Текст книги "Всеволод Бобров"

Автор книги: Михаил Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

В ХОККЕЕ ПОЛУЧИЛОСЬ!

Перед сезоном 1950 года хоккейную команду ВВС вновь возглавил Матвей Иосифович Гольдин, который начинал и предыдущий чемпионат, но вскоре был заменён Павлом Михайловичем Коротковым.

Многоопытному Гольдину удалось существенно усилить состав. При этом он отдавал себе отчёт, что делать набеги на московские клубы негоже, поскольку годом ранее под знамёна ВВС перешли разом четыре хоккеиста «Спартака»: вратарь Николай Исаев и ведущая тройка Иван Новиков – Зденек Зигмунд – Юрий Тарасов.

Именно Гольдин в довоенную пору вывел на хоккейную орбиту Анатолия Тарасова. Он уговорил находившегося на распутье Тарасова, вернувшегося из Одессы, где он играл в футбол за местное «Динамо» после окончания школы тренеров, сыграть в хоккей за «Крылья Советов». Правда, сезон 1940 года Тарасов в «Крылышках» до конца не довёл, заканчивал он его уже в команде авиаучилища.

Анатолий Тарасов вспоминал: «Матвей мог в любой мороз выйти на игру в коньках на босу ногу – это чтобы не терять скорость из-за лишнего веса на ногах. Все игроки через 15-20 минут бегут погреться в раздевалку, а Гольдин мог полтора часа находиться на льду, забыв о морозе и коченеющих ногах».

Братья Тарасовы в хоккее являлись одноклубниками лишь в одном сезоне – играя за ВВС в первом чемпионате страны. Их яростное соперничество неизменно доставляло удовольствие зрителям.

Здесь уместна, на наш взгляд, выдержка из книги Александра Нилина «Век хоккея»: «“Колорадские жуки”, как называли за полосатую форму лётчиков, давали армейцам – особенно в отсутствие Боброва – бои, напоминающие по самоотверженности воздушные. И Юрий Тарасов перед игрой любил спросить перешедшего в ЦДКА и ставшего и здесь играющим тренером старшего брата: “Сознайся, Толя, здорово вы нас побаиваетесь...” В сезоне сорок девятого года они уже были вторыми в чемпионате, хотя из армейского клуба Василий Сталин успел переманить одного Александра Виноградова, выдающегося защитника».

Ещё не зная о приходе Боброва, Гольдин обратил взор на команды из других городов. Из Риги прибыли весьма квалифицированные хоккеисты – вратарь Харий Меллупс и нападающий Роберт Шульманис, из Челябинска – результативный форвард Виктор Шувалов. Но, конечно, главные надежды Василия Сталина были связаны с появлением Всеволода Боброва. Тем более что решил последовать за Бобровым и его верный друг и партнёр Евгений Бабич.

Переход Боброва и Бабича означал бы резкое ослабление ЦДКА. В предыдущем сезоне они вдвоём забили ровно половину голов команды. Однако своевременно оформить смену клубных цветов не удалось. Более того, Бабич начал сезон в ЦДКА и надел форму ВВС уже после гибели команды.

К моменту катастрофы команда ВВС с 14 очками после девяти матчей шла второй, отставая от ЦДКА на четыре очка. 2 января лётчики проиграли лидеру принципиальный матч – 1:2 (победную шайбу забросил Бабич), а 5 января они разгромили ленинградское «Динамо» – 13:1.

Лётчики готовились выехать на Урал. Им предстояли матчи в Челябинске и Свердловске. Однако руководил подготовкой уже не Матвей Гольдин, а в качестве играющего тренера защитник Борис Бочарников. Гольдин же в очередной раз был отстранён. Его прегрешение состояло в том, что после проигранного в декабре матча московскому «Динамо» он поздравил с удачной игрой своего воспитанника Василия Трофимова. Свидетелем этого оказался Василий Сталин, который воспринял похвалу сопернику болезненно. Как оказалось, та вспышка гнева спасла Гольдину жизнь. Но вопреки часто используемому в различных публикациях «красивому» сюжетному ходу, будто бы Сталин объявил тренеру о немедленной отставке, поводом для неё стало последующее поражение от ЦДКА. Раздражение шефа команды было вызвано ещё и тем, что во встрече с ЦДКА не принимал участия Бобров.

Отправились лётчики на Урал не в полном составе. По различным причинам отсутствовали Бобров, Виноградов и Шувалов.

Александр Виноградов не имел права играть, поскольку в матче с ЦДКА по неосторожности коньком разрезал щёку Михаилу Гащенкову, за что был удалён с площадки и получил трёхматчевую дисквалификацию.

Стремившийся побывать в родном Челябинске Виктор Шувалов не получил на это разрешения Василия Сталина, который рассудил, что его скорое появление перед своими болельщиками в составе другой команды может привести к ненужным осложнениям.

Шувалов вспоминал в одном из интервью: «До этого мы крупно победили ленинградское “Динамо”. Сталин заглянул в раздевалку: “Красавцы! Поздравляю!” Тренер Борис Бочарников говорит: “Следующий матч в Челябинске. Передают, холод собачий, под тридцать. Надо бы пораньше полететь, акклиматизироваться”. – “Заказывайте самолёт”.

Тут взгляд на меня упал: “Шувалова не берите. Мало ли что”. Я же в ВВС только-только из Челябинска перешёл, меня там изменником считали.

– Что-то Сталину ответили?

– “Василий Иосифович, играть в Челябинске не буду, но позвольте с командой поехать. Родителей полгода не видел”. – “Нет!” Вот и весь разговор. Я нападающему Васе Володину передал маленький чемоданчик: “Здесь подарки. Сестра в гостиницу подойдёт, заберёт”. И полетел чемоданчик вместо меня.

– Вы провожали команду?

— Да. Вылетали с аэродрома на Ленинградском проспекте. Сначала говорят: “Не дают вылет”. Холодно, позёмка. Мы расселись в домике, стали в карты играть. Четверть часа прошло – кто-то кричит: “Разрешили вылет!” Закинули вещи в самолёт, тот вырулил на полосу – мы с администратором Кольчугиным посмотрели ему вслед и пошли. Он меня на “газике” домой завёз».

О том, почему отсутствовал на борту самолёта Всеволод Бобров, существует несколько версий. Во всех подробностях они изложены в книге Анатолия Салуцкого. Если обозначить их коротко, то сводятся они к двум сюжетам. Первый: накануне раннего вылета Бобров засиделся в ресторане и не смог своевременно проснуться. Второй: спортсмена подвёл непрозвонивший будильник.

В первом случае брали на себя смелость излагать события не названные Салуцким литераторы, которые якобы являлись участниками совместного с Бобровым ресторанного застолья, указывая при этом один на «Арагви», а другой – на «Москву».

А вот у варианта с будильником нашлись неопровержимые свидетельства. Подробности мы приведём ниже, а пока констатируем, что различные версии случившегося тогда с Бобровым продолжали множиться и в дальнейшем.

Близко друживший с Бобровым журналист Владимир Пахомов утверждал, что подвёл Всеволода не домашний будильник. Будь он дома, порученцы Сталина нашли бы его и доставили от Сокола на аэродром. Звучит это вполне резонно, поскольку расстояние было невелико (самолёт вылетал с тогдашнего Центрального аэродрома на Ленинградском проспекте, на месте которого ныне расположен Аэровокзал), и в таком случае вылет могли и задержать. Следовательно, делает вывод Пахомов, Бобров проводил время в дружеской компании в чужой квартире, где остался ночевать и проспал.

А новые одноклубники Боброва Виктор Шувалов и Николай Пучков всякий раз в поздних интервью утверждали, что у Всеволода ещё не были оформлены документы о переходе, а значит, отправиться с командой он не мог.

В документальной повести Игоря Маринова «Ватага Василия Сталина» приводятся слова Николая Пучкова о том, что Бобров не любил летать и всякий раз, когда имелся выбор, предпочитал поезд. Поэтому, мол, он, решив вопрос перехода, и отправился догонять команду на поезде.

Скорее всего, Пучков несколько спутал события. О транспортных пристрастиях Боброва в предыдущие годы он вряд ли мог знать, а аэрофобия могла у того возникнуть именно после гибели команды. Что и подтверждают хорошо его знавшие.

Следует оговориться, что лётчики могли успеть добраться до Челябинска и на поезде. В их распоряжении было четыре дня, а путь составлял два. Но инициативу проявил сменивший Гольдина Борис Бочарников, который, узнав, что в уральском городе стоят морозы, решил прибыть туда пораньше, дабы привыкнуть к условиям и потренироваться.

Вопреки утверждениям партнёров, переход из ЦДКА в ВВС Боброву удалось документально решить до Нового года, и право играть за лётчиков в уральском турне он имел. Более того, Всеволод мог принять участие в матче против ЦДКА, однако предпочёл исчезнуть. Ещё одна загадка? Похоже, но только на первый взгляд...

Процитируем книгу Салуцкого: «События разворачивались перед самым Новым годом, когда в Москву из Ленинграда приехал на зимние каникулы шестнадцатилетний Борис Бобров, учившийся в то время в Нахимовском училище. Он находился в квартире брата на Соколе, когда туда приехал порученец командующего Яков Охотников, впоследствии большой друг Всеволода Боброва, работавший администратором футбольно-хоккейной команды ВВС в тот период, когда её тренировал Бобров.

Не застав Всеволода дома, Охотников погрузил Бориса в машину, отвёз его в штаб округа, посадил около телефона и приказал подряд обзванивать всех друзей и знакомых Всеволода, чтобы разыскать его. Борис добросовестно трудился свыше трёх часов, однако телефонные розыски оказались безрезультатными, и нахимовца отвезли домой».

Всеволод Бобров сам «вышел из подполья» после того, как матч между командами ЦДКА и ВВС состоялся. Своенравный Бобров просто не захотел трепать себе нервы – не лучший момент для дебюта за новую команду. Хотя в скором времени в футболе, как мы уже знаем, подобное имело место. Важнее другое – Бобров уже мог сыграть за ВВС.

Салуцкий продолжал: «Этот случай, о котором вспоминают Яков Яковлевич Охотников и Борис Михайлович Бобров, свидетельствует о том, что Всеволод уже имел право выступать за команду ВВС, а значит, должен был лететь в её составе на Урал. Шувалов и Виноградов об этом могли не знать, так как Бобров до поездки в Свердловск и Челябинск ни разу за ВВС так и не сыграл.

Но что же произошло на самом деле?

Произошёл до предела простой и в то же время поистине невероятный, можно сказать, нелепый случай, который спас Всеволоду Боброву жизнь. Всеволод Михайлович так описывает его в набросках своих мемуаров (записанных в 1953 году), которые он озаглавил “Капитан олимпийских команд”:

“То, о чём я сейчас собираюсь рассказать, является для меня настолько странным и необычным, а события настолько тягостными, что когда я об этом вспоминаю, то, что произошло много лет назад, стоит перед моими глазами настолько отчётливо и живо, будто бы это было лишь несколько дней назад.

Перед самым Новым годом был подписан приказ о моём переводе в ВВС МВО. Новый коллектив, новые товарищи, среди которых было много выдающихся хоккеистов – всё это было интересно, но с особенным интересом я ждал первых игр в новом коллективе. Через несколько дней после Нового года я со своей командой должен был вылететь на Урал, в Свердловск и Челябинск, там предстояли очередные игры на первенство СССР по хоккею.

Вылет был назначен на 6 часов утра. Как сейчас помню, придя домой, я завёл будильник, поставив его на 4 часа утра. И ещё, кроме этого, сказал своему младшему брату Борису, чтобы он, услышав звон будильника, разбудил меня. Но, проснувшись в седьмом часу утра, я увидел, что будильник остановился ещё ночью, а братишка сладко спал. Проспал! А ребята, наверное, улетели. Что же теперь делать? И как бы в ответ на это кто-то стал отчаянно звонить в квартиру.

Это был администратор хоккейной команды Н. А. Кольчугин:

– Михалыч, спишь?

– Проспал, Николай Александрович. Как теперь быть-то?

– Ну что ж делать? Поедем вечером поездом. Ты уж будь дома, а я побегу за билетами. С вокзала позвоню тебе.

Да, подумал я, нехорошо получилось, и с будильником что-то стряслось».

Борис Михайлович Бобров к этому описанию добавлял: «Всеволод пришёл домой примерно в десять вечера, и около одиннадцати мы улеглись. Наши кровати стояли рядом, а в головах находилась тумбочка с будильником. Будильник был старый, проверенный и надёжный, никогда раньше не отказывал. Всеволод его завёл и передал мне, а я, хорошо помню, когда ставил его на прикроватную тумбу, ещё раз на него взглянул и приложил к уху – на всякий случай, по привычке. Всё было в порядке!

Почему он остановился и не зазвонил – одному богу известно! “Судьба Евгения хранила”!.. Единственное, что я могу сказать совершенно твёрдо и определённо, это то, что я проснулся от звонка. Но звонил не будильник, это был длинный звонок в дверь – пришёл администратор Кольчугин. Я вскочил и открыл ему дверь. И когда он вошёл в комнату, то первыми его словами были: “Михалыч, как же так? Ты опоздал на самолёт!”

Незазвонивший будильник спас жизнь и Кольчугину. Он уже сидел в самолёте, когда ему приказали передать чековые книжки, подотчётные деньги, а также другие командировочные документы Бочарникову и отправляться на поиски Боброва, причём разыскать его любой ценой. Поскольку совсем недавно Всеволод увильнул от игры в составе ВВС, у командующего возникли подозрения, что Бобров вообще раздумал выступать за команду лётчиков. Именно поэтому задерживать самолёт в надежде на то, что Всеволод просто слегка запаздывает, казалось бессмысленным, тем более что погода была неустойчивой и аэродром мог снова закрыться.

– Разыскивайте Боброва и догоняйте команду на поезде, – сказал генерал Кольчугину».

Последняя фраза у Салуцкого приписывается шефу команды. Однако же маловероятно, чтобы он в столь ранний час присутствовал при вылете команды. Скорее решение принял сам Бочарников.

Продолжим изложение по книге Салуцкого: «Дальнейшие события хорошо известны. Обнаружив Всеволода, Кольчугин попросил его никуда из дому не уходить и немедленно помчался за билетами. Вечером того же дня Бобров и Кольчугин благополучно сели в поезд и выехали в Челябинск. На Казанском вокзале их провожали Борис и Николай Демидов – “Кокыч”, который является ещё одним человеком, знающим истинные обстоятельства “чудодейственного” спасения Всеволода Боброва.

Через два дня в квартиру Боброва пришли сумрачные Александр Виноградов и Владимир Венёвцев. Они попросили Бориса поискать запасные клюшки и коньки Всеволода. Борис полез на антресоли, достал комплект хоккейной амуниции и, отдавая его Виноградову, с опаской спросил:

– А Сева приедет – он мне не врежет?

Виноградов ответил мрачно:

– Не врежет... Команда разбилась.

Когда поезд Москва – Челябинск стоял в Куйбышеве, о трагическом известии узнал и Всеволод Михайлович. По вокзальному радио объявили: “Майора Боброва просят немедленно зайти в вокзальную комендатуру”. Там, в комендатуре, Всеволоду и сообщили о гибели команды ВВС в авиационной катастрофе.

Хоронили погибших торжественно, с подобающими воинскими почестями и салютом. Над братской могилой воздвигли обелиск. Каждый раз, когда Всеволод Бобров приезжал в Свердловск, он первым делом отправлялся на кладбище около кольцовского аэродрома, умудряясь даже в зимнюю стужу доставать где-то живые цветы».

В приведённом фрагменте содержится небольшая неточность: в ту пору Бобров по воинскому званию являлся ещё старшим лейтенантом.

Имеет хождение история о том, как гипнотизёр и ясновидящий Вольф Мессинг будто бы нанёс визит Иосифу Сталину и настоял, чтобы тот велел Василию, собиравшемуся отправиться с командой в Свердловск, проделать этот путь на поезде. Об этом можно прочитать в книге Вардена Стронгина «Вольф Мессинг. Судьба пророка». Вошёл подобный эпизод и в телесериал «Вольф Мессинг: видевший сквозь время», снятый по одноимённому роману кинодраматурга Эдуарда Володарского.

Стронгин взялся развивать тему, указав, что Сталин-младший и в самом деле выехал на Урал поездом, якобы прихватив в компанию Всеволода Боброва и Александра Виноградова. Уж этого-то произойти никак не могло – в дальние поездки занятый на службе Василий с командой не ездил. Тем более о том, какие обстоятельства сложились тогда у названных хоккеистов, читателям известно.

Ничего общего с действительностью этот вымысел не имел. Легендой назвал эту историю в книге о Вольфе Мессинге (в серии «ЖЗЛ») Борис Соколов, отметивший, что в мемуарах самого Мессинга о катастрофе в Свердловске нет никакого упоминания.

Самолёт, в котором находилась команда, 7 января 1950 года потерпел крушение на подлёте к Свердловску. Почему там, если пунктом назначения был Челябинск? Военный «Дуглас», на котором летели хоккеисты, взял курс на Свердловск из-за плохих метеоусловий – аэропорт Челябинска был закрыт.

Погибли 11 хоккеистов: вратари Николай Исаев и Харий Меллупс, защитники Борис Бочарников, Роберт Шульманис и Евгений Воронин, нападающие Василий Володин, Юрий Жибуртович, Зденек Зигмунд, Александр Моисеев, Иван Новиков, Юрий Тарасов.

Командиром корабля (СИ-47, попросту – «Дуглас»), входившего в авиаполк особого назначения, который обслуживал членов правительства, был 38-летний майор Иван Зотов. Военный лётчик, орденоносец, он в 1947 году доставлял делегацию во главе с министром иностранных дел В. М. Молотовым на Парижскую мирную конференцию. Перед этим полётом Зотов вернулся из Тегерана, куда доставил следующего министра иностранных дел А. Я. Вышинского.

В полёте пилоты получили сообщение о том, что Урал по метеоусловиям не принимает. Пришлось совершить вынужденную посадку в Казани. Оттуда Бочарников связался по телефону с командующим. Лётчики получили приказ взять курс не на Челябинск, где был слабо оснащённый аэродром, а на Свердловск. Это была правительственная трасса, которую Зотов знал как свои пять пальцев.

Помимо плохих метеоусловий посадка была осложнена ещё одним обстоятельством. В тот момент полоса потребовалась разом трём самолётам, и неожиданное прибытие военного борта стало для диспетчеров нежелательным добавлением. Не без труда посадив гражданские самолёты, ни диспетчеры, ни работники аэропорта, наблюдавшие несколько попыток низколетевшего военного самолёта зайти на посадку, больше его обнаружить не смогли – ни по приборам, ни визуально.

Объяснялось это в дальнейшем так. Земля дала команду включить фары, но из-за того, что машину окружала сплошная снежная мгла, свет фар стал отражаться и падать на самолёт. Включены были на полную мощность и прожекторы, стоявшие вдоль посадочной полосы. Предполагают, что этот неожиданный световой эффект пассажиры восприняли как пожар в носовой части и устремились в хвост самолёта. Происходило это на небольшой высоте от земли. Центровка оказалась потерянной, выровнять «Дуглас» пилот не сумел, и он рухнул на землю поблизости от аэродрома.

В акте расследования говорилось, что командира корабля подвела неудовлетворительная организация руководства полётами. Рядом с Кольцовом, куда садился самолёт, находился другой аэродром – Арамиль. Из-за халатности наземных служб приводные радиостанции на обоих аэродромах работали на одних и тех же частотах. Штурман попал на волну Арамиля, поэтому лётчики, получая команды с одного аэродрома, пытались приземлиться на другом. Потеряв пространственную ориентировку, самолёт за пределами аэропорта с высоты тридцати метров рухнул на землю...

Погибли все 19 человек, находившиеся на борту: шесть членов экипажа, 11 игроков, врач Зиновий Альперин и массажист Алексей Галкин.

Считали погибшим и Гольдина, поскольку на борту самолёта было найдено его служебное удостоверение...

В своих публикациях о гибели команды ВВС Владимир Пахомов сообщал, что Василий Сталин, который в экстренном порядке собрал новый состав и отправил его на следующий день поездом в Челябинск, скрыл от игроков случившееся. Якобы он сказал, что самолёт произвёл вынужденную посадку в Свердловске, в результате чего большинство хоккеистов не могут играть.

Эта информация неверна. Представьте, как бы отреагировали игроки, узнав истинную причину столь неожиданных перемен. Командующий действительно взял грех на душу, но не в этом случае.

Виктор Шувалов рассказывал: «У меня на Хорошевке была комната в коммуналке. Вечер. Вдруг приезжает бледный Миша Степанян, адъютант Василия Иосифовича: “Собирайся, “Хозяин” вызывает!” Двинули в штаб Военно-воздушных сил на Ленинградском проспекте. В приёмной уже Сашка Виноградов, ещё несколько хоккеистов. Спрашиваю: что случилось? “Да что-то с ребятами...” Минут через десять Степанян дверь открывает: “Заходите!”

И слышим: “Несчастье – команда в Свердловске при посадке разбилась, все погибли. Вам нужно собираться, ехать поездом в Челябинск и играть матч...”

Эта игра состоялась в день, предусмотренный календарём, и никто из зрителей не догадался, что с “Дзержинцем” встречались не те соперники. Из прежнего состава в живых остались Бобров, Виноградов и я. Всего нас было восемь человек, в том числе даже футболисты. Помню, в тройке со мной играли Бобров и футболист Анисимов».

В данном случае память Шувалова подвела. Анисимов не привлекался в команду. Это могли быть Анатолий Архипов либо Александр Афонькин.

Николай Пучков вспоминал: «За мной приехали ночью. Сказали, что вызывает командующий, посадили в машину. Собрали нас человек шесть – молодых и тех, кто поопытнее, но не проходил в основной состав. Вошли в кабинет Василия Иосифовича, и он объявил нам о том, что произошло. При этом рыдал. Потом успокоился и сказал, что всем нам надо выезжать в Челябинск играть – Всеволод Михайлович уже ждёт. И мы успели на матч к назначенному времени!

Хорошо помню счёт своего первого матча: выиграли у “Дзержинца” 6:3. Партнёры хвалили. Видимо, просто хотели подбодрить, дебют всё же. На самом же деле игру тогда сделал Бобров.

Следующий наш матч, который должны были провести в Свердловске, отменили. Все поехали на похороны погибших ребят...»

В действительности матч в Челябинске был сыгран на сутки позже, чем было запланировано. А встреча ВВС со свердловчанами не состоялась, была перенесена на март.

Поначалу решили хоронить погибших втихую из-за боязни огласки, но вмешался командующий Уральским военным округом Георгий Константинович Жуков. «Маршал Победы» распорядился, чтобы похороны прошли прилюдно, с воинскими почестями, в присутствии родных и близких. Венков оказалось столько, что они не поместились в траурном зале, коим стал деревянный поселковый клуб в Кольцове.

Николай Пучков рассказывал: «В Свердловске пришли в ангар, где они лежали. Были все, родители, жёны. Приехали из Москвы Анатолий Тарасов, Владимир Никаноров, Михаил Орехов – цеэсковцы... Земля, всё перемешано, тела просеяны металлом. Блеснул новенький погон майорский – Бориса Бочарникова, звание ему только-только присвоили...»

Хоккеистам ЦДКА на следующий после похорон день предстоял матч с местным «Динамо». Ничто не должно было нарушить ритма жизни Советской страны...

«Про гибель ВВС ни одна газета не написала, – вспоминал Виктор Шувалов. – Но “сарафанное радио” разлетелось моментально. Челябинск знал, что команда погибла, и против меня никаких провокаций не было. И после тоже. А из Челябинска мы поехали в Свердловск. Повели нас в ангар, где лежали трупы и вещи с разбитого самолёта. Вот это было страшно...

Около аэродрома целый посёлок – для обслуги. Сельский клуб. На сцене выставили 19 гробов, обтянутых красной материей. Думаю, в них землю подсыпали, чтоб хоть что-то весили. Подходили открытые “студебеккеры”, солдаты выносили гробы. На краю кладбища вырыли большую могилу на 6 человек экипажа и 13 членов нашей команды.

Потом возле аэродрома Кольцово установили гранитный обелиск, выбили все фамилии. Когда бывал с ВВС и ЦДСА в Свердловске – всегда заказывали автобус до кладбища. Цветы клали...»

Народу годами внушали, что советская авиация лучшая в мире, а наши пилоты летают выше, дальше и быстрее всех остальных. Ни непосредственно после авиакатастрофы, ни в дальнейшем на протяжении 19 (!) лет в печати не появлялось сообщений о ней. Как отмечал Владимир Пахомов, ему с невероятным трудом удалось пробить такую публикацию в еженедельнике «Футбол-хоккей» лишь в январе 1969 года.

Анатолий Сеглин вспоминал: «Василий Иосифович чтил память погибших, оказывал помощь их родственникам. Это был бесподобный человек, который очень любил спорт, поднимал не только игровые виды, но и плавание, лыжи... Он бросил всё и принялся создавать хоккейную команду заново, что ему удалось блестяще».

Эту команду ВВС пополнили игроки, уже известные болельщикам по предыдущему сезону: Борис Тропин, Андрей Чаплинский, Анатолий Архипов, Александр Афонькин, Александр Стриганов. Добавились и молодые: Николай Пучков и Виктор Тихонов – будущие заслуженные тренеры СССР.

Однако даже в отчётах о матчах упоминались только Бобров, Виноградов и Шувалов. Авторы остальных заброшенных шайб не персонифицировались, их именовали просто – лётчики... Легализовались, кроме названных, ещё две привычные болельщикам фамилии – Жибуртович и Моисеев, хотя это были младший брат Юрия Жибуртовича Павел и однофамилец Александра Моисеева Анатолий. Фигурировал также в последующих воспоминаниях однофамилец Василия Володина Юрий (проявивший себя как футболист), но в статистических данных мы его не обнаружили.

Услышав поначалу в объявлении диктора стадиона «Динамо» знакомые фамилии, даже рьяные поклонники лётчиков пришли в смятение, решив, что слухи о гибели команды не соответствуют действительности. «Дьявольской задумкой» назвал этот ход Василия Сталина Владимир Пахомов.

Очевидцы отмечали, что именно в сезоне 1950 года Всеволод Бобров играл с особым вдохновением. Став капитаном и играющим тренером команды, в Челябинске он забросил четыре шайбы из шести. Подобного успеха он добивался ещё трижды. А в Ленинграде, где лётчики сокрушили местное «Динамо» со счётом 16:6, Бобров отличился восемь раз.

Львиную долю шайб, заброшенных в январе—марте в тринадцати матчах, забила первая тройка, где поначалу вместе с Бобровым и Шуваловым играл Архипов, а заканчивал чемпионат с ними добившийся перехода Бабич. На счету Боброва было 36 голов, а Шувалова – 27.

Опередив остальных по результативности (это был рекорд по числу голов в одном чемпионате – 131), хоккеисты ВВС не вошли в число призёров. Они отстали на два очка от финишировавшего вторым московского «Динамо» и на одно от «Крыльев Советов», над которыми имели перевес в личных встречах. По два раза «матрасники» (было у жёлто-голубых и такое прозвище) уступили в том турнире чемпиону ЦДКА и московскому «Динамо». Особенно болезненным было поражение от армейцев – 1:9, ставшее самым крупным в истории команды. Именно после него раздосадованные лётчики учинили разгром на берегах Невы.

Повелось считать, что не позволило им войти в число призёров поражение в Риге от местного «Динамо» – 3:4, команды, занявшей лишь шестое место. Партнёры Виктора Тихонова рассказывали, что будущий наставник непобедимой сборной СССР, считая себя виноватым в решающей шайбе, в раздевалке пустил слезу.

Спустя годы Николай Пучков высказался так: «Думаю, не случись трагедии, ВВС удалось бы уже тогда стать чемпионом. Нам, молодым, было всё-таки сложно вынести на себе груз ответственности. Но золотые медали были завоёваны позже, через год. Наш состав ещё больше усилился, команда заиграла, как и прежде, здорово».

Ряды ВВС ежегодно пополнялись, как опытными, так и способными молодыми хоккеистами. Под эти знамёна перешёл из ЦДКА вратарь Григорий Мкртычан, из «Крыльев Советов» пришли защитник Игорь Горшков и нападающие Пётр Котов и Юрий Пантюхов; защитник Револьд Леонов ранее играл за московское «Динамо», а нападающие Владимир Новожилов и Анатолий Викторов – за московский «Спартак» и ленинградское «Динамо» соответственно.

Игорь Маринов писал в своей документальной повести «Ватага Василия Сталина»: «Преображённая, заново родившаяся команда ВВС во главе с Бобровым, капитаном и играющим тренером, показывала искромётный хоккей, тактически оригинальный (тогда уже вполне проявились тренерские достоинства Боброва), неизменно побивала всех соперников, в том числе ЦДСА под водительством Анатолия Тарасова.

Три сезона подряд – с 1951 по 1953 год – эскадрилья ледовых лётчиков заканчивала чемпионат Советского Союза на первом месте, оставляя за спиной столь же неизменно вторых армейцев. Слава Боброва, его команды, тройки гремела необычайно.

Но должен заметить, что за ВВС, как за команду, не очень-то болели. Московский зритель, да и вообще российский, без почтения относится к принципу формирования команд способом пенкоснимательства, который так пришёлся по душе Василию Сталину. Но болели за Боброва, за Шувалова, за Бабича, за Виноградова. Болели за отдельных личностей из ВВС, за звенья. В некотором роде так проявлялась любовь к чистому искусству, свободная от ведомственных и даже сердечных привязанностей. Мне представляется такая черта наиболее симпатичной и ценной в облике подлинного тонкого любителя спорта».

Малое количество болельщиков у ВВС объяснялось скорее наличием в Москве достаточного числа команд с устойчивой репутацией, с давней сложившейся болельщицкой аудиторией. Да и откуда взяться болельщикам, когда у команды не было ни корней, ни традиций, ни собственных воспитанников. Зрители собирались на матчи лётчиков, чтобы посмотреть на чемпионскую игру и, не будем сбрасывать со счетов, из сочувствия к команде, сумевшей устоять после трагедии.

Спартаковский защитник Анатолий Сеглин признавался: «Когда мы играли в хоккей с ВВС, то народ всегда болел за нас. Спартаковцев в то время очень уважали, а ВВС называли перекупщиками. Однако я об этой команде всегда отзывался только с хорошей стороны. То, что не пошёл туда, – это одно. Но всегда уважал и буду уважать и коллектив, и его игроков. Это были лучшие хоккеисты того времени...»

За три чемпионских сезона команда ВВС потерпела лишь два поражения, уступив в сезоне 1952 года ЦДСА, а в 1953-м – московскому «Динамо». И неизменно лучшим бомбардиром становился Всеволод Бобров. В 1951 году на его счету было 42 шайбы, в 1952-м – 37. А когда в сезоне 1953 года Бобров после очередной операции пребывал «за кадром», появляясь на хоккейных матчах на костылях, самым результативным стал Виктор Шувалов – 44 шайбы.

В ходе сезона 1951 года Всеволод Бобров установил рекордное достижение, которое пока никто не превзошёл: в матче с ленинградским «Динамо» он забил десять шайб!

В 1952 году команда ВВС первой сделала «золотой дубль». Но дались те победы очень трудно. В чемпионате важнейший матч у ЦДСА удалось выиграть с минимальным преимуществом (3:2) во многом благодаря отличной игре вратаря Григория Мкртычана. Голкипер лётчиков стал и героем переигровки за чемпионское звание. И вновь счёт решающей баталии был 3:2. В первом из названных матчей на счету Боброва была третья, решающая, шайба, а во втором – две.

Первым в кубковых финалах Бобров забил в ворота соперников три шайбы. Проходил он весьма драматично. Во втором периоде соперничества с «Крыльями Советов» при счёте 4:2 в пользу лётчиков Всеволод заработал пятиминутное удаление. Появившись на льду уже при счёте 5:3, Бобров забросил шестую шайбу. Но затем разрыв сократился до минимума, и всё же лётчики отстояли победу – 6:5.