Текст книги "Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)"

Автор книги: Мэри Уэсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 35

Мисс Джилеспи, провожавшая Флору из школы на корабль, повидала всякое. В прошлый раз, шагая с другими девочками, она сочувствовала их страстному желанию ехать, плыть по каналу через Бискайский залив, по Средиземному морю на восток, в Индию, к просторам владычества. Мисс Джилеспи была натурой романтичной, она замечала, как ее подопечные смотрят на мужчин, входящих на корабль вместе с ними, – это армейские офицеры, работники политических ведомств, офицеры полиции, просто офицеры, возвращающиеся из отпуска, с отличной осанкой, загорелые, с ухоженными усами. Потенциальные мужья. Мисс Джилеспи перевалило за тридцать, припозднившаяся девственница, она мечтательно завидовала девочкам: у них есть шанс.

Флора Тревельян, отстраненная и взрослая в новой одежде, оставалась равнодушной к царившему возбуждению посадки. Ее отсутствующий вид, неумение ценить происходящее бесили мисс Джилеспи. Она сейчас с превеликим удовольствием оставила бы ее и вернулась в Лондон, провела бы вечерок с замужней сестрой. Они бы сходили в кино и, может, даже увидели Рональда Колмэна.

– Ничего не случится, если я тебя сейчас оставлю? – спросила она. Вообще-то ее миссия выполнена.

– Да, спасибо, мисс Джилеспи. Все будет нормально.

– Я попросила начальника хозчасти присмотреть за тобой, а капитан про тебя знает. Надеюсь, у тебя удобная каюта. („И зачем она все это повторяет? Она при мне говорила с начальником хозчасти и давала ему письмо для капитана. Мы вместе осматривали каюту. Отправлялась бы она своей дорогой“.)

– Кажется, тебе достался хороший стюард. Семейный, он будет внимательно к тебе относиться. („Эти мне соглядатаи!“) Он сказал, что твоя каюта по правому борту, но в такое время года это совершенно неважно. Он вынесет твой сундук в Бомбее и проследит, чтобы ты встретилась с посыльным отца. („Ну я же была при разговоре, я все это слышала“.) И запомнила, сколько надо дать стюарду на чай, дорогая? Не слишком мало и не слишком много, нужно уважать себя. И не забывай, как вести себя с экипажем, они все туземцы. Это очень важно.

– Мисс Джилеспи, если вы собрались уходить, так уходите, – сказала Флора сладким голосом.

– Флора Тревельян! Что за манеры! Я должна буду сказать…

– Директрисе? Так я уже окончила школу, мисс Джилеспи. Вы больше ничего не должны.

– Флора.

– Простите, мисс Джилеспи, но вы все время повторяете одно и то же. Это так надоедает. Я давно хотела вам сказать, все эти семь лет, – говорила Флора приятным тоном, – что если бы мы постарались и послушали, что вы говорите хотя бы один раз, мы бы научились гораздо большему. – „О черт, я задела ее чувства и вызвала раздражение“.

– Неблагодарная, после всего, что я…

– Ну простите меня, мисс Джилеспи, – Флора быстро шла по палубе к трапу с мисс Джилеспи, пытаясь не отставать. – Я надеюсь, вы хорошо проведете время с сестрой и Рональдом Колмэном. – Мисс Джилеспи не ответила, она всегда чувствовала издевку в тоне Флоры, но никогда не могла ее прищучить. – Вы ведь пишете Рональду Колмэну? – невинным голосом спросила Флора, зная по школьным слухам, что она это делала. – В следующий раз, когда будете писать, попросите его сбрить усы. Ни одна девочка не верит, что такое разрешается в Легионе, даже красавчикам. – Шагая по палубе, Флора вдруг почувствовала, что, несмотря на то что ее родители хотят затащить ее в ловушку в Индии, она ведь сейчас избавляется от школы. Она одна на корабле, целых три недели, надо же!

Они неловко попрощались, мисс Джилеспи, поколебавшись, поцеловала Флору, решив расстаться по-хорошему и не обращать внимания на обидные слова. Может, когда-то у Флоры будут дети – так уже было с девочками постарше, и им понадобится школа.

– Я бы так хотела побывать в Индии, – вздохнула она с грустью.

– О, мисс Джилеспи, поезжайте вместо меня! Я отдам вам свой билет, одно слово – и он ваш! – воскликнула Флора. – Ну, такая вот сделка…

– Что за идея, – подняла плечи мисс Джилеспи. – Что ты за смешная великодушная девочка! А что твои родители скажут?

Но она недооценила Флору.

– Они подыщут вам мужа и обеспечат будущее, – заявила Флора.

Она смотрела вслед мисс Джилеспи, одетую в респектабельную юбку и жакет, спускавшуюся вниз по трапу и удаляющуюся в поисках такси. Плата за такси будет учтена и включена в счет, посланный отцу для передачи „Кокс & кингз“, Пэлл-Мэлл, SW1. Она перегнулась через перила и стала рассматривать темную воду. Низко, в грязной воде она увидела крысу, которая упорно пробивалась сквозь всякий мусор, бумагу, солому, очистки от апельсинов, окурки. Кто-то выплеснул ведро мыльной воды из иллюминатора и окатил крысу. Флора увидела, как она торопливо высунула голову и представила себе ее усы, отчаянно бьющие по воде лапы. О, какая смелая крыса. Флора вытянула шею, чтобы лучше видеть.

– Вот она. Флора! Флора, мы пришли проводить тебя. Здорово, да? А ты что, не взволнована тем, что одна отправляешься в такое путешествие, во взрослую жизнь, где тебя поджидают увлечения и пороки? – Джойс, Космо и Хьюберт накинулись на нее. Джойс почти бежала, демонстрируя в улыбке ослепительные зубы, она протягивала руки, желая обнять Флору. За ней шел Космо, он держался очень по-английски, сдержанно. Хьюберт казался очень сердитым.

Сдаваясь в объятия Джойс, Флора вспомнила, что у той какое-то американское родство, может быть, оно и делало ее такой энергичной.

– Привет, – сказала Флора.

– Неужели ты не рада нас видеть? Ты удивлена? – Джойс сжала руки Флоры. – Мы услышали про то, что ты уезжаешь, от Мэбс, а она от Таш. Ну, ты смешная. Почему ничего не сказала? Почему ты никогда не приезжала погостить? Кстати, мы купили бутылку шампанского по случаю твоего отъезда. Хьюберт, она была у тебя. Давай попросим у стюарда бокалы. Надеюсь, ты едешь первым классом?

– Вторым.

– Это еще лучше. В первом классе путешествуют старики и женатые мужчины, а все молодые и красивые – только вторым. Ты так прекрасно проведешь время, Флора. Я бы тоже хотела поехать. Может, мы и впрямь поедем, а? Вот была бы шуточка! – Джойс просунула руку под руку Космо и притянула его к себе близко-близко.

Потом Флора подумала, что тогда она все сказала правильно. Они ушли с палубы, где носильщики втаскивали на борт сундуки и чемоданы, отмеченные цветами полков с крупно написанными именами хозяев багажа: майор такой-то, полковник такой-то, лейтенант такой-то. В салоне стюард подал бокалы, открыл бутылку и налил шампанское. Джойс прилепилась к Космо.

– Бог мой, Флора, какой выбор соблазнительных мужчин! Только посмотри! Клянусь, в Бомбей ты приплывешь уже с кем-нибудь помолвленной.

Космо оглядел пассажиров, сновавших туда-сюда, заметил бывалых путешественников.

– Я думаю, это все армейские и гражданские службы.

– Там будут и богатенькие, определенно будут, – сказала Джойс. – У них полно денег, и они сядут в Марселе. Так что до Марселя не теряй сердце, сохрани его для тех…

– Джойс знает все, – усмехнулся Космо.

– В два дня перезнакомится со всеми. Она, кстати, очень хорошенькая, – сказала Джойс.

– А когда пароход прибывает в Марсель? – впервые открыл рот Хьюберт.

– Через неделю, я думаю. Потом Мальта, Александрия и Аден.

– Ясно.

Нахмурившись, он наблюдал за Флорой.

Космо и Джойс пили и снова наполняли бокалы, а Флора думала о крысе. Спаслась ли она?

– Какой красивый костюм. – Флора вспомнила, как в Коппермолте девочки делали друг другу вот такие комплименты. Костюм Джойс был бананово-желтого цвета, утянутый в талии.

Джойс пила маленькими глотками, вытянув длинные ноги.

– Я заказала его перед свадьбой Феликса. А мне нравится твой. Тарасова шила?

– Да. – Это не ошибка. Она все поняла правильно. – Но я не видела в „Таймс“, – равнодушно проговорила она. – Так Феликс женился?

– А этого не могло быть в „Таймс“, – заметил Хьюберт. – Они поженились в Голландии.

– Естественно. – Флора отпила шампанское. Оно ударило в нос и на глаза навернулись слезы. Она поставила бокал твердой рукой.

– О, уже звонок. Нас выгоняют на берег. – Сидя рука об руку с Космо, Джойс даже не пошевелилась.

Хьюберт поднялся.

– Нам лучше пойти, – сказал он.

Космо потянул Джойс, поднял ее на ноги. Провожающие спускались по трапу.

Хьюберт шел рядом с Флорой.

– Ты ведь не хочешь ехать в Индию, да?

– Хочу.

– Мы много выпили за ленчем, поэтому такие дурные, – сказал он.

– Мне не кажется, обычные, – пожала плечами Флора.

Больше всего Хьюберт ненавидел, когда его называли обычным. Джойс и Космо, не разжимая рук, шли за ними. Где они обручились? На ком женился Феликс? Она не должна, она не может спросить.

– Там была крыса, она плавала у дока.

– Крысы – храбрые животные.

– А кто-то вылил на нее ведро грязной воды.

– Она выживет.

– Мисс Джилеспи, наша учительница, привезла меня на корабль. Она попросила начальника хозчасти, стюарда и капитана, чтобы они присматривали за мной.

– На случай, если кто-то выльет на тебя ведро помоев?

– Хорошая метафора.

– Постарайся выжить.

– Ну вот, надо расставаться. Мы должны идти, нас уже прогоняют. Пиши нам, Флора. Напишешь? Поцелуй нас. Эй, вы оба, пошли. Они собираются убрать трап. – Джойс поцеловала Флору, от нее очень хорошо пахло. – Ты знаешь, Мэбс и Таш тоже пришли бы, если бы смогли, и Эрнест.

– А кто такой Эрнест?

– Мой муж, глупая. Ты разве не знаешь, что я замужем? Про это писали все газеты. Ну давайте, пошли, мы мешаем.

– Ты пьяная, – сказал Хьюберт, подталкивая Джойс вперед.

– Флора, – сказал Космо и, неловко согнувшись, поцеловал ее в щеку. – До свидания. – И он поспешил за Джойс.

Хьюберт крепко стиснул лицо Флоры в ладонях, заставил ее губы разжаться и поцеловал так, что она задохнулась. С середины трапа он повернул обратно.

– Ты не хочешь ехать. Пошли со мной на берег.

– Я должна. Я еду. Я не могу.

– Ты, как птица в клетке.

– В данный момент я свободна.

– Но ненадолго.

– По крайней мере, на все путешествие. На три недели.

– Сэр… гости, гости… на берег, сэр, пожалуйста, сэр.

Ударили склянки, и палуба под ногами Флоры задрожала. Ветер с дельты Темзы дышал морем. Вопящие чайки кружили над подъемным краном. Корабельная сирена взвыла. Расстояние между кораблем и пирсом увеличивалось, винт корабля взбивал темную воду. Крысы видно не было.

ГЛАВА 36

Шагая вдоль пирса, Хьюберт смотрел на корабль, черный, лоснящийся в тусклом свете огней гавани и судоремонтного завода. Темнота будет висеть еще час, и слишком рано подниматься на борт. Он хотел есть. Он повернул обратно, чтобы отыскать кафе для ночной смены портовых грузчиков, стюардов и полиции. Сделав несколько шагов, он увидел, как к трапу подкатило такси. Вышла девушка. В тусклом свете Хьюберт узнал Флору. Она была в вечернем платье, с плотно закутанными шалью плечами.

– У меня нет франков, возьмите английские деньги, – предложила она таксисту. – Это больше, чем во франках.

Высунувшись из машины, таксист что-то сказал, Хьюберт не расслышал. Флора топнула ногой.

– Вы должны! – закричала она неестественным голосом.

Таксист ответил, что не в его правилах возить приплывших морем английских проституток на их корабль из респектабельных французских борделей, они вырывают кусок из горла у французских девочек. И не за это он сражался, утопая по пояс в грязи с 1914 по 1917 год. Мадемуазель должна платить во франках или он отправится в полицию.

Хьюберт навис над плечом Флоры.

– Сколько вам должна леди?

Таксист испуганно назвал цену. Высокий, широкоплечий Хьюберт, с мрачно соединившимися бровями над черными глазами, в тусклом свете казался устрашающим.

– Ждите, пока мы с леди заберем вещи из ее каюты. И повезете нас обратно в город. Это недолго.

Флора отметила покорность во взгляде таксиста.

– Да, месье, договорились.

Хьюберт взял Флору за руку.

– Где твоя каюта? И не разгуливай в этом платье. Пока переоденешься, я напишу записку начальнику хозчасти, пусть отдаст капитану. Ты пойдешь со мной, – объявил Хьюберт, поднимаясь по трапу.

Флора повторила слова таксиста:

– Да, месье, договорились, – но голос ее дрожал.

– Не разговаривай, – велел Хьюберт, – у нас еще будет время. И встряхнись. Я очень хочу есть. – „Она в шоке, – подумал он, – но это сейчас пойдет на пользу, она не станет упираться“.

В каюте Флора переоделась, набила сумку вещами, разными тряпками. Когда в сумке не осталось места, он закрыл ее и помог надеть пальто.

– Ну что, пошли. – Он вывел Флору с корабля к такси. – Садись, – и дал указания шоферу. Когда он сел рядом с Флорой, подкатило другое такси, из него вывалилось трое мужчин, молодых, веселых и пьяных англичан. Флора забилась в угол.

– Я убежала от них. Я…

– Хочешь, чтобы я их скинул в воду? – спросил Хьюберт. – Пожалуй, не стоит, а то мы задержимся с завтраком. – Поезжайте, – велел он таксисту. – Тебе будет лучше, когда выпьешь горячего кофе и съешь рогалик. – Было бы глупо сейчас распускать руки, подумал он, она не пинала его по голени и пока еще не укусила.

Когда машина тронулась, Хьюберт, обернувшись, заметил, что между таксистом и пассажирами возникла перебранка. „Если повезет, – подумал он, – наблюдая, как трое мужчин едва стоят на ногах, они споткнутся и сами свалятся в воду“. – У тебя очаровательная компания, – заметил он.

Флора промолчала. Она отвернулась и смотрела в окно.

На полпути к Марселю Хьюберт остановил машину и купил газету.

– Мне надо узнать новости, – сказал он, влезая обратно. – Помнишь мисс Грин с лягушачьим лицом, которая пыталась заинтересовать генерала Лея Гитлером? О нем теперь много пишут. Она опередила время. Сейчас Гитлер – канцлер Германии. Давай, посмотрим, что французы говорят по этому поводу.

– Я читала в „Таймс“, – Флора не отрывала взгляд от окна.

– Так значит, ты все знаешь. – Хьюберт сложил газету, вытянул ноги и скользил глазами по заголовкам. – Может, ты не знаешь, – он рискнул взглянуть на профиль Флоры, – о планах Гитлера. Серьезный парень.

– Серьезный? – она слушала вполуха.

„Надо болтать без остановки“, – подумал Хьюберт.

– Если бы кто-то пропахал „Майн Кампф“, сразу бы это понял. Он планирует создать совершенную Германию, ни больше ни меньше. Он уничтожит такое уродство, как евреи, цыгане, иеговисты, полоумные, калеки, коммунисты. Германия станет нацией высоких, светловолосых, послушных нордических гигантов.

– Ужасной будет судьба темноволосых немцев, – Флора все еще глядела в окно.

– Разумеется. Так же как и французов, англичан, голландцев, бельгийцев. Даже генерал Лей, который, кстати, стал ярым сторонником нацистов, это заметил. Он перечислил множество темноволосых немцев и вспомнил про Феликса, представителя высших голландских кругов, он ведь брюнет. (Разве она не очень любила Феликса?) Господская раса, думает генерал, это несбыточная мечта, но поскольку фюрер антикоммунист, то он за него.

– О, – без всякого интереса в голосе протянула Флора. – Разве?

– Да, генерал до ужаса боится большевиков, коммунистической гнили в рабочем классе, очевидно, во время всеобщей забастовки в 1926 году он думал, что будет революция. Он тогда вооружился револьвером, отправляясь на север в Коппермолт.

– Я помню, – и Флора вспомнила мужчину из оружейной лавки в Сен-Мало и вздрогнула.

Откуда она знала? Ее профиль ни о чем ему не говорил.

– Антибольшевизм генерала так перевернул нутро дворецкого, что он оставил свое место и вступил в партию. Миссис Лей продолжает говорить, что Гейдж „такой хороший дворецкий“. Космо твердит: „В некоторых обстоятельствах это не мешает“, только иногда бьет по голове.

Флора засмеялась.

Хьюберт взглянул на нее с облегчением.

– Мы позавтракаем в том кафе, – сказал он. – Эта улица называется Каннабьер. Все марсельцы гуляют по ней. – Он велел таксисту остановиться.

Флора, сидя за столиком на тротуаре, пила обжигающий кофе, а Хьюберт с жадностью глотал яичницу-глазунью и рогалики, наблюдая, как постепенно с лица Флоры уходит бледность.

Набивая рот, он продолжал бессвязную болтовню, рассказывая ей, как они с Космо проводили время в Оксфорде, о путешествиях с Космо и друзьями по разным странам.

– Мы посылали тебе открытки. – Он говорил про лондонский театр, кино, концерты. Про комнату, которую делил с друзьями, пока не нашел отдельную и удобную, поскольку там он был независим. О том, что Космо избрал юриспруденцию, адвокатуру, что теперь он редко видит Мэбс и Таши, их нынешняя жизнь совсем не такая, как у него, что по работе ему пришлось встречаться с Нигелом и Генри. Может, она помнит, как Мэбс закатила сцену, разрывая помолвку? Сейчас она самая преданная жена. С тех пор как она заставила Нигела поменять портного, его ноги заметно удлинились. Все дело было в покрое брюк. Хьюберт признался, что очень благодарен судьбе, которая ему показала, что за будущее ждет его, если он останется работать в коммерческом банке. Может быть, это годится для Нигела или Генри, но только не для него. Он заметил, что Флора едва слушает его, она уже не так напряжена, но очень устала. Он не рассказал ей, что какой-то болван пытался завербовать его на секретную службу, чем сильно досадил ему. Он ушел с работы через четыре дня после того, как проводил ее в Тилбури, сел на поезд и поехал до Дувра.

– Я остановился на ночь в Париже, сыграл несколько робберов в бридж, заработал нам немного франков. (Вырвалось слово „нам“.) Ты, должно быть, помнишь, – продолжал он, – Алексиса Тарасова, ну, женатого на той армянской портнихе из России, злого демона триктрака? Летом он бросает свое такси и играет на турнирах бриджа в Ле-Туке и Биарице. Я играю из-за денег, когда не хватает, но не отношусь к этому так серьезно, как Алексис. Нет ничего скучнее, чем зависеть от бриджа, такими становятся моя мать, мой отчим и Джойс, ты ее видела с нами в тот день, она втянулась в это, выйдя замуж за своего магната Эрнеста, чтобы хоть чем-то заняться. („Кроме того, чтобы трахаться с Космо, со мной и со всеми подряд“). Веселая девочка Джойс, – сказал Хьюберт, – летает от цветка к цветку и скрашивает жизнь людей.

Флора допила кофе, доела рогалик и сидела, бездумно наблюдая за прохожими. „Она едва слушает мою болтовню, – подумал Хьюберт, – она еще не готова разговаривать“.

– Ну, – сказал он, – теперь все в порядке. Мы можем ехать. – Он позвал официанта и заплатил по счету. – Я оставил свой багаж на станции, мы его заберем и пересядем на автобус. Здесь недалеко, пройдем пешком. – Он подхватил сумку Флоры.

Она шла рядом с Хьюбертом, не задавая вопроса куда. На станции Хьюберт получил багаж и повел Флору к ожидавшим автобусам. Взглянув на вокзальные часы, она обратила внимание на время:

– Пароход отплывает, – сказала она. – Они уедут.

– Да, – сказал Хьюберт.

Уже в старости они станут вспоминать, на самом ли деле они слышали тогда гудок парохода сквозь шум Марселя и улыбнулись, садясь в автобус. Улыбка да, была. Но гудок?

Марсель с его грохотом оставался позади, Флора притихла, положив голову на плечо Хьюберта. Хьюберт, не спавший с тех пор, как выехал из Лондона, задремал и сквозь дремоту прислушивался к рассказу Флоры.

– Сперва я ни с кем не разговаривала. Меня ужасно тошнило, и я сидела в каюте. Потом стало полегче и я встретила их в столовой… они казались такими приличными… приглашали меня танцевать… поменялись местами и оказались за моим столом… Честно говоря, мне это нравилось, они обращали на меня больше внимания, чем на других… но немного досаждали тем, что пытались поцеловать… и не как в Коппермолте, они другие, может… это я другая? Не знаю. В Гибралтаре я сошла с ними на берег, мы купались и плавали в бухточке, так было здорово… А однажды двое из них ночью пытались ворваться ко мне в каюту… совершеннейшая глупость. Потом, когда мы пришли в Марсель, я подумала, что хорошо бы пойти с ними в ночной клуб. Я никогда не была в ночном клубе, мне так хотелось посмотреть, что это такое… я думала, французский ночной клуб было бы как раз… Но это было не то, чего я ожидала, не было оркестра, не было яркого света… я очень разочаровалась, на самом деле там были… сильно накрашенные девицы, которые уговаривали заказывать выпивку… никто из мужчин не говорил по-французски, и поэтому они выглядели по-дурацки, а девицы не говорили по-английски… поскучав, мы перешли в другую комнату… я думала, мы потанцуем, но там оркестра не было… а я так люблю танцевать… было что-то вроде кино, и когда фильм начался, там были люди совсем без ничего… это не было ни смешно, ни забавно, хотя, я думаю, это имелось в виду… я думаю, это скорее противно… а потом в середине фильма пошло что-то жуткое, и я вспомнила, что когда была маленькая – я уже почти и забыла, но вдруг ударило в голову, вернулось… – я вбежала в комнату родителей в Индии, где они что-то делали… и стоял такой запах, и они заорали на меня, испугали меня до чертиков… – они ненавидели меня, ненавидели… я потом много лет не могла понять, почему так не хочу ехать в Индию, море там чудесное, страна красивая, там замечательно пахнет и пылью, и пряностями, и навозом… но люди на экране… так смешно мне кажется, но никто… ну это ведь совсем не то, что лежать в мраморных объятиях… я вылетела оттуда, нашла такси, а он, этот таксист, конечно, подумал, что я знала, что это бордель, а не ночной клуб, и что я тоже проститутка. Честное слово, Бланко, никогда в жизни я еще не чувствовала себя такой дурой. Извини, Хьюберт.

Хьюберт, все это выслушав не дыша, наконец набрал воздуха.

– Скажи, сколько я должна тебе за такси? – спросила Флора.

– А что это – мраморные объятия?

– Так, кое-что.