Текст книги "Последний экипаж "Белого кролика" (СИ)"

Автор книги: Михаил Цыганков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Глава 43 О разновидностях призраков, заговоренных кладах и призраке Коммунизма

Призраки бывают разные. Есть, околачивающиеся по родовым замкам и дворцам души жаждущих отмщения невинно убитых и не упокоенных жертв. Ими хозяева гордятся и показывают гостям, как неоспоримое свидетельство древности рода, хоть они и приносят определенные неудобства: воют по ночам, гремят кандалами, но зато, хорошо охраняют дом от воров и праздно шатающихся бандитов.

Еще существуют призраки, тихо ютящиеся в древних развалинах, или просто в голом поле. Что им надо, понять удается не всегда. Они любят появляться внезапно перед задумавшимся путником и молча открывая рот (звук ведь давно выключен) предупреждать о надвигающейся беде или если находятся в хорошем расположении духа, указывать на зарытые ими же при жизни клады.

Но здесь есть одна маленькая особенность. Из-за того, что призраки прибывают в несколько иной реальности, они постоянно путают даты и могут предупреждать, например, о засаде орков, уничтоженной еще прошлым летом, или блокпосте королевского сборщика дорожных податей который будет построен только в будущем году. А путник сдуру примет предупреждение всерьез и поедет дорожкой не прямоезжею, а окольною и найдет там на свою голову столько приключений, что рядом с ними орки занимающиеся сбором налогов покажутся детскими игрушками.

С кладами еще круче: показывать их они действительно показывают, а о заклятьях, на эти клады наложенных, рассказать забывают. Может, по причине старческого склероза, может, из вредности, а может, просто от скуки. Всегда ведь интересно посмотреть, как твое собственноручно наложенное заклятье сработает. Поэтому и стараются местные жители не обращать на таких сердобольных советчиков внимания, как бы они не стонали и руками не размахивали. А если очень достанут, осенят крестным знамением, а оно надолго отбивает желание, приставать к кому попало. И только туристы, странствующие рыцари, не занятые в крестовых походах, и незнакомые с местным фольклором купцы ведутся на эту удочку, но тут, как говориться, сами виноваты.

Но наиболее зловредным считается жуткий Призрак Коммунизма. Кто такой был этот Коммунизм при жизни, да и жил ли он когда-нибудь – никто не знает, но призрак его страшно пакостный. Любит бродить по Европе и там, где его нелегкая пронесла, жди больших неприятностей. Крестьяне сразу перестают работать, начинают бузить, собираться на митинги и требуют срочно отдать им всю землю. Мастеровой люд тоже бросает молотки и ножницы, требует введения прямого избирательного права для всех сословий (где они слов таких набираются?) и передачи им всех заводиков (особенно винных), мануфактур, артелей, мастерских, цирюлен и салонов похоронного инвентаря. Все вместе собираются в банды, принимаются грабить купцов и жечь дворянские усадьбы. А когда все разграбят, сожгут, съедят и выпьют, садятся и ждут когда придет сам Коммунизм. Но вместо него приходят Голод, Разруха, Нищета, болезни и враги.

Поэтому все и считают этого призрака самым страшным. Средств борьбы с ним немного. Седлать коней, поднимать по тревоге дружину, вещать агитаторов (это те, кому призрак первыми в голову ударил), раздавать хлеб и водку, устраивать всенародные государственные праздники и намекать о возможном скором введении конституции. Что это такое никто здесь не знает, но думают, что вещь очень хорошая.

Есть еще специально создаваемые колдунами почти невидимые призраки-шпионы. Эти вообще не воют и не гремят кандалами, никого не агитируют, тихо висят под потолком на люстре во вражеском генеральном штабе и впитывают информацию. Есть привидения – (побочный продукт магических заклинаний); заблудившиеся астральные сущности; отбившиеся от хозяина фантомы великих волшебников; выброшенные за ненадобностью или по злому умыслу двойники крупных и мелких государственных деятелей. Кто очень этим интересуется пусть, прочтет «Полную энциклопедию привидений Зазеркалья» там все подробно описано. И одно могу определенно сказать – там точно нетописания привидения лейтенанта Крюгера.

Призрак, склонного к садизму американского доктора, безвременно погибшего в схватке с антиглобалистами, внимательно смотрел на меня из-за трона Педро Свирепого. И криво улыбался. Привидения (если вы не в курсе) вообще не умеют улыбаться, тем более криво. Они могут только зловеще скалить зубы, но улыбаться – никогда! С какой стати улыбаться, если обречен на вечную неприкаянность? К тому же одет он был не по форме – в подпоясанный грубой веревкой стильный монашеский балахон.

У привидений есть закон – в чем помер, в том потом и шатаешься по ночам. В последний раз я лицезрел его в форме американской армии, которая, как и любая другая армия, ношение неуставной формы одежды не поощряет. Следовательно, я зря поспешил записать доктора в покойники. Кейси так земляку обрадуется, да и Крюгер тоже...

Но лейтенант не спешил радостно заключить нас в дружеские объятья. Злорадно улыбнувшись, он негромко скомандовал: «Взять!». Это он нас, что ли «взять»? Я в недоумении оглянулся на свою невесту. Пусть образумит не в меру раскомандовавшегося сослуживца. Герцог ведь может очень неправильно отреагировать. Но Кейси ничего сказать не могла. Судорожно хватая ртом воздух, она пыталась освободить свою шею от наброшенной сзади удавки. Этим незатейливым орудием ее пытался отправить на тот свет, чей-то оруженосец. Во всяком случае, он был им, пока Кейси вывернувшись с неприятным хрустом не сломала его жилистую шею.

Герцог действительно отреагировал неправильно. Он не только не застрелил подлеца доктора, но и выразил полную готовность исполнять его приказы, лично подавая пример подчиненным. Хотя, думаю, ему просто нужна была бутылка с джином.

Я даже сделать ничего не успел! Совсем рядом, на спинке кресла висел родной Калашников, но пытаться его достать не стоило. Количество направленных на нас стволов значительно превышало необходимую норму для быстрой и не очень болезненной смерти. Это факт был достоин занесения в книгу рекордов Гиннеса. Жаль, никто не мог зафиксировать этот исторический рекорд. Подрывать себя бутылкой тоже не хотелось. Во-первых, героическая смерть в данный момент в мои планы не входила, а во-вторых, я бы даже вытащить ее не успел!

– Не стрелять! – гаркнул Крюгер,– Взять живьем, особенно русского царевича! И держите девчонку, крепче!

При слове «девчонка» Генрих угрожающе сдвинул брови и остолбенело уставился на Кейси, но меня волновало не это.

Вы подумайте, какой потрясающий карьерный рост! Начав службу простым прапорщиком, я очень быстро дорос до суперагента и царевича по совместительству! Если вернусь в часть, обязательно попрошу занести это в мой послужной список. Жаль только, что и суперагенты и царевичи (особенно русские) не живут долго.

Крюгер знал, что делал, когда приказывал покрепче держать Кейси. Не желая терять понапрасну драгоценное время, она решила максимально использовать затянувшуюся паузу. Пока все таращились на мою персону, (а что тут удивительного, особы царской крови не часто попадают в плен), она издала режущий уши, дикий индейский вопль (на люстре от него лопнуло несколько лампочек), сделав сальто через голову, освободилась от захвата, заехала кому-то ногой в пах, а локтем в зубы, но развить успех не успела. Может, героический дедушка и смог бы в одиночку перебить всех врагов и поднять над замком звездно-волосатый, простите, полосатый флаг, но внучке это сделать не удалось. Грубый средневековый кулак оборвал зародившуюся надежду на наше спасение. Кейси мешком грохнулась на стол, кожаный колпак слетел с ее головы и…

– Женщина! В моем замке! Ненавижу! – не своим голосом заорал Генрих. Выхватив меч (не зря говорят – оружие психопатам доверять нельзя) он запрыгнул сразу двумя ногами на стол и, сметая воздушной волной посуду и бренные останки жареного кабана, бросился на мою невесту, как последний сторонник присоединения Украины к НАТО на борт российского ударного авианосца «адмирал Ушаков». Вспомнив, что стрелять в меня категорически запрещено, я, издав жуткий, можно даже сказать, животный рык, смело рванул ему навстречу и, подпрыгнув, ухватился руками за висящую на цепях огромную люстру.

Во всех приключенческих фильмах, если дело доходит до драки в закрытых помещениях, катание на люстре является основным элементом обязательной программы. Главный герой, сверкая до блеска начищенными ботфортами, раскачивается под потолком, среди оплывших свечей и паутины, отмахивается от похожих на реликтовых трутней мушкетных пуль, косит врагов пачками и, ловит восхищенные взгляды присутствующих дам.

С дамами в замке была напряженка. Кейси валялась в полной отключке и насладиться моими подвигами не могла. Кульбиты на люстре делать было неудобно, да и тяжело, после такой бурной ночи. Я смог только увернувшись от меча свихнувшегося герцога, со всей силы врезать обеими ногами в его незащищенное солнечное сплетение.

Генрих слетел со стола как отработанная гильза после выстрела большого осадного орудия «Вильгельм Телль». Крикнув «Русские не сдаются!», я придал раскачивающейся люстре большую амплитуду, чтобы еще кого-нибудь долбануть. Здоровый чугунный дракон больно бил меня по голове и отвлекал от борьбы. Наблюдая за застывшим в растерянности противником (если меня еще не пристрелили, Крюгера здесь боятся больше чем Генриха) и, уклоняясь от надоедливой чугунной цацки, я решил поудобнее перехватить руку … Мощный удар тока поднял волосы дыбом, а между зубов стали проскакивать колючие искры. Скрюченные пальцы судорожно вцепились в люстру, а тело задергалось в конвульсиях. Пахнуло паленым мясом, и я понял, что те, кто говорит, что смерть на электрическом стуле тяжела и мучительна – не врут.

Магия здесь не причем, я просто схватился рукой за оголенный провод! Черти бы задрали замкового электрика! Умереть в Зазеркалье от удара током, принять мученическую смерть оттого, что какой-то идиот пожалел кусок изоленты – вы можете представить себе что-нибудь более позорное?

И что теперь? Мой обугленный труп годами будет тихо качаться на этой люстре среди чугунных уродов, а долгими зимними вечерами герцог вместе с друзьями станет стрелять в него из арбалетов, чтобы разогнать скуку и нахлынувшую зимнюю депрессию? Скрипнув до предела наэлектризованными зубами, я собрал волю в кулак и заставил разжаться сведенные судорогой пальцы. Раздался громкий хлопок и во всем замке погас свет.

Глава 44 О Гекторе, который когда-то был Эммой. умении играть на волынке и сэре Уинстоне Черчилле

Вы не заметили, что у моего сознания появилась нехорошая привычка вырубаться в момент возникновения непредвиденных трудностей и разных не очень приятных ощущений в виде удара током в руку, или кувалдой по голове? Нет, не подумайте, что я категорически осуждаю такую защитную особенность человеческой психики. Это всего лишь естественная реакция измученного жизнью организма на царящий в окружающем мире бедлам. И когда переносить творящееся вокруг безобразие нет больше ни сил, ни возможности мозг говорит: «А пошли вы все…» и выключает сознание.

И, пускай, вокруг рвутся снаряды трёхдюймовых орудий, лупящих прямой наводкой по несметным полчищам гуннов, надсадно ревут моторами штурмовики, разгоняющие по степи отборную монгольскую конницу от нечего делать, пришедшую повоевать Русь, рубятся с американскими морскими пехотинцами пираты-викинги, перепутавшие в кромешной темноте безлунной ночи штатовскую нефтяную платформу с маяком соседнего конунга, или валятся снопами на землю бронированные слоны очередного персидского сатрапа, продырявленные насквозь огнем выведенных на прямую наводку греческих самоходных зенитных установок, тебе на это глубоко наплевать. Ты лежишь, в старой воронке, контуженный близким разрывом бризантного снаряда, прямо посреди рождающихся и рушащихся империй, гибнущих армий и рвущихся вперед победителей, ничего этого не слышишь и не видишь. И только одинокий кузнечик, потерявший в военной круговерти свою скрипку, старательно вылизывает твой нос. Язык у него мокрый и шершавый, а из пасти так мерзко воняет, что хочется дать ему хорошего пинка, но руки не слушаются, и ноги, кстати, тоже. А кузнечик-подлец не унимается, с маниакальной страстью норовя лизнуть в губы.

Поняв, что по-другому отвязаться от зеленого маньяка не удастся, мозг отдал сознанию команду на всплытие.

Мой несчастный опухший больной нос, громко чавкая и даже поскуливая от удовольствия, самозабвенно лизала одна из многочисленных хозяйских собак

– Отстань от него, Гектор, – услышал я добродушный голос Генриха, – заразишься еще какой-нибудь гадостью, потом сдохнешь, и с кем я тогда на дермонтила ходить буду?

Очевидно, охотиться на дермонтилов собака не любила и не хотела. Жалобно взвизгнув, она оставила мой нос в покое, пропав из поля зрения. А оно у меня и так было сильно ограничено.

Я лежал на грязном каменном полу. Связанные руки и ноги сильно затекли, но шевелиться все же не хотелось. Ведь положение лежащего на полу легко могло смениться на положение висящего на крюке. Как говориться, от бобра бобра не ищут…

И тут я услышал голос лейтенанта Крюгера:

– Какой же это Гектор? Это ведь сука!

– Сам знаю что сука, – проворчал Генрих, – но это собака погибшего вчера барона Шульца. А он часто путал баб с мужиками, и наоборот. Вот взял к себе на память о старом боевом товарище. Шульц ее сначала Эммой назвал, а потом, перед самой смертью, переименовал в Гектора, уж и не знаю почему. – Мне показалось, что Педро всхлипнул.

– Уйди, говорю! – гаркнул он еще раз на собаку,– ядовитый он очень, и живучий, гад. Я ему вчера столько яда скормил – двухлетний запас! А яд, какой был, экстра класса! Сейчас такой делать никто не умеет. – герцог горестно вздохнул. – Может кровь у него слить и яд выпарить, методом обратной возгонки?

– Какой еще возгонки? Я разве приказывал ТРАВИТЬ русского царевича? Разболтались совсем… Почему до сих пор волынщики не готовы? – ледяным тоном, абсолютно лишенным сочувствия к судьбе Шульца и его осиротевшей собаки, продолжил он видимо недавно начатый разговор .

– Э…, никто не умеет играть на волынках! – начал оправдываться Генрих.

– Я разве говорил, что волынщики должны УМЕТЬ играть на волынках? Я говорил, что должны быть волынщики! – по каменному столу ударили, чем-то тяжелым, что-то упало и мне за шиворот стало капать. – К завтрашнему утру в замке должна быть рота волынщиков. Музыку я обеспечу сам!

– Но солдаты категорически отказываются надевать юбки! И от виски у них изжога, сильная. А это уже – потеря боеспособности. – осторожно вставил герцог.

– Потеря боеспособности? – взревел (именно взревел) Крюгер. – Потеря боеспособности – это когда вражеские агенты спокойно проникают на строго охраняемую территорию и играючи пускают под откос начальную фазу операции! – опять что-то стукнуло, что-то зазвенело и что-то упало.

– Они не агенты – оборотни, настоящие головорезы с Большой Дороги. Охрана даже пикнуть не успела. Всех бритвой по горлу! Только утром нашли в колодце нашли. – совсем тихо проворчал Генрих.

– Они – головорезы? – меня больно пнули носком сапога под ребра. – Настоящие оборотни? Ты хоть раз сам Большую Дорогу видел?

– Нет… – голос Генриха был очень подавленным.

– Будь они оттуда, – здесь не то, что диплодоков, ни одной живой души бы уже не осталось. Одни тепленькие мертвяки, бери и грузи на борт…

– Куда грузить мертвяков? – не понял герцог.

Что-то большое и деревянное вдребезги разлетелось от удара о столешницу. Сверху дождем посыпались щепки.

– Мертвяком будешь ты, если не выполнишь приказ магистра.– прошипел Крюгер. – Почему до сих пор не выдал всем новое оружие? Зажать решил?

– Рано еще, – начал оправдываться герцог, – если сейчас раздать, половину войска потом не соберешь, по замкам разбегутся. А форму уже выдали, красивая, всем понравилась, вот только нашивки – флаги на них не наши. Рыцари сомневаются, вдруг это знаки дьявольские?

Крюгер засмеялся:

– Скажи им, что это защитные обереги наших великих союзников и покровителей.

– Ну, если обереги… – с сомнением протянул Генрих, – кстати, а кто будет заговаривать броню?

Кто эти таинственные покровители я так и не узнал, потому, что разговор сразу перешел в сугубо специфическое военное русло. Генрих и Крюгер начали обсуждать вооружение и численность передовых ударных колонн, количество драконьих эскадрилий, поименный состав бригад магической поддержки, количество заряженных амулетов силовой защиты и еще много такого, что для меня человека в военной стратегии не очень продвинутого было малопонятным.

Герцог постоянно жаловался, что людей мало, обещанных Крюгером непобедимых солдат все нет и нет, а он уже и так поставил под ружье все мужское население герцогства, включая косых, хромых и одноногих, теперь подумывает о создании ударных молодежных батальонов, только какой от них толк, им в бирюльки играть и не воевать.

Какого Тольку он имел ввиду я не понял, но сразу вспомнил о своей невесте. Кстати, где она сейчас? Вдруг именно в этот момент ее пытают в одном из сырых замковых подвалов, может быть, даже насилуют. Впрочем, эту мысль я отмел сразу. Человека, которому удастся изнасиловать Кейси, можно смело отправлять в Тибет для установления близких сексуальных контактов с гималайскими йети, причем обоих полов. Да и пытать ее тоже не безопасно. Я напряг слух. Нигде никто не орал в предсмертных муках, не трещали ломаемые кости, не грохотали пулеметные очереди, ничего не взрывалось и не рушилось, одним словом если Кейси и была жива, то ничем себя не проявляла. Лишь вдалеке, за стенами, ревели прогреваемые танковые моторы, бряцало оружие, да кто-то ругался матом, наотрез отказываясь надевать шотландский килт.

Если Кейси не подает признаков жизни, значит, она действительно вляпалась в большие неприятности. А если моя невеста вляпалась в неприятности, то кому как не мне пришла пора начинать операцию «Спасение».

Вы думаете, я в гневе мгновенно разорвал веревки или ремни кожаные, (не знаю чем там у меня руки связаны) вскочил и опечаленный неясной судьбой своей невесты, укокошил всех, включая герцога Генриха Свирепого и подлого наймита американского империализма лейтенанта Крюгера? Скажу сразу, зря, зря так думаете. Я что, самоубийца? Настоящие герои не стремятся героически помереть при первом удобном случае, они предпочитают выжить, чтобы потом в полной мере насладиться плодами своей победы.

Поэтому я даже не стал дергаться. Единственное, что можно было сделать в данной ситуации, это попытаться повторить старый трюк – снова превратиться в Годзиллу.

Я закрыл глаза и прислушался к амулету, но он вел себя как подводная мина в засаде – тихо и незаметно. Не знаю, как его самураи включали, но принцесса Харя в спешке забыла дать инструкцию, пусть на японском языке. Теперь, кнопку «ВКЛ.» придется искать самому, причем без помощи рук. Я закрыл глаза, напряг все мозговые извилины, пытаясь представить желаемую картину…

Надоевшие веревки лопнули как паутинки. Удар могучего хвоста поставил круглый стол на ребро, и он с неумолимость сорвавшегося с ручника Белаза покатился по залу, калеча остолбеневших рыцарей. От чудовищного рыка вылетели все до одного замковые окна, прихватив в последний полет антикварные чугунные решетки вместе с дремавшими на них горгулиями. Педро я нечаянно раздавил, супернавароченные камуфлированные латы хрустнули под могучей лапой как рачий панцирь. А забившегося в дальний угол Крюгера аккуратно вытащил, сжал лапой, чтоб не задохнулся, поднес к морде и заглянул в глаза. А он… лизнул меня в нос!

Черт бы побрал эту собаку! И чем я ей так понравился? Может ей не хватает простой человеческой ласки? Наверное, покойный Шульц редко трепал ее за ушами, чесал брюхо и давал сладкие косточки. Только охотился на демронтилов и все – больше никакой ласки.

– …вручая этот жезл, Верховный магистр, надеется, что Вы с честью будете носить высокое звание фельдмаршала ордена Копьеносцев и доблестно выполните свою великую миссию. – металл в голосе Крюгера приобрел некоторую торжественность. Пока я медитировал, стараясь превратиться в гигантского персонажа японского народного эпоса, военный совет вошел в финальную стадию.

– Передайте магистру, что скорее сдохнут все диплодоки, чем я не сдержу своего слова. Клянусь шкурой Белого Дермонтила – как можно тверже отчеканил герцог и, по-моему, щелкнул каблуками.

– Оставь диплодоков и дермонтилов в покое. – брезгливо оборвал пылкую речь лейтенант. – Лучше внимательнее посмотри на жезл. Он с секретом. – раздался еле слышный, непонятный и в тоже время страшно знакомый металлический звук. – Это сюрприз для вашего самого главного фортификатора. Когда захотите согреться, немного музыки не помешает.

– Фор-ти-фи – кого? – образование герцога оставляло желать лучшего.

В ответ лейтенант негромко пробормотав – «идиот», что-то зашептал. Я как мог, напряг слух, но ничего не услышал. Во-первых, мешала чавкающий Гектор, а во-вторых, Крюгер, опасаясь прослушки, шептал очень тихо. Наконец, до Генриха дошло, он довольно заржал, а потом спросил:

– И когда ждать этого демона?

– Прибудет вместе с моими наём… с ландскнехтами. Спрячь его в пещере. И, запомни, ни какой воды поблизости! Утрой охрану! Если где-нибудь рядом случайно окажется еще один русский князь или принцесса – я тебя самого… по горлу и в колодец.

– Будет выполнено, – мгновенно согласился Генрих. – А с этими что делать?

Крюгер некоторое время молчал, очевидно, решая, как лишить меня жизни наиболее болезненным способом, а потом сказал:

– Брось-ка их пока в подвал.

– Может лучше в пыточную? – обрадовался Генрих.

– Можешь и в пыточную, если другого места нет.

– Конечно нет, – ответил герцог, – камеры все снарядами забиты, только пыточная и свободна, на всякий случай. Для поддержания боевого духа.

– Засунуть в пыточную, – сказал Крюгер, – это не значит пытать. У тебя, что палачу заняться нечем?

– Нечем,– подтвердил Генрих.

– Пусть идет, снаряды таскает, дармоед. (Честное слово, за такие слова я готов был Крюгера расцеловать) А этими, – (я получил очень больно пинок сапогом под ребра), – займутся мои люди. Чуть позже, потом. Когда все закончится, заберу их с собой.

– Магистр, можно последний вопрос? – голос Генриха слегка дрогнул.

– Какие могут быть секреты между боевыми товарищами? – ответил лейтенант. – Тем более рыцарями одного ордена…

Я слышал, как герцог шумно выдохнул и спросил:

– Могу ли я узнать имя нашего Верховного Магистра?

В ответ, я услышал сдержанный смешок лейтенанта.

– Его имя один из самых больших секретов ордена, – придав голосу нравоучительную интонацию, сказал Крюгер. – Наши могущественные враги отдали бы многое, чтобы узнать его. В нем наша сила, могущество и неуклонная воля к победе! Это имя отпирает закрытые двери, заставляет вылезать из земли клады, сбивает в воздухе вражеские самолеты, держит на цепи демона холодной войны и организует прямые поставки армянского коньяка. Наше братство свято хранит свой самый главный секрет. Но идущий на битву воин должен знать имя своего командира. Так слушай – Верховного Магистра зовут – сэр Уинстон Черчилль!