Текст книги "Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) (ЛП)"
Автор книги: Моника Мерфи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 35 страниц)
41 глава
Уит
Я вхожу в дом, сразу же отправляясь на поиски Саммер. Я ищу ее внизу, в ее новообретенных убежищах. В библиотеке, где я нашел ее, свернувшуюся калачиком в мягком кресле и читающую книгу из коллекции моей семьи. Или нашей любимой комнате для гостей наверху, та, с огромной кроватью, где я трахал ее уже бесконечное количество раз.
Но ее нет ни в одном из этих мест.
Я брожу по гостевому крылу, заглядывая в каждую открытую дверь, готовый обнаружить ее в засаде. С улыбкой на ее прекрасном лице, когда она подойдет ко мне, шепча: “Попался”, прежде чем я погружаюсь в ее страстный поцелуй.
Ее нигде не найти.
Дверь ее спальни закрыта, и я чувствую, что она ушла еще до того, как это подтвердилось. Я вдруг чувствую себя опустошенным. Мое сердце как будто перестает биться, когда я сжимаю пальцами дверную ручку, считая до трех, прежде чем войти в комнату.
Ее вещи исчезли. В центре грязной, неубранной кровати лежит куча одежды. Та самая кровать, в которой я трахал ее прошлой ночью. На прикроватном столике лежит аккуратно сложенный листок бумаги, на лицевой стороне которого печатными буквами написано мое имя.
Уит
Нахмурившись, я открываю письмо и обнаруживаю, что оно напечатано на машинке. Чертовски странно.
Я должна уехать. Сегодня утром я поняла, что в конце концов не хочу быть с тобой. Я знаю, что твоя жизнь полностью расписана, и в ней нет места для меня. И хотя мне нравилось проводить время вместе, я знаю, что это ненадолго. Так что я ухожу сейчас, пока мы не причинили друг другу слишком много боли. Ты все равно принадлежишь Летиции. Она – твоя судьба.
Мне жаль, что я напечатала это письмо, но мои руки слишком сильно дрожали, чтобы написать его. Я нашла принтер в кабинете твоего отца и написала это письмо в своем приложении для заметок.
Береги себя,
Сэвидж
Я сминаю записку в комок и сжимаю ее в кулаке, когда выхожу из комнаты. Я не останавливаюсь, пока не добираюсь до кабинета моей матери, где я чувствую ее запах еще до того, как вхожу. Как я узнал, что она будет там, я не уверен. Но я, конечно, знал, что она не будет на кухне готовить сегодняшнюю семейную трапезу.
Она даже готовить не умеет. Я не утруждаю себя стуком в приоткрытые двойные двери. Я просто врываюсь внутрь, швыряя скомканную бумагу прямо ей в лицо. Она поднимает взгляд в последнюю секунду, ее рот приоткрывается, прежде чем бумажный шарик попадает ей прямо в нос, прежде чем упасть на стол.
– Уит. – В ее голосе звучит ярость.
Хорошо. Мы находимся на равных условиях. Наши эмоции совпадают.
“Что ты с ней сделала?” Я требую.
Мама даже не утруждает себя тем, чтобы взглянуть на скомканную бумагу. “Которую из них ты имеешь в виду?”
“Ты знаешь, кого,” – говорю я сквозь стиснутые зубы.
Мать вздыхает. Отодвигает бумажный шарик с ее пути, чтобы она могла опереться руками о стол. “Дорогой. Это должно было случиться”.
“Что должно было случиться?”
“Что твоя... как бы ты ее ни называл, она бросит тебя ради кого—то другого”.
“О чем, черт возьми, ты говоришь? Что ты с ней сделала? Что ты ей сказала?” В моем голосе едва сдерживаемая ярость.
“Она пришла ко мне”. Я смотрю, как моя мать садится прямее, элегантная, как всегда. Полностью собранная, ни один волосок не выбился из колеи. Ничто ее не раздражает. Даже после того, как выяснилось, что ее муж изменял ей в течение последних десяти лет их брака с разными женщинами, я ни разу не видел, чтобы она теряла рассудок или кричала.
Когда она так спокойна, это бесит.
“Кто приходил к тебе? Саммер?”
"Да. Я не хотела тебе этого говорить, но она потребовала от меня денег, или она сказала, что пойдет в полицию и скажет им, что ты ее изнасиловал.” Она сбрасывает эту бомбу с абсолютным спокойствием.
Я вижу красное. Неужели Саммер действительно сделала бы это? “Изнасиловал ее? Ты, блядь, издеваешься надо мной? Тогда пусть она пойдет и расскажет полиции! Она всегда была готова.”
“О, я знаю. Поверь мне, все сообщили мне о твоих... интрижках по дому.”
Я начинаю расхаживать по салону, запуская руки в волосы, в голове у меня все перемешивается от того, что только что сказала мне мама. Мне трудно в это поверить. Только сегодня утром мы с Саммер проснулись вместе, уютно устроившись в ее постели. Ее голова покоилась на моей груди, когда я провел пальцами по ее шелковистым мягким волосам. Мы говорили о том, за что были благодарны, благодаря празднику, никогда не упоминая друг друга, хотя мне так сильно хотелось сказать ей, как я благодарен, что она появилась в моей жизни.
Я идиот.
“Она действительно угрожала сообщить на меня в полицию?” Я останавливаюсь и смотрю на свою красивую, бесчувственную мать.
"Да. Конечно, она так и сделала. Она попросила денег, и я дала ей их. Потом она ушла.” Ее взгляд едва опускается на скомканный бумажный шарик у ее локтя. “Я предполагаю, что это от нее”.
Приходит осознание. Я не верю, что Саммер когда-нибудь поступила бы так со мной. Не после всего, что мы разделили. ”Я предположил, что письмо было от тебя."
Моя мать – превосходная актриса, надо отдать ей должное. Она даже не вздрогнула от моего обвинения. “Почему, черт возьми, ты думаешь, что письмо от меня?”
Я подхожу к ее столу и беру листок, разглаживая его, чтобы прочитать ей. ”Она – твоя судьба". Я посылаю ей взгляд. “Ты единственный, кто говорит такое дерьмо”.
“Кого именно она имеет в виду? Летицию?” – спокойно спрашивает мама.
“О, какая чертовски удачная догадка. Да, Летиция. И она подписала записку Сэвидж. Она бы никогда этого не сделала.”
“Разве это не ее фамилия? Разве ты не так ее называешь?
Уже нет. Не так. Она не называет себя по фамилии. Когда-либо. Это моя фишка. Она Саммер. Мое Лето. “Ты написала это”.
“Я этого не делала ”.
”Она не пыталась подкупить тебя“.
"Она это сделала. Я дала ей сто тысяч долларов, чтобы она ушла от тебя. Это оно. Это все, что ты для нее стоишь,” – говорит мама, сохраняя ровный голос и выражение лица.
”Я тебе не верю". Я комкаю записку и снова бросаю ее в нее, но на этот раз она увертывается, и она падает на пол. ”Я собираюсь найти ее".
“Не смей”.
“Так и есть. К черту твой маленький ужин в честь Дня благодарения. Я ухожу.” Я отворачиваюсь от нее, но она быстра. Она преследует меня до самых дверей, вставая передо мной, когда закрывает их за собой. ”Отойди“.
"Нет. Ты никуда не пойдешь. Ужин будет через пару часов. Летиция и ее семья только что прибыли.”
“Ты пригласила Летицию и ее семью на ужин в честь Дня благодарения?” – недоверчиво спрашиваю я.
“Конечно, я это сделала. Это была идея твоего отца, правда. Он подумал, что это будет проявлением доброй воли, что вы двое все еще преданы друг другу”, – объясняет она.
“Я не женюсь на ней”.
“Ты сделаешь это”.
“Я не такой!” Эти два слова вырываются из моего горла, делая его болезненным, и я, наконец, вижу реакцию своей матери. Она прижимается к дверям, съеживаясь. “Я не женюсь на ней. Я очень ясно дал это понять своему отцу ранее. Он сказал, что это нормально. Это моя жизнь. Мой выбор.”
“Он потешался над тобой, дорогой. Он знал, что происходит между мной и твоей маленькой шлюшкой, и он пытался отвлечь тебя, чтобы мы могли вытащить ее из дома без твоего вмешательства. Поверь мне, тебе будет лучше без нее в твоей жизни.”
“Как, черт возьми, он узнал, что Саммер придет к тебе и будет угрожать?” Я спрашиваю. То, что она говорит, совершенно нелогично. И она это знает. Я поймал ее. Выражение ее лица говорит мне об этом.
“Ты подкупила ее”, – говорю я, когда все складывается в моем мозгу. “Ты заплатила ей, чтобы заставить ее уйти”.
“И она взяла деньги” Мать вздергивает подбородок, надменная, как всегда. “Даже не колебалась. Что это говорит о ее характере?”
“Отойди с дороги”, – говорю я ей низким голосом.
Она свирепо смотрит на меня, но не двигается с места.
“Мама”. Я толкаю ее, кладу руки на ее внезапно задрожавшее костлявое тело. “Двигайся”. Я отталкиваю ее в сторону и распахиваю двери, чтобы обнаружить Сильви, стоящую там, шпионящую за нами, как обычно.
“Ты тоже имеешь к этому какое-то отношение?” Я бросаю в нее, проходя мимо. Она бежит рядом со мной, на удивление способная не отставать, несмотря на ее предполагаемое ослабленное состояние. “Не выставляй себя дураком из-за этой девушки, Уит. Она того не стоит”.
“Я вижу, мама уже забралась тебе в голову”, – говорю я, усмехаясь, и начинаю спускаться по лестнице.
Сильви не отстает от меня. “Она использовала меня, чтобы добраться до тебя. Разве ты этого не видишь? Ей просто нужны наши деньги.”
“Наши деньги”. Я останавливаюсь на середине лестницы, Сильви останавливается на ступеньке выше меня. “Да, она так чертовски жаждет моих денег, что все время просила подарки. Я никогда не тратил на нее ни цента, Сильви. Ни единого цента.”
“Она не ждала этого от тебя. Как ты думаешь, почему она пришла сюда со мной? И что она, должно быть, поняла, когда это сделала?” Сильви машет руками, указывая на огромное фойе, в котором мы сейчас стоим.
“Посмотри на это место ее глазами. Посмотри на это. Это все, что мы знаем, но это богатство превосходит то, что она когда-либо могла себе представить. Она хочет кусочек этого. Часть нас.”
”Ты обосрала ее, не так ли?" – спрашиваю я низким голосом. Смертоносным. Я люблю свою сестру, но я знаю, как она может действовать. В конце концов, она Ланкастер. “Ты ревновала, когда она предпочла меня тебе, а теперь посмотри на себя. Задница болит, и хочется нанести ответный удар. Плевать, есть ли у нее настоящие чувства. Она человек, Сильви. Ты была ее другом.”
“Что, как будто ты ее парень?” Сильви выгибает бровь.
Глубоко вдыхая, я чувствую, как мои ноздри раздуваются при выдохе. “То, что есть у нас с Саммер, не поддается определению”.
“Ага. Как удобно.” Она тычет пальцем мне в лицо. “Она использовала меня. И она также использовала тебя. Ты просто не хочешь этого признавать.”Я наблюдаю, как она практически вприпрыжку спускается по оставшейся части лестницы, выкрикивая имя Спенсера, как только приземляется на пол. Я слышу его ответный звонок, характерные звуки смеха и звон бокалов, и она бросается на звук. Я уверен, что все они общаются с нашими недавно прибывшими гостями.
Мама выбирает этот момент, чтобы спуститься по лестнице, ее прищуренный взгляд направлен на меня. “Прикоснись ко мне, и я расскажу твоему отцу”.
Я закатываю на нее глаза, но ничего не говорю.
“И присоединяйся к нам. Скоро будет подан ужин. Тебе нужно навестить Летицию и остальных членов ее семьи, прежде чем мы поедим.” Она произносит эти слова как команду. Как будто я должен с готовностью согласиться с ней.
Оказавшись на нижней ступеньке, она поворачивается, чтобы посмотреть вверх, ее взгляд скользит по мне с головы до ног. “Иди переоденься. Ты выглядишь так, словно готов отправиться на пробежку.”
“Отвали”, – бормочу я себе под нос, но она меня не слышит.
Повернувшись, я поднимаюсь по лестнице, но не иду в свою комнату.
Я возвращаюсь в кабинет моей матери.
Двери заперты, и я в отчаянии дергаю за ручки. Одна из горничных как раз в этот момент выходит из комнаты Саммер и идет по коридору прямо ко мне. Когда наши взгляды встречаются, она останавливается как вкопанная, ее темные глаза широко распахнуты.
“У тебя есть ключи?” – спрашиваю я с дружелюбной улыбкой. “Мне нужно попасть сюда”.
Она осторожно приближается ко мне, как будто боится меня. “Это кабинет вашей матери”.
“Я оставил там свой бумажник”, – говорю я ей, прислоняясь к дверному косяку и изо всех сил стараясь казаться беззаботным. “Ей будет все равно. Я бы попросил ее открыть дверь, но гости уже начали прибывать.”
Горничная прикусывает нижнюю губу, одновременно залезая в карман и вытаскивая связку ключей. Она живет в поместье уже пару лет. Я узнаю ее лицо. Она милая. Тихая. Не вызывает никаких проблем. Идеальный работник, по меркам моей матери. “Вот, пожалуйста”, – говорит она, отпирая дверь.
“Спасибо”, – искренне говорю я ей. “Я ценю вашу помощь”.
Я вхожу в комнату, поворачиваюсь и закрываю двойные двери как можно тише. Я осматриваю комнату, мой взгляд останавливается на столе. Вспоминая, как вчера днем я разложил на нем Саммер, солнечные лучи падали на нее, купая ее обнаженную кожу в золотистом свете. Мой рот на ее киске, наблюдая, как она извивается подо мной.
Боже, она была прекрасна.
А теперь ее нет.
Чем дольше я смотрю на стол, тем больше понимаю…
Там что-то есть.
Я это чувствую.
Я усаживаюсь в ее рабочее кресло и начинаю рыться в ящиках. Я прихожу с пустыми руками, поначалу не нахожу ничего интересного. Я уже собираюсь сдаться, когда открываю нижний ящик с левой стороны и не вижу ничего, кроме висящих папок.
Что-то подсказывает мне, что я должен поискать между этими файлами. В них. Я листаю их, одну за другой, натыкаясь на толстую черную книгу. Дневник.
Дневник Саммер. Мое сердце бешено колотится, я вытаскиваю его и открываю, чтобы найти знакомый почерк. Страницы, которые я уже прочитал. Я взял его с собой на хранение. Я не хотел оставлять его в своей комнате в школе, думая, что будет разумнее путешествовать с ним.
Это была моя ошибка. Конечно, моя мать рылась в моих вещах. Конечно, она нашла это. Я уверен, что она прочитала каждое чертово слово, а затем использовала эти слова против Саммер.
Моя мать – коварная сука. Моя сестра – одна из них на тренировке.
Взяв дневник с собой, я положил все на место на мамином столе. Выглядит точно так, как я его нашел. Я выскальзываю из салона, запирая за собой двери, и направляюсь в свою спальню, где прячу дневник, прежде чем переодеться. Иду в ванную и причесываю волосы. Умываю лицо. Брызгаю немного одеколона и улыбаюсь себе в зеркало.
Это больше похоже на гримасу, но сойдет. Я могу инсценировать этот так называемый семейный ужин, и как только он закончится, я уйду.
Мне нужно найти Саммер.
Если она вообще захочет, чтобы ее нашли.
42 глава
Саммер
Я приезжаю в квартиру своей матери поздно вечером, измученная сегодняшними эмоциональными событиями, долгой поездкой на поезде и всем этим. Я вхожу в затемненную гостиную, радуясь, что оставила при себе связку ключей, чтобы вообще могла попасть сюда.
Я быстро понимаю, что я не одна. Я слышу другие голоса, доносящиеся из коридора. В спальне. Мужской и женский. Моя мать и... кто бы это ни был.
Она вернулась с Карибского моря и не потрудилась сообщить мне об этом. И не пожелала мне счастливого Дня благодарения.
Типично.
Бросив сумку на пол в гостиной, я направляюсь в холл, предупреждающе крича: “Мама! Я дома!”
Голоса замолкают. А потом: “Саммер, это ты?”
”Да". Я подхожу к закрытой двери своей спальни и открываю ее, включая свет. Она такая же, какой я его оставила, хотя воздух спертый. Как будто в комнате уже несколько месяцев никого не было, а я уверен, что так оно и есть. Я плюхаюсь на край матраса и грызу большой палец, поднимая глаза, когда в дверях появляется моя мама, одетая в белый шелковый халат и больше ничего.
“Что ты здесь делаешь?” – спрашивает она, задыхаясь, убирая волосы с лица, ее щеки порозовели.
Я хмурюсь. “Ты не рада меня видеть?”
“Я не ожидала тебя увидеть”. Она улыбается, но получается у нее это фальшиво. “Я так рада, что ты вернулась домой, но разве в понедельник тебе не в школу?”
”Я не вернусь". Я приняла это решение по дороге домой на поезде, после того как мой телефон разрядился, и я поняла, что оставила зарядное устройство в комнате для гостей. У меня было много времени, чтобы подумать. И я поняла, что не смогу вернуться туда и встретиться со всеми лицом к лицу. С Сильвией. Особенно с Уитом.
“Что значит, ты не вернешься?” Мама хмурится, ее руки рассеянно теребят пояс, затянутый вокруг талии.“Слишком много всего произошло – я хочу закончить школу пораньше. У меня достаточно кредитов, так что я думаю, что смогу, – говорю я ей, плюхаясь спиной на кровать. “Я больше не могу этого делать”.
”Делать что?" Похоже, она смущена.
“Ходить в школу. Притворяться, что я нормальная. Это не так. Я запуталась. Я не могу справиться с последствиями того, что я сделала. Мне нужна терапия,” – говорю я потолку, мое горло болит от непролитых слез. “Я чувствую себя такой виноватой из-за пожара. То, что случилось. Что я сделала.”
Она оглядывается через плечо, прежде чем полностью войти в мою комнату и закрыть за собой дверь. “Ты обещала, что мы никогда больше не будем это обсуждать”.
“Это съедает меня изнутри”, – практически воплю я в потолок, закрывая глаза, чтобы попытаться остановить воспоминания, но это бесполезно. “Я не могу перестать думать об этом”.
Я вроде как перестала, но благодаря прекрасному напоминанию Сильвии Ланкастер с тех пор это не выходит у меня из головы. Осознание того, что она знает, что произошло, приводит в ужас. Я могу попасть в тюрьму. И я заслуживала бы этого. То, что я сделала, это... ужасно. Я отняла у человека жизнь. Их было двое. Тот, кого я ненавидела, и тот, кто значил для меня весь мир.Я уже совершила так много ошибок. Я заслуживаю наказания за них.
Слезы текут из моих глаз, скатываясь по лицу, когда я думаю о Джонасе и обо всем, что он сделал для меня. У меня так и не было возможности сказать ему спасибо за то, что он изменил мою жизнь.
Хотя он изменил мою жизнь и другими, темными способами, пригласив в нее Йетиса.
“Дорогая”. Она подходит к кровати и садится на край, садясь достаточно близко, чтобы она могла протянуть руку и коснуться моей щеки, заставляя меня посмотреть на нее. “Ты ничего не сделала”.
“Но я это сделала. Я разожла огонь. Я опрокинула свечу. Ты знаешь это,” – говорю я ей, мое лицо сморщивается, когда слезы действительно начинают литься.
Она прижимает меня к себе, пока я плачу, притягивая в свои объятия. Я прижимаюсь лицом к ее шее, выпуская все это наружу. Плачу не только из-за того, что я сделала, но и из-за всего, что я потеряла, особенно за последние несколько месяцев, даже за последние пару часов. Как у меня был Уит в моей жизни, только чтобы полностью потерять его, благодаря тому, что я сделала в прошлом. Я любила его.
Я все еще люблю его.
И я потеряла его.
Огонь и секреты, которые я храню, будут влиять на меня всю оставшуюся жизнь. Может быть, пришло время мне признаться во всем.
“Это была не твоя вина”, – шепчет она мне в волосы, ее голос такой тихий, как будто я ее вообще не слышу. “Это никогда не было твоей виной. Единственная свеча, которую ты опрокинула, не вызвала этого пожара.”
Я напрягаюсь в ее объятиях, слегка отстраняясь, чтобы посмотреть на нее. “О чем ты говоришь?”
Она убирает волосы с моего лица, выражение ее лица смертельно серьезное. “Знаешь, я была в ярости в ту ночь. У нас с Джонасом был еще один яростный спор. Он сказал мне, что хочет развестись. Он покончил со мной. Он не мог простить меня за то, что я сделала с Оги, даже после всего, через что мы прошли.”
От того, что она даже сейчас заговорила об Августе Ланкастере, у меня сводит живот.“Я видела, как ты выходила из комнаты Йетиса”, – говорит она, отводя взгляд, глядя вдаль, как будто она потерялась в своих воспоминаниях. “У меня было подозрение насчет вас двоих, и я не хотела в это верить. В глубине души я знала. Я знала, но не знала, как это остановить. Я подумала, возможно, ты хотела... быть в отношениях с ним.”
Слезы наворачиваются на мои глаза, и мне хочется накричать на нее. Это было последнее, чего я хотела. И если она подозревала, почему не попыталась остановить это? Остановить его? Почему она мне ничего не сказала? Или Йетису? Или Джонасу?
Потому что она эгоистична. Бездумна.
Слишком погружена в свое собственное дерьмо.
“Когда я увидела, что ты выходишь из его комнаты, я вошла и столкнулась с ним лицом к лицу. Он спал, и я заметила, что свеча упала, пламя потрескивало в разлитом воске. Это не должно было вызвать пожар, Саммер. Этого никак не могло случиться”.
“Тогда как это началось?” – прошептала я, испуганная, но страстно желающая услышать ее объяснение.
“Я починила свечу, поставила ее обратно в подсвечник, и она ударилась о соседнюю, издав лязгающий звук. Достаточно громко, чтобы разбудить Йетиса. Он стал защищаться, когда понял, что я нахожусь с ним в комнате. Спрашивал, где ты, что я знаю. И я сказала ему, что знаю все, хотя на самом деле я не знала ничего. Я всего лишь строила предположения.” Ее глаза сужаются, и я могу только предположить, что она вспоминает о той ночи.
“Ты это сказала?”
Мать кивает. “Он обвинил тебя в том, что ты шлюха. Что ты сама напросилась на это. Умоляла об этом. Он сказал, что ты такая красивая, и он не мог устоять? Как будто это его вина. Мужчины иногда бывают такими. Никогда не желая брать на себя ответственность за свои действия.”
Я позволила ее словам проникнуть в меня. Это так верно. Конечно, Йетис обвинил бы меня и сказал, что я сама напросилась на это. Боже упаси его быть ответственным.
“Затем он начал нападать на меня. Сказал, что собирается рассказать своему отцу, что я пробралась в его комнату. Как будто я хотела, я не знаю, приставать к нему? Пожалуйста. Когда я засмеялась, он разозлился. Сказал, что я всего лишь шлюха, которая использовала его отца ради его денег”, – объясняет мать, ее глаза на мгновение закрываются. ”Тогда я схватила один из пустых железных подсвечников и ударила его им по голове".
Я втягиваю воздух, потрясенная ее признанием. “Что?”
“Я убила его.” Она кивает, ее взгляд скользит по моему. “Я так думала. Там было так много крови, детка. Так много крови. Я запаниковала. Я не знала, что делать. Я пошла и умылась. Переоделась в чистую одежду. Затем я вернулась в его комнату и перевернула пару свечей, убедившись, что от них загорелись шторы. Но это произошло так быстро. Слишком быстро. Огонь взобрался по стене, пожирая шторы, пока от них не остался один пепел, и я поняла. Мне нужно было вытащить нас оттуда. Я выбежала из комнаты, пошла и забрала тебя, и ты знаешь остальную часть истории.”
Я смотрю на нее, вихрь эмоций крутится внутри меня, пока я впитываю ее слова и смысл, стоящий за ними. Все это время она позволяла мне верить, что я убила их. Она позволила мне поверить, что это я устроила пожар, хотя все это время это была она.
Это из-за моей матери. Огонь. Их смерти.
И она была готова позволить мне нести груз всей этой вины и страха.
“Почему ты позволила мне поверить, что это я виновата?” Я спрашиваю ее.
“Я не могла рассказать тебе, что я сделала с Йетисом. Ты бы взбесилась. Пошла в полицию. Я бы сейчас сидела в тюрьме, если бы ты это сделала. Я не могла так рисковать”, – объясняет она.
“Но я тоже могла оказаться в тюрьме”, – напоминаю я ей.
“С твоей точки зрения, это был несчастный случай. Ты не хотела ничего этого делать. Тебя бы никогда не осудили”, – говорит она, игнорируя мой протест. “Слава Богу, его тело обгорело до неузнаваемости. Результаты его вскрытия были неубедительными.”
“Ты сказала мне, что он умер от вдыхания дыма". Мой разум лихорадочно работает, пытаясь вспомнить все подробности той ночи и ее последствий. Кое-что я помню. Некоторые воспоминания стерты или повреждены шоком.
Другие я предпочла бы полностью забыть.
“В его легких был дым, который показал, что он все еще был жив во время пожара. Но он бы никогда не пережил того, что я с ним сделала. Иначе у него был бы поврежден мозг, и он был бы подключен к аппаратам на всю оставшуюся жизнь”. Выражение ее лица становится горьким. “Я оказала этому маленькому засранцу услугу. Как он посмел навязываться тебе, да еще так долго?”
Просто произнеся эти последние слова, я поняла, что она все это время знала. Она знала и никогда ничего не делала, чтобы остановить это.
Разочарование, которое обрушивается на меня, ошеломляет, и я кладу руку на живот, молясь, чтобы меня не стошнило. Она не заботилась о том, чтобы остановить это. Она сделала недостаточно, чтобы защитить меня. Я так долго была сама по себе. Дольше, чем я даже предполагала.
“Через некоторое время ему не нужно было заставлять меня”, – признаю я, опустив голову от стыда. “Было проще просто– принять это”.
Она гладит меня по спине. “Это жестокий мир, дорогая. Мужчины используют нас. Я надеюсь, что это больше никогда с тобой не случится.” Ее совет звучит пусто. Я была травмирована и меня домогался мой сводный брат, и это все, что она может мне сказать?
Невероятно.
Я тоже думаю об Уите и о том, как он использовал меня. Он использовал меня, и я позволила ему. Хуже того, мне это нравилось. Я могла бы рассказать ей о наших отношениях, но я боюсь того, что она может сделать.
Я ей не доверяю. Как я могу? Это больно признавать, даже самой себе, но я уже давно это знаю. Я просто не была так хорошо осведомлена о том, на что она пошла, чтобы защитить меня – и себя.
Я хмурюсь. Больше о себе, чем о чем—либо другом – это никогда не касалось меня. Она могла бы сказать, что сделала это из-за того, что Йетис сделал со мной, но я знаю правду.
Она была на грани потери Джонаса. Ее социального статуса. Денег. Путешествий. Всей ее жизни. Она не могла вынести этой мысли. Поэтому она убила их обоих.
И стала единственным наследником состояния Джонаса.
“Почему ты не хочешь возвращаться в Ланкастер?” – спрашивает она.
От одного упоминания имени Ланкастера у меня болит сердце. “Я не могу, мама. Я ненавижу эту школу и всех в ней”.
Кроме одного. И он такой же плохой, как и все остальные. Он использовал меня.
Как и его мать. И даже Сильви.
Боже, Сильви. Яд в ее голосе. Жестокие слова, которые она сказала. Я обожала ее, но она ненавидит меня.
Они все меня ненавидят.
“Я не могу вернуться,” – твердо говорю я. “Я не буду. Ты не можешь заставить меня. Я буду ходить в здешнюю государственную школу. Я сдам экзамен на аттестат зрелости. Я сделаю все, что угодно. Просто– пожалуйста, не убеждай меня возвращаться. Это пустая трата твоего дыхания.”
“Конечно, нет”, – говорит она, ее рука пробегает вверх и вниз по моей спине. “Я согласна с твоим предыдущим предложением. Я уверена, что у тебя достаточно кредитов, чтобы закончить школу досрочно. Может быть, возьмешь годичный перерыв, прежде чем поступишь в колледж.”
”Ты действительно позволишь мне?" Я посылаю ей полный надежды взгляд, понимая, что если я правильно разыграю свои карты, она может помочь мне сбежать.
“Ты могла бы путешествовать”, – говорит она, погруженная в свои мысли. “Европа весной. Осмотреть достопримечательности. Увидеть мир. Колледж – это замечательно, но жизненный опыт так же важен, если не больше”.
“Я хочу этого”, – говорю я ей, прислоняясь к ней. Она обнимает меня и прижимает к себе. Мы не делали этого уже много лет. Я не могу вспомнить, когда она в последний раз обнимала меня. И хотя я не полностью доверяю ей, мне это нужно. Утешение.
“Я отдам его тебе”.
Из коридора доносится приглушенный голос. Глубокий и мужской, выкрикивающий имя моей матери.
“Джанин? Где ты?”
Я отстраняюсь от нее, мгновенно насторожившись. “Кто это?”
Она улыбается. “Говард. Я ездила с ним на Карибы. Но ничего не говори – его жена во Флориде с детьми. Она думает, что он работает в городе.”
“О, мама”. Я уверена, что он какой-нибудь богатый мудак, который купил себе путь к ее трусикам, и она купилась на его дрянные реплики. Так это всегда начинается. Она ничего не может с собой поделать. Именно так, по ее мнению, должны начинаться отношения.
“На этот раз все по-другому”. Я помню, что она тоже так говорила о Джонасе. В первые дни, когда я была маленькой, и она спросила меня, хочу ли я старшего брата. Я была так взволнована, так отчаянно хотела больше семьи, что с готовностью согласилась, что это будет лучшее, что когда-либо случалось со мной.
Вместо этого Йетис превратился в мой кошмар.
Раздается стук в дверь моей спальни. “Джанин? Что ты делаешь?”
“Иду!” – отвечает она. ”Дай мне минуту". Он шаркает прочь, и я слышу, как закрывается дверь ее спальни.
“Он останется на ночь?” – спрашиваю я, как только он уходит.
“Конечно, это так. Почему бы и нет?” Она улыбается. Обнимает меня в последний раз, прежде чем встать. “Мы поговорим утром, хорошо? И я первым делом свяжусь со школой в понедельник.”
“Ты действительно не заставишь меня уйти?” – с надеждой спрашиваю я.
Она качает головой. “Я дам тебе все, что ты захочешь. Это меньшее, что я могу сделать после...
Ее голос срывается, и я тоже ничего не говорю. Она в долгу передо мной, и она это знает. Она мне тоже должна гораздо больше, но я не могу вернуть этот долг прямо сейчас.
Я, наверное, никогда этого не сделаю.
Больно осознавать, что твоя мать – человек. Недостатки. Она совершила бесчисленное количество ошибок, многие из них за мой счет. Я могу либо позволить этим ошибкам сдержать меня и заставить ненавидеть ее, либо я могу отпустить все и молиться, чтобы она извлекла уроки из того вреда, который причинила.
Я бы предпочла оставить все как есть.
Я смотрю, как она пересекает мою спальню и идет к двери, останавливаясь, когда она поворачивается, чтобы изучить меня. “Просто– оставь то, что я тебе сказала, между нами, хорошо? Никогда больше не упоминай об этом. Даже при мне.”
Я киваю, прекрасно понимая, почему она позволяет мне бросить Ланкастер.
Она покупает мое молчание.
Мою уступчивость.
И я собираюсь позволить ей это сделать.
