![](/files/books/160/no-cover.jpg)
Текст книги "Волчья степь (СИ)"
Автор книги: Михаил Сухоросов
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)
ГЛАВА 31.
Темнота не имеет цвета. Вернее, в ней множество цветов, в том числе и такие, которые не имеют названия ни в одном человеческом языке. Меняются они постоянно, никогда не повторяясь. неизменными остаются только неприятные, тревожно-красные ритмичные вспышки. Проходит вечность, прежде чем я понимаю, что они означают боль – и превращаюсь в бесформенный ком пульсирующей тупой боли, не имеющей какого-то местонахождения, я просто состою из нее.
А потом, через какое-то невероятно долгое время, боль локализуется, становится острой, начинает долбить в такт редким, скупым толчкам сердца. Значит, сердце у меня бьется?.. Основные источники боли – голова и левое плечо. Значит, у меня есть голова и плечи… И при этом еще невероятно холодно, и накатывается мелкая ознобная дрожь.
Кажется, я лежал еще долго, прежде чем понял – не почувствовал, а именно понял,– что я жив. Но если у меня и мелькнула эта мысль, то так отстраненно, что я даже не придал значения этому факту, и просто лежал, полностью отдавшись боли и холоду. Ощущения становились все острей, и у меня была единственная цель – снова притупить их, вернуться в спасительную темноту, тем более, что разноцветные пятна под веками причиняли просто невыносимые страдания. Слух, кажется, предельно обострился, но все заполнила медленная и неравномерная пульсация.
Мне уже почти удалось заснуть, когда сквозь нее прорезался посторонний звук. Жужжание. Смахивает на мотор дельтаплана. Значит, где-то поблизости дельтаплан…
Дельтаплан?! Слово мелькнуло вдруг так отчетливо, что я даже открыл глаза. Времени на это тоже ушло порядочно, я и не представлял, что веки могут столько весить. А когда наконец получилось, туман не рассеялся, просто стал чернее, а цветные пятна перед глазами – раза в два поярче.
Мне тут же стало совсем плохо, но глаза я не закрыл: именно в этот момент я уловил и другой звук – частое, захлебывающееся татаканье автоматов. Перестрелка.
Зрение потихоньку возвращалось, потом вернулось небо. Серое, в молочных разводах. Это я определил, несмотря на то, что на мозги продолжала периодически накатывать боль пополам с кровавым туманом. Потом по небу, как по экрану, проехал знакомый треугольный силуэт. Я не сразу сумел связать его с едва различимым насекомым жужжанием, тем более, силуэт сразу сменился другим – черным, уродливым. Дельтаплан! Это за мной! Сейчас, сейчас, перед тем, как сесть или хотя бы повернуться, необходимо сил подкопить… Пошел!..
С грехом пополам поворачиваюсь на правый бок, перед глазами все темнеет. Главное – не провалиться в черноту именно сейчас. Это наши. Они прилетели за мной. Они меня вытащат…
Повернувшись, все-таки на время исчезаю в зеленой тьме, прихожу в себя от того, что меня свернул в клубок приступ сухой рвоты, внутренности словно судорогой свело. Первое ощущение – омерзительная горечь во рту, потом возвращаются боль и холод. Я обнаруживаю, что абсолютно гол, в плечо впились какие-то колючки, на миг отвлекающие даже от боли в голове. Что ж там такое?
Снова открываю глаза, мой взгляд тут же встречается с чужим. Дикс! Он тоже здесь! Эта мысль заставляет меня приподняться, каким-то чудом остаюсь при этом в сознании. Он продолжает смотреть на меня, ветер треплет его соломенные волосы.
– Дикс! Вставай, пошли. Наши…– тянусь к нему, пытаюсь тряхнуть за плечо. Он подается как-то сразу весь, словно кукла из литой резины.
– Ты чего?..
И тут я как-то сразу замечаю все – и выцветшие, остекленевшие глаза, и прозрачно-восковой цвет кожи, и разваленное саблей горло с черной запекшейся кровью…
– Что ж ты… А еще друг называется…
Потеряв равновесие, падаю щекой на холодную липкую грудь трупа, и тут опять возвращается звук перестрелки.
На сей раз выстрелы звучат поближе, к ним приплетаются далекие очереди откуда-то из степи. гулкое буханье одиночных выстрелов. Не винтовка… Эриковская слонобойка. Значит, Эрик здесь. Надо выбираться.
Прихожу в себя настолько, что чувствую под щекой холод мертвой плоти. Надо идти. Или ползти, только подальше отсюда. К своим. А Дикс? Умер? Поднимаю голову. Да, умер. безнадежно. Или пошевелился? Нет, это снова ветер играет его шевелюрой.
Да не может этого быть! Не мог же он себе позволить умереть именно сейчас, а значит, он жив! И пойдет со мной.
Обхватываю его поперек груди правой рукой, чувствуя пальцами ледяную кожу. Мы еще вылезем… Осыпаю его ругательствами, требуя, чтоб он встал и шел, ухитряюсь, отталкиваясь локтями и коленями, проползти два невероятно длинных метра – и падаю лицом в землю, в сразу сомкнувшуюся хищную черноту.
Снова мучительный процесс возвращения в реальность. Первое, что вижу – неподвижный взгляд Дикса, мы лежим почти нос к носу.
– Дикс, ты как?
– Хорошо, Мик. Только идти не могу.
Воздух, прорываясь со свистом сквозь сжатые зубы, обжигает гортань:
– Ничего, потерпи, уже скоро…– выдыхаю так тихо, что сам ничего не слышу. Снова проползаем мизерно короткое расстояние, нелепо отставленная рука Дикса постоянно цепляется за все, что встречается на пути. Снова утыкаюсь носом в колючую траву, грудь вот-вот лопнет от нехватки воздуха.
– Все, Дикс, не могу…
– Надо идти, Мик,– голос Дикса предельно ясен, но почему-то отдается в голове эхом:"идти, идти…" И опять со звериным упорством ползу вперед, ослепнув и оглохнув, бормоча бессмысленные и яростные ругательства. Мир вокруг – сплошное вращение без направления, но мы все равно доберемся!
И тут меня подхватывают чьи-то руки, переворачивают… Я пытаюсь отбиваться, хриплю какую-то ругань, но сверху опять обрушивается глыба мрака – и прямо по голове.
– Очнется – будет жить.
– Слушай, Торан, может, пока его в чувство не приводить? Пусть себе отдыхает…– знакомый голос, только где я его слышал – вспомнить пока не получается. Башка трещит и дико кружится, однако при этом неожиданно ясная. А вот общее самочувствие… Если одним словом – похабное. И холодно.
– Я сказал: очнется – будет жить,– а вот этот голос мне не знаком. Равно как и Сила, с помощью которой неизвестный пытается привести меня в порядок. Но не из Серых, это точно… Поглядим, кто это такой.
Впервые вижу: длинное лицо с унылым носом, запавшие глаза, торчащие скулы, и сплошь в вертикальных складках – от носа к углам рта, между бровями…
– Пить…
Кожаный рукав с испачканным в глине отворотом, рука подносит флягу, глотаю, закашливаюсь. Складки на незнакомой роже перемещаются ближе к горизонтали:
– Говорил же – будет жить…
Перемещаю взгляд в сторону знакомого голоса – с натугой, как тяжелый груз:
– Эрик?.. Выпить есть?
– Торан, ты гений! Вот теперь ясно: будет жить,– Эрик расплывается в улыбке.– Вот сукин сын! Живой!
– Не дождетесь… Шнапс.
– Нельзя.
– Надо.
– Ладно, не помешает, – это тот, со складками. Который Торан.
– Ладно, получай,– ожог вниз по пищеводу. Головокружение, кажется, увеличивает амплитуду, зато теперь могу разглядеть общую картину. Около меня Торан и Эрик. Дальше – ступеньки, выход, в дверях гостеприимно пристроился пулемет, а возле него на корточках… Глазам своим не верю!
– Миллер?
– Смотри-ка, узнал… Не все у тебя из головы выбили,– он улыбается мне, потом снова поворачивается к двери, почти физически чувствую цепкость его взгляда. И еще чувствую, что лежу на чем-то сыром и холодном.
– На вот, укройся,– незнакомый хрипловатый баритон справа. Чья-то черноусая физиономия. на плечи мне набрасывают кожаную куртку, сразу становится куда теплей.
– Кстати, рекомендую,– Эрик кивает на Торана.– Из ваших. Мастер Лиги.
Торан с достоинством наклоняет голову, покрытую чем-то вроде ермолки. На вид ему – лет сорок пять, в темно-каштановых волосах заметная седина. Снова смотрю на Эрика:
– А Дикс?
Он на секунду отводит взгляд:
– Мертв. Ты еще его труп зачем-то на себе тащил, помнишь?
Вот такие, значит, пирожки, брат Дикс…
– А тебе, Меченосец, свезло,– с оттенком одобрения отвечает Торан.– Клинок скользом прошел…
Эрик усмехается:
– Я всегда знал – голова кость… Ты как вообще?
Я сказал – как. Потом потребовал выпить. Кой черт, в башке все равно раскардаш полный… Даже тот факт, что Дикс погиб, меня сейчас как-то удивительно мало трогает… И ботинок почему-то до слез жалко. Новые почти…
Получив просимое, я вдруг сообразил:
– Да, а вы-то здесь откуда взялись? Да еще вместе с Тораном…
– Долгая история.
– Да вы не бойтесь, скоро закончится,– в дверь проскальзывает еще одна фигура в камуфляжке.– Чует мое сердце, скучать нам долго не дадут.
– А этот чуткий называется Шифман.
– А вообще-то, где мы?
– Да у Волков под самым боком… До их лагеря тут метров двести.
– Это… бункер?
– Скорее, нора,– сообщил усатый справа.
– Двести метров…– что-то важное в башке крутится, вспомнить не могу. Отвлечься от головной боли, от того, что хреново…
– Ну да… Что – близко?
– Пункт доставки.
– Че-го?!
– Оружия.
– Вот мать твою, а?!– долговязый Шифман запустил длань в курчавую шевелюру.– А мы-то хороши, нечего сказать, а?!
– Могли и сами допереть,– согласился усатый.
– Ладно, теперь доперли,– Эрик перехватил инициативу.– Так что действуй-ка, Абрам. Коллинз, смени наверху Рогожина. А его гони сюда.
– Понял,– большой, грузный Коллинз боком, как медведь, полез в дверь мимо комфортно усевшегося у пулемета Миллера.
– Ты все же расскажи, с чего это вы здесь?
– Ладно, уговорил,– решился Эрик.– Началось с того, что Грентвиг твой, как ты и предсказывал, появился. Причем не где-нибудь, а у нас в Пещерах, прочитал твою писульку, на всех наорал, потом они с Ульваром часа два о чем-то шушукались, и дошушукались до того, что без тебя им не жить. Суди сам: Ульвар две машины дал. Вид у него при этом такой был… Словно фунт мяса от себя отрезал. Меня, конечно, тут же в командиры экспедиции, набрали добровольцев, прилетаем сюда – тихо, мирно, никого не трогаем – и вообрази только, нас обстреляли.
– Ладно бы обстреляли,– через плечо бросил Шифман.
– А ты давай работай, впечатлительный ты наш… Кроме того, напустили на нас дракона. Душевная зверюга, прямо скажу – я в него зарядов двадцать всадил, и хоть бы хны! Для справки: моя пушка дюймовую броню прошибает… Но дракону, наверно, об этом сказать забыли – летает себе и летает… Не успели оглянуться, как второй дельтаплан сшибли. Шестеро наших ребят, еще один из Мастеров – Кавер. Без Торана бы не выкрутились – уж не знаю, чем, но дракона он от нас отвадил. Далее мы, как видишь, приземлились – причем так, что уже не взлететь. Ну, думаем, сейчас будем дорого продавать свои шкуры – там в лагере еще и тяжелый пулемет имеется. Мат сменяется перестрелкой и обратно – в общем, полный привет. И тут среди всего этого праздника жизни вылезает из-под земли – в буквальном смысле! – какой-то придурок вот в этой самой курточке, что сейчас на тебе, и, что характерно, с автоматом. И с намереньем вышибить из меня мозги. Я немного обиделся – в общем, сам удивляюсь, как еще куртку не заляпал… Дело кончилось тем, что мы в этой вот норе окопались – тут, кстати, оружия куча – и тут ребята из лагеря быстренько запросили пардону. На все согласились, лишь бы нас отсюда выкурить. Мы, естественно, не торопимся.
– А зря,– в дверь проскользнул коренастый парнишка.– В лагере что-то зашевелились.
– Так,– Эрик моментально посерьезнел.– Миллер, в перестрелку пока не ввязывайся.
– Я и не ввязываюсь.
– И еще одно,– сообщил коренастый.– К нам тут гости… Хотя, может, и не к нам…
Я еще ни разу не видел, чтоб все так встряхивались: Шифман выругался и лягнул какую-то железяку, Миллер завозился у пулемета, выставляя его подальше, Эрик нежно взялся за слонобойку… Торан – тот сразу собрался так, что у меня башка заболела.
– Кто?!
– Спросите Лина, у него бинокль.
– Лин!– Эрик выставился из бункера.– Кто там?
Напрягая слух, мне удалось разобрать бесстрастный голос:
– Трое. Две женщины, третий – большой и рыжий. Верхом на чем-то двуногом. На чем именно – не пойму.
– Малыш?!
– Где он вторую-то подцепил?– ошалело пробормотал я. Что-то двуногое?.. Мутанты? Или гоблины?
Со стороны лагеря тихо и как-то даже безобидно защелкали выстрелы. Ясно, на Малыша договор о прекращении огня не распространяется…
– Миллер, придержи, будь любезен, этих стрелков по Малышу,– попросил Эрик.
– Хорошо, сейчас,– Миллер примерился, выждал пару секунд и выпустил почти подряд три коротких очереди, потом повернулся к нам:
– Одного снял.
Выстрелы затихли. Еще на несколько минут повисло молчание, только у машины шепотом переругивались Шифман с Рогожиным. Наконец Эрик пробормотал:
– Да где там эта рыжая сволочь?!
– Это вместо "здрасьте"?– Малыш, громадный, как сказочный великан, рыжий, исцарапанный, в немыслимых лохмотьях, с болтающимся на груди автоматом – как всегда великолепен. Никогда я его не был так рад видеть…
– Елки-сношалки! Ученик Чародея! А мы-то тебя уже раз двадцать оплакали!
И тут я второй раз в жизни увидел, как Малыш отлетает в сторону. Почти сбив его с ног, в бункер влетела она – маленькая, исхудавшая, остриженная почти налысо, в платье, мало что не в клочья изодранном…
– Гельда!– мне снова пришлось откинуться к стенке и прикрыть глаза.
– Ведьма?!– Торан нахмурился и привстал, Малыш тут же напер на него грудью:
– Тихо-тихо-тихо-тихо…
А Гельда вдруг оказалась рядом со мной, критически оглядела дыру в голове, бросила почти презрительно, ни к кому в отдельности не обращаясь:
– Ну кто так делает…– и занялась мной. Я, пережив первый шок, первым делом… А что в таких случаях первым делом? Конечно: я попытался ее обнять. Она отстранила мою руку:
– Да погоди ты…– от ее ладоней текло тепло – то самое, что заставляет проснуться, забыв все плохие сны.
– Ты что – и поцеловать меня не хочешь?
– Еще не хватало! От тебя трупом разит. Не дергайся, лежи спокойно.
Тот факт, что в бункере появилась еще и Ларико, я отразил с трудом. Да, должен еще кто-то быть…
– Малыш, что с лейтенантом?
– Убит. Рассказывать долго.
– Тогда отложим,– распорядился Эрик.– Абрам, Слава, что там у вас?
Шифман, не оборачиваясь, кратко объяснил, что там у них.
Только теперь я врубился, что мы уже несколько минут, как ввязались в вялотекущую перестрелку.
Эрик собрался без желваков на скулах:
– Это я и сам знаю… А если без общих фраз? Коротко и ясно: степень паршивости?
– Высокая. Имеет быть жесткий канал. Черный ящик. Работать, насколько могу судить, работает, но куда забросит…
– А в самом деле, как насчет свалить?– встревожился Малыш.– Хорошего помаленьку…
– До Пещер – две сотни лиг,– растолковал Торан.
– Я ж не говорю – пешком. Улететь, например.
– Хочешь – лезь, чини дельтаплан. Видишь, там, вправо, каркас торчит?
– М-да,– Коллинз пригладил усы.– Показать, как мы будем вылезать…
– Выход один,– вмешался Миллер.– Драпать по этому жесткому каналу.
– Там, по идее, человеческая машина стоять должна,– робко поддержал его Рогожин.
– Ага,– усмехнулся Эрик.– И встретят нас там как героев.
– Чего проще – смотаться да проверить…
Эрик задумался, потом махнул рукой:
– Ладно, хрен редьки не слаще. Деваться все равно некуда – я как-то сомневаюсь, что кочевники нас отсюда выпустят. Сколько она выдержит?
– Троих,– лаконично сообщил Рогожин.
– Ну, урки, кто со мной?– Малыш деловито закатал остатки рукава – даже Эрик ухмыльнулся:
– Вновь на подвиги готов. Ладно, добро. Я бы Лина захватил.
Лин – по плечу Малышу, тонкий, гибкий, как стальная пружина и бесстрастный, как восточный божок – тут же оказался рядом с Малышом.
– Я тоже,– вызвался долговязый Шифман.
– Извини, но в драке от тебя толку…
– Эх, ну куда от вас денешься,– Коллинз повел широченными плечами.– Долго еще собираться будем?
– Если еще на том конце настройку не сбили.
– Они ж не совсем идиоты…
– Откуда ты знаешь? Ладно, попытка не пытка, сказал Великий Инквизитор. Пошли.
– С богом!
Трое наших боевиков с оружием наизготовку взяли старт. То есть попросту растворились в воздухе.
– Вот так да!..– глаза у Гельды совсем округлились, Торан гулко сглотнул слюну. Эрик улыбнулся углом рта:
– Что, нравится?
– Не знаю, как вам,– светски сообщил Миллер,– а мне не нравится то, что они до нас минут через десяток доберутся. Хотя бы на бросок гранаты,– он выпустил еще одну короткую очередь.
– Ага. И все это барахло на воздух поднимут,– Эрик устроился на чем-то вроде снарядного ящика.– Вот почародействовать – это прикол в стиле…
– Они, похоже, за подмогой пошли. За которая с Силой,– Торан несколько занервничал. Да и я шкурой чувствую: нагнетается что-то в воздухе…
Уж не знаю, чем бы все это кончилось, но в этот момент на площадке машины из воздуха возник Малыш и сообщил:
– Порядок. Там все ништяк. Дом какой-то. В лесу. И зима.
– А в доме?
– Уже никого. Было трое.
– Ребята?
– Все живы.
– Ага, понял,– Эрик поднялся.– Значит, так: девчонки, берите Мика… Ты, кстати, как?
– Паршиво.
– Ладно, в спокойной обстановке…– он оборвал себя.– Мы идем за вами.
Рогожин, привалившись к стене, нервно курил в кулак:
– Я бы еще из оружия прихватил что-нибудь.
– Успеется. Пока прихватите Меченосца.
– А мы что – уходить собрались?– засомневалась Гельда.– Это как?
– Это не больно,– объяснил Малыш.– Встаешь сюда, дергаешь вот этот рычажок…
– И что?
– Просто оказываешься в другом месте.
– Не пойду,– Гельда, явно напуганная, прижалась ко мне. Этого еще не хватало!
– Ты что, хочешь тут наедине с кочевниками остаться?– я закинул руку ей на плечо.– Лучше б встать мне помогла…
Резкость тона подействовала – Гельда врубилась, что и в самом деле не до шуток.
– Пойдем,– Ларико оказалась около меня с другой стороны. Странно – это первое слово, которое я от нее сегодня услышал…
– Все будет нормально,– это я пробормотал довольно вяло, но Гельда уже все поняла, со вздохом помогла мне утвердиться на разъезжающихся ногах:
– Так за что там дергать надо?
– Сейчас все покажу,– засуетился Шифман, а я обвис между Гельдой и Ларико.
Временной переброс всегда скверно на мне сказывался, что уж говорить о том, что в столь развратном состоянии все это возведено в энную степень… Когда мы возникли на принимающей площадке, мне уже все было побоку. Я отразил только Коллинза и Лина с автоматами наизготовку, а так же то, что противоположная стена забрызгана кровью. Бетонные стены, узкая лестница наверх, я, повиснув, как тряпка, на плечах у девчонок, спотыкаюсь о каждую ступеньку… Что-то у меня есть, что-то я сказать хотел…
– Давайте на лесопилку сегодня не пойдем, там через болота тащиться…– вслед за этим я окончательно вырубился.
ГЛАВА 32.
Так. Похоже, я жив, и это до некоторой степени удивляет. И мыслю, хотя и плохо – башка затуманена, хуже чем с похмелья. По ощущениям, я нахожусь в замкнутом помещении. И тут же есть еще двое. Знакомые. ладно, поглядим…
Я чуть приоткрыл глаза. В комнате имеются Торан и Эрик. Торан примостился в углу на корточках, обнаженный меч рядом. А Эрик… Умеет, змей, с комфортом устраиваться – вальяжно расселся в единственном в комнате кресле, ноги на столе, сигарета в зубах, само собой, фляжка под боком… Несколько идиллию нарушает слонобойка на коленях. Рядом с креслом, на полу – лампа. Электрическая. Стало быть, здесь даже электричество есть…
Единственное окно выходит, как я определил, на север, за ним темнота. А за темнотой, километрах, наверно, в двадцати, должна быть лесопилка… Так, а вот это уже что-то новенькое!
Я уставился в низкий потолок, обшитый чем-то вроде пластика, и попытался привести мысли в порядок. Что ж получается – я тут уже был?! Или типичная картинка из серии "шарики за ролики", нечто наподобие дежа вю? Ладно, этими соображениями подожду пока с кем-либо делиться…
– Эрик, он, похоже, очнулся,– это Торан.
– Угадал,– сипло сообщил я в ответ.– Здорово.
– Тебя тем же по тому же месту, герой,– улыбнулся Эрик.– Ты вообще-то как себя ощущаешь?
– Похабно. Как только что из-под катка. Можете вместо коврика пользовать. Или на салфетки порезать.
– Ладно, потроха, вроде, у тебя все на месте.
– Вскрытие покажет.
– Острить пытаешься?
– А что – заметно?
– Ничего башка!– Эрик повернулся к Торану.– Другой бы на его месте тридцать три раза загнулся, а этому хоть бы что! Надо чего-нибудь?– снова обратился он ко мне.
– Надо,– твердо ответил я.– Выпить. Сигарету. Жратву. И одежду. Все в указанной последовательности.
Только теперь я обратил внимание, что на мне нет ничего, кроме одеяла. На спинке кровати, правда, висела кожаная куртка, которую на меня набросили еще в бункере.
– Похоже, потихоньку оживаешь… А пить тебе не рано?
– Парниша, мне двадцать один уже давно есть.
– Да? Ну, главный врач здесь – Торан, как он скажет, так и будет.
– Не повредит,– после краткого раздумья сообщил тот. Я, сосредоточившись на беседе с Эриком, не сразу сообразил, что Торан меня внимательно изучает. И это не любопытство – скорее, интерес. Деловой, то есть не бескорыстный… А я, похоже, потихоньку в параноика превращаюсь…
Эрик сбросил ноги со стола, плеснул из фляги в кружку, протянул мне и вернулся в прежнее положение. Рука с кружкой предательски затряслась. Ничего. Самое страшное пока что позади. Я все-таки жив. И, будем считать, не сдвинулся…
Водка горячей змейкой скользнула внутрь, растеклась, обжигая, но от параноидальных мыслей все же отвлекла. Эрик ловко бросил мне на одеяло пачку сигарет и зажигалку:
– Держи. Заслужил. В старости начну писать научный труд под названием "Лечение Чародеев в полевых условиях"…
– И будет он состоять из единственного слова: "шнапс",– от первой же затяжки перехватило горло, башка пошла кругом, сердце бешено застучало. Не слишком приятное состояние…
Докурив до половины, я затушил сигарету о железную раму кровати:
– Следующий пункт повестки: жрать охота, как из ружья.
– Желудок ты.
– Ага. Пустой. Кроме шуток: я последний раз обедал дня этак три назад. Так что кончай издеваться, вивисектор.
– Торан?
– Лучше что-то жидкое,– авторитетно заявил тот. Все так и сидит, не меняя позы. Будда, провалиться бы… Что-то не слишком он мне симпатичен. И, кстати, интересно, с какой это радости Учителю взбрело в голову меня спасать?..
– Бульон будешь?
– Давай, черт возьми!
– Даю, черт возьми.
Никогда не думал, что процесс поглошения пищи может причинять такие неудобства… Но я со своей задачей мужественно справился и, надо сказать, почти пришел в норму – настолько, что догадался наконец спросить:
– А где это мы?
– Шут знает,– Эрик пожал плечами.– Похоже, где-то в Приграничье. Ребята уже часа три с машиной бьются, пытаются выйти на канал Пещер. Или хотя бы на какой-то институтский.
– И что?
– Как видишь… Мы ж до сих пор тут.
– А гостей не опасаешься? Серые могли допереть, как этим жестким каналом…
– Не могли. Машину на том конце мы рванули, когда уходили. Долбануло, наверно, здорово.
– Так что получается – мы тут заперты?
– Пока что. Пока машину не разблокировали. Но вот гостей и в самом деле опасаться надо – тут оружия и обмундирования чуть не на роту.
– Наши все живы? Где они, кстати?
– Миллер с Лином на крыше дежурят. Коллинз что-то с генератором колдует. Слава с Шифманом – в бункере, пытаются что-то с машиной сообразить.
– Гельда?
– Я ее часа два назад спать прогнал. Все порывалась с тобой остаться, хоть сама с ног валилась.
– Малыш? Ларико?
– В спальне наверху. Притворяются, что спят.
– Не очень и притворяются,– буркнул Торан, по-птичьи наклонив голову, чтоб взглянуть в потолок и изобразив нечто вроде улыбки. Не очень ему улыбка идет. Суровый парнище. И Сила у него какая-то… недобрая, что ли?
– Ладно, далее по тексту. Какие-нибудь завалящие штаны тут есть? Не хотелось бы нагишом гулять.
– Совсем сдурели, юноша! У тебя ж постельный режим.
– Лучше пока не вставай,– подтвердил Торан.
Я высказался кратко и исчерпывающе. Не знаю, можно ли проделать такое с постельным режимом… Потом спустил ноги на пол и снова потребовал:
– Штаны.
– Ну и на фига они тебе?– Эрик заговорил тоном папаши, которого неразумное чадо вывело из себя.– Ничего интересного тут нет.
– Есть подвал. Есть гараж. К югу километрах в трех – болота, а к северу – лесопилка, поселок…– и кто меня вечно за язык тянет?!
Эрик снял со стола ноги и выпучил на меня глаза:
– Ты что – был уже здесь?
Привстал даже невозмутимый Торан.
– Без понятия… Вполне возможно.
– Силой ты не пользовался,– прокурорским тоном заметил Торан. Я пожал плечами:
– За что купил… Ладно, зубы-то не заговаривайте. Штаны,– не то что б я себя чувствовал в порядке и кипел от переизбытка энергии, но… "Пойди разузнай и разнюхай".
– Ты достал,– сообщил Эрик.– Лежи себе и не рыпайся.
– Щас. Ты ж меня знаешь, я не отстану. Штаны.
Эрик беззвучно выругался, я сочувственно покивал:
– Полностью с тобой согласен. Штаны.
– Знаешь, что бывает с больными, которые врача не слушают?
– Знаю. Они надевают штаны…
Эрик откинулся на спинку кресла и снова выругался, на сей раз вслух и так витиевато, что даже Торан захихикал, потом сделал еще одну попытку воззвать к моей совести:
– Подохнешь ведь, придурок!
– Зато ни одна сука не скажет, что я подох без штанов. Слушай, тут ведь не жарко. Если я заболею и умру…
– Ладно, принеси ему одежду,– нехотя разрешил Торан. Эрик возвел глаза к потолку и самозабвенно произнес длинную фразу, относящуюся к моей родне вплоть до двенадцатого колена, но из комнаты все же выкатился. Торан заткнулся и желания продолжать беседу не выказывал.
– Да, Торан, а сколько тебе лет?– хоть что-то спросить…
– Тридцать один,– ответил он как бы нехотя. – Мастера, как и ты, в двадцать пять схватил.
– М-да…– выдавив сие глубокомысленное замечание, я тоже замолк. Не располагает этот тип к задушевным беседам… А выглядит, кстати, куда старше своих лет.
Появился мрачный Эрик, швырнул мне на колени какой-то сверток:
– Держи, придурок.
– Душевно благодарен.
– И пеняй на себя.
– Слушаюсь, сэр. Еще какие-нибудь указания, сэр?
То, что он предложил мне совершить, требовало незаурядной извращенности и акробатических навыков. Я оставил его выпад без внимания и занялся шмотками – натянул камуфляжные штаны и шерстяную фуфайку в желто-зеленых разводах, толстые носки…
– А ботинки?
– Все мелкие размеры. Были одни подходящие, их Малыш захамил.
– Понял…
Поверх фуфайки я напялил куртку убитого в том мире неизвестного, машинально проверил содержимое карманов. Мятая пачка сигарет. Связка ключей. Бумажник. Внутри – с десяток купюр достоинством в пятьдесят чего-то, фотография симпатичной темноволосой девушки в легоньком платье, сидящей в шезлонге где-то под жарким южным небом. Все. Документов никаких.
– Аноним.
– А ты, проворачивая сделки с оружием, стал бы при себе документы таскать?
– Естественно. Причем комплекта четыре и на разные имена.
– Прирожденный аферист…
– Учимся помаленьку. Постоянно новые таланты в себе открываю.
– Продолжай в том же духе,– поощрил Эрик.– А я подремлю покуда часок. Торан, я б на твоем месте тоже выспался.
– Успеется,– проворчал тот.
– Ну, как знаешь…– Эрик сладко зевнул и растянулся на койке, Торан занял освободившееся кресло, положил на колени меч и немедленно принялся клевать носом. Вот и чудно. Хоть какое-то время без соглядатаев побуду. Ведь Торан – кишками чувствую!– не столько спасать меня послан, сколько проверить, проконтролировать… И, если понадобится… Но пока что не понадобилось, значит, будет меня защищать. То есть я с подачи Грентвига персонального телохранителя удостоен. Ну и ладно, и хрен с ним…
Когда я поднялся, меня шатнуло, но с приступом головокружения я справился. Надо пойти прогуляться. Разузнать и разнюхать. Штормит, однако… Ладно, не впервой.
За дверью оказалось что-то вроде холла с широкой деревянной лестницей на второй этаж. Темно… Свет только откуда-то из-под лестницы. Ага, это спуск в подвал, к машине. Дизель тоже в подвале живет. А где-то там, в дальнем конце, должна быть дверь в гараж. Но вот в прошлый раз никакой машины переброса тут не было даже в проекте… А когда, кстати, этот прошлый раз был? Ладно, будем считать, еще один сюрприз затертой памяти.
Придерживаясь за стенку, я спустился в подвал и заморгал, привыкая к яркому свету. Потом разглядел какие-то электронные потроха на полу и чей-то зад, торчащий из недр машины. От невидимой верхней половины исходил невнятный мат. Судя по тому, что на корточках у стены, нервно затягиваясь сигаретой, примостился потный и серый от усталости Шифман, зад принадлежит Рогожину. Вытаскивать его из машины трудно, а главное – незачем, поэтому я обратился к Шифману:
– Привет.
Он только теперь отразил мое появление:
– А? Ага, привет.
– И как тут у вас?– задал я не совсем понятный вопрос. Он скривился и смачно сплюнул:
– Да, мать ее… Игрушка-трансформер. Перебрали блок, на руках в результате – два лишних элемента и три свободных разъема. Куда вот их девать?
– Выкинь,– посоветовал я. Он только мрачно на меня посмотрел, потом, что-то вспомнив, встрепенулся:
– Да, тут кое-что Эрика может заинтересовать.
– А именно?
– Вот,– он протянул мне на ладони какую-то детальку, смахивающую на дохлого таракана. Я из вежливости внимательно ее изучил и вопросительно уставился на него. В конце концов он снизошел до ответа:
– В серию еще не запущена. Таких на весь Институт максимум полсотни.
– Понял.
Рогожин, не вылезая из машины, заговорил более внятно:
– Ты где там? Давай бегом четвертый разъем мне прозвони!
Шифман тут же сорвался бегом прозванивать разъем. Я постоял еще немного, повернулся, пошел наверх. Тут не до меня…
Потом я еще зачем-то завернул к Коллинзу, но ему тоже было не до меня. М-да, все при деле. Все люди как люди, один я… ну, продолжение известно.
Я вернулся в холл, нашарил на стене выключатель. Так, обстановочка, что называется, просто, но со вкусом. Неброская обивка на стенах, низенький столик, пяток кресел. Бар. Зеркало на стене, аккурат напротив меня…
Несколько секунд я стоял и тупо смотрел, чувствуя только скатывающийся по спине пот, затем подошел, провел пальцами по гладкой холодной поверхности. Зеркало, без всякого обмана. И из него глядит на меня безумным взглядом незнакомец. Грязная спутанная борода, скулы обтянуты сухой пергаментной кожей, нос заострился и торчит, от середины лба к виску – широкий сизый рубец, оттягивающий угол левого глаза… Но это еще ладно. Вот глаза… Такого пустого, блуждающего взгляда у меня просто быть не может!
Я постоял, зажмурившись, чувствуя, как вздернулась верхняя губа и противно-часто запульсировал шрам, потом выдернул из бара первую попавшуюся бутылку, плюхнулся в кресло, присосался к горлышку, давясь, не чувствуя вкуса. После нескольких торопливых глотков закашлялся, откинуся на спинку кресла, пережидая подкатившую к горлу тошноту.
Опьянение пришло быстро – откуда-то изнутри толкнулся в затылок мягкий кулак. Ну-ка, Михаил Ордынцев, Мик Меченосец, только честно: а кого ты там увидеть рассчитывал? Себя, прежнего? Это после того, как Волк у тебя в черепушке покопался, все оттуда вытряхнул, а потом, как попало, обратно пихнул? После того, как ты в очередной раз свою собственную смерть пережил? Уж к этому-то мог бы и привыкнуть…