Текст книги "Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)"

Автор книги: Мэри Уэсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

– А где были вы, когда убили Кеннеди?

„Входи всяк, кто мучается и обременен, и отдохнешь здесь“, – было написано черными печатными буквами на красной табличке. Она уже проходила когда-то мимо этой церкви. А может быть, то была другая церковь, но с такой же табличкой? Она не остановилась и продолжала идти быстро, чтобы не замерзнуть. Толпы людей высыпали после утренней мессы из часовни Бромптон. Люди торопливо спускались по лестнице, торопясь попасть скорее домой – на рождественский обед. На часовне не было никаких табличек и объявлений, и она поднялась по ступеням и дошла почти до дверей, но тут у нее сдали нервы, она повернулась и быстро сбежала вниз. Миновав музей Виктории и Альберта – наглухо, конечно, закрытый, – она протащилась по Экзибишен-роуд до парка, где наконец смогла посидеть и дать отдохнуть ногам. Отдых, однако, не мог продолжаться долго, поскольку на улице все холодало и надо было двигаться, чтобы не замерзнуть. Пройдя по кривой дуге мимо Альберт-холла обратно, она вдруг увидела еще одну церковь и вспомнила о той, где она сидела в теплоте свечей и где съела бутерброд, а священник не ругал ее за это. Но до нее слишком долго добираться. Может быть, ее не прогонят отсюда?

Решившись, Джулия толкнула дверь и сразу окунулась в теплоту. Она с удовольствием села на скамью, а пес устроился у ее ног.

Тут же в их сторону направился высокий церковный служитель в черном одеянии.

– Это церковь, – надменно произнес он. Слова его, казалось, лениво падали вниз, неохотно переползая через жирный двойной подбородок, над которым нависал тонкий, длинный нос. – Сюда нельзя приводить собак.

С первого же взгляда Джулия почувствовала к нему антипатию, которая только усилилась после его слов.

– Но это тихая, хорошая собака, – сказала она, – и никому не помешает.

– Однако она не поводырь, – настаивал служитель, – а исключения касаются только собак-поводырей.

– За ней нет никаких грехов. – Джулия мысленно посчитала, сколько у служителя подбородков – один, два, два с половиной.

– К тому же она еще и без поводка. Вы должны вывести ее отсюда.

– А зачем же тогда пишут „входи всяк, кто мучается и обременен, и отдохнешь здесь“? – Джулия продолжала сидеть.

– На нашей церкви вы такого рода таблички не найдете, – сказал служитель, явно оскорбившись.

– Это почему же?

– Такие таблички вешают на церквях других вероисповеданий. Так вы намерены убрать отсюда собаку или нет? – Он нетерпеливо дернулся в своей сутане, и Джулия отчетливо разглядела острые бугорки его костлявых коленок.

– Он безгрешен, – упрямо повторила она. Изнеможение делало ее неуступчивой.

– Вы так считаете, – сказал служитель и повысил голос: – Знаем мы таких! Вон!

– Каких это „таких“?

– А таких, которые, погрязши в грехах, любят порассуждать о Боге. Вон, говорю я вам, вон!

Поднимаясь со скамьи, Джулия сказала со вздохом:

– О Боже! У меня остается только последнее средство.

– И нечего угрожать Ему! – сердито воскликнул служитель. – Вон отсюда! – Он проводил их до двери и собственноручно закрыл ее за ними.

ГЛАВА 24

Стоя в багажном отделении у карусели, Сильвестр ждал, когда на ней появятся его чемоданы. Возвращение в Лондон оказалось нелегким – без конца откладывались и отменялись рейсы. Сильвестр очень устал; тело болело от долгого сидения; он страдал от несварения желудка и отчаянно хотел спать.

– Вот вам и „счастливого Рождества“! – раздраженно воскликнул стоявший рядом пассажир, а его спутница устало сказала:

– Сегодня, мне кажется, уже День подарков, а может быть, даже и воскресенье. О! – обрадовалась она. – Вон наш чемодан. Хватай его, пока он снова не исчез! – Она быстро нагнулась, так что волосы закрыли ей щеки, и схватила чемодан. Зевавший и машинально наблюдавший за ней Сильвестр отметил, что она была натуральная блондинка, правда не такая неестественно светлая, как женщины Братта. Их высветленные почти до белизны головы напоминали коконы шелковичных червей. И что это нашло на него, что он решил приударить за Салли? Мало того, что от нее воняло, как от Цилии, у нее даже волосы были ненатуральные! Наклонившись, чтобы выхватить из карусельного потока один из своих чемоданов, он с отвращением заметил, что в спешке он неаккуратно закрыл его, и из разрыва молнии торчали трусы – такие же, какие он оставил в постели Салли.

– Бьюсь об заклад, что они не только измазаны в грязи, но и разорваны, – воскликнул он. – Покупайте в магазинах „Брукс Бразерс“!

Занятая вылавливанием чемоданов девушка – она была явно проворнее своего компаньона – с удивлением взглянула на него. А она довольно простенькая, подумалось ему, и он тут же забыл о ней, переключив все внимание на поединок с чемоданной молнией и запихивание внутрь вызывающе торчащих трусов. По ходу дела он заметил, что они, как он и предполагал, разорваны до состояния полнейшей негодности.

Толкая перед собой к выходу тележку с багажом, он решил не связываться больше с Браттом, предоставив это удовольствие Джону. Однако, подумал он, подзывая такси, он бы с удовольствием написал предисловие к его эпохальной книге.

– Что у нас сегодня – Рождество или День подарков? – спросил он водителя, усаживаясь в такси.

– Уже воскресенье. – Шофер был крупного телосложения, брюнет, но не такой, каких Братт называет „цветными“.

– Я хотел бы остановиться на минутку у магазина ковровых изделий в Чисвике, – сказал Сильвестр. Он говорил с водителем через разделявшую их стеклянную перегородку, так что приходилось почти кричать. – Это нам почти по дороге.

– Наверное, закрыто, а? – Водитель свернул на шоссе М4 и нажал на педаль акселератора.

– Владелец живет в том же доме, над магазином, так что стоит попробовать, – прокричал Сильвестр.

– Как хотите, – равнодушно ответил водитель.

Находясь все еще под впечатлением от разговоров с Браттом, Сильвестр спросил:

– Вы верите в социальную инженерию?

– А что это такое?

– Холокост индейцев.

– Ничего не знаю об этом.

– А о еврейском холокосте знаете? – не отставал Сильвестр.

– Ну, это история, не так ли? Вроде крестоносцев. Вам следует почитать Г.-Дж. Уэльса, чтобы иметь об этом правильное представление.

– Вы слушаете Алистера Кука? Он говорит, что таксисты знают буквально все.

Водитель рассмеялся:

– Не все. Где этот ваш магазин ковров?

Сильвестр объяснил.

– Он, конечно же, закрыт, – сказал водитель и включил радио, положив тем самым конец пустым разговорам.

Сильвестр опустил стекло в дверце, и в машину ворвалась струя ледяного воздуха. Она порадовала его, так же как и низкие, предвещающие дождь облака. Он радовался, что снова дома.

Такси мчалось по шоссе, которое в это время было почти пустым. Сильвестр вспоминал свои прошлые возвращения. Когда они поженились, Цилия сказала, что всегда будет его встречать, однако в первый же раз ее не оказалось в аэропорту. Он разволновался, предполагая, что она заболела или что с ней произошел несчастный случай, и бросился к телефону. Трубку подняла Цилия.

– Так ты прилетел? – удивилась она. – Нет, не собиралась, мне не захотелось – сегодня такой гнусный день! Я подумала, что ты возьмешь такси.

В другой раз он, не увидев ее в аэропорту, сразу же взял такси, но дома ее тоже не оказалось – она ушла на вечеринку, причем, как потом ему стало известно, с Эндрю Баттерсби. „Спасибо за то, что не курите“, – прочел он табличку на стене такси.

– И спасибо тебе, что ушла от меня, – сказал он вслух, с удовольствием предвкушая, как войдет в свой пустой – без нее – дом.

Они съехали с главного шоссе. Водитель сбросил скорость.

– Не эта ли улица вам нужна? – спросил он.

– Да, спасибо. Вон тот магазин слева, на котором вывеска „Восточные ковры“.

– Закрыто, – сказал водитель, останавливая машину напротив магазина.

Сильвестр вышел, нажал на кнопку звонка и немного подождал. Когда владелец магазина открыл дверь и пригласил его войти, Сильвестр обернулся к водителю:

– Вы не подождете немного?

Таксист пожал плечами и буркнул:

– Вам просто повезло.

– Я не стал их упаковывать, так как мне хотелось бы, чтобы вы сами убедились, как хорошо они вычищены, – сказал хозяин, вводя Сильвестра в дом. – Не желаете ли чашечку кофе? Сейчас моя жена принесет. Присаживайтесь! – И он предложил Сильвестру кресло.

Сильвестр наблюдал, как хозяин расстилал на полу ковры.

– Неужели это мои? – изумился он. Ему очень нравилась нежная тональность их выцветшей расцветки. – Я уж и забыл, какими они были. Они превратят мой дом в дворец. Это ваша супруга? – Он пожал вошедшей женщине руку и с благодарностью принял от нее чашечку кофе. – А это ваша дочь? – К нему подошла маленькая девочка; кожа ее была такой же красивой – „цветной“, – как и у ее родителей. Она сунула ему в руку игрушечную овечку.

– Это вам! – сказала она. – Вам!

– Да, но я… – смущенно пробормотал Сильвестр, стоя с чашкой кофе в одной руке и с игрушкой – в другой.

– Возьмите, иначе она обидится, – сказал хозяин. – У нее еще много игрушек.

– А у меня до сих пор не было ни одной. Спасибо большое!

Довольная девчушка выбежала из комнаты. Сильвестр допил кофе; хозяин скатал ковры и отнес их в такси.

– Я понимаю, что на этом мое везение может закончиться, – сказал водителю Сильвестр, – и все-таки рискнем. Недалеко от моего дома находится магазин, который все называют угловым магазином Пателя. Не исключено, что он уже открылся. Остановитесь, пожалуйста, возле него.

– Больше никуда заезжать не будем? – спросил водитель.

– Нет, – уверенно ответил Сильвестр. Он был счастлив. Он сейчас закажет газеты, купит пакет молока – дома в шкафу на кухне было только сухое молоко, – заляжет в свою берлогу и хорошенько выспится. Пока они ехали по безлюдным вечерним улицам, Сильвестр удовлетворенно похмыкивал, глядя на огни елок в окнах нижних этажей и висевшие на дверях рождественские венки. Но магазин Пателя, когда они подъехали к нему, был еще закрыт, ни в одном окне не горел свет.

– Так не бывает, чтобы все время везло, – сказал водитель. – Ну, что теперь – обратно до Кингз-роуд и повернуть во второй переулок налево?

Сильвестр сказал „да“. Вскоре он уже стоял на пороге своего дома в окружении чемоданов и сумок и, глядя на удаляющееся такси, шарил по карманам в поисках ключа.

Вставляя ключ в замок, он обратил внимание на отмытую до блеска дверь и отполированную до сияния дверную бронзовую ручку в виде резвящегося дельфина. Перешагнув порог, он почувствовал, как неимоверно устал и как ему мучительно хочется спать. Поставив скатанные ковры рядом с сумками, Сильвестр удовлетворенно вслушался в тишину.

В гостиной послышался шорох.

Возле тахты, виляя по паркету хвостом, лежала собака. На тахте спала женщина.

От неожиданности Сильвестр рухнул в кресло.

Собака поднялась, подошла и понюхала его брюки.

– Все нормально, – шепнул Сильвестр. Собака улеглась снова рядом с тахтой. Сильвестр вытянул ноги, откинулся на спинку кресла и попытался собраться с мыслями, вслушиваясь в шорох собачьего хвоста. Кажется, Ребекка что-то писала ему о собаке?

ГЛАВА 25

Сильвестр застонал и проснулся – его разбудил собачий лай. Женщина на тахте подтянула ноги к подбородку и поверх коленей молча уставилась на него.

– Боже мой, я уснул, – сказал Сильвестр. – Кто вы? – У него колотилось сердце.

Было еще темно. Снизу доносился шум – почтальон раскладывал корреспонденцию по почтовым ящикам. Когда он перестал греметь, пес немного успокоился, и вздыбившаяся на его загривке шерсть снова улеглась.

– Кто вы? – повторил Сильвестр.

Женщина вскочила на ноги. Тахта отделяла ее от Сильвестра.

– Как вы сюда попали? – выдохнула она.

Было видно, что она испугана.

– Я вошел, открыв дверь своим ключом. Я живу здесь, – сказал Сильвестр.

– Что?!

– Я здесь живу. Это – мой дом.

Ее лицо стало белым как бумага.

– А вы можете это доказать? – Она была высокая, одета в толстый свитер, джинсы и черное пальто.

– Ну конечно же, я могу это доказать.

– Как? – Пес поднялся и встал между ними. Она повторила „как?“ и бросила взгляд на телефон. Заразившись ее страхом, собака зарычала.

– Только что почтальон бросил в почтовый ящик письма, которые адресованы мне. Мена зовут Сильвестр Уайкс.

– Я не верю вам, – сказала она. – Не двигайтесь. Моя собака…

– Мне не хочется вас переубеждать, – сказал Сильвестр, – но, когда я вошел, ваша собака помахала мне хвостом. Почему бы вам не пойти и не взглянуть на письма? Я останусь на месте. Идите же!

Поколебавшись, она усталой походной вышла из комнаты.

– Только не убегайте! – крикнул ей вслед Сильвестр.

Вернувшись, она отдала ему письма и спросила:

– Вы его сын?

– Чей сын?

– Сильвестра Уайкса.

– Я и есть Сильвестр Уайкс. А вы-то, собственно, кто?

Сердце перестало колотиться, но ситуация по-прежнему его очень интриговала.

– Я считала его старым человеком, – сказала она о нем, как о ком-то постороннем, – очень старым человеком.

– На меня плохо подействовал перелет через несколько часовых поясов, и я действительно чувствую себя чертовски старым, но не такой уж я на самом деле древний старик! – раздраженно сказал Сильвестр. – И вы все еще так и не сказали мне, кто вы сами.

– Я – Джулия Пайпер.

– Моя уборщица? Господи! – Он был потрясен. От души рассмеявшись, Сильвестр признался: – Я ведь тоже считал вас старой. Но, скажите, разве вы работаете и по рождественским дням?

– Нет, я здесь скрывалась, – сказала Джулия. – Не беспокойтесь, я сейчас уйду. Я должна извиниться, я…

Ему было видно, как ее лицо покраснело от смущения.

– Пожалуйста, не уходите! – сказал он. – Останьтесь, прошу вас. Давайте вместе позавтракаем. Я чертовски голоден. В доме кое-что есть. В холодильнике – хлеб и масло, на кухне – мармелад, кофе и сухое молоко, так что обойдемся. – А поскольку было видно, что ее все еще тянет сбежать, он повторил: – Прошу вас!

Сидевшая у ее ног собака начала чесаться и застучала лапой по голому полу.

– Я привез из чистки ковры, – сказал Сильвестр. – Когда я вошел в дом, то оставил их вместе с багажом в холле внизу. Увидев вас здесь, я на секундочку присел в кресло и тут же заснул. Пойду отнесу вещи наверх. Послушайте, а почему бы вам не пойти в это время на кухню и не поставить чайник? Надеюсь, теперь вы не улепетнете, – шутливо закончил он.

– Хорошо, – согласилась почти успокоившаяся Джулия.

Затаскивая наверх чемоданы, Сильвестр подумал, что лучше бы ему было не спать, а как следует рассмотреть девушку – во сне она бы не выглядела такой напуганной и настороженной. Чего она боялась? Что она здесь делала? Странно. Уж слишком молода для уборщицы. А может быть, она просто знала, как зовут его уборщицу, и воспользовалась ее именем? Поставив чемоданы в спальне на пол, он огляделся, высматривая какие-нибудь признаки того, что в его доме кто-то самовольно поселился.

В комнате ни пылинки, в воздухе тончайший запах пасты для натирки полов и меди, на туалетном столике сверкают тщательно отполированные отцовские серебряные щетки для волос. Чистые простыни на кровати. Столь же безукоризненно чистая ванная. Свежие полотенца. Ванна и унитаз сухие и мягко отсвечивают как слоновая кость. Свежий, нетронутый кусок туалетного мыла. И это его дом? Открыв в ванной окно, он выглянул наружу.

– Боже мой! Что случилось с садом? – невольно вырвалось у него.

Перепрыгивая через несколько ступенек, он бросился вниз, в кухню, куда влетел, всполошив собаку, с воплем:

– Что случилось с садом?

Когда он вбежал, Джулия собиралась размалывать кофейные зерна. Испуганно отшатнувшись и прижавшись спиной к плите, она забормотала, оправдываясь:

– Вы хотели… Мы договорились… Я думала, что…

– Боже! Я забыл. Совсем забыл. Привет! Да не смотрите вы так! Не надо! Это просто чертовски изумительно. Это прекрасно. Там пророс подснежник, там цветет рождественская роза, там зимний жасмин. Это работа гения! Кто смог все это сделать? Это замечательно!

– Я это сама сделала.

– Вы?

– Да.

– О!

Они стояли, молча разглядывая друг друга. Джулия слабо улыбнулась.

Сильвестру вдруг пришло в голову, что уже давно – а может быть, и вообще никогда – не было у него такого приятного возвращения домой.

– В таком случае я думаю, вы столь гениальны, что сможете еще и приготовить для нас обоих завтрак. А ваша собака? Как ее зовут?

– Веселый.

– Подходящее имя.

– Кофе? – спросила она, показав на кофемолку. Сильвестр кивнул. Она нажала на клавишу, и кухня наполнилась характерным жужжанием. Когда шум прекратился, Сильвестр предложил:

– Давайте отложим объяснения на потом. – Она согласно кивнула. – Тосты – это хорошо, – сказал он, – но мало. В шкафу были сардины. Давайте используем и их. Я просто умираю от голода и думаю, что вы – тоже.

Накрывая на стол, разыскивая мармелад, выуживая масло из морозильника, наблюдая, как она готовит кофе, делает тосты и ставит их в электропечку, Сильвестр молчал. Под влиянием испуга люди склонны лгать. Девушка нервничала, так что с вопросами лучше подождать. Дожидаясь, когда завтрак будет готов, он сидел за кухонным столом и старался придумать что-нибудь безобидное.

– По дороге из Хитроу я прихватил из чистки ковры, которые купил до поездки в Америку. Вы не могли бы после завтрака помочь мне красиво положить их в гостиной?

Она кивнула.

– Владелец химчистки живет в том же здании, на втором этаже. Поскольку я заявился туда в выходной день, то мне повезло, что он оказался дома.

– Очень повезло.

– Я заезжал также в угловой магазин, чтобы купить молока и заказать газеты, но там удача изменила мне.

– Патели уехали на Рождество к своим родственникам.

– Патели? Ах да, вы, конечно, знаете их. Как же я не сообразил – ведь он наш посредник! Простите меня – я все еще в полусне.

– Кофе, – сказала Джулия и поставила перед ним кофейник. – Спасибо за присланный из Америки чек, но сумма слишком большая.

– Я не знал, сколько мне придется пробыть в Америке, – объяснил Сильвестр. – Мне предстояло провести некоторое время с одним странным типом, и я не хотел, чтобы у вас из-за этого возникли трудности.

– Спасибо, – снова сказала Джулия.

Сильвестр разлил кофе по чашкам и размешал в них сухое молоко. Свой кофе он буквально проглотил, не дожидаясь, пока тот хоть слегка остынет.

– Живительный напиток, – сказал он. – Вы хорошо готовите кофе.

– Я ничего особенного не сделала. – Было видно, что она еще не освободилась от скованности. – Почему вы не позвонили в полицию, когда вошли и увидели меня здесь?

– Вы не выглядели очень опасной.

– Но у меня мог быть сообщник.

– После такого перелета мне это просто не пришло в голову. Кроме того, Веселый вилял хвостом.

– Да, вы говорили, – сказала Джулия и принялась за кофе, исподтишка поглядывая на своего работодателя. Удивительно, что, вопреки ее предположениям, он оказался человеком вполне молодым и с приятными манерами.

Покончив с сардинами, Сильвестр приступил к тосту с мармеладом и второй чашке кофе.

– Вы сказали, что скрывались здесь? – спросил он.

Джулия объяснила:

– Мои соседи организовали вечеринку, которая длится все рождественские дни. В доме очень шумно, и я…

– Не в силах перенести этот тарарам?

– Да.

– Вот как!

– Я могла бы, конечно, заткнуть себе уши ватой, а как с ним? – Она посмотрела на Веселого. Пес спал, вытянув в сторону дрожавшие лапы, – ему, видимо, снился какой-то волнующий сон. – Он выл, – сказала Джулия.

– Но вы могли…

– Если бы Патели не уехали, я могла бы провести эти дни у них, но…

– И больше у вас нет никого, к кому вы могли бы пойти?

– Нет, – тихо сказала она, потупившись.

– Так что…

– Я бродила по улицам… сидела в парке на скамейке, и все такое, но…

– На улице было немного холодновато?

– Я попробовала вернуться домой, но там было еще хуже, чем прежде. На моей площадке – я живу на верхнем этаже – затаился мужчина из этой компании. Он попытался схватить…

– И что?

– А ничего, собственно, у него не вышло. Он был пьян. Но дело не только в этом.

– Даже так?

– Я узнала его голос. Он мне звонил.

– Говорил непристойности?

– Мне это, правда, не в новинку. В свое время этим занимался мой бывший муж, причем весьма усердно, но его уже нет в живых. Потом его сменил этот… Когда он в прошлый раз позвонил, он… – Джулия закрыла глаза и тяжело задышала, – он притворился ребенком. – В ее голосе было столько боли, что это потрясло Сильвестра до глубины души.

– И что было потом?

– Я вышла опять на улицу. Попробовала спрятаться в церкви. Ведь кроме них в Рождество все закрыто, не так ли?

– Полагаю, что да.

– Все закрыто. – Она смолкла и уставилась в окно невидящими глазами.

– Хорошая была церковь?

„Какой-то сюрреалистический получается разговор!“ – подумал Сильвестр.

– Церковный служитель заявил, что, поскольку Веселый не похож на собаку-поводыря, то…

– Пошел вон?..

– Я так понимаю, что здесь это – правило. – Джулия начала говорить все быстрее. – Лондон – не Италия, там я видела в церкви даже лошадь…

– Это не перед Палио в Сиене?

– Да, там. Довольно роскошная англиканская церковь. В Лондоне тоже есть церковь, куда, я почти уверена, нас бы пустили, но я, хоть убей, не помню, ни где она, ни как к ней добраться. Однажды я была там. В этой церкви прекрасный, добрый священник. Но я так и не решилась рассказать ему… – Джулия подавленно замолчала. – Я вам уже изрядно надоела. Я пойду, – вдруг решительно сказала она. – Компания уже, наверное, разошлась. Извините меня, пожалуйста! Мне не следовало…

– Ну что вы! – воскликнул Сильвестр. – Замолчите! Не говорите глупости. Я очень рад, что вы здесь. Вы более чем желанный гость, – сказал он с чувством. – Мне в самом деле очень приятно – такой милый сюрприз! Останьтесь, пожалуйста, и помогите мне с коврами. Отдохните… – Джулия улыбнулась. – Вы еще должны рассказать мне, что вы намереваетесь дальше делать с садом. Думаю, что без этого вы просто не можете уйти, – заявил он почти сердито. – Кроме того, мне необходимо принять ванну, иначе я не чувствую, что я действительно дома. Я приму ванну, а потом мы расстелим ковры и вы покажете мне сад. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась Джулия. – Я только выпущу Веселого погулять.

– Но вы не убежите? Обещаете?

– Я вернусь хотя бы потому, что мне надо помыть посуду.

Весело насвистывая, Сильвестр отправился наверх.

В ванне он почувствовал себя так по-домашнему уютно, что расслабился и чуть было не уснул снова, но сдержался, вспомнив, что ему еще надо посмотреть почту за месяц, прослушать все записанные на автоответчике звонки и позвонить самому в офис. Но прежде чем за все это приняться, он разложит ковры и рассмотрит не спеша тот райский сад, в который превратила убогий дворик под окном эта необыкновенная уборщица. Вылезая из ванны, он снова засомневался: действительно ли она та, за которую себя выдает, или все это какая-то странная шутка? Бродила по улицам? Сидела в парне? Пыталась найти приют в церкви? Уйти из дома в Рождество – поищите другого, кто вам поверит! Он быстро вытерся. Когда он спустится, ее уже не будет – она исчезнет, прихватив, как говорится, серебряные ложки. Его-то собственные ложки уже унесла Цилия. Натянув джинсы и свитер, он помчался вниз.

– Боялся, что вы, как Цилия, удрали, – пока меня не было, – сказал он, вбегая в кухню.

– А кто такая Цилия? – Она уже убрала все со стола и теперь подметала в кухне пол.

– Моя жена, то есть, вернее, моя бывшая жена.

– Понятно.

– Как-нибудь расскажу вам о ней. Хотя, что это я? Вам будет неинтересно. Ну, хорошо, не покажете ли мне сад? Я хочу как следует все осмотреть, а вы мне расскажете, что вы там посадили. Единственное, что сажала моя бывшая, были горшки с цветами, которые она потом забывала поливать, да еще этот отвратительный купидон.

Джулия рассмеялась. Смех преобразил ее лицо.

– Ну что ж, – довольно сказал Сильвестр, – пошли посмотрим, – и первым направился в гостиную, где на кресле осталась его куртка. – А вы не замерзнете?

– Нет, – ответила она и помяла в пальцах свой свитер, чтобы показать, какой он плотный и теплый.

– Во времена моей мамы этот сад был в полном порядке, – сказал Сильвестр, – но в последние годы в нем не росло ничего, кроме сорняков.

Джулия что-то тихо сказала, но он разобрал только последнее слово „навоз“.

– Что вы сказали?

– Ему недоставало питания. Я подкормила его компостом и навозом.

– Конским? – спросил он, вспомнив, что Ребенка, кажется, что-то писала об этом в своем письме.

– Да, конским, и еще грибным компостом.

Сильвестр вышел в сад. Джулия наблюдала, как он бродил между грядками, останавливался прочитать таблички, которые она прикрепила к растениям, шарил в карманах в поисках очков, чтобы разглядеть полусмытые дождем названия, повторяя вслух латинские слова, что-то бормотал, нагибаясь к рождественской розе и положив затем ладонь на грядку, чтобы ощутить теплоту хорошо унавоженной земли.

– Вы вернули к жизни жалкий труп, – сказал наконец он. – Вы воссоздали этот сад. Особенно замечательно, что все то пахучее, что вы тут посеяли и посадили, наверняка будет благоухать каким-то особенным образом.

– Вы и это заметили, – с удовлетворением произнесла она.

– Я все заметил. Как мне вас отблагодарить? Где вы этому научились?

– У моей матери был сад. Я в нем работала.

– Она умерла? – сочувственно спросил он. – Вы, должно быть, скучаете…

– Нет-нет, она не умерла… – Джулия, казалось, старалась отогнать от себя какие-то печальные воспоминания. – Кроме того, пару раз я не только работала в домах, но и заботилась о садах.

– „Работала“? – повторил Сильвестр, останавливаясь, чтобы понюхать цветущий самшит. – „Чистый мед!“

– Да, работала в качестве уборщицы, – пояснила она.

– Только уборщицы?

– У меня нет никакой профессии, – сказал она холодно.

– По-моему, в последний раз я нюхал самшит в детстве, – сказал Сильвестр. – Где вы его взяли – в садовом центре?

– Фактически мне не пришлось обращаться ни в один из них, поскольку удалось достать все за городом. Надеюсь, вы не против?

– Почему это я должен быть против?

– Я одолжила у мистера Пателя грузовичок и поехала прогуляться. Мне страшно хотелось побыть на природе.

– Мне знакомо это чувство. Навоз вы оттуда привезли?

– Да. Я потом тщательно отдраила грузовичок.

Сильвестр улыбнулся.

– Бог мой! – воскликнул он, повернувшись лицом к дому. – Глициния претерпела изрядную встряску.

– Она была ей необходима.

– Мне вы тоже устроили что-то наподобие встряски, – признался Сильвестр. – Я совершенно забросил этот сад. Как мне вас отблагодарить?

– Но мне самой это занятие доставляло наслаждение. Оно спасло…

– Что вы сказали?

– Нет, ничего.

– Вы не поможете мне решить, куда положить мои ковры? А потом мы бы отпраздновали это, выпив по рюмочке. – Почему она такая скованная? Он мучился, не зная, как лучше выразить ей свою признательность за работу. Он боялся, например, что если делать это чересчур активно, она может просто испугаться. Может, она расслабится, если выпьет немного чего-нибудь? – Пойдемте, – сказал он, – займемся коврами. – И они вернулись в дом.

– Я подумал, что если положить один из них перед камином, то он будет неплохо смотреться, – сказал он, втаскивая в гостиную груду ковров. – Другой можно расположить вдоль книжной полки. Ну, предлагайте же, думайте! Тем более что именно вам потом и придется их пылесосить. Куда их класть?

Она не ответила, но вместе с ним терпеливо перекладывала ковры с места на место в поисках наиболее удачной комбинации. Стоя в холле, Веселый с любопытством наблюдал за ними.

– Давайте положим один из них у письменного стола, – предложила Джулия. – Будет очень красиво.

– Вы мне напомнили, когда упомянули этот стол, – сказал Сильвестр, – что я собираюсь расположиться за ним и написать роман.

– Под каким названием?

– „Камердинер Веллингтона“.

– Может получиться захватывающе, – сказала она серьезно.

– А моя бывшая отнеслась к этой идее с пренебрежением.

– Думаю, что последний ковер будет неплохо смотреться у двери, – сказала Джулия.

– Я тоже так думаю. У вас хороший глазомер и хороший вкус.

„А еще хорошо, что вы не задаете лишних вопросов“, – подумал он.

Они положили последний ковер. Сильвестр отошел, чтобы посмотреть издали на то, что у них получилось. Почувствовав, что вот-вот чихнет, он завел вверх глаза и торопливо полез в карман за носовым платком. Рука его неожиданно наткнулась на какой-то странный предмет. Он совсем забыл об игрушке, которую подарила ему дочка владельца магазина ковров. На ощупь она была мягкой и шелковистой. Улыбаясь, он разглядывал ее, поворачивая в разные стороны.

– Посмотрите-ка, а она ведь сделана из настоящей овечьей шерсти. Отличная работа! – И он протянул игрушку Джулии.

У нее перехватило дыхание.

– Кристи! – произнесла она еле слышно. От лица у нее отлила кровь, она побледнела, рот искривился и превратился в некрасивый квадрат, а из глаз потоком хлынули слезы.

Потрясенный, Сильвестр изумленно смотрел на нее и вдруг, сразу все поняв, воскликнул: „Это же девушка с овцой!“, перешагнул через только что положенный ими на пол ковер и крепко обнял Джулию.