355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михаил Щеглов » Всеволод Бобров » Текст книги (страница 9)
Всеволод Бобров
  • Текст добавлен: 10 февраля 2022, 21:30

Текст книги "Всеволод Бобров"


Автор книги: Михаил Щеглов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)

ПРАЗДНИК СО СЛЕЗАМИ НА ГЛАЗАХ

Сезон 1946 года футболисты московского «Динамо» и ЦДКА начали в приподнятом настроении. Динамовцы триумфально выступили на полях Великобритании, армейцы успешно сыграли в Югославии. Конечно, общественный резонанс этих поездок был несопоставим, тем не менее зарубежный вояж придал игрокам ЦДКА дополнительную уверенность.

Число поклонников ЦДКА после войны увеличилось многократно. Команда, представлявшая победоносную Красную армию, пользовалась огромной популярностью. В народ пошло название – «команда лейтенантов».

О его происхождении рассказал в книге «Я – из ЦДКА!» Валентин Николаев: «Раньше только в армейской печати иногда упоминались воинские звания футболистов ЦДКА, а после завоевания Кубка СССР и в некоторых гражданских газетах, наверное, с целью подчеркнуть нашу принадлежность к Красной Армии и тем самым придать особую значимость событию, фамилии игроков были напечатаны вместе со званиями. Вот отсюда, скорее всего, и пошло ещё одно название армейского коллектива – “команда лейтенантов”. В самом деле, в 45-м мы все были лейтенантами – от младшего до старшего – и только наш признанный лидер Григорий Федотов имел звание капитана...»

Лев Филатов, говоря о роли Бориса Аркадьева в создании игрового ансамбля ЦДКА, отметил: «Команда “красно-синих” была необычайно любима в те годы, она напоминала о победе в Великой Отечественной, ею любовались. И как-то так получилось, что игра её отвечала представлениям о том, как должны выглядеть в чистом поле, в деле, пусть шуточном, весёлом, представители Советской Армии, “лейтенанты”. У команды различали уверенность в своей силе, бесстрашие, лихость. Победоносный, убедительный, красивый футбол в исполнении армейцев был тогда и вовремя и к месту. Конечно, такого умысла никто не имел, вышло само собой. Но имя постановщика известно.

Идея игры со сменой мест в нападении, испробованная в “Динамо” до войны, была развита: мяч в решающие моменты атаки армейцы передавали обязательно “в одно касание”, отыгрывая секунды у обороняющегося противника. “Игра изо всех сил” – это тоже аркадьевский принцип, означающий непрерывно высокий темп, без длиннот и замедлений».

Первый круг армейцы прошли победным маршем, лишь с ленинградским «Зенитом» сыграв вничью. Их преследователями оказались тбилисские динамовцы, которые также одержали десять побед, уступив только ЦДКА. А вот их московские одноклубники, овеянные европейской славой, то и дело спотыкались, чередуя победы с поражениями.

Михаил Якушин в своей книге констатировал: «Трудным оказалось для многих игроков испытание славой. Психологический момент, безусловно, сложный. Вроде бы только создали команду и сразу стали чемпионами, да ещё удачно с британскими профессионалами сыграли. Столько похвал наслушались, такими знаменитыми стали, что голова кое у кого закружилась... Одни недобросовестно к подготовке отнеслись, другие – к играм, вот и пошло всё кувырком.

И я, разумеется, как старший тренер, промахов по молодости наделал, проще говоря, вожжи отпустил и не подхлестнул вовремя футболистов, требовательность к ним чуть снизил. Да, признаться, в какой-то момент тоже подумал, что всё по накату пойдёт. В ряде матчей ещё и с составом не угадал».

Совсем другие настроения царили в армейском стане. Леонид Горянов побывал на предсезонном сборе ЦДКА в Сухуми. Вот что он повествовал в книге «Характер чемпионов»: «Футболист и пианист в одном схожи, – любил повторять Борис Андреевич. – Для поддержания высокого уровня мастерства им необходимы постоянные упражнения. Гений ты или не гений, а над техникой изволь работать ежедневно...»

Каждому давался мяч, и он должен был забавляться им как умел и хотел: перебрасывать с ноги на ногу, устанавливать рекорд продолжительности удержания его на голове, подбрасывать и останавливать... Запрещалось лишь ничего не делать и использовать партнёра. Всё установленное тренером время игрок оставался наедине с мячом.

«Это приносило нам огромную пользу, – вспоминал годы спустя Всеволод Бобров. – Именно в эти часы мы переходили с мячом на “ты”, учились обращаться с ним по-дружески, вырабатывали столь необходимую в этих взаимоотношениях естественность и простоту».

Динамовцы проиграли и в главном сражении – с ЦДКА. Состоялся этот матч 24 мая и завершился со счётом 2:0 в пользу армейцев.

Отличились Федотов и Бобров. На 33-й минуте Всеволод, грудью приняв мяч, посланный Афанасьевым со штрафного, резким рывком прошёл между двумя защитниками и почти от линии ворот сделал передачу в центр Федотову, который с близкого расстояния переадресовал мяч в нижний угол ворот.

На последней минуте первого тайма Бобров на правом краю принял мяч, поданный со штрафного Грининым, продвинулся вперёд и сильно пробил. Мяч задел Радикорского и отскочил в сетку.

В отчёте «Красного спорта» Юрий Ваньят расточал комплименты армейцам: «Команда ЦДКА играла выше всяких похвал. Особенно хорош Федотов – это жемчужина нашего футбола. Он вновь обрёл свою боевую форму, и ведомая им команда добилась большой и заслуженной победы».

Спустя четыре дня ЦДКА в седьмом туре со счётом 3:0 одержал верх над киевским «Динамо». Но 28 мая стало чёрным днём в истории армейского клуба...

Конечный результат был достигнут в первом тайме: дважды отличился Федотов, один гол был на счету Боброва. Во втором тайме оба лидера атак ЦДКА получили тяжёлые травмы. Григорий Федотов выбыл из игры на 55-й минуте. 20 минут спустя покинул поле и Всеволод Бобров. У него травма оказалась настолько серьёзной, что после неё Всеволод так и не смог вернуться на прежний игровой уровень.

В книге «Московский футбол» Борис Аркадьев вспоминал: «Их унесли тогда на носилках. После этого Бобров лёг на операцию. На его колено было страшно смотреть. Он всё-таки ещё играл, его боялись, действовал гипноз авторитета. Но, конечно, после киевской травмы это был уже не тот Бобров».

Что же произошло в Киеве?

Сам Бобров в своей книге не заострил на той драматичной ситуации внимание. За него это сделали другие.

Наиболее подробно ход событий изложил Анатолий Салуцкий: «Сначала с поля унесли Григория Ивановича Федотова. Перед игрой прошёл дождь, земля была влажной, а Федотов не учёл этого и хотел применить один из своих коронных финтов – с поворотом корпуса резко убрать под себя мяч. Но, видимо, шипы его бутс очень глубоко вонзились в сырую землю, подошва оказалась словно приклеенной к полю. Между тем Григорий Иванович уже развернулся всем телом. В итоге – разрыв коленных связок.

А через несколько минут несчастье произошло с Всеволодом Бобровым.

Его персонально опекал защитник Николай Махиня, который никак не мог справиться со стремительным армейским форвардом: киевляне проигрывали 0:3. И в один из моментов, когда Бобров в очередной раз обвёл своего опекуна и готовился напрямик рвануться к воротам, обозлённый защитник... прыгнул ему на пятку. Это хорошо видел находившийся поблизости Валентин Николаев.

Бобров как всегда изо всех сил уже рванулся вперёд, но его нога оказалась припечатанной к земле. Коленный сустав не выдержал такой колоссальной нагрузки, Бобров потерял сознание.

Так “сломали” одного из самых выдающихся футболистов нашего времени...»

Аксель Вартанян, полностью приняв ту же версию произошедшего, задался вопросом, почему центральные газеты, словно под диктовку, произносили одну и ту же нейтральную фразу: «Федотов и Бобров покинули поле из-за повреждения ноги». Киевский корреспондент «Советского спорта» Ковалевский убеждал читателей: «Федотов, принимая мяч, повредил колено, а Бобров во время дриблинга также растянул себе ногу». Создалось впечатление, будто футболисты сами виноваты в случившихся травмах.

Пытливый Вартанян увязал это с тем, что пятью днями ранее в Ленинграде состоялась настоящая битва между местным «Динамо» и «Торпедо». В ходе её многие игроки получили серьёзные травмы, а ленинградец Аркадий Алов прыжком двумя ногами в опорную Александра Севидова лишил 24-летнего форварда автозаводцев возможности продолжить игровую карьеру.

Это выплеснулось на страницы печати, а писать о грубости спортсменов вновь, спустя считаные дни, в советской прессе сочли чрезмерным.

В спортивной среде по поводу случившегося в Киеве ходили разные слухи. Известному фехтовальщику Давиду Тышлеру запомнилось утверждение, что Боброва «сломали» за деньги...

Высказал свою точку зрения и друживший с Всеволодом Евгений Кравинский, который ссылался на самого Боброва: «Пресса утверждала, что обоим армейцам нанёс травмы защитник киевлян Лерман, но всё обстояло несколько иначе.

С Федотовым действительно было столкновение, и Лерман очень сильно зацепил за ногу Федотова, нанеся ему тяжёлую травму.

Что же касается Боброва, то его никто не трогал, просто он очень неудачно повернул ногу, и как он сам мне рассказывал, буквально взвыл от боли в колене – это был его первый мениск».

В этом пересказе важно признание Боброва в том, что причиной травмы стало его собственное неудачное движение. А с Лерманом Боброву значительно позже предстояло ещё одно свидание, которое ему запомнилось...

Налицо два диаметрально противоположных мнения. Салуцкий говорит, что Федотов получил травму сам, а Боброва травмировал соперник, Кравинский – с точностью до наоборот.

Заметим, что Салуцкий сгустил краски, говоря о травме Федотова. Случись у того разрыв связок, через три недели он не смог бы выйти на поле, как это произошло в действительности. Вероятно, это был надрыв.

Здесь стоит задержаться на фамилии грубияна. Долгое время считалось, что травму Боброву нанёс Николай Махиня. Автору книги остаётся только досадовать на себя: в 1986 году, когда в Москве по случаю полувекового юбилея первого клубного чемпионата страны собрали его участников, в организационной суете мне не пришло в голову выведать у Николая Борисовича подробности того киевского матча.

Уже в ту пору, когда Россия и Украина стали отдельными государствами, киевский журналист Артём Франков провёл своё расследование и подтвердил, что злоумышленником, который травмировал Боброва, был всё-таки Махиня. А вот Абрам Лерман вряд ли мог быть к этому причастен, поскольку первый круг того чемпионата отыграл в нападении.

Нисколько не пытаясь обелить в той ситуации Лермана, за которым неспроста закрепилась репутация «костолома», следует напомнить, что в 1947 году он вместе с ЦДКА выезжал в турне по Чехословакии. Вряд ли армейские руководители пригласили бы в команду игрока, который намеренно нанёс травму их ведущему футболисту.

Впрочем, свой «фирменный стиль» Абрам Лерман демонстрировал и дальше – даже в матчах ветеранов. Ленинградский форвард-виртуоз Пётр Дементьев в своей книге вспоминал о событиях турнира ветеранов 1958 года: «Встреча с киевлянами за третье место завершилась для меня сильнейшей травмой. Я сидел на трибуне, играть не хотелось, так как плохо себя чувствовал. Но меня упросили выйти на поле – товарищи проигрывали. Я вышел во втором тайме. Принимал головой низколетящий мяч, и бывший партнёр по киевскому “Динамо” Лерман грубо атаковал меня, сломав мне ногой ключицу».

Анатолий Салуцкий продолжал: «Бобров так и не оправился от той тяжёлой киевской травмы, которая, по мнению Бориса Аркадьева, а также товарищей Всеволода по знаменитой пятёрке нападения ЦДКА, отняла у Боброва “пятьдесят процентов игры”. Иными словами, начиная уже с 1946 года, Бобров играл в футбол только наполовину своих истинных возможностей.

Каким же непревзойдённым виртуозом футбола сотворила его природа, если он всё равно не имел себе равных!

Он играл на обезболивающих уколах. Он бинтовал больную ногу так туго, что частично прекращалось кровообращение и, когда после матчей Бобров снимал повязку с опухшего колена, товарищи по команде думали: “Господи! Как он играет? Как он бегает да ещё забивает голы? Ведь с такой ногой и ходить-то трудно!”».

После событий в Киеве ЦДКА предстоял матч в Москве с опережавшим его на очко тбилисским «Динамо». Команда лишилась двух основных бомбардиров. К этому моменту на счету Федотова числилось девять голов, у Боброва – восемь. Девять голов забил и Николаев, которого в этой связи передвинули на место центрального нападающего.

Именно тогда пригодилось пристальное внимание Бориса Аркадьева к дублирующему составу, с которым плодотворно работал второй тренер Евгений Никишин. Сыгравший на месте правого инсайда Евгений Бабич сумел отличиться уже в начале матча. Второй гол забил другой дублёр – Вячеслав Соловьёв, который по ходу игры заменил травмированного Ивана Щербакова. Этот успех помог ему закрепиться в основном составе.

Проиграв стартовый матч второго круга “Торпедо”, армейцы в дальнейшем продолжали наращивать своё преимущество. Оступились они только в предпоследнем туре, когда проиграли столичным “Крыльям Советов”. На финише ЦДКА был впереди московского и тбилисского “Динамо” на четыре очка. Армейцы впервые стали чемпионами страны!

В том сезоне игроки команды-чемпиона награждались дипломами первой степени и фуфайками с гербом СССР на груди. Всеволоду награды не достались: не сыграл в пятидесяти процентах матчей, из необходимых одиннадцати провёл только восемь.

Увы, Всеволод Бобров мог наблюдать победное шествие своей команды лишь со стороны. «После сильнейшей травмы, полученной в матче с киевским “Динамо” в 1946 году, Бобров в том футбольном сезоне на зелёном поле уже не появлялся», – сообщал Анатолий Салуцкий.

Однако уважаемый литератор заблуждался. Его ошибку исправил Владимир Пахомов: «Считается, что впервые Бобров после травмы появился в начале октября, когда футболисты ЦДКА в *Д финала Кубка СССР принимали ленинградский “Зенит”. Но на самом деле он сыграл один раз в июле, правда, провёл на поле всего несколько минут. Об этом мне рассказывал свидетель того появления Всеволода – Борис Бобров.

Армейцы приехали в Ленинград на календарную встречу с динамовцами. Местные болельщики, считающие Боброва своим земляком, откуда-то узнали, что он собирается играть, из-за чего к матчу проявлялся повышенный интерес. Особый ажиотаж наблюдался в Сестрорецке, откуда делегировали большую группу поклонников футбола, включая бывших партнёров и сверстников Всеволода.

Боброву было всё известно, а потому он буквально упросил Бориса Андреевича выпустить его на поле. Тренер дал согласие, но уже в самом начале встречи схватился за голову – ничто не напоминало прежнего Боброва, он еле передвигался по полю, едва ли не хромал. Чтобы не портить впечатления зрителям, испугавшись, что этот выход на поле усугубит последствия травмы, Аркадьев быстро увёл Боброва с поля.

В те немногие минуты, что он находился в игре, Всеволод был ближе к трибуне, противоположной той, на которой располагались журналисты. Поэтому они и не заметили появления Боброва...

Тогда Всеволод рассердился на Аркадьева, возмутился, что ему не дали поиграть перед болельщиками, приехавшими из Сестрорецка. Но тренер считал себя правым – зачем показывать мастера травмированным, неприглядным?

Нетрудно представить, как выглядел Бобров в ленинградском матче, если спустя ещё три месяца, уже как следует подлечившись, он был во встрече с “Зенитом” всё-таки малоподвижен. Лишь на последней минуте Бобров напомнил себя прежнего, когда исполнил свой “коронный” номер – протолкнул в сетку мяч мимо замешкавшегося вратаря Леонида Иванова.

Как это ни парадоксально, но гол, забитый Бобровым, сослужил армейцам плохую службу. Если перед игрой с “Зенитом” ещё не было ясно, как на самом деле чувствует себя Бобров, то накануне следующего матча все сомнения вроде бы ушли прочь: коль забил мяч в привычной для себя манере, то, видимо, выздоровел и готов вновь идти в прорыв. Даже Аркадьев оказался под впечатлением мимолётного успеха Боброва, продемонстрировавшего, как и прежде, до травмы, великолепную технику владения мячом. Поэтому Борис Андреевич вновь решил дать возможность Боброву сыграть в течение всего матча, что было со стороны тренера определённым риском...

Аркадьев не мог не видеть, как Бобров на протяжении почти всего матча с “Зенитом” чуть ли не пешком перемещался по полю. В то же время Аркадьев внушал себе, что не способен Бобров перестать быть Бобровым, несмотря на долгий перерыв, вызванный травмой.

Но Бобров против торпедовцев не сумел сыграть так, как от него ожидали – прорваться и забить гол, ибо на передачи партнёров бомбардир, ставший малоподвижным, плотно опекаемый соперниками, опаздывал. Временами он просто стоял на месте, из-за чего создавалось впечатление, что армейцы играют вдесятером. Линия нападения, фактически потерявшая одного футболиста, недостаточно поддерживалась полузащитниками...

Это был редкий случай, если не единственный, когда вполне понятная и желанная надежда тренера и всей команды на Боброва обернулась горькой для коллектива неудачей».

Своими впечатлениями от того кубкового матча поделился и сам Всеволод Бобров:

«Этот матч памятен мне и серьёзной собственной ошибкой, допущенной совместно с тренером. Я только-только заканчивал лечение после тяжёлой травмы, полученной в Киеве. И вот накануне матча Борис Андреевич спрашивает меня:

– Всеволод, сможете играть?

В двадцать четыре года, да ещё после весьма длительного перерыва кто устоит от искушения принять участие в интересном, важном поединке! Я ответил:

– Конечно, смогу!

Поймите, я искренне верил в справедливость этих слов. Но по существу я не должен был их произносить. И тренер не должен был легко доверять игроку в таком случае. Ибо на деле я оказался плохим помощником своей команде.

Матч мы проиграли, и проиграли трагически. Первые тридцать минут инициатива была полностью на нашей стороне. Потом игра выровнялась. После перерыва автозаводцы минут на пятнадцать прижали нас к воротам. А потом начался наш затяжной штурм. В течение получаса игра шла в основном в пределах штрафной торпедовцев. Угловые, удары в штангу, удары выше ворот – всё было в те роковые тридцать минут – всё, кроме гола.

Могу сказать по собственному опыту, что ничего нет страшнее вот такого “безголевого” натиска. Команда напрягает все силы, бросает на чашу весов весь запас воли и веры, ждёт – вот придёт железный успех, – а результата нет. Нет из-за ненужной спешки, из-за непозволительной торопливости, а порой и небрежности нападающих. И груз, брошенный на весы, начинает медленно, но неотвратимо таять, и чаша удачи склоняется в сторону соперников.

Так получилось и тогда. Основное время – 0:0. А на сороковой секунде дополнительного пятёрка бело-чёрных рванулась вперёд. Александр Пономарёв сильно пробил. Никаноров совершил бросок, но мяч ударился в штангу, отскочил в поле, и набежавший Василий Жарков послал его в незащищённые ворота.

Нет, эта неудача ещё не сломила нас. Мы бросились нападать. Но торпедовцы защищались прекрасно. И эта стойкость, несомненно, тоже подтачивала наши силы...

Надежда живёт в сердцах. Но вот во время одной из торпедовских атак Георгий Жарков сильно бьёт по воротам. Мяч рикошетом от прибежавшего в штрафную Щербакова отлетает к Александру Пономарёву, который никогда не упускал возможности воспользоваться подобной “любезностью”. 0:2.

Тут-то мы и растерялись. И за оставшиеся шесть минут пропустили ещё два мяча. Горькое поражение. И поучительное. Кто не использует в игре свои возможности, тот даёт возможность победить противнику».

Надобно дополнить сказанное о кубковых матчах фрагментом из «Летописи» Акселя Вартаняна: «Бобров был не так активен, как прежде, зато чрезвычайно эффективен. Забил не засчитанный судьёй мяч, заработал пенальти, сделал голевую передачу, а в самом конце обыграл в присущем ему стиле защитников Ленинграда и установил окончательный счёт. Но чего ему это стоило. Полуживой вышел через три дня на матч с “Торпедо”, но двигаться не мог. Стало совсем худо».

Читателям уже известно о том, что на операцию Всеволод отправился в Югославию. Каким образом появился такой вариант, рассказал Анатолий Салуцкий: «В том же, 1946 году в СССР впервые приехали югославские футболисты – белградская команда “Партизан”, в состав которой входили несколько игроков сборной. После окончания серии из трёх игр состоялся приём для участников. На этом приёме знаменитый в будущем югославский инсайд Митич в разговоре о травмах мимоходом обмолвился о том, что белградский профессор Гроспич научился “ремонтировать” коленные суставы.

По дипломатическим каналам быстро навели справки, и той же зимой врач команды ЦДКА ортопед Ранитенский повёз Всеволода Боброва в Белград – на операцию...

Увы, операция, которую сделал Гроспич, оказалась неудачной...

Бобров держался только на уколах и процедурах, во время игр ему приходилось превозмогать сильную боль.

Вдобавок природа, щедро наделив Боброва двигательной гениальностью – движение было его стихией, он моментально, с первого показа усваивал и точно повторял любые физические упражнения, – в то же время отметила его своеобразием конституции. К двадцати годам у Всеволода очень сильно развились плечевой пояс и торс, широкоплечая фигура стала поистине богатырской. А у таких людей на коленные суставы ложится повышенная нагрузка. Что же касается Боброва, то случай тут и вовсе оказался особым. От рождения у него были сравнительно небольшие коленные чашечки. Возможно, именно этой особенностью и объяснялась его изумительная, невиданная пластичность бега, которая проявлялась в футболе, а ещё больше – на льду. Но эта врождённая особенность, видимо, сделала Боброва более чувствительным к травмам, что сокращало футбольный век выдающегося спортсмена.

В футболе он вынужден был уменьшить беговую нагрузку и порой дожидался паса, собирая силы для решающего рывка к воротам соперника. Иногда ему даже приходилось по несколько секунд стоять на одной, здоровой ноге, чтобы дать отдых больной. Не понимая, в чём дело, зрители кричали ему: “Балерина!”».

Впоследствии Бобров перенёс ещё несколько операций на коленях, о чём мы расскажем далее. Здесь же ещё раз отметим, что он не стал придерживаться рекомендации врача. У Анатолия Салуцкого сказано, что запрет был дан на год, Анатолий Мурадов указывает полгода.

И если, как уже говорилось, Всеволоду достало ума не кинуться сразу же в хоккейные битвы, то весной 1947 года он сделал всё возможное, чтобы к футбольному сезону быть во всеоружии...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю