Текст книги "Волчья степь (СИ)"

Автор книги: Михаил Сухоросов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 31.

Темнота не имеет цвета. Вернее, в ней множество цветов, в том числе и такие, которые не имеют названия ни в одном человеческом языке. Меняются они постоянно, никогда не повторяясь. неизменными остаются только неприятные, тревожно-красные ритмичные вспышки. Проходит вечность, прежде чем я понимаю, что они означают боль – и превращаюсь в бесформенный ком пульсирующей тупой боли, не имеющей какого-то местонахождения, я просто состою из нее.

А потом, через какое-то невероятно долгое время, боль локализуется, становится острой, начинает долбить в такт редким, скупым толчкам сердца. Значит, сердце у меня бьется?.. Основные источники боли – голова и левое плечо. Значит, у меня есть голова и плечи… И при этом еще невероятно холодно, и накатывается мелкая ознобная дрожь.

Кажется, я лежал еще долго, прежде чем понял – не почувствовал, а именно понял,– что я жив. Но если у меня и мелькнула эта мысль, то так отстраненно, что я даже не придал значения этому факту, и просто лежал, полностью отдавшись боли и холоду. Ощущения становились все острей, и у меня была единственная цель – снова притупить их, вернуться в спасительную темноту, тем более, что разноцветные пятна под веками причиняли просто невыносимые страдания. Слух, кажется, предельно обострился, но все заполнила медленная и неравномерная пульсация.

Мне уже почти удалось заснуть, когда сквозь нее прорезался посторонний звук. Жужжание. Смахивает на мотор дельтаплана. Значит, где-то поблизости дельтаплан…

Дельтаплан?! Слово мелькнуло вдруг так отчетливо, что я даже открыл глаза. Времени на это тоже ушло порядочно, я и не представлял, что веки могут столько весить. А когда наконец получилось, туман не рассеялся, просто стал чернее, а цветные пятна перед глазами – раза в два поярче.

Мне тут же стало совсем плохо, но глаза я не закрыл: именно в этот момент я уловил и другой звук – частое, захлебывающееся татаканье автоматов. Перестрелка.

Зрение потихоньку возвращалось, потом вернулось небо. Серое, в молочных разводах. Это я определил, несмотря на то, что на мозги продолжала периодически накатывать боль пополам с кровавым туманом. Потом по небу, как по экрану, проехал знакомый треугольный силуэт. Я не сразу сумел связать его с едва различимым насекомым жужжанием, тем более, силуэт сразу сменился другим – черным, уродливым. Дельтаплан! Это за мной! Сейчас, сейчас, перед тем, как сесть или хотя бы повернуться, необходимо сил подкопить… Пошел!..

С грехом пополам поворачиваюсь на правый бок, перед глазами все темнеет. Главное – не провалиться в черноту именно сейчас. Это наши. Они прилетели за мной. Они меня вытащат…

Повернувшись, все-таки на время исчезаю в зеленой тьме, прихожу в себя от того, что меня свернул в клубок приступ сухой рвоты, внутренности словно судорогой свело. Первое ощущение – омерзительная горечь во рту, потом возвращаются боль и холод. Я обнаруживаю, что абсолютно гол, в плечо впились какие-то колючки, на миг отвлекающие даже от боли в голове. Что ж там такое?

Снова открываю глаза, мой взгляд тут же встречается с чужим. Дикс! Он тоже здесь! Эта мысль заставляет меня приподняться, каким-то чудом остаюсь при этом в сознании. Он продолжает смотреть на меня, ветер треплет его соломенные волосы.

– Дикс! Вставай, пошли. Наши…– тянусь к нему, пытаюсь тряхнуть за плечо. Он подается как-то сразу весь, словно кукла из литой резины.

– Ты чего?..

И тут я как-то сразу замечаю все – и выцветшие, остекленевшие глаза, и прозрачно-восковой цвет кожи, и разваленное саблей горло с черной запекшейся кровью…

– Что ж ты… А еще друг называется…

Потеряв равновесие, падаю щекой на холодную липкую грудь трупа, и тут опять возвращается звук перестрелки.

На сей раз выстрелы звучат поближе, к ним приплетаются далекие очереди откуда-то из степи. гулкое буханье одиночных выстрелов. Не винтовка… Эриковская слонобойка. Значит, Эрик здесь. Надо выбираться.

Прихожу в себя настолько, что чувствую под щекой холод мертвой плоти. Надо идти. Или ползти, только подальше отсюда. К своим. А Дикс? Умер? Поднимаю голову. Да, умер. безнадежно. Или пошевелился? Нет, это снова ветер играет его шевелюрой.

Да не может этого быть! Не мог же он себе позволить умереть именно сейчас, а значит, он жив! И пойдет со мной.

Обхватываю его поперек груди правой рукой, чувствуя пальцами ледяную кожу. Мы еще вылезем… Осыпаю его ругательствами, требуя, чтоб он встал и шел, ухитряюсь, отталкиваясь локтями и коленями, проползти два невероятно длинных метра – и падаю лицом в землю, в сразу сомкнувшуюся хищную черноту.

Снова мучительный процесс возвращения в реальность. Первое, что вижу – неподвижный взгляд Дикса, мы лежим почти нос к носу.

– Дикс, ты как?

– Хорошо, Мик. Только идти не могу.

Воздух, прорываясь со свистом сквозь сжатые зубы, обжигает гортань:

– Ничего, потерпи, уже скоро…– выдыхаю так тихо, что сам ничего не слышу. Снова проползаем мизерно короткое расстояние, нелепо отставленная рука Дикса постоянно цепляется за все, что встречается на пути. Снова утыкаюсь носом в колючую траву, грудь вот-вот лопнет от нехватки воздуха.

– Все, Дикс, не могу…

– Надо идти, Мик,– голос Дикса предельно ясен, но почему-то отдается в голове эхом:"идти, идти…" И опять со звериным упорством ползу вперед, ослепнув и оглохнув, бормоча бессмысленные и яростные ругательства. Мир вокруг – сплошное вращение без направления, но мы все равно доберемся!

И тут меня подхватывают чьи-то руки, переворачивают… Я пытаюсь отбиваться, хриплю какую-то ругань, но сверху опять обрушивается глыба мрака – и прямо по голове.

– Очнется – будет жить.

– Слушай, Торан, может, пока его в чувство не приводить? Пусть себе отдыхает…– знакомый голос, только где я его слышал – вспомнить пока не получается. Башка трещит и дико кружится, однако при этом неожиданно ясная. А вот общее самочувствие… Если одним словом – похабное. И холодно.

– Я сказал: очнется – будет жить,– а вот этот голос мне не знаком. Равно как и Сила, с помощью которой неизвестный пытается привести меня в порядок. Но не из Серых, это точно… Поглядим, кто это такой.

Впервые вижу: длинное лицо с унылым носом, запавшие глаза, торчащие скулы, и сплошь в вертикальных складках – от носа к углам рта, между бровями…

– Пить…

Кожаный рукав с испачканным в глине отворотом, рука подносит флягу, глотаю, закашливаюсь. Складки на незнакомой роже перемещаются ближе к горизонтали:

– Говорил же – будет жить…

Перемещаю взгляд в сторону знакомого голоса – с натугой, как тяжелый груз:

– Эрик?.. Выпить есть?

– Торан, ты гений! Вот теперь ясно: будет жить,– Эрик расплывается в улыбке.– Вот сукин сын! Живой!

– Не дождетесь… Шнапс.

– Нельзя.

– Надо.

– Ладно, не помешает, – это тот, со складками. Который Торан.

– Ладно, получай,– ожог вниз по пищеводу. Головокружение, кажется, увеличивает амплитуду, зато теперь могу разглядеть общую картину. Около меня Торан и Эрик. Дальше – ступеньки, выход, в дверях гостеприимно пристроился пулемет, а возле него на корточках… Глазам своим не верю!

– Миллер?

– Смотри-ка, узнал… Не все у тебя из головы выбили,– он улыбается мне, потом снова поворачивается к двери, почти физически чувствую цепкость его взгляда. И еще чувствую, что лежу на чем-то сыром и холодном.

– На вот, укройся,– незнакомый хрипловатый баритон справа. Чья-то черноусая физиономия. на плечи мне набрасывают кожаную куртку, сразу становится куда теплей.

– Кстати, рекомендую,– Эрик кивает на Торана.– Из ваших. Мастер Лиги.

Торан с достоинством наклоняет голову, покрытую чем-то вроде ермолки. На вид ему – лет сорок пять, в темно-каштановых волосах заметная седина. Снова смотрю на Эрика:

– А Дикс?

Он на секунду отводит взгляд:

– Мертв. Ты еще его труп зачем-то на себе тащил, помнишь?

Вот такие, значит, пирожки, брат Дикс…

– А тебе, Меченосец, свезло,– с оттенком одобрения отвечает Торан.– Клинок скользом прошел…

Эрик усмехается:

– Я всегда знал – голова кость… Ты как вообще?

Я сказал – как. Потом потребовал выпить. Кой черт, в башке все равно раскардаш полный… Даже тот факт, что Дикс погиб, меня сейчас как-то удивительно мало трогает… И ботинок почему-то до слез жалко. Новые почти…

Получив просимое, я вдруг сообразил:

– Да, а вы-то здесь откуда взялись? Да еще вместе с Тораном…

– Долгая история.

– Да вы не бойтесь, скоро закончится,– в дверь проскальзывает еще одна фигура в камуфляжке.– Чует мое сердце, скучать нам долго не дадут.

– А этот чуткий называется Шифман.

– А вообще-то, где мы?

– Да у Волков под самым боком… До их лагеря тут метров двести.

– Это… бункер?

– Скорее, нора,– сообщил усатый справа.

– Двести метров…– что-то важное в башке крутится, вспомнить не могу. Отвлечься от головной боли, от того, что хреново…

– Ну да… Что – близко?

– Пункт доставки.

– Че-го?!

– Оружия.

– Вот мать твою, а?!– долговязый Шифман запустил длань в курчавую шевелюру.– А мы-то хороши, нечего сказать, а?!

– Могли и сами допереть,– согласился усатый.

– Ладно, теперь доперли,– Эрик перехватил инициативу.– Так что действуй-ка, Абрам. Коллинз, смени наверху Рогожина. А его гони сюда.

– Понял,– большой, грузный Коллинз боком, как медведь, полез в дверь мимо комфортно усевшегося у пулемета Миллера.

– Ты все же расскажи, с чего это вы здесь?

– Ладно, уговорил,– решился Эрик.– Началось с того, что Грентвиг твой, как ты и предсказывал, появился. Причем не где-нибудь, а у нас в Пещерах, прочитал твою писульку, на всех наорал, потом они с Ульваром часа два о чем-то шушукались, и дошушукались до того, что без тебя им не жить. Суди сам: Ульвар две машины дал. Вид у него при этом такой был… Словно фунт мяса от себя отрезал. Меня, конечно, тут же в командиры экспедиции, набрали добровольцев, прилетаем сюда – тихо, мирно, никого не трогаем – и вообрази только, нас обстреляли.

– Ладно бы обстреляли,– через плечо бросил Шифман.

– А ты давай работай, впечатлительный ты наш… Кроме того, напустили на нас дракона. Душевная зверюга, прямо скажу – я в него зарядов двадцать всадил, и хоть бы хны! Для справки: моя пушка дюймовую броню прошибает… Но дракону, наверно, об этом сказать забыли – летает себе и летает… Не успели оглянуться, как второй дельтаплан сшибли. Шестеро наших ребят, еще один из Мастеров – Кавер. Без Торана бы не выкрутились – уж не знаю, чем, но дракона он от нас отвадил. Далее мы, как видишь, приземлились – причем так, что уже не взлететь. Ну, думаем, сейчас будем дорого продавать свои шкуры – там в лагере еще и тяжелый пулемет имеется. Мат сменяется перестрелкой и обратно – в общем, полный привет. И тут среди всего этого праздника жизни вылезает из-под земли – в буквальном смысле! – какой-то придурок вот в этой самой курточке, что сейчас на тебе, и, что характерно, с автоматом. И с намереньем вышибить из меня мозги. Я немного обиделся – в общем, сам удивляюсь, как еще куртку не заляпал… Дело кончилось тем, что мы в этой вот норе окопались – тут, кстати, оружия куча – и тут ребята из лагеря быстренько запросили пардону. На все согласились, лишь бы нас отсюда выкурить. Мы, естественно, не торопимся.

– А зря,– в дверь проскользнул коренастый парнишка.– В лагере что-то зашевелились.

– Так,– Эрик моментально посерьезнел.– Миллер, в перестрелку пока не ввязывайся.

– Я и не ввязываюсь.

– И еще одно,– сообщил коренастый.– К нам тут гости… Хотя, может, и не к нам…

Я еще ни разу не видел, чтоб все так встряхивались: Шифман выругался и лягнул какую-то железяку, Миллер завозился у пулемета, выставляя его подальше, Эрик нежно взялся за слонобойку… Торан – тот сразу собрался так, что у меня башка заболела.

– Кто?!

– Спросите Лина, у него бинокль.

– Лин!– Эрик выставился из бункера.– Кто там?

Напрягая слух, мне удалось разобрать бесстрастный голос:

– Трое. Две женщины, третий – большой и рыжий. Верхом на чем-то двуногом. На чем именно – не пойму.

– Малыш?!

– Где он вторую-то подцепил?– ошалело пробормотал я. Что-то двуногое?.. Мутанты? Или гоблины?

Со стороны лагеря тихо и как-то даже безобидно защелкали выстрелы. Ясно, на Малыша договор о прекращении огня не распространяется…

– Миллер, придержи, будь любезен, этих стрелков по Малышу,– попросил Эрик.

– Хорошо, сейчас,– Миллер примерился, выждал пару секунд и выпустил почти подряд три коротких очереди, потом повернулся к нам:

– Одного снял.

Выстрелы затихли. Еще на несколько минут повисло молчание, только у машины шепотом переругивались Шифман с Рогожиным. Наконец Эрик пробормотал:

– Да где там эта рыжая сволочь?!

– Это вместо "здрасьте"?– Малыш, громадный, как сказочный великан, рыжий, исцарапанный, в немыслимых лохмотьях, с болтающимся на груди автоматом – как всегда великолепен. Никогда я его не был так рад видеть…

– Елки-сношалки! Ученик Чародея! А мы-то тебя уже раз двадцать оплакали!

И тут я второй раз в жизни увидел, как Малыш отлетает в сторону. Почти сбив его с ног, в бункер влетела она – маленькая, исхудавшая, остриженная почти налысо, в платье, мало что не в клочья изодранном…

– Гельда!– мне снова пришлось откинуться к стенке и прикрыть глаза.

– Ведьма?!– Торан нахмурился и привстал, Малыш тут же напер на него грудью:

– Тихо-тихо-тихо-тихо…

А Гельда вдруг оказалась рядом со мной, критически оглядела дыру в голове, бросила почти презрительно, ни к кому в отдельности не обращаясь:

– Ну кто так делает…– и занялась мной. Я, пережив первый шок, первым делом… А что в таких случаях первым делом? Конечно: я попытался ее обнять. Она отстранила мою руку:

– Да погоди ты…– от ее ладоней текло тепло – то самое, что заставляет проснуться, забыв все плохие сны.

– Ты что – и поцеловать меня не хочешь?

– Еще не хватало! От тебя трупом разит. Не дергайся, лежи спокойно.

Тот факт, что в бункере появилась еще и Ларико, я отразил с трудом. Да, должен еще кто-то быть…

– Малыш, что с лейтенантом?

– Убит. Рассказывать долго.

– Тогда отложим,– распорядился Эрик.– Абрам, Слава, что там у вас?

Шифман, не оборачиваясь, кратко объяснил, что там у них.

Только теперь я врубился, что мы уже несколько минут, как ввязались в вялотекущую перестрелку.

Эрик собрался без желваков на скулах:

– Это я и сам знаю… А если без общих фраз? Коротко и ясно: степень паршивости?

– Высокая. Имеет быть жесткий канал. Черный ящик. Работать, насколько могу судить, работает, но куда забросит…

– А в самом деле, как насчет свалить?– встревожился Малыш.– Хорошего помаленьку…

– До Пещер – две сотни лиг,– растолковал Торан.

– Я ж не говорю – пешком. Улететь, например.

– Хочешь – лезь, чини дельтаплан. Видишь, там, вправо, каркас торчит?

– М-да,– Коллинз пригладил усы.– Показать, как мы будем вылезать…

– Выход один,– вмешался Миллер.– Драпать по этому жесткому каналу.

– Там, по идее, человеческая машина стоять должна,– робко поддержал его Рогожин.

– Ага,– усмехнулся Эрик.– И встретят нас там как героев.

– Чего проще – смотаться да проверить…

Эрик задумался, потом махнул рукой:

– Ладно, хрен редьки не слаще. Деваться все равно некуда – я как-то сомневаюсь, что кочевники нас отсюда выпустят. Сколько она выдержит?

– Троих,– лаконично сообщил Рогожин.

– Ну, урки, кто со мной?– Малыш деловито закатал остатки рукава – даже Эрик ухмыльнулся:

– Вновь на подвиги готов. Ладно, добро. Я бы Лина захватил.

Лин – по плечу Малышу, тонкий, гибкий, как стальная пружина и бесстрастный, как восточный божок – тут же оказался рядом с Малышом.

– Я тоже,– вызвался долговязый Шифман.

– Извини, но в драке от тебя толку…

– Эх, ну куда от вас денешься,– Коллинз повел широченными плечами.– Долго еще собираться будем?

– Если еще на том конце настройку не сбили.

– Они ж не совсем идиоты…

– Откуда ты знаешь? Ладно, попытка не пытка, сказал Великий Инквизитор. Пошли.

– С богом!

Трое наших боевиков с оружием наизготовку взяли старт. То есть попросту растворились в воздухе.

– Вот так да!..– глаза у Гельды совсем округлились, Торан гулко сглотнул слюну. Эрик улыбнулся углом рта:

– Что, нравится?

– Не знаю, как вам,– светски сообщил Миллер,– а мне не нравится то, что они до нас минут через десяток доберутся. Хотя бы на бросок гранаты,– он выпустил еще одну короткую очередь.

– Ага. И все это барахло на воздух поднимут,– Эрик устроился на чем-то вроде снарядного ящика.– Вот почародействовать – это прикол в стиле…

– Они, похоже, за подмогой пошли. За которая с Силой,– Торан несколько занервничал. Да и я шкурой чувствую: нагнетается что-то в воздухе…

Уж не знаю, чем бы все это кончилось, но в этот момент на площадке машины из воздуха возник Малыш и сообщил:

– Порядок. Там все ништяк. Дом какой-то. В лесу. И зима.

– А в доме?

– Уже никого. Было трое.

– Ребята?

– Все живы.

– Ага, понял,– Эрик поднялся.– Значит, так: девчонки, берите Мика… Ты, кстати, как?

– Паршиво.

– Ладно, в спокойной обстановке…– он оборвал себя.– Мы идем за вами.

Рогожин, привалившись к стене, нервно курил в кулак:

– Я бы еще из оружия прихватил что-нибудь.

– Успеется. Пока прихватите Меченосца.

– А мы что – уходить собрались?– засомневалась Гельда.– Это как?

– Это не больно,– объяснил Малыш.– Встаешь сюда, дергаешь вот этот рычажок…

– И что?

– Просто оказываешься в другом месте.

– Не пойду,– Гельда, явно напуганная, прижалась ко мне. Этого еще не хватало!

– Ты что, хочешь тут наедине с кочевниками остаться?– я закинул руку ей на плечо.– Лучше б встать мне помогла…

Резкость тона подействовала – Гельда врубилась, что и в самом деле не до шуток.

– Пойдем,– Ларико оказалась около меня с другой стороны. Странно – это первое слово, которое я от нее сегодня услышал…

– Все будет нормально,– это я пробормотал довольно вяло, но Гельда уже все поняла, со вздохом помогла мне утвердиться на разъезжающихся ногах:

– Так за что там дергать надо?

– Сейчас все покажу,– засуетился Шифман, а я обвис между Гельдой и Ларико.

Временной переброс всегда скверно на мне сказывался, что уж говорить о том, что в столь развратном состоянии все это возведено в энную степень… Когда мы возникли на принимающей площадке, мне уже все было побоку. Я отразил только Коллинза и Лина с автоматами наизготовку, а так же то, что противоположная стена забрызгана кровью. Бетонные стены, узкая лестница наверх, я, повиснув, как тряпка, на плечах у девчонок, спотыкаюсь о каждую ступеньку… Что-то у меня есть, что-то я сказать хотел…

– Давайте на лесопилку сегодня не пойдем, там через болота тащиться…– вслед за этим я окончательно вырубился.

ГЛАВА 32.

Так. Похоже, я жив, и это до некоторой степени удивляет. И мыслю, хотя и плохо – башка затуманена, хуже чем с похмелья. По ощущениям, я нахожусь в замкнутом помещении. И тут же есть еще двое. Знакомые. ладно, поглядим…

Я чуть приоткрыл глаза. В комнате имеются Торан и Эрик. Торан примостился в углу на корточках, обнаженный меч рядом. А Эрик… Умеет, змей, с комфортом устраиваться – вальяжно расселся в единственном в комнате кресле, ноги на столе, сигарета в зубах, само собой, фляжка под боком… Несколько идиллию нарушает слонобойка на коленях. Рядом с креслом, на полу – лампа. Электрическая. Стало быть, здесь даже электричество есть…

Единственное окно выходит, как я определил, на север, за ним темнота. А за темнотой, километрах, наверно, в двадцати, должна быть лесопилка… Так, а вот это уже что-то новенькое!

Я уставился в низкий потолок, обшитый чем-то вроде пластика, и попытался привести мысли в порядок. Что ж получается – я тут уже был?! Или типичная картинка из серии "шарики за ролики", нечто наподобие дежа вю? Ладно, этими соображениями подожду пока с кем-либо делиться…

– Эрик, он, похоже, очнулся,– это Торан.

– Угадал,– сипло сообщил я в ответ.– Здорово.

– Тебя тем же по тому же месту, герой,– улыбнулся Эрик.– Ты вообще-то как себя ощущаешь?

– Похабно. Как только что из-под катка. Можете вместо коврика пользовать. Или на салфетки порезать.

– Ладно, потроха, вроде, у тебя все на месте.

– Вскрытие покажет.

– Острить пытаешься?

– А что – заметно?

– Ничего башка!– Эрик повернулся к Торану.– Другой бы на его месте тридцать три раза загнулся, а этому хоть бы что! Надо чего-нибудь?– снова обратился он ко мне.

– Надо,– твердо ответил я.– Выпить. Сигарету. Жратву. И одежду. Все в указанной последовательности.

Только теперь я обратил внимание, что на мне нет ничего, кроме одеяла. На спинке кровати, правда, висела кожаная куртка, которую на меня набросили еще в бункере.

– Похоже, потихоньку оживаешь… А пить тебе не рано?

– Парниша, мне двадцать один уже давно есть.

– Да? Ну, главный врач здесь – Торан, как он скажет, так и будет.

– Не повредит,– после краткого раздумья сообщил тот. Я, сосредоточившись на беседе с Эриком, не сразу сообразил, что Торан меня внимательно изучает. И это не любопытство – скорее, интерес. Деловой, то есть не бескорыстный… А я, похоже, потихоньку в параноика превращаюсь…

Эрик сбросил ноги со стола, плеснул из фляги в кружку, протянул мне и вернулся в прежнее положение. Рука с кружкой предательски затряслась. Ничего. Самое страшное пока что позади. Я все-таки жив. И, будем считать, не сдвинулся…

Водка горячей змейкой скользнула внутрь, растеклась, обжигая, но от параноидальных мыслей все же отвлекла. Эрик ловко бросил мне на одеяло пачку сигарет и зажигалку:

– Держи. Заслужил. В старости начну писать научный труд под названием "Лечение Чародеев в полевых условиях"…

– И будет он состоять из единственного слова: "шнапс",– от первой же затяжки перехватило горло, башка пошла кругом, сердце бешено застучало. Не слишком приятное состояние…

Докурив до половины, я затушил сигарету о железную раму кровати:

– Следующий пункт повестки: жрать охота, как из ружья.

– Желудок ты.

– Ага. Пустой. Кроме шуток: я последний раз обедал дня этак три назад. Так что кончай издеваться, вивисектор.

– Торан?

– Лучше что-то жидкое,– авторитетно заявил тот. Все так и сидит, не меняя позы. Будда, провалиться бы… Что-то не слишком он мне симпатичен. И, кстати, интересно, с какой это радости Учителю взбрело в голову меня спасать?..

– Бульон будешь?

– Давай, черт возьми!

– Даю, черт возьми.

Никогда не думал, что процесс поглошения пищи может причинять такие неудобства… Но я со своей задачей мужественно справился и, надо сказать, почти пришел в норму – настолько, что догадался наконец спросить:

– А где это мы?

– Шут знает,– Эрик пожал плечами.– Похоже, где-то в Приграничье. Ребята уже часа три с машиной бьются, пытаются выйти на канал Пещер. Или хотя бы на какой-то институтский.

– И что?

– Как видишь… Мы ж до сих пор тут.

– А гостей не опасаешься? Серые могли допереть, как этим жестким каналом…

– Не могли. Машину на том конце мы рванули, когда уходили. Долбануло, наверно, здорово.

– Так что получается – мы тут заперты?

– Пока что. Пока машину не разблокировали. Но вот гостей и в самом деле опасаться надо – тут оружия и обмундирования чуть не на роту.

– Наши все живы? Где они, кстати?

– Миллер с Лином на крыше дежурят. Коллинз что-то с генератором колдует. Слава с Шифманом – в бункере, пытаются что-то с машиной сообразить.

– Гельда?

– Я ее часа два назад спать прогнал. Все порывалась с тобой остаться, хоть сама с ног валилась.

– Малыш? Ларико?

– В спальне наверху. Притворяются, что спят.

– Не очень и притворяются,– буркнул Торан, по-птичьи наклонив голову, чтоб взглянуть в потолок и изобразив нечто вроде улыбки. Не очень ему улыбка идет. Суровый парнище. И Сила у него какая-то… недобрая, что ли?

– Ладно, далее по тексту. Какие-нибудь завалящие штаны тут есть? Не хотелось бы нагишом гулять.

– Совсем сдурели, юноша! У тебя ж постельный режим.

– Лучше пока не вставай,– подтвердил Торан.

Я высказался кратко и исчерпывающе. Не знаю, можно ли проделать такое с постельным режимом… Потом спустил ноги на пол и снова потребовал:

– Штаны.

– Ну и на фига они тебе?– Эрик заговорил тоном папаши, которого неразумное чадо вывело из себя.– Ничего интересного тут нет.

– Есть подвал. Есть гараж. К югу километрах в трех – болота, а к северу – лесопилка, поселок…– и кто меня вечно за язык тянет?!

Эрик снял со стола ноги и выпучил на меня глаза:

– Ты что – был уже здесь?

Привстал даже невозмутимый Торан.

– Без понятия… Вполне возможно.

– Силой ты не пользовался,– прокурорским тоном заметил Торан. Я пожал плечами:

– За что купил… Ладно, зубы-то не заговаривайте. Штаны,– не то что б я себя чувствовал в порядке и кипел от переизбытка энергии, но… "Пойди разузнай и разнюхай".

– Ты достал,– сообщил Эрик.– Лежи себе и не рыпайся.

– Щас. Ты ж меня знаешь, я не отстану. Штаны.

Эрик беззвучно выругался, я сочувственно покивал:

– Полностью с тобой согласен. Штаны.

– Знаешь, что бывает с больными, которые врача не слушают?

– Знаю. Они надевают штаны…

Эрик откинулся на спинку кресла и снова выругался, на сей раз вслух и так витиевато, что даже Торан захихикал, потом сделал еще одну попытку воззвать к моей совести:

– Подохнешь ведь, придурок!

– Зато ни одна сука не скажет, что я подох без штанов. Слушай, тут ведь не жарко. Если я заболею и умру…

– Ладно, принеси ему одежду,– нехотя разрешил Торан. Эрик возвел глаза к потолку и самозабвенно произнес длинную фразу, относящуюся к моей родне вплоть до двенадцатого колена, но из комнаты все же выкатился. Торан заткнулся и желания продолжать беседу не выказывал.

– Да, Торан, а сколько тебе лет?– хоть что-то спросить…

– Тридцать один,– ответил он как бы нехотя. – Мастера, как и ты, в двадцать пять схватил.

– М-да…– выдавив сие глубокомысленное замечание, я тоже замолк. Не располагает этот тип к задушевным беседам… А выглядит, кстати, куда старше своих лет.

Появился мрачный Эрик, швырнул мне на колени какой-то сверток:

– Держи, придурок.

– Душевно благодарен.

– И пеняй на себя.

– Слушаюсь, сэр. Еще какие-нибудь указания, сэр?

То, что он предложил мне совершить, требовало незаурядной извращенности и акробатических навыков. Я оставил его выпад без внимания и занялся шмотками – натянул камуфляжные штаны и шерстяную фуфайку в желто-зеленых разводах, толстые носки…

– А ботинки?

– Все мелкие размеры. Были одни подходящие, их Малыш захамил.

– Понял…

Поверх фуфайки я напялил куртку убитого в том мире неизвестного, машинально проверил содержимое карманов. Мятая пачка сигарет. Связка ключей. Бумажник. Внутри – с десяток купюр достоинством в пятьдесят чего-то, фотография симпатичной темноволосой девушки в легоньком платье, сидящей в шезлонге где-то под жарким южным небом. Все. Документов никаких.

– Аноним.

– А ты, проворачивая сделки с оружием, стал бы при себе документы таскать?

– Естественно. Причем комплекта четыре и на разные имена.

– Прирожденный аферист…

– Учимся помаленьку. Постоянно новые таланты в себе открываю.

– Продолжай в том же духе,– поощрил Эрик.– А я подремлю покуда часок. Торан, я б на твоем месте тоже выспался.

– Успеется,– проворчал тот.

– Ну, как знаешь…– Эрик сладко зевнул и растянулся на койке, Торан занял освободившееся кресло, положил на колени меч и немедленно принялся клевать носом. Вот и чудно. Хоть какое-то время без соглядатаев побуду. Ведь Торан – кишками чувствую!– не столько спасать меня послан, сколько проверить, проконтролировать… И, если понадобится… Но пока что не понадобилось, значит, будет меня защищать. То есть я с подачи Грентвига персонального телохранителя удостоен. Ну и ладно, и хрен с ним…

Когда я поднялся, меня шатнуло, но с приступом головокружения я справился. Надо пойти прогуляться. Разузнать и разнюхать. Штормит, однако… Ладно, не впервой.

За дверью оказалось что-то вроде холла с широкой деревянной лестницей на второй этаж. Темно… Свет только откуда-то из-под лестницы. Ага, это спуск в подвал, к машине. Дизель тоже в подвале живет. А где-то там, в дальнем конце, должна быть дверь в гараж. Но вот в прошлый раз никакой машины переброса тут не было даже в проекте… А когда, кстати, этот прошлый раз был? Ладно, будем считать, еще один сюрприз затертой памяти.

Придерживаясь за стенку, я спустился в подвал и заморгал, привыкая к яркому свету. Потом разглядел какие-то электронные потроха на полу и чей-то зад, торчащий из недр машины. От невидимой верхней половины исходил невнятный мат. Судя по тому, что на корточках у стены, нервно затягиваясь сигаретой, примостился потный и серый от усталости Шифман, зад принадлежит Рогожину. Вытаскивать его из машины трудно, а главное – незачем, поэтому я обратился к Шифману:

– Привет.

Он только теперь отразил мое появление:

– А? Ага, привет.

– И как тут у вас?– задал я не совсем понятный вопрос. Он скривился и смачно сплюнул:

– Да, мать ее… Игрушка-трансформер. Перебрали блок, на руках в результате – два лишних элемента и три свободных разъема. Куда вот их девать?

– Выкинь,– посоветовал я. Он только мрачно на меня посмотрел, потом, что-то вспомнив, встрепенулся:

– Да, тут кое-что Эрика может заинтересовать.

– А именно?

– Вот,– он протянул мне на ладони какую-то детальку, смахивающую на дохлого таракана. Я из вежливости внимательно ее изучил и вопросительно уставился на него. В конце концов он снизошел до ответа:

– В серию еще не запущена. Таких на весь Институт максимум полсотни.

– Понял.

Рогожин, не вылезая из машины, заговорил более внятно:

– Ты где там? Давай бегом четвертый разъем мне прозвони!

Шифман тут же сорвался бегом прозванивать разъем. Я постоял еще немного, повернулся, пошел наверх. Тут не до меня…

Потом я еще зачем-то завернул к Коллинзу, но ему тоже было не до меня. М-да, все при деле. Все люди как люди, один я… ну, продолжение известно.

Я вернулся в холл, нашарил на стене выключатель. Так, обстановочка, что называется, просто, но со вкусом. Неброская обивка на стенах, низенький столик, пяток кресел. Бар. Зеркало на стене, аккурат напротив меня…

Несколько секунд я стоял и тупо смотрел, чувствуя только скатывающийся по спине пот, затем подошел, провел пальцами по гладкой холодной поверхности. Зеркало, без всякого обмана. И из него глядит на меня безумным взглядом незнакомец. Грязная спутанная борода, скулы обтянуты сухой пергаментной кожей, нос заострился и торчит, от середины лба к виску – широкий сизый рубец, оттягивающий угол левого глаза… Но это еще ладно. Вот глаза… Такого пустого, блуждающего взгляда у меня просто быть не может!

Я постоял, зажмурившись, чувствуя, как вздернулась верхняя губа и противно-часто запульсировал шрам, потом выдернул из бара первую попавшуюся бутылку, плюхнулся в кресло, присосался к горлышку, давясь, не чувствуя вкуса. После нескольких торопливых глотков закашлялся, откинуся на спинку кресла, пережидая подкатившую к горлу тошноту.

Опьянение пришло быстро – откуда-то изнутри толкнулся в затылок мягкий кулак. Ну-ка, Михаил Ордынцев, Мик Меченосец, только честно: а кого ты там увидеть рассчитывал? Себя, прежнего? Это после того, как Волк у тебя в черепушке покопался, все оттуда вытряхнул, а потом, как попало, обратно пихнул? После того, как ты в очередной раз свою собственную смерть пережил? Уж к этому-то мог бы и привыкнуть…