Текст книги "От любви не убежишь"
Автор книги: Мэв Хэран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
Он снова взглянул на рисунок. Он не видел ее, наверно, лет пятнадцать и слышал, что она позирует сейчас где-то на вечерних курсах. Боже мой, ей, должно быть, больше семидесяти! Но Стивен точно уловил ее дух. Крайне смущенный, Слоук почувствовал вдруг нежность, от восхищения слезы навернулись ему на глаза. Надо будет обязательно поговорить со Стивеном в понедельник. Извиниться перед ним.
Утром в понедельник едва Тесс успела снять пальто, как примчалась Жаки с новостями: Вилл Кингсмилл искал ее и хочет встретиться сегодня днем.
– Он сказал, о чем хочет поговорить? – Тесс скинула пиджак. Зачем ей вообще носить пиджак в августе, непонятно. Жаки была одета куда разумнее – в льняные шорты и топ.
– Да, сказал! – Жаки свирепо оскалилась.
– Ну, и что?
– Он сказал: «Я бы хотел поговорить с ней по поводу этого партнерства».
Тесс плюхнулась в кресло:
– Не может быть! – Она испытывала облегчение. Если ее сделают партнером, ей значительно повысят зарплату, а значит, денежные трудности будут преодолены.
– Почему бы тебе не дать мне десятку, – сказала Жаки, вручая Тесс ее сумку, – я выскочу из офиса и куплю какого-нибудь шипучего вина. Кажется, сегодня мы будем отмечать твое назначение.
– Да, точно! – Тесс дала ей двадцать фунтов. – Не стоит мелочиться в такой день. Возьми две бутылки.
– Ну, что ж, очень хорошо, – провозгласил Слоук, когда все учащиеся вошли в студию. – Я бы хотел поговорить с каждым из вас, но сразу должен сказать, что планка высока. – Раздался удивленный гул. – Я не хочу сказать, конечно, что Стенли Спенсеру пора позаботиться о своей репутации, но вы, по крайней мере, пытаетесь рисовать то, что чувствуете и видите. Мои поздравления.
Слоук добрался до ряда, где рисовал Стивен, только через час. Тот дал себе слово не обращать внимания на мнение Слоука, однако не мог не чувствовать все возраставшее напряжение по мере того, как его учитель подходил ближе. Стивен немного отступил, чтобы дать ему приблизиться к картине.
– Очень хорошо, – сказал Слоук, – я уже видел ее в пятницу. – Он молча вручил Стивену книгу – воспоминания об уэльском пейзажисте сэре Гриффите Вильямсоне его сына Давида Вильямсона, одного из великих художников-абстракционистов двадцатого столетия.
Стивен в замешательстве смотрел на Книгу.
– Я должен извиниться перед вами. – Слоук, казалось, ничуть не смущался, признаваясь, что был неправ, перед целым классом изумленных учеников. – Вы талантливы. Мне понравился натюрморт, но не до такой степени, как ваш рисунок Оливии Дарлинг. – Стивен, не понимая, глядел на Слоука. – Это старая женщина на ваших вечерних курсах, я ее знал когда-то. – Слоук снова взглянул на подарок, и внезапно понял его смысл: отец и сын, оба художники. Стивен посмотрел на него.
– Я подумал, что это может быть важно для вас. Они оба были блестящими художниками, каждый по-своему. Я знаю о Джулиусе, как видите. Поэтому и стал предвзято судить о вас. Я был не прав.
Стивен открыл книгу. Слоук, конечно, сварливый мешок с дерьмом, но, по крайней мере, умеет извиняться.
Когда Тесс постучала в дверь Вилла Кингсмилла, она ожидала увидеть улыбающееся лицо, но Вилл взглянул на нее как-то смущенно, впуская ее в свой кабинет и усаживая напротив себя. Тесс благоразумно спрятала улыбку, не вполне уверенная, понадобится ли она снова. Он заговорил, и резкость его тона напомнила ей сестру-хозяйку в школе, когда той приходилось давать детям особенно противное лекарство.
– Слушай, Тесс, как ты знаешь, мы предполагали взять нового партнера. В действительности, мы бы хотели создать несколько мест. Но сейчас тяжелые времена, и мы не можем себе этого позволить. Мы не готовы создать более одного места. – Он встал и начал расхаживать по кабинету, чтобы она не могла видеть его лицо. – К сожалению, у нас имеется два выдающихся кандидата на это место. Ты и Патриция Грин. Мы вместе с другими партнерами долго обдумывали ваши кандидатуры и пришли к выводу, что есть только одно решение. – Он остановился и, обернувшись, взглянул на нее. – Мы бы попросили вас помочь нам. Мы бы хотели, чтобы вы поделились с нами вашими соображениями: каким вы видите Кингсмилл через десять лет? – Его нечестность привела Тесс в бешенство. Итак, Патриция была права.
– Несколько месяцев назад вы уверяли, что сделаете меня партнером.
– При благоприятном исходе дел. Но, пойми, сейчас не лучшие времена. Мы выкарабкиваемся из самого тяжелого кризиса за последние тридцать лет. Юридические компании тяжело пострадали.
– Вы говорите, как тори, собирающиеся объявить о повышении налогов, – цинично заметила Тесс.
– Слушай, Тесс, я на твоей стороне, но другие партнеры хотят дать возможность выступить также и Патриции. Следующие десять лет будут решающими для нашей компании, и мы должны сделать правильный выбор.
– И когда же это произойдет?
Вилл Кингсмилл вздохнул с облегчением:
– Я так и думал, что ты сочтешь это разумным. В середине сентября, когда все будут расслаблены после отпусков. У тебя есть пять недель.
Пять недель, три из которых она собиралась провести, отдыхая, на пляжах Корка. Здорово.
– Я уверен, победит лучший. Постарайся не видеть во всем только мрачную сторону. Ну, по крайней мере, вы обе женщины, – добавил Вилл.
Да, Тесс испытывала по отношению к Патриции что угодно, только не сестринскую любовь.
Тесс поплелась назад в свой офис. Жаки поджидала ее с бутылкой вина и двумя бокалами. Она взглянула на Тесс и опустила бутылку:
– Что случилось?
– Он предложил мне соревноваться, как чертовой Порции в «Венецианском купце», с тупой Патрицией Грин.
– О, Тесс, так вот почему она ошивалась в бухгалтерии!
Тесс успела совсем позабыть об этом. Внезапно она почувствовала злость на Патрицию. «Совсем обнаглела!»
– Ну, мы ей покажем, правда? – Тесс наставила бутылку шампанского на фотографию сотрудников Кингсмилла с Патрицией впереди. Пробка выстрелила точно в цель.
Но, вернувшись домой, Тесс растеряла весь свой боевой задор. Она не имела ничего против богатых клиентов, с которых получала хорошие деньги. Но разве пять лет она изучала законы только для того, чтобы обслуживать богачей? И без того хватает юристов, которые хотели бы работать только на них. Менее удачливым тоже нужны хорошие адвокаты. Тесс вздохнула. Да, на ее стороне будет право, на стороне Патриции – экономика. А после кризиса экономика чаще всего побеждает. Ее настроение отнюдь не улучшилось, когда она споткнулась о три холста, которые Стивен только что загрунтовал, чтобы начать работать, и выпачкала костюм. Она стояла в прихожей, проклиная все на свете.
Появился Стивен, пропахший краской, полный энергии, сияя от радости при виде Тесс. Наконец-то он расскажет ей, как переменился к нему Слоук.
– Тесс, любимая, извини, давай я почищу скипидаром. – Он умчался в комнату и, вернувшись, сел на колени у ее ног, счищая белую краску с края ее юбки. Слезы бешенства и разочарования потекли по ее лицу.
– Тесси, что случилось?
– Ничего. Это на работе... Вилл Кингсмилл вызвал меня сегодня поговорить о партнерстве. Я была уверена, что Вилл предложит его мне, но он передумал.
Стивен поднялся и обнял ее:
– Так ты не получишь его?
– Не так все просто. Я должна соревноваться за него с Патрицией Грин.
– Ну, в таком случае все в порядке! – Он радостно стиснул ее в объятиях. – Ты собьешь с нее спесь. Ты же потрясающий юрист и блестящий адвокат. И ты по-настоящему заботишься о клиентах. Запомни поговорку: чем огорчаться, лучше поквитаться. Дай-ка я расскажу тебе анекдот. Почему За За Габор – такая отличная домохозяйка?
– Я не знаю, почему За За Габор – такая отличная домохозяйка.
– Потому, что всякий раз, когда она разводится, она отсуживает себе дом очередного мужа. – Тесс громко рассмеялась этой детской шутке, и они обнялись. – Это Люк мне рассказал. Слушай, он еще целый час просидит в ванной, разглядывая свой прыщ, Элли делает уроки, а Инга присмотрит за ними. Давай прогуляемся куда-нибудь, поедим пиццу. И не говори, что мы не можем себе этого позволить.
Как хорошо ощущать, что рядом – муж.
– Знаешь что, гулять так гулять, – улыбнулась она. – Давай возьмем каждому по пицце.
– Мои поздравления, Джо! Ты сделала это! Джозефина поставила на стол открытую бутылку вина.
– Сделала – что?
Слоук вдохнул запах жасмина, в изобилии растущего в саду на крыше лондонского дома Джозефины.
– Ты открыла нового победителя – Стивена Джилфилана. Он многого бы достиг, и не имея своего имени. Хотя, конечно, имя не повредит.
Джозефина, взволнованная, довольная, взглянула на него. У нее и в самом деле хорошее чутье.
Она раздвинула заросли душистой жимолости в своем саду и протянула ему бокал вина.
– Как его успехи?
– Замечательно. Он прекрасно выдержал неделю ломки эго.
– Слоук, почему ты так ведешь себя с людьми?
– Потому что живопись – грубое занятие. Чтобы выжить в мире искусства, надо иметь сильное эго. Я только слегка испытываю их на прочность.
– Со Стивеном надо осторожнее. У меня возникло впечатление, что он сейчас особенно раним.
– А разве это не его обычный стиль? – Слоук коснулся своим бокалом ее бокала.
– Слушай, мне кажется, что у тебя возникло не совсем правильное представление о Стивене и обо мне.
– А, – Слоук скривил рот, – понимаю. Ты проявляешь чистый альтруизм по отношению к нему.
– Прекрати, Слоук, я помогаю многим художникам, ты это знаешь.
– Да, но не все так привлекательны, как Стивен Джилфилан, не так ли?
Джозефина прищурилась. Этот Слоук иногда бывает просто невыносим.
После того как Слоук ушел, Джозефина долго стояла под душем. Она ненавидела Лондон в августе. Ночи – душные и тяжелые, ей не хватало речного бриза, овевающего ее спальню в Винчестере.
Выйдя из душа, она снова испытала чувство удовлетворения. Она, единственная из всех, увидела в Стивене дар художника. Увидев его впервые, она сразу же поняла, кто он и против чего восстает.
Его скучная жена-юристка, наверно, осталась бы довольна, если бы он всю свою жизнь продолжал делать рекламу кукурузных хлопьев, лишь бы платили. Она, конечно, и понятия не имеет, насколько глубок Стивен. Джозефина чувствовала, что все, что ему нужно, – это осторожное взращивание его таланта. Через месяц он получит это, когда придет работать сюда, в «Ричмонд и Квинн».
Она вытерлась перед запотевшим зеркалом. Потом скинула полотенце, оглядела себя и улыбнулась. Может быть, она еще будет позировать ему. Глядя на свое тело, она медленно положила руку на грудь и начала ласкать ее. Но тут внезапно пар на зеркале рассеялся, словно возвращая ее к реальности. Стивен Джилфилан женат, у него семья. Скоро он будет ее подчиненным, это чисто деловые планы. О чем это она размечталась?
Глава 14
Слоук Хейвард наблюдал из-за плеча Стивена, как тот выстраивает колорит пейзажа. Работа была еще не закончена, и в ней было немало погрешностей, обычно свойственных новичкам. Но что-то в ней необыкновенно волновало Слоука. Ее оригинальность. Можно довести рисунок до совершенства, несравненно труднее – придать ему печать индивидуальности. Пейзаж не был похож ни на какой другой, – и это не результат техники или мастерства. В картине было подлинное чувство.
– Неплохо, Стивен, совсем неплохо. Из тебя может получиться художник, если ты не будешь таким самонадеянным.
Стивен улыбнулся:
– Ну, пока вы рядом, это мне не грозит. Знаете что, может мне взять его домой и показать Тесс? Мне бы хотелось, чтобы она увидела, как я продвигаюсь, и я мог бы закончить его за выходные.
Слоук не привык к подобным просьбам. С другой стороны, не было причины отказывать.
– О'кей, – кивнул он. – Я могу подвезти тебя до Челси Артс Клуба, при условии, что ты купишь мне выпивку. Оттуда ты сможешь дойти пешком.
Стивен жил всего в миле от Челси Артс Клуба вниз по Кингс Роуд, но ему никогда не приходилось там бывать. Он был совершенно очарован его тусклой дешевой атмосферой. Неожиданно он обнаружил там Оливию Дарлинг. Она сидела в углу, курила свои «Галуаз» без фильтра и клянчила выпивку у яппи, постепенно наводнявших кафе.
Слоук провел его через большую гостиную. Темно-зеленые стены были сплошь завешаны картинами девятнадцатого и начала двадцатого столетия. Над большим общим столом висела картина, приковывающая взгляд, относящаяся к более раннему периоду – к началу девятнадцатого века, возможно. На ней была изображена молодая женщина, она как будто предлагала свое нагое молочно-белое тело богато одетому мужчине, отвергающему ее.
Слоук улыбнулся:
– Ее называют «Сборщик ренты». Типичный капитализм, правда? Не способен видеть красоту. Деньги – вот все, что его интересует.
Они прошли в сад. За белым столом на лужайке в одиночестве сидел пожилой человек в большом черном пальто и старой фетровой шляпе.
– Кто это? – прошептал Стивен. – Должно быть, художник?
– О, это, – Слоук с презрительным видом отхлебнул свой «Бушмилл», – букмекер.
Спустя час Стивен собрался уходить. Он взял свою картину и пошел ловить такси, но как раз в эту минуту тучи, весь день висевшие над городом, разразились ливнем. Началась гроза. Беспокоясь за свою картину, Стивен вернулся в клуб и попросил приветливую девушку в приемной присмотреть за ней, пока он ловит такси. Нельзя нести ее домой в такую погоду.
Наконец Стивен высмотрел такси и попытался остановить его: еще минута – и все такси в Лондоне будут заняты. Он метнулся назад в клуб и обнаружил, что букмекер в огромном пальто поднес его картину к свету.
– Как вас зовут? – требовательно спросил он, и не думая извиняться.
Стивен раздраженно, боясь, что машина уедет, не дождавшись его, ответил. Старик бросил на него быстрый взгляд, будто Стивен только что отмочил забавную шутку.
– Хорошая картина, я разыщу вас. – Он вышел в дверь, которую продолжал придерживать Стивен, и скользнул в такси.
Стивен в бешенстве понял, что опоздал. Он снова вошел внутрь и, покорившись судьбе, улыбнулся девушке.
– Вы должны быть польщены, – поздравила она его. – Он не часто говорит такое. Считает, что большинство художников – просто дерьмо.
Стивен смутился:
– А кто он?
– Я думала, что все его знают. – Девушка, казалось, искренне удивилась. – Это Бен Грейнстон.
Стивен тут же забыл о такси и о своем недовольстве. Бен Грейнстон был вторым по известности художником после Джулиуса Джилфилана.
Тесс нечасто следовала советам своей матери, но сегодня она решила послушаться Димфну. Разбирая бумаги на столе, прежде чем приступить к ответу на вопрос, чем будет заниматься фирма «Кингсмилл» через десять лет, она задумала подсчитать свои благословения. И, довольная собой, решила, что их у нее намного больше, чем у Патриции Грин.
Она взглянула на часы: почти уже шесть часов. Пора домой. Но в это время Жаки возникла в дверях.
– Извини, Тесс, но здесь одна дама... – Жаки повернула голову, и Тесс заметила седую женщину, сидящую в приемной. – Она говорит, что проделала долгий путь из Манчестера, чтобы найти толкового юриста.
Тесс открыла рот, чтобы запротестовать: только не сейчас, она по уши в работе, должна готовиться к своему состязанию, а кроме того, собирается уехать в Корк на три недели, но тут заметила, что Жаки старательно прячет улыбку.
– И... – подсказала она.
– И она познакомилась в электричке с вашей матерью, – ответила Жаки, не глядя в глаза Тесс. – Ваша мать посоветовала ей ни к кому не обращаться, а ехать прямо в Лондон и передать вам, что вы обязаны ей помочь. Что вы – именно тот юрист, который ей нужен. Она так и сделала.
Тесс возвела глаза к небу. Она живо представила себе эту ситуацию. Как это похоже на ее мать. Димфна оценивала все свои поездки по качеству бесед, которые ей удавалось затеять с незнакомцами.
В то время как Тесс предпочитала прятаться за романом или экземпляром «Мери-Клер», ее мать считала, что поездка удалась, если всю дорогу ее «Мир женщины» оставался закрытым.
Как журналист, составляющий колонки сплетен, она выискивала во всем вагоне двух или трех пассажиров, охотно раскрывающих душу после пятиминутного знакомства.
Скорее всего, у дамы, ожидающей ее, был какой-нибудь проблемный сосед рядом с ее роскошной недвижимостью или, возможно, финансовый консультант, запутавшийся в инвестициях. В любом случае это наверняка вне сферы компетенции Тесс. Может быть, все, что надо будет сделать, – это выслушать ее и указать правильное направление или более подходящего юриста. Тесс опустила портфель.
– Я думаю, тебе лучше привести ее. А, Жаки?
– Да, Тесс?
– Сделай милость, перестань хихикать.
Жаки ввела даму.
– Тесс, это миссис Эйлин Макдональд.
Тесс встала и протянула ей руку. Женщине было около шестидесяти, хорошо одетая, в платье цвета морской волны, в цветастой шляпе, более подходящей для регаты в Хэнли, чем для визита к юристу. Но по ходу их беседы Тесс заметила некоторые выдающие ее детали.
Ее одежда, вообще-то хорошего качества, была слегка потрепана и нуждалась в химчистке, туфли давно не были в ремонте, а сумочка – из тех ужасно маленьких коробочек, которые так любит королева-мать, – обнаружила дырку в подкладке, когда ее открыли, чтобы достать документы. Миссис Макдональд явно не была богата, но тщательно это скрывала.
Тесс слушала историю, которую ей рассказывали уже десятки раз. Замужем за одним человеком вот уже тридцать лет, с четырьмя детьми, сейчас уже взрослыми, ее муж убежал с женщиной моложе ее, а затем подал на развод. Против ее воли.
– Поскольку он выяснил, что ему придется ждать два года, он попросил меня дать ему развод на основании супружеской измены. Но я вовсе не хочу разводиться. У меня положение в обществе, я не могу не заботиться о своей репутации. Если я обвиню его в измене, уже через десять минут об этом будут судачить во всех бридж-клубах. Я сказала: «Почему бы тебе самому не обвинить себя в измене?», но он говорит, что это невозможно. Я должна сделать это сама. Правда?
Тесс кивнула.
– Да, боюсь, он прав. Но вы можете не давать развода, пока он не предложит приличную финансовую компенсацию.
– Вы не знаете моего мужа, – мрачно сказала Эйлин. – Он уже закрыл наш совместный счет, забрал все деньги из строительного общества и перевел их бог знает на сколько банковских счетов в Женеве. Он безжалостный человек, мисс Брин. Знаете, сколько он мне оставил? Двести сорок фунтов в год.
Тесс злилась все больше и больше. До какой подлости могут дойти мужчины, если решат развестись.
– И вот, – в голосе Эйлин звучало негодование, – он нанял толкового молодого адвоката, – она взяла сумку и вытащила письмо. – Его зовут Леонард Сейвори, вы слышали о нем?
Тесс чуть не поморщилась. Леонард Сейвори был самым отвратительным и самым преуспевающим юристом по разводам в Лондоне.
– Вы знаете его? Ему бы вполне подошло имя Леонард Ансейвори после его вчерашнего звонка мне.
Тесс была шокирована: все-таки этот человек был настоящим профессионалом.
– Что он сказал, миссис Макдональд?
– Он сказал, что, поскольку мне не удалось нанять приличного адвоката и я могу рассчитывать лишь на бесплатную юридическую помощь, лучше сразу сдаться.
Тесс почувствовала растущее бешенство. Как он посмел угрожать пожилой женщине в таком уязвимом положении! Но, к сожалению, он прав. Воспользовавшись бесплатной юридической поддержкой, она, скорее всего, получит неопытного или неумного адвокату. Если, конечно, Тесс не займется этим делом. Тесс на мгновение закрыла глаза. Иметь оппонентом Леонарда Сейвори – этот процесс мог бы стать настоящим юридическим кошмаром. У мужа, очевидно, нет недостатка в средствах, у жены ни гроша. Можно биться за правое дело и все равно потерпеть поражение. «Кингсмилл» тоже проиграет в итоге. Для них этот случай абсолютно невыгоден с экономической точки зрения. И главное – это в то время, когда Патриция наблюдает за каждым ее шагом. Она должна отказаться. Но вот – эта женщина, сидящая напротив, она явно едва сводит концы с концами, старается держаться на плаву, а ее муж тем временем, возможно, совершает круиз по Средиземному морю. Тесс не могла успокоиться. Для большинства женщин развод – трагедия. Но взять это дело – равносильно профессиональному самоубийству. Так что же делать? Тесс решила, что именно в этом случае просто необходимо быть рациональной.
– Послушайте, миссис Макдональд, я очень сочувствую вам в вашем положении, поверьте.
– Как чудесно, что ваша мать порекомендовала мне вас, – прервала ее миссис Макдональд, – вы – настоящая спасительница. Она сказала, что вы всегда заступались за слабых, всегда, еще в школе, – ее взгляд смягчился. – Знаете, она очень гордится вами.
Тесс почувствовала, как улетучивается вся ее логика. Она и не подозревала, что ее мать гордится ею. Все, что она ощущала когда-либо, – это постоянное неодобрение того, что она делала. Образ матери, вечно занятой, суетящейся в своем небогатом муниципальном доме, поглощенной проблемами с внуками и беспутными мужьями дочерей, внезапно вызвал у Тесс неясность и сожаление. Они так давно не виделись.
Будет она партнером «Кингсмилла» или нет, неизвестно, но она не может предать свою мать.
– Хорошо, миссис Макдональд, я буду представлять ваши интересы на суде.
Миссис Макдональд встала со своего места:
– Я сразу поняла, что вы возьметесь за это, – она крепко пожала руку Тесс, прядь седых волос выбилась из-под шляпы. – Я прекрасно разбираюсь в людях – сразу увидела: вы – боец. Мы покажем этим мерзавцам! Правда! Они не могут так обращаться с нами только потому, что мы женщины. – Теперь она выглядела совершенно по-другому, она перестала быть тем подавленным существом, которое вошло в ее кабинет пятнадцать минут назад. – Кстати, можете звать меня просто – Эйлин, – добавила она.
Тесс тоже встала и понимающе рассмеялась. Она поняла, почему ее мать так тепло отнеслась к Эйлин Макдональд. Может, она еще получит удовольствие от этого дела...
Тесс едва успела войти в дом, как на нее набросился Стивен, забрал портфель и потащил в гостиную, где Элли, Люк и Инга послушно сидели рядком перед мольбертом. На мольберте стояла картина, закрытая посудными полотенцами с рекламой радостей Евро-Диснея, – Стивен делал когда-то для них рекламу.
Стивен картинно взмахнул рукой, сдернул полотенце и открыл пейзаж:
– Итак, что вы думаете?
– О, папа, просто фантастика! – закричала Элли. – Какая потрясающая глубина цвета, как тебе удалось этого достичь?
– Я просто строил его постепенно.
Тесс посмотрела на свою дочь. Живопись была для самой Тесс чужим миром, о котором она знала очень мало, и, конечно, намного меньше, чем Элли. Дома, в Ливерпуле, у них преподавали рисование в школе, но обычно все старались поскорее отделаться от него и заняться чем-то более разумным. Рисование, определенно, не было полезным для жизни занятием.
– Здорово, пап, может быть, тебе даже удастся ее продать! – признал Люк. – И тогда я получу наконец новый компьютер.
– Это чудесно, Стивен, – Инга смотрела на картину с таким уважением, словно Стивен только что обнаружил еще одну грань своей многогранной натуры.
– Тесс? – осторожно спросил он, – а ты что думаешь?
– Это потрясающе, дорогой, – ответила Тесс, понимая, что у нее нет ни чувств, ни слов, чтобы выражаться, как Элли. – Мои поздравления! – Она поцеловала его, смутно чувствуя, что он ожидал от нее большего. И что она словно подвела его.
Теперь, когда все изнемогали от августовской жары, Тесс с облегчением думала, что в конце недели они окажутся в Корке, даже если ей придется некоторое время потратить на подготовку к докладу. Целых три недели вдали от супружеских разрывов и измен. Никаких клиентов, оплакивающих у нее на плече вероломство мужей или распутство жен. Какое счастье! Только уходя в отпуск, Тесс понимала, насколько изнуряющей эмоционально была ее работа. Единственное, что ее огорчало, – так это то, что Стивен присоединится к ним только через две недели. Ну что ж, по крайней мере, сейчас он, кажется, с удовольствием ходит на занятия. И явно делает успехи. Главное – не проговориться Джулиусу.
– Вы взяли все, что нужно? Бикини? Свитера? Крем от загара? Галоши?
Тесс забавляло, как Стивен беспокоится о всяких вещах, необходимых для отпуска на Ирландском побережье. Может быть, у них получилось так много багажа, потому что надо быть готовыми к любой погоде?
– Неплохо бы что-нибудь почитать, – сказала Тесс. – Надо же чем-то заняться в эти одинокие ночи. – Они прогулялись до книжного магазина, и Стивен выбрал журнал «Альманах любовников», дополненный многообещающей наклейкой: «Откровенно сексуальное содержание». – Нет уж, спасибо. – Тесс твердо поставила его назад на полку, к большому разочарованию Люка, и взяла другой журнал. Волна отвратительного запаха синтетических духов пошла от ароматизированного объявления «Потри и нюхай», все просто помешались на них в последнее время.
– А нет ли у вас неароматизированных экземпляров? – спросила она юношу, разбиравшего стопку «Пентхауса» на верхней полке.
– Нет, они все теперь воняют, как кошачья моча. Может навсегда вас отвратить от духов, правда.
За его левым плечом Тесс заметила книгу в глянцевой обложке, озаглавленную «Понимать искусство». Вот то, что надо. Но она постеснялась покупать ее прямо на глазах у Стивена и Элли. К счастью, Люк объявил, что хочет кока-колу, и все решили пойти с ним.
Тесс сняла книгу с полки. Почти двадцать фунтов. Она быстро выписала чек и заметила, что Элли заглядывает ей через плечо.
– Слушай, мам, почему бы тебе не купить «Путеводитель», и все?
Совершенно бесполезно объяснять ей, что она чувствует себя неуверенно в том, что касается искусства. Тинейджеры обычно любят делиться своими проблемами, не представляя, что они могут быть и у тебя. Она сунула книгу в сумку как раз в ту минуту, когда в магазин вошли Люк и Стивен.
– Ты не забыла взять тот дорогой фотоаппарат, который купил тебе папа? – спросил Стивен Элли, передавая ей четыре цветные пленки. Элли кивнула. – Хорошо, ты назначаешься официальным фотографом, я жду от тебя отчет о том, как вы там развлекаетесь. И сними маму, хорошо? – Он подмигнул Тесс. – Как она лежит в ракушках на Каури Бич.
– Пошли, пошли, – сказала Тесс, не обращая внимания на то, что рука Стивена ласкает ее самым некорректным образом. – Объявили наш рейс.
Когда они поднялись над уровнем облаков, тяжесть спала – перед ними под ясным синим небом лежала Ирландия. Элли предсказывала, что к тому времени, когда они приземлятся, небо затянется тучами, но этого не произошло.
Стелла ненавидела водить машину, поэтому поджидала их в аэропорту Корка в такси, и уже к концу дня Люк с рыбацкой сетью в руках мчался по пляжу, чтобы впервые за каникулы искупаться.
Элли сделала единственную уступку сельской местности – вытащила шнурки из своих «Доктор Мартене» и следовала теперь за Люком в темных очках и черном купальном костюме из лайкры, расстроенная тем, что ее единственными зрителями были лишь собственная мать да пара чаек.
Для Тесс это место было самым близким к небесам. Так она представляла себе рай. Она разложила полотенце на узкой полоске песка, в окружении скал и дюн, и вздохнула от счастья. Хорошая погода простояла две недели. Раннее купание, обильный завтрак, солнечные ванны или, в случае Люка, лазанье по скалам, бокал очень хорошего шампанского перед ланчем, которое неизменно открывал Джулиус, к великому раздражению Стеллы, отдых, купанье, снова лежание на пляже, выпивка, обед. Даже Элли была убаюкана этим ритмом, а в тот самый момент, когда Тесс заметила, как сгущаются тучи подростковой скуки, из замка Слейн прислали приглашение на концерт. Элли была в восторге.
Превосходный хозяин, Джулиус, хоть и продолжал свои занятия, но всегда приветливо встречал их, ненадолго отвлекаясь от работы.
Стелла была, как всегда, более далека, но после восемнадцати лет жизни с ее сыном Тесс принимала это как данность. По-настоящему Стелла оттаивала, только когда общалась с Элли.
Десять дней пролетели незаметно. Тесс лежала на своем любимом месте, в дюнах, спрятавшись от досужих взглядов, прислушиваясь к жаворонку, взмывавшему вверх над пшеничными полями и устремлявшемуся прямо к морю. Она подумала, что в Ирландии солнце светит в августе по-особому, как нигде на земле. В отличие от Греции или Испании, здесь оно сохраняет мягкость. Привыкшие к дождю, люди раскрываются, как цветы, когда светит солнце. Тесс чувствовала, что с ней самой происходит то же самое.
Только одно омрачало горизонт. К явному разочарованию Стеллы и Джулиуса, Стивен не приехал. Не имея возможности сказать правду, Тесс ссылалась на его занятость, но все ее оправдания звучали неискренне. Джулиус и Стелла решили, что он просто не захотел приехать, и несколько раз, читая обиду в их глазах, Тесс чуть не призналась. Но останавливалась как раз вовремя: Стивен должен сам все рассказать им. И скоро он приедет. Она вспомнила его гибкое тело в тот день на Каури Бич и почувствовала внезапное желание. Видение любовной игры предстало перед ней, никак не соответствуя благочестивой ирландской земле. Все, что она хотела бы сделать с ним. И даже больше. Все, что он мог бы сделать с ней... Она перевернулась на живот и зарылась лицом в песок, чтобы заглушить тоску по нему. Как непохоже на их домашнюю жизнь, когда секс – часть их повседневной домашней рутины, всего лишь пункт в списке «вещей, которые необходимо сделать», затиснутый где-то между походом в школу и супермаркет.
Тесс, улыбаясь, подумала: вот бы вернуться в размеренный мир Джейн Остен, покой которого, кажется, не возмущался подобными низменными мыслями.
Слоук Хейворд стоял в пустой студии школы в Брайанте, погруженный в такое состояние, которое можно было бы назвать раскаянием. Он совсем не привык этим заниматься и вовсе не был к этому склонен. Это чувство было неудобным, вчера оно не давало ему уснуть ночью и вообще нарушало приливы и отливы его природного цинизма. Причиной его раскаяния был Стивен Джилфилан. За три дня до окончания курса Слоук пригласил Стивена в Челси Артс Клуб на полчаса, чтобы попытаться отговорить его от работы консультантом по дизайну и убедить стать профессиональным художником. Он и не подозревал, как отреагирует Стивен.
Когда Стивен подъехал к клубу, Слоук приветствовал его, как ему казалось, открыто и непредубежденно.
– Вам не нужно идти работать на Джо, вы художник, черт бы вас побрал. С ней произошла та ее история. Она была моей лучшей ученицей, но все забросила ради этой тупой парфюмерной фирмы.
– И ради того, чтобы стать миллионершей, – вставил Стивен с кривой усмешкой. Но все-таки он был удивлен. – Я и не знал, что она занималась живописью. Вот почему она до сих пор так интересуется ею.
Слоук сентиментально посмотрел на свой виски.
