Текст книги "Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)"

Автор книги: Мэри Уэсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 29

– Ты думаешь, лучше девочку отправить? – В комнату Милли из своей гардеробной вошел Ангус. – Завяжи мне галстук. – Он стоял перед женой, одетый к ужину, концы черного галстука свисали на брюки. – У тебя это получается лучше.

– Ты вполне справляешься, когда меня нет рядом, – сказала она, но потянулась к галстуку.

– Так что, лучше отправить? – Их лица были так близко друг к другу, что Милли могла разглядеть серую щетину на щеках мужа и почувствовать запах мыла после ванны. – До начала ее учебы остается еще несколько дней, – сообщил Ангус.

– Дорогой, это политика. Ну ладно. Вот. – Она завязала ему галстук. – Она и так здесь уже долго, а мисс Грин прямо как знак Божий.

– Лично я оставил бы Всемогущего в покое. – Ангус сел на край кровати жены. Он тоже спал в этой кровати, но всегда думал о ней, как о кровати жены, его собственная односпальная стояла в его гардеробной, и он почти не ложился на нее. – Не думаю, что Бог приложил к этому свою десницу. – Он наблюдал за Милли, которая все еще была в комбинации и расчесывала волосы. Седых волос у нее было уже много, но у блондинок их почти не видно при электрическом свете. Его же некогда каштановые волосы совсем побелели, а усы стали полосатыми. Ангус наблюдал за ее отражением в зеркале. – Ну?

Милли обулась. На высоких каблуках она чувствовала себя увереннее.

– Я тебе говорила, дорогой, что мужчины таращатся на нее, и это бы ладно, но Космо… Я видела ее на террасе с Нигелом, он держал ее за руку. Может, это ничего и не значило, но… – Ангус наблюдал за женой, как она подошла к шкафу и вынула платье. Она пополнела, но фигура все еще прекрасна, и Ангус надеялся, что ей не придет в голову сесть на голодную диету, столь популярную среди дам. Она натягивала платье через голову, и ее голос стал глуше: – Помнишь, как мы волновались о Мэбс и Феликсе?

– Ну и ничего из этого не вышло.

– Слава Богу, что не вышло.

– Не слишком в этом уверен, его отец был хорошим другом. А отца Нигела я просто не выношу, этого либерала.

– Но Джеф не его отец, – Милли высунула голову из платья и потянула его вниз. – Застегни, дорогой. Роуз сама призналась.

Ангус встал с кровати, чтобы застегнуть платье.

– Выдумали бы что-нибудь попроще, а не эти крючки. Стой спокойно. Роуз, если ты помнишь, неисправимая шутница. Она и над тобой подшутила. Тебе не стоило спрашивать про такое, сама напрашивалась на неприятности.

– Но я спросила, и она ответила, что отец не он.

– И сплетни понеслись по всей Европе. Удивительно, как… – Ангус разглядывал крючки.

– Но не я их распустила, – сказала Милли. – „Неужели быстро?“

– Может, сама Роуз или Феликс, я бы не удивился. Ух, эти проклятые застежки.

– Ты царапаешь мне спину.

– Я никогда не говорил тебе, ты так чувствительно к этому относишься, но Феликс – точная копия братьев Роуз. Среди них есть и светлые, и темные.

– Ты хочешь сказать?..

– Да, и тот же нос. У него нос дяди.

– Значит, я выставила себя в глупом свете?

– Да, дорогая. Ну, все. – Ангус положил руки на плечи Милли и поцеловал ее в шею. – И поскольку мы уж начали про это, расскажу тебе еще одну сплетню. Говорят, он любит мальчиков.

– Как ужасно, – Милли казалась потрясенной.

– Я подозреваю, что нет ни слова правды и в этом, но, между прочим, прекрасная уловка, когда не хочешь оказаться связанным. Роуз жаждет, чтобы он женился, а ему нравится холостяцкая жизнь. И что лучше можно придумать? – Ангус ухмыльнулся. – Парень унаследовал юмор своей матери.

– Чрезвычайно опасный. – Милли надела кольца, потянулась за жемчугом. – И глупый.

– Что возвращает нас к девочке Тревельян.

– Нет, это совсем не то, – Милли провела щеткой по волосам и по бровям.

– Именно об этом речь. Родители должны стоять за спиной своих детей, но не манипулировать ими.

– Ты хочешь сказать, что я вмешиваюсь?

– Да. И все мы. Я не хочу все это анализировать, но было бы неплохо оставить девочку еще на несколько дней. Она никогда нигде не была. Она как приклеенная к школе круглый год из-за своих родителей. Она ничего не знает о жизни. Она как свалилась с Марса. И что плохого, если она…

– Ангус, да перестань ты. Дело сделано. Извини. Давай, закончим эту тему. Я написала дружеское письмо ее матери. А теперь, может, спустимся вниз и выпьем перед ужином?

– Отлично, Миллисент.

Милли раздраженно посмотрела на мужа, он никогда не называл ее Миллисент, разве только когда злился. Она окинула взглядом спальню. Здесь родились Мэбс и Космо. Все дышало интимностью. Дверь гардеробной была открыта, вещи Ангуса лежали в полном беспорядке и среди них множество шерстяных носков одного и того же рисунка, которые она связала ему за годы их супружества. Такую же пару она вязала, болтая с Роуз в Динаре. Роуз тогда что-то сказала, что шокировало ее, – она уже забыла, о чем шла речь, но хорошо помнила ощущение. Она закрыла дверь комнаты, слуги в ней уберут, а муж ждет. Она должна сегодня за ужином посадить мисс Грин справа от Ангуса, а милую, веселую Джойс – слева, завтра в это время причина, вызвавшая недовольство Ангуса по отношению к ней, исчезнет.

ГЛАВА 30

Фелисити Грин не понадобилось много времени для переодевания к обеду, она умылась, помыла под мышками, надела чистые панталоны и комбинацию и влезла в платье цвета ржавчины. Этот тон не портил цвета ее лица. „Да черт с ним, – думала она, расчесывая щеткой подстриженные волосы, – все равно я не стану лучше“. Она посмотрела в свое отражение в зеркале, увидела лицо, похожее на лягушачье, встретилась со взглядом черных умных глаз. Она подкрасила губы, попудрилась, оскалила зубы, желая убедиться, что помада не попала на них, и, кинув в вечернюю сумочку пудреницу, расческу и носовой платок, вышла. Ей очень хотелось оказаться в гостиной раньше всех и осмотреться. Она задумала роман, а в прошлый приезд в Коппермолт ей пришла идея, что эта гостиная достойна пристального изучения. В комнате никого кроме Нигела, нерешительно стоявшего над подносом с напитками.

– Привет, – сказал он. Он еще не переоделся к обеду.

– Мы как-то встречались, – протянула ему руку Фелисити.

– Да. – Нигел смотрел на нее, пытаясь вспомнить.

– Лига Наций, – помогла ему Фелисити.

– Точно. – Нигел раскачивал ее руку вверх и вниз, – правильно. А теперь попробуйте поговорить с ним о том немецком парне. Хотите выпить? – Он опустил ее руку.

– Я сама. – Фелисити налила себе чуть-чуть виски. – Кто-то уже попользовался графином.

– Я, – кивнул Нигел. – Бедный старый графинчик.

– Хм, – Фелисити смотрела на него, он переваливался с носков на пятни. Вообще-то она не любила ни во что вмешиваться. – Ну, я думаю, вам лучше пойти переодеться к обеду, – все же вмешалась она.

– Что? – оскорблено и громко спросил Нигел.

Появился дворецкий Гейдж. Он тихо подошел к камину, смел пепел, взбил диванную подушку, подошел к подносу с напитками и поджал губы.

– Гм. Обед через четверть часа, сэр. – Он забрал графинчик с виски, рюмку Нигела и вышел.

Нигел пошел следом.

Фелисити принялась обследовать комнату. Прелестные букеты цветов, „Вог“, „Татлер“, „Брэквуд мэгэзин“, „Роял джеогрэфикал“ и „Филд“ разложены на столике подле дивана. Чаши с ароматными смесями из сухих цветов. Из французского окна открывался пасторальный вид – лужайка, наклонно спускающаяся к низкому заборчику, окружающему имение, поля, простирающиеся до реки, кедр справа от дома, деревья, а дальше – пляж, дуб и липа.

Дворецкий вернулся с полным графинчиком, огляделся, подошел к французским окнам, закрыл их и удалился.

Фелисити снова распахнула створки, чтобы выветрить дух Нигела. „Что мне надо, – думала она, – так это фотографии на пианино: собаки, подростки, члены королевской семьи, пэры в мантиях для коронации“. Но ничего кроме нерезких снимков под стеклом. Мэбс в двенадцать лет с собакой, Космо в мешковатых шортах, без зубов, с забинтованными коленками и еще одной собакой, потом еще фотографии – с другими псами. Она выдвинула ящичек столика рядом с диваном. А, вот они леди времен Эдуарда VII, в серебряных рамках, с высокими прическами, с бюстами, выпирающими из платьев, с тонюсенькими талиями. Ангус и Милли перед свадьбой, мрачная Мэбс-подросток, в платье со шлейфом, Ангус в форме штабного офицера, увешанный медалями. И в самом дальнем углу ящика – личность, в которой она признала второстепенного члена королевской семьи. Никаких пэров. Фелисити задвинула ящичек и пересекла комнату, чтобы изучить содержимое застекленного книжного шкафа.

– Довольно скучное собрание, – сказал Космо, незаметно вошедший. – Наша семья не слишком много читает… А что вы ищете?

– Мне нужна атмосфера загородного дома, – сообщила Фелисити. – Я задумала роман.

– Да тут ничего особенного не происходит.

– Нет?

– Ничего, все, как везде. Никаких ссор, никаких скандалов…

– А ваш отец?

– Ну, генералы в отставке обычно вспыльчивы.

Откуда-то из глубины дома раздался девичий голос:

– Космо, ты где?

– Извините, – заторопился Космо и вышел. Фелисити пошла к письменному столу. Кто-то совсем недавно пользовался промокашкой. Над столом висело зеркало в духе Регентства, она поднесла к нему промокашку и прочитала: „Ждите меня рано или поздно“, „Я еще попадусь на вашем пути“.

– Одно из посланий – на русском, – сказал входя Хьюберт. – Я не очень уверен в том, что там написано. Можно ли Флоре доверять? А другие письма – на немецком, французском, итальянском и так далее.

– Игра? (Когда тебя поймали на неприличном поступке, будь наглой.) А я вот выслеживаю, вынюхиваю, шпионю.

Но именно Хьюберт, а не она, казался смущенным.

– Немного глупо, конечно, но я собираюсь послать письмо. Я не часто так делаю, – словно извиняясь, объяснил он.

– Хьюберт! Где ты? – кричала сверху Джойс. – Давай тащи поскорее, если собрался.

– О, простите, мне надо идти. Они ждут вот эту бутылку. – Он держал шампанское. – Джойс придумала, девочкам. Я должен…

– Спешить, – подсказала Фелисити.

– Да. – Хьюберт ушел.

Фелисити вернула промокашку на место и вышла на террасу.

Из открытых окон неслись девичьи голоса.

– Ты потрясающе выглядишь, никто даже… ах, здесь Бланко. Давай, давай, открывай… – раздался хлопок. – Флора первая. Это ее праздник. Пей. Нет, нет, оно тебе нравится. Ох, Нигел, какой же ты жадный, никому не останется! Нет, нет, Флора, это нельзя надеть, линия будет испорчена. Идея в изяществе. Ну постой спокойно минуту, а я… Вот так лучше. О, вкусно!

Фелисити вдохнула запах жасмина, вдруг подумав с надеждой, что девочка Тревельян не будет болтать в машине и она в дороге продумает главу, потом, вероятно, переночует в Линкольне и на следующий день приедет в Лондон. Там она может посадить девочку на поезд, если та станет ей докучать. Имеет эта миссис Лей хоть малейшее представление о том, что она такое ей навязала? За ужином она расскажет генералу о планах немцев по строительству новых дорог, он из того сорта людей, которым это может понравиться, так же как и поезда Муссолини. Вообще-то эти отставные военные имеют хотя бы отдаленное понятие о том, как опасны диктаторы? Да, сегодня наверняка случится неприличная ссора. Эта сонная атмосфера как раз та, которая ей нужна.

– О, правильно, вы сами себе налили, – сказала Милли, входя в гостиную через террасу. – Какой прекрасный вечер. Могу я вам налить еще? Вы пили шерри, так ведь?

– Виски.

– О!

– Не надо, благодарю.

– О? Ну, я налью себе немножко шерри. Должна признаться, люблю конец лета. Через несколько дней мы собираемся в Пертшир, надо прийти в себя перед свадьбой Мэбс. Пожалуй, будет забавно, если я посажу вас справа от Ангуса, а слева – Джойс.

„Милли очень элегантна сегодня“, – заметила Фелисити.

– Я воздержусь от спорных тем, – пообещала она.

– Ах, вы об этом. Да это все чепуха!

Фелисити подошла к камину, оттуда она видела, как Ангус, весело улыбаясь, вошел в комнату, за ним – Космо и Хьюберт, а следом – Нигел и Генри, которые встали возле стола с напитками, но не пили. Хьюберт подошел к ней и принялся объяснять, какие сложные отношения у него со старшим родственником, которому он должен что-то написать. Из-за стесненных средств он вынужден играть.

– Я поддерживаю себя в Оксфорде тем, что играю в бридж и триктрак. Я не слишком доверяю лошадям и собакам. А вы?

– Я думала, все деревенские доверяют лошадям и собакам, – Фелисити слушала его вполуха.

– О да, мы доверяем, но нет… – „Черт бы побрал эту женщину! Простая, как булка с изюмом, и даже не притворяется, что слушает“.

– А кто помолвлен с Мэбс – Генри или Нигел? – Фелисити наблюдала за Нигелом. – Они такие похожие.

– Генри помолвлен с Таши, Нигел – с Мэбс. Они похожие, потому что учились в одной школе, работают в одном банке, у них один портной и одинаковые политические взгляды.

– Да, один пьяный, а другой трезвый, – заметила Фелисити.

– Не может быть. У нас была всего одна бутылка шампанского на восьмерых.

– Виски с шампанским не мешают.

Хьюберт уставился на Нигела.

– О Боже, – сказал он. – Боже, Боже.

Дворецкий распахнул двери гостиной и объявил, что обед подан.

– А почему девочки задерживаются? – спросила Милли.

Ангус посмотрел на свои карманные часы.

– Разве они не знают, во сколько у нас обед? Мы разве когда-то начинали в другое время, а не в половине девятого? – Он с треском закрыл крышку часов.

А Космо что-то пробормотал матери в ухо.

– Очевидно, это из-за того, что у Флоры сегодня последний вечер, – сказала Милли, оглядевшись.

– Как будто ты про это не знала, – сварливо пробурчал Ангус.

Милли оставила без внимания его слова.

– Девочки ее наряжают, чтобы сегодня она выглядела по-особенному… и… они ей дают свои лучшие платья. – Она повернулась к Фелисити: – У нее нет ничего своего. Я удивляюсь, как, мисс Грин…

– Называйте меня Фелисити, – сказала она.

– …Фелисити, – и Милли возвысила голос, – а если вы будете проезжать через Лондон, вы не сможете остановиться у нашей маленькой портнихи на Бошам-Плейс? Это отнимет у вас несколько минут, это по дороге. Мы с Ангусом хотели бы подарить Флоре вечернее платье, ее собственное…

– Разве? Впервые?..

– Да, – сказала Милли. – Мы хотим.

– Гм, – хмыкнул Ангус. – Проклятые деньги.

„А у нее есть характер, – подумала Фелисити и начала размышлять, у кого какое сейчас настроение в этой большой комнате. – Дворецкий, несомненно, жертва подавляемого раздражения, Милли – почему-то слегка испуганная, упрямая и задабривающая, Ангус – подозрительный, Нигел изо всех сил пытается казаться трезвым, Космо и Хьюберт – в нетерпеливом ожидании. В ожидании чего?“ (Так, иллюзия мирного загородного дома рассеялась.)

Поскольку общая беседа угасла, Милли решила взять все в свои руки:

– Ах, мне кажется, наконец-то я слышу, что они идут. Гейдж, – обратилась она в дворецкому, – мы идем, как только они совершат свой „выход“. Девочки сделали все, чтобы Флоре здесь было хорошо. Она еще такой ребенок.

– Это ребенок? – спросил Нигел, когда девочки появились. – Не дурачьте меня.

Да, эффектное платье. Длинное, до пят, со скромным вырезом под горло, с рукавами по локоть.

Тяжелый черный шелк плотно облегал тело Флоры, обрисовывая выпуклости грудей и ягодиц, намекал на впадинку пупка и треугольник между ногами – этакое простое платье; матовый блеск ткани подчеркивал бледность кожи девушки. Никакой косметики, никаких украшений, и было ясно, что под платьем тоже ничего. Фелисити Грин прошептала:

– Какие линии, – вздохнула с удовольствием и огляделась.

Нигел уставился не мигая, Генри открыл рот, точно хотел закричать, Ангус сложил губы, будто собирался присвистнуть, глаза Космо сияли, Хьюберт судорожно проглотил слюну от неожиданных ощущений, щеки Милли вспыхнули недобрым румянцем.

Мэбс, Таши и Джойс суетились за спиной Флоры и пищали сквозь накрашенные губы.

– Извини за опоздание, мама.

– Простите нас, миссис Лей.

– Мы очень сожалеем, Милли, дорогая Милли. – Эти звуки слились в единый хор, девочки, как бы желая защитить Флору, окружили ее в красном, зеленом, голубом платьях. Флора молчала.

„Выход“ длился всего несколько секунд, но в памяти Милли он запечатлелся, точно автомобильная катастрофа.

– Ну что, пойдемте? – спросила она. – Вы же знаете, какова наша повариха, которая готовит суфле.

Ангус предложил руку Фелисити и повел ее в столовую, усадив справа от себя, а Джойс заняла стул слева. Нигел и Генри, заметила Фелисити, сели по обе стороны от Флоры, Хьюберт и Космо – напротив, вместе с Мэбс и Таши, Милли – чуть в стороне, и она казалась несколько заброшенной.

– Хотите, я расскажу вам о генеральном плане строительства дорог в Германии? – спросила Фелисити, кладя себе суфле.

„Хотел бы я быть таким молодым, как вся эта компания, – думал Ангус. – Вряд ли кто-нибудь отказался бы“.

– А я думал, что вы заикаетесь. Простите, что я обращаю на это внимание. А что Мэбс там вытворяет? Когда она такая, ничего хорошего не жди, она всегда пользуется этой девочкой, как ширмой. Кто-то хочет скандала. – Ангус посмотрел вдоль стола на жену, сидящую с опущенными глазами, на Флору, тоже смотрящую вниз, и для обеих это было обычным делом. – Ваше заикание, – сказал Ангус, – очень симпатичное. Так вы говорили о дорогах?

– Мое заикание – для удобства общения, – сказала Фелисити. – Я успеваю придумать ответ на вопрос. Так что я сама управляю заиканием. – Она проглотила полный рот нежнейшего суфле.

– Ага, понятно, – кивнул Ангус, кладя суфле. – Поторопись с вином, – пробормотал он дворецкому.

„Ангус не знает, сколько вина уже утекло“, – подумала Фелисити.

– Вкусное суфле, – похвалила она. – Ваш повар просто образец.

– Немного вина для легкой беседы? – сияя, предложил Ангус Фелисити.

– Но пока что это не помогло. – („Нет, он, конечно, понятия не имеет“, – Джойс, которая до сих пор не произнесла ни звука, фыркнула.) – Так вы хотите послушать про дороги или нет? – снова задала вопрос Фелисити.

– Ах да, немецкие дороги. А как вы думаете, этот ребенок надел панталоны? – тихо спросил Ангус.

– Я бы сказала, воображаемые.

– А она хотя бы имеет понятие о том, в какой шок повергла наши мужские чувства? Она могла бы вообще выйти голой.

– Тогда бы выглядела менее неприлично, – пробормотала Джойс, услышав эту фразу.

– Я уверена, она и понятия не имела… Ну, может, почти… – сказала Фелисити.

– Это мое платье, – призналась Джойс. – А панталоны сняла с нее Таш, вы бы видели в тот момент Хьюберта и Космо. Панталоны проступали через платье, и весь вид был каким-то ординарным.

– О-о-ординарным? – Фелисити едва сдерживала смех. – Ну что, о немецких дорогах поговорим в другой раз? У них большой военный потенциал.

– Что нам сейчас надо, так это сдержаться, – заключил Ангус. – По-моему, моя дочь собирается что-то выкинуть.

– Он переходит на грубости, – сказала Джойс, пытаясь развлекаться происходящим. – Хотя он прав, ой, я слышу предостерегающее замечание.

– Ваше сообщение задерживается… – Ангус старался не обращать внимания на взрыв на другом конце стола. И потом: – Эй, вы, слушайте, – он оборвал свою вежливую беседу и зло уставился на дочь. – Что такое?

Фелисити наблюдала за всем происходящим с большим интересом. „В романе, – думала она, – тревога будет нарастать постепенно, и, возможно, Флора станет ее причиной. Не из-за этих ли бархатных черных глаз такой раздраженный голос у Мэбс?“

– Что происходит? – громко спросил Ангус.

Мэбс закричала:

– Я разрываю помолвку, отец, вот что происходит!

„Да, спокойный загородный дом“, – подумала Фелисити.

– На время обеда? – поинтересовался Ангус, тыкая вилкой в суфле и отправляя его в рот.

– Навсегда! – выкрикнула Мэбс.

– Не кричи, дорогая. Мы не глухие, – попросила Милли.

– Почему? – спросил Ангус, когда горничная, прислуживавшая за столом, убрала его тарелку.

„Возможно, я не смогу описать так, как это происходит“, – подумала Фелисити.

– Он скучный, я не выношу его одежду, он пьет, он играет, я терпеть не могу его разговоров, он не моется, от него воняет застарелым потом и чем-то второсортным.

– Осторожно, старушка, – предупредил Нигел.

– Мне противна даже мысль о том, чтобы лечь с ним в постель. У него короткие ноги.

– И длинная задница, – процедил Нигел, начиная ощетиниваться. – Подожди и увидишь.

– О, дорогой! – сказала Милли. – Прекрати, Мэбс, это не…

– И он не „мой дорогой“ и никогда им не будет! – Мэбс понесло, она уже не могла сдержаться. – Ты уже останавливала меня, когда Феликс…

– Феликс уехал с моим братом и его подружкой, – Джойс поставила локти на стол и наклонилась к Мэбс. – Феликс любит все и всех. Он величайший десятиборец всех времен.

– О чем ты говоришь, Джойс? – воскликнула Милли. – Ну пожалуйста.

– Вы хотите, чтобы я вышла замуж за Нигела только потому, что у него есть деньги, что он делает деньги и унаследует дом. Все вы только и думаете о принадлежности к классу, об обеспеченности.

– Ну не надо все сначала, – сказал Космо.

– Тогда верни мне кольцо, – разозлился Нигел. – Я отдам его Флоре. Флора выйдет за меня замуж не задумываясь. Правда, Флора?

– Нет, – ответила Флора.

– Флора слишком мала для тебя! – закричал Космо. – Она Бланко и моя!

– Держись подальше! – взвизгнула Мэбс. – Флора слишком хороша для тебя, и она далеко пойдет.

– Я в этом не сомневаюсь, – тихо проговорил Ангус.

– Она слишком хороша, только посмотри на нее: красивая, скромная, невинная… – Таши не собиралась остаться в стороне.

– Я бы сказал… – начал Генри.

– А кто просит тебя что-то говорить, – зарычал Нигел. – Это наше с невестой дело.

– Я не твоя невеста, я… я разрываю…

– Мэбс, дорогая, пожалуйста, – просила Милли.

– Мне сказать повару повременить с уткой, мадам? – спросил дворецкий, стоя у локтя Милли.

– Да. Нет-нет…

Ангус поднялся.

– Все заткнитесь и убирайтесь! Я не потерплю такого поведения за своим обеденным столом.

– Ну вы и сами часто так себя ведете, – дерзко заявила Джойс.

„Это уже интересно“, – подумала Фелисити.

– Уходите. Вон, – велел Ангус.

– Я не знаю, что за цель всего этого. Ты тоже хочешь разорвать нашу помолвку, Таши? – Генри попытался снизить накал страстей. – Как все, да? – спросил он добродушно.

– Это не шутка, – голос Таши усилился на несколько децибел.

– Генри, не шути.

– Вы уберетесь или нет? – взревел Ангус. – Я имею в виду всех. Но не вас, мисс Грин.

– Фелисити. Называйте меня Фелисити.

– Хорошо, Фелисити, вы остаетесь и ты, Флора, ты ничего не сделала. И ты, Генри, составишь мне компанию.

– Сэр, – начал Генри, с несчастным видом глядя на Таши.

– Останься, – велел Ангус. Генри остался.

Мэбс, Таши, Космо и Хьюберт оттолкнули свои стулья и повалили вон. Нигел глотнул остатки вина и пошел следом.

– Может, продолжим обед? – предложил Ангус, – и за это время твоя дочь придет в чувство.

– Наша дочь, – сказала раздраженно Милли и добавила: – Ну и как ты относишься к первому предложению о браке? – спросила она Флору.

Флора положила салфетку на стол и вышла. Генри встал и пошел за ней.

– Этот вопрос был необходим? – злобно спросил Ангус, глядя на жену.

– Так она же это начала, – сказала Милли, встретившись с ним взглядом.

– Утку, мисс? – спросил дворецкий, предваряя появление обещанного блюда.