Текст книги "Всеволод Бобров"

Автор книги: Михаил Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

Публикацию, правда, придержали, а через три месяца вопрос потерял свою актуальность. И. В. Сталин умер, и уже в 1954 году ЦДСА внезапно, также как и пропал, вновь появился в элитном дивизионе.

Выходит, что итальянские «тиффози» полтора года – срок немалый – пребывали в неведении о судьбе армейских футболистов...

Доказал Галинский и то, что печально знаменитый приказ Всекомфизкульта № 793 от 18 августа 1952 года, согласно которому была расформирована футбольная команда ЦДСА (его «копия» была опубликована в журнале «Спортивные игры»), на самом деле не имеет никакого отношения ни к Олимпийским играм, ни к футбольной команде ЦДСА.

Однако расследование этого подлога не является задачей нашей книги. Для нас важны факты бесспорные. А они таковы. Николай Романов получил указание секретаря ЦК КПСС Георгия Маленкова распустить команду ЦДСА. Что и было исполнено. 17 августа, накануне матча с киевским «Динамо», собравшимся на тренировку футболистам ЦДСА было объявлено, что команда расформирована.

Возражения Романова, что в сборной были игроки многих клубов, власти предержащие во внимание не приняли. Был снят с работы и лишён звания заслуженного мастера спорта Борис Аркадьев (звания заслуженного тренера СССР в ту пору ещё не существовало). Та же участь постигла Константина Бескова и Валентина Николаева. Звания мастеров спорта лишились Анатолий Башашкин, Константин Крыжевский и Александр Петров. К тому же Бесков, Башашкин и Крыжевский были на год дисквалифицированы.

Реабилитация футболистов состоялась после смерти Иосифа Сталина.

Что касается основного потерпевшего – Бориса Аркадьева, то 8 октября он держал ответ перед футбольной общественностью. Ознакомившись с текстом выступления Аркадьева, Аксель Вартанян охарактеризовал его как «достойное, выдержанное, самокритичное, умное и довольно смелое». Но в то время, когда тренера шельмовали как на этом совещании, так и в директивном порядке на собраниях в различных командах, Борис Андреевич был уже озабочен другими проблемами. В сентябре он возглавил столичный «Локомотив».

О своём «сватовстве» в железнодорожное ведомство Аркадьев поведал Константину Есенину в книге «Московский футбол»: «Меня пригласили к министру путей сообщения. Была у нас с ним довольно долгая беседа... Министр был мягок, мил. Внешне напомнил мне моего отца. Знаете, это и сыграло решающую роль. Я принял приглашение».

Министр путей сообщения Борис Павлович Бещев был большим любителем футбола и всегда поддерживал свою команду. Вернувшись в класс «А», «Локомотив» терпел бедствие, с двумя очками замыкая турнирную таблицу.

Сработал Аркадьев блистательно. Одержав пять побед, команда финишировала на безопасном девятом месте. В той же беседе с Константином Есениным он говорил: «Чтобы остаться в высшей лиге, надо было совершить чудо. Надо было выиграть почти все матчи, включая встречи с лидерами. И чудо свершилось. Мы начали обыгрывать всех. Это был великолепный коллективный подъём. На каждую игру вся команда и каждый игрок выходили в состоянии предельной мобилизованности сил и чувств. И мы в каждый отдельный момент оказывались сильнее любой команды, которая была на нашем пути. Это были интересные дни».

Недоброжелатели, а их было немало, вынуждены были прикусить языки. Борис Андреевич, в голове которого незадолго до того мелькала мысль о суициде, явил пример стойкости и умения повести за собой совсем было отчаявшихся футболистов.

Игрок той команды, будущий заслуженный тренер СССР Евгений Лядин рассказывал: «Аркадьев не изменил ничего. Это всё эмоции. Новый тренер – вот каждый игрок и хотел себя показать. Мы и ВВС должны были обыграть, но у лётчиков настоящие чудеса творил в воротах Николай Пучков. Тот самый, который затем выбрал хоккей и выигрывал со сборной СССР золото чемпионатов мира и Олимпиады.

Аркадьеву очень благодарен – за его подсказки, почти всегда неожиданные, но очень толковые. Он давал нам общую канву игры, не вдаваясь в подробности. Понимания достигал примерами из футбольной практики. Мог дать такую установку на матч: “Турнирное положение наше сейчас – помойная яма. Если и сегодня проиграем, крышка люка над нами захлопнется”, – и хлоп себя двумя руками по голове. Игроки хохочут, но потом выходят и выигрывают».

Не было возможности предаваться унынию и у Всеволода Боброва. Дела у команды лётчиков шли не лучшим образом. За весь чемпионат они одержали всего две победы. Одну над «Локомотивом», и то благодаря Николаю Пучкову, а другую – над игравшим уже в звании чемпиона московским «Спартаком». Победный гол забил играющий старший тренер Всеволод Бобров.

О послеолимпийских переживаниях Боброва писал Анатолий Салуцкий: «После поражения в Тампере в футболисте Боброве произошёл как бы надлом. И дело заключалось вовсе не в травмах. Всеволод понимал, что Олимпиада-52 была вершиной его футбольной карьеры, его самым высоким взлётом и одновременно – лебединой песней. После возвращения из Финляндии в большом доме на Соколе, в угловой квартире № 8 на четвёртом этаже, где жил Бобров, собрались его друзья, чтобы послушать рассказ о том, как всё произошло.

Всеволод начал говорить, но вдруг уронил голову на продолговатый, с закруглёнными краями раздвижной стол и, не стесняясь, навзрыд заплакал. Никогда друзья не видели его в таком состоянии: долгие рыданья буквально сотрясали Всеволода. И лишь выплакав своё большое горе, он начал рассказывать о горькой олимпийской неудаче: героически свести вничью при счёте 1:5, а на следующий день (на самом деле – через два дня. – М. Щ.) проиграть!

Было от чего прийти в отчаяние.

Замечательный футбольный тренер Борис Андреевич Аркадьев, глубоко потрясённый случившимся на Олимпиаде и после неё, уже не нашёл в себе моральных сил подняться до прежнего уровня, до прежних тренерских высот. И Всеволод Бобров тоже ощутил своего рода душевную опустошённость, после Олимпиады-52 мысленно расстался с футболом. Впоследствии он сказал одному из друзей, что в тот день, когда он рассказывал о случившемся в Тампере и долго рыдал, он оплакивал собственные футбольные похороны».

Преданный друг Боброва Олег Белаковский вспоминал: «Когда известный спортивный врач, доктор медицинских наук Зоя Сергеевна Миронова демонстрирует изумлённой аудитории колени Боброва, кто-то обязательно задаст вопрос:

– Скажите, профессор, так ничего и не удалось сделать? Он так и не смог впоследствии самостоятельно двигаться?

– Не только смог двигаться. Человек с такими коленями играл в футбол. И как играл! В 1952 году на Олимпийских играх этот человек решил исход одного из самых ответственных матчей...

– Фантастика!

– Фантастика? Представьте себе, нет...»

Сын и продолжатель дела Зои Сергеевны Сергей Павлович Миронов в интервью «Спорт-экспрессу» (от 23 ноября 2012 года), отвечая на вопрос, была ли операция, которую ваша мама вспоминала как особенную, говорил: «Две таких. В Югославии оперировали Всеволода Боброва, повреждение менисков на обоих коленных суставах. Так вот маме пришлось всё переделывать. Это был риск, но у неё получилось».

Второй эпизод был связан с Валерием Брумелем. Олимпийский чемпион по прыжкам в высоту попал в Центральный институт травматологии и ортопедии (ЦИТО) после аварии на мотоцикле. Ему грозила ампутация ноги, но Мироновой удалось этого избежать. «Об этом никто не знает, – сказал Сергей Павлович. – Зато все пишут, что восстанавливаться Брумель поехал в Курган, к академику Илизарову...»

Пусть таким образом расставил акценты знаменитый атлет-«высотник». Мы же можем констатировать, что Миронова сумела продлить спортивную жизнь Боброва.

Зоя Сергеевна рассказывала: «Спустя два года Всеволод Михайлович Бобров повредил другой коленный сустав – внутренний мениск и внутреннюю боковую связку. Вот тогда я его прооперировала, и успешно».

Скорее всего, Миронова имела в виду операцию, которую она сделала в конце 1952 года, потребовавшую долгой реабилитации спортсмена, поскольку после последней операции – в 1953-м – Всеволод Михайлович восстановился сравнительно быстро.

Олег Белаковский продолжал: «К сожалению, победа на олимпийском турнире досталась не нам. В дополнительном матче мы югославам всё-таки проиграли. Расстроенными футболисты уезжали из Финляндии.

А потом, уже в Москве, я снова вёз своего друга в ЦИТО. И снова была операция. Были долгие дни лечения и долгие месяцы восстановления. И снова были игры...»

ХАОС В СПОРТИВНОМ ХОЗЯЙСТВЕ

Весной 1953 года среди футболистов и хоккеистов ВВС царило смятение. Преемник Василия Сталина на посту командующего ВВС МВО генерал-полковник С. А. Красовский кардинально поменял внутреннюю политику в округе: прекратил выделять квартиры спортсменам, резко усилил контроль за расходованием средств, полностью перекрыл незаконные «вливания» в спорт, хотя до поры не вступал в открытую конфронтацию со своим всё ещё могущественным предшественником. Когда же Василия Сталина арестовали, новый командующий постарался немедля избавиться, выражаясь современным языком, от «непрофильного актива».

После отпуска хоккеистам было объявлено, что их команда сливается с ЦДСА. Футболисты же присоединились к вавилонскому столпотворению, которое возникло в команде МВО в Калинине (ныне снова Тверь), где с предыдущей осени находились многие игроки ранее расформированного ЦДСА вместе с дублёрами, а теперь наряду с футболистами ВВС прибыли и представители команды ВМС (Военно-морских сил), игравшие в классе «Б».

Команда МВО с помощью московских армейцев пробилась в класс «А», но после шести туров чемпионата 1953 года также была расформирована. Началась футбольная ярмарка...

Валентин Бубукин в своей книге «Вечнозелёное поле жизни» делился воспоминаниями: «Мы находились на сборе в Сочи. Была тренировка, и вдруг по аэродрому бегут люди в штатском и кричат: “Срочно прекратить тренировки, умер Сталин!”... Мы с Исаевым попали в МВО, но на поле так и не вышли, поскольку в Калинине собрался весь цвет армейского футбола. Человек сорок—пятьдесят...

Кто не хотел увольняться, поехали в команды окружных домов офицеров (ОДО) – в Одессу, Тбилиси... Мне даже не дали дослужить срочную службу. Приехали “купцы” из разных команд...»

Нельзя сказать, что армейские кадровики принимали непродуманные решения. И они, и спортивные власти понимали, что в их руках находится футбольный «генофонд», судьбы как заслуженных ветеранов, так и перспективной молодёжи.

Футболистов-офицеров не понуждали к демобилизации. Они могли отправиться в Киев, Тбилиси и Ташкент – в команды ОДО, выступавшие в классе «Б» (в скором времени и они были сняты с соревнований). Не чинились препятствия тем, кто находился на срочной службе, их демобилизовывали досрочно (что подтвердил Бубукин). Для кого-то это был сигнал закончить играть, таким давали направления на учёбу в военные академии. Но большая часть игроков в срочном порядке снимала погоны – стали съезжаться так называемые «купцы», которые подбирали спортсменов для своих команд.

В результате этих набегов наиболее многочисленное пополнение увезли из Калинина московские динамовцы: вместе с Алексеем Бодягиным, Александром Петровым, Анатолием Родионовым и Сергеем Коршуновым были взяты зазвучавшие в МВО Василий Бузунов, Борис Кузнецов, Владимир Рыжкин. Столь значительный «призыв» был оправдан, поскольку динамовский состав нуждался в обновлении.

Серьёзную реконструкцию состава задумал и Борис Аркадьев в «Локомотиве», который ему удалось предыдущей осенью спасти от вылета из класса «А». Пополнение железнодорожников составили Михаил Дидевич, Михаил Мухортов, Евгений Рогов и молодые лётчики Виталий Артемьев, Валентин Бубукин и Анатолий Порхунов.

Форму «Торпедо» наряду с Вячеславом Соловьёвым надели Алексей Анисимов, Анатолий Архипов, Николай Сенюков и Виктор Фёдоров. «Спартак» пополнился сразу двумя вратарями Михаилом Пираевым и Борисом Разинским, а также Анатолием Башашкиным и Анатолием Исаевым.

Нашёлся у спортивных властей и другой «гуманный» ход. Понимая, что штаты у команд мастеров не резиновые, дабы не лишать спортсменов профессии, вышел негласный запрет на «совместительство» выступлений в футболе и хоккее. Это могло огорчить уже немногих, поскольку ветеранов-совместителей осталось мало, к тому же на хоккей с мячом запрет не распространялся.

Последним, кто проскочил сквозь «игольное ушко», оказался Всеволод Бобров. Той весной он не спешил определяться, нужно было восстановиться после операции, из-за которой пришлось пропустить хоккейный сезон. В молох переустройства Бобров не попал, но и ему нужно было выбирать. Несколько месяцев Всеволод провёл в гарнизоне авиационной дивизии в Калинине, которой командовал фронтовой друг Василия Сталина Герой Советского Союза С. Ф. Долгушин. Всё шло к тому, что придётся проститься с большим футболом. Однако неожиданно летом Боброва взял «в оборот» чемпион страны «Спартак».

Конечно, Всеволода терзали сомнения. К сезону он толком не готовился, как-то пойдёт игра в новой команде. Но спартаковцы были настойчивы, им удалось решить вопрос откомандирования майора Боброва в своё распоряжение.

В том сезоне «Спартак» вновь стал чемпионом страны. Чтобы получить медаль, нужно было сыграть не менее чем в половине матчей, то есть в десяти. Бобров выходил на поле лишь в четырёх. Но его вклад в командный успех был весьма существенным. Два точных удара Всеволода принесли «Спартаку» победу в Киеве, отметился он также голом в ворота «Спартака» из Вильнюса.

Сыграл Бобров за «Спартак» и в двух международных встречах. В Москве со шведским «Юргорденом» (1:1) он появился на поле после перерыва, однако стал автором единственного спартаковского гола. Случилось это на 69-й минуте. Получив передачу от Симоняна, Бобров точно направил мяч в угол, и шведский вратарь Арвидссон не в силах был парировать удар. Шведы отыгрались за восемь минут до конца.

Тогда и состоялось первое противоборство Всеволода Боброва и Свена Юханссона по прозвищу «Тумба» – будущих лидеров хоккейных сборных СССР и Швеции. Следующий поединок, уже на ледовой площадке, случился через несколько месяцев.

А вот встреча в Будапеште с «Гонведом» (2:3) оказалась для Всеволода последней в большом футболе. Это был матч открытия «Непштадиона» в столице Венгрии. Во втором тайме Бобров получил очередную травму...

Странно, что в книге «Самый интересный матч» автор литературной записи Леонид Горянов не уделил пребыванию своего героя в «Спартаке» ни одной строчки. А вот другой замечательный мастер, бомбардир «Спартака» Никита Симонян в своих мемуарах о партнёрстве с Бобровым не забыл: «В 1953 году после расформирования команды ВВС Всеволод Михайлович пришёл к нам, в “Спартак”. Я был тогда в хорошей форме, обрёл уверенность, забивал немало мячей. В сложной ситуации на меня играли, меня искали. А тут появился сам Бобров. Вроде бы должно взыграть самолюбие, вспыхнуть чувство соперничества, ревность. Но на подобных чувствах себя почему-то не ловил. Видимо, потому, что очень высок для меня был его авторитет.

Мы играли с ним в одной связке, в центре – сдвоенный центр нападения. Я оттянулся немного назад и всё внимание переключил на Боброва. Получая мяч, невольно искал его: он, наверное, открыт. И он действительно бывал открыт. Вся моя психология сама собой перестроилась – не рваться к воротам, передать мяч Боброву. Он открыт, он забьёт!..»

Стоит обратить внимание на то, как быстро Бобров сумел вписаться в слаженный спартаковский ансамбль. То же ведь случилось и в 1945-м, когда Всеволод органично влился в состав московского «Динамо», линия нападения которого действовала тогда по оригинальной тактической схеме, получившей название «организованный беспорядок».

События в упомянутом матче в Киеве развивались так. С первых же минут Боброва стал преследовать центральный защитник хозяев Абрам Лерман. В одном из эпизодов у правой бровки капитан динамовцев применил против Боброва силовой приём, годящийся разве что для хоккея с шайбой, но никак не для футбола, в результате чего Всеволод потерял равновесие и вылетел на беговую дорожку.

Как отмечал находившийся неподалёку на скамейке запасных Анатолий Исаев, в тот момент на Боброва было просто страшно смотреть: он сильно ободрал плечо и лицо, на котором сочившаяся кровь перемешалась с гаревой крошкой.

Сдержавшись, чтобы не кинуться на обидчика, Бобров наградил Лермана крепким словцом и вышел на второй тайм на взводе, хотя до перерыва был малоактивен.

На 50-й минуте Симонян, прорвавшись по левому флангу, послал мяч вдоль ворот к ближней штанге, куда устремился Бобров. Противодействовать ему бросились Лерман и вратарь Макаров, но Всеволод каким-то непостижимым образом просунул ногу между ними и коротким касанием, напоминающим щелчок, переправил мяч в сетку.

На 84-й минуте Симоняну удался прорыв по правому краю. Он переадресовал мяч в центр, где его принял Бобров. Обыграв своего сторожа Лермана, Всеволод оказался против сменившего Макарова в воротах Лемешко. Вратарь двинулся навстречу, но, попавшись на ложный замах, распластался на траве, а Бобров мягко послал мяч над ним.

Описывая в книге «Под покровом творимых легенд» со слов Анатолия Исаева события киевского матча, Владимир Пахомов предположил, что Лерман действовал тогда против Боброва с особым ожесточением с задней мыслью. Будто бы он видел в нём бывшего игрока ЦДКА и выместил злобу, которую затаил на этот клуб за то, что ему, приглашённому армейцами в 1947-м в Чехословакию, так и не дали там сыграть.

На наш взгляд, эта конспирологическая версия вряд ли верна. Во-первых, прошло уже много лет, а во-вторых, Паша (так его звали в обыденной жизни) Лерман всегда отличался жёсткой, на грани фола игрой, таких на спортивном жаргоне именуют «костоломами».

В журнале «Физкультура и спорт» даже появилась эпиграмма на него:

Вас по грубости рекордной трудно превзойти,

Знать, у Вас с советским спортом разные пути.

Те два очка, набранных при помощи Боброва, позволили «Спартаку» сохранить такой отрыв от тбилисского «Динамо» на финише.

«Абсолютно гениальный футболист был. Наверное, самый гениальный из всех, с кем я сталкивался», – резюмировал о Боброве Анатолий Исаев.

В другой книге – «Спартаковские исповеди» – Анатолий Исаев, дополняя Симоняна, рассуждал по-своему: «Когда ВВС расформировали, Бобров вроде бы закончил – какое-то время нигде не играл. И вдруг они где-то в июне вместе с Толей Башашкиным в “Спартаке” оказываются! Приняли его в команде потрясающе – авторитет-то гигантский. И спартаковцем он себя почувствовал настоящим, хоть большую часть карьеры в ЦДКА играл. Подходил он нам идеально.

Сыграл он за “Спартак”, к сожалению, всего четыре официальных матча. Много травм было, а в 1954-м ему вообще в футбол играть запретили. Руководство так решило, чтобы сберечь его для хоккея. Ноги-то у него постоянно опухшие были, он их всё время перебинтовывал. За какой вид спорта ни брался – всё хорошо делал. Говорил: “Талант в футболе – талант во всём”.

Анатолий Салуцкий был конкретен: «Защитники-костоломы продолжали нещадно бить Всеволода Боброва, норовя попасть именно по больной ноге. К большому сожалению, бесследно пропали футбольные щитки этого выдающегося спортсмена, которые могли бы стать украшением любого спортивного музея, напоминая о мужестве их владельца, и одновременно являясь вещественным доказательством стиля игры некоторых защитников того времени, укором для них.

Эти щитки из красной губчатой резины с проложенными в середине бамбуковыми реечками Бобров привёз из английского турне 1945 года. Потом он играл только в них – до самого своего последнего матча. И эти щитки имели в конце футбольной карьеры Всеволода такой страшный вид, будто они изрешечены осколками от снарядов: бамбуковые палочки были раздроблены, резина искромсана».

Своими впечатлениями в книге Анатолия Мурадова делился близкий друг Боброва Евгений Казаков: «Как-то зимой – это было ещё в ВВС – мы встретились с Всеволодом на процедурах: я потянул голеностоп, а он маялся со своим коленом. И оказались в соседних кабинках. Я пришёл раньше, лежу с парафином на ноге, и входит он. С палочкой, хромает. Говорит, что сделали ему новокаиновую блокаду и послали сюда на процедуру. Ну, раздевается, ложится рядом...

Я глянул на его колено – вы не поверите: колена не было, была сине-красная вздутая подушка, нога просто не сгибается. С такой ногой положен месяц постельного режима. Я ему говорю: “Как же ты ходишь?” А Бобров мне: “Ходишь! Мне вечером играть”. А они в тот день должны были играть с динамовцами. Я не поверил: “Ты же не сможешь!” – “А кому играть? – говорит. – Надо”. Я в ответ: “Ты бы ногу пожалел”.

Но с ним бесполезно было спорить, если он что-то решил. Я всё же поехал на “Динамо” вечером, посмотреть. Выезжают на разминку, и он со всеми. Разминался, правда, как-то вяло: раза два объехал площадку, потом побросал Мкртычану метров с двух, но тоже как-то нехотя, словно через силу. Ну, вижу, не может играть человек – тяжело. И он уехал со льда.

А потом вызывают команды на поле, смотрю, Бобров выводит своих. И такое показал! Конечно, с такой ногой он полноценно отыграть не мог, поэтому силы экономил, но зато когда взрывался, творил чудеса: как и раньше, один проходил с шайбой через всю площадку и забрасывал. Сам всю игру и сделал».

Несколько бывших футболистов ЦДСА и ВВС избрали военную стезю, поступив в различные военные академии. Валентин Николаев и Юрий Нырков сдали приёмные экзамены в Академию бронетанковых войск им. И. В. Сталина (позднее – им. Р. Я. Малиновского). Самолюбие майора Николаева было задето тем, что политорганы не утвердили его в качестве капитана команды МВО, и ему пришлось передать повязку Ныркову. Это событие, к счастью, не нарушило отношений давних друзей. Николаев стал слушателем инженерного факультета академии, а Нырков – командного.

Правда, вскоре Ныркову пришлось взять академический отпуск. В 1954 году была воссоздана футбольная команда ЦДСА, и Юрий Александрович ещё один сезон помогал в её становлении. Николаев искушение футболом преодолел и сосредоточился на учёбе, а вот его партнёр прежних лет Владимир Дёмин попытался быть полезным команде, но из этого мало что получилось. Вернулись к родным пенатам и другие: Анатолий Башашкин, Александр Петров, Сергей Коршунов, Виктор Фёдоров, Анатолий Порхунов, Борис Разинский, Василий Бузунов.

Впоследствии, став олимпийским чемпионом, Башашкин поступил на тот же факультет Академии бронетанковых войск, что и Николаев, а Фёдоров последовал за Нырковым. Примечательно, что Николаев и Башашкин уволились в отставку полковниками, а выпускники командного факультета Нырков и Фёдоров генерал-майорами.

Наставлял всех поступавших в Академию бронетанковых войск служивший там начальником кафедры физподготовки Борис Михайлов, много лет отыгравший за команду ЦДКА по русскому хоккею. Свою «миссионерскую» деятельность Борис Митрофанович продолжил затем и в Академии химзащиты им. С. К. Тимошенко, куда в качестве преподавателей привлекал известных армейских спортсменов, среди которых одно время был и Евгений Бабич.

Глядя на своих бывших одноклубников, решил не терять времени даром и Всеволод Бобров. К тому же в начале осени он ушёл из «Спартака». Вместе с Александром Стригановым они стали слушателями Военно-воздушной академии в подмосковном Монине (позднее она стала носить имя Ю. А. Гагарина). Но Стриганов к той поре уже расстался со спортом, а Бобров не намеревался прощаться с хоккеем.

Хоккеисты ВВС оказались в нелёгком положении. Они поступили в распоряжение Анатолия Тарасова, хорошо представляя себе сложность отношений между новым и прежним тренерами. И если для кого-то это не имело значения, то некоторым – Евгению Бабичу, Виктору Шувалову, Александру Виноградову и Григорию Мкртычану – представлялось весьма существенным.

Поскольку в руках Тарасова оказались фактически две команды, было принято решение, что из невостребованных хоккеистов будет воссоздана команда ЦДСА по хоккею с мячом. Её формированием занялся Владимир Меньшиков.

Анатолий Тарасов взял к себе из команды ВВС девятерых. Ровно столько же он освободил. Избраны были: вратари Григорий Мкртычан и Николай Пучков, защитники Александр Виноградов и Павел Жибуртович, нападающие Всеволод Бобров, Евгений Бабич, Виктор Шувалов, Владимир Новожилов, Юрий Пантюхов.

Не все «отбракованные» согласились стать «русачами». Знаменитый впоследствии тренер Виктор Тихонов перешёл в московское «Динамо», Револьд Леонов и Пётр Котов стали защищать цвета «Крыльев Советов», а Анатолий Викторов возглавил в качестве играющего тренера ОДО (Ленинград) и прихватил с собой молодого защитника Михаила Рыжова.

Владимиру Меньшикову в команду по русскому хоккею достались несколько бывших подопечных Тарасова: Евгений Климанов, Вениамин Быстров, Анатолий Васильев, Михаил Гащенков и Владимир Елизаров. Сожалел Тарасов только о Елизарове. Но тот переболел туберкулёзом и потому был отторгнут. Через два года, убедившись, что здоровье Елизарова в порядке, Тарасов вернул его в свою команду и осенью 1957 года даже взял в первое турне по Канаде.

Играющий тренер Меньшиков, добавив к названным армейского ветерана Михаила Орехова и нескольких молодых игроков, сумел завоевать со своей командой чемпионское звание. Среди победителей был 17-летний нападающий Геннадий Водянов. К нему, как рассказывал автору книги партнёр Водянова Юрий Захаров, с наибольшим вниманием относился Бобров. Не только удалые действия в атаке, но и внешнее сходство с ним самим – таким же русоволосым и курносым – вызывали у Всеволода Михайловича особое расположение к тушинскому пареньку. Водянов оправдал надежды Боброва, став в составе сборной СССР в 1957 году первым чемпионом мира по хоккею с мячом.

На фоне успеха наскоро собранной команды «русачей» второе место усилившейся дружины Тарасова воспринималось как серьёзная неудача.

Вполне ожидаемое столкновение между Тарасовым и Бобровым случилось. Об этом рассказал в еженедельнике «Футбол-хоккей» (№ 44 за 1979 год) защитник ЦДСА Иван Трегубов: «К нам перешли тогда Шувалов, Бабич, Пантюхов, Бобров. Тогда-то произошёл конфликт, который произвёл на меня огромное впечатление своей значимостью, остротой и результатом.

Дело в том, что наш тренер зачастую не очень стеснялся в выборе выражений, когда имел дело с хоккеистами. В таких случаях, не встречая отпора, человек позволяет себе слишком много. И вот однажды при очередном “разносе” Бобров потребовал выбирать слова. Причём конфликт этот не касался его лично. Это сказалось не только на игре команды, но и на моральном её состоянии.

Инцидент разбирался в высоких инстанциях, и Бобров вернулся в команду. Заиграл он в тот период особенно мощно и результативно. Преобразилась и команда. Мы тогда играли по принципу: нам забьют, сколько смогут, а мы – сколько захотим. Бобров был наш вожак, его присутствие в команде вселяло в нас уверенность и спокойствие».

В книге Анатолия Мурадова приведён случай, рассказанный Виктором Шуваловым: «Я вообще-то был послушный, дисциплинированный, в отличие от Всеволода, но Тарасов, видимо, не мог забыть, что я его место занял. А с Всеволодом они...

Раз Тарасов стал на него кричать – при всех, в раздевалке. А нам назавтра ехать в Ленинград играть. Всеволод слушал его, слушал, а потом говорит: “Я в Ленинград не еду”. Тарасов: “Едешь!” А Всеволод спокойно переодевается, собрался и ушёл. Тарасов нам приказывает забрать его форму, амуницию и привезти на вокзал. Мы привезли, ждали Всеволода до самого отхода поезда, но он так и не пришёл».

Обозначил Виктор Шувалов и ещё одну причину: «Думаю, немаловажную роль сыграло то, что хоккеисты ВВС были сильнее новых партнёров из ЦДСА. А это не очень нравилось армейскому тренеру Анатолию Тарасову.

Например, Женю Бабича, который в своё время ушёл от Тарасова, а потом в силу обстоятельств вернулся к нему, наш новый тренер выпускал в каждом матче только в двух периодах, а чтобы получить медаль, требовалось сыграть во всех трёх. В результате Бабич остался без награды».

С позиций сегодняшнего дня сказанное Шуваловым не может не вызвать удивления. В новейшей истории в любом игровом виде спорта для награждения призёров медали выносят на подносе. Их столько, что достаются они не только игрокам (вне зависимости от числа сыгранных матчей), но и каждому члену тренерского штаба, а при желании и техническим работникам вплоть до поваров базы. Медали превратились в сувенирные знаки, имеющие сугубо условную ценность.

В прежние времена медали ценились совершенно иначе. Они полагались тем, кто сыграл не менее половины матчей. Если какому-то игроку в силу определённых обстоятельств медаль не полагалась (чаще всего из-за нехватки количества сыгранных матчей), спортивное общество посылало ходатайство с объяснением причин, и отнюдь не в каждом случае оно удовлетворялось.

В хоккее с шайбой в нескольких сезонах ужесточение требований достигло критической отметки: для вратарей «зачётным» считался матч, если он отыграл два периода, а для полевого игрока – появление на площадке во всех трёх.

Хорошо зная этот порядок, Тарасов и прибег к подлинно иезуитскому способу наказания игрока, который его ранее ослушался. Остаётся напомнить, что Тарасов и Бабич несколько лет играли в одной тройке...

По окончании сезона состоялось собрание двух хоккейных команд. Как рассказывали автору книги игроки той команды армейских «русачей» Геннадий Водянов и Юрий Захаров, в своём выступлении Тарасов посыпал голову пеплом, каялся, используя свойственную ему риторику: «Как коммунист я не справился с возложенной на меня задачей, поэтому не заслуживаю снисхождения».

Однако вполне возможная отставка Тарасова не случилась. От начальника Центрального дома Советской армии генерал-майора Андрея Фёдоровича Устьянцева он услышал: «Коммунист Тарасов, беритесь за работу и исправляйте ситуацию».

И хотя привыкшим к победам Боброву и его партнёрам по ВВС итоги первенства принесли разочарование, сезон закончился для них на мажорной ноте...