Текст книги "Волчья степь (СИ)"

Автор книги: Михаил Сухоросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

– Нет, сейчас не выйдет… Это надо было с самого начала,– голос у нее такой, словно она вот-вот расплачется. Прижимаю ее к себе почти грубо, успокаиваю – а сам одними губами бормочу непечатные слова, но тут же себя обрываю. Руганью тут не поможешь.

– Тут ведь, чтоб попасть в другой мир, надо просто идти?

– Только не в зачумленном районе. Если не покинем его, останемся тут навсегда.

Вот это клюква… А квартал оцеплен, коню понятно, и из чумного квартала черта лысого кого выпустят. А будешь рыпаться – стрела в задницу, и порядок. Знать бы еще, в какой стороне окраина, в какой центр… А то на месте торчать глупо… хотя и задумано изначально еще глупей было – положиться на волю Силы из Камня. А там Ринге. Хотя я ему живым нужен, на кой ему лишние покойники?

Глажу Ильмиру по волосам:

– Ладно, что ж теперь… Прорываться будем. Главное – держись позади и не отставай. И неплохо бы, чтоб на заставе нас не заметили, пока близко не подойдем. Сила тут как работает?

– Не знаю. Это ж Запределье.

– Вот ведь растяжимое понятие, за ногу его мать…

Так, вон они костры впереди… Жмемся к стенке, меч уже в руках. Но он бликует – причем как-то неестественно ярко. Заметили нас:

– Идет кто-то! Не крючники!

– Мертвяки!

– Так не смотри, стреляй давай!

– Так что мертвяку стрела?

– Сейчас точно мертвяками будут… А ну, давай!

– Не видать ни рыла!

Хватаю Ильмиру за руку:

– Уходим!

А позади уже знакомый скрип телеги, и я знаю, что назад нельзя, а впереди начинается что-то неправдоподобное, как страшный сон – от костров заставы по высокой дуге над нами проносится стая горящих стрел, позади вдруг вспыхивает яркое зарево, словно все, что там было, разом занялось – и на этом фоне мы прекрасные мишени.

А потом вдруг из окна второго этажа соскакивает длинная гибкая человеческая фигура, приземляется, перекатывается, поднявшись на одно колено, веером выпускает длинную очередь из автомата. Солдаты у костра разбегаются врассыпную, человек, поднявшись с колена подлетает к нам:

– Ломитесь, живо!

– Герман?! Ты что – тоже умер?

– Какое "Тоже"?! Совсем дурак? Я пока помирать не намерен, да и ты на покойника не похож. Ну что вы тут, разэтак вашу, корни, что ли пустили?!– странно, откуда он тут? Да еще в светлых брюках и пиджаке – с автоматом ну никак не вяжется…

Несемся, сломя голову – Герман замыкающий – проскакиваем перекресток, кажется, кто-то пытается стрелять из боковых проулков… Наконец останавливаемся, перводим дух.

– Герман? Ты-то здесь какими судьбами?

– Тебя, засранца, вытаскиваю. Не допер, деятель? Костюм вот изгадил…– он сокрушенно осматривает грязь на пиджаке.

– С нами прогуляться решил?

– Ага, как же… У меня дела поинтереснее есть,– он оглядывает перепачканный костюм и мрачно поправляется:– Вернее, были. Адью,– он делает безуспешную попытку отряхнуть штанину, потом машет рукой и поворачивается, чтобы уйти.

– Счастливо,– произношу я уже ему в спину.

– Нижайше благодарю за такое счастье,– зло откликается он и пропадает в темноте. Полный бред…

Поворачиваю к себе Ильмиру:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– А ты? Кто это был?

– Старый друг… Выходит, он тоже погиб.

– Эльф говорил – мертвый живому не помощник.

– Он говорил иначе… Но откуда же ему иначе здесь взяться? Он из орденцев, а у них на такие штучки запрет, если помнишь.

– Запрет запретом, но у этих мест свои законы.

– Это да. Например, никого из чумных кварталов не выпускать. Пошли-ка, а то они там оклемаются, а никого с автоматом поблизости не случится.

Мы снова двинулись дальше, укутавшись в мой плащ. Романтическое странствие, чтоб его… Вот странно: за оцепление, вроде, проскочили, а тут все какое-то еще более мертвое – дома явно давно нежилые, окна повыбиты, торчат обломки балконов… И дождь полил еще сильней.

Я выругался сквозь зубы и посмотрел на небо. Еще одна странность: темнотища, вроде, а видно все четко. Ладно, условимся считать это специфической особенностью Запределья – то, что я в Столетнюю войну под Руаном дрался, меня же не удивляет? А вот ветер тут вполне земной, осенний. Как в Питере – так же до косточек пробирает… Стараясь не лязгать зубами, кричу почти в ухо Ильмире:

– Чуешь, ветрище? Как с моря!

Она смотрит на меня снизу вверх – и я вдруг понимаю, что неспроста этот ветер, что она пытается мне что-то сказать, что она уже кричит – но слов не слышно за ревом урагана. Дождь летит уже почти горизонтально, хлещет в спины, как из пожарного шланга, несет вперед. Пытаюсь оттеснить Ильмиру, прижать к стене, самому вжаться в камень, чтобы устоять под бешеным напором, на миг оборачиваюсь – ощущение, словно с головой погрузился. Давясь и отплевываясь, ору что-то матерное, сам себя не слыша, прижимая к себе правой рукой Ильмиру – в левой Хельмберт – пытаюсь еще ближе притиснуться к стене, переждать, чтоб не унесло, серебряная рукоять в руке нагревается… И тут вихрь подхватывает нас, несет как сухие листья. Только б не разметало! Нас гонит по улицам, точно мокрых куриц, выход один – побыстрей переставлять ноги, чтобы не упасть… А ветер все плотней, теперь мы уже не бежим, а висим в нем, густом, словно тесто, он начинает петлять, сворачивать в переулки, и не выбраться из него, а улицы все уже и глуше, и ни окон ни дверей – сплошные стены – вверх насколько глаз хватает… Что ж делать? Это известно заранее – скоро эти стены совсем сдвинутся, а ветер не замедлится, и нас попросту размажет! Да, но я Чародей, я могу мир сменить… нет не могу, слишком быстро мы движемся. И все же по наитию черчу знак Силы, направив его поперек движения, в потоке что-то ломается, теперь он движется рывками, как испорченный транспортер, потом вообще замирает. Что вокруг – поглядим потом, сначала надо как-то выбраться из клейкой густой черноты, в которой я увяз почти по грудь, как тогда, в Зачарованном…

Но чернота куда-то исчезает, и я обнаруживаю, что лежу носом вниз на чем-то ровном и холодном. Каменном. Не то какая-то дорога, не то пол. Правой рукой по-прежнему обнимаю Ильмиру, в левой – меч, а значит, все идет как надо. Ну, если не все, то хоть что-то…

Поднимаюсь на колени, все мускулы затекли. Переворачиваю Ильмиру лицом вверх, подсунув ладонь под голову, осторожно похлопываю по щекам:

– Подъем, подъем… Ты как – в порядке?

Она приподнимается на локтях:

– Все хорошо…– голос слабенький, подсевший. Оно и понятно – это ж я бугай, ко всему привычный, а ей такие упражнения внове…

– Ну вот и чудненько,– откликается кто-то звучным и бодрым голосом, я тут же оказываюсь на ногах, в боевой стойке, поворачиваюсь. Никого. Длинный, прямо-таки бесконечный коридор, смахивающий на подземный переход, только на стенах почему-то факелы натыканы, а свет – определенно электрический. И ни души…

– Что за шутки?

Невидимка диктор отзывается ехидно:

– Не узнал? Москва говорит, тундра этакая. Местное время 68 часов 10 минут 23 секунды угловой дуги циферблата. Температура за бортом минус десять градусов Келвина; влажность, конечно, хреновая, но настроение бодрое и отчетливое.

– Ты еще производственную гимнастику предложи,– огрызаюсь я.

– Да я-то, конечно, предложу… Но сразу предупреждаю: тебе ее делать придется.

М-да, чем черт не шутит, лучше не рисковать, а то меня можно будет в отделение для буйных сдавать без экзаменов…

– Ладно, ладно, верю… Ильмира?..– я вопросительно уставился на нее – проверить, не сам ли я с собой веду беседу. А она совершенно, кажется, обалдела от голоса ниоткуда, несущего ахинею. Да, точно, она же радио никогда не видела…

– Что это, Мик?

Безнадежно ухмыляюсь:

– Москва говорит… А ты, приятель, чего замолчал? Поведай, что новенького на необъятных просторах и вообще в мире.

– А чего ты хочешь-то?– в дикторском голосе недоумение.– Могу про урожай – ну сам понимаешь, посевная-уборочная, добрые фермеры, злые долгоносики…

– В другой раз… Что еще у тебя есть?

– На сегодняшних валютных торгах,– приободрился диктор,– зафиксирован новый курс доллара – северо-запад, что куда восточнее…

– Дальше,– командую я совсем уже безапелляционно. В бархатном голосе – растерянность:

– Я еще прогноз погоды могу…

– Валяй,– поощряю я. Это уже становится забавным… Был у меня сосед-алкаш, он вот так же с приемником беседовал каждый вечер.

– На Запредельщине ожидается полная беспредельщина!– радостно сообщает голос.– А пока позабавились – и хорош.

– Что, время для правительственных обращений к народу?

– Почти угадал,– произносит другой голос. И звучит он не далее, как метрах в двух за моей спиной.

Резко поворачиваюсь, выставив меч. Кто ищет – тот всегда найдет… словно ушат ледяной воды, словно из окна мордой об асфальт. Собственной персоной – Ринге Воитель. Я знаю, что это он, хоть никогда его и не видел – знаю даже, что он выглядит куда моложе, чем есть на самом деле. Прямые темные волосы только слегка тронуты сединой, голова гордо вскинута, лицо – тонкое, породистое, четко очерченное, пронзительные серые глаза слегка прищурены, рука спокойно лежит на серебряной рукояти длинного меча.

– Не меня ли ты искал? К твоим услугам, человечек.

– Да, тебя. Нам надо выяснить кое-какие отношения… покойничек.

Смуглые нервные пальцы плотней смыкаются на рукояти оружия, прищур становится угрожающим:

– Не забывайся.

Ага, не любит… Учтем.

– Ладно, не буду. Мы ведь знакомы? Заочно, правда.

– Знакомы,– улыбка возвращается.– Ты решился?

– Как видишь, я здесь. Чего ты хочешь?

– Ничего особенного. Место узкое, и нам не разойтись.

– Проход достаточно широк. Что ты вообще имеешь в виду?

– Раскинь мозгами. Если мы встретились, значит, ты потенциально опасен, верно? И лучше, если ты будешь опасен не для меня.

– Не терпится вернуться в подлунный мир?

– А я его и не покидал,– широко улыбается Ринге.– Не в том дело. Ты в этом мире, и нам не разминуться, так что либо ты идешь со мной, либо умрешь.

– А на кой вообще я тебя сдался? Других мало?

Ринге тяжело вздохнул:

– Да хватает… Но просто так тебя отпустить я тоже не могу – сам понимаешь, надо поддерживать не только Силу, но еще и репутацию.

Это уже полнейший бред – пока мы разговаривали, декорация изменилась: стены стали скалами, а вверху появилась полоска неба. Ущелье Морока, если я что-нибудь понимаю. Пора бы и привыкнуть. Ну что ж, если бред, то лишний бредовый эксперимент – не помеха.

– Если я соглашусь – что я получу?

– Торгуешься, человечек?– Ринге весело хохочет, закидывая голову.– Ну что ж, власть над себе подобными я тебе дам. Отведаешь полным кубком.

Он меня еще и покупает! Оглядываюсь на Ильмиру – бледна, но выглядит довольно решительно. Ну, с богом!

– Дешево. Власть – любая – всего-навсего суррогат, вроде зеркальца для дикаря. У Йокана предложение получше – Сила, могущество.

Ринге сразу теряет весь свой лоск, лицо дико искажается, с губ срывается хриплое ругательство. Он как-то смещается, лица его я теперь не вижу, только глаза вдруг оказываются очень близко, в них – огонь, но огонь холодный, они и пугают и притягивают. Колени обмякли. С этой волей не очень-то поспоришь… Из последних сил пытаюсь отвести взгляд, но не получается, я уже полностью подконтролен…

И тут приходит мощная поддержка от Ильмиры – словно невидимый валун пронесся между мной и Ринге, сметая зыбкую связь. Да, теперь я четко понимаю – нам не разойтись. Это мир не для поединка Сил, и мы здесь почти равны.

Доли секунды мне хватает для того, чтоб рвануться вперед, Хельмберт со свистом прочерчивает короткую дугу, лязг… Вот это реакция! Ринге уже успел занять оборону в лесу, откуда устремляется на меня роем пчел, отвечаю залпом главного калибра, вдребезги разлетевшимся о фланговую атаку боевых колесниц, завершившуюся шахом на десятом ходу…

На рубящий снизу меня не купишь, отбиваю два подряд, на третьем прокручиваюсь – и вижу, как стремительно, из невозможной позиции, летит клинок Ринге, переливающийся всеми цветами радуги, парирую неловко, клинком вниз – и недостаточно быстро. Заваливаюсь, не удержавшись на ногах, влево, в правом боку, чуть ниже подмышки, резкая, неожиданная боль, чувствую, как по нему стремительно расплывается липкий жар. Успеваю только заорать:

– Беги!– а потом поворачиваюсь на спину – медленно, нестерпимо медленно, время стало вязким, как патока, секунды растягиваются до звона в ушах, до тошноты. Все так медленно, что левую руку успеваю перенести на клинок – сверкающее лезвие опускается мне на голову. Время вязкое, но камни от этого мягче не стали, затылком врезаюсь в них, чувствую, как руки обмякли, в глазах – багровые круги пляшут. Вот, кажется, и хана…

И тут Ринге поворачивается к кому-то. Там же Ильмира! Приподнимаюсь, опершись о камень левым локтем, с хриплым, птичьим каким-то воплем бью мечом, зажатым в правой – слепо и бестолково. Меч останавливается в чем-то твердо-упругом. Есть! Я его достал! И тут обрушивается тьма.

Но я в сознании. В боку бешено пульсирует боль, под спиной мокро и липко, кровью пропитался весь плащ. Чувствую рядом обнаженное тело Ильмиры – холодное, трясущееся в ознобе, в правой до сих пор сжимаю рукоять Хельмберта, на клинке – свежая кровь. Глаза сразу заливает ледяным потом. Ильмира? Только этого еще не хватало! Откидываю плащ, давясь дыханием из-за раны. Нет, не ранена… Уже легче… Но ее трясет все сильней. Ч-черт, она ж в Запределье до сих пор! Вытаскивать, срочно!

– Ильмира? Ильмира!!– трясу ее, заходясь от боли, тело мое, кажется, превратилось в какую-то бешеную карусель, и ось вращения все в том же правом боку. Как-то походя отмечаю, что это, наверно, от потери крови…

– Ильмира!

Никакого результата. Что делать? На помощь звать? Не услышат… От бессилия слезы на глаза наворачиваются. Сейчас ее там оставить – верная гибель. Сбегать за подмогой – как? С дырочкой в правом боку… Помнится, в углу была кадка с водой.

Превозмогая бешеную качку, скидываю ноги с топчана. До воды – всего полдесятка шагов. Пошел!

На некоторое время теряю способность соображать и видеть что-либо, кроме разноцветных огней перед глазами, потом выясняется, что я валяюсь ничком на полу. Поднимаюсь кое-как на четвереньки, хрипя тихие и бессильные ругательства. Нет, до воды не добраться – эта мысль становится вдруг острой и холодной, как скальпель. Да ведь потом еще и обратно добираться… Воды нет, что же есть? Озираюсь беспомощно. только б не вырубиться! Скамья, стол, какие-то ящики на полу, очаг с тлеющими пока углями… Вот оно!

Помогая себе яростным матом, тянусь к очагу, сжимаю правой тлеющую головню. Руку, кажется, насквозь прожгло… Сипя от боли (голоса уже не осталось), поворачиваюсь к топчану. Лишь бы не выпустить. Сил на то, чтоб поднять, уже не хватит. Прижимаю тлеющий уголь к обнаженному белому плечу. Кажется, уже вечность держу его. неужто опоздал? Воздух со свистом входит в легкие, обжигает глотку, рука, на которую я оперся, предательски дрожит. И тут Ильмира пронзительно вскрикивает и садится, дико озираясь.

Роняю на пол головню, потом валюсь сам, прижав локоть к ране, рука болит так, что ничего уже больше не чувствую. Горелым мясом тянет. С каким-то вялым, тупым удивлением вижу вдруг, как дверь хижины валится внутрь. На пороге – Эрик, пушка наготове:

– Где он?– оглядывает хижину, потом, оценив обстановку, подскакивает ко мне, опускается на колени:

– Ничего себе! Где это тебя угораздило? Ладно, помалкивай, потом расскажешь,– он быстро разматывает бинт из поясной сумки.– Смахивает все это на удар мечом.

– Так и есть… Да тише ты, мясник!

Краем глаза вижу, что Ильмира уже пришла в себя и прикрылась плащом. Эрик, что-то колдуя над моим боком, едва заметно кивает на нее, потом на Хельмберт на полу. Клинок и правда в крови, мне не померещилось. Я так же незаметно покачиваю головой, сипло шепчу:

– Ринге.

– Так он был все же здесь?

Опять мотаю головой. Эрик хмурится, явно пытаясь что-то сообразить, произносит:

– Легко ты отделался, парень. Пара ребер сломана, грамм двадцать мяса и поллитра крови. До свадьбы заживет,– а потом вдруг начинает принюхиваться.– Вы что тут – еще и ужинали?

– Рука…

– Давай сюда,– он заканчивает с моим боком, разжимает мне правую ладонь и присвистывает.– А вот это уже хуже. Мечом ты, по-моему, не скоро пользоваться сможешь. Ты как это?

Вместо ответа указываю подбородком на очаг, на головню, кратко поясняю:

– Мог не успеть.

Эрик, копаясь в сумке, ворчит:

– Герой кверху дырой. Сцевола фиговый. Не помрешь ты своей смертью… Ильмира, у тебя что? Травмы, повреждения, ушибы?

– Все в порядке,– отвечает она слабым голосом. Эрик с сомнением хмыкает, потом начинает поливать мою руку из баллончика чем-то, от чего идет приятный холодок, принимается бинтовать. И тут вваливается Этелред, дышит, как табун загнанных лошадей:

– Так… Я думал, они делом занимаются…

– Мы были в дальнем Запределье, отец.

Эрик недоуменно хмурится:

– Так это тебе там так вкачали?

– Значит, вы нашли его,– медленно произносит Этелред, я киваю. Боль никуда не ушла, но съежилась и притихла. Дергаю за рукав закончившего перевязку Эрика:

– Гони сигарету, палач. И если есть – выпить.

Эрик с улыбкой указал Этелреду на меня:

– Хамит. Похоже, будет жить. Ладно, держи. Акт чистого альтруизма,– он вставил мне в зубы сигарету, поднес огня, отстегнул от пояса флягу.

Я глотнул раз, другой, чувствуя, как вниз покатилось тепло, отер ладонью горлышко, передал фляжку Ильмире:

– Пей.

– Да я не…– попыталась отвертеться она, я грозно рыкнул:

– Пей, кому сказано!

Она послушно хлебнула, закашлялась. Да, для нее крепковато, наверно… Я наставительно заметил:

– Ничего, это полезно. Знаю по опыту.

– А валяться нагишом на полу тоже полезно?– Эрик попытался говорить тоном сурового доктора.– Кровищи из тебя выхлестало – как из барана. Ладно, анестезию пока я тебе дал, так что уснуть сможешь. Только лучше займись этим побыстрей.

Этелред пробурчал под нос что-то неодобрительное, потом уставился на меня:

– Так чем там у вас кончилось?

– Чем-чем…– проворчал я.– Пинков навешали, вот чем. А подробности завтра, я уже готов.

– Ладно, пошли,– Эрик принялся мягко выпроваживать Этелреда.– Дверь я не закрываю, ладно?

– Как же, закроешь ее сейчас…

– Я в детстве по боевикам прикалывался.

– А вот курева оставь. И фляжку тоже.

– На твоем месте…

– Оставайся на своем.

– Если выжрешь весь литр, я в тебе еще четыре таких дырки сотворю.

– Да нет, я чисто в целях анестезии.

– Погубит меня благородство,– предрек Эрик, выкладывая на пол сигареты, зажигалку и фляжку.– Ладно, марш под одеяло… пациент.

Эрик наконец убрался. Я, опершись левой рукой о край топчана, кое-как взгромоздился на него, боль тут же вывернулась из смягчающего чехла, заставив меня зажмуриться. Ну, поквитался б я с этим Ринге. не будь он покойником…

С шипением и кряхтением я заполз под плащ, обнял Ильмиру забинтованной рукой:

– Как плечо? Извини, просто другого способа вытащить тебя…

– Ты сделал все правильно,– ее голова оказалась у меня на груди. Я провел здоровой рукой по ее щеке, потом нашарил на полу фляжку, отхлебнул.

– Одного понять не могу… Ведь влепил-то он мне очень прилично, а кольчуги перед отправкой я напялить не додумался. По идее, он бы должен был меня пополам развалить.

– Там на тебе была кольчуга, Ильмира помолчала, я почувствовал, как напряглось ее тело. Где-то через минуту она добавила:

– А у меня там были глаза.

Ну вот, опять ситуация, когда не знаешь, что сказать, а к решительным действиям я сейчас непригоден.

– Давай спать, а? А то я уже просто мертвый.

– Хорошо,– она поплотнее придвинулась ко мне, и я закрыл глаза.

ГЛАВА 14.

Не знаю, сколько уж я проспал, но проснувшись, увидел звезды в дверном проеме и машинально определил: за полночь. А разбудила меня проснувшаяся боль – наверно, действие местного наркоза кончилось. Бок еще ладно, а вот рука словно в кипятке варится. Дурак был ваш Сцевола, господа римляне, дурак и мазохист. И что я такое буду без руки? Меченосец… Мало того, что мечом работать я действительно нескоро смогу, так ведь и при работе Силой руки тоже необходимы. И главное, еще и болит. Может, если хлебнуть, полегчает?

Я осторожно, чтоб не разбудить Ильмиру, высвободил руку. Правый бок при каждом неосторожном движении взрывался такой болью, что в глазах зеленело, башка кружилась оборотов на триста в минуту, но уж коли Ордынцев задумал до выпивки добраться…

Первый глоток чуть не вывернул меня, но я мужественно решил продолжать, и минут через пять был вознагражден: боль притупилась. А еще я заметил, что совсем не жарко, а я сижу голый, как дурак… Малыш тут задал бы резонный вопрос: "Почему – как?"… Ладно, все равно шансов уснуть меньше, чем при зубной боли. Попробую проветриться.

Я с грехом пополам напялил штаны, после третьей попытки отказался от намерения обуться, а уж что до надевающейся через голову рубахи – это вообще антимарксистская утопия. Я набросил на плечи куртку, собрался с духом и встал. Меня шатнуло, к горлу подкатил комок. Вот гадство, вот это меня скособочило… Прихватив курево и фляжку и кляня про себя весь белый свет, я дотащился до порога, плюхнулся там и закурил.

Не успел я толком сигаретку выкурить, как из-за ближайшей хижины до меня долетел чей-то разговор, я узнал только голос Эрика. Слов не разобрать, но шли, похоже, сюда.

– Нет, ты вот на кого полюбуйся! Два часа, как его продырявили – а он тут как тут, разгуливает и водку хлещет,– Эрик, похоже, успел с половиной местных перезнакомиться… Я вяло огрызнулся:

– Тебе бы так…

– Что, болит?

– А ты как думал, препаратор?

– Рука?

– Да нет, задница.

– Чем же вы с этим Ринге занимались?

– Осторожней с этим именем,– предупредил из темноты Эриковский невидимый собеседник. Странно: по ощущению – мутант, а голос не мутантский, чистый и сильный.– С ним лучше не шутить.

– Ты с ним сталкивался?– сразу насторожился я.

– С ним – нет. Я сталкивался с Запредельем.

– И?..

– Мой опыт тебе ни к чему.

– Почему же? Я тоже в этих запредельных играх участвую.

– Это верно, но дело в том, что ты… Как бы точнее сказать?.. Ну, профессиональный герой, что ли…

– Иными словами, громоотвод.

– Можно сказать и так,– снисходительно согласился невидимка.– Ладно, господа, к сожалению, мое время уже не терпит.

Ощущение присутствия исчезло, я повернулся к Эрику:

– Слушай, это кто такое?

– Мне он представился как Харн, человек ночи.

– И что бы это значило?

– Сам бы хотел знать… Но льстил он тебе просто беззастенчиво.

– Ты так считаешь? Я вот не уверен, что сказанное так лестно, как кажется. Свою профнепригодность я при каждом удобном случае доказать стремлюсь.

– По-моему, он в виду еще что-то имел.

– Не знаю. Ты же с ним общался…

– Да, от остальных отличается – просто небо и земля… Я вот подумал: это же их за каких-то два поколения так приплюснуло, и продолжает плющить… Как у них еще и рождаться что-то может при таких мутациях?

– Вот тебе и тема для диссертации.

– Экий ты, однако, циник…

– С вами станешь… Но это уже кроме шуток. Мутантов исследуй сколько влезет, коли Этелред разрешит, а вот насчет Ущелья и моих догадок с кем бы то ни было говорить остерегись. Так что научный интерес у тебя получится уж очень бескорыстный. Помнишь, был у нас с тобой разговор насчет того, о чем тебе не стоит распространяться? Так вот, и на Запределье все это тоже распространяется.

– А чего это ты так боишься?

– Я много чего боюсь… А ты о себе подумай. Решит та же СБ, что слишком много знаешь, да еще мое имя всплывет…

– Генрих…

– Для отвода глаз ваш Генрих. Думаешь, кому стукнуть не найдется?

– Уж это будь спокоен… Ладно, пока уговорил.

– Нравится мне это "пока"… Только учти, тебе тоже информацией поделиться придется.

– Уговор есть уговор. Ладно, только прежде всего растолкуй ты мне, что это вообще за Запределье?

– Мне бы кто растолковал,– проворчал я.– Знаю одно: это источник Силы, не имеющей физических носителей. В нашем понимании.

– Не понял.

– Я тоже.

– Нет, что значит – не имеющей? Сила – это что, не только паранормальные способности?

– Общепринято – некий потенциал чародейской энергии.

– А что там с тобой было, ну в Ущелье? Какие-то астральные атаки?

– ОЙ… Слушай, все эти астралы-менталы это из области, так сказать, высшей математики, а я – простой боевик. Лошадь там под Магистром опрокинуть, оборотня отметелить…

– Но раз ты там побывал… Там что, какое-то конкретное противостояние? Ты в тамошнюю войну влез? Светлые Силы и, соответственно, темные?

– Не лезь в высокие материи. Это во-первых. А во-вторых, светлые и темные Силы только в книжках бывают. Все они на самом деле достаточно серые.

– А почему, собственно, высокие материи? Ты ж должен знать, чем пользуешься?

О, святая простота…

– Дело в том, что чародейство от магии отличается еще и тем, что оно не наука, скорее искусство. Я знаю, что я делаю, знаю, как – но почему получается так, а не иначе…

– То есть, нажимаешь на кнопку – получаешь банан?

– Хм… Такое мне и в голову не приходило.

– И никакого общего курса по устройству всего этого?

– Ну, при работе с компьютером не обязательно знать, как те или иные потроха устроены.

– А в И-группе?

– А откуда ты знаешь, что я там был?

Эрик помялся, но понял, видно, что теперь его черед меня просвещать:

– Твое досье. Я его довольно внимательно изучил.

– И что же?

– Не слишком много, прямо скажу. Данные – рост, вес, И– показатели, в которых наш компьютер не разобрался… Краткая биография: с семнадцати лет взят на усиленную И-подготовку, экспериментальная база Мальсторм – не помнишь, где такая? Общий курс подготовки, результаты – опять в цифрах, дополнительная подготовка – снова код, испытательный полигон где-то в ближнем Приграничье, затем – операция на Югране.

– А что за операция?

– Пожалуйста, с удовольствием: уничтожение объекта, обозначенного опять же кодом. И, естественно, наш компьютер этот код не знает. А далее, в ходе операции ты пропал без вести.

– А остальные?

– Двое убиты, один ранен. Уцелел только ваш командир. Держись: это наш нынешний инспектор, некто Алмазов Денис, он же более известен просто как Дэн.

Я криво усмехнулся и отхлебнул из нагревшейся в руке фляжки. Эта новость для меня не такая и новость, надо было ждать чего-то в этом роде.

– Ну, и?

– Из любой информации можно извлечь больше, чем на поверхности.

– Выкладывай.

– Выкладываю: с момента твоего появления на обучении и до югранской операции прошло три года. Это стандартный спецкурс для И-группы. Насчет того, что ты его экстерном прошел, ничего не сказано. Стало быть, дополнительную подготовку ты пройти не мог, времени не было – или прошел ее уже после того, как без вести пропал. К тому же, характер подготовки засекречен.

– А это уже интересно. И совсем бы хорошо было, если б ты мне сказал, с чего у вашей группы такая во мне заинтересованность. Только без этой туфты насчет научного интереса.

Эрик тяжко вздохнул:

– Ладно, попробую… Дай-ка фляжку,– он отхлебнул, завинтил колпачок.– Я уже говорил, что мы часть работы за СБ выполняем? Плюс заботы о своей собственной безопасности – и тут я предпочитаю тебя союзником иметь, а не противником. Тем более сейчас.

– А почему "тем более"?

– Видишь ли… Такое ощущение, что на институтские группы кто-то начал охоту, причем чародейскими методами. Группа "Плутон", похоже, полностью выбыла, а перед ней еще две замолчали – на островах, на северо-западе, и на юге.

М-да, весело живем… Есть некая догадка, покоя не дает. Это ж Даэл говорил, что в мире чересчур много Пришлых развелось… Кстати, из того, что он мне говорил, когда вербовал, многое подтвердилось: автоматчики на Свинцовом, проблемы в Диких Землях… А может, все несчастья с институтскими группами – в рамках орденской "охоты на ведьм"?

– Слушай, Эрик, в каких вы с Орденом отношениях?

– В никаких. Стараемся держать дистанцию.

– Правильно,– одобрил я.– Чародеи – народ опасный. Я, заметь, не исключение. И вот еще что… Магистра бородатого видел? Маленький, черный, на цыгана похож?

– Видел, а что?– сразу насторожился Эрик. Так-с, все становится интересным…

– Когда, при каких обстоятельствах?

– Когда в Гнездо по твою душу бригаду отправляли. Нагнали кучу молодняка, к Институту не относящегося, кучу орденцев… А что насчет этого Магистра?

Теперь замялся уже я. Такие знания – гарантия того, что Эрику попробуют несчастный случай устроить… А с другой стороны – что я ему, нянька?! Будет болтать – моей вины нет.

– Подробности, подробности,– поторопил меня Эрик тоном, не допускающим возражений. Я отобрал у него фляжку, крепко к ней приложился:

– Ну ладно, сам напросился…

В общем, я в кратких и сильных выражениях поведал ему о разговоре с Даэлом, с которого мои злоключения в этом мире и начались. Эрик даже курить забыл, только челюстью хлопал… А когда я закончил, хватило его только на то, чтоб с усилием выдавить из себя:

– Да, дела… Думаешь, за всей этой музыкой он стоит?

– Ничего я не думаю,– отрезал я.– И тебе думать не советую.

– Почему?

– В ваших институтских делах я профан. А вот в области дерьма – эксперт. И, скажу тебе, вся эта история воняет. Да еще СБ каким-то боком замешана, ваши внутриинститутские разборки… В общем, не забывай закон джунглей: много будешь знать – не дадут состариться.

– Да,– буркнул он, забрав флягу,– такое запить надо… Гипотезы твои, друг-приятель, конечно, барахло, но дело к тому, что в Большую Игру ты по уши вляпался. И что у тебя за талант – вечно в какие-то разбираловки высшего порядка влезать?

– Не я влезаю, а меня в них влезают… Но как я понял, ты на меня рассчитываешь как на бесплатного Чародея-эксперта?

– До некоторой степени. Пока рука у тебя заживет, пока чего…

– Не выйдет. Да будет мне позволено дальше своими мелкими делишками заниматься и топать на Запад. Кстати, о руке: какая-нибудь анестезия есть, кроме спирта?

– Что, совсем худо?

Я только молча кивнул, стараясь дышать помельче и пореже.

Эрик вздохнул, принялся копаться в сумке и вскоре извлек шприц-тюбик:

– Давай руку.

– Чем ты меня?

– Не надейся, не морфин. На мозги не дает.

Я позволил вколоть этот тюбик себе в руку, посидел немного, чувствуя, как рассасывается боль, потом пробормотал в пространство:

– Так или иначе, надо топать на запад…

– Убьют тебя там.

– Что делать, судьба такой… Да мне и не привыкать, Чародей всегда со смертью в обнимку ходит.

– А что так?

И я рассказал, что так. Наверно, эта анестезия все ж на голову действует – обычно я так говорить не умею, а тут я просто заворожил Эрика: он слушал, как ребенок сказку, а я вещал. Я рассказал и о Монахах, и о лешаках, и о повадках болотной нежити, и о игрецах, красиво и опасно возникающих в залитых луной лесах, и о колдунах из Побережных топей, и о таинственных лесных ведьмах, умеющих распознавать ложь…

Трепался я довольно долго, а Эрик только ушами хлопал. Когда я закончил, он основательно отхлебнул, протянул фляжку мне: