Текст книги "Всеволод Бобров"

Автор книги: Михаил Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

«Я не могу за это поражение бросить упрёк ни команде, ни себе, – вспоминал Михаил Якушин в своей книге. – Несмотря на дождь и тяжёлый грунт, встреча прошла на очень высоком уровне... Бытовало мнение, что после счёта 2:2 наша команда отошла назад и стала играть на удержание выгодного ей результата, за что-де и поплатилась. Неверное суждение. В оставшееся время футболисты ЦДКА в самом деле атаковали больше, положение вынуждало их к этому, но ни о какой глухой обороне с нашей стороны не могло быть и речи... Так ещё раз были сокрушены наши надежды. То одна сотая мяча, то злополучные четыре минуты».

В динамовском лагере поражение вызвало бурю эмоций. Леонид Соловьёв рассказывал, что Юлия Блинкова – сама спортсменка, она играла за хоккейную команду «Динамо» – под разговоры о невнимательности её мужа, не оказавшегося в решающий момент возле Боброва, как этого требовала игровая дисциплина, сгоряча даже хотела подать на развод.

Раскрыть существо проблемы взялся Анатолий Салуцкий: «Динамовцы постоянно наступали на пятки армейцам. Они очень остро атаковали, причём форвардам активно помогал правый полузащитник Всеволод Блинков. В поединках с ЦДКА Блинкову всегда поручали опекать Боброва, и два Всеволода прекрасно знали друг друга, поскольку точно такая же ситуация возникала и в русском хоккее. Но характер игры Блинкова несколько отличался от манеры действий других полузащитников того времени: Блинков порой подключался к нападению, что придавало особую мощь динамовским атакам. И однажды тренер армейцев Борис Андреевич Аркадьев перед очередной встречей с давними соперниками сказал Боброву:

– Всеволод! В этой игре надо почаще оттягиваться, чтобы прикрыть Блинкова.

Но Бобров сердито ответил:

– Зачем же я буду оттягиваться?! Инициативу отдавать? Пусть он меня караулит и в нападение не ходит.

Аркадьев предпочёл не настаивать, потому что в словах Боброва необычайно сжато и кратко была сформулирована очень важная тактическая установка: действительно, активный, постоянно угрожающий чужим воротам форвард, даже не участвуя непосредственно в обороне, существенно облегчает игру своих товарищей, сковывая действия одного, а то и “полутора” игроков соперников.

И все поединки с московским “Динамо” полностью, стопроцентно подтвердили точку зрения Всеволода Боброва. Хотя бывали отдельные случаи, когда Всеволод Блинков всё-таки пытался участвовать в атаке, но делал он всегда это осторожно, с оглядкой, что позволяло Николаеву или Дёмину с лёгкостью нейтрализовать его атакующий пыл. Сам Блинков утверждает, что в его жизни не было более интересного и более трудного подопечного, чем Бобров, включая английских форвардов, с которыми динамовскому полузащитнику пришлось иметь дело в 1945 году. И в целом, как считает Блинков, в матчах с ЦДКА он почти совсем выключался из атак, бдительно опекая армейского нападающего. Цель, которую преследовал Борис Андреевич Аркадьев, советуя Боброву “оттягиваться”, была достигнута, но совершенно иными, чисто бобровскими средствами».

В ЦДКА после третьего подряд чемпионства царила праздничная атмосфера. «Советский спорт» сообщал, что в адрес команды поступило около трёх тысяч поздравлений. На дом Всеволоду Боброву доставили 50 телеграмм. Суворовцы тамбовского училища прислали телеграмму с напутствием: «Обязательно выиграйте кубок».

К пожеланию будущих защитников отечества футболисты ЦДКА прислушались. Но на пути к обладанию хрустальной вазой в серебряном окладе им пришлось пережить немало волнений. И не только на футбольном поле. В четвертьфинале их соперником стало «Торпедо». Одолеть «обидчика», побеждавшего армейцев в двух предыдущих розыгрышах, было делом принципа.

Аксель Вартанян повествовал в «Летописи»: «Чемпион поначалу проигрывал – 0:1, 1:2. Страсти закипели. Растерявшийся судья Дмитриев не сумел охладить горячие головы, от отчаяния (многие считали – необоснованно) удалил молодого рабочего парня Антонина Сочнева.

ЦДКА получил численное преимущество. В футболе – не смертельно. Если нет Боброва. Бобров, к несчастью для автозаводцев, присутствовал. Потрясающий хоккеист, он знал, как извлекать из подобных ситуаций максимальную пользу, что неоднократно демонстрировал на ледовых площадках. 5 октября он сделал это на футбольном поле. Отштамповав за тринадцать минут “хет-трик” – 4:2».

Руководители автозавода, которых поддержали некоторые газеты, стали требовать переигровки. Особенно резко выступил печатный орган профсоюзов «Труд». На что в своей докладной отреагировал один из спортивных руководителей Константин Андрианов: «Необходимо обратить внимание газеты “Труд” на необъективную заметку т. Ваньята, так как у него и ранее имели место случаи тенденциозного освещения результатов соревнований в силу отсутствия знаний в вопросах футбола и должной культуры в освещении спортивных событий в печати».

Однако сила протестов нарастала, и было принято решение о переигровке. 12 октября ЦДКА повторно победил «Торпедо» со счётом 3:1 и пять дней спустя в полуфинале встретился с московским «Динамо».

Для выявления победителя потребовались два матча. Первый (с дополнительным временем) закончился 0:0. Столь же упорным выдался поединок и на следующий день. Валентин Николаев писал: «Один-единственный раз за всю игру оплошала оборона бело-голубых, всего единожды не выручил свою команду Хомич, и это стоило соперникам поражения. На 40-й минуте матча защитник Петров, не сумев преградить путь устремившемуся к воротам Соловьёву, снёс его в штрафной площадке. Наш лучший пенальтист Володя Дёмин и на этот раз оказался верен себе. Его удар был неотразим – 1:0».

На финальную встречу с московским «Спартаком» 24 октября армейцы вышли без Алексея Гринина. В первом из матчей с динамовцами он выбыл из строя после столкновения с Радикорским. У армейца оказались сломаны три ребра.

Жена пострадавшего Зинаида Ивановна в интервью «Спорт-экспрессу» рассказывала: «Счастье, что не поел перед игрой. Почему-то в тот день не было аппетита. Было бы что-то в желудке, умер бы от такого удара, сломанными рёбрами не отделался. Шипы-то были не нынешние. Ужас!»

Но отсутствие Гринина на выступлении армейцев не сказалось. Они добились победы со счётом 3:0. Вот взгляд Валентина Николаева: «Блестяще, иначе просто не скажешь, провёл встречу Вячеслав Соловьёв. Его полуторачасовая дуэль с Василием Соколовым, вчистую выигранная армейцем, ещё долго обсуждалась и болельщиками, и специалистами...

Иллюстрацией к сказанному можно считать гол, забитый Вячеславом в первом тайме. В ситуации, когда перед ним оказались трое или даже четверо игроков и бить по воротам, казалось бы, было абсолютно бессмысленно, он всё же решил рискнуть. Спартаковцы, в том числе вратарь Алексей Леонтьев, никак не ожидавшие этого удара, даже шелохнуться не успели.

Второй гол Соловьёв забил, если можно так сказать, в соавторстве с одним из защитников соперника, который, пытаясь преградить дорогу с большой скоростью летящему мячу, подправил его в ворота...

Ну и, наконец, настал черёд отличиться и мне. Башашкин длинной передачей от центральной линии поля посылает мяч Соловьёву, тот обыгрывает своего опекуна Соколова и моментально пасует переместившемуся на место правого инсайда Дёмину. Последний, не мешкая, адресует мяч мне. Я в этом эпизоде действовал на месте центрфорварда и, прежде чем получить точный пас, совершил рывок без мяча метров на двадцать. Меня опекал Рязанцев, но он прозевал мой рывок, а помочь ему было некому. Тимаков бдительно стерёг Боброва, Сеглин ни на мгновение не отставал от Федотова. Мяч от Дёмина я принял, оказавшись в одиночестве перед воротами Леонтьева, и в прыжке головой направил его в сетку».

Из скромности Валентин Александрович приглушил краски им содеянного. Оценил красоту гола «потерпевший» – голкипер «Спартака». На страницах «Огонька» Алексей Леонтьев его описал так: «Таким голом даже я не могу не восхищаться, хоть он и забит в мои ворота... Дёмин сильно ударил по воротам, но мяч прошёл мимо, метрах в семи от меня. Я переместился к другой штанге, ожидая угрозы оттуда. Я видел, конечно, и Николаева, но мяч от него проходил на таком расстоянии, что достать его казалось невозможным. И вот в тот самый момент, когда я перебегал к другой штанге, Николаев в непостижимом броске “ласточкой” пролетел в воздухе метров пять, перехватил головой мяч и неотразимо направил его в тот угол, который я только что покинул. Такого гола никогда ещё не видел».

Разделял мнение Леонтьева и Бобров: «Это был один из самых красивых голов, которые мне пришлось когда-либо видеть. Гол, достойно завершивший бурный, небывало радостный для нас сезон».

Был обнародован список «33 лучших» игроков сезона. Под первыми номерами в него вошли семеро армейцев. Ещё троих включили вторыми номерами, и лишь Григорий Федотов оказался на третьей позиции.

И Федотов, и Бобров приняли участие в семнадцати матчах чемпионата. Всеволод забил 23 гола, из них в последних десяти матчах – 14. Федотов тоже все свои 13 мячей провёл во втором круге.

Всеволод Бобров, Валентин Николаев и Владимир Дёмин стали заслуженными мастерами спорта, «догнав» Гринина и Федотова.

В середине первенства у Григория Федотова образовался полуторамесячный перерыв из-за травмы, залечив которую, он появился в составе дубля и двумя точными ударами помог резервистам одержать верх над лидировавшим «Спартаком».

«Почувствовав, что ведущий форвард в порядке, Борис Аркадьев включил его в “основу” на матч с тбилисцами, тоже с турнирных позиций весомый. Федотов подтвердил: он в полном порядке. Сделав “хет-трик”, обеспечил однополчанам победу – 4:2», – прокомментировал Аксель Вартанян.

Но всё происходило не так гладко, как поведал летописец.

В интервью «Спорт-экспрессу» Валентина Федотова на вопрос о взаимоотношениях мужа с Борисом Аркадьевым отвечала: «У них были хорошие отношения. Правда, чего скрывать, были и трения. Как-то Аркадьев перестал ставить Гришу на игры. Не знаю, чем он руководствовался, но команда хочет, чтобы играл Федотов, а старший тренер упорно его не ставит.

И вдруг как-то перед домашней игрой с тбилисцами в день игры заявляет Федотову, планировавшемуся в запас: “Сегодня играешь”. Иду в день матча на стадион, поминутно останавливают вопросом: “Григорий Иванович сегодня играет?” – “Играет”. – “Ну, значит, наши выиграют”. И вот выходит Федотов и забивает три мяча. И сразу убирает все вопросы к себе.

И вот ведь характер: когда его не ставили, не ходил к тренеру разбираться, не возмущался громогласно. Молчал. Тренировался так, что страшно за его колени да локти становилось. И ведь доказал своё».

Однако не всегда ведущие игроки были столь покладисты. Льву Филатову довелось услышать как-то из уст Бориса Андреевича неожиданное признание: «Мало кто знает, что не кто-нибудь, а Федотов и Бобров ходили к начальству с требованием освободить их от Аркадьева. У начальства в тот раз, на удивление, хватило решительности отправить парочку великих восвояси, ни с чем. Я уцелел, а потом они оба каялись – не могли себе простить этого шага».

Валентин Николаев, говоря об Аркадьеве, отмечал: «Он не терпел нарушений дисциплины, спортивного режима, однако никогда не прибегал к ругани, нотации, не употреблял бранных слов. Но “поставить на место” нарушителя мог, как никто другой. Нашему тренеру была чужда злопамятность, и если он видел, что даже серьёзно нарушивший дисциплину футболист стремится искупить вину усердным трудом на тренировке, умел быть снисходительным».

Однако при всём том у Бориса Аркадьева была одна особенность. Лев Филатов писал: «Он видел изнанку футбольного быта, пьянство, грубость, душевную мертвечину, и, занося всё это в запасники памяти, жил и работал так, словно ничего этого не было...»

В интервью «Советскому спорту» Николай Озеров рассказывал: «Он ведь страдал, когда была пьяная вся команда, мы же знали и такие дела. Сидит вся команда на жёрдочке, и он только ходит, причитает: “Что будет! Что будет!” А им играть. Они – в баню, попарились, тренировка, два свитера и на следующий день громили всех на каких угодно полях».

За склонность к философским рассуждениям и такому же восприятию событий Евгений Евтушенко назвал Аркадьева «своеобразным футбольным Пастернаком».

Филатов продолжал: «“Мне не раз приходилось на лестнице перешагивать через его бесчувственное тело”, – говорил он об известном форварде, говорил спокойно, не ужасаясь и не возмущаясь. Это не было безразличием, чистоплюйством. Просто он знал, что перевоспитать этого форварда никому не дано. Он перешагивал через него, когда тот был в запое, что не мешало ему хвалить его игру на страницах своей книги. Реальности футбола Аркадьев, как никто другой, умел мирить со своими умозрительными, подчас прямо-таки идеалистическими представлениями.

Когда другие тренеры интересовались у Бориса Андреевича, какие меры он предпринимает, узнав, что его команда после игры нарушила режим, он отвечал так: «А после игры меня эта банда не интересует!» И нередко добавлял: «Берегите нервную систему. Как? Очень просто. После игры прихожу домой, наполняю ванну тёплой водой, отключаю телефон и читаю в ванне книгу».

Футболистом, через чьё тело Аркадьеву приходилось перешагивать, был Владимир Дёмин. Зинаида Гринина рассказывала: «Володя жил на шестом этаже в нашем подъезде. У каждого футболиста было прозвище, а Дёмина звали “Мартышкин”. Как скандал, их бабушка меня звала разбираться. Прихожу: “Что, ‘Мартышкин’, расшумелся?” – “Я ничего, Зинок, что ты...”

Лена, его жена, сама во многом виновата. Володя приходит домой, а она тут же шмыг и куда-то исчезает. “Мартышкин” посидит-посидит в пустой квартире, ко мне плетётся: “Лена у тебя?” А надо было его принимать, в каком бы виде ни появился. В конце концов квартиру разменяли, семья распалась. Володьку куда-то отправили. Он очень одинокий был. Умер совсем молодым, в 45...»

Однако встретилось нам и другое воспоминание – дочери Аркадьева Светланы Борисовны: «Вообще пьянство игроков сильно его огорчало. Я помню, с какой болью он всегда говорил о Дёмине, как жалел его жену. Она постоянно приходила к папе, жаловалась, плакала, он её всеми силами старался поддержать. Но там болезнь была запущена».

Зинаида Гринина рассказывала: «Мы с Аркадьевым были друзья. Звал меня: “Зинаида Ивановна, на прогулку!”...

Дёмин проштрафился, меня Аркадьев опять зовёт гулять: “Хочу с вами посоветоваться, Зинаида Ивановна. Кого ставить на матч – Петюньку Пономаренко или Володю Дёмина? Владимир Тимофеевич уж больно много водки пьёт...”

Говорю: “Знаете что, Борис Андреевич, Петюня, может быть, и сыграет, но не так, как Дёмин. Раз он виноват, выложится, как никто!” Потом было интересно, как Аркадьев поступит. Уже на стадионе слышу: “Одиннадцатый номер – Владимир Дёмин!” Я была очень горда...»

Причины того, почему в послевоенном соперничестве ЦДКА и «Динамо» успех чаще был на стороне армейцев, вовсе не лежат на поверхности. По уровню мастерства, что признано многими авторитетами, команды были равны. И в части подготовки, как функциональной, так и тактической, при всех индивидуальных особенностях тренеров существенных перепадов не наблюдалось. Более того, такие нейтральные эксперты, как спартаковцы Никита Симонян и Игорь Нетто, выражали уверенность, что в лучшие для вечных соперников годы (1945—1951) «Динамо» играло более качественно, но соотношение чемпионских плюс кубковых регалий (2 против 8) не оставляет сомнений в том, что армейцы брали волей и упорством.

Михаил Якушин писал: «Перед встречей ЦДКА и “Динамо” друг с другом ясно было одно: нападение и у той и у другой команды превосходит в классе оборону соперников. Вопрос стоял так: если наша защита справится с их нападением, то наше нападение их защиту переиграет».

В этой связи глубокое понимание сути вопроса мы увидели в статье литератора Александра Соскина: «Только приступивший к тренерской работе Михаил Якушин своим обострённым взглядом быстро узрел, что, несмотря на безоговорочную победу “Динамо” над ЦДКА в чемпионате страны 1945 года, динамовская защита, бывает, трещит под напором армейской пятёрки форвардов. Беда приходила в основном с левого фланга армейцев, и загвоздка была скорее не в чуть медлительном Радикорском, а в порывистом Блинкове. В те далёкие времена роли были чётко расписаны, и правый полузащитник отвечал за левого полусреднего нападающего. Всеволод Блинков, наш лучший атакующий полузащитник 40-х годов, вынужден был разменивать свою деятельную активность на тщетные попытки удержать своего тёзку Боброва.

Чтобы высвободить энергию Блинкова и как-то помешать Боброву, Якушин придумал дополнительное заграждение в лице другого полузащитника – Леонида Соловьёва, как бы составившего пару центральному защитнику Семичастному. Соответственно вакуум в центре поля должен был заполнить левый полусредний. Яркий форвард Николай Дементьев для этой цели мало подходил и, всё чаще уступая место “рабочей пчёлке” Александру Малявкину, был отпущен в “Спартак”...

Этот, казалось бы, частный случай имел далеко идущие последствия. Во-первых, Якушин укрепил оборону, не ослабив нападение (в первенстве Союза 1949 года “Динамо” установило рекорд результативности – 104 мяча). Во-вторых, открыл новую тактическую перспективу...

Тренерская интуиция Якушина через конкретику коллизии Блинков – Бобров уловила общемировую тенденцию гашения численного перевеса форвардов, уравновешивания мощи брони и снаряда...»

Константин Бесков в своей книге «Моя жизнь в футболе» представил ситуацию так: «Здраво анализируя ретроспективу, убеждаюсь, что мы и армейцы в сущности были равны по силам, если сопоставлять каждого с каждым или звенья со звеньями. Кто-то мог в определённый момент индивидуально оказаться лучше своего коллеги из другой команды в физическом отношении. Но право же, пятёрка атаки – Гринин, Николаев, Федотов, Бобров, Дёмин – на самых беспристрастных весах уравнивалась с другой пятёркой – Трофимов, Карцев, Бесков, Малявкин, Сергей Соловьёв.

А вот в боевитости, мобильности, выносливости, настойчивости мы товарищам из ЦДКА в тот момент уступали. Борис Андреевич Аркадьев, обладая огромным опытом и обширными познаниям и зная при этом динамовцев как свои пять пальцев, делал в ЦДКА акцент на функциональные кондиции, на атлетизм, потому что в техническом и тактическом плане его подопечные были не хуже нас».

В качестве болевых точек Бесков обозначил «боевитость и настойчивость», иначе говоря, речь идёт о волевом настрое, готовности отдавать все силы в игре.

Но ведь именно по этой части сам Бесков и слышал нередко упрёки в свой адрес от партнёров, при никем не оспариваемом его высоком игровом классе. Как рассказывал автору книги Владимир Савдунин, даже в успешных зарубежных поездках Бескову весьма крепко доставалось от Леонида Соловьёва и Александра Малявкина, требовавших от центрфорварда полной самоотдачи во всех матчах, а не только в тех, когда тот ловил кураж.

Обратимся ещё раз к суждениям Соскина из книги о Василии Трофимове: «Отчётливо помню, что динамовская игра, расчерченная геометрическими фигурами замысловатых построений, была менее нагнетательной, чем армейская. Но слишком уж серьёзным представляется спортивное преимущество ЦДКА в 1945—1951 годах – как в непосредственно матчевом противоборстве с “Динамо” (+12 = 2 – 4), так и в их турнирных спорах на первенство (+5 – 2) и Кубок СССР (+3 – 0).

Разительным контрастом на этом фоне выглядит международная репутация соперников – высочайшая у “Динамо” и, собственно, никакая у ЦДКА. Эту команду за пределами СССР мало кто знал. В то же время триумф в Великобритании и Скандинавии придал имени “Динамо” звучность высокой международной марки. Армейцам же ни победы в Югославии, ни тем паче поражения в Чехословакии не помогли прорубить окно в Европу.

Вопрос, почему сложились такие ножницы во внутреннем и внешнем восприятии наших премьеров, продолжает будоражить спортивных публицистов. Приходилось слышать всякие толкования армейского превосходства в междоусобице с “Динамо”. В частности, команда ЦДКА выдавалась за более дружную и сплочённую... Но вовсе не это предопределило исход “семилетней войны”, а скорее всего психология спортивного противоборства.

Между прочим, зацепку для такой версии дают слова Трофимова, резюмирующие события 1948 года: “Команда опять не совладала с ЦДКА. Как и 1947-м, не сохранила отрыв в очках, да ещё проиграла Армии решающий матч – 2:3. Почему так происходило? Необязательность победы расслабляет – ведь счёт 2:2 выводил нас на первое место. Сохранять преимущество вредно, противника надо долавливать. А если сохранять, то уметь это делать. Держать мяч, а не откатываться к своим воротам”.

В самом деле, прилично отставая от динамовцев по ходу чемпионата (как и годом раньше), армейцы вынуждены были включить последние силы, максимально напрячься, в то время как удовлетворённость перевесом в очках не способствовала предельной мобилизации резервных возможностей “Динамо”».

Не является ли контрастным к приведённому выше мнению высказывание Михаила Якушина в книге «Московский футбол», характеризующее его творческое кредо:

«У нас в “Динамо” главным считалось не забить, а красиво разыграть комбинацию. Доставлял удовольствие не просто гол, а гол, забитый в результате тонкого обыгрывания соперника – защитника или вратаря. Для меня красота футбола в его комбинационности, в возможностях построить тактическую каверзу, ошеломить соперника какой-то головоломкой».

Не отсюда ли проистекает прохладное отношение Якушина к Боброву, прозванному им в преклонные годы «добивалой», без которого «Динамо» вполне могло обойтись в Великобритании?

Похожие мотивы услышал в разговоре с престарелым Якушиным и Александр Нилин: «Высоко оценивая Маслова, об Аркадьеве-тренере высказался он неожиданно скептически. Словно главные жизненные борения Михаила Иосифовича происходили не с тренером ЦДКА?..

И всё-таки не так уж трудно поверить, что, отказывая Аркадьеву в общепринятых достоинствах, Якушин ничуть не кривил душой. И не в том ли причина большинства якушинских неудач в решающих играх против ЦДКА?

Аркадьев, несомненно, оценивал Якушина выше, чем Якушин Аркадьева.

Якушин был моложе Аркадьева на десяток лет и в первом же сезоне соперничества победил его. И, главное, считал свою победу закономерной. Он – практик, он – форвард.

Якушин считал, что кожей чувствует такие игровые нюансы, о которых Аркадьев и не подозревает, которые расчётам не подлежат и не подвластны. Но вряд ли предполагал, что как наставник-практик он уступает Аркадьеву. Навыки практика и позволили тренеру ЦДКА трезво оценить совершенное Якушиным и его командой в сезоне сорок пятого года и сделать далеко ведущие армейцев выводы.

Великий тренер всегда парадоксален.

Аркадьев вроде бы тяготел к теории и книгу назвал “Теория футбольной игры”. Якушин полудемонстративно над теориями смеялся. И очень сердился, когда ему ставили в заслугу разработанное задолго до бразильцев техническое новшество – систему “четыре – два – четыре”.

Ему бы скорее понравилось определение – нашёл (а не разработал). Он отрицал в тренерском деле всякую умозрительность и считал своё решение играть со сдвоенным центром не только атаки (Бесков – Карцев), но и обороны (Семичастный – Леонид Соловьёв) интуитивно-остроумным ответом-озарением на разрешение Аркадьевым Федотову и Боброву делить роль центрфорварда.

В отличие от импровизационной стихии, возникшей благодаря счастливому для армейской атаки соотношению индивидуальностей и талантов Федотова и Боброва, динамовцы осуществляли на поле задуманную Якушиным и близкую характерам Карцева и Бескова ясную задачу.

Парадокс был в том, что суховато-корректный Аркадьев в большей степени оставался романтиком, влюблённым в отдельных игроков (Федотова и Боброва, например), чем более импульсивный Якушин, во всех случаях проявлявший себя рационалистом.

Автор теорий, пригодных для всего футбола, Аркадьев считал свою команду и её игроков особым случаем. И навязывал свои решения с большим тактом и осторожностью, проявляя кутузовские терпение и мудрость. И до конфликтов с исполнителями дело никогда не доходило.

Якушин же нередко оказывался в конфликтных отношениях с лучшими своими игроками – Бесковым, Трофимовым, Хомичем. Конечно, как прирождённый дипломат, он умел сглаживать острые углы. И сам рассказывал, что во время сборов просыпается часов в пять и долго-долго обдумывает предстоящий ему разговор с кем-либо из динамовских лидеров».

Борис Андреевич старался не делать замечаний Григорию Федотову, Всеволоду Боброву, Владимиру Никанорову: если первый в случае несогласия просто отмалчивался, то двое других могли возразить и пуститься в спор. На установках перед играми, объявляя состав, Аркадьев обычно говорил Боброву: «Всеволод, а вы играйте так, как в прошлый раз». Борис Андреевич знал, что, когда Бобров был в форме, не травмирован, понукать его к более активной игре не следует, Всеволод наверняка будет действовать в полную силу, что называется, выложится до конца.

Владимир Пахомов отмечал: «Аркадьев не был цербером, а являлся сторонником сознательной дисциплины. О слабостях своих игроков он был прекрасно осведомлён. При этом команда усердно пахала на предсезонных тренировках. А согрешив и нарушив режим, армейцы не жалели себя в бане.

Но в команде практиковались и своеобразные самосуды, когда не тренер, а сами футболисты разбирались с нарушителями. Как-то всё чаще стал подводить команду центральный защитник Кочетков. Его критиковали, увещевали, но напрасно. И тогда Гринин, Бобров, Никаноров и Нырков решили поговорить с нарушителем “по душам”. Они взяли кеду 45-го размера и отвесили провинившемуся по пять раз ниже спины. Особенно тяжёлой оказалась рука у Никанорова, до войны занимавшегося греко-римской борьбой. И самосуд подействовал на Кочеткова лучше всех проработок.

Много раз доставалось от партнёров и Дёмину – бесхарактерному таланту. Он никогда не обижался на самосуды, однако пересилить себя во многих случаях не мог, уповая на парилку. Пока сил хватало, входил в списки лучших...»

Зинаида Гринина припомнила: «Все ребята из ЦДКА носили одинаковые буклированные кепки и портфели. С чемоданчиками ходили динамовцы». Штрих для колорита любопытный.

Именно в таком портфеле как-то Алексей после матча принёс свою экипировку – гетры, трусы, майку, щитки. Зинаида увидела, что они мокрые: «Леш, ну зачем ты сам стираешь-то? Приноси домой, я всё сделаю!» Изумилась, услышав в ответ: «Эх, дорогая, ведь это ж пот мой...» – «После этого я три раза думала, прежде чем отдать 200 рублей за чулки с чёрной стрелкой. Знала, как достаются», – призналась Зинаида Ивановна.

Но и динамовцы проливали не меньше пота в матчах и на тренировках. В отличие от Александра Соскина автор этой книги убеждён: преимущество ЦДКА во многом определяло то, что на современном спортивном сленге именуют «химией» – внутрикомандное настроение. Армейцы были дружнее. Об этом спустя много лет высказался не без досады Алексей Хомич: «Они и пили вместе, а мы – поврозь».

Эта фраза, став своего рода клише, разошлась по многим изданиям. Но существует и развёрнутый вариант высказывания Хомича: «После каждого матча мы разбегались по домам, а армейцы не спешили разлучаться. Вместе, дружеской компанией за кружкой пива или приняв на грудь чего покрепче, они обсуждали ход закончившейся игры. Всегда вместе отмечали победы и дни рождения, окончание чьей-либо холостяцкой жизни, появление детей. И это было у армейцев в традиции». В качестве подтверждения приведём слова Всеволода Боброва: «В успехе нашего партнёрства многое шло от дружелюбия».

При этом отношения между игроками команд-соперников были в большинстве дружескими. Валентин Николаев вспоминал: «Помню, играем с динамовцами, а Сергей Соловьёв пробегает рядом и негромко: “Валя, Володя, после игры – на западной”. И мы с Дёминым уже знаем, о чём речь. А дело в том, что на западной трибуне “Динамо” был буфет, а старшая буфетчица – хорошая знакомая Серёги. И вот мы, все вместе, после игры шли посидеть к ней в буфет».

В 1973 году Александр Соскин записал интервью с Всеволодом Бобровым, которое опубликовал в книге «Откат»:

«– ЦДКА с “Динамо” рубились, как говорится, не на жизнь, а на смерть. А какие были у вас отношения?

– Прекрасные. Против динамовцев было приятно играть – уж очень классные были, а между играми общаться. Может быть, не со всеми. Некоторые были амбициозны. С Бесковым играть было в удовольствие, друг друга понимали, когда взяли меня с собой в британское турне “Динамо” 1945 года, но личной приязни никакой. Мне кажется, Якушин повёз меня туда без охоты, однако был вынужден. Руководство-то побаивалось поражений, вот и укрепляли “Динамо”. С большинством там сошёлся. У некоторых в гостях бывал, а они у меня. Лёня Хомич, Вася Трофимов – они попроще... Я ценю простых, ясных ребят. У нас в ЦДКА почти все были такие, негонористые».

В интервью «Спорт-экспрессу» Валентина Федотова отвечала на вопросы разного толка:

«– Говорят, в бытность Григория Федотова футболистом в ЦДКА был великолепный коллектив.

— Это верно говорят. Сейчас такого не найдёшь. После каждой игры автобус с командой останавливался у метро “Сокол”. Неподалёку от него была пивная. К приезду футболистов её хозяйка тётя Валя накрывала столы. И что вы думаете – они там пили? Они там игру разбирали.

Мне Башашкин потом говорил, что воспитывался он не тренером, а этой пивнушкой и тётей Валей, всеми этими послематчевыми разборками, в которых он учился понимать игру».

Эта тема была продолжена в интервью Зинаиды Грининой, у которой с «атаманшей» Федотовой были сложные отношения:

«– В ЦДКА игроки семьями дружили?

– Ещё как дружили. Мы знали всех родственников. Помню, как гуляли на свадьбе сестры Ныркова... В нашем доме жили пять человек из нападения ЦДКА: Дёмин, Гринин, Николаев, Бобров, Федотов. Военный министр Булганин ордера подписывал.

Они иногда собирались в кафе, тётя Маша им накрывала. Под пиво разговаривали. Матом ругались отчаянно, пар выпускали после матча. Я всегда знала, где искать, если после игры долго не идёт. Как меня видят, говорят: “Только тебя не хватало. Заканчиваем, ребята...”

Раза три прекращала их беседу – и тогда все вваливались в нашу квартиру. Федотов редко к нам заходил, его сразу Валентина Ивановна забирала. А вот Дёмин с Николаевым постоянно бывали. Нашу квартиру особенно любили. Как лететь за границу, непременно на кухне собирались, кто-то даже с ночёвкой оставался. Автобус подходил к нашему подъезду».