Текст книги "Всеволод Бобров"

Автор книги: Михаил Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

Их разобщение особенно стало проявляться после того, как Анатолий Тарасов стал играющим тренером ЦДКА. История этого назначения заслуживает особого внимания.

Вернувшись из ВВС в ЦДКА, в штате которого состоял, Тарасов поначалу оказался не у дел, поскольку футбольной команде Бориса Андреевича Аркадьева ни в каком качестве не был нужен.

Тем не менее применение себе Тарасов нашёл. В этом плане название его книги «Путь к себе» подходит как нельзя лучше. В ней он описывает дальнейшие события так: «Наша небольшая партийная группа выбрала меня парторгом, и потому я получил возможность быть всё время рядом с Борисом Андреевичем. Я помогал ему по возможности, но главное – учился у него...

То было прекрасное время. Я находился рядом с выдающимся тренером. Учился работать с командой, где было немало звёзд первой величины.

Однажды Аркадьев посоветовал мне попробовать свои силы в качестве руководителя команды в хоккее с шайбой. Не знаю, чем руководствовался, делая это предложение, Борис Андреевич. Знаю только, что он безошибочно угадал моё призвание.

На первых порах мне было страшновато – ведь я должен был работать с такими асами, как Всеволод Бобров, Владимир Никаноров, Евгений Бабич, Александр Виноградов, Михаил Орехов, Владимир Венёвцев. Страшно было потому, что я и сам хотел играть. Не только тренировать своих товарищей, но и выступать вместе с ними на хоккейной площадке...

Естественно, что я не жалел ни сил, ни времени, чтобы опережать если не всех, то большинство своих подопечных. Пожалуй, я был самым преданным игре человеком, хотя выделиться было трудно. У нас собралась трудолюбивая команда, и мы с энтузиазмом осваивали новый хоккей...

Я почувствовал тогда, что всю жизнь ошибался, считая футбол своим главным увлечением, своей любовью и мечтой. Хоккей властно вошёл в мою жизнь и оттеснил все былые привязанности куда-то в сторону, на второй план.

И если прежде хоккей был для меня лишь средством, возможностью поддерживать зимой спортивную форму, которая так важна для успехов в футболе, то теперь хоккей стал для меня тем видом спорта, которому должно быть подчинено всё остальное».

Изложено это продуманно и логично. Мы нисколько не ставим под сомнение, что Борис Андреевич Аркадьев посоветовал Анатолию Тарасову поработать тренером хоккейной команды, но действительность была несколько иной.

Играющий тренер хоккеистов ЦДКА в первом сезоне Павел Михайлович Коротков покинул клуб, поскольку проходил службу в Военно-воздушной инженерной академии им. Н. Е. Жуковского. Кто-то должен был его заменить, так как позиция тренера в заявке на чемпионат не могла оставаться вакантной.

Далее прибегнем к помощи Анатолия Салуцкого, который внимательно рассмотрел ту ситуацию: «Предложение сделали пятерым ведущим игрокам: Всеволоду Боброву, Александру Виноградову, Евгению Бабичу, Андрею Старовойтову и Анатолию Тарасову.

Первые трое отказались, поскольку были в расцвете хоккейного таланта и жаждали только одного – играть и играть. А тренерство, по тогдашним понятиям, налагало определённые и не совсем приятные обязанности: надо было что-то писать, куда-то ходить, перед кем-то отчитываться, выступать на каких-то заседаниях и так далее и тому подобное.

Между тем в спортивной среде того времени наибольшим почётом пользовались талантливые игроки, а не способные тренеры. О своём будущем почти никто из хоккеистов не задумывался, они всем сердцем, беззаботно отдавались любимой игре, перед матчами у них, как говорится, в груди горело, они рвались на лёд и не хотели обременять себя никакими обязанностями, которые могли хоть частично затмить удовольствие от ледовых сражений. Тренерство среди них, безусловно, считалось обузой.

Отказался от предложения стать тренером и Андрей Старовойтов, который в то время работал в Военно-политической академии имени Ленина. А Тарасов с удовольствием согласился, поскольку это полностью совпадало с его устремлениями».

Намного проще объяснял произошедшее в своей книге Владимир Пахомов: «Срок подачи заявки подхлёстывал игроков быстрее назвать тренера. И вот тогда Бобров предложил Тарасову быть тренером: “Ты же у нас профессор! ‘Краткий курс ВКП(б)’ читаешь!”

“Краткий курс ВКП(б)” тогда повсюду изучали, некоторые абзацы, страницы заучивались чуть ли не наизусть. Среди хоккеистов, пожалуй, лишь один Тарасов всерьёз изучал “Краткий курс”, конспектировал отдельные главы, делал выписки.

Авторитет Боброва в команде был громадным, ему практически не перечили, поэтому его предложение в отношении кандидатуры тренера было принято безоговорочно.

Тарасов, надо отдать ему должное, отнёсся к назначению со всей серьёзностью, он исправно посещал всевозможные тренерские семинары, лекции, устраиваемые для новоиспечённых руководителей команд, засел за учебники, не считал зазорным консультироваться с самыми известными специалистами по физиологии, психологии, педагогике. Со временем он оказался неистощимым на всевозможные выдумки по организации тренировок».

Итак, перед сезоном 1948 года по инициативе Всеволода Боброва Анатолий Тарасов стал играющим тренером команды.

Вновь процитируем Анатолия Салуцкого, поскольку настал черёд перейти от формальных к сущностным противоречиям между этими антагонистами: «Тарасов, ещё будучи простым игроком, проявлял несомненные организаторские способности и постоянно пытался давать товарищам советы, как играть. В отличие от других хоккеистов, он держался в команде несколько обособленно, словно заранее уже представлял себя в роли тренера. Собственно говоря, всё это, вместе взятое, и послужило для Бориса Андреевича Аркадьева основанием порекомендовать Тарасова в наставники создававшейся команды ВВС. И этот, пусть кратковременный, опыт работы в коллективе лётчиков тоже был для Тарасова плюсом. Собственное желание Анатолия Владимировича стать тренером армейского коллектива подкреплялось объективными данными, его несомненной способностью к тренерской работе.

Но была ещё одна, глубоко личная, причина, побуждавшая Тарасова перейти на тренерское поприще. Как у Всеволода Боброва, сущность внутреннего устройства Анатолия Тарасова была такой, что постоянно подталкивала его занять лидирующее положение. Подобно Боброву, он хотел во что бы то ни стало быть первым. Это жгучее, никогда не ослабевавшее стремление порой заставляло его поступать вопреки собственным сомнениям и даже доводам разума. В этой любви, в этой страсти к лидерству он был не волен.

Но в хоккее с шайбой первым, безусловно, был Всеволод, в этом ни у кого не закрадывалось сомнений, в том числе и у Тарасова. Хотя они играли в ЦДКА в одной тройке, все понимали, что центральному нападающему Тарасову при Боброве и Бабиче на флангах приходится очень легко, противники его почти не опекали, основное внимание уделяя крайним нападающим. И действительно, когда эта тройка распалась, новое звено Анатолия Тарасова ничем особым не прославилось и в хоккейную историю не вошло.

Итак, на хоккейной площадке Анатолий Тарасов явно оказался в тени славы Всеволода Боброва, и это угнетало его – характер лидера, стремление к первенству не позволяли смириться с создавшимся положением. Зато как тренер Тарасов считал себя выше Боброва: за плечами у Анатолия Владимировича уже была школа тренеров, он был старше, да и к тактике хоккея он проявлял гораздо больший интерес, чем остальные игроки, полностью увлечённые лишь самим процессом игры».

На других страницах книги Анатолия Салуцкого мы читаем: «Постепенно всё отчётливее вырисовывалась точка зрения Тарасова, которая сегодня кажется естественной, единственно возможной, а в те годы для многих была непонятной и сомнительной: армейский тренер настаивал на том, чтобы форварды принимали участие в обороне, чтобы команда играла по схеме “пять вперёд – пять назад”. Он требовал от хоккеистов игры в полную силу на протяжении всех трёх периодов, заставляя их непрерывно взвинчивать темп. А чтобы подготовить спортсменов к таким огромным нагрузкам, очень много внимания уделял общефизической, атлетической тренировке. Таким было кредо Анатолия Владимировича, и он неизменно придерживался его все годы, пока работал тренером.

Однако поколение хоккеистов, лидером которого был Всеволод Бобров, ни психологически, ни в силу своего возраста уже не могло воспринять такие бешеные тренировочные нагрузки...

Столкнулись две воли, два сильных характера. Не из прихоти, не по личным мотивам, а из принципиальных тренерских соображений Тарасов заставлял Боброва “оттягиваться”. Со своей стороны Бобров думал, что Тарасов своевольничает и разрушает приносившую успех систему игры, а от добра добра не ищут. Возможно, Анатолий Владимирович и смирился бы с особой ролью Всеволода, но дело осложнялось ещё и тем, что Бобров был неформальным лидером команды и, не подчинив своей воле этого лидера, тренер не мог влиять на других игроков, подражавших Боброву.

Но мало этого. Когда тренер Тарасов требовал быстроты пасов и обвинял Боброва в излишнем увлечении индивидуальной игрой, в команде сразу же вспоминали конфликты, которые порой происходили в ведущей армейской тройке, выступавшей в составе Бабич – Тарасов – Бобров в конце сороковых годов.

Дело в том, что Анатолий Тарасов отлично бегал на коньках и хорошо держал шайбу, его даже называли “держатель шайбы”, потому что Тарасов умело “убивал секунды”, когда его команда оставалась в меньшинстве. Но зато при армейских атаках, которые должен был завязывать центральный нападающий Тарасов, он сплошь и рядом задерживал пас на фланги. Бобров и Бабич мчались вперёд, в надежде получить шайбу “на ход”, а шайбы не было – Тарасов всё ещё держал её.

И вот теперь “держатель шайбы” обвинял Боброва в чрезмерном индивидуализме! С точки зрения здравого смысла ничего особенного в этом не было: тренер вовсе не обязан отвечать за грехи, которые совершал, будучи игроком. Но поскольку эмоции были накалены, этот факт подливал масла в огонь.

Талантливо предвидя будущее своей игры, Тарасов, не способный властвовать над своими эмоциями, пытался учить новому хоккею даже Боброва. И это, естественно, вызывало отпор, потому что Бобров в любом хоккее должен был оставаться собой...»

Как верно подметил в книге о Боброве Анатолий Мурадов, страстный поборник коллективной игры Анатолий Тарасов, считавший себя учеником Аркадьева, отстаивал прямо противоположные взгляды.

В своей знаменитой работе «Тактика футбольной игры» Борис Аркадьев писал: «О том же Боброве, который является исключительно сильным дриблёром в хоккее, можно сказать, что на льду он играет коллективно. Почему? Да потому, что вся хоккейная команда строит игру так, чтобы дать Боброву возможно большее количество попыток пройти с помощью обводки к воротам противника; из этих попыток несколько должны увенчаться успехом и обеспечить команде победу. Бобров с известным риском для себя одну за другой делает эти запланированные попытки и обычно забивает несколько голов. А если и не забивает, то оттягивает на себя столько сил противника, что открывает этим возможность “сделать результат” своим партнёрам.

Когда игрок, обведя одного или двух противников и собрав около себя остальных, в последний момент без сожаления расстаётся с мячом, чтобы дать забить гол незакрытому партнёру, его игра коллективна, несмотря на применение такого изощрённого средства индивидуального мастерства, каким является обводка».

Понятно, что речь у Аркадьева шла о хоккее с мячом – близкого футболу по тактическим установкам. Если кто-то сочтёт невозможным экстраполировать приведённые соображения на хоккей с шайбой, предложим для убедительности отрывок из статьи Бориса Андреевича под названием «Солист в коллективной игре»: «Однажды я увидел, как на двусторонней игре хоккеистов тренер Анатолий Тарасов всё время ограничивал Всеволода Боброва в обводке. Потом я сказал Тарасову: “На мой взгляд, это неверно. Обводка – его стихия. Это именно то, что поднимает его высоко над остальными. Он должен так играть! Ему же все должны пасовать, чтобы он получал возможность сделать наибольшее число попыток одному пройти и забить гол. Все должны играть с ним коллективно, а ему оставить только его игру, освободив от других обязанностей. Коллективная игра будет служить тому, чтобы использовать исключительный талант в обводке Боброва на пользу коллективу, другими словами – создать ему с помощью пасов партнёров возможно больше этих попыток. Таких игроков ставить на общий режим нельзя”».

Это сказано уже на примере хоккея с шайбой. Причём здесь принцип «колхозного» (термин Тарасова) хоккея, если в твоей команде есть такой мастер, чьё уникальное умение нужно обратить на пользу команде, а не подгонять его под умозрительный стандарт?

Конечно, недовольные среди партнёров всегда будут. Борис Аркадьев в названной статье продолжал: «Больше всех, вспоминаю, жаловался на индивидуализм Боброва и требовал принятия мер для того, чтобы тот играл с ним в пас, выступавший тогда в ЦДКА М. Орехов. И не только он. А этим игрокам, гораздо менее искусным в преодолении противников “один на один”, полагалось бы, уяснив цену Боброва, общими усилиями создавать ему возможности сыграть индивидуально. Его вклад был ещё и в том, что он рисковал собой на переднем крае, его валили, сшибали...»

Так в чём же, собственно, кроется различие воззрений Боброва и Тарасова на хоккей и методы тренировок? Обратимся к книге Салуцкого: «Много позже, вспоминая о периоде конца сороковых – начала пятидесятых, Анатолий Владимирович говорил:

– Моему глазу импонировала работоспособность. Человек трудится, трудится, трудится... Моё представление было таким: тот, кто здорово тренируется, должен и играть хорошо. Такой закон был у Аркадьева, у меня долгие десятилетия – такой же закон: кто крепко тренируется, тот наверняка будет играть! А Бобров вышел в первом матче, просто брал мяч и забивал – и всё! Потому что – ещё раз повторяю – игрок ценился за большую работоспособность, за умение сыграть в классический пас, за умение в обороне подстраховать. А Бобров с первого раза такое впечатление не произвёл.

Анатолий Владимирович искренне, свято был убеждён, что только трудолюбие и спортивное прилежание способны сформировать настоящего спортсмена. Вряд ли кто-либо отважится оспаривать такое утверждение. Однако проблема заключается в том, как понимать эти трудолюбие и прилежание – как понимал их Тарасов, требовавший от своих подопечных одинакового усердия абсолютно во всех элементах тренировок, или как понимал их Бобров, предпочитавший трудиться до седьмого пота, отрабатывая прорывы и броски по воротам?

Именно в этом разночтении и состояло главное противоречие между молодым тренером и молодым, но уже очень маститым спортсменом.

Да, Всеволод Бобров был для Тарасова загадкой. Но суть дела заключалась в том, что Тарасов, хотя и стал тренером, всё ещё продолжал смотреть на Боброва глазами партнёра по тройке и рядового игрока, привыкшего отстаивать своё место в составе исключительно отменным усердием на тренировках. И в этом Тарасов заметно отличался от Бориса Андреевича Аркадьева, который был посредственным футболистом, но сумел быстро отрешиться от своих “окопных” взглядов полевого игрока и смотрел на Боброва глазами тренера.

Правда, у Анатолия Тарасова положение было непростым: молодому наставнику всё время приходилось что-то доказывать своим подопечным. Но поскольку по классу игры он уступал некоторым из них, то стремился наверстать упущенное трудолюбием и физической подготовкой. Тарасов сам делал все упражнения, которые предлагал выполнить другим, и делал их в два, в три раза интенсивнее. Он приходил на тренировки раньше всех и уходил последним. Он заставлял себя опережать всех, и прежде всего неформального лидера команды Боброва, “в сумме слагаемых”. И если Всеволод занимался на льду четыре часа в день, то Анатолий тренировался по шесть-восемь часов. Если то, что делал Бобров за одно занятие, условно принять за единицу, то Тарасов выполнял объём работы, равный по меньшей мере двум единицам.

“Я должен был опережать его, чтобы завоевать его авторитет” – это слова Анатолия Владимировича Тарасова.

Но на деле происходило обратное: Бобров тоже не мог понять Тарасова, который, по его мнению, и “сам потел впустую и напрасно заставлял также потеть других”...

В итоге отношения в футболе с тренером Аркадьевым и в хоккее с тренером Тарасовым у Всеволода Боброва складывались совершенно по-разному. И это в немалой степени отразилось на том, что именно почерпнул Бобров у своих наставников. Он считал необходимым во многом подражать Аркадьеву. И последующая тренерская практика Всеволода Михайловича полностью подтвердила, что он придерживался педагогических концепций своего футбольного тренера Бориса Андреевича Аркадьева. Однако и наука Тарасова пошла на пользу. Бобров чётко сознавал, по какому пути ему идти не следует».

«ЗОЛОТАЯ НОГА» БОБРОВА

Добившись сохранения для команды ВВС места в высшем футбольном эшелоне, новый шеф лётчиков Василий Сталин в 1948 году активно занялся её усилением. В этот водоворот невольно угодил и Всеволод Бобров. Аксель Вартанян в своей «Летописи» приводит письмо игроков этой команды, бурно протестующих против перехода к ним Боброва, которое было направлено начальнику Главпура генерал-полковнику Иосифу Васильевичу Шикину. При этом утверждалось, что слухи о его переходе распускает сам Бобров. Набором аргументов Вартанян определил сей инспирированный документ, порочащий Всеволода, как кляузу, написанную под диктовку Василия Иосифовича, раздосадованного отказом Боброва. То была пробная попытка младшего Сталина воздействовать на Боброва. Остаётся признать, что метод был выбран явно неудачный, не вписывался в русло будущих отношений младшего Сталина и Боброва даже при всём сумасбродстве военачальника...

Тем более досадным стало поражение чемпионов страны от заурядной команды лётчиков со счётом 0:3. Произошло это в тринадцатом туре. Правда, и до этого ЦДКА проиграл тбилисскому «Динамо», а вскоре после поражения от ВВС получил ещё одну «пощёчину», уступив ленинградскому «Зениту».

Остался верен себе в отчёте о матче с ВВС Юрий Ваньят: «Нападение, построенное по странной схеме – четыре выдвинутых вперёд нападающих, при оттянутом Боброве, – бесцельно блуждало по полю, лишь на минуту-две загораясь для случайной атаки... Бобров не был организатором атак, трижды являясь завершающим игроком, он бил мимо ворот...»

Схема, которую Ваньят назвал «странной», была очередным тактическим экспериментом Бориса Аркадьева. И пусть первый блин вышел комом, наставник ЦДКА свой поиск игрового разнообразия не прекращал. Что касается использования одного из форвардов в «оттяжке», то повод вспомнить об этом будет в главе, рассказывающей об олимпийском турнире 1952 года...

Вновь динамовцы стартовали сильнее главных конкурентов. В первом круге они потеряли пять очков, в то время как армейцы – девять. Матч «Динамо» – ЦДКА состоялся на финише круга. На этот раз соперники разошлись миром – 2:2.

Однако не слишком убедительный итог первого круга не смутил армейцев.

Валентин Николаев в своей книге комментировал те события так: «Все футболисты ЦДКА были уверены в том, что на финише мы догоним динамовцев. Такая уверенность базировалась на вполне объективных показателях и наблюдениях, сделанных в ходе предыдущих чемпионатов. Более высокая физическая подготовка игроков ЦДКА, при прочих равных или почти равных возможностях, позволяла армейцам постепенно наращивать мощь игры, в то время как у динамовцев она обычно несколько снижалась.

Кроме того, мы знали, что в решающей стадии турнира уже не позволим себе такого расточительства, как это было в матчах первого круга, когда мы в прямом смысле “подарили” очки командам, многие из которых уступали армейцам в классе. В этом, если хотите, состояла ещё одна особенность команды ЦДКА, умеющей собираться, настраиваться на решительную борьбу, когда это особенно необходимо. Именно за умение сражаться до конца, не щадя ни себя, ни соперников, любили и уважали болельщики “команду лейтенантов”».

Свои слова бывший инсайд армейцев подтвердил примером из матча первого круга с «Торпедо»: «За три с половиной минуты до финального свистка торпедовцы вели 2:1. Что можно успеть за столь короткий отрезок времени? В лучшем случае спасти хотя бы очко. Такое удаётся довольно часто. Но выиграть...

Помню, в этот критический момент торпедовец Александр Пономарёв, уже предвкушая победу, бросил своему вечному опекуну Ивану Кочеткову: “Всё, Ваня! Сейчас-то вы у нас с крючка не сорвётесь...”

Помню, что ответил ему Иван, только не сразу, а спустя три с половиной минуты, после окончания матча. Дружески похлопав Пономарёва по плечу, он не без ехидства изрёк: “Вот так-то, Саша, не говори гоп, пока не перепрыгнешь!”

Что же произошло за эти три с половиной минуты? Проигрывая, мы не только не смирились с неудачей, а, наоборот, взвинтив до предела темп, обрушили на ворота “Торпедо” шквал атак. Вся армейская команда устремилась вперёд, буквально смяв оборону соперников. Голевые моменты возникали один за другим, и вот, наконец, Дёмин прекрасным ударом сравнивает счёт. А за минуту до свистка уже я, оказавшись на острие атаки, забил третий гол. 3:2 в пользу ЦДКА!»

В том чемпионате в борьбу за лидерство вступил и обладатель Кубка двух последних лет московский «Спартак». На промежуточном финише спартаковцы наряду с «Динамо» (Тбилиси) вклинились между фаворитами. Положение армейцев ещё больше осложнилось после поражения от «Спартака» на старте второго круга. Спартаковцы сражались достойно, в какой-то момент даже возглавили таблицу, но затем выбыли из числа претендентов на «золото». Что же касается армейцев, то потеря двух очков в игре со «Спартаком» оказалась единственной, все остальные матчи футболисты ЦДКА выиграли. Мощно накатились на финиш и московские динамовцы, одержавшие семь побед подряд.

Заметим, что едва ли не в каждом отчёте о матчах армейцев Бобров получал обидные «уколы». И после выигрыша со счётом 2:1 у ленинградского «Динамо», когда Всеволод забил решающий гол, главный «фехтовальщик» Юрий Ваньят остался недоволен: «Бобров – несомненно, завершающий игрок. Но тем не менее он не имеет права занимать пассивную роль, наблюдая со стороны, как все его партнёры борются за каждый мяч. Его “сольные выступления” – обводка излишнего количества игроков, передержка мяча – снижают типичный для команды ЦДКА темп и срывают комбинации армейцев».

Встреча между московским «Динамо» и ЦДКА в последнем туре 24 сентября стала своего рода финалом чемпионата. Динамовцы подошли к нему, имея 40 очков, у соперников было 39. Травма не дала возможности выйти на поле Григорию Федотову, сумевшему за второй круг забить 13 мячей. В составе «Динамо» отсутствовал Василий Карцев, который в том сезоне пропустил немало матчей из-за открывшегося туберкулёза.

Послушаем «репортаж» Валентина Николаева: «Сюжет матча раскручивался стремительно. Уже на 3-й минуте Бобров, получив мяч от Вячеслава Соловьёва, в высоком прыжке головой направляет его в сетку ворот Хомича. Динамовцы бросаются в ответный штурм. Очень хорошо действует связка Савдунин – Бесков, доставляющая армейцам немало хлопот. Идёт 11-я минута. Кочетков “проваливается” в единоборстве с этой парой, и Бесков сравнивает счёт.

Сила атак “Динамо” нарастает. Никаноров отбивает один мяч за другим. Армейцы обороняются, они вынуждены отвечать только контратаками. Темп игры непрерывно возрастает, несмотря на то, что поле очень тяжёлое, разбухшее от дождя. Такая скоростная, атлетическая игра больше на руку нам. Мяч всё чаще гостит на половине поля соперников.

Мы со Славой Соловьёвым играем чуть сзади Боброва, таранящего оборону по центру. При каждом удобном случае адресуем мяч своему бомбардиру, но и сами улучаем моменты, чтобы попытаться пробить по воротам.

Случилось это на 24-й минуте игры. Гринин выкладывает мне мяч, как на блюдечке: не раздумывая, бью сильно низом, в угол ворот. Хомич не ждал удара и явно запоздал с броском. Мы вновь ведём – 2:1.

Кульминационный момент поединка наступил, как мне кажется, на 56-й минуте игры, когда Кочетков, пытаясь отразить мяч, посланный Савдуниным, неудачно подставляет ногу и мяч рикошетом влетает в угол наших ворот. 2:2 – желанный результат для динамовцев.

Ошеломлённый, полный отчаяния и горя, Кочетков, читали мы наутро в одной из газет, схватился за голову и стоял в такой позе, уставившись в землю. Потом его руки тяжело опустились, он повернулся и медленно пошёл на своё место. А трибуны бушевали...

То был поистине критический для нас момент. Дай мы волю переживаниям, распусти нервы – и всё пропало: победы не видать. В футболе – и в этом самая большая его прелесть – дело решают не только техника и тактика, виртуозность владения мячом и стройность плана. Иногда важнее общий дух, воля и решимость спортсменов, крепость нервов. И в том, что произошло дальше, я вижу не каприз спортивного счастья, а железную закономерность. Она заключается в полной собранности нашей команды, в том, что тренеры подготовили её к любым испытаниям, которые могут возникнуть на поле.

Словом, мы не дрогнули, не поддались даже минутной слабости. Снова пошли вперёд, наращивая и без того высокий темп. Великолепен был в последние минуты встречи Иван Кочетков. Стараясь во что бы то ни стало исправить оплошность, он часто подключался к атакам. Как это хорошо, что удача, раз изменив игроку, даёт ему всё же шанс отличиться. Мужество Ивана было по достоинству вознаграждено. Именно он, центральный защитник, совершив очередной дерзкий рейд, явился зачинателем комбинации, принёсшей победу ЦДКА.

Я не раз говорил о невозмутимости нашего тренера Бориса Андреевича Аркадьева, о его железной выдержке. Но в эти минуты он не смог совладать с собой и, понурив голову, побрёл к туннелю, ведущему под трибуну. Мы в пылу игры, конечно же, не могли видеть этого и очень удивились, когда услышали рассказ друзей. Ни в коей мере не хочу даже косвенно упрекнуть хоть в чём-то своего наставника. Я долгие годы был в шкуре тренера команд мастеров и на себе испытал, что значит наблюдать со стороны, как проигрывает твоя команда, а ты не в силах ей помочь.

Атака, которую начал Кочетков, развивалась просто, без всяких хитросплетений. И в этой ясности намерения армейцев заключена была её прелесть. Иван направил мяч Соловьёву, и тот без промедления пробил. Мне показалось, что в этот удар он вложил всё, на что был способен, но мяч, ударившись в штангу, отскочил в поле. Всё кончено? Нет! Неудержимый Бобров первым успевает к мячу и, словно бильярдный шар в лузу, вгоняет его в ворота. 3:2!»

Некоторые детали уточнил Аксель Вартанян. Первый гол Боброва он описал так: «Единолично обыграв двух динамовцев, отпасовал Николаеву, тот – в касание сместившемуся на правый фланг Соловьёву. Последовал навес в штрафную, и Бобров в высоком прыжке направил мяч в ворота Хомича».

Возникали голевые моменты и до того, как Николаев вновь вывел армейцев вперёд. Однажды мяч с линии ворот выбил головой Чистохвалов, а после мощного удара Савдунина ЦДКА выручила штанга.

О победном голе на 86-й минуте Всеволод Бобров в своей книге рассказывал: «Мяч опять у вездесущего Кочеткова. Он резко переводит его Соловьёву. Вячеслав приготовился ударить. В этот же миг какое-то необъяснимое чувство повлекло меня к воротам. Последовал сильнейший удар, мяч ударился в штангу, и раньше других возле него оказался я. Снова – удар... Потом я увидел, что Хомич лежит на земле и так же обхватил голову руками, как это делал полчаса назад Кочетков. Тогда-то я понял, почему все зрители разом вскочили со своих мест».

Высказал своё мнение и Вячеслав Соловьёв: «Он обладал невероятной игровой интуицией, поэтому именно он, Бобров, оказался в той позиции, которая и решила игру. Я шёл справа – ударил, а он одновременно, а, может быть, ещё до того, шёл слева на добивание. Он предвидел, что будет удар, и заранее шёл именно в эту позицию. Это нельзя ни выучить, ни натренировать, это – интуиция...»

Природу ошибки Ивана Кочеткова оценивали по-разному. Григорий Федотов усмотрел в ней попытку сыграть на публику. Анатолий Башашкин, вспоминая тот эпизод, был мрачен: «Что я почувствовал? Что это проигрыш – вот что я почувствовал...»

Несколько озадачил рассказ жены Алексея Гринина Зинаиды в интервью «Спорт-экспрессу» (от 15 февраля 2008 года). В потоке воспоминаний прозвучало: «Как-то с Капой, его женой, сидим на стадионе “Сталинец”. И Кочетков с размаху забивает гол в свои ворота. Капа разозлилась: “Говорила ему перед игрой – зачем бутсы мажешь салом?!”».

Других автоголов в послевоенный период согласно статистике за Иваном Кочетковым не значится. Но почему фигурирует стадион «Сталинец»? Не исключено, что в годы уже немолодые женщина могла перепутать. С другой стороны, будь тот момент проходным, вряд ли бы память его сохранила...

Автору книги близка позиция Анатолия Мурадова: «В той ситуации – и игровой, и человеческой – Кочетков понял одно: именно ему надо что-то делать. И он рванулся вперёд, в атаку: шёл раз за разом, рискованно оставляя собственные ворота, терял мяч, снова добывал его в жаркой схватке и был вознаграждён – удача нашла его».

Тот матч между динамовцами и армейцами вошёл в золотой фонд отечественного футбола. Равно как классикой жанра стало восторженное восклицание Вадима Синявского: «Золотая нога Боброва!»

Шестьдесят лет спустя Евгений Евтушенко написал об этом матче стихотворение «Месть за грубость». Имелась в виду грубость киевского матча 1946 года, когда «сломали» Боброва. Вот строки из него:

 
Но не сломленная расправою
(видно было, забить ей пора),
подоспела разбитая правая
победившего боль Бобра.
 

В упомянутой ранее статье Евтушенко признавался: «Я всегда обожал Всеволода Боброва. Когда я познакомился со Стрельцовым, я сказал, что у него есть какие-то черты от Боброва. И оказалось, что он мальчишкой смотрел игру Боброва. Стрельцов был очень талантливый футболист, но он был только отблеском молодого Боброва. Потому что молодой Бобров – это был фейерверк...»

В мемуарных источниках по-разному оцениваются причины поражения «Динамо». Константин Бесков отмечал, что неудачно в тот день действовал Хомич, он, по его мнению, был виноват в двух первых голах. Василий Трофимов высказывал соображение, что тактическую ошибку допустил Малявкин, который попятился перед Вячеславом Соловьёвым, дав ему возможность пробить по воротам. Михаил Якушин считал, что атаку, начатую Кочетковым, мог сорвать Бесков, но не вступил с ним в единоборство.