Текст книги "Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)"

Автор книги: Мэри Уэсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 28

„У нее красивые, длинные ноги“, – подумал Сильвестр, стараясь подладиться под шаги Джулии и идти вровень с ней, не отставая. У Цилии шаг был тоже быстрым, но не ровным; к тому же на ходу она всегда громко стучала каблуками. Когда они проходили мимо тумбы с почтовым ящиком, из-за которого он наблюдал за опустошительным набегом Цилии, Джулии пришлось приостановиться, так как Веселый поднял к тумбе заднюю лапу.

– Та тщательность, с которой Цилия очистила мой дом, – сказал Сильвестр, – даже как-то порадовала меня. Я, конечно, мог вмешаться и не позволить ей столько брать, но тогда я выглядел бы как собака на сене. В определенном смысле она оказала мне добрую услугу.

Джулия не ответила. Сойдя с тротуара, она пересекла улицу. Собака бежала рядом. Слушала ли она его? Какое ей дело до того, что именно забрала с собой Цилия? До тех, например, вещей, которые они когда-то покупали вместе – вещей, которые, останься они в доме, напоминали бы ему о счастливом и печальном прошлом. „Да, – подумал он, – я любил Цилию и ревновал ее. Мне было больно, и я был очень, очень зол“.

– Но теперь уже нет, – сказал он вслух, и протискивавшаяся в этот момент между тесно припаркованными машинами Джулия кивнула, как если бы поняла, о чем он думал.

– Мне еще предстоит решить вопрос с машиной. В настоящее время я обезлошадел, поскольку Цилия ее забрала. У вас есть автомобиль?

Джулия не ответила.

„Дурак, – спохватился он, – ну какой же я дурак! Разбитая машина. Погибшие ребенок и бывший муж. Идиот! У меня будет машина, и я повезу ее за город. Она любит природу – уж это-то я знаю! Автомобиль должен быть достаточно просторным, чтобы ее длинным ногам было удобно, да и наличие собаки надо тоже учитывать – ей тоже потребуется пространство“.

– Ребекка, конечно, будет мне советовать, какую именно машину взять, – сказал он. – Она ведь у нас всезнайка. – Джулия засмеялась. “Хорошо, – подумал Сильвестр, – значит, она слушала“. – У нее золотое сердце, и она все время ищет, чем бы еще заняться. Когда она работала в нашем офисе, она тратила массу времени, перекраивая жизнь людей, которым на ее взгляд, это было необходимо. В последнее время у нее появилось превратное убеждение, будто такую необходимость испытываю я.

– Похоже на то, – сказала Джулия. Они уже дошли до узкой дорожки, отходившей вбок от переулка, и теперь шли по ней во главе с Джулией гуськом, друг за другом, как индейцы по лесной тропе.

– Ребекку очень трудно держать на расстоянии, не обижая при этом, – сказал он.

– Могу себе представить.

„Какую я несу чушь, – подумал Сильвестр. – Хотелось бы рассказать ей что-нибудь интересное, например про Братта и ку-клукс-клан. Тропинка кончилась, и он снова поравнялся с ней. – Интересно, а как она отреагирует, если я скажу ей, что Цилия забрала даже матрац с кровати, но что я рад этому, потому что у меня теперь новый, чистейший матрац, на котором не спал никто, кроме меня самого?“

– Ребекка еще не знает об этом, – сказал он вслух.

– Что? – спросила Джулия.

Он рассказал ей о матрасе.

– Когда я покупал его в магазине, мне посоветовали, чтобы он всегда был как новый, время от времени переворачивать его на другую сторону, – сказал Сильвестр. – Так что, когда завтра вы придете…

– Завтра я не приду.

– Что? – Он замер на ходу. – Не придете? – Неужели она подумала, что, говоря о матрасе, он на что-то намекал?

– Это не мой день, – сказала она.

– Не ваш день?

– Теперь, когда я закончила работу в саду, я прихожу только по вторникам и пятницам.

– А во вторник придете?

– Да.

– А что вы делаете по другим дням – по понедельникам, средам и четвергам? Могу я пригласить вас в один из этих дней на обед?

– По этим дням я работаю в другом месте.

– Ах, вот что! И вы не можете это отменить?

Она отрицательно покачала головой.

– А что вы делаете?

– То же, что и у вас.

– Но… Почему?

– Потому что я всегда работала. Раньше за Кристи, когда я была занята, присматривала миссис Патель. Кристи был очень дружен с ее мальчиком. Я и теперь работаю.

– Но разве это…

– Это, конечно, не все, что я умею делать, – сказала она. – Но меня устраивают условия работы. Я не люблю офисы, когда вокруг люди и с ними надо говорить.

– Понятно, – сказал Сильвестр, по правде говоря, почти ничего не поняв, и они шли некоторое время молча, но потом в нем вновь взыграло любопытство, и он спросил: – А были у вас с Жилем когда-нибудь счастливые времена? Я спрашиваю это, потому что у нас с Цилией такое время было. Утверждать обратное просто несправедливо и бессмысленно.

– Да, но немного, – ответила она. – Он никогда не был по-настоящему моим. – Они завернули за угол. – О Господи! – воскликнула она испуганно. – Гуляние все еще в полном разгаре.

Они остановились, не дойдя до дома.

– Вот здесь вы и живете? – спросил Сильвестр.

– Да, в доме семь. – Джулия замерла в нерешительности, не зная, что делать.

Дверь дома номер семь была распахнута. Из верхних окон неслась оглушительная музыка, под которую на тротуаре танцевали двое. Другая пара раскачивалась из стороны в сторону на проезжей части улицы под звуки французской песни „Нет, я не жалею ни о чем“. Еще люди сидели на пороге, распевая что-то со стаканами в руках. В доме стоял непрерывный гул голосов, чью монотонность время от времени нарушали взрывы смеха или гвалт вспыхнувшего спора.

– Пора бы вроде им всем замерзнуть, – заметил Сильвестр, почувствовав, что его самого начинает пробирать холод. – Вы не можете туда пойти – там все навеселе, кто от выпивки, а кто, возможно, и от наркотиков. Давайте вернемся ко мне.

– Но я все же должна, – возразила Джулия. – Веселый умирает с голоду, а его еда находится в моей квартире.

– Думаю, мы сможем ему что-нибудь найти и в моей квартире, – сердито сказал Сильвестр.

– У вас пусто, – сказала Джулия. – О Боже! – воскликнула она, увидев, как из дверей дома на улицу вышвырнули человека. Поднявшись, он сразу же убежал. На пороге появился наблюдавший за ним Питер Эддисон.

– Это мой сосед из квартиры этажом ниже, – объяснила Джулия. – Его жена любит посылать за полицией.

– Компания явно распаляется, – озабоченно заметил Сильвестр.

– Но на улице хотя бы сейчас спокойно, – сказала она. – В прошлом году здесь играли на волынках и водили шотландские хороводы. Вот когда было действительно шумно!

– У меня идея, – сказал Сильвестр. – Давайте найдем такси и отвезем Веселого в ресторан.

– Нет, – решительно отвергла она его предложение, – я не позволю, чтобы меня запугали. Я живу здесь. В квартире остались собачьи консервы, и я их возьму. Не хочу проявлять малодушие. – В этот момент окно на втором этаже распахнулось, и кто-то с крином „К черту это посудомойство!“ вытряхнул на улицу целый поднос фаянсовой посуды, которая с хрустом врезалась в землю.

– Боже! – воскликнул Сильвестр, на которого это произвело немалое впечатление. – Ну и ну!

– Все. Мне пора, – сказала Джулия. – До свидания и большое спасибо за вашу доброту. Надеюсь, вам удастся выспаться и прийти в себя после поездки. Очень прошу еще раз извинить меня за то, что оказалась для вас таким обременительным сюрпризом. – Она говорила торопливо – было холодно, и она уже начинала дрожать на морозном воздухе.

– Да хватит вам! – возмутился Сильвестр. – Если вы все-таки пойдете туда, то я пойду с вами и позабочусь, чтобы вы благополучно добрались до своей квартиры. И не может быть даже и речи о том, чтобы я позволил вам пойти одной.

– Это всего лишь вечеринка, – сказала Джулия. – Я уже пережила несколько таких гулянок. Зря я вас всполошила. Поверьте, нет никакой необходимости проявлять галантность, – закончила она решительным тоном.

– Ха! В самом деле? – вскричал оскорбленно Сильвестр. – Если бы я не вернулся домой посреди ночи, вы бы продолжали прятаться в моем доме, независимо от того, была у вас там собачья еда или нет, и в этом-то я больше чем уверен! Вы пережидали бы там до завтрашнего дня.

– Ну, я не могу больше ждать, – сказала Джулия и направилась бегом к дому номер семь. Сильвестр и Веселый побежали за ней, с некоторым трудом избегая столкновения с задергавшимися вдруг парами – кто-то в этот момент переключил музыку с Эдит Пиаф на рок.

Поднимаясь скачками вверх по ступеням, Джулия быстро работала локтями, проворно пробираясь между толпами людей, которые как приливная или отливная вода вливались в квартиру на первом этаже или выливались из нее. Чуть было не столкнувшись на пороге с крепко вцепившейся друг в друга неуклюжей парой, Сильвестр обогнул ее и дальше поспешил за Джулией сквозь гвалт пьяных голосов, запахи пищи, алкоголя и табака. Веселый без труда поспевал за хозяйкой, Сильвестру же это никак не удавалось. На всем протяжении лестницы люди сидели и стояли на ступеньках или танцевали на лестничных площадках. Некоторые из них были в добром расположении духа и, когда он спотыкался об их ноги, не обижались, а, наоборот, предлагали ему выпить или закурить. Он приостанавливался, чтобы извиниться.

– Что за спешка? – говорили они ему. „Куда я, в самом деле, спешу?“ – спросил сам себя Сильвестр. Джулия ведь не исчезнет, он все равно нагонит ее на верхней площадке, так куда торопиться? Часто и тяжело дыша, он остановился у открытого окна, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Он чувствовал, как вибрировал под его ногами дом, и поражался, как могли эти люди выносить такой неимоверный шум и грохот? И почему полиция не вмешается и не прекратит это? На месте Джулии и ее собаки он бы давно сошел с ума. Наблюдая, как мужчина в длинном коричневом пальто и черной велюровой шляпе танцует на улице с двумя костлявыми девицами в черных облегающих гетрах, Сильвестр невольно позавидовал их бодрому духу и раскованности. Они так зажигательно и весело танцевали, что он подумал: „Если бы не Джулия, я бы, пожалуй, присоединился к ним“. Подавив в себе это желание, он отвернулся от окна и продолжил свое восхождение. На последнем лестничном марше было особенно тесно и темно.

– В чем дело? Куда это вы так торопитесь? – Какая-то девушка обхватила его колено своими длинными и сильными пальцами с острыми ногтями.

– Извините, – наклонился он к ней, – мне нужно пройти. Вы не могли бы немного подвинуться? – Выдернув ногу из этого живого болота, которое засасывало все, что в него попадало, Сильвестр опустил ее на ступеньку между расставленных ног незнакомки и, схватившись за перила, стал пробираться ощупью дальше. Кто-то вскрикнул от боли – видимо, Сильвестр на что-то ему наступил. – Почему нет света? – возмутился Сильвестр.

– Лампочка перегорела, – ответил ему пострадавший. – Поаккуратнее со своими ногами!

Извинившись, Сильвестр отправился дальше и наконец достиг верхней площадки, однако тут он чуть было не потерял равновесие и не упал, когда в полнейшей темноте мимо него кто-то ринулся вниз по лестнице. В спертом воздухе чувствовался запах марихуаны и смутно угадывались две-три привалившиеся к стене фигуры. Нащупав дверь, предположительно в квартиру Джулии, Сильвестр постучал. Потом постучал еще раз. За дверью послышался лай собаки.

– Не пустит она вас, – сказала сидевшая у стены девушка. – Одного уже не пустила. Совершенно лишена духа товарищества.

Сильвестр наклонился к замочной скважине и крикнул:

– Это я! Впустите меня!

– Нет, – донесся из-за двери хриплый голос Джулии. – Пошел прочь!

– Я так понимаю, что, если она говорит, чтобы вы уходили, она имеет в виду, что вам надо уйти, – сказала девушка. – Чем вы лучше других?

Сильвестр присел на корточки и провел пальцами по низу двери. Как он и предполагал, между дверью и полом имелась щель.

– Веселый! – крикнул он, встав на четвереньки и приложив губы к щели. – Ты там, Веселый? Это я! – И он что было сил дунул под дверь. Собака шумно втянула носом воздух и, почуяв знакомый запах, тихо заскулила. – Ты хорошая собачка, – крикнул Сильвестр. – Скажи ей, чтобы она меня впустила!

Когда дверь внезапно открылась, он был все еще на полу, согнувшись в три погибели.

– Ну и вид у вас! – сказала Джулия. В лицо ему угрожающе смотрели острые рваные края пустой консервной банки. – Входите побыстрей! – приказала она. – А я приняла вас за…

– За кого? – спросил Сильвестр, поднимаясь. – Ужасное оружие. Вы что, собирались его использовать?

– Да. – Отступив, она дала ему войти, и он закрыл за собою дверь.

– Почему? Что я такого сделал?

– Не вы, а он. Он пытался вломиться. Он… Я…

– Что? Он напал на вас? Кто это был?

– Я узнала… Думаю, что узнала его. Он все еще там?

– Всего лишь несколько подпирающих стены людей. Там девушка… Но я не думаю…

– Он такой большой, широкий, массивный. Там он? – Она едва сдерживалась, чтобы не закричать.

– Никого похожего там нет, – мягко сказал он. – И отдайте мне это! – Он забрал у нее консервную банку и, вспомнив человека, пробежавшего мимо него на лестнице, сказал:

– Кто бы это ни был, его тут сейчас нет.

– Вы уверены?

– Да.

– Это был он. Я почти уверена, что это был тот самый мужчина, который звонил мне. Я узнала его голос.

Этажом ниже кто-то добавил громкости, и музыка вновь загремела с такой силой, что Сильвестру пришлось кричать.

– Вам здесь нельзя находиться!

– Я должна.

– Не спорьте, – прокричал он. – Вы пойдете со мной. Забирайте с собой эту чертову собачью еду и прочь отсюда!

Но Джулия упрямилась. Она не привыкла, чтобы ею командовали. Этот человек, который так неожиданно появился в ее жизни, уже успел стать для нее своего рода раздражителем. Она не была подготовлена к встрече с ним. Она всегда представляла себе Сильвестра Уайкса симпатичным старым гомосеком, посиживающим в саду с панамкой на голове. Этот был совсем другим. Она чувствовала, что он лишил ее чего-то, но она не собиралась отдавать ему больше, чем уже отдала. Он, однако, уже вовсю хозяйничал в ее кухне, засовывая консервы для Веселого в дорожную сумку. Собравшись уходить, он убедился в том, что она взяла ключ, закрыл окно, надел на нее пальто, вытолкнул из квартиры, запер дверь – ее дверь, – пробился, таща ее за собой, сквозь толпы на лестнице и вывел на улицу.

– Ну вот, здесь намного лучше! Боже милостивый, а ты что здесь делаешь? – воскликнул он, увидев Ребекку. Высокая, величественная, покачивая бедрами, она выстукивала каблуками в унисон с каким-то мужчиной. – Боже всемогущий, что ты здесь делаешь?

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос, – ответила она, не прекращая танцевать. – А что случилось с твоей уборщицей? – спросила она, увидев, как Джулия бросилась бежать по улице. – Ничего, он ее быстро догонит, – сказала она своему партнеру по танцу, – в студенческие времена он бегал на длинные дистанции. А теперь давайте повнимательнее к ритму – они завели там румбу.

ГЛАВА 29

Обед, на который Ребекка отправилась, выйдя от Сильвестра, ей понравился, но наибольшее удовольствие ей доставил свой собственный подробнейший рассказ о том, как она, по сердечной доброте своей, купила своему бывшему коллеге пакет молока на случай, если он вернется из поездки в Штаты в выходной день утром, когда, как известно, все магазины и супермаркеты закрыты, и что из этого получилось. Он, конечно, прилетел утром в воскресенье, и было закрыто все, даже угловой магазин Пателя, который, как она недавно убедилась, кажется, вообще никогда не закрывается, и она, конечно, принесла ему молоко и, к своему удивлению, увидела в доме собаку, и, к своему еще большему удивлению, – можете себе представить? – весьма странную женщину. А теперь попробуйте догадаться, что это была за женщина! Это была его уборщица! Не уважаемая всеми миссис Эндрюс, располагающая безупречными рекомендациями, которую она, Ребекка, с таким трудом нашла для него, когда от него ушла жена, а какая-то цыганка, у которой не было вообще никаких рекомендательных писем, но зато была собака!

Она постаралась рассказать эту историю с юмором. О странной женщине она сказала, что та „интересная“, а говоря о собаке, отметила, что за неимением поводка ее водят за обрывок веревочки. Присутствующие посмеялись над собакой, но особенно рассмешило всех столь небывалое явление, как уборщица в выходной день. Воодушевленная успехом, Ребекка далее поведала о том времени, когда она работала на Сильвестра и как его сначала опутала, а потом бросила Цилия. Некоторые из гостей знали Цилию, другие думали, что знали, но почти все слышали об Эндрю Баттерсби и его богатстве.

Компания живо реагировала на ее рассказ. То и дело раздавались сочувственные голоса: „Тебе, Ребекка, следовало бы прекратить все это, спасти бедного парня. Похоже на то, что он ужасно наивный“, „А почему ты сама не вышла за него замуж, Ребекка?“, „Если бы ты вышла за него замуж, у тебя было бы законное право защищать его“. Причем все это говорилось от чистого сердца.

– Ах, дорогие, – смеясь, отвечала им Ребекка, – но он совершенно не в моем вкусе – высокий, жилистый, не курит, слишком вежлив и слишком хорошо воспитан. И, в любом случае, он слишком молод.

– Нет-нет, он ей не подходит, – заявила во всеуслышание хозяйка квартиры. – Ребекке нравятся зрелые мужчины, которым, в свою очередь, нравятся самостоятельные женщины. Эти мужчины часто бывают немного грубоватыми, но это простые, непритязательные люди. Я разве не права, Ребекка? Они все там, в своих офисах, такие слизняки! Неудивительно, что ты ушла оттуда. Есть же пределы того, на что мы можем пойти ради более слабого пола, – пошутила она и обратилась к мужу: – Послушай, у Ребекки пустой стакан. – Муж был как раз тем типом мужчин, который понравился бы Ребекке, если бы его не зацапала уже сама хозяйка. Хозяин наполнил Ребекке стакан, и она, заметив, что хозяйка начала бросать в ее сторону косые взгляды, отказалась от предложения хозяина отвезти ее домой, сказав, что предпочла бы пройтись одна. И это было абсолютной правдой – бедняга был слишком прирученным, чтобы быть интересным. В приятном расположении духа шла она к себе домой, когда, срезая угол в районе Челси, попала на улицу, где стоял дом номер семь, и оказалась втянутой в компанию Феллоузов и Эддисонов.

По случайному стечению обстоятельств Ребекка появилась там одновременно с автомобилем, битком набитым выходцами из Африки и Ямайки. Совершенно естественно, что машина остановилась, а ее пассажиры тут же присоединились к танцующим.

Ребекка придвинулась поближе, чтобы полюбоваться пластикой и ловкостью вновь прибывших. Вскоре она уже и сама лихо отплясывала и прихлопывала в ладоши. Поддавшись заразительному, захватывающему ритму джиги, люди толпами хлынули из дома на улицу, и вскоре Ребекка обнаружила, что заимела партнера – неуклюже топтавшегося массивного мужчину.

– Вы, видимо, приятельница Эддисонов и Феллоузов? – поинтересовался он.

– А кто это?

– Те, кто организовали все это.

– Никогда о них не слышала. Я просто проходила мимо.

Ребекка невольно засмотрелась на танцевавшего неподалеку от нее молодого ямайца. Глядя на исключительно грациозные движения его длинных рук и ног, прищелкивающие продолговатые пальцы и ослепительно сверкающие белоснежные зубы, Ребекка искренне восхитилась такой удивительной красотой. „Чудо, – подумала она, поймав его взгляд и улыбнувшись в ответ, настоящее чудо!“

– Не так-то легко это танцевать, – заметил ее партнер. – Не пойти ли нам чего-нибудь выпить?

– Не сейчас, я пила уже днем, – ответила Ребекка, хотя подумала, что выпила бы сейчас с удовольствием. – Как, вы сказали, их фамилии? Они не будут возражать против того, чтобы я присоединилась?

– Нет-нет! Здесь все такие. Я и сам их почти не знаю. Это что-то вроде дня открытых дверей по случаю Рождества, пикник для всех желающих.

– Должно быть, они – очень гостеприимные люди.

– Как вас зовут? – спросил ее новый знакомый.

– Ребекка.

– У вас очень красивые глаза, Ребекка, – сказал он, придвигаясь поближе к ней.

„Ну вот, начинается", – подумала Ребекка.

– А вас как зовут?

– Морис. Морис Бенсон. Я поджидаю здесь женщину, проживающую на последнем этаже. Она меня выгнала.

– Неужели? – сказала Ребекка. Она не удивилась.

– Мне нравятся ваши ноги, – сказал Морис Бенсон.

– Неужели вам не жарко танцевать в этой куртке?

– Жаркая работенка, – согласился он. – Я просто задыхаюсь. Пойдемте, поищем что-нибудь выпить. Все, кому здесь хочется выпить, идут в дом. Вон, посмотрите, они тоже пошли, – кивнул он в сторону ямайцев.

– Ну, хорошо, – сказала Ребекка, и они проследовали в дом вслед за чернокожим красавцем, который со своими товарищами вошел в квартиру Тима Феллоуза, откуда несся оглушительный пьяный шум. – Вы выглядите в своей ужасной одежде как распаренный, – усмехнулась Ребекка. – Почему бы вам не снять ее? Наденете снова, когда поостынете. Советую вам это по привычке: я всегда обо всех забочусь, уж такой я человек.

Ответных слов Мориса Бенсона она не расслышала. Из квартиры Феллоузов раздались сбивчивые выкрики, звуки потасовки и топот ног.

– Спокойно, дядя, спокойно! – это кричал, судя по всему, ямаец. Его голос заглушали вопли Тима:

– Кто вас сюда звал? Кто впустил? Вон из моего дома! Вон! Вон! Лезьте обратно на пальмы в вашей Бонго-Бонго!

– Что, черт возьми, здесь происходит? – воскликнула потрясенная Ребекка, вытягивая шею, чтобы заглянуть в квартиру. Танцор, на которого бурно наседал распалившийся низкорослый мужчина (она решила, что он и есть хозяин), добродушно парировал беспорядочный град ударов суетливо сучившего кулаками коротышки и медленно пятился назад, к двери, наступая при этом на носки своих друзей, которые, явно не будучи столь же незлобивыми, как он, с определенной долей воинственности подталкивали его вперед, а не назад:

– Остановите его! – приказала Ребекка Бенсону. – Остановите вы этого забияку!

Но в этот момент неизвестно откуда появившаяся любовница Тима Джанет, еще более малорослая, чем он сам, ударила его сзади салатницей по голове, и он рухнул на колени. Тим схватился за голову, а разъяренная Джанет добавила ему еще пинка в зад.

– Ах ты, расист несчастный! – вопила она. – Ты гнусный расист! – Потом обратилась к ямайцам. – Вы знаете, – сказала она, – он бывает таким только когда напьется. Входите, входите, пожалуйста! Мы вам очень даже рады.

Танцор, однако, вежливо ответил, продолжая ретироваться, что им лучше уйти, и испарился вместе со своими друзьями.

– Какая замечательная девушка! – восхитилась Ребекка. – А почему вы ничего не предприняли? – спросила она Бенсона.

– С моей стороны это было бы неуместно – я не у себя дома, – ответил он. – О, спасибо! Будем здоровы! – повернулся Бенсон к девушке, сунувшей ему в руку стакан со словами: „Все хорошо, все в порядке“, как если бы именно он начал этот скандал и именно он получил по голове.

– Ему это не требуется, – вмешалась Ребекка, отобрала у Бенсона стакан и отставила его в сторону. Потом схватила своего партнера за руку и вытащила на улицу, где они снова присоединились к танцующим. Вот в этот момент вышедший из дома Сильвестр и увидел Ребекку.

Заметив Джулию, вслед за которой поспешил Сильвестр, Бенсон воскликнул:

– Вот это и есть та самая девушка, которую я здесь поджидал! – Он дернулся, порываясь пойти за ними, но Ребекка его не отпустила.

– Не может этого быть, – сказала она. – Эта девушка – цыганка или что-то вроде того, а мужчина – мой приятель.

Бенсон живо возразил:

– Никакая она не цыганка, и это точно, поскольку я знаю ее мать, но зато говорят, что она убила своего мужа.

– Глупости это, – сказала Ребекка. – Она – его уборщица.

Бенсон рассмеялся. Он уже устал от танцев и, кроме того, никак не мог забыть тот стакан, который у него столь бесцеремонно выхватили, но Ребекка ему нравилась, и он предложил ей отправиться в ближайший паб, где можно было бы в более располагающей к беседе обстановке все обсудить.

Ребекке очень хотелось послушать Бенсона, но она подумала, что в том же пабе может случайно оказаться и Сильвестр, и поэтому выдвинула контрпредложение – почему бы им не пойти вместо паба к ней домой? Это совсем недалеко – всего лишь через две улицы, там будет и теплее, чем в пабе, и более удобно, и более, так сказать, приватно. Бенсон согласился.

Пока они шли по начавшим уже темнеть улицам, Бенсон решил не очень-то распространяться о своем интересе к Джулии, умолчать о телефонных звонках и, по возможности, свести все к рассказам о птичках. Шагавшая рядом с ним его новая приятельница не думала о том, что она будет говорить; ее мысли были заняты другим – она соображала, как бы ей содрать с Бенсона эту жуткую куртку, от которой так несло табаком и алкоголем, и надеть на него тот прекрасный твидовый пиджак, который давным-давно оставил у нее ее последний любовник. „В таком пиджаке, – подумала она, – этот мужчина будет выглядеть очень даже представительным“. Поймав себя на том, что уже лезет в его жизнь, она громко рассмеялась, так что Бенсон отшатнулся, бросив на нее недоуменный взгляд.