Текст книги "Всеволод Бобров"

Автор книги: Михаил Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 39 страниц)

ТРИУМФ В СТОКГОЛЬМЕ

В своей книге «Совершеннолетие», рассказывающей об этапах становления советского хоккея, Анатолий Тарасов, естественно, не мог обойти вниманием его начальные успехи на международной арене, к которым сам он имел лишь опосредованное отношение. И надо воздать должное квалификации журналиста Олега Спасского, делавшего литературную запись этой книги. Ему удалось так построить изложение, что причастность Тарасова к первым нашим победам на мировой арене не вызывала сомнений. Этот апокриф выдержал три переиздания в те годы, когда сборную страны возглавлял тренерский дуэт Чернышёв – Тарасов, что ещё дальше уводило от истины.

И в «Совершеннолетии», и в других своих книгах Анатолий Тарасов отмечал, что сборной СССР было вполне по силам стать чемпионом мира в 1953 году, окажись она в числе участников чемпионата в Швейцарии. Он был наблюдателем на этом турнире, где победителем в отсутствие канадцев и американцев стала сборная Швеции. Досадуя на то, что его аргументы не были услышаны, Тарасов всякий раз подчёркивал, что обусловлено это было отсутствием Боброва, пропускавшего тот сезон из-за травмы.

Травма Боброва – фактор и в самом деле существенный. Но вряд ли он являлся основным. Быть «провидцем» спустя годы куда проще, чем принимать ответственные решения в той ситуации. Читателям уже известно, к чему привёл в 1952 году проигрыш советских футболистов на Олимпиаде. Ведь мудрый «вождь народов» Иосиф Сталин жёстко требовал от спортсменов при выходе на международную арену только побед. Могли ли спортивные руководители ослушаться и пойти на риск?! Потому и решено было отправить хоккейную сборную для дебюта в официальных международных соревнованиях на Всемирные зимние студенческие игры в Вену.

Подтверждение сказанному нам удалось обнаружить в книге Михаила Прозуменщикова «Большой спорт и большая политика», где приведён текст записки в ЦК заместителя председателя Спорткомитета СССР К. А. Андрианова. Отмечая, что наиболее сильными хоккейными сборными в то время были команды Канады, США и Швеции, он писал, что «до сих пор наши хоккеисты встречались и выигрывали встречи с командами Чехословакии, Польши, ГДР, однако ни одна из указанных команд не превосходит по своим силам упомянутые выше сборные». Кроме того, по мнению Спорткомитета, «сборная команда СССР по хоккею, составленная из игроков хоккейных команд ВВС, ЦДСА, “Крылья Советов” и “Динамо”, в настоящее время ещё не обладает уровнем спортивно-технической подготовки, обеспечивающим завоевание командой первого места на первенстве мира и Европы по хоккею». Иными словами, раз гарантировать первое место не можем, то вообще никуда не поедем.

Эту ситуацию подробно разобрал в своей книге Анатолий Салуцкий: «Всеволод Бобров, хотя и находился с командой в Вене, действительно был болен, поскольку незадолго до этого перенёс очередную операцию коленного сустава, и на лёд не выходил. Поэтому глубокое разочарование Анатолия Владимировича Тарасова, вообще говоря, вполне понятно: в глубине души он был твёрдо убеждён, что его команда вполне могла претендовать если не на чемпионский титул, то уж во всяком случае на место в призовой тройке. И таким образом именно Тарасову, как старшему тренеру сборной, принадлежала бы историческая честь прорубить окно в хоккейный мир».

Далее Салуцкий во всех деталях объясняет, что сборная СССР не могла принять участие в чемпионате мира, поскольку сроки проведения турнира в Вене и мирового первенства в Швейцарии накладывались друг на друга. К тому же вмешались дополнительные обстоятельства. Чемпионат стартовал 7 марта, на третий день после смерти Сталина. И наших хоккеистов, скорее всего, отозвали бы домой. Именно так случилось с уже начавшей играть сборной Чехословакии, которая покинула турнир для участия в похоронах внезапно скончавшегося президента страны Клемента Готвальда...

Глубоко проанализировав ту ситуацию, Салуцкий невольно стал «жертвой» нечётких формулировок книг Тарасова, решив, что именно он и возглавлял сборную СССР на турнире в Вене. На самом деле Анатолий Владимирович находился в столице Австрийской Республики в качестве командированного Спорткомитетом наблюдателя, а старшим тренером сборной являлся Аркадий Иванович Чернышёв, под руководством которого она стала победителем.

Состав сборной СССР на турнире в Вене оказался близок к тому, что год спустя дебютировал на чемпионате мира в Стокгольме. Подготовка к нему началась осенью 1953 года в Берлине. Там на базе холодильных установок крупного мясокомбината был создан каток с искусственным льдом в «Зеелинбиндерхалле» (назван в честь спортсмена-антифашиста Вернера Зеелинбиндера).

Советскую команду разместили в живописном местечке Кинбаум, на берегу озера, километрах в сорока от Берлина. В предыдущие годы обычно каждое утро хоккеисты ездили на тренировку, а после обеда тренеры вновь уезжали на каток, чтобы тренировать местных игроков, наши же наслаждались жизнью: катались на лодках, занимались рыбной ловлей.

Возглавлял сборную Анатолий Тарасов. Как могло случиться, что после успешного дебюта на международной арене Аркадий Чернышёв оказался в стороне? Никто из опрошенных нами ветеранов не мог дать вразумительного ответа, не оказалось следов этой странной замены и в хоккейной литературе. Можно только предположить, что дала себя знать кипучая деятельность Тарасова, его абсолютная уверенность в возможности стать чемпионами.

Сошлёмся на Анатолия Салуцкого: «Накануне отъезда Аркадия Ивановича Чернышёва поставили в известность, что он в ГДР не едет. Руководить тренировками было поручено старшему тренеру сборной Анатолию Владимировичу Тарасову и тренеру Владимиру Кузьмичу Егорову.

Те памятные их участникам осенние сборы 1953 года были необычными. Тарасов торопился. Он жаждал завершить создание своего нового тотального хоккея, хотел впервые показать его на чемпионате мира и был уверен, что добьётся успеха, – в этом Анатолия Владимировича убедил опыт швейцарского чемпионата, где он был наблюдателем. Сторонник хоккейного атлетизма, Тарасов своим опытным глазом сразу заметил, как слабо были подготовлены физически зарубежные команды, и считал, что разработанный им принцип “пять в защите – пять в нападении” принесёт огромный, сенсационный успех.

Не было рядом Чернышёва, сторонника классического хоккея, полагавшего, что защитники должны заниматься своими прямыми обязанностями, а не помогать форвардам с риском для собственных ворот. Не было и Боброва, поскольку он восстанавливался после травмы, полученной в составе футбольного “Спартака” в Будапеште. Поэтому у Анатолия Владимировича руки были развязаны. И он во всю мощь своей страстной натуры по собственному усмотрению принялся готовить команду к предстоящему чемпионату мира...

Хотя советскую команду снова разместили на уютной даче в Кинбауме, на берегу озера, хоккеисты уже не бывали там. По настоянию старшего тренера для них расставили койки прямо в помещениях “Зеелинбиндерхалле” – на втором этаже, в гимнастическом зале. Потому что Тарасов впервые в истории советского хоккея перевёл команду на режим двухразовых тренировок и считал, что тратить время на дорогу из Кинбаума в Берлин нецелесообразно.

Впрочем, по сути дела, старший тренер ввёл даже не двухразовые, а почти трёхразовые тренировки. Утро у хоккеистов начиналось с зарядки на льду на коньках, которая длилась минут 40-50. Затем с 12 до 14 часов проходила основная тренировка. А ещё одно полноценное тренировочное занятие проводилось с 19 до 21 часа.

Более молодые воспитанники Тарасова из команды ЦДСА – Сологубов, Трегубов, Новожилов, Брунов и другие армейские игроки – справлялись с этими невиданными физическими нагрузками, поскольку были к ним подготовлены. Однако “сборники” из “Динамо” и “Крыльев Советов”, а также ветераны Евгений Бабич и Александр Виноградов очень скоро выдохлись, едва волочили ноги...

Непривычные, изнурительные тренировки, сразу обрушившиеся на игроков, безмерно утомили их, в команде поднялся ропот: только начался сезон, а мы уже устали так, словно на дворе март, что же будет дальше?..

Осенью 1953 года, когда основной ударной силой советского хоккея всё ещё оставалось поколение Всеволода Боброва, огромные физические нагрузки, предложенные старшим тренером сборной, были ему не по плечу. Жаловался на усталость даже могучий Александр Виноградов. Перед началом хоккейного сезона он, словно русский медведь за лето, всегда набирал пять-шесть килограммов лишнего веса, которые потом постепенно сбрасывал в течение двух-трёх месяцев. Но в сентябре 1953 года, уже через неделю после начала сборов, Александр выглядел таким же осунувшимся, как медведь, только что вылезший весной из берлоги...

Ударная атлетическая подготовка продолжалась, хотя Егоров осторожно предупреждал старшего тренера о том, что ведущие игроки жалуются на усталость. И действительно, научно обоснованной системы такого рода тренировок ещё не было, Тарасов, по сути дела, экспериментировал, не имея объективных медицинских критериев, взяв на себя всю полноту ответственности. Но этот “кавалерийский” подход к делу, игнорировавший осторожную научную основательность, не мог принести ничего хорошего. Через две недели команда оказалась в состоянии сильной перетренированности, и Анатолий Владимирович вынужден был согласиться на то, чтобы перебазировать игроков в Кинбаум».

На том сборе Тарасов не только сверх меры давал хоккеистам физические нагрузки. Находясь в постоянном тактическом поиске, он решил применить очередную новацию.

Её описал Анатолий Салуцкий: «Тарасов попытался в соответствии со своими тренерскими концепциями перестроить игру бобровской тройки, в которой вместо Всеволода временно играл Николай Хлыстов.

Анатолий Владимирович стал внедрять тактику, которой придерживался в ЦДКА сам, когда после ухода Боброва и Бабича стал центральным нападающим в звене Быстров – Тарасов – Комаров. Эта тактика основывалась на том, что Тарасов перед началом атаки брал шайбу почти у своих ворот, а крайние нападающие в это время без конца совершали челночные рейсы с края на край, пытаясь запутать противника и постоянно открываясь для получения паса. Различие в игре с бобровской тройкой было существенным: Бобров и Бабич двигались вдоль бортов, стремительно приближаясь к зоне противника и подхватывая шайбу на большой скорости. А Быстров и Комаров делали много поперечных манёвров, запутывая своих опекунов, и ждали момента, чтобы перехватить продольный пас Тарасова через центр площадки. На этот пас они нередко шли вдвоём, не зная, кому достанется шайба.

Эту же тактику Тарасов решил использовать в звене Бабич – Шувалов – Хлыстов. Однако то, что годилось для сравнительно медленной тройки Тарасова, совершенно не подходило для реактивного звена Шувалова. Во время первой же настоящей пробы Бабич, на огромной скорости мчась с фланга на фланг поперёк поля, едва лоб в лоб не столкнулся с Хлыстовым, совершавшим встречный манёвр. Ни о какой осмысленной игре речи идти не могло, хоккеисты слишком много внимания уделяли тому, чтобы избежать столкновений друг с другом. Неразбериха на площадке была столь очевидной, что Тарасов, выслушав отрицательное мнение Бабича и Шувалова, отказался от идеи навязать бобровскому звену новую тактику...

Между тем по плану предсезонной подготовки сборной команде после тренировок в ГДР предстояло отправиться в Чехословакию, чтобы провести три товарищеских матча. И уже первая из этих встреч отчётливо показала, что игроки выглядят чрезмерно утомлёнными, перетренированными».

Этот матч в Праге советские хоккеисты выиграли со счётом 7:3. Вничью (2:2) закончился следующий матч, который проходил в Остраве, а в Братиславе, словно в одобрение действий московских эмиссаров, наша команда, выступавшая под флагом сборной Москвы, вновь победила – 6:3.0 каких эмиссарах идёт речь, будет сказано ниже.

Салуцкий продолжал: «Сведения об этом быстро достигли Москвы, где начали бить тревогу. Председатель Спорткомитета СССР Н. Н. Романов пригласил к себе государственного тренера по хоккею Александра Никифоровича Новокрещёнова и поручил ему немедленно отправиться в ЧССР, чтобы на месте разобраться, в чём дело. В дополнение к этому Романов решил подключить к изучению создавшейся ситуации хоккейную общественность и вместе с Новокрещёновым послал в Чехословакию председателя Всесоюзной секции хоккея Павла Михайловича Короткова...

Команду Коротков и Новокрещёнов разыскали в Братиславе. Приехали в отель, где остановились советские хоккеисты, и пришли в ужас от увиденного: большинство игроков чуть ли не вповалку, не раздеваясь, лежали на койках в двух комнатах, где собрались по своей инициативе, и в полный голос, как говорится, “крыли” старшего тренера, жалуясь, что у них “ноги не ходят”. Физически команда была совершенно измотана, на этой основе резко упала дисциплина.

Первое, что сделали наделённые соответствующими полномочиями Коротков и Новокрещёнов, – это на три дня отменили все тренировки, предоставив игрокам полный отдых. А потом начали разбираться...»

Повелось считать, что к снятию Тарасова приложил тогда руку Бобров. Будто бы он поставил перед Романовым вопрос ребром: «Или я, или Тарасов!» Любопытно, что ту же постановку вопроса приписывают и Тарасову. Салуцкий это отрицает, как и тот факт, что в Спорткомитете побывала депутация хоккеистов с просьбой о снятии Тарасова. И, судя по всему, совершенно напрасно.

Один из «пострадавших» – Виктор Шувалов – человек прямой, пусть иногда и заблуждающийся в своих откровениях, рассказывал еженедельнику «Футбол-хоккей» (№ 1 за 1984 год): «Хоккеисты “Динамо” и “Крыльев Советов” пожаловались начальству, что их “загоняли”. Анатолия Владимировича Тарасова после этого заменил Аркадий Иванович Чернышёв... Приход Чернышёва оказался весьма кстати – знающий специалист, а главное – человек справедливый, с твёрдым характером».

Начальник Управления спортивных игр Спорткомитета СССР Борис Васильевич Мякиньков являлся докладчиком на коллегии своего ведомства. В его изложении те события выглядят так: «Как начальник Управления спортигр я был за то, чтобы вместо Тарасова назначить Чернышёва. Почему?

Потому что в то время Тарасов не мог морально объединить команду. И поскольку Бобров был ведущим игроком, от него, по существу, зависел успех нашего хоккея.

Было заседание коллегии Спорткомитета. Вёл его Андрианов. На меня была возложена задача доказать необходимость замены старшего тренера. Я бывал всё время в команде и всё знал. Знал обстановку. У Тарасова были, может, и правильные, но более жёсткие требования. Бобров считал, что больше инициативы надо давать игрокам...

Обсуждался этот вопрос, наверное, целый час, не меньше. Тарасов пользовался большим авторитетом, и когда коллегия разбирала вопрос о замене тренера, то нужны были очень веские аргументы. Только исходя из моих заявлений о том, что Чернышёв может технически, а главное, морально настроить команду лучше, чем Тарасов, а Тарасов может отвечать только за техническое состояние команды, большинство членов коллегии сошлись на том, что в создавшейся ситуации тренером необходимо назначить Чернышёва. Чернышёв принял команду, наладил взаимопонимание между игроками, у них появилось желание играть».

Можно заметить, как изменилась с тех пор спортивная терминология. Под определением «техническое» Мякиньков имел в виду сразу два аспекта подготовки: функциональный и тактический. Вместо «морально» уже давно употребляется термин «психологически».

В разговоре с Салуцким бывший заместитель председателя Спорткомитета СССР Константин Александрович Андрианов, который вёл коллегию, также припоминал, что на одном из заседаний в тот период стоял вопрос о «потогонной системе тренировок Тарасова».

«Я хорошо знал Чернышёва, – вспоминал Андрианов. – Ещё с тех времён, когда вместе с его женой работал на одном заводе. Знал его как очень хорошего спортивного воспитателя, который умеет ладить со спортсменами. Но мне казалось, что Чернышёв – человек слишком добрый, а это может отрицательно сказаться на команде. И, предварительно обсуждая этот вопрос с Романовым, мы из двух зол выбрали наименьшее, чтобы разрядить страсти и накалённую атмосферу в команде, возникшую в результате действий Тарасова.

Но окончательное решение, конечно, оставалось за коллегией. Замена старшего тренера сборной могла производиться только на заседании коллегии Спорткомитета. Это серьёзнейший вопрос! Никаких других вариантов, связанных с хождениями Боброва или Тарасова по начальству, просто и быть не могло!»

Между тем в трёхсерийном телефильме об Анатолии Тарасове, выпущенном в 1993 году, Николай Пучков рассказал, что ему доподлинно известно, как накануне чемпионата мира Бобров поставил условие: он играет только в том случае, если в качестве тренера не будет Тарасова, если тренер – Тарасов, то он, Бобров, в Стокгольм не едет.

Скорее всего, правы и те и другие. С официальным заявлением Всеволод Бобров целенаправленно по начальству не ходил, но в частных разговорах не только с партнёрами, а и с руководителями высказывался без обиняков, называл вещи своими именами.

Воздав должное устремлениям Тарасова, Анатолий Салуцкий делает закономерный вывод: «Один из самых любопытных парадоксов спортивной истории состоит в том, что советские хоккеисты, дебютанты чемпионата мира 1954 года, стали его победителями именно потому, что привезли в Стокгольм не новаторский хоккей Анатолия Тарасова, а классическую схему Аркадия Чернышёва в сочетании с совершенно нестандартной тактикой игры звена Всеволода Боброва».

На стыке 1953 и 1954 годов бесславно выступила в Москве стокгольмская команда АИК, одна из старейших в Швеции. Она проиграла динамовцам, усиленным игроками других клубов, – 0:4, «Крыльям Советов» – 0:5 и ЦДСА – 1:13.

После разгромного поражения от армейцев шведская газета «Дагенс нюхетер» опубликовала заметку своего корреспондента, где говорилось: «В составе ЦДСА одиннадцать игроков сборной, два из них являются хоккеистами мирового класса – Бобров и Бабич. Замечательный футболист Бобров не так быстро катается на коньках, как другие, но он играет гораздо лучше».

Корреспондент другой влиятельной газеты, «Афтонбладет», и одновременно председатель спортклуба АИК Путте Кокк высказался красноречиво: «Советские хоккеисты доказали, что они могут показать игру самого высокого класса. Лично я думаю, что канадцы, не говоря уже о нас, шведах, должны выбрать самую лучшую команду, чтобы справиться с ними. Нет сомнения в том, что за звание чемпионов мира будут соперничать команды Канады, СССР, Чехословакии и Швеции».

В хоккейной литературе сломано немало копий вокруг ситуации, сложившейся перед заключительным матчем с канадцами. Будто бы Тарасов, который вновь являлся наблюдателем на мировом форуме, убеждал собравшихся на тренерском совете, что не имеет смысла тратить силы на борьбу с канадской командой, а нужно сосредоточиться на возможном дополнительном поединке со шведами, победа в котором принесёт звание чемпиона Европы.

Большинство авторов умозрительных построений с названной версией не соглашаются, однако капитан той сборной Всеволод Бобров, который был признан лучшим нападающим турнира, в своей книге «Рыцари спорта» на это прямо указывает. Слышал этот рассказ из уст Боброва и известный спортивный журналист Евгений Рубин, о чём он поведал в книге «Пан или пропал!». Так или иначе, сборная Советского Союза, одержав верх над канадцами со счётом 7:2, стала чемпионом мира 1954 года.

Итак, что же писал Бобров: «Анатолий Владимирович Тарасов не очень верил в ту пору в команду и без Боброва и с Бобровым. В Стокгольме он был представителем Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта. Именно он, а не кто иной, накануне матча с канадцами заявил: “Надо ‘сплавить’ матч. У канадцев нам ни за что не выиграть. Надо беречь силы для переигровки со шведами. Надо постараться выиграть хотя бы звание чемпионов Европы”.

Да, всё было именно так, и переставлять факты с ног на голову не стоит. Что произошло бы, если прислушались к голосу Анатолия Тарасова и некоторые другие руководители делегации? Мы упустили бы то, что по праву принадлежало нам. Нет, в спорте истинную силу соперника надо выяснять не с чужих слов, а в открытом, честном и мужественном единоборстве.

Единственным человеком, который от начала и до конца занимал непоколебимую, мужественную и решительную линию, был старший тренер нашей сборной заслуженный мастер спорта, ныне заслуженный тренер СССР Аркадий Иванович Чернышёв. Он собрал нас, игроков, и честно сказал: “Товарищи, у руководства делегации есть мнение не пытаться выиграть у канадцев, поберечь себя для переигровки со шведами”.

Наступила тишина. Мы все смотрели на нашего тренера и старались не смотреть друг на друга. Наконец я не выдержал, встал:

– Ну а вы лично что думаете на этот счёт, Аркадий Иванович?

– Думаю, что такие орлы способны побить канадцев, – сказал он, и традиционная невозмутимость не изменила ему даже в эту минуту. А мы взорвались, вскочили со своих мест, аплодировали.

– Пусть кто не хочет выигрывать – не выигрывает. А мы победим, – заявляли возбуждённо ребята.

И действительно, мы победили. Победили ярко, убедительно, вдохновенно. Победили так, как никто ещё и никогда не побеждал канадцев – 7:2!..

Это была победа советской школы хоккея, ещё молодой, но заявившей о себе во весь голос. Это была победа творческой мысли наших тренеров, победа всего советского спорта в целом.

Сейчас, анализируя тот первый и, в связи с этим, самый важный успех, я хотел бы назвать две-три основные причины, способствовавшие этому.

Во-первых, старший тренер сборной Аркадий Иванович Чернышёв выбрал правильный, чёткий план борьбы с грозным соперником. На установке перед матчем он сказал нам: “Мы должны с вами полностью использовать все недостатки канадцев и создать на поле совершенно непривычные для них условия игры. Мы видели с вами неоднократно, что заокеанские гости не очень-то любят высокий темп, – будем действовать на максимальных, на предельных скоростях от начала и до конца. Не давать им передышки. Не давать опомниться ни на минуту. Далее: канадцы не любят играть в своей зоне, нервничают. Следовательно, нужно запирать их там, атакуя всё время и всей пятёркой”.

Мы старались выполнять, и, кажется, выполнили этот план безупречно. Мы выиграли потому, что превосходили канадцев в скорости, в общефизической подготовке, в коллективизме, в жажде победы. Мы выиграли потому, что были откровенно сильнее».

В статье, опубликованной в журнале «Спортивные игры» (№ 3 за 1969 год), Бобров рассказывал: «Заслуга Аркадия Ивановича Чернышёва и Владимира Кузьмича Егорова как раз в том, что, не говоря о конечном результате, они вскрывали ошибки и слабости соперника, анализировали каждую сторону характера и действий канадской команды. Тренеры сумели снять с игроков страх и неуверенность, психологически настроить коллективное сознание команды на победу. В процессе психологической подготовки информация о сопернике, информация подробная, детализированная, точная, должна играть первостепенную роль».

Интересно прочитать отклик на ту ситуацию Анатолия Тарасова, приведённый в его книге «Путь к себе», опубликованной 20 лет спустя: «Наши тренеры выбрали правильный тактический ключ и, главное, сумели хоккеистов подготовить психологически, настроить на матч... Никто не усомнился в возможности победы, не испугался. Это была первая наша громкая победа – победа не только школы, но и верного принципа подготовки хоккеистов высокого класса».

Налицо ещё один пример мифотворчества Тарасова...

Автору этих строк близка позиция Анатолия Мурадова: «Лично я верю Боброву. По одной простой причине: Бобров слишком дорожил собственной репутацией, чтобы ставить её под сомнение в угаре полемической запальчивости. И ещё один довод в пользу того же: с 1954 года прошло сорок с лишним лет. Но за все эти годы Тарасов никак – ни устно, ни письменно – не попытался опровергнуть Боброва. Будь всё по-иному, уверен, что буквально на следующий день после выхода в свет книги Боброва его настигла бы страстная отповедь – Тарасов никогда не оставлял без ответа ни единого выдвинутого против него обвинения».

А теперь обратимся к событиям того, ставшего триумфальным для сборной СССР чемпионата. Уверенно переиграв сборные Финляндии, Норвегии и ФРГ, советские хоккеисты встретились с командой Чехословакии.

В книге «Самый интересный матч» Всеволод Бобров освещал эту игру так: «Чехи начали своей лучшей пятёркой. В борьбу вступили Вацлав Бубник, Карел Гут, Бронислав Данда, Владимир Забродский и Властимил Бубник. Они специально ввели в первое звено Забродского, обычно игравшего в третьей тройке, чтобы сразу создать давление и полностью захватить инициативу.

Наши тренеры тоже нашли чем озадачить противника. На поле вышла очень сильная пара защитников Уколов – Кучевский и тройка нападающих Бычков – Гурышев – Хлыстов, славящаяся своим умением начинать игру в очень быстром темпе. Руководство решило, что этот состав сможет противостоять главной ударной силе чехов, измотать их темпом, а против менее подготовленных и уступающих основным силам игроков выступит наша первая тройка, которая, таким образом, получит возможность действовать более свободно.

Сразу же на льду разгорелся захватывающий поединок. Наша “реактивная” линия явно переигрывает своих соперников. Вот один на один с вратарём выходит Хлыстов, но шайба ударяется в штангу. Через минуту товарищи выводят на прорыв Алексея Гурышева. Он тоже один перед воротами и тоже бьёт в штангу...

В атаку бросается вторая тройка. Но нас постигает неудача. Перехватив шайбу, чехи начинают контратаку из глубины. Видлак неожиданно совершает бросок издали. Мимо плеча Мкртычана шайба влетает в сетку ворот.

На лёд выходит наша, первая тройка. Стремимся изо всех сил восстановить равновесие. Наконец мне удаётся на большой скорости обвести двух защитников – и счёт уже 1:1. Он держится до перерыва.

Второй период. Мы атакуем – и снова неудача. В один из моментов, когда игра перешла на нашу сторону, Властимил Бубник получает шайбу за воротами, резко разворачивается и проталкивает её в сетку между штангой и коньком Мкртычана. Во многих сражениях испытанный наш вратарь допустил две непростительно грубые ошибки. Диагноз был ясен каждому: волнение...

В этот момент мы и увидели, что Мкртычан по знаку тренера покидает площадку и на смену ему выезжает с виду несколько угловатый, непроницаемо спокойный Николай Пучков...

Снова бросились мы в бой. Только, признаюсь, успел я подумать: “Если уж более опытный Мкртычан не выдержал, то этот и того хуже сыграет”.

Чехи, ободрённые удачей, снова рванулись вперёд. Они хотели во что бы то ни стало закрепить успех. Казалось, что вот-вот им это удастся. С четырёх метров сильно бросает по воротам Властимил Бубник, но в последнюю долю секунды Николай каким-то чудом отбивает шайбу. Через некоторое время отчаянным броском в ноги прорвавшемуся Забродскому наш молодой вратарь ещё раз спасает команду от, казалось бы, неминуемого гола.

Спокойная, надёжная, уверенная игра Пучкова вернула нам веру в свои силы. Когда раздался финальный свисток, счёт был уже 5:2 в нашу пользу».

Причины замены вратаря описываются по-разному. В других публикациях говорилось, что Мкртычан самостоятельно принял решение уступить место Пучкову и, подъехав к скамейке, произнёс: «Давай, Коля, так будет лучше для команды». Сам же Пучков вспоминал, что после этих слов заметил, как переглянулись Чернышёв с Бобровым, из чего он понял, что ветеран должен был стоять до конца матча. После этого Чернышёв произнёс: «Знаешь, Сева, иди ты на фиг. А ты, Коля, иди в ворота».

Легко предположить, что «на фиг» – пригодный для печати эвфемизм. Важнее другое – в оставшихся матчах ворота сборной защищал Пучков.

В «Золотой книге сборной СССР» Николай Пучков рассказывал: «Вообще-то основным вратарём сборной уже в 1953 году на Студенческих играх в Вене был я. Но здесь всё сложилось по-другому. Ведь Гриша намного старше меня, и такие люди, как Бобров и Бабич, больше к нему привыкли. А состав на игру определяли именно они. И вот теперь представьте себе обстановку дебюта на чемпионате мира. Все жутко нервничали. Все видели, что Гриша явно не готов...»

Бобров в матче со сборной Чехословакии трижды поразил ворота соперников. Последний из голов он забил таким сильным броском, что шайба прорвала сетку и вылетела к борту. Раздосадованные соперники на последней минуте лидера нашей сборной «сломали». Бобров покинул площадку, поддерживаемый под руки, опасливо ступая на правую ногу.

Один из лучших защитников советской сборной Альфред Кучевский спустя годы отмечал: «У Боброва было замечательное качество – благодарность партнёру за удачно сыгранный эпизод. Вспоминается чемпионат мира 1954 года. Матч со сборной Чехословакии. Очень упорный матч. При счёте 2:2 мне удалось длинной передачей вывести Боброва на ворота соперников. Шанс он использовал прекрасно. В итоге мы победили 5:2. После игры Всеволод несколько раз говорил: “Вот это передача, вот это пас, тут и делать нечего”».

Тяжёлые травмы доставались не только Боброву. Во встрече с Норвегией удар клюшкой по лицу получил Евгений Бабич, в результате чего лишился нескольких передних зубов. На заключительный поединок с канадцами Павел Жибуртович вышел с переломом большого пальца на правой руке.

После выигрыша у сборной Чехословакии советские хоккеисты одержали скромную победу над Швейцарией (4:2), которая предшествовала матчу с хозяевами площадки. Поединок со сборной Швеции проходил в сложных условиях. Из-за сильного снегопада в третьем периоде судьям не единожды приходилось останавливать игру для очистки льда. Счёт открыли в третьем периоде шведы. Затем им удалось поразить наши ворота ещё раз, но шведский судья-секретарь гол не засчитал, зафиксировав окончание первой половины периода для смены ворот. Сравнять счёт удалось за шесть минут до конца матча. Сделал это Виктор Шувалов.

Описал он свой гол так: «В заключительном периоде Евгений Бабич раньше защитника подъехал к застрявшей в снегу шайбе и набросил её на “пятачок”. Она упала передо мной, и я не броском, а ударом переправил её в ворота. Шайба даже не дошла до сетки...»

Опасаясь Боброва, шведы дали задание персонально его опекать своему мощному защитнику Ларсу Бьёрну. Тот старался вовсю и не давал Всеволоду ни секунды передышки. Несколько раз швед так «прикладывал» Боброва по лицу, что тот кривился от боли. В перерыве советский представитель вынужден был выразить протест против подобных приёмов, на которые не всегда реагировал судейский свисток. В дальнейшем соперники стали караулить друг друга: выйдя на лёд и увидев там Бьёрна, Бобров перемахивал через бортик обратно на скамейку, то же проделывал и швед. Долго так продолжаться не могло, и в одном из эпизодов Всеволод, потеряв терпение, резко ответил обидчику.