Текст книги "От любви не убежишь"
Автор книги: Мэв Хэран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Мой коллега. Мы вместе работаем над книгой.
– И он надеется, что со счастливым концом?
– Едва ли. – Тесс сделала вид, что не понимает. – Она называется «Безболезненный развод».
– Не книга. Жизнь.
– Разве это не про нас?
– О'кей, больше никаких личных вопросов, обещаю.
Он быстро взглянул на Тесс. Лайал показался ему весьма решительным молодым человеком. Оставалось только надеяться, что Стивен не совершил ошибки. Если на сцене появится Лайал, возврат к прежнему будет невозможен.
– Итак, – Тесс откинулась на сиденье, наслаждаясь свободой, – почему я, почему не Стелла?
Джулиус засмеялся:
– Она бы ни за что не пошла. Кроме того, я уже сказал тебе, мне нужен свежий взгляд.
– Но я вообще ничего не понимаю в живописи.
– Вздор, – он снял панаму и положил ее сзади. Было июньское утро, великолепие которого не мог испортить даже индустриальный пейзаж, мимо которого они ехали в направлении к востоку от центра. – Итак, начнем урок. Живопись вся – видение. У тебя, конечно, могут быть основания не любить то, что ты видишь, но оставь право художнику видеть все по-своему. Если забудешь свои предубеждения, то, уверяю тебя, поймешь то, что он пытается сказать.
– К чему этот краткий курс восприятия живописи? Чтобы я поняла своего уже почти бывшего мужа? Поздновато. Чья это идея?
– Стеллы, – предательски объяснил Джулиус. – Я говорил ей. Но ей невыносимо то, как ты запугана. Той женщиной. Стелла жалеет, что никто не объяснил ей самой несколько базовых принципов живописи, когда мы только поженились. Теперь она пытается помочь тебе, понимаешь? Можно продолжать?
Тесс не смогла сердиться. Это было просто невозможно. Она послушно кивнула.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Ты когда-нибудь покупала картины?
Тесс помотала головой.
– Репродукции?
Тесс немного смутилась:
– Подсолнухи для комнаты в колледже.
– Вполне заурядно.
– О да, ужасающее невежество.
– Так и есть. Вот – первое правило дядюшки Джулиуса: перестань принижать себя. Ты имеешь право любить то, что любишь.
– Это только доказывает, что Стелла права. Художественная критика приводит меня в ужас.
– Меня также. Потому-то я и не хочу с этим связываться. Второе правило Джулиуса: художественная критика – это дерьмо. Если будешь читать что-нибудь, помни: можно объяснить все в искусстве, кроме того, что делает его искусством. Это индустрия, Тесс. Как любая другая, она существует только ради самой себя. Не стоит обращать на нее внимания. Воспринимай искусство ради себя самой.
Такси двигалось по Майл Энд Роуд. Машина замедлила ход и остановилась в нескольких ярдах от художественной галереи с белым фасадом и названием «Арт Ист».
– Приехали, – сказал водитель такси, – левый берег.
Тесс выбралась из машины:
– Что мы здесь делаем? Я всегда считала, что Корк-стрит – центр вселенной для художников.
– Только когда они уже слишком старые, чтобы быть интересными. Вот где все начинается. – Он заплатил таксисту и вручил ей коричневый конверт.
– Что это?
– Тысяча фунтов. Правило третье – ты должна потратить их сегодня.
– Джулиус, это что – шутка? – Тесс была шокирована. Подумать только, что она могла бы сделать с этими деньгами! – Нам со Стивеном нужно платить за две школы и за новую крышу. Я не могу потратить их на картины.
Джулиус улыбнулся, извлекая из ее возмущения всю полезную для себя информацию об их финансовом положении. Надо будет найти способ помочь им.
–Так, – поправил он ее, – это же не ваши деньги, правда? Они мои, я просто хотел бы, чтобы ты потратила их для меня.
Тесс промолчала, не зная, что ответить.
– Но вам может не понравиться то, что я выберу.
– Давай рискнем. У меня есть подозрение, что, несмотря на все твои протесты, у тебя, хороший вкус. Послушай, Тесс, я богатый человек. Я получу от этого редкостное удовольствие. Позабавь меня, пожалуйста.
Тесс, смеясь, кивнула:
– О'кей, уговорили.
– Вперед, девочка. – Джулиус открыл перед ней дверь галереи. – Это дешевая галерея, здесь организуются выставки дипломных работ, слизываются сливки. Я еще проведу тебя в художественные мастерские. Можно покупать прямо там, без комиссионных. Но покупай, не жди. Слушай свою интуицию. Если тебе что-то понравится – покупай. Я отойду на несколько минут, попью чаю.
Не обращая никакого внимания на странность своего появления на улицах лондонского Ист-Энда, Джулиус зашел в рабочую забегаловку, заказал яичницу и пинту чая и оживленно заговорил со своим ближайшим соседом – водителем мусоровоза – о результатах скачек в Сэндаун Парке.
Тесс почувствовала, как ее охватывает волнение. Она вошла в галерею и попросила прейскурант. Вот настоящее приключение! Она огляделась. Выбор картин был огромен: от чудовищных абстракций до приковывающих взгляд работ колористов. Одна из картин сразу же привлекла ее, но, стараясь не поддаваться ее очарованию, она дважды медленно обошла галерею. Джулиус был прав. Когда выбираешь что-то для себя, смотришь на картины другим взглядом. Тесс понравилась пара маленьких картин – чем дольше сморишь на них, тем сильнее их тонкое очарование овладевает тобой. И все же она вернулась к той первой работе. Картина была довольно большой: приблизительно три фута на три. Роскошные краски. И экзотическое ощущение, как у Матисса.
Кроме нее, в галерее никого не было. Но неожиданно позади себя она услышала: «Великолепно, не правда ли?» – и, обернувшись, увидела женщину лет сорока пяти в черном. Она вместе с Тесс любовалась картиной.
– Совершенно несовременная, конечно, но я считаю, что это – лучшая из дипломных работ. Несчастной девушке, написавшей ее, досталось от учителей. Они увлечены абстрактным экспрессионизмом и невзлюбили ее за работу. Бедный ребенок, им бы следовало снять шоры с глаз и поддержать ее за оригинальность.
Тесс все больше начинала нравиться картина и, главное, художница. Ей никогда не приходилось рассматривать картины с точки зрения того, кто написал их. Она взглянула на прейскурант: триста пятнадцать фунтов. Сильно волнуясь, она обернулась к хозяйке галереи.
– Большое спасибо. Я возьму ее.
– Хороший выбор, думаю, из нее получится большой художник, я редко ошибаюсь.
Женщина с удивлением смотрела, как Тесс достает коричневый конверт и пересчитывает наличные деньги.
– Извините, – сказала она, понимая, какой невежливой может показаться сейчас. – Кредитка – более привычна. Кстати, в том углу есть небольшая картина, которая может заинтересовать вас. Совсем другая по стилю, но, с моей точки зрения, вполне удачная.
Картина оказалась пейзажем в прозрачных голубых тонах – сумерки в Тоскане. Тесс сразу влюбилась в нее. Она стоила сто семьдесят пять фунтов, и Тесс сразу же потянулась за конвертом. Если продолжать в таком темпе, к обеду у нее не останется денег. Она остановила себя и решила подумать.
Джулиус уже поджидал ее на улице. Возбужденный вид Тесс сказал ему все. Джулиус взял ее за руку.
– Ну, ты начала, наконец, видеть? Поняла, что можешь понимать живопись? Что ты купила?
Он показал на упакованную картину.
– Женщину, сидящую на кровати, цвета фантастические, роскошные, как у Матисса. Я в восторге от нее.
– И?
– И чуть не купила тосканский пейзаж, голубой, в сумерках. Но я не вполне уверена.
– Ты расстроена, что не купила ее? Тебе уже недостает ее? Ты будешь проклинать себя, когда вернешься домой?
Тесс задумалась на мгновение:
– Да.
– В таком случае, иди назад, в галерею. Помни, надо слушать свою интуицию.
Владелица галереи вручила ей уже упакованную картину.
– Я знала, что вы вернетесь, – улыбнулась она. – За двадцать пять лет работы я научилась чувствовать покупателей. – Надеюсь, вы их не разлюбите. – Она взяла деньги у Тесс и выдала ей квитанцию. – Я приму любую из них назад, если передумаете.
Тесс поблагодарила ее. Очевидно, их вкусы совпадали, так что, вероятно, ее интуиция не так уж плоха.
Познакомив Тесс с заливными угрями и пирогами, которые подавали с зеленым ликером в торговом центре «Олд Кент Роуд», Джулиус повез ее в художественные мастерские на Собачий остров, где она купила еще одну картину, на этот раз такую большую, что она едва помещалась в такси, а еще – маленькую скульптуру человека с ребенком на руках. Его рука была вытянута вперед, как будто отталкивала какую-то страшную опасность. Когда они засовывали огромную картину в такси, она впервые задумалась, куда же ее повесить.
Джулиус поднял брови:
– Я совсем забыл сказать тебе об одной загвоздке...
Тесс устало посмотрела на него. Сейчас он скажет, что все это была какая-нибудь чудовищная шутка и ей придется вернуть все назад.
– Они поедут со мной в Ирландию, только так мы со Стеллой сможем быть уверены, что вы приедете к нам погостить. Ты же захочешь увидеть свои картины, если уж не нас? – Он дружески пожал ей руку. – В самом деле, почему бы вам не приехать этим летом? Проведете у нас свой летний отпуск. Детям у нас очень нравится, и ты немного развеешься.
Тесс поблагодарила его, растроганная. Она и внуки остались частью их жизни.
Он завез ее назад в офис, а картины забрал в отель. Стелла еще не вернулась. Он уже собрался уютно устроиться в баре, но тут вспомнил свое второе задание.
Почти в пять в галерее Зора не было ни души, только один ассистент. Джулиус кивнул ему и пошел наверх к морским пейзажам. Дело в том, что он был не просто безразличен к ним, как подумал Стивен, они ему не нравились.
Джулиус остановился перед одним и принялся его рассматривать. Может быть, ему самому стоит принять дозу того лекарства, которое он только что прописал Тесс? Он посоветовал ей отбросить свои предубеждения, просто смотреть и пытаться увидеть, что именно хотел выразить художник. Он стоял неподвижно и сосредоточенно, глядя на картину, стараясь разглядеть за ее странными красками знакомый вид. Постепенно энергетика картины, пугающее ощущение мощи морской стихии захватили его. Он слышал шум волн, чувствовал страх рыбаков, когда они молятся о том, чтобы невредимыми вернуться домой. И в его голове сами собой зазвучали слова: Тернер нашего времени.
После сильного впечатления, даже смятения, которое он испытал в галерее, ему не хотелось отвечать на расспросы Стеллы. Он побрел вниз в сторону Пикадилли, держа курс на французский паб. Потом его осенило: «Мюриэльс», альма-матер художников.
Он не был там много лет. Он свернул на Дин-стрит и скользнул вниз, в подвальное помещение «Колони Клуба», как он официально назывался. Печально, что Френсис Бэкон уже не торчит за стойкой бара, и сама Мюриел, решительная, как хористка, уже давно не дает распоряжений официантам – хромая нога на табурете, в руке трость, но наверняка там до сих пор можно встретить много старых знакомых.
– Джулиус! – воскликнул кто-то, едва он вошел. Он направился на голос, раскланиваясь со знакомыми. Большинство – художники его типа, те, кто с большим интересом обсуждают победителя на скачках, обладателя приза Тернера. – Я думал, ты уже умер. – Джулиус улыбнулся. – Как будто возвращаешься домой.
Голос принадлежал ирландскому художнику Макдейду, они знали друг друга тридцать лет назад и почти не виделись с тех пор. Длинные волосы с пятнами никотина на кончиках и желтые пальцы. Он был неплохим художником. Джулиус убедил его оставить свое место за стойкой, посулив двойной «джеймсон», и увлек в темный угол клуба.
– Что это, Джулиус? – крякнул ирландец. – Уж не собираешься ли ты меня совратить? – он зашелся смехом от собственной шутки, перешедшим в яростный приступ кашля.
– Простите, мистер Макдейд, – вы не мой тип, но я хотел бы вас просить об одолжении. За выпивку, достаточно большую выпивку, чтобы заткнуть тебе рот, не мог бы ты купить для меня несколько картин? Но я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что это я купил их.
Макдейд покачал головой:
– Ну, надо же... И чьи же это картины?
Джулиус проглотил свой ирландский виски.
– Некий Стивен Джилфилан. Начинающий художник.
– Стивен Джилфилан? Где же я читал это имя? Ах да, сегодня в «Тайме», ни больше ни меньше, – он сидел, сбитый с толку, копаясь в глубинах своей поврежден ной алкоголем памяти. – Сейчас, подожди минуту. Этот Стивен Джилфилан...
– Мой сын, да это он, Макдейд. Вот почему я не хотел бы, чтобы он узнал. Он может подумать, что это семейственность.
– А это действительно семейственность?
Джулиус на минуту задумался над его предположением.
– Нет, это была бы семейственность, если бы они мне не понравились, а я все-таки купил бы их. Но мне нравятся его картины. Это просто анонимная коллекция.
– Договорились, – сказал Макдейд. – Чья галерея, ты сказал?
– Я еще не сказал. Это галерея Зора на Корк-стрит. Ты можешь пойти туда завтра утром. Я дам тебе банковский чек. Тебе нужно договориться, чтобы их отослали, когда закончится выставка.
Стивен почти с облегчением смотрел на стопку факсов из США, присланных за ночь. Предстоит много работы, но это, по крайней мере, отвлечет его от чувства обиды на отца.
Из-за подготовки к выставке он совсем забросил свою работу, теперь все позади. Реакция прессы была просто фантастической. И, несмотря на то, что во многих газетах были помещены фотографии его и Джулиуса, оказалось на удивление мало ехидных заметок, связавших внезапное появление Стивена с именем его знаменитого отца. Людям, кажется, и в самом деле понравились его работы – всем, кроме Джулиуса.
Стараясь подавить горечь, Стивен занялся почтой. Но едва он приступил к работе, как появилась Джозефина с довольной улыбкой.
– Знаешь что? Ты заполучил коллекционера. Позвонил Тад и сообщил, что кто-то пришел сегодня утром и купил пять морских пейзажей по три тысячи фунтов каждый.
– Черт! Это невероятно! И кто же этот мой новый покровитель?
– Это загадка. Ассистент Тада сказал, что никогда его раньше не видел. И за все было заплачено банковским чеком. Так что мы не сможем определить, кто он. – Она отошла и села в кресло напротив. – Да и разве это важно? Ты знаешь, сколько ты уже сделал? Двадцать пять тысяч. Неплохо для начинающего художника. А у нас впереди еще целая неделя.
– Теперь я смогу больше давать за обучение Люка и Элли, а то Тесс совсем, наверно, издергалась из-за нехватки денег.
– Раз уж ты заговорил об этом... – как бы невзначай бросила Джозефина. – Элли сказала мне, что хочет уйти из своей школы, там слишком по-детски преподают рисование. Вместо этого она хотела бы поучиться год в художественном колледже. Я подыскала для нее кое-что, одну частную школу в Винчестере, они взяли бы ее прямо сейчас, если у нее окажутся хорошие работы. Она могла бы жить здесь, и вы снова были бы вместе.
– Тесс никогда не согласится. Она хочет, чтобы Элли получила базовое образование.
– Но Элли очень хочет уйти из школы, и если у нее есть талант, то я всецело на ее стороне. Школа явно ничего ей не дает. Ты наверняка это понимаешь.
– Она никогда не говорила со мной об этом.
– Тогда почему бы тебе самому не поговорить с ней?
Стивен решительно переменил тему. Ему ничего так не хотелось, как иметь возможность все время видеться с Элли, но он понимал, как трудно будет добиться этого от Тесс.
– Хорошо. Все, что касается юридической стороны, мы выяснили, но как насчет эмоционального совета? – Лайал откинулся в кресле, с напряжением глядя на Тесс. Было уже десять часов вечера. – Ты ведь пережила все это.
Тесс кивнула. Он прав, конечно. Но разве что-нибудь может сделать этот ужасный опыт менее болезненным? Существует ли такая вещь, как безболезненный развод, если оба супруга все еще небезразличны друг другу? Она отвернулась, пряча от него боль в глазах.
– Не обвинять друг друга хотя бы ради детей. – Она помедлила, понимая, что это относится и к ней самой. – Надо понять, что, возможно, обе стороны не правы. Не использовать детей в качестве эмоциональных футбольных мячей. – Нет, скорее, – добавила она, уточняя, – в качестве наперсников.
– Звучит замечательно, – согласился Лайал, – но не слишком реалистично. Разводящиеся обычно чувствуют обиду и злость. Особенно если один из супругов уходит к другому человеку.
Тесс сразу же поняла, что Лайал говорит о ней, но отказалась проглотить наживку.
– Конечно, и каждому очень хочется найти виновного.
Лайал задумчиво пожевал карандаш. Если она делает вид, что не поняла намека, ему придется быть более прямолинейным.
– Ты сама-то думала об этом?
Она в ужасе посмотрела на него:
– О разводе? Нет, по правде говоря. Но ведь прошло не так много времени.
– Пять месяцев. Вы расстались в начале февраля, а сейчас конец июня. – Ее поразила его осведомленность. – Ты не считаешь, что тебе следовало бы подумать об этом? Возможно, так было бы лучше для детей. Во всяком случае, они бы поняли, как обстоят дела на самом деле. И это время могло бы быть зачтено в счет вашего раздельного житья. Конечно, если ты не хочешь подавать на развод на основании супружеской измены. – Ему хватило одного взгляда на выражение лица Тесс, чтобы понять, что он зашел слишком далеко. – О'кей, ладно, – сказал он весело, – если ты не хочешь разводиться, разреши мне, по крайней мере, приготовить тебе ужин в пятницу.
Она засмеялась над абсурдностью сочетания этих двух действий, понимая, что он пытается смягчить сказанное. Она еще ни разу не была у него дома, и ей было любопытно взглянуть на то, как он живет. Это могло бы объяснить непонятное отсутствие личной жизни у Лайала.
– Договорились.
Когда она вернулась домой, то с удивлением обнаружила, что Элли дожидается ее в гостиной.
– Привет, дорогая. – Тесс утонула в пуховых объятиях дивана, не желая больше двигаться. – Я думала, ты уже в постели. Как дела в школе?
– Я как раз хотела с тобой поговорить. Эта моя учительница, она относится к рисованию, как к составлению букетов или к другому хобби, которое никто, находясь в здравом уме, и не поставит выше истории или физики. Она такая ограниченная.
Тесс слушала, чувствуя себя виноватой. Учительница действительно кажется недалекой, как и говорит Элли.
– Но если ты уйдешь из школы, тебе придется отказаться от мысли об университете.
– Мам, ты же знаешь, что я хочу поступать в художественный колледж. К тому же, чтобы поступить в университет, мне придется терпеть миссис Браун! Она едва ли слышала даже о Пикассо. – Это был последний гвоздь, забитый в гроб учительницы.
– Слушай, Элли! – Тесс ненавидела себя за то, что собиралась сказать. – Подумай, как будет плохо Люку, если ты уйдешь из школы и поступишь в художественный колледж.
– Мама, это шантаж!
Она права, конечно. Кому больше нужна Элли: ей или Люку?
– В любом случае ты слишком мала, чтобы поступать в художественный колледж. Тебе понадобится уровень А.
– Не для частного колледжа, при условии, что у меня хорошие рисунки. Я могу приступить к учебе прямо сейчас. К тому же мне уже семнадцать.
– Элли, дорогая, я не смогу платить за это. Я едва наскребаю денег за школу, и о частном колледже речи быть не может.
– О'кей! – Элли отступила с видом полного презрения, так хорошо известного родителям подростков. – Но если я провалю уровень А по рисованию, мы обе будет знать, чья это вина.
– Знаешь, теперь, когда у тебя появились деньги, неплохо бы вам с Тесс прояснить ситуацию. – Джозефина уже давно собиралась поговорить об этом со Стивеном и наконец решилась в уютной обстановке их любимого ресторана. – Ради детей, им нужно достойное содержание.
– Ты хочешь сказать, надо развестись?
– Ну, по крайней мере, стоит поговорить с кем-нибудь об этом. Тесс явно имеет преимущества перед тобой. Ведь это ее работа.
Стивен положил на стол нож и вилку.
– Тесс никогда не воспользуется этим преимуществом.
– Надеюсь, что нет, но почему бы тебе не поговорить с юристом? Это прекрасный человек, его услугами пользуется большинство моих друзей. Он, по крайней мере, оценил бы ситуацию. Знаешь, говорят, что если вы не разводитесь, то тяжелее детям, они все время мечтают, что вы снова сойдетесь.
Стивен подумал о предложении Джозефины. Очень разумно было бы понять, что их ждет, если они решат развестись. Он подавил свое нежелание это делать.
– О'кей, дай мне его координаты. Я поговорю с ним. Чтобы докопаться до истины.
Оставшиеся дни недели прошли в суете на работе. В пятницу, накануне свидания с Лайалом, Тесс разволновалась. Она надела изысканный черный костюм. У нее не останется времени, чтобы вернуться домой и переодеться после работы. Сегодня у них будет просто спокойный ужин. Ничего такого не произойдет, но, так, на всякий случай, она надела соответствующее белье, убеждая себя, что делает это только для того, чтобы чувствовать себя уверенней. Каждой женщине известно, что чувствуешь себя уверенней, если трусики сочетаются с лифчиком.
Внизу на нее уставилась Элли, удивленная тем, как выглядит Тесс.
– Ай, ай, что, верный Лайал сегодня будет наконец вознагражден? – грубо спросила она. – Я надеюсь, он заслужил это.
– О чем ты, Элли? – Тесс выключила чайник, пока кухня не превратилась в парилку.
– О мам! – Элли покачала головой. – С каких это пор мы носим черные чулки и высокие каблуки в офис и душимся «Paloma Picasso»? Столько духов, – он, по крайней мере, сможет найти тебя в темноте.
При этих словах Люк отодвинул тарелку с завтраком и выбежал из кухни.
– Даже в Швеции, – Инга сурово отчитала Элли, – мы не говорим о том, что у наших родителей роман, в присутствии детей.
К счастью, у Тесс был очень напряженный день, и она успела совершенно позабыть о предстоящем ужине, когда ей позвонил Лайал.
– Когда ты будешь готова?
– Чуть позже. Почему бы тебе не выйти первым? – Она с облегчением увидела, как Жаки надевает пальто. Сегодня ей не хотелось лишних свидетелей. – Я подойду примерно через полчаса. – Несмотря на то, что они довольно часто бывали вместе, она все-таки предпочитала, чтобы они выходили с работы по отдельности.
Через пятнадцать минут она прошла в женский туалет, проверить, как выглядит, довольная собой, – ей удалось сохранить в тайне их отношения. Она побрызгала на себя духами, причесалась и направилась к выходу.
Тесс чувствовала себя маленькой девочкой, когда звонила в дверь Лайала. Это смешно. Потом она подумала, что прошло почти двадцать лет с тех пор, как последний раз ходила на свидание, так что не удивительно, что она немного нервничает.
Лайал сразу же открыл дверь. Едва переступив порог его дома, Тесс почувствовала смущение. Снаружи здание было замечательным, но интерьер оказался крайне безликим, больше напоминавшим приемную дантиста. Она прекрасно знала, что Лайал целиком отдавался работе, но все-таки удивительно, как мало было его в его собственном доме. Ни цветов, ни фотографий, ни безделушек, ни сувениров. Ничего.
Как странно, подумала Тесс, вручая ему бутылку вина, что Лайал, уверенный в себе на работе, так мало доверял собственному вкусу. Одно было абсолютно ясно – здесь не было никаких признаков женского присутствия. Лайал – классический холостяк. Он мог бы запросто жить в отеле, при условии, что там будет хорошее обслуживание и его простыни поглажены. Он показал ей свою кухню – здесь, к ее облегчению, была хоть какая-то теплота и уют. Он застелил стол чистой скатертью. Из кассетника доносилась музыка Вивальди.
– У тебя есть свечи? – спросила она.
Он нашел рождественскую свечу и засунул ее в бутылку. Она заметила, что его руки дрожат, и поняла, что он нервничает не меньше, чем она. И Тесс немного успокоилась. И почти с грустью поняла, кто будет контролировать ситуацию сегодня вечером. Ей внезапно вспомнилось, как она впервые пришла в дом к Стивену: беспорядок и бьющая через край индивидуальность поразили ее. Ее собственная комната гораздо больше была похожа на комнату Лайала. В прихожей у Стивена стояла статуя Мерилин Монро в раздувающейся юбке в полный рост, служившая вешалкой, старый игровой автомат «Что увидел дворецкий» и горсть старых пенни для него рядом. Это были семидесятые, но в его гостиной, совсем не по моде того времени, стояли старинные диваны с ворохом бархатных подушек чудесных тусклых тонов. И повсюду книги – от старых оранжевых изданий «Пингвина» Джорджа Оруэлла до поэтов, о которых она раньше никогда не слышала, таких, как Пабло Неруда. Тесс была потрясена – она выросла в доме, где не было ни одного стеллажа.
«Ради бога, перестань сравнивать их, – сказала она себе. Стивен и Лайал совершенно разные. И более того, – Стивен ушел от тебя».
– Хочешь вина? – спросил Лайал, великодушно возвращая ее к реальности.
Трапеза вышла великолепной – Лайал оказался прекрасным кулинаром. Затем последовал свежеприготовленный кофе с коньяком. Лайал купил какой-то экстравагантный бельгийский шоколад. И наконец, они уселись на уродливый диван слушать музыку.
– Еще бренди?
Тесс помотала головой, и они улыбнулись друг другу. Он вытянул руку и коснулся ее лица. Тесс с минуту смотрела на него. Непослушные темные волосы, которые часто были взлохмачены, серьезные карие глаза, стройное от природы тело. Она поняла, что делает его таким особенным, – Лайал был красив без всяких ухищрений, не прилагая усилий. У него был трогательный вид одинокого человека, нигде не ощущавшего себя вполне своим. Они оба переросли ту среду, из которой вышли, и она прекрасно понимала его. Ее супружеская жизнь со Стивеном закончилась, пора признать это. То, что она вообразила тогда в галерее, – не более чем фантазия. Ей нужен сейчас реальный человек, кто поддержит ее, кому она может довериться. И она понимала, что Лайал – именно такой человек.
Она аккуратно поставила стакан на столик рядом с собой и взяла его руку.
– Пойдем в постель? – спросила она, понимая, что первый раз в жизни сказала эти слова кому-то, кроме Стивена.
К счастью, свет в спальне был приглушенный.
Они осторожно сняли друг с друга одежду и легли в постель. В Лайале была какая-то невинность, почти благодарность, не патетичная, а открытая и ранимая, словно он отдавал ей всего себя, и это глубоко трогало ее и было совсем не похоже на смешливую страстность Стивена. Она скользнула под простыню, вся отдалась ему.
Если Земля и не вращалась ради нее, Тесс, по крайней мере, ощутила утешение и безопасность, как беженка, которая после длинного перехода по холоду приходит в теплое место, где с ней обращаются как с принцессой.
Глава 33
На работе Тесс решила не показывать перемену в своих отношениях с Лайалом, насколько возможно. Слава богу, он не будет хвастаться своими победами. Она знала, что может положиться на него, – он не будет рассказывать байки о том, что происходит в его постели.
От этих мыслей ее пробудил большой букет роз, который принесли ей утром. Жаки оглядела розы.
– От благодарного клиента, полагаю, – произнесла Тесс.
– Да, – кивнула Жаки. – Того самого, что заглянул пять минут назад в дверь и спросил, доставили ли его букет.
Тесс громко зашуршала своими бумагами и занялась какой-то незначительной работой. Не так уж скрытен Лайал, как она думала.
Тесс провела два последних вечера с Лайалом, но к утру она всегда бывала дома ради Элли и Люка.
Солнце уже пробивалось сквозь шторы, и только что отзвенел будильник, когда пришла Элли, уже одетая для школы, с чашкой чая и свежей почтой для Тесс, плюс белый конверт, адресованный лично ей, Элли.
– Прямо какой-то праздник: чашка чая и визит моей дочери. – Тесс оглядела почту. – Какое шикарное письмо. От кого оно? Или мне нельзя спрашивать?
– Это предложение учиться в художественной школе в Винчестере. О мам, пожалуйста, разреши мне учиться там! Это действительно хорошая школа. Я советовалась со многими. В конце концов, я тебе уже не нужна больше, – она посмотрела на мать, – теперь у тебя есть Лайал.
Тесс постаралась скрыть боль оттого, что Элли так сильно хочет уехать из дома.
– И как, ты предполагаешь, я буду платить за это? Мне ведь придется продолжать платить за тебя в Челси. У меня нет денег, Элли.
И тут Элли нанесла очередной удар:
– Джозефина говорит, что заплатит и я могу пожить у нее во время семестра, так что мы будем видеться с папой все время и не придется платить за еду и жилье. Пожалуйста, мам...
Тесс была потрясена. До самого последнего момента это казалось безумной затеей. И вот вдруг стало реальным предложением. Чертова Джозефина! Вначале – Стивен, теперь Элли.
– И что обо всем этом думает папа? – Она не могла поверить, что Стивен санкционировал все это за ее спиной.
На что Элли, предчувствуя победу, солгала:
– О, папа говорит, это здорово, что мы будем больше видеться.
Удар ниже пояса, прямо в начале дня. Тесс понимала, что она-то не совершит этого греха – не будет сражаться за Элли.
– Ты уверена, что хочешь этого?
Элли с энтузиазмом кивнула:
– Я абсолютно уверена, что это то, что мне надо.
– Ну, что ж.
Услышав нотки печального смирения в голосе матери, Элли почувствовала себя виноватой, но восторженное волнение при мысли о том, что она поступит в художественный колледж, вытеснило все остальное и переполнило ее радостью.
Стивен шел по Корк-стрит к Галерее Зора и размышлял. Какая разница, кто купил его морские пейзажи? Но все-таки, не считая картины с Тесс, он гордился ими больше всего, и не знать, кто их купил, было равносильно чувству, что ты отдал собственных детей и даже не выяснил, попали ли они в хороший дом. Пока все его попытки отследить покупателя заканчивались неудачей. Единственное, что ему оставалось, – это расспросить людей, работавших в галерее.
Он постучал в стеклянную дверь и подозвал молодого человека. Выставка уже закрылась, но, к счастью, нужный ассистент оказался на месте. Он ничего не мог сказать о покупателе картин, кроме того, что тот был ирландцем. Но он, по крайней мере, описал его Стивену.
– У него были длинные желтые волосы и желтые пальцы? – спросил Стивен.
Тот поразмыслил немного:
– Я не уверен насчет волос, но пальцы... да, я что-то припоминаю! Он предложил мне крепкие сигареты без фильтра. – От одного только воспоминания о них юноша закашлялся. – Это мне, с моей астмой! Попробуйте поискать в «Колони Клуб» на Дин-стрит. Кажется, я видел его там за стойкой.
– Большое спасибо. – Стивен почувствовал себя полицейским, выслеживающим мошенника. И, признаться, это было довольно забавно. – Спасибо, вы очень помогли мне. – Он осторожно положил десять долларов на стол. – Вот, выпейте за мое здоровье.
Ассистент взглянул не него с презрением:
– Я не прикасаюсь к спиртному, поскольку прохожу курс.
– Курс?
– В наркологической клинике. Кроме того, я – вегетарианец.
– А, ну тогда купите себе вегетарианскую пиццу.
Стивену наконец удалось найти «Колони Клуб», странно расположенный между только что отремонтированными закусочными и маленькими бутиками, которые захватили Сохо и вытеснили публичные дома, потому что были готовы платить более высокую аренду.
