расплакалась. Она привыкла к этой земле, к поместью, к роли хозяйки… Бросить всё и уехать? Куда? Кто знает, не попадёт-ли она из огня, да в полымя? Ведь теперь она отвечает и за дочь, в чьих жилах течёт кровь Детей Звёзд.
Её мрачные размышления прервал Алберт.
– Миледи… кажется, к нам гости!
– Что? – не сразу поняла Габриэла.
– К нашим воротам движется отряд всадников.
Габриэла кинулась к окну: действительно, по направлению к поместью клубилась пыль, поднятая копытами. Габриэла насчитала десять всадников, но могла и ошибиться. Она развернулась к Алберту.
– Алберт… проследи, чтоб во дворе были слуги. Фольвик пусть будет начеку, но ничего не предпринимает, пока не увидит настоящей опасности. Где Юджи?
– В своей комнате, надо полагать.
– Пришли к ней Марту, пусть приоденет её прилично. Кто знает, с чем эти гости пожаловали… Иди!
Управляющий поклонился и ушёл распоряжаться. Геби кинулась к гардеробу.
– Глэдис! Сюда, бегом!
Служанка быстро помогла хозяйке одеться и Габриэла спустилась в холл. Во дворе уже раздавались крики всадников. Оправив и без того ровные складки на платье, Габриэла вышла на крыльцо, что бы поприветствовать нежданных гостей.
К крыльцу подходил мужчина, разодетый, как павлин. Габриэла еле удержалась, чтобы не фыркнуть. Но обязанности хозяйки она знала.
– Приветствую вас, милорд.
– Если не ошибаюсь, вы – леди Габриэла Уотерфолл?
– Совершенно верно. Но мне неизвестно ваше имя, сударь.
– Томас Бладнайф, миледи. Я приехал к вам поговорить об одном дельце…
За полминуты общения с этим надутым павлином в душу Габриэлы заползло крайне недоброе предчувствие. А оно редко её подводило.
Габриэла заставила себя вежливо улыбнуться.
– В таком случае прошу вас в дом. К сожалению, мы не можем оказать вам более достойный прием, так как вы не сообщили о своем визите заранее…
В холле стояла Юджи. В платье. На её лице было написано крайнее недовольство. Увидев входивших в дом незнакомых людей, Юджи насторожилась ещё больше.
– Позвольте вам представить мою дочь, Юджинию.
Та, не меняя выражения лица, приветствовала гостя. Глазки сэра Томаса маслянисто заблестели. Габриэла перехватила этот взгляд и гость отвернулся.
"Интересно, зачем он приехал? Что добра от этого визита не видать, это точно! "
За столом предчувствия Габриэлы себя оправдали. Накинувшись на еду (которой хватило бы на целый день всем обитателям Уотерфолла), незваный гость, чавкая и вытираясь рукавом, объяснил причину своего визита:
– …и моя вторая жена не смогла зачать мне сына.
Габриэла повернулась к Юджи:
– Доченька, пойди в свою комнату, почитай Священное Писание!
Юджи выскочила из-за стола и исчезла. Гость продолжал, нимало не стесняясь:
– От первой у меня две дочери, но мне нужен сын. Тогда я подумал, почему бы не жениться ещё раз. Бог любит троицу, хе-хе-хе…
Габриэла с окаменевшим лицом поинтересовалась:
– Вот как… Простите, сударь, а где же ваша жена сейчас?
– О-о… она ушла в монастырь, дабы искупить свою вину…
– Простите, сударь, так она жива? А как на ваши намерения смотрит Святая Церковь? Ведь развод – это страшный грех! И потом… разве её вина, что она не смогла зачать от вас?
– Поймите, сударыня, – с нажимом в голосе произнес сэр Томас и Габриэла невольно поёжилась от его тона. – Мне нужен наследник. А у вас, насколько я знаю, сейчас дочь на выданье… Да и вы сами ещё ничего!
– Ну, спасибо! – не удержалась Габриэла. Этот павлин начал ей надоедать своей наглостью. – А если ваша следующая жена тоже не сможет зачать? Ей куда? Тоже в монастырь?!
Сэр Томас пожал плечами.
– Сударыня, долг женщины – дать своему господину наследника. Если она не способна этого сделать, то ей ничего не остаётся, как посвятить себя служению Господу!
Он истово перекрестился, но Габриэла не увидела в его взгляде подлинной веры. "Ах, ты, лицемер несчастный! Да я скорее отдам свою дочь за нищего пастуха, чем за такое ничтожество, как ты! Надутый индюк! "
– Сударыня, пришло время поговорить начистоту. Согласны ли вы отдать мне свою дочь?
Габриэла еле сдерживалась, чтоб не наговорить ему грубостей и не вытолкать взашей из дома. Кто знает, не навлечёт ли это ещё больших бедствий? Вместо этого, продолжая мило улыбаться, Габриэла томно вздохнула и принялась разыгрывать комедию, только чтоб не дать определённого ответа:
– О-о, сударь, это большая честь для нас… Но я хотела бы попросить вас о небольшой отсрочке. Я думаю, что через два… нет, через три месяца мы сможем принять ваше предложение и…
– Ну что вы, сударыня! Я готов обвенчаться с вашей дочерью хоть завтра!
"Завтра?! Господи, не-е-е-е-ет!!! Только не это!!! "
– Завтра? О, сударь, боюсь, это невозможно! Приезжайте через три месяца и тогда мы встретим вас достойным образом!
Чего стоило Габриэле уговорить сэра Томаса подождать со свадьбой, знает только она! Подливая вина в его кубок, она жаловалась на погоду, на неурожай, на нехватку денег, на неготовность приданого, на занятость, на чуму… Когда он всё-таки захмелел и согласился подождать два месяца, Габриэла мысленно возблагодарила Господа и всех Его Святых!
Гости расположились на ночлег в зале. Их пьяный разгул был слышен даже в комнате Юджи, куда Габриэла и обе их служанки перебрались на одну ночь: кто знает, что на уме у этих благовоспитанных господ?!
Утром гости уехали, даже не соблаговолив попрощаться с хозяйкой. Габриэла не ощущала особой потери от невежливости сэра Томаса, а вот две девушки-служанки в слезах пожаловались хозяйке, что…
– А-а-а-а……….мать!!! – Габриэла со злости швырнула в стену попавшуюся под руку глиняную тарелку, сопроводив сей жест крайне нецензурной фразой. Девушки испуганно шарахнулись от хозяйки и кинулись собирать осколки. Габриэла подошла к девушкам, подняла обеих с колен, велев сесть на лавку и подождать здесь. Пройдя в свою спальню, она отодвинула один из камней в стене, где со времён постройки дома Уотерфоллов был оборудован тайник. Там лежали её скудные доходы и кое-какие документы. Тяжёлый камень с трудом поддался и на глаза Габриэле попалась маленькая шкатулка. Та самая…
– О-о, а я-то про тебя и забыла… – пробормотала Габриэла, открывая шкатулку и доставая оттуда Знак на цепочке. – А может, это и в самом деле выход?!
Она покачала в руке Знак, полюбовалась камушком, потом достала тонкую цепочку с кулоном Триса, улыбнулась сувенирам из далёкого прошлого и снова убрала их в шкатулку. Из тайника она взяла две серебряных монеты, потом пересчитала золотые и передумала. Взяла золотые, закрыла тайник и спустилась вниз.
Девушки-служанки всё также испуганно жались на лавочке. Габриэла взяла по монете и отдала их несчастным:
– Вот. Я думаю, имея такое приданое, вы сможете найти себе не особо разборчивых женихов. Ступайте.
Девушки ушли, а Габриэла села на своём любимом месте у окна и стала смотреть вдаль, на поля.
"Всё! Теперь точно придётся уезжать! У нас два месяца… за это время надо продать поместье и бежать. Легко сказать! Впрочем… кто у нас соседи? Если обратиться к ним? Может, их заинтересует возможность расширить свои земли? Сегодня же пошлю Фольвика с письмом. Кто-нибудь да купит! "
Она повернулась и направилась к дверям. Обдумывая по дороге текст будущих писем, она вышла на свежий воздух, вдохнув его полной грудью. После визита сэра Томаса стены стали давить на неё, а уютный прежде дом стал казаться ей теснее монашеской кельи. И посоветоваться, и найти утешение было не с кем. Тот, кто мог помочь и ободрить, кто бы смог ей сейчас помочь, вот уже год, как был на кладбище. Туда она и отправилась. Там можно было поговорить слух, словно тот, к кому она обращалась, мог её услышать. Габриэла долго плакала возле могил двух дорогих людей… но они останутся здесь навсегда, а вот ей тут оставаться нельзя.
– Джон… ты бы меня понял! Я знаю! Тристан, сынок… ты уже в ладонях Господа, там безопасно, а вот твоей сестре может быть плохо… очень плохо! Мальчики мои… Простите меня! Я должна позаботиться о дочери!
– Может, всё-таки объяснишь мне, что ты надумала?
Габриэла взвизгнула от испуга и прижала руки к груди. Ей показалось, что голос идёт из могил…
– Тьфу ты…… прости Господи! Так же и помереть от страху можно! Отче, вы так больше не делайте!
– Извини, если я тебя напугал. Просто я проходил мимо и услышал…
И тут Габриэла не выдержала. Она села на каменную ограду и разрыдалась. Отец Валентин быстро подошёл к ней и успокаивающе положил руки ей на плечи. Габриэла сквозь слёзы пыталась что-то объяснить:
– Я… я знаю, это грех… но у меня нет другого выхода! Отче, что мне делать?
– Успокойся, дочь моя, давай поговорим спокойно. Расскажи мне всё, спаси свою душу.
Габриэла подняла заплаканное лицо, посмотрела прямо в глаза священника. Потом взяла его за руку, поцеловала и перекрестилась.
– Отче, я не стану сейчас исповедоваться, как обычно. Грехи мои вы знаете, они практически одни и те же, от исповеди к исповеди. Сейчас я просто хочу выговориться. Я просто расскажу вам кое-что из своей жизни. Не как священнику. Как хорошему другу, умеющему хранить чужие тайны. Не стану рассказывать вам уж всё, как было. Эти подробности никому не нужны, они всё только запутают. Скажу главное. Даже Джон, – она оглянулась на кладбище, – не знал всех подробностей.
– Ты что-то скрывала от мужа?
– Нет, просто я попросила его не спрашивать меня о том, откуда у меня ребёнок. От разглашения этой тайны мы обе можем сильно пострадать.
– И он не спрашивал?
– Джон умел хранить тайны. Хотя и у меня взамен тоже была тайна, и если бы я её открыла, пострадал бы сам Джон. Ну, вы-то понимаете, о чём я… вы и сами там побывали, всё сами видели…
Священник кивнул, расправил ризу, сел рядом и приготовился слушать дальше.
– Так вот. То, где и как мы познакомились с Джоном, вы знаете. Как потом мы с ним встретились, тоже. А вот где я была всё это время, я не расскажу никому. Кроме моей дочери, да и то, не сразу. Она ещё не готова принять эту правду. Дело в том, что… до встречи с Джоном я не была замужем. Документы о браке липовые, только бумага о смерти некоего Зильберштерна настоящая. Её прислали потом, когда он уже умер. Джон это сразу понял. Так что моя дочь – самая настоящая бастардка. Радует одно: её отец – я имею в виду, настоящий отец, был принцем крови. Его отец… ну, можно сказать, тамошний король. Он и в самом деле хотел на мне жениться, даже уговорил своих родных… но не судьба. Его убили до нашей свадьбы. И я сама закрыла ему глаза. И видела, во что превратилось его тело – сплошная кровавая рана. Но я – всего лишь слабая женщина, отче. А в то время была ещё и молоденькой и глупой. Я согрешила с ним и, как результат – Юджи. И когда я думаю о том, что нас ждёт здесь, мне становится страшно. Поэтому я хочу продать Уотерфолл и уехать. Навсегда.
– Куда же ты поедешь?
– Туда. Я надеюсь, что его родные примут если не меня саму, то его дочь. Дело в том, что она с каждым днём всё больше и больше становится на него похожей. И именно этого я больше всего боюсь.
– Почему же ты думаешь, что здесь ей будет плохо?
– Я знаю. Просто знаю и всё. Материнское сердце, если хотите, подсказывает.
Священник молчал. Ему приходилось выслушивать и не такое. Но эта женщина, ради которой его младший брат пошёл на преступление против самой Церкви, когда решил обвенчаться на своём острове по всем христианским законам… Когда хранил её тайну, говоря всем любопытным, что она – вдова… Что ж, если Господь не покарал их всех за такую страшную ложь, значит на то – Его воля, и кто он такой, чтобы решать иначе? Но вместе с тем… Узнай об этом архиепископ – одной епитимьей не отделаешься. Тут уже судом пахнет!
– Габриэла… – Отец Валентин решил рассказать ей всё. Джон уже мёртв, ему всё равно. А вот ему ещё жить. – Видишь ли… ты не имеешь права на этот дом.
– Как это? Я – вдова его владельца, он мой.
– Нет. Должен тебя разочаровать, – со вздохом сказал отец Валентин. – Дом и земли тебе не принадлежат. То есть, ты и твои потомки могут тут жить, но продать имение ты не можешь.
– С какой стати?
– После смерти последнего сына Уотерфолл переходит в собственность Святой Католической церкви.
– О, Господи! Чего я ещё об этой семье не знаю? Какие ещё скелеты хранятся в шкафах этого дома?
– Ты, наверное, невнимательно слушала то, что рассказывала тебе Энн. Кроме Джона, в семье было трое сыновей. Старший, Александер, и второй, Роберт, уже умерли. Оставались третий, Тимоти, и собственно, твой муж, Джонатан. Но Тимоти принял сан. Стало быть, после смерти троих сыновей, остаётся четвёртый. Священник.
– А почему я никогда не слышала об этом брате?
– Джон не хотел об этом распространяться, – уклончиво ответил отец Валентин.
– То-есть, это он наследует Уотерфолл и передаёт его в дар святой Церкви? Очень мило…
– Таков закон.
– … и согласно этого закона я ухожу из дома голая и босая?
– А ты точно решила уйти? Габриэла, это чистое безумие. Поверь, даже если у твоей дочери, не доведи Всевышний, был бы горб, один глаз и бородавка на пол-лица, она всё равно была бы желанной невестой. Ты легко найдёшь ей жениха. Да, я согласен, сэр Томас Бладнайф – не самый удачный вариант, и лично я не рискнул бы продать ему даже свою собаку, но ведь он не один на свете. В конце концов, может тебе стоит поехать ко двору и уж там…
– Нет, только не это! Я уже решила…
– Даю тебе время подумать.
– Я подумаю…
– Ну и славно!
– …и подумаю о том, что я смогу продать, что бы этому неизвестному брату-священнику досталось как можно меньше.
– Ты так его ненавидишь?
– Ненависть – это, конечно, перебор, но и любить мне его тоже не за что. А вы уверены, что он ещё жив?
– Абсолютно, – с грустной улыбкой сказал отец Валентин.
– И в любой момент может вышвырнуть меня из моего дома?!
– Нет. Если ты здесь живёшь, даже оставаясь незамужней вдовой, нет. Но продать дом другому ты не имеешь права. Вот так.
– Стало быть, расклад такой: либо я живу здесь в ожидании того, что мою дочь сожгут на костре за то, что она не такая, как все, либо спасаюсь бегством… в чём мать родила, так?!
Габриэла вскочила с изгороди, на которой они сидели, и принялась ходить туда-сюда, чтоб немного успокоиться и переварить ту информацию, которую так щедро вывалил на её многострадальную голову добрейший отец Валентин.
– А с чего ты взяла, что Юджинию обязательно…
– Да потому что! Знаю и всё! И не останусь тут ни дня лишнего. Хотите, чтоб я отдала всё церкви? На здоровье! Так уедем. В крайнем случае… О-о-о! – Габриэла остановилась, подняла указательный палец и просветлела лицом. – А у нас же ещё один дом есть! Приданое Юджи! Он не такой шикарный, но хоть что-то за него я получу. Всё ж не с пустыми руками…
Отец Валентин сидел с печальным видом, теребя уголок молитвенника.
– Габриэла… сядь.
– Что ещё? – Габриэла присела рядом и заглянула в глаза священника. – Чем ещё обрадуете, отче? Ещё что-нибудь, от чего я и упасть могу?
– Ты спрашивала, точно ли я знаю, что брат Джона жив. Точнее не бывает…
Габриэла молча ждала продолжения фразы. Отец Валентин вздохнул и отчётливо произнёс:
– До принятия сана меня звали Тимоти Сент-Джон Уотерфолл.
Повисла тишина, только птицы шуршали и чирикали в листве кладбищенских деревьев. Когда к Габриэле вернулся дар речи, она глупо захихикала.
– Ха… ха-ха… Вот это да! Так вы брат Джона?!
Священник кивнул.
– Что же вы раньше не сказали?!
– А зачем? Никто не думал, что тебе придёт в голову уезжать. А для слуг я был их пастырем, не им рассуждать, кто я такой… был раньше. В монастырь меня отдали лет семи, сейчас мне сорок два… Никому не приходило в голову сравнить того белобрысого мальчугана и меня, даже пятнадцать лет назад!
– Теперь понятно. Ну что ж… значит, теперь Уотерфолл ваш… а вы, в свою очередь, отдаёте его церкви. Ну да, оно понятно… Из сельского священника станете каким-нибудь епископом! Ладно, так уж и быть… А я всё равно ни дня тут не останусь. Дочь мне дороже груды ваших фамильных камней!
Отец Валентин встал. Габриэла тоже поднялась и стряхнула с подола травинку.
– Габриэла… Спасибо. Ты избавила меня от очень некрасивого поступка. И давай оставим наш разговор в тайне. Я связан клятвой о тайне исповеди, а вот тебя просто, по человечески, прошу: никому ничего не говори. И потом… Можешь забрать всё, что потом сможешь продать: драгоценности, скот… А от себя я тоже кое-что добавлю. Об этом только я и Джон знали. Ты ведь сама знаешь, кем был твой муж до возвращения в Уотерфолл. И он сам сказал тебе о том, что я был с ним на их острове. Он хотел обвенчаться с тобой по всем законам, для этого специально украл именно меня, привёз туда, но тебя уже не нашёл. Тогда он вернулся сюда, продал свой корабль, всю свою добычу, распустил команду…
– Так это всё-таки его драккар я тогда видела… – вздохнула Габриэла. – Мне сказали, что его продал молодой мужчина в сопровождении священника. Ясно… Теперь ясно. Точно! – Габриэла прищёлкнула пальцами. – Он знал этого хитрого Иезекиля, как же я сразу не догадалась! Это ему он продал драккар, это вы тогда были с ним! Надо же!
– Да, я помню его. Но разговор не об этом. Джон припас кое-что…
– Даже так? И много там?
Священник улыбнулся.
– Много. Очень много. За те годы, что вы прожили вместе, Джон смог потратить меньше половины…
– А я ничего не знала… Хотя еле-еле хватало на жизнь.
– Не жадничай. Джон берёг это детям. Но раз Тристан умер, а вы собрались уезжать… Оно всё твоё. И знаешь, Габриэла… Куда бы вы не приехали, постарайся выдать Юджинию замуж, и поскорее. У твоей дочери теперь очень большое приданое. С таким можно замуж даже за герцога. Ещё и поторговаться. Теперь иди, собирай вещи. Я принесу обещанное завтра утром. И храни тебя Господь, жена моего бедного младшего брата. Знаешь, Габриэла, ты была ему очень хорошей женой. Он очень любил тебя. Я-то знаю. С тобой наш бродяга Джон действительно был счастлив.
Отец Валентин поцеловал невестку в лоб и перекрестил.
– Иди… и храни тебя Господь.
А вот Юджи была не в восторге от идеи матери.
– Как? Бросить всё?! Уехать?! Не поеду никуда!!!
– В таком случае, ты предпочитаешь выйти замуж за сэра Томаса Бладнайфа? Пожалуйста! Может, хоть он выбьет дурь из твоей взбалмошной головы!
– За этого старого козла? Да ни за что!
– Тогда выбирай. И скажу, что выбор у нас обеих небогат: либо мы тихо уезжаем, либо… Ты замуж за старого козла, не за одного, так за другого, а я с сумой по миру!
Юджи призадумалась.
Ранним утром Габриэла и Юджиния выехали из Уотерфолла. Из всех благ, накопленных за пятнадцать лет, Габриэла взяла только несколько смен белья и платьев, одеяла и сумку Катлины. Словом, то, что можно унести в руках. Юджи, среди прочего, взяла короткий лук, с которым не расставалась, если не считать её пребывания в монастыре, и свою простую, напоминавшую мужскую, одежду. Но самое главное их богатство лежало в потайных карманах особого пояса, сшитого Габриэлой на "скорую руку ": несколько золотых слитков, камни, кольца и броши из драгоценностей матери Джона. Демонстрировать свой клад Габриэла никому не стала, как не стала посвящать в эти дела Юджи. На дорогу им двоим вполне хватит и наличных денег, в порту она продаст лошадь и повозку. А там поглядим… Отец Валентин не солгал, сумма была огромной. Только одно ожерелье попросил себе честный священник:
– Если можно, я оставлю это себе. Его подарил мой отец моей матери перед её смертью. Ивонне тогда было девять, Маргарите шесть, а Джону четыре года… Почти сразу же я был отправлен в монастырь, – отец Валентин погладил пальцами тяжелую серебряную цепь с кусками необработанного янтаря, словно она была живая. – А мама провожала меня, и на ней было это ожерелье. И желто-зелёное платье… Это то немногое, что я помню о них.
Габриэла печально улыбнулась: кому, как не ей, понятно, что значит вещь, напоминающая о близком человеке.
Слугам сказали, что они едут проведать родственников Габриэлы. Отец Валентин перекрестился и ничего говорить не стал.
А вот Юджи забрасывала мать расспросами:
– Ты мне объяснишь, куда именно мы едем? Все твои родственники умерли, а их дом уже продан!
Габриэла вздохнула. Что она могла сказать?
– А мы и не к ним едем. Они действительно, умерли очень давно, а других, поди, и не осталось… Но ты готовься к неожиданностям. Когда приедем на место, тогда сама всё поймёшь. Раньше времени пугать тебя не буду.
Юджи посмотрела на мать. Та отвернулась и только кусала губу. Ей очень хотелось обернуться и посмотреть на каменный дом, напоминавший замок.
Но нельзя. Нельзя брать с собой в сердце этот груз.
Уотерфолл остался позади.
Открывалась новая страница её беспокойной жизни.
