Текст книги "Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) (ЛП)"

Автор книги: Моника Мерфи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

6 глава

Уит

После того, как я выхожу из библиотеки, я подхожу к Эллиоту – который все еще лежит свернувшись калачиком на земле, сжимая свое барахло, как киска, – и легонько пинаю его в спину.

– Вставай, ублюдок.

Он, шатаясь, поднимается на ноги, его лицо искажено от боли. Я не думал, что маленькая Саммер Сэвидж способна на это, но она уложила Эллиота, а это нелегкий подвиг. Он мой друг. Верен до конца, но в то же время он огромный придурок с большим гребаным ртом.

Это значит, что он слаб. И я не могу допустить, чтобы в моем кругу были слабые люди.

Он покидает эту игру.

– Эта маленькая сучка пнула меня по яйцам, – недоверчиво бормочет Эллиот, качая головой, прежде чем сплюнуть на землю.

–  Не называй ее так, – говорю я намеренно ровным голосом. Я так близок к тому, чтобы выбить из него дерьмо.

– Не называть ее как? Сучкой? Вот кто она такая. Даже не думала. Просто ударила меня коленом прямо меж ног. Больно, как ублюдку.

– Ты это заслужил. – Я подхожу на шаг ближе. Вижу капельки пота у него на лбу. Она проделала с ним номер. –Ты что-то сказал ей.

Он хмурится, пытаясь вспомнить.

– Что? Я много чего ей наговорил.

– То, что ты не должен был говорить.

Страх мелькает в его взгляде, а затем исчезает, сменяясь раздражением.

– Что ты трахнул ее? Мы все знаем, что ты хочешь...

Я хватаю его за горло обеими руками, мои пальцы крепко сжимаются. Я чувствую, как хрупкие кости под моими ладонями слегка прогибаются, и я понимаю, что было бы так легко покончить с этим парнем. Он царапает мои руки своими пальцами, изо всех сил сопротивляясь и тратя впустую столь необходимую энергию. Идиот.

– Ты сказал ей, что я сказал, что мы трахаемся. Мы не... пока.

Он смотрит на меня, выпучив глаза, и я понимаю, что он не может говорить. Это доставляет мне такое удовлетворение, что я не могу удержаться от улыбки.

– Никогда больше не разговаривай с Саммер Сэвидж, слышишь меня? Если я увижу, что ты хотя бы посмотришь в ее сторону, я отрежу тебе яйца и скормлю их тебе.

Эллиот кивает изо всех сил, что трудно, учитывая, что я выжимаю из него жизнь голыми руками. Его лицо красное, пот покрывает его кожу, и я отпускаю его, прежде чем он капает мне на пальцы.

Отвратительно.

Он делает большой, судорожный вдох, наклоняясь и кладя руки на колени, когда кашляет так глубоко, что его легкие хрипят. Я смотрю на него с презрением, мои губы складываются в усмешку, от которой я не смог бы избавиться, даже если бы попытался.

Я ненавижу слабых людей. Я знаю Эллиота давно, но когда хорошенькая маленькая шлюха, которая покупает себе дорогу в этот кампус, может ударить его одним стройным коленом, я знаю, что он недолго останется моим другом.

Она сильнее его, это совершенно очевидно.

– Она не стерва, – говорю я ему, когда он тяжело дышит, его тело согнуто, чтобы он не мог смотреть на меня. Он, вероятно, тоже этого не хочет. Трус. – Ты маленькая сучка, которая не может с ней справиться.

Я ухожу от него, не оглядываясь, направляясь к часовне. В это время дня там никого нет, и мне нужно немного утешения.

Немного покоя.

Мои мысли буйны. Наполненные Саммер. Что еще нового? Я ненавижу то, что она – это все, о чем я думаю. Я одержим. Можно было бы подумать, что я привыкну к этому чувству, учитывая, что я был одержим ею с четырнадцати лет. И все же мои мысли о ней не ослабевали с годами. Она всегда была рядом, задерживаясь в глубине моего сознания, преследуя меня в самые странные моменты или когда я меньше всего этого ожидаю.

Увидев ее на уроке американского правительства в первый день учебы, став свидетелем того, как она споткнулась и упала прямо перед моей партой, я был потрясен до чертиков. Никто не подготовил меня к ее приезду. Даже моя младшая сестра-хакер Сильви, и та девчонка, знает все, что происходит в этом кампусе. Неужели я пошел к ней и вызвал ее из-за этого?

Нет.

Слабость, я отказываюсь ее показывать.

Как только я понял, что Саммер собирается притвориться, что меня не существует, я настроил всех против нее. И все же никто не сломил ее. Она ходит по кампусу, по коридорам, в столовую, библиотеку, сады, как будто это место принадлежит ей. Ее голова высоко поднята, нос задран вверх, как у королевы. Выше всего этого.

Ну, в конце концов я ее уложил.

Она преуменьшает свою красоту, чего я не понимаю. Каждая вторая девушка старается изо всех сил, чтобы выглядеть неповторимо. Прическа, макияж, ногти, украшения – это всегда броско. Я понимаю почему. Униформа ограничивает, и они хотят выделиться.

Саммер не делает ничего, чтобы подчеркнуть то, что у нее есть, но все же она выделяется – по крайней мере, для меня. Никакого макияжа. Ее блестящие каштановые волосы собраны в простой конский хвост, длинные волнистые пряди струятся по спине. Мне хочется схватить их в кулак и потянуть. Ее кожа бледная, щеки розовые, рот…

Ее рот – это предмет фантазий. Полные, покусанные губы, особенно нижняя. Я бы с удовольствием вонзил в нее зубы и потянул. Стал бы свидетелем того, как эти губы плотно обхватят мой член.

Это то, чего я хочу больше всего на свете. Увидеть, как маленькая Саммер Сэвидж стоит передо мной на коленях, сося мой член своими идеальными губками, позволяя мне кончить на ее сочные сиськи. Ее лицо. Ей почти восемнадцать, и она чертовски измучена. Я уверен, что она много раз делала минет. Что мешаетей сделать парочку и мне? Я бы отозвал овец, и ее мучения закончились бы.

Вот так просто.

И все же она отказала мне, а мне никто не отказывает. Я видел, как расширились ее зрачки, когда я предложил потрогать ее пальцами в тот самый момент, но она все равно отказала мне. Я был так зол, когда она упомянула, что не все Ланкастеры ненавидят ее, я пришел в ярость.

И назвал ее шлюхой достаточно громко, чтобы все услышали.

Это то, что она заслужила. Как еще я мог сломить ее? Я попросил людей оказать еще большее давление. Будьте злыми, сказал я им. Играй грязно. Причини ей боль.

К черту ее и ее благочестивое поведение. Она верит, что она выше всего этого, когда никто таковым не является. Они все кланяются мне.

В конце концов, она тоже это сделает.

7 глава

Саммер

Я пропустила урок американского правительства. Я не могла вынести мысли о встрече с Уитом после нашего разговора в библиотеке. Я ненавижу, что он запятнал мое безопасное пространство. Единственное место, в котором я его еще не видела. Он все испортил. Мне больше некуда идти, чтобы спастись от него.

Он забрал у меня библиотеку одним своим присутствием.

Я вернулась в свою комнату в общежитии и съела свой поздний ланч. Вместо того чтобы оставить половину бутерброда на потом, я проглотила его целиком. Включая чипсы и кока-колу.

Это было так, как будто я умирала с голоду после того общения с Уитом, с Эллиотом, со всем этим. Драка с девушками в очереди. Слушая, как Мэтьюз бубнит, слово "пизда", сорвавшееся с его губ так легко – дважды – сказалось. Даже стервозная кассирша в очереди за обедом чуть не довела меня до эмоционального срыва.

Произвести впечатление на Уита своим точным прицелом не входило в мои планы. И все же почему-то его комплимент показался мне приятным.

Его слова сделали меня сильнее, несмотря на жестокость, стоящую за ними. Он все еще хочет сломать меня. Я знаю, что он это делает. Он хочет, чтобы я выполняла его приказы, и каждая частичка этого сексуальна.

Было ли так ужасно стать сексуальной игрушкой Уита Ланкастера? Возможно. Я предполагаю, что он увлекается унижением и всякими странными вещами, о которых ни один подросток не должен знать. Что с ним случилось, что он стал таким ущербным?

Я понятия не имею.

Хотя прятаться в своей комнате было не очень умно. Из-за этого мне было намного труднее попасть в класс, где проводят наказания. Я проверяю розовую карточку и вижу, что мне нужно в один из классов, что расположены наверху в главном здании, поэтому я направляюсь туда, тащась вверх по лестнице с ощущением, что мои ноги налились свинцом.

Ни в одной школе, в которой я когда-либо училась, не проводились задержание в пятницу днем. В Биллингтоне была субботняя школа, и это было ужасно. В прошлом я проводила там довольно много времени и ненавидела каждую секунду этого.

Я полагаю, что шестидесятиминутное задержание в прекрасный пятничный день будет не так уж плохо.

Я вхожу в открытую дверь класса и обнаруживаю, что несколько других учеников уже внутри. Один из них сгорбился над своим столом, его голова покоится на рюкзаке, как на подушке, когда он пытается вздремнуть.

Некоторые делают домашнее задание. Другие угрюмо смотрят на человека, сидящего за столом со слабой улыбкой на лице.

Директор Мэтьюз.

Почему он тратит свое время на то, чтобы следить за нами?

Девушка сидит в самом последнем ряду, у открытого окна, ее длинные светло-русые волосы слегка развеваются на ветру.

Это Сильви Ланкастер.

– Саммер Сэвидж, ты чуть не опоздала. Это стоило бы тебе еще трех наказаний, – с ликованием говорит Мэтьюз.

Я ничего не говорю в ответ. Просто направляюсь к пустому столу рядом с столом Сильви, уже собираясь сесть, когда Мэтьюз предупреждает:

– Пожалуйста, не садитесь рядом друг с другом. И никаких разговоров.

Я занимаю следующую парту в этом ряду и сажусь, радуясь, что взяла с собой рюкзак, так что все выглядит так, будто я только что пришла с урока.

Мэтьюз увидит мой пропуск на уроке  американского правительства, и в конце концов у меня будут неприятности. Это будет означать еще одно наказание, и я ненавижу это, но теперь уже слишком поздно.

Мы все смотрим, как директор встает и направляется к двери. Он собирается закрыть ее, когда кто-то врывается внутрь, толкая дверь и нашего директора в сторону, чтобы он мог войти.

Это Эллиот. В тот момент, когда наши взгляды встречаются, он улыбается.

– Ты опоздал, – огрызается Мэтьюз.

– Извините, сэр. Пришлось пройти через весь кампус. К тому же, я пропускаю тренировку.

Эллиот – футболист. Конечно.

– Ты играешь сегодня вечером?

– Да, сэр.

Сильви громко вздыхает. Я бросаю на нее взгляд и вижу, как она зевает, поднося изящную руку ко рту. Это было громко.

– Больше не опаздывай, – говорит ему Мэтьюз, прежде чем вернуться к своему столу. – Просто чтобы напомнить правила, задержание официально заканчивается в четыре часа. На данный момент ваше время принадлежит мне. Не будет никаких разговоров, никаких взглядов на ваш телефон – я конфискую его, если увижу, – и никакого сна. Это касается тебя, Гарза.

Мэтьюз хлопает по краю своего стола, и Гарза садится прямо, очнувшись от дремоты и растерянно оглядываясь по сторонам.

Кто-то хихикает. Я думаю, это Сильви.

– Я предлагаю тебе поработать над домашним заданием. Может быть, продвинешься вперед в выполнении заданий по чтению в классе. Если я застану тебя за чем-нибудь еще, у меня есть забавная тема для эссе на пятьсот слов, которое должно быть готово к полуночи сегодня вечером. – Мэтьюз ухмыляется. Интересно, получает ли он удовольствие от пыток студентов? – Все меня поняли?

Боже, какой же он снисходительный придурок. Мы киваем. Некоторые из нас бормочут "да".

– Я хочу услышать, как выэто говорите. Вы поняли меня? –  он повторяет свой вопрос.

– Да, сэр, – говорим мы все в унисон.

– Хорошо.

Я наклоняюсь влево и расстегиваю молнию на рюкзаке, чтобы вытащить учебник математики, когда на парту падает сложенный лист бумаги. Едва подняв взгляд, я вижу, как Сильви одаривает меня мимолетной улыбкой, прежде чем продолжить писать в своем открытом блокноте.

Схватив учебник и тетрадь, я кладу их на стол, записка надежно спрятана под обложкой. Я беру карандаш и открываю книгу на своем последнем задании по математике, прежде чем открыть тетрадь на чистом листе бумаги.

Очень, очень осторожно я разворачиваю записку, которую передала мне Сильви.

Как у тебя дела в нашей прекрасной школе?

Гнев закипает у меня в животе. Она должна знать, как ужасно это было для меня, особенно в последнее время. Это так очевидно. И зачинщик всего этого бардака – ее засранец брат. Я без колебаний делюсь с ней своими чувствами. Она мне не друг. Она враг.

Ужасно. Твой брат – мудак. Не утруждай себя тем, чтобы быть милой со мной. Я уверена, что ты тоже меня ненавидишь.

Я складываю листок обратно, все это время наблюдая за Мэтьюзом. Но он смотрит в свой телефон, его указательный палец прокручивает, прокручивает, прокручивает, и я предполагаю, что он в социальных сетях.

Мудак.

Как можно незаметнее я бросаю записку задом наперед. Она развевается на ветру, делает зигзаги в воздухе, прежде чем приземлиться на пол. Сильви вытягивает ногу вперед, наступая на нее, когда тащит записку к своему столу.

Я не хочу писать то дурацкое эссе, на которое ссылался Мэтьюз. Если нас поймают, я буду в бешенстве. Тем более, что общение с Сильви – пустая трата моего времени.

Выясняется, что единственный человек, который казался интересным, который также, казалось, интересовался мной, связан с самым большим мудаком в этом кампусе.

Проходят минуты – мы слышим, как тикают часы, которые висят на стене, в классе так тихо, – и меня начинает клонить в сон. Работа над математикой не улучшает ситуацию. Я снова и снова постукиваю карандашом по блокноту, набирая скорость, пока Мэтьюз не поднимает голову и не смотрит на меня свирепо.

– Прекрати, – мягко говорит он.

Я опускаю голову, мой взгляд зацепляется за сложенный листок бумаги, который каким-то образом оказывается у меня под ботинком. Выставляя это напоказ, я захлопываю книгу и наклоняюсь, чтобы засунуть ее в рюкзак. Я вытаскиваю "Ромео и Джульетту", прячу записку в середине книги, прежде чем положить ее на стол. Мэтьюз все это время наблюдает за мной с раздражением на лице, а я открываю книгу и притворяюсь, что читаю.

Его взгляд остается на мне гораздо дольше, чем необходимо, пока, наконец, я не поднимаю глаза и не обнаруживаю, что он снова сосредоточился на своем телефоне. Я медленно открываю записку, засовываю ее в свой блокнот и читаю ответ Сильви.

Я понятия не имею, что происходит. Я уверена, что ты, вероятно, мне не веришь, но я была больна и не присутствовала на кампусе в течение последнего месяца. Вот почему я тебя не видела. Я только сегодня вернулась и попала в беду на всемирной истории за то, что огрызнулась на учителя. Вот почему я нахожусь под стражей. Так глупо. У меня нет такой силы, как у Уита, но у меня есть некоторая сила. Может быть, я смогу тебе помочь, но ты должна рассказать мне, что произошло.

Я хочу ей верить, но это трудно. Что она имеет в виду, говоря, что была больна? Я полагаю, что она была за пределами кампуса. Я ее вообще не видела, так что в этом есть смысл. Но больна? Есть ли у нее болезнь? И болезнь ли? Может наркотическая зависимость?

Что мне ей сказать? Я влюблена в твоего брата, но он обращается со мной как с дерьмом и подвергает меня остракизму в этом кампусе? И все же, по какой-то причине, каждый раз, когда мы разговариваем, я испытываю искушение наклониться и поцеловать его в губы, просто чтобы проверить, так ли он хорош на вкус, как я помню?

Сжав губы, я концентрируюсь на словах, которые она только что написала, перечитывая их снова и снова. Я начинаю писать, не желая вдаваться в подробности, просто на случай, если кто—то – Мэтьюз – поймает нас на том, что мы передаем записки, и у нас будут неприятности.

Давай поговорим после задержания. Я могу рассказать тебе, что произошло потом.

Я складываю записку, затем держу левую руку прямо, зажав бумагу между пальцами. Я отпускаю его, и в тот же самый момент знакомый голос выкрикивает: – Директор Мэтьюз!

Страх наполняет меня, в животе все переворачивается, бутерброд грозит вернуться обратно. Это Эллиот. Я бросаю на него взгляд и обнаруживаю, что он наблюдает за мной с ухмылкой на лице, в его глазах пляшут огоньки. Он готов отомстить мне за то, что я сделала с ним раньше.

– Да, Эллиот? – спрашивает Мэтьюз.

– Сильви и Саммер пере—

Сильви разражается сильным кашлем. Очень громким. Кажется ее кашель добрался аж до костей. Я с беспокойством поворачиваюсь к ней и вижу, что она сгорбилась над своим столом, закрыв рот руками, все ее тело дрожит. Я соскальзываю со своего места и подхожу к ней, кладу руку ей на спину.

Я чувствую, как она дрожит, кашель продолжается, и Мэтьюз поднимается со своего места, направляясь к нам.

– С тобой все в порядке, Сильви? – спрашивает он мягким голосом.

– Похоже, с ней не все в порядке, – говорю я ему, страх бурлит в моей крови. Она не лгала. Ее голос звучит ужасно, так что, должно быть, она что-то переживает. Она такая маленькая, такая худенькая, я не знаю, почему она не падает в обморок от напряжения, вызванного кашлем.

– Я—я. – Она хрипит. – Я в п-порядке, – выдыхает она.

– Давай отведу тебя в кабинет медсестры, – говорит Мэтьюз, оглядывая класс. – Я сейчас вернусь.

– Вы не можете уйти, мистер Мэтьюз, – говорит Сильви. Ее голос скрипуч, слова словно воздух. – Я-я могу дойти туда сама.

Она снова начинает кашлять. Я оглядываю комнату, отмечая выражения на лицах каждого. Большинство из них кажутся совершенно равнодушными, как будто они уже были свидетелями подобных вещей раньше, и им скучно.

– Абсолютно нет. Кто-то должен сопровождать тебя. – Его взгляд останавливается на мне. – Ты не проводишь ее, Саммер?

Я даже не могу поверить, что он собирается мне это позволить. Эллиот был полностью готов сдать нас, и теперь Мэтьюз позволяет нам уйти. – Да, сэр.

– Оставь ее и сразу возвращайся. Это займет у тебя не более пятнадцати минут. Поняла? – Он посылает мне много значительный взгляд.

Я киваю.

Сильви собирает свои вещи, и я жду ее, беспокойство заставляет меня хотеть сказать ей, чтобы она остановилась. Я помогу ей собрать вещи, хотя она вдруг кажется вполне способной. Мэтьюз возвращается к своему столу, садится, его взгляд останавливается на мальчике, который собирался настучать на нашу передачу записки. – Ты хотел что-то сказать, Эллиот?

– Неважно, – бормочет он, надувшись. – Не имеет значения.

Мы выходим из класса, взгляд Эллиота не отрывается от нас, на его красивом лице хмурое выражение. Он сумасшедший. Я могу сказать, но мне все равно.

Очевидно, что и Сильви тоже.

В тот момент, когда мы спускаемся по лестнице и направляемся к выходу, Сильви глубоко вздыхает, одаривая меня улыбкой.

– Это было чертовски больно, но это стоило того, чтобы выбраться оттуда, – говорит она.

Я толкаю дверь, и мы входим в нее, встречая нас ветерком и заходящим солнцем. – Ты просто так кашляла, чтобы уйти оттуда?

– Я должна была. Эллиот собирался рассказать Мэтьюсу, что мы делаем, – говорит она, как будто ее приступ кашля был логичным выбором.

– Звучало болезненно.

– Это было ужасно. Но опять же, оно того стоило. – Она ведет меня направо, к административному зданию. – По крайней мере, освободили меня от наказания. Извини, что тебе приходится возвращаться.

– Я бы предпочла сделать перерыв, чем оставаться там все время. Меня начало клонить в сон.

– Это самая скучная вещь в мире. Отстой, что Мэтьюз все это время сидит там и листает ленту в телефоне. Как будто он делает это нарочно, – говорит она.

– Я уверена, что все так и есть. – Я колеблюсь. – Он всегда следит за наказанием?

– Да. Я думаю, ему доставляет удовольствие мучить нас.

– У меня была такая же мысль.

Сильви останавливается прямо перед административным зданием, протягивает руку, чтобы коснуться моей, и заставляет меня тоже остановиться.

– Уит превращает твою жизнь в ад в кампусе?

Я киваю. Ее добрые глаза и низкий тон чуть ли не заставляют меня заплакать.

Она выдыхает, глядя в сторону часовни.

– Он ничего так не любит, как мучить девушку, которая ему интересна. Он уже делал это раньше. Он как тот мальчик в первом классе, который гоняется за тобой и бьет тебя, но на самом деле ты ему действительно нравишься

– Я ему не интересна. Не в этом смысле, – твердо говорю я, ложь легко слетает с моих губ. Я могу ему не нравиться, но я ему определенно интересна. – Он ненавидит меня за то, что моя мать сделала с твоим отцом.

– Его ненависть направлена в неправильном направлении. Он должен злиться на нашего отца.

– Он также злится на меня.

– Уит лоялен к недостатку. Это включает в себя верность нашей матери, даже несмотря на то, что она змея, всегда подстерегающая и готовая нанести удар, – с горечью говорит Сильви.

Я ошеломлена ее тоном, ее словами. Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь говорил что-то плохое об Элизе Ланкастер. Все подробности, рассказанные о разводе Ланкастеров, рисуют Огастеса как человека, который никогда не мог держать член в штанах, а его жена – святая покровительница семьи.

– Я не понимаю, почему Эллиот был так хотел сдать нас, – продолжает Сильви, когда мы приближаемся к зданию. – Он друг Уита. Это означает, что он не должен так быстро втягивать меня в неприятности.

Я объясняю ей, что произошло раньше. Как Эллиот схватил меня, и я ударила его коленом по яйцам, чтобы освободиться. Я не вдаюсь в подробности о моей встрече с ее братом или о том, что мы сказали друг другу.

Этот инцидент не имеет значения.

– Боже мой, это так здорово, – с удовольствием говорит Сильви, когда я заканчиваю объяснять. – Он упал на пол? Правда?

Ветер усиливается, налетая на нас, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть облака, плывущие по небу, черные и зловещие.

– Он упал, как мешок с картошкой.

Мы оба начинаем смеяться, и это так хорошо, так легко. Самый светлый момент, который у меня был с тех пор, как я приехал сюда. Пока смех Сильви не превращается в кашель, и она прикрывает рот, ее грудь вздымается от напряжения.

– Мы не можем смеяться, – говорю я ей, поглаживая ее руку. – Идем. Здесь становится холодно. Давай отведу тебя в кабинет медсестры.

– Я скажу своему брату, чтобы он отозвал своих собак, – говорит она, когда мы входим в здание. – Он играет нечестно. Хотя он никогда этого не делает, так что это не должно меня удивлять.

Я ничего не говорю. Она может попросить его отозвать своих предполагаемых собак, но я не верю, что это произойдет. Он не будет счастлив, пока я не уеду из этого кампуса. И даже тогда мой уход все равно, вероятно, не удовлетворил бы его.

Как только я убеждаюсь, что Сильви находится под присмотром медсестры, я поспешно возвращаюсь в класс для наказанных, практически бегом. Я ни в коем случае не хочу получать больше наказаний из-за того, что задержалась дольше, чем следовало. Я влетаю в комнату, кивая в сторону Мэтьюса, когда он поднимает на меня взгляд. Он ничего не говорит.

Я тоже ничего не говорю.

Думаю, я прошла этот тест.

Я продолжаю готовиться к эссе для "Ромео и Джульетты", делая заметки. Пишу и переписываю свое вступительное предложение. Это занимает мое время до конца урока, и я вздрагиваю, когда Мэтьюз объявляет:

– Вы свободны. Хороших выходных.

Все быстро собирают свои вещи. Мэтьюз подходит к окну и закрывает его, отсекая холодный ветер, дующий внутрь.

– Неудивительно, что она подхватила кашель, – слышу я его слова.

Хм. Может быть, он не так уж и плох. Но я все равно ему не доверяю.

Я уже собираюсь выйти из класса, когда понимаю, что Эллиот стоит прямо там и пристально смотрит на меня. Он идет в ногу со мной, не отставая, пока я спешу по коридору. Бегу вниз по лестнице.

Он не произносит ни слова, и это жутко. Я бы предпочла, чтобы он сказал мне кучу дерьма.

– Уходи, – говорю я ему, как только мы выходим на улицу. Вокруг больше никого нет. Солнце полностью скрылось, скрытое зловещими черными тучами в небе, и где-то неподалеку раскатывается гром.

– Сейчас рядом нет никого, кто мог бы тебя спасти, – говорит он с широкой улыбкой.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы меня спасали. Я просто снова дам тебе коленом по яйцам, – парирую я.

Он делает шаг назад. – Почему ты такая?

– Какая?

– Такая стерва.

Я поворачиваюсь и начинаю идти, ветер давит на меня, превращая это в борьбу. Я ненавижу этого парня. Я не знаю, почему я вдруг стала мишенью, но он заставляет меня чувствовать себя неловко. И он прав. Рядом нет никого, кто мог бы меня спасти.

Я направляюсь к общежитиям, ускоряя шаг. Я слышу, как Эллиот позади меня выкрикивает непристойности, слова теряются в надвигающемся шторме. Капли воды падают на меня, одна за другой, и я понимаю, что идет дождь.

Я начинаю бежать.

Через несколько минут я уже в женском общежитии, дверь плотно закрыта. Я поворачиваюсь лицом к окну, наблюдая, как приближается Эллиот. Моя новообретенная привычка бегать трусцой сделала меня быстрее, но я тяжело дышу, мое сердце колотится в три раза быстрее.

Он подходит прямо к окну и стучит в дверь, заставляя меня подпрыгнуть. Он улыбается, ветер сдувает его темные волосы со лба, его куртка распахивается. Я отступаю на шаг, во рту пересыхает, когда он проводит пальцем по горлу, а затем указывает на меня.

Как раз перед тем, как он разворачивается и уходит.