Текст книги "Тьма века сего (СИ)"

Автор книги: Надежда Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 53 страниц)

– Стало быть, решено, идем как есть, – кивнул Курт. – Хотя толку от людей фон Нойбауэра тоже будет, подозреваю, не слишком много.

– Кхм… – проронил Грегор тихо. – Насчет людей… Я не смогу провести толпу. Человека три… может, пять. Не больше. Там… Там все меняется внутри. Искажения не остаются на одном месте, это не как рукотворные ловушки, они блуждают в Пределе, и там, где минуту назад ничего не было, внезапно может возникнуть что угодно. Я не смогу уследить за целой армией. И еще… Предел – он… Как вам объяснить… Чем больше людей войдет в него, тем сильнее будут возмущения.

– Последствия? – коротко спросил Мартин.

– Больше искажений. Труднее и дольше путь. И самое главное – Урсула может нас почувствовать.

– C’est formidable[120]120
  Прекрасно, чудесно, потрясающе (фр.).


[Закрыть], – уныло проговорил стриг. – Почему ни одно расследование, в котором я имею дело с кем-то из вашего семейства, не заканчивается так, как ему полагается – сдачей отчетов и вызовом expertus’ов и зондергруппы?

Глава 22

Стоять у края Предела и знать, что вот-вот сделаешь шаг в это неведомое, было… Курт задумался и прислушался к себе, пытаясь понять, что же он чувствует. Страх? Нет. Разумеется, были опасения, и память услужливо подсказывала схожие ситуации – Пильценбах, Прага, и разум понимал, что впереди – опасность… Но не страх, нет. Азарт? Нет. Разумеется, мысль о сокрывшейся в Пределе колдунье гнала вперед, и незаконченное расследование не давало покоя, зудело, как комар над ухом… Но не азарт, нет. Любопытство? Есть немного. Однако таинственный камень философов, до сего дня сказочный и невероятный, не манил к себе и, сказать по чести, сильно проигрывал возможности настигнуть малефичку.

Курт покосился на Мартина, невольно нахмурясь. А вот тут азарт есть. Глаза горят. В лице нетерпение. И, кажется, позволь ему – бросится вперед сам, бегом, невзирая ни на какие опасности и ловушки…

Йенс Гейгер стоял неподвижно, с каменным лицом, и в лес по ту сторону границы смотрел хмуро. Позволение бывшему поселенцу присоединиться к их маленькому отряду удивило, кажется, всех, кроме все того же Мартина, фон Вегерхоф пытался возражать и даже сделал вялую попытку воспользоваться своим рангом члена Совета и запретить, однако обосновать этот запрет не смог ничем вразумительным и был вынужден в итоге сдаться. Сейчас он взглядывал на Гейгера недовольно, явно борясь с искушением плюнуть и настоять на своем.

– Я иду первым, – нарушил тишину Грегор. – Идти за мною шаг в шаг не обязательно, однако разбредаться тоже не стоит. Вообще не отходите от моих следов дальше полушага в сторону. Не растягивайтесь, держитесь ближе друг к другу. Иду я, за мной майстер Гессе… Не примите за обиду, но мне будет спокойней, если за моей спиной будет он. Дальше все вы, позади отец. Если со мною что-то случится, он сможет меня заменить.

– Уверен?

– Смогу, – негромко отозвался Харт. – У меня это выйдет с куда большими усилиями, искажения я чувствую не так ясно, как Грегор, слишком они расплываются, слишком их заглушает Предел. Но если иного выхода не будет – я все равно ваш лучший и единственный шанс.

– Все же будем надеяться, что до этого не дойдет, – сказал Мартин, и несостоявшийся философ нервно улыбнулся:

– Да, мне очень бы хотелось остаться живым и здравым. Итак, все готовы? Последняя возможность остаться.

– Веди, – коротко отозвался Курт, и тот, кивнув, сделал осторожный, неторопливый шаг вперед.

И все-таки чего-то ожидалось. Чего-то иного, не такого, как там, позади, по ту сторону границы Предела, где остался привычный мир. Чего-то странного, невиданного. Но все было, как прежде – все тот же лесной воздух, то же утреннее солнце, пронзающее листву, та же самая простая трава, просто ветви, просто деревья, до разочарования заурядные и ничем не примечательные. Просто шаг за шагом по самому обычному лесу…

Шаг.

И снова шаг. И еще один. Медленный, тихий. Шаг. Шаг. Шаг…

Грегор ступал неторопливо, молча; Курт не видел его лица, но слышал, как искатель путей по временам задерживает дыхание, словно прислушиваясь к какому-то тихому, одному ему слышимому звуку. Однажды он остановился, подняв руку, помедлил и свернул налево, обходя купу молодых елочек.

– Что там было? – спросил Мартин громким шепотом.

– Не знаю, – проводник ответил не сразу и говорил медленно и отстраненно, точно бы в полусне. – Но там опасность.

Курт обернулся на группку низкорослых деревцев, попытавшись увидеть хоть что-то, что могло бы привлечь внимание, дать понять, что эта частица окружающего мира отличается хоть чем-то – марево, туман, свечение, мрак, пусть еле заметные, пусть почти не видимые… Ничего. Просто молодые ели, точно такие же, как и тысячи других в этом лесу, безликие, одинаковые, заурядные.

– А если туда что-нибудь бросить? – снова спросил Мартин, и проводник качнул головой:

– На неживое не отзовется.

– Можно носить с собой корзинку мышей, – серьезно предположил инквизитор. – Или реагирует только на крупное живое?

– Потом, – сдавленно откликнулся Грегор и, переведя дыхание, коротко попросил: – Не отвлекайте.

Мартин с явным разочарованием вздохнул и умолк.

Проводник шел все медленней и тяжелей, будто через каждые несколько шагов некто невидимый и неведомый навешивал на него груз – еще и еще, все тяжелей и тяжелей. Однажды он остановился перед раскидистым кустом, словно в задумчивости, и неспешно обошел его, рассеянно проведя ладонью по ветвям. Идущий следом Курт, пройдя шаг в шаг, вдруг запнулся и встал на месте, напряженно окликнув:

– Грегор?..

– Здесь как раз безопасно, – отозвался тот, тоже приостановившись, но не обернувшись. – Уже сработало.

Курт помедлил и снова зашагал вперед, с сомнением оглянувшись на куст. Тонкие, с палец, ветви его росли не из земли – из внушительного валуна, и «именно росли из», а не раскололи его, проросшие насквозь.

Раздражающе медленное продвижение сквозь все более густые заросли Грегор прервал спустя пару часов, категорично потребовав остановки. Привал сделали прямо тут же, на том самом месте, где и стояли, усевшись на траву и сняв со спин мешки с провизией.

Грегор, бледный и заметно утомленный, надолго приник к фляжке с водой и с нескрываемым облегчением откинулся назад, привалившись спиной к древесному стволу.

– Никогда еще не заходил так далеко, – пояснил он, перехватив пристальный взгляд фон Вегерхофа. – Я вижу путь достаточно легко, но очень волнуюсь, из-за этого еще больше устаю. Когда втянусь, должно пойти побыстрее… Если, конечно, ближе к сердцу Предела искажений не станет больше.

– Так что там с неживым? – спросил Мартин, и проводник вздохнул, поудобней усевшись.

– Предел отзывается на разумное живое, – пояснил он, тщательно подбирая слова. – Не только на полноценно разумное, то есть, на человека, но и на зверя, на птицу… И на их внимание, направленное на него. Мне тяжело идти не только потому, что я вынужден вслушиваться, нет ли где ловушек, я должен еще и не думать о них – Предел может отозваться на эти мысли. Если я брошу в некое место, которое покажется подозрительным, ветку или шишку – Предел может отозваться на эти действия. Но отозваться может так, что лучше б не отзывался.

– Уже пытался?

– Да, один раз. Ловушка исчезла и сместилась прямо ко мне, я едва успел отшатнуться, но сложнее было увернуться мыслью и на ходу забыть о том, чего стремишься избежать. Уверен, это не единственная возможная реакция Предела, но экспериментировать с тем, что он выкинет еще, мне в голову не приходило, и вам не советую. Просто будем идти, как шли.

– Ты сказал «здесь безопасно» о том камне с кустом…

– Да, подобное я уже видел здесь, всего пару раз – дерево, изогнувшееся посередине ствола ровно и прямо, как по угольнику, ручей, русло которого на ровной поляне образовало круг. Сработавшая ловушка. Кто-то угодил в нее, и кусочек мира в этом месте исказился, и как я понимаю и чувствую – такие места и есть самые безопасные во всем Пределе. Молния два раза не бьет по одному дереву.

– Еще как бьет, – возразил Мартин, и Грегор вяло улыбнулся:

– Спорная вышла аналогия, как и все аналогии, да. Но вы, думаю, поняли, о чем я.

– Много ловушек мы прошли? – спросил Мартин, и тот, подумав, вяло пожал плечами:

– С дюжину… или чуть больше. Не считал.

– С дюжину… – повторил фон Вегерхоф. – Не завидую тем, кто пытался это проделать наобум.

– Любопытно, как далеко мы ушли, – пробормотал Мартин, зачем-то обернувшись назад, будто надеясь разглядеть пройденный путь сквозь плотный строй зарослей. – Мне казалось, Предел не настолько велик.

– В одной из его частей наблюдали искажение, преломляющее время и расстояние, если я верно помню, – заметил Харт. – Люди входили в лес и вскоре оказывались на лугу, до которого должны были идти едва ль не полдня, верно?.. Это Предел, майстер Бекер. Не знаю, кто первым придумал его так назвать, но суть он передал верно. Здесь лучше быть готовым ко всему, в том числе к блужданию все те же полдня по куску леса, который в иное время вы прошли бы за полчаса. Спроста ли мы велели вам взять сумки с припасами?

– То есть, как? – нахмурился Гейгер, до сих пор, с самой первой минуты их путешествия, пребывавший в полном молчании. – В реальности камень может быть в миле от нас, но мы будем идти к нему неделю?

– Это и будет «в реальности», парень. Такая уж тут реальность. Не ломай голову, просто прими это как факт и наплюй.

– Но вопрос он задал верный, – возразил Мартин. – Что со временем и материей в Пределе творится неладное – мы уже поняли, но насколько неладное и есть ли зависимость от близости к магистериуму? Можем ли мы с Урсулой… так сказать, не сойтись во времени? Или может ли у камня пройти год, пока мы будем идти к нему три часа? Или наоборот – наш путь займет в самом деле неделю, а для Урсулы пройдет день или два? И как этот путь выглядел для нее, сколько времени занял?

– А замысел Господень и пути Его вам не раскрыть ли, майстер Бекер? – беззлобно усмехнулся Харт. – Сдается мне, это будет полегче.

– То есть… ты не знаешь?

– Теория, – терпеливо пояснил бауэр. – Это все, что меня здесь отличает от вас. Много теории, часть которой современные размышления, часть – отголоски прошлых знаний, а часть наверняка сказки, как то обыкновенно бывает в подобных случаях. Свои теоретические познания я выправляю по ходу дела, наблюдая за происходящим. Вот сейчас я понял, что помимо мест, в которых искажения сгущаются, они разлиты и в Пределе в целом, сплошь, иначе за это время мы и в самом деле уже приблизились бы к цели.

– Мы приблизились, – открыв глаза, сказал Грегор и, вздохнув, оперся о землю и встал. – Но не так сильно, как я ожидал.

– Ты не потеряешь путь? – уточнил Мартин, тоже вставая, и тот усмехнулся, подобрав свою сумку и нарочито бодро закинув ее на плечи:

– Не будь здесь ловушек, я прибежал бы к камню с завязанными глазами, майстер Бекер. Это как бродить по дому после двухдневной голодовки, а на кухне в это время поставили на стол горячего свежеприготовленного гуся. Я чувствую, в какой стороне магистериум, дальше он от меня стал или ближе… Направление не потеряем, не тревожьтесь. Идем дальше, если вы готовы, я передохнул.

– Готовы, – за всех ответил Мартин и протянул Курту руку, помогая встать. – Идем дальше.

Дальше и впрямь пошло легче. Или так виделось со стороны; в любом случае, двигался их маленький отряд заметно быстрее, проводник уже не так часто придерживал шаг, прислушиваясь и присматриваясь, и даже на несколько заданных ему вопросов ответил уже не так односложно, как прежде, хоть и снова повелел не отвлекать его болтовней.

Ожидание неведомого не ушло всецело, не ушло напряжение и готовность в любой момент увидеть нечто нереальное, опасное или нет, однако вокруг по-прежнему тянулся все тот же лес, что и час назад, и два часа, и перед входом в Предел, и ничего не происходило.

– Мне это представлялось как-то повеселее, – с заметным разочарованием вздохнул Мартин на следующем привале, случившемся еще часа через три. – Или опасней. Как-то, словом, не так уныло.

– Мало тебе веселья не службе? – усмехнулся стриг. – Не знаю, чего ты ожидал, но пока я склонен считать наш поход весьма удачным.

– Пока, – уточнил Курт, и Гейгер спросил тихо, кивнув вперед:

– А потом? Когда достигнем цели, – пояснил он в ответ на вопросительные взгляды. – Что мы будем делать, когда окажемся рядом с ними, с камнем и Урсулой? Вы ведь не идете туда в надежде просто попросить ее сдаться?

– Разберемся по ситуации.

– Если она не станет нападать первой, вы ведь позволите мне поговорить с ней? Хотя бы попытаться?

– Если ты готов превратиться в жабу или корову, или что там еще есть в ее арсенале – да ради Бога, – пожал плечами Курт. – На твоем месте, Йенс, я бы не особенно надеялся, что в ее груди теплится огонек любви, которая все превозможет.

– А как это было у вас, майстер Гессе? – спросил тот тихо. – Двадцать пять лет назад, в Кельне. Как это было?

– Полагаю, раз уж ты задал этот вопрос – ты знаешь, как.

– Я не о том, что происходило, я… О том, как это было для вас самого. Как вы решились?

– Думаю, мой ответ тебе не понравится.

– И все же?

– Никак, – коротко ответил Курт. – Я не делал выбора, не решался и не сомневался. Просто момент, когда я узнал, кто она и что сделала, перечеркнул все остальное.

– Вот так сразу?

Курт вздохнул, не видя, но чувствуя, что в его сторону смотрят все – прямо или исподволь, и медленно проговорил:

– Я предупреждал, что тебе не понравится мой ответ, Йенс. И он тебе действительно не нравится, вижу. Ты ждешь, что я расскажу, как преодолевал себя, ломал что-то в душе, боролся с искушением и чувством… Но этого я сказать не могу, потому что ничего этого не было. Было ошеломление, не скрою, ни один человек не воспримет с каменным спокойствием известие, что его возлюбленная – малефичка и убийца, была растерянность, оторопь… Но не сомнение. Я знал, что должен делать, с самой первой минуты; не решал, знал.

– И вы не думали попытаться… Она же любила вас. Ведь так? У вас потому и получилось втереться в доверие к ее покровителям – она ручалась за вас перед ними. Значит, был шанс… переубедить, переманить, что ли…

– Шансов не было, – качнул головой Курт. – Власть, жажда власти, рано или поздно перевесила бы в ней все остальное. Пытался ли я найти этот шанс? Да. И в одну из таких попыток я услышал от нее слова «я ни о чем не жалею и довольна тем, что имею».

– Это просто слова…

– Я не могу сейчас пересказать тебе всё, это слишком долго, а кое-что до сих пор секретно, просто замечу, что слова были не только эти, и были не только слова. Многое, очень многое свидетельствовало о том, что слова эти – правда. Сомнений не было в ней самой, вот в чем дело, Йенс, и если бы на тот момент сомнения были во мне – они бы развеялись.

– И вы решили, что Конгрегация важнее?

– Ты его не слушаешь совсем, – тихо возразил Грегор. – Не Конгрегация, при чем тут она? Это как наши, – пояснил он, переглянувшись с отцом, и тот молча и хмуро кивнул. – Отец и наши соседи – они встали против собственных друзей… а кое-кто и против семьи, потому что… просто потому что делать то, что они задумали, было нельзя. А ведь мы не Конгрегация, мы просто знаем, чем грозит миру и людям тот, кто решит для себя, что его таланты делают его… лучше. Возвышают над остальными. Не заслуги, понимаешь, а просто способность делать что-то необычное. Лучше ли других людей тот, у кого талант к стихосложению? Нет, он просто умеет хорошо складывать слова. А вот когда он напишет гимн, который поведет людей на правый бой, или любовную песню, которая соединит десятки сердец – тогда можно будет сказать, что он чем-то лучше прочих, даже талантливых, но их талант просто есть и не принес в этот мир никакой пользы, а то и причинил вред. Убивать любовников с помощью магии – не тот дар, который возвышает и который можно принять.

– Чудесно. Щенок восемнадцати лет от роду учит меня жизни и добродетели.

– К этому у него тоже талант, – заметил Харт без улыбки. – По итогам чтения его последней проповеди я теперь здесь. Не в восторге от происходящего, но все же в уверенности, что поступаю правильно.

– И ведь прав щенок-то, – добавил Мартин. – Над чем ты сейчас ломаешь голову и душу? Что делать с Урсулой, когда вы повстречаетесь, и на какую сторону встать?

– Нет, я знаю, куда встану, майстер Бекер, – возразил Гейгер твердо. – Сторону я выбрал. Но душе не прикажешь… Я хотел узнать, как майстер Гессе ухитрился приказать.

– Сомневаюсь, что выбор Йенсом нужной стороны как-то нам поможет, – осторожно заметил стриг, обведя взглядом сидящих кружком спутников. – Хоть у кого-то есть план, как остаться в живых при встрече с этой во всех отношениях чудесной дамой? Нельзя рассчитывать на небесное покровительство вечно.

– А это был бы неплохой способ проверить ваши теории, – без улыбки хмыкнул Курт. – Если я и впрямь ценный божественный инструмент, у нас должно все получиться, даже если мы выскочим на нее из кустарника с криком «А вот и мы!».

– Если это так, все получиться должно у тебя, – с нажимом возразил фон Вегерхоф. – Но ты, полагаю, не станешь упрекать меня за желание, чтобы все присутствующие также смогли насладиться победой, а не поздним вознаграждением за труды в виде райских кущ.

– Вполне разумное желание. Главное – логичное.

– Так у тебя есть план?

– Разберусь по ситуации. Мы даже не знаем, что встретим там, – пояснил Курт, когда стриг демонстративно закатил глаза. – Но наша единственная надежда – застать ее врасплох. Если этого не выйдет – боюсь, никакие планы не спасут… Йенс, Грегор, вопрос к вам обоим: вы видели у нее какую-нибудь книгу?

– Книгу или свиток, – уточнил фон Вегерхоф и, подумав, добавил: – Скорее именно свиток, хотя не исключено, что для удобства поздние владельцы могли разрезать его на страницы и переплести.

– Поздние владельцы? – растерянно переспросил Грегор, переглянувшись с отцом. – О чем речь?

– Стало быть, не видел, – подытожил Курт. – А ты, Йенс?

– Нет. А что за книгу вы ищете?

– С заклятьями, само собой. Книга с заклятьями, как правило, обычный атрибут всяких неуёмных персон, любящих поразвлечься с магией, особенно со столь сложной, как магия крови.

– Если Урсула просто талантливая малефичка, книга ей, быть может, и не нужна, – с сомнением произнес Гейгер. – Вряд ли она вообще даже умеет читать… Об этом у нас с нею речи не заходило, но зная ее биографию…

– Магия крови? – севшим голосом переспросил Грегор, лишь сейчас, кажется, очнувшийся от шока, и Харт-старший, недовольно насупившись, произнес, явно сдерживая злость:

– Майстер Гессе, я всецело разделяю мнение своего сына о вашей персоне, уважаю вас и вашу службу и искренне полагаю, что вы сделали для христианского мира больше, чем иные святые, вошедшие в церковные летописи… Но ваша манера вести дела, должен заметить, пробуждает желание совершить в отношении вас наказуемое Конгрегацией деяние в виде покушения на ваше здоровье.

– Мне частенько грозили набить морду, но еще никогда – столь любезно… Если б я сказал об этом сразу, ты отказался бы идти в Предел или запретил бы Грегору быть нашим проводником?

– Ни в коем разе, но…

– Тогда не вижу проблем, – пожал плечами Курт. – Впрочем, при твоих познаниях и при том, что стало известно об этой женщине, и что наверняка пересказал тебе Грегор – удивлен, что ты не допустил этой мысли сам, первым же делом.

– Это как первым же делом допустить Второе Пришествие, услышав гром и молнию, – сухо возразил тот. – Слишком невероятно, слишком… Вы уверены в том, что говорите?

– Да.

– Одуреть… – пробормотал Грегор почти восхищенно, снова переглянувшись с отцом, однако тот, похоже, восторг отпрыска разделить не спешил. – Магия крови… Настоящая! Здесь!

– Радуйся, пока можешь, – хмуро ободрил его Харт. – Рассказать об этом кому-то мы уже сумеем вряд ли. Если у вас был расчет на наше присутствие, майстер Гессе, вынужден вас разочаровать.

– Нет, на вашу помощь я не рассчитывал, – возразил Курт и, распрямившись, осторожно оглянулся, всмотревшись в лес позади себя.

– Что такое? – напряженным шепотом уточнил Мартин, сидящий рядом, проследив его взгляд.

– Там кто-то есть? – нахмурился стриг. – Никого не вижу.

– Йенс, сиди на месте, не произноси громких звуков и не шевелись, – не ответив, тихо проговорил Курт, медленно подтянув к себе арбалет. – Грегор, Харт, очень-очень медленно поднимитесь, подойдите ко мне и внимательно посмотрите на те два дерева у меня за спиной.

Гейгер заметно побледнел и кивнул, вцепившись пальцами в траву и застыв на месте, и сощурился, пытаясь увидеть что-то или кого-то в густых зарослях; сидевший подле него бауэр осторожно встал и, подойдя к Курту, неспешно опустился на колени, упершись ладонью в землю и всмотревшись. Грегор не стал подниматься – просто торопливо переполз с одного места на другое, почти прижимаясь к траве и с заметным испугом вглядываясь в лес.

– Какие именно два дерева? – едва слышным шепотом спросил он.

Курт двинул локтями, оттолкнув отца и сына так, что оба шлепнулись наземь позади него, и поднял арбалет, одним движением взведя его и направив на Гейгера.

– А теперь сядь на колени и прижми ими ладони к земле, – попросил он ровно. – Не торопясь и не совершая резких движений.

Тот, на миг опешив, рванулся встать, Курт приподнял арбалет, и бывший поселенец замер.

– Я сказал «не совершая резких движений», – сказал он с расстановкой и, когда Гейгер медленно выполнил его указания, уселся поудобнее, положив арбалет на колено так, чтобы острие болта смотрело паломнику в грудь.

– Что происходит? – растерянно пробормотал Грегор, и фон Вегерхоф негромко отозвался:

– Ничего хорошего, очевидно.

Судя по тому, что в его голосе отчетливо слышался знакомый шелест колючих льдинок, а Гейгер побелел и напрягся, как струна, стриг явно решил, что еще один устрашающий фактор будет нелишним. Лиц Хартов Курт не видел, лишь услышал, как испуганно и вместе с тем восторженно охнул младший и осторожно перевел дыхание старший; оба, к счастью, остались на месте и не делали попыток хватать майстера инквизитора за руки, требуя объяснений.

– Что я упустил? – угрюмо спросил Мартин, и Курт качнул головой, не отрывая взгляда от человека напротив:

– Ничего. Дело решили пара оговорок и опыт.

– Он не удивился магии крови…

– Именно. И еще, Йенс, – обратившись к молчаливому паломнику, пояснил Курт, – есть в людской природе одна досадная закорючка, поломавшая немало судеб и сведшая на нет множество планов и задумок. Сам по молодости и глупости поддавался этой вредной привычке – говорить двусмысленности в расчете на то, что их не заметят. И ведь непонятно даже, зачем это нужно, но странное дело, что-то тянет за язык… Ты знаешь, куда встанешь, и выбрал сторону, стало быть?

– И что? – разомкнул, наконец, губы Гейгер, продолжая невольно коситься на фон Вегерхофа больше, чем на направленный в его сторону арбалет. – Вам это чем-то не угодило?

– Да, мне не понравился тон, которым ты это сказал. Я просто-таки услышал самого себя в схожих ситуациях, говорящим слова, истинный смысл которых был ведом только мне. К моему счастью, тогда это было верно. К твоему несчастью – сейчас это было не так.

– Тон? – переспросил Гейгер сдержанно. – Вам не понравился мой тон и поэтому вы грозитесь меня пристрелить, майстер Гессе?

– Ты назвал ее малефичкой, – не ответив, добавил Курт. – Человек, который минуту назад мучился при мысли о том, что его возлюбленная оказалась убийцей и людоедкой, страдающий от того, что ему придется выступить против нее, пытающийся найти поддержку и утешение у инквизитора… Твой язык так просто выговорил это слово, твой голос не дрогнул, во взгляде не мелькнуло ни тени сожаления. Да, тон, Йенс. Это не был голос человека, который через силу, заставляя самого себя смириться с этим, вслух именует любимого человека преступником. Это был голос человека, говорящего то, что от него, как он думает, хотят услышать. И да, как верно заметил Мартин, в ответ на слова «магия крови» ты не спросил, что это или чем настолько отличается от прочего, если книгу я счел столь необходимой вещью. При всей твоей богатой биографии – тебе не с чего было отнестись к этому равнодушно.

– Мне стало ясно, что это нечто серьезное, этого мне хватило.

– А теперь слушай меня внимательно, – оборвал его Курт. – Я скажу несколько очевидных вещей, после чего мы продолжим беседу… Или не продолжим, все зависит от того, как ты воспримешь эти очевидности. Итак, Йенс, сейчас все мы идем в лапы к чародейке, чья сила нам неведома, но совершенно точно имеем все шансы полечь там. Мы, не ты. Ты имеешь шанс лечь прямо здесь. Стало быть, есть два варианта будущего. Primo. Я задаю вопросы, ты молчишь, я пускаю тебе стрелу в лоб, и мы идем дальше без тебя. Secundo. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. В случае, если победа будет за нами, вам с Урсулой уже будет все равно, сколько и что мы о вас знаем, а в случае, если верх одержите вы – тем паче. Id est, объективных причин упираться и молчать у тебя нет, ибо никакая информация не даст нам оружия против нее, лишь удовлетворит любопытство. В то, что ты невинная жертва любви, я, как видишь, не верю, посему крайне рекомендую не тратить время на попытки убедить. Не выйдет. Я могу дать тебе минуту подумать, – подытожил Курт, когда паломник упрямо сжал губы, не ответив. – Решение очевидно, но я могу понять, что для его принятия нужно время.

Гейгер медленно вдохнул, задержав дыхание и прикрыв глаза, точно перед нырком в ледяную воду, коротко выдохнул и снова поднял взгляд к допросчику.

– А когда я отвечу на вопросы, – проговорил он неспешно, – меня все равно ждет та самая стрела в лоб?

– Тебя ждет крайне неудобное путешествие по лесу со связанными руками, кляпом и арбалетом, смотрящим в спину. Кто знает, вдруг ты прав и Урсула в самом деле поддалась простой человеческой слабости и воспылала нежным чувством к одному из своих сообщников. Зачем же я буду лишать себя столь удобного заложника. Еще одна очевидность: заупрямишься – твое будущее однозначно, согласишься отвечать – останется надежда освободиться, если мы переоценили свои силы и не сладим с твоей подружкой.

– Вы не сладите, – ответил Гейгер тихо. – Какие бы еще нелюди ни скрывались среди вас, вам ее не одолеть.

– Как я понимаю, мы пришли к соглашению и все же поговорим, – кивнул Курт. – Стало быть, коли уж мы заговорили о нелюдях, с них и начнем. Как тебе удалось убедить в своей невиновности инквизитора в Винланде? Неопытных новичков, которых можно уболтать, туда не шлют.

Бывший поселенец ответил не сразу, но Курт не торопил его. Гейгер будет говорить, это уже не вызывало сомнений, и в спешке не было смысла…

– Когда меня посадили под надзор, – произнес тот, наконец, – меня приходил навещать сосед, Хорст. В первый раз он принес мне стряпню своей жены, утешал. Во второй раз тоже. А когда пришел в третий раз – сказал, что произошедшее я запомнил неверно, что не только я лгу допросчикам, но и моя память лжет мне самому. Мы говорили долго, и тогда я все вспомнил.

– Вспомнил, как стал виндиго?

– Да, – коротко кивнул паломник, и краем глаза Курт увидел, как беззвучно, одними губами, ругнулся Мартин. – В тот момент я хотел немедленно позвать инквизитора и все рассказать, но Хорст меня переубедил. Тогда – не знаю, почему я его послушался. Наверное, меня слишком ошеломила новость, что отобедал собственной женой. В следующий раз Хорст пришел спустя два дня, и к тому времени я уже не находил себе места.

– Хотел повторить?

– Да, – просто ответил Гейгер. – Я почти не спал: опасался, что во сне то, что скрывалось во мне, возьмет верх и выдаст меня. Мне уже не хотелось сдаваться вашим, мне хотелось выжить, хотя жену было, клянусь, очень жаль.

– Это очень мило, – сухим, как камень, льдом, прошелестел голос фон Вегерхофа рядом, и бывший поселенец вздохнул:

– Судя по тому, что я вижу, не вам меня упрекать, майстер помощник инквизитора; убежден, у вас за спиной истории не менее душераздирающие. Жену было не вернуть, а мне хотелось жить.

– И убивать, – договорил Мартин. – Как вы это устроили, если ты был под охраной?

– Хорст вывел меня за пределы Ахорнштайна. Провел мимо охраны – эти парни меня попросту не увидели, хотя я шел рядом с Хорстом – и вывел за ворота. Там, в отдалении, я позволил виндиго взять верх, а потом Хорст вернулся за мной и так же провел обратно. Вскоре ко мне пришел инквизитор и сказал, что подозрения с меня, скорее всего, будут сняты, потому что неподалеку от крепости тварь убила одного из поселенцев. Потом Хорст скормил мне еще одного – и меня оправдали и отпустили.

– Кто он такой, этот Хорст?

– Хотите знать, был ли он малефиком и состоял ли в каком-то заговоре? Да. Он рассказал немного, но достаточно, чтобы понять: в Винланде он не просто так, а здесь, в Империи, множество его приятелей плетет заговор в надежде сбросить Императора и Конгрегацию, для чего они собирают подле себя всех, кто способен хоть на что-то сверхобычное, кого угодно, всякой твари по паре.

В голосе Гейгера, уже уверенном и почти спокойном, прозвучала явная насмешка, и Курт уточнил:

– Как я понимаю, связываться с ними ты не пожелал.

– Поначалу я был как во сне, – помолчав, неохотно проговорил паломник. – Внутри меня словно шла какая-то кровавая драка, и разум подчинялся мне с трудом. Я слушал Хорста. Он говорил, что я должен научиться владеть вторым собою, что это возможно только с практикой, для чего он еще несколько раз обеспечивал мне тыл, говоря всем, что был со мной в моем доме, а сам выводил за стены. Вскоре мне и правда стало легче, виндиго как будто уснул, и…

Гейгер снова умолк, глядя в землю, то ли подбирая слова, то ли решаясь сказать нечто, чего говорить не хотелось и что вместе с тем рвалось быть высказанным.

– Однажды я подумал, что больше не хочу, – договорил он через силу. – Мне не понравилось то, что со мной было, но если меня казнить – мертвых не вернуть. Я словно очнулся от сна и начал понимать, что происходит, кто я, где я и чего хочу. Хорст… Спасибо ему, что научил уживаться с собой, жажда убийства больше не мучила меня, но он все настойчивей вбивал в меня мысль, что в благодарность я должен примкнуть к их шайке заговорщиков, а вот этого мне совершенно не хотелось. Я хотел просто жить, приключениями я был сыт по горло. Поэтому последней жертвой виндиго стал Хорст, а я покинул Винланд. Я думал, если оставлю эту землю – виндиго оставит меня в покое.

– Ты говоришь о себе самом как о другом существе?

– Больше нет, – улыбнулся Гейгер. – Так было тогда. Теперь мы с ним примирились.

– Ты знаешь, что это ненадолго? – спросил Мартин сухо. – Ты же наверняка слышал легенды, пока шло дознание. Знаешь, как появился первый виндиго и что происходит со всеми.