Текст книги "Тьма века сего (СИ)"

Автор книги: Надежда Попова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 53 страниц)

– Но хоть вы-то понимаете, что это ваше «серьезно» – глупость?

– С чего это вдруг? – недовольно осведомилась Альта, и Курт весьма неучтиво ткнул пальцем в сторону наследника:

– У него есть жена, помнишь?

– И что? Это сделало его скопцом?

– Боже… – смятенно пробормотал Фридрих, и на щеках будущего властителя Империи отчетливо проступили красные пятна.

– Кроме того, – добавила Альта с нажимом, – она уже который год сидит в монастыре, откуда, насколько мне известно, возвращаться не собирается. Однажды это должно было случиться, не со мной – так с другой. Ты взываешь к рассудку? Хорошо, вот тебе глас рассудка: порадуйся тому, что в постель к нашему ценному проекту не пробралась какая-нибудь шпионка, подосланная богемской или немецкой знатью, а то и кем похуже. Сейчас ты доподлинно знаешь, что любовница наследника престола не станет вытягивать из него государственных тайн во время постельных игрищ, а он сам, бормоча во сне, не выболтает какую-нибудь важную тайну нашим противникам.

– Он говорит во сне? – недоверчиво нахмурился Курт, и Альта неловко дернула плечом:

– Нет, даже не храпит. Только зубами скрипит иногда. Противно довольно-таки.

– Эй, – недовольно окликнул Фридрих. – Я все еще здесь.

– О, Господи… – обессиленно выдохнул Курт и, усевшись на единственный в комнате табурет у старого массивного стола, тяжело оперся локтем о столешницу.

В комнате снова повисла тишина – Альта, утратив запал, порожденный скорее растерянностью, нежели действительной злостью, молча смотрела под ноги, теребя рукав рубашки, а Фридрих, похоже, по-прежнему пытался найти и никак не мог отыскать нужные слова. Впрочем, какие слова тут могут быть нужными, Курт с трудом представлял и сам…

– Давно? – спросил он коротко, и Фридрих вздохнул:

– Пятый год.

– И насколько далеко все зашло?

– У меня нет тайно рожденных детей, если ты об этом, – буркнула Альта, и он кивнул:

– Уже неплохо… Мать знает?

– Я не говорила, но… Думаю, догадывается.

– Мартин?

– Нет, – четко и куда более уверенно выговорила Альта. – Я ему не говорила, и тайн от тебя у него нет.

– А Бруно?

– Так, вот отца Бруно не трогай! – снова повысила голос она. – Смирись уже с тем, что он не только твой духовник, и перед другими у него тоже есть обязательства!

– К примеру, покрывать прелюбодеяние, – с усталой желчностью согласился Курт. – Каковое, к тому же, пробивает немалую брешь в безопасности второго лица государства. Хороши обязательства, ничего не скажешь.

– Никакой опасности нет, – уверенно возразила Альта. – Я знаю, что у тебя на этот счет иное мнение…

– Да, знаешь ли, здоровяк со стрелой бога у твоего горла был весьма убедителен.

– Но все же обошлось, – нарочито бодро улыбнулась она и, встретившись с Куртом взглядом, вздохнула: – Да брось, пап, неужто ты всерьез считаешь, что я сама об этом не подумала?

– Когда прыгнула в постель к титулованному любовнику в восемнадцать лет? – холодно уточнил он. – Разумеется, я всерьез считаю, что ты не думала вообще ни о чем.

– Ну, хорошо, – нехотя согласилась Альта, – тогда не подумала. Но подумала позже. Во-первых, брешь и так имеется: у него есть сын, тоже будущий наследник, причем опять единственный. Во-вторых, а что, в конце концов, такого страшного может случиться? Меня похитят, будут его запугивать смертью любовницы, требовать каких-то действий, уступок, решений? Да не примет он их условия, и всего-то проблем. Меня убьют, они ничего не получат…

– …зато мы получим подавленного апатичного наследника Империи…

– …который пострадает немного и уймется, – докончила Альта уверенно. – В конце концов, злее будет.

– Дочь своего отца, – тихо пробормотал Фридрих и осекся, когда к нему разом обратились два хмурых взгляда.

– Как я понимаю, – подытожил Курт, – если я повелю вам обоим все это прекратить, вы кивнете, дадите обещание и нарушите его при следующей же встрече.

– Не могу поклясться, что так не случится, – подтвердил Фридрих сдержанно.

– Я надеюсь, вы оба понимаете, что попросту с хрустом сломали жизни друг друга через колено?

– Боюсь, да, – тихо согласился наследник, и он лишь молча кивнул, с усилием опершись о стол и неспешно поднявшись.

– Пап… – начала Альта и запнулась, не договорив – аргументы у нее явно иссякли, а то, что давить на эмоции в отношениях с отцом есть затея напрасная, она усвоила быстро и давно.

Курт обвел взглядом притихшую парочку, снова зачем-то обернулся на темное окно и, вздохнув, молча направился к выходу.

– Все будет хорошо, – с принужденной, фальшивой убежденностью произнесла Альта вслед, и он остановился, задержав ладонь на ручке двери.

– Нет. Все будет плохо, – отозвался Курт ровно, не оборачиваясь, и вышел, аккуратно прикрыв створку за собой.

Глава 2

Мимо комнаты Мартина Курт прошел, не останавливаясь, свернул в соседний рукав коридора и, уверенно преодолев десяток шагов темного узкого пространства, без стука распахнул первую от поворота дверь.

– Опять не запираешься, – хмуро констатировал он, войдя, и фон Вегерхоф, отложив на стол небольшую потрепанную книжицу, коротко усмехнулся:

– В этом лагере? Pourquoi faire?[7]7
  Для чего? (фр.).


[Закрыть]

– Когда ты это узнаешь, будет поздно, – ответил Курт, усевшись за стол напротив, и, помедлив спросил: – Выпить есть? Моя фляжка осталась в комнате.

Стриг помедлил, пристально глядя в его сумрачное лицо, потом, не ответив, поднялся, подошел к стоящей на полу дорожной сумке и извлек из нее пузатую серебряную флягу. Протянутый ему сосуд Курт взял преувеличенно сдержанно, с удивлением отметив, как в душе начинает скрестись запоздалая злость – на самого себя за слепоту и на этих двоих за их безрассудство, и на Бруно, снова, уже не в первый раз, скрывшего от него то, что он должен, обязан был знать…

– Альта и Фридрих, – сказал он, глядя в глаза стригу. – Ты знал?

– Что? – растерянно нахмурился фон Вегерхоф, и Курт, удовлетворенно кивнув, молча откупорил флягу и сделал четыре больших жадных глотка. – Je demande pardon, повтори, будь любезен, что ты сказал, – дождавшись, пока он продышится, осторожно уточнил стриг. – Только на сей раз поясни, что под этим следует разуметь, а то ведь фантазии у меня сейчас возникли самые презабавные.

– Альта склеила Фридриха, – коротко пояснил Курт, со стуком водрузив флягу на стол. – И это не забавно.

– Oh, merde, – пробормотал фон Вегерхоф тихо, и он кивнул:

– Очень емкое описание ситуации, я бы сказал.

– Когда и как они успели?

– Видимо, когда Альта приезжала в замок заниматься лечением его супруги, а потом от случая к случаю, как сегодня, когда я застукал их почти в процессе. Подозреваю, что и сегодня я бы ничего не узнал, если б они не утратили осторожность и не повели себя настолько нагло; видимо, решили провести побольше времени друг с другом перед расставанием и потому даже не стали дожидаться, пока все уснут. Прежде они явно были куда осмотрительней, раз уж столько лет ухитрялись это скрывать, даже встречаясь здесь… А я-то, идиот, радовался тому, что она постоянно рвется в лагерь, и осыпал похвалами Фридриха за то, что он находит время на уроки Хауэра за государственными заботами… Но ты-то! Ты куда смотрел? Ты же видишь, чувствуешь, слышишь больше любого из нас, ты как не понял, не почуял, не раскусил?

– Вот что точно забавно, – мягко заметил стриг, – так это то, что отец задает такой вопрос постороннему… Нет-нет, – вскинул руку он, не дав Курту ответить, – я понимаю. Тебя почти никогда не было рядом, и в том не твоя вина – ты вечно на службе, вы и виделись-то раз в полгода, и я как член Совета отвечаю за вверенных Конгрегации подопечных, согласен… Однако я и сам, позволь напомнить, не так чтоб умирал от скуки и бездействия в последние годы. Да, в те дни, когда меня приглашали для тренировок Альты, я видел здесь и Его Высочество. Да, замечал, что они друг к другу неравнодушны. Да, подозревал, что дело не лишь только в том, что Альта знакома с ним с детских лет. Но – нет, я не думал, что у них зашло настолько далеко. Дурак? Дурак, согласен. Однако дело, ты прав, куда серьезней, нежели задетая родительская честь. Это теперь… многое меняет.

– Именно потому и любопытно, что Бруно не счел необходимым поставить тебя в известность как члена Совета: все-таки это информация, прямо влияющая на безопасность наследника.

– А Бруно откуда это известно?

– Альта призналась на исповеди, как я понимаю.

– Тогда ничего удивительного: тайна исповеди подразумевает…

– Хренов святоша.

– А ты верен себе, – укоризненно вздохнул фон Вегерхоф. – Но сейчас не время для наставлений… И должен заметить, многое из того, о чем я сегодня намеревался говорить с тобой, начинает выглядеть для меня самого иначе. И многое становится куда яснее.

Курт молча смерил собеседника взглядом, помедлил и, взяв со стола флягу, снова неторопливо, вдумчиво отпил три глотка. Стриг кивнул, словно одобряя столь верную подготовку к грядущему разговору, и придвинул табурет ближе к столу, утвердившись поудобнее.

– Вопросов, требующих обсуждения, – сообщил он неспешно, – имеется три. И тот, что я думал обсудить последним, я все же оговорю в начале нашей беседы.

– Вещай, – хмуро подбодрил Курт, закупорив и отставив флягу. – Предчувствую вечер изумительных открытий.

– Собор в Констанце подходит к самому пику, – продолжил фон Вегерхоф. – Косса уже начинает нервничать, и что может случиться – неведомо, посему Император находится под неусыпным надзором, под защитой лучших людей его самого и Конгрегации. Это – то, что тебе известно.

– И не вполне людей. Это – то, что мне известно быть не должно, но до чего на моем месте не догадался бы только дурак… Даже при том, что сегодня я имел все возможности усомниться в должной трезвости собственного ума.

– Да, – кивнул стриг, – но это не имеет отношения к делу; забудь на время об Альте, сосредоточься. Одно ты должен понять: Император защищен, защита собрана немалая, усиливать ее не имеет смысла. Далее – Его Высочество. Он направляется к своей армии у границ Австрии. Сведения подтверждаются, герцог не просто огородился из осторожности, а явно планирует активные действия; учитывая, что сам он отсутствует на Соборе в Констанце – какие это будут действия, можно только гадать…

– Будет война.

– Да, – вздохнул фон Вегерхоф. – Это практически не вызывает сомнений. Настоящая, полноценная война, вопрос лишь во времени, и время это – считаные недели, если не дни; наследник едет на бой, это бессомненно. Вокруг него также целое сонмище телохранителей, агентов, людей и не вполне, и его защита – задача едва ли не более важная, нежели оберегание Императора: не станет Рудольфа – это беда, но случись что с Фридрихом – это катастрофа…

– Все это я тоже знаю, – оборвал Курт устало, и фон Вегерхоф вздохнул:

– Я понимаю, но должен был напомнить об этом, дабы ты осознал: принятое Советом решение, о котором я сообщу, не родилось ex nihilo, а было продуманным, взвешенным и обоснованным. И еще одно: когда я говорю «решение» – на сей раз я не разумею нечто утвержденное и неизменное, на сей раз от тебя зависит, претворится ли оно в жизнь.

– Что надо сделать? Куда ехать, где жечь?

– Альте надо ехать, – негромко возразил фон Вегерхоф. – С наследником.

Курт мгновение сидел недвижимо и молча, потом скосился на стоящую перед собою флягу, снова перевел взгляд на собеседника и подчеркнуто спокойно уточнил:

– Чья была идея?

– Решение принимал Совет… – начал фон Вегерхоф, и он перебил, не повышая голоса:

– Чье было решение – я понял с первого раза, я спросил, чья это была идея.

– Ты пытаешься заставить меня признаться, что задумка принадлежит Бруно?

– А ему?

– А это имеет значение?

– А у меня есть привычка интересоваться тем, что не имеет значения?.. Стало быть, ему, – кивнул Курт, когда стриг замялся, не ответив, и коротко усмехнулся. – Quam belle[8]8
  Как мило (лат.).


[Закрыть]… Id est, у меня есть «veto» на это решение?

– Есть.

– И если я им воспользуюсь – какие указания на этот счет ты получил? Плюнешь и махнешь рукой, станешь уламывать, уговаривать, давить на совесть?

– Пытаться приводить разумные аргументы, – с заметным трудом сохраняя невозмутимость, ответил фон Вегерхоф. – У меня их в запасе несколько, я разместил их в порядке повышения важности и выложу, если услышу «нет». Если же это «нет» останется неизменным – как я и говорил, на сей раз за тобой сохраняется право на решение.

– Я мог бы услышать те самые аргументы? Так, любопытства ради.

– Eh, bien[9]9
  Ну, хорошо (фр.).


[Закрыть], – кивнул стриг с прежним наигранным спокойствием. – Самым важным, на мой взгляд, является аргумент самый очевидный: Альта – единственная, кто в себе сочетает разом и лекаря, лучшего в Конгрегации, и боевого expertus’а, и второго такого человека у нас просто нет. Наследник – самое ценное наше имущество на данный момент, без него все планы идут прахом, а Конгрегация будет вынуждена начинать все сначала. Одною лишь Альтой мы заменяем двоих, и при том такая замена на эту «одну» качественней, нежели гипотетические «два». Второй аргумент идет довеском: она женщина, и от нее никто не ждет угрозы, что дает ей определенную фору.

– Третий есть?

– Есть. И мне он стал очевиден лишь сейчас, после принесенной тобою новости… Учитывая их отношения, мы можем быть уверены в том, что наследник не станет упрямствовать и, pardon, кочевряжиться, пытаясь избавиться от докучливого телохранителя, споря с его указаниями, и уж точно не станет давить титульным авторитетом, если случится конфликт. Равно как и сам телохранитель (и лекарь, что тоже имеет значение) будет более обычного заинтересован в том, чтобы сохранить подопечного в целости.

– Нельзя не согласиться, – кивнул Курт безучастно. – И должен заметить, что Бруно на месте ректора делает успехи. Надеюсь, он еще не завел привычку после каждого подобного решения спускаться в подвал и предаваться там самобичеванию.

– Бруно…

– …клятый праведник, – оборвал он, не дав стригу договорить. – И да, спустя столько лет я все еще жду, когда он лопухнется. И да, это его решение меня радует: если он так обошелся со старым другом и собственной воспитанницей – в прочих ситуациях тем паче поступит верно… Да, я согласен. Пусть едет.

Фон Вегерхоф замер, даже не пытаясь скрыть растерянности, и осторожно переспросил:

– Est-il si facile?[10]10
  Вот так просто? (фр.).


[Закрыть]

– Аргументы у тебя были серьезные, – перечислил Курт сдержанно, – доказательства необходимости – весомые; впрочем, и без них я разумею, что Совет решил послать Альту в пекло не шутки ради или от скуки. Считай, что убедить меня тебе удалось, и давай перейдем к обсуждению оставшихся двух вопросов.

– Ты можешь сказать, что тебе страшно, – мягко заметил стриг. – Здесь никого больше нет, никто не услышит, не увидит и не узнает, что у Молота Ведьм тоже есть душа, а я никому не раскрою этой страшной тайны. Не обязательно делать вид, что тебе все равно, Гессе; в запертой комнате в далеком монастыре, наедине с тем, кто знает тебя вдоль и поперек, ты вполне можешь сказать то, что думаешь.

– Могу, – отозвался Курт сухо. – А смысл?

– Да хотя бы чтоб не околеть прежде времени, – с легким раздражением сказал фон Вегерхоф. – Когда под этой приросшей к мясу маской ты просто перегоришь от того, что кипит внутри, не находя выхода – в один совсем не прекрасный день отдашь Богу душу от остановки сердца.

– Согласно последним сводкам с мест, такого органа в моем теле не имеется, посему жить я буду вечно, – криво улыбнулся Курт и, помедлив, неохотно спросил: – Знаешь, что выдала Альта сегодня, пытаясь себя оправдать? Что я должен радоваться нынешнему положению вещей, ибо Конгрегация в ее лице имеет своего агента в ближнем круге Фридриха, и тем самым пресекается попытка внедрения оного агента со стороны.

– Нельзя сказать, что она неправа, – осторожно согласился фон Вегерхоф и решительно, четко, словно боясь вдруг передумать, добавил: – Это и будет темой второго вопроса, который нам надлежит обсудить сегодня. А если точнее, это не вопрос, а новость, каковую ректор академии и твой духовник настоятельно рекомендует тебе принять как факт и подлежащее исполнению указание.

– Мне велено не лезть и предоставить Альте окучивать Фридриха ко всеобщей пользе?.. Боюсь, я не смог бы этому помешать, даже если б Бруно приказал положить живот свой на исполнение такой миссии.

– Речь не совсем об этом, но близко, – кивнул фон Вегерхоф. – Прежде, чем передать тебе решение ректора лично и Совета в целом, хочу уточнить один важный момент. Ты ведь понимаешь, что связь наследника престола с незаконнорожденной дочерью простолюдинки сильно ударит по его репутации, если (а точнее, когда) об этом станет известно?.. Не отвечай, вопрос риторический. Отчасти ситуацию спасает то, что она при том дочь знаменитейшего в Европе инквизитора, а также имперского рыцаря и барона… Но всего лишь барона. И внебрачная. Для любовницы будущего Императора, согласись, набор регалий не слишком солидный.

– Ну так пусть Его Императорское Величество пожалует мне графский титул, – раздраженно фыркнул Курт, – и ценность Альты в глазах высокого общества разом подскочит на пару десятков процентов.

– Собственно говоря, уже, – негромко отозвался стриг, и Курт поперхнулся, уставившись на собеседника растерянно и зло, не сразу найдясь с ответом. – Мне об этом сообщили перед моей поездкой в лагерь, – продолжил фон Вегерхоф, пока он все так же сидел молча, переваривая услышанное, – однако сделано это, как я понимаю, давно. Бруно наверняка не одобрит, но я все-таки скажу: предполагаю, что подобный разговор имел место между ним и наследником, и Фридрих выбил у отца соответствующее решение именно по просьбе Бруно. Словом, как бы там ни было, а хочешь ты того или нет – вот уж чуть более года ты граф. Мои поздравления. Соответствующие документы хранятся в Совете, и тебе их, полагаю, покажут, буде у тебя возникнет желание на них полюбоваться. Je demande pardon, что забыли сообщить.

– Иди ты вместе с ними… – начал Курт ожесточенно и запнулся, не договорив.

– Негодная, Гессе, дурная это традиция – казнить гонца за принесенные им вести, – укоризненно вздохнул стриг, – дурная и не христианская… Имей в виду, что теперь ты владеешь бывшим имением Адельхайды. Стараниями Сфорцы и Фридриха оно долго пребывало под прямым императорским управлением, и Рудольф не передал его никому из толпы жаждущих, pardon, наложить лапу. Оцени, сколько сил было задействовано ради тебя.

– Ради меня или ради имения Адельхайды?

– Да, управление имением, равно как и доходы с него, по-прежнему отходят к Конгрегации, но хотя бы формально ты – граф фон Вайденхорст цу Рихтхофен – обеспеченный знатный отец, за которого твоим отпрыскам будет не совестно перед общественностью. Однако, – игнорируя кислую физиономию Курта, продолжил фон Вегерхоф, – даже при всем этом – положение Альты весьма незавидно, что крайне неприятно, даже если не брать в расчет высокородных любовников. Да, ты ее признал. Да, твое имя она носит. Да, ее отец – знатная особа, знаменитость и практически живая легенда… Мартину этого достаточно: он мужчина и к тому же сам – обладатель Печати и Знака, а весьма расплывчатое звание expertus’а Конгрегации, каковое имеет Альта, особых преимуществ в глазах окружающих ей не дает, ибо сохраняется главный компрометирующий ее момент: она внебрачный ребенок. Бруно считает, что это следует исправить хотя бы post factum.

– Numne[11]11
  Да неужели, да ладно (лат.).


[Закрыть], – безвыразительно сказал Курт, и фон Вегерхоф с показным бессилием развел руками:

– Это решение Совета.

– Я все еще жду, когда ты скажешь, что это глупая шутка.

– В таком случае тебе и впрямь придется обрести бессмертие, ибо ждать придется долго.

– Да вы там спятили.

– Tout se paye[12]12
  За все надо платить (фр.).


[Закрыть], Гессе, – без улыбки заметил стриг. – Уж тебе ли этого не знать… А что, в конце концов, тебя так беспокоит? Никто не требует от тебя сочетаться браком со старой девой восьми десятков лет от роду или малолетней неразумной дурнушкой. Насколько мне известно, в те дни, когда ты наведываешься в академию, ваши с Готтер встречи не обходятся совместным чтением «Pater noster», иными словами, одна из важных составляющих брака уже присутствует. Она – вряд ли станет возражать, ибо не имеет на примете иных фаворитов. Ты, если не ошибаюсь, уж давно не отличаешься тягой к собиранию трофеев, посему твою свободу этот факт никак не ограничит, а матримониальных планов в отношении других женщин ты не имеешь. На твоей службе это также никак не скажется… Да и годы у вас обоих, признаемся, не те, чтоб так хвататься за вожделенную свободу. Приведи хотя бы один разумный довод, в связи с которым сие действо тебе претит.

Курт молча и хмуро скосился на фляжку, однако на сей раз за нее не взялся, лишь вздохнув и отвернувшись.

– Доводов нет, – кивнул фон Вегерхоф, так и не дождавшись ответа. – Стало быть, если не распадется Конгрегация, не сгорит в пламени войны Империя и ты останешься в живых после нового расследования, наведаешься в академию и утрясешь формальности.

– Отличный стимул сдохнуть вовремя… – пробурчал Курт и, не дав стригу возразить, повысил голос: – Со вторым вопросом разобрались. Что на третье? То самое расследование, как я понимаю?

– И оно тоже, – подтвердил фон Вегерхоф и, на мгновение замявшись, добавил: – И Мартин. С ним тоже проблемы.

– Я заметил.

– Ouais?[13]13
  Да неужто? (фр.).


[Закрыть]

– Он сам не свой сегодня, это не увидит только слепой. До внезапного знакомства с личной жизнью Альты я намеревался с ним поговорить, но… не сложилось.

– «Сегодня», – повторил стриг недовольно. – А ты сама проницательность, о лучший инквизитор Империи… Как он тебя зовет?

– Что?.. – непонимающе нахмурился Курт, и тот повторил с расстановкой:

– Мартин. Как он к тебе обращается в разговоре?.. Задумался? – с усталой едкостью констатировал фон Вегерхоф. – Полагаю, это оттого, что каких-либо обращений он по возможности избегает вовсе. А знаешь, как он зовет тебя за глаза?

– Майстер Гессе, – нехотя ответил Курт, и стриг кивнул:

– Да. До сих пор. И сейчас ты не спросишь, почему Бруно молчал, ибо, сколь мне известно, об этом тебе говорили не раз, и не только ректор, и на сей раз спрошу уже я: где хваленая способность Молота Ведьм влезать в душу и располагать к себе?

– Ты что-то путаешь, – хмуро отозвался он. – Хваленой способностью Молота Ведьм является талант пробуждать в собеседнике грешные мысли о смертоубийстве.

– Ты в очень выгодном положении, согласен: увиливать от ответа и отговариваться сумрачными шуточками о собственной репутации ты можешь долго. А вопрос меж тем остается. И еще кое-что: ты давно интересовался, как у него дела на службе?

– Спрашиваю при каждой встрече. И у него, и у Бруно.

– И что говорит тебе Бруно?

– Я полагал – ты спросишь, что говорит Мартин.

– «Нормально». Так он говорит, – уверенно предположил фон Вегерхоф. – А ты не докучаешь ему выяснением подробностей. Так что тебе говорит Бруно?

– Я так понимаю, тебе и без меня это прекрасно известно, – огрызнулся Курт. – Но если ты хочешь непременно услышать это от меня, скажу: по его словам, Мартин чрезмерно рьяно взялся за службу и настойчиво пытается доказать, что Сигнум и Печать получил не зря и достоин следовательского звания.

– Доказать, что достоин тебя, – с нажимом поправил стриг. – А когда ты даже не в последний раз, а хотя бы лишь однажды сказал ему, что им гордишься?

– Я не могу им гордиться, это – понятно? Дни, когда я был рядом, можно сосчитать, не напрягаясь; хвалиться здесь совершенно нечем, но сие есть факт. Не я его воспитал – его воспитали академия, Бруно, Висконти и Готтер. Даже ты его видел чаще, чем я, и даже Хауэр с Крамером повлияли на него больше, чем я, а помимо прочего – все, чего достиг Мартин, это в первую очередь и его собственная заслуга тоже, заслуга его прилежания, ума, устремленности. Чем я могу гордиться – тем, что когда-то имел отношение к его зачатию? Это глупо.

– Mon Dieu[14]14
  Боже мой (фр.).


[Закрыть], Гессе, – поморщился фон Вегерхоф, – ты скоро упрёшься в полвека жизни, а ведешь себя порой, как мальчишка. Можно хотя бы изредка отбрасывать свою принципиальность? Ты можешь ему это просто сказать?

– То есть, сказать то, чего я не думаю?.. Судя по началу этого разговора, Бруно и тебе во всех детальностях поведал о служебном рвении Мартина, и, стало быть, ты должен знать, каковы его успехи на этом поприще. Ведь так?

– Так. Перед тем, как направиться сюда, я видел стопку отчетов с его подписью, и стопка, Гессе, была толщиной с палец; и это по большей части не промежуточные выписки по ходу расследований, а именно итоговые отчеты. И пусть заметная их часть – это обыденная мелочь, но у тебя самого не набиралось столько даже таких расследований в его годы.

– Quod suus eam,[15]15
  Вот! / Вот оно / Вот именно (лат.).


[Закрыть] – одобрительно кивнул Курт. – И этому человеку ты мне предлагаешь солгать в надежде, что он этого не поймет?

– Mon Dieu… – повторил фон Вегерхоф уныло. – Просто беда с вашим семейством… Хорошо, оставим это. Зайдем с другой стороны. Как и ты сам верно заметил, за все эти годы побыть вместе вам почти не доводилось, и Совет также признает свою часть вины в этом, не перекладывая всю ее тяжесть исключительно на твои плечи. Обратить прошлое вспять невозможно, но можно попытаться исправить хоть что-то, посему новое расследование вы проведете вместе.

– Если мне не изменяет память, при выпуске Мартина именно Совет постановил, что наша совместная работа скверно на него повлияет.

– А ты не умничай, – недовольно осадил стриг, и Курт невесело усмехнулся, демонстративно вскинув руки. – На самостоятельную службу у парня было два года, он вполне освоился и понял свои силы, и сейчас ваша пара не будет представлять собою матерого следователя и мальчишку-выпускника без права и желания голоса и мнения. Это, к слову, прямое указание: сие назначение не подразумевает, что тебе придали нового помощника, которого разрешается доводить до душевного срыва и монастыря.

– Мне это теперь будут поминать вечно?

– Гессе, от тебя в смятении и запредельном ужасе, точно от всадника Апокалипсиса, сбежали два напарника, – подчеркнуто мягко напомнил фон Вегерхоф. – И на твоем месте я бы особенно не бунтовал, а учел сказанное.

– Я учту.

– Надеюсь. Припомни себя в его годы. Поставь себя на его место. Подумай. Когда тебе покажется, что ты все понял – подумай еще раз. Испортишь парня – тебе ничего за это не будет, bien sûr[16]16
  Разумеется (фр.).


[Закрыть], но сам себе этого не простишь.

– Я достаточно проникся и уже загодя устыдился, – заверил Курт. – Поскольку отказаться от этого плана мне явно не предоставили права – я бы хотел перейти к сути. Что нам предстоит и где?

Фон Вегерхоф бросил на собеседника хмурый взгляд, словно сомневаясь, что все сказанное возымело хоть какое-то действие, и кивнул, вздохнув:

– Грайерц.

– Вот как, – многозначительно отозвался Курт спустя несколько секунд молчания, и фон Вегерхоф многозначительно кивнул:

– Да.

Курт медленно кивнул в ответ, снова умолкнув, и стриг замолчал тоже, давая ему время осмыслить услышанное.

Грайерц. Небольшой городок в орте[17]17
  Швейцарский кантон.


[Закрыть] Фрайбург, недалеко от границы с Францией. Но что куда более важно – неподалеку от владений Австрийца; по сути, до этой границы можно дойти пешком, не особенно напрягаясь. Констанц, где сейчас проходит Собор, приблизительно в сорока двух-трех милях к северо-востоку, стало быть, грядущее расследование с Собором не связано…

– До сих пор, – продолжил, наконец, фон Вегерхоф, – наши там бывали набегами. Постоянного следователя, на которого было бы возложено это дело, нет: слишком дело необычно, слишком расследование растянуто, и тому, на чью долю оно выпало бы безраздельно, пришлось бы попросту сидеть на одном месте месяцами, а этого мы себе позволить не можем. И вот сейчас дело в руках Мартина.

– Вы выяснили, наконец, хотя бы приближенно, что там происходит? – спросил он, и стриг вздохнул:

– Если бы…

– Понятно, – коротко кивнул он.

Год. Почти год назад, летом 1414 года, началось одно из самых странных расследований в истории Конгрегации. После ненастной июльской ночи с грозой и градом в окрестностях Грайерца, по словам местных, «начались чудеса». Пропало несколько человек – сначала мальчик, потом его мать, которая пыталась разыскать его, потом влюбленная парочка, спустя еще неделю – двое мужчин, дровосеки. После этих случаев жители навскидку определили regio abnorma – чуть менее чем в четверти мили от того холма, где располагается городок.

Смычка леса с близлежащим лугом находится, если Курт верно помнил отчеты, примерно в часе пути от Грайерца или чуть больше, если принять во внимание холмистую местность и неспешный шаг. Однажды обитатели городка заметили, что есть некая область в лесу, где стоит свернуть чуть в сторону – и путник окажется на лугу через пару минут. Будь эта странность единственной, из этого даже можно было б извлечь пользу… Однако это был довольно узкий коридор – то самое место, которое выкидывало такой занятный кунштюк, а стоило сделать от этого коридора несколько лишних шагов в сторону, и оказавшееся там живое существо таяло в воздухе. Оно исчезало и не появлялось больше нигде и никогда.

Таким образом сгинули коза и собака одного из горожан у него на глазах, и, как знать, возможно, один из пропавших жителей ушел тем же путем. А возможно, его «съела земля» – именно такие слова одного из местных хранили отчеты. В определенном участке леса земля могла внезапно разверзнуться и поглотить идущее по ней существо.

Курт не следил за расследованием с особой пристальностью – там работали другие сослужители, это было не его делом, но не слышать о происходящем было невозможно, и подробности время от времени доходили до его ушей. О том, что происходит в глубине этой «странной» части леса, среди местных начали бродить столь занимательные истории, что уже невозможно было понять, где правда, увиденная истинными свидетелями, а где измышленные кем-то сказки, зажившие собственной жизнью, но за одно можно было поручиться: неподалеку от Грайерца происходит нечто сверхобычное. Люди продолжали исчезать – не часто, ибо жители опасались забредать на ту территорию, однако время от времени это случалось. Людская тяга к тайне за историю человечества сгубила больше народу, чем войны и разбойники…

– Вот только не понимаю, при чем здесь я или кто угодно из следователей? – непонимающе уточнил Курт. – Если дело настолько завязло, туда надо не меня, туда надо expertus’а и бойцов побольше.

– К слову, если найдешь присланного в Грайерц expertus’а живым, будет неплохо, – заметил стриг, и он вздохнул:

– Понятно. Как пропал – сведения есть?

– Никаких. В очередной раз вышел на место оценить обстановку и сгинул. Тела не нашли, хотя, как ты понимаешь, особенно глубоко в лесу никто и не искал. Мартин сражаться с призраками в одиночку не стал: отправил отчеты Совету и по первому требованию покинул Грайерц для обсуждения дальнейших действий.