Текст книги "Кольцо"

Автор книги: Мери Каммингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Зато Нэнси выглядела счастливой невестой – взволнованная, улыбающаяся, в белом платье и с подаренной им аметистовой подвеской на шее. Когда мировой судья закончил церемонию, она нагнулась к новоиспеченному мужу (он, Ник, «новоиспеченный муж»! Еще год назад такое сказали бы – не поверил!), на миг прижалась щекой к его волосам – и лишь потом пригнулась еще ниже, чтобы ему было удобнее поцеловать ее.

Дело успешно продвигалось к концу – торжественный ужин был уже закончен, соответствующее количество бокалов шампанского выпито, Бен принес кофе, и Робби, смекнув, что танцев сегодня не будет, начала поглядывать на часы. Потом сделала Нэнси отчаянный знак глазами – наверное, думала, что никто не заметит.

– Я сейчас! – Нэнси вытерла салфеткой губы и вместе с подругой устремилась к выходу.

Ник прислушался – они зачем-то побежали на кухню.

– Я, наверное, сейчас тоже к себе пойду... – неожиданно сказал Бен.

– Что? – удивился Ник.

– Ну... неудобно. Вы же только поженились, наверное, вдвоем хотите побыть... Позвонишь, когда надо будет.

Ник присмотрелся: Бен явно не шутил – наоборот, выглядел смущенным. Вот уж на него не похоже!

– Брось... Ты же знаешь – у нее своя спальня, у меня своя... и все такое.

– Все равно неудобно.

Раздались шаги, и в гостиную впорхнула Нэнси.

– Робби уже уходит, – сообщила она.

Когда, проводив Робби (и получив повторную порцию поздравлений, пожеланий, напутствий и так даже – очевидно, та сочла своим долгом компенсировать нехватку гостей), они с Нэнси вернулись в гостиную, Бена там не было.

Стол с кофейником и пустыми бокалами, мерцающая огоньками елка, букет кремовых роз на каминной полке – и они двое.

– Ну вот... – сказал Ник, не зная, что еще сказать. Нэнси стояла совсем близко и, кажется, была так же слегка растеряна, как и он – свадьба кончилась, а что дальше?

Он прижался лбом к ее плечу, вдохнул знакомый запах и замер, боясь спугнуть странное ощущение умиротворения. Почувствовал, как Нэнси гладит его по голове, ерошит волосы – обхватил ее обеими руками, теснее притягивая к себе.

Его желания – откуда они брались, ненужные, бесплодные? Наверное, врач сказал бы, что дело в гормонах, которые по-прежнему продолжали вырабатываться. Вот и сейчас – хотелось обнять ее... целовать, гладить, расстегнуть крохотные пуговки сзади на платье, попробовать на вкус ее кожу, ее губы...

– Нэнси... – Он поднял голову и взглянул в ее теплые дружелюбные глаза, не зная, что сказать: «спасибо»? Или «прости»?

Вместо этого он предложил:

– Там шампанское осталось. Давай выпьем, – чуть усмехнулся, – за нас с тобой. – Устала?

– Нет...

Нэнси взяла из его рук бокал и выжидательно посмотрела.

– Ну... за нас?

Она кивнула, бокалы, столкнувшись, зазвенели, и холодная кисловатая жидкость пролилась в горло.

– А о чем ты там с Робби шепталась? Что она от тебя хотела?

На самом деле Нику хотелось спросить: «А что она про меня говорила?» – но вопрос этот был дурацким, бестактным и напрашивался на неприятный ответ.

– Она попросила с собой кусок торта... – смутилась Нэнси – и хихикнула при виде удивления, промелькнувшего на его лице. – Под подушку собирается положить!

Ник не сразу понял – но потом до него дошло... Старая примета – если на ночь под подушку положить кусок свадебного торта – во сне увидишь своего будущего мужа!

– Она что – так верит в приметы?

– Угу, – подтвердила Нэнси, шаря глазами по столу. – И в гороскопы, и в гадание. – Выбрала пирожное, откусила и закончила: – Она мне вчера вечером гадала!

– Ну, и что нагадала?

– Массу всего, – охотно, со смехом, начала рассказывать она, – трефовую даму-разлучницу, и дальнюю дорогу, и радостную встречу, и новый дом, и троих детей...

«Вот трое детей – это для нас самое актуальное...» – подумал Ник, а вслух сказал:

– Я рано встаю обычно, так что завтра позавтракай без меня. А я к обеду освобожусь – тогда все дела сделаем и мебель тебе закажем. Подумай пока, что еще надо...

– А на дорожку ты со мной не пойдешь?

– Завтра нет... работы много. Ладно, поздно, наверное уже... Пойдем, я тебя до спальни провожу.

Показалось ему – или она была слегка разочарована?

И снова, как всегда: «гигиенические процедуры» (черт бы их побрал, самое противное и унизительное), мытье, массаж... Все как обычно, лишь в какой-то момент Бен, разминая безжизненные мышцы Ника, без энтузиазма в голосе спросил:

– Может, мне теперь стоит ужинать у себя? Ну... хотя бы первое время...

По утрам Бен, подняв его и усадив в коляску, приносил завтрак, после чего возвращался к себе досыпать, а вот ужинали обычно вместе.

– Еще не хватало! – отозвался Ник. – Чего ты вдруг?

– Ну, я подумал...

– Да брось ты!

Удовлетворившись ответом, Бен быстро закончил массаж, уложил Ника в кровать, сказал привычное:

– Ладно, если что – позвони, а я пошел. – И, громко зевнув, отправился восвояси.

Ник не сомневался, что, едва добравшись до койки, Бен рухнет на нее и захрапит.

Самому ему спать совершенно не хотелось. Лежа на спине, он перебирал в памяти все, что случилось за день. Приезд Нэнси... и какая она была смешная в этих тапочках с ушами... Все-таки хорошо, что теперь она здесь, близко! Нужно будет сразу после праздников разобраться с ее делами... и зря он не сказал, как ей идет это платье...

Когда раздался тихий стук в дверь, Ник подумал, что ослышался, но стук повторился, и он торопливо отозвался.

– Можно? – спросила Нэнси, входя.

Она была все в тех же забавных тапках, смотревшихся совершенно по-дурацки в сочетании с кружевным пеньюаром, сквозь который просвечивала ночная рубашка тепло-розового оттенка. «Похоже на розовый кварц», – машинально подумал Ник.

Подошла, присела на край кровати – вид у нее был смущенный.

– Ну чего? – улыбнулся он, дотягиваясь до ее руки.

– Ник, я тут подумала... Сегодня все-таки наша брачная ночь, и то, что мы каждый в своей комнате, – это как-то не по-людски получается... подожди, не надо, – тряхнула она головой, думая, что Ник хочет что-то сказать – но он и не собирался. – Я помню, что... что ты тогда говорил – но ведь просто поспать вместе мы можем?!. Или... это плохая идея? Мне уйти лучше?

Он помотал головой – слова не шли на язык, только сердце билось все быстрее и быстрее, да во рту стало сухо. Откинул одеяло и, когда Нэнси уже шевельнулась, собираясь улечься рядом, попросил:

– Только... сними с себя все лишнее.

– А что – лишнее? – Она окинула себя взглядом и вопросительно посмотрела на него.

– Все, – сказал Ник, почувствовал, что голос сел и не слушается, хотел улыбнуться – не получилось. – Все, – повторил он громче.

– Погаси свет... – чуть слышно попросила Нэнси, вставая.

– Я оставлю ночник...

В отблесках золотистого света можно было различить немногое – остальное дорисовывало воображение. Ее пальцы пробежали по пуговкам, расстегивая их... Пеньюар... за ним рубашка...

И вдруг вспомнилось, как они сидели здесь когда-то – кажется, уже давным-давно. И так же мерцал ночник, и Ник мечтал протянуть руку, обнять, дотронуться губами – и злился на самого себя за ненужные мысли.

Теперь он мог протянуть руку...

Нэнси не ожидала, что он набросится на нее... что он набросится на нее так. Мгновение – и она оказалась придавлена тяжелым мускулистым телом. Его губы нашли ее рот и жадно впились в него, и язык начал нетерпеливо раздвигать ей зубы, а руки – казалось, их было не две, а десять – заметались по всему ее телу, сжимая и лаская его.

И Нэнси всем своим существом потянулась ему навстречу, потому что это было то, чего она, сама не признаваясь себе, хотела с самого начала.

Внутри нее что-то бешено, до боли, запульсировало. Она инстинктивно обхватила обеими ногами бедро Ника, чтобы теснее прижаться к нему. Мелькнула мысль: «Он же там ничего не чувствует!..» – и затем: «Но я-то – чувствую!!!»

Она действительно чувствовала, все острее и острее, прикосновения его рук и губ, и жар, и тяжесть, и бедро Ника, об которое терлась самая чувствительная часть ее тела, – и, когда он неожиданно подхватил ее под ягодицы и потянул вверх, обиженно застонала. Но оказывается, он просто хотел добраться до ее груди, и добрался, и прижался лицом, и тоже застонал.

Его губы влажным горячим кольцом обхватили ее сосок, сжали, а рука скользнула туда, где раньше было бедро, – и стало совсем хорошо. Невыносимо хорошо. Потрясающе хорошо.

Нэнси замерла, боясь спугнуть то прекрасное, ни с чем не сравнимое ощущение, которое расцветало внутри, – и, когда оно наконец пришло, закричала, приветствуя его...

Она лежала на животе, уткнувшись лбом в его плечо, и тяжело дышала. Ник чувствовал под рукой покрытую испариной кожу. Ему и самому никак не удавалось успокоить дыхание, словно в комнате не хватало кислорода.

Раньше он никогда не задумывался, какие чувства будет испытывать, не в силах получить удовлетворение – но в силах дать его, не испытывая плотского желания – но испытывая другое, которое даже не знал, как назвать. Теперь Ник мог сказать: несмотря ни на что, он чувствовал себя мужчиной. Хотя бы потому, что женщина, которая пришла в его постель, не уйдет разочарованной.

И, наклонив голову, чтобы дотронуться губами до влажных растрепавшихся волос, он задал извечный вопрос, который мужчины уже сотни лет задают своим подругам, заранее зная ответ и все-таки желая получить его. Вопрос, на который он теперь имел право:

– Тебе было хорошо?

Нэнси медленно кивнула и вдруг тихонько рассмеялась.

– Ты украл мое слово... – Она повернулась, подсунула руку ему под шею и обняла другой. – Я подумала: «Как хорошо», и ты вдруг спрашиваешь то же самое.

Погладила его по лицу – от запястья пахло духами... Как в одной книжке для женщин, которую Ник как-то из любопытства пролистал: «Положено наносить духи на запястья, за ушами и между грудей...» Подтянув Нэнси поближе, он зарылся лицом ей в волосы, вдохнул – и правда, а ухо оказалось маленьким и теплым.

Ник забыл уже, каким оно может быть на вкус, и попробовал... и вспомнил... Теперь ладонь его неспешно, по-хозяйски, легла ей на грудь, и пальцы начали описывать сужающиеся круги, очерчивая сосок.

Он хотел перепробовать все, дотронуться, поцеловать, обласкать каждую частицу Нэнси, каждое местечко, до которого мог дотянуться...

Ведь, черт побери, сегодня действительно была его брачная ночь!

Глава 11

Проснулся Ник в шесть, от звона будильника. Он знал, что одновременно зазвенел будильник и у Бена – и минут через десять тот притащится, позевывая, чтобы начать утренний ритуал.

Ночью он несколько раз просыпался, чтобы убедиться, что сон – это там, а Нэнси здесь, наяву. Чувствовал рядом ее тепло, слышал дыхание (как непривычно!..) и снова засыпал...

Но теперь пора было вставать – на десять часов он назначил интернет-совещание с авторами пакета документов, которые еще из-за свадебных хлопот даже не успел толком проглядеть. А ведь сразу после Нового года он должен, разобравшись во всем досконально, принять решение, которое может обойтись ему в кругленькую сумму...

Ник зажег свет и повернул голову. Нэнси лежала спиной к нему, укрытая до подбородка одеялом. Он ухватился за поручень над головой и подтянулся поближе, дотронувшись губами до уха.

– Нэ-энси! Котенок, пора вставать!

Она застонала, приоткрыла глаза, сонно улыбнулась, потом решительно повернулась к нему, обвила его шею руками и снова зажмурилась.

На вполне понятном Нику языке это означало: «Я не возражаю еще немножко поспать. Вот так, с тобой, в тепле и уюте».

Осторожно перегнувшись через нее, он дотянулся до телефона, подтащил его к себе и нажал кнопку.

– Бен! – Наверняка тот удивится, почему шепотом.

– Чего, я иду уже! – раздался из трубки недовольный сонный голос.

– Ты... это, не приходи пока. Минут через пятнадцать... двадцать – я позвоню.

– Тебе что – плохо? – встревожился Бен – за последний год Ник не встал вовремя только один раз, да и то был тогда крепко простужен.

– Мне хорошо. – (И даже очень...) – Я позвоню.

Положил трубку и обнял Нэнси, прижавшись щекой к теплым волосам. Ну может же человек раз в жизни сделать себе такой подарок! Еще несколько минут... всего несколько минут...

Ник вспомнил вдруг свои вчерашние мысли... Нет, вот чего-чего, а отвращения к нему Нэнси явно не испытывала. Даже наоборот...

Глаза начали слипаться. Нет, пора вставать!

Погладил ее по голове, поерошил волосы.

– Нэнси, просыпайся! Давай-давай!

Она открыла глаза и уставилась на него.

– Мне вставать пора! А ты иди к себе и поспи еще...

Нэнси обиженно сдвинула брови, явно не желая вылезать из-под теплого одеяла.

Ник бы охотно оставил ее досыпать тут, но уж больно не хотелось, чтобы она ненароком увидела, как Бен ворочает его, перетаскивает на коляску и везет мыться, да и... все остальное тоже. После этой ночи... особенно после этой ночи не хотелось выглядеть перед ней беспомощным.

– Встава-ай! – И чтобы не показаться ей жестоким и бесчувственным тираном, он нежно ее поцеловал. – Сейчас Бен придет!

Она вздохнула и зашевелилась. Ник махнул пультом, открывая стенной шкаф.

– Надень мой халат – в коридоре дует!

«А кроме того, там может болтаться Бен, а я не хочу, чтобы он лицезрел тебя в этих интимных кружавчиках!» – добавил про себя.

Нэнси вылезла из-под одеяла, села и оглянулась. Ник с любовью смотрел на нее, пользуясь моментом. Руки сами тянулись погладить ее, но он не был уверен, что это не будет воспринято ею как приглашение вернуться обратно (и действительно не станет таким приглашением – отпускать ее очень не хотелось...).

Она встала, подошла к шкафу и выбрала синий теплый халат, надела его, туго подпоясавшись (жаль – Ник был бы не против посмотреть и «вид спереди»), – вернулась, присела на постель и наклонила набок голову.

– Ну, я пойду?.. – Точь в точь как когда-то, на дорожке...

– Иди... – Взял ее за руку, потянул к себе – поцеловать напоследок – и отпустил. – Иди...

Нэнси сонно рассмеялась и, подобрав на ходу розовые «интимные кружавчики», пошла к выходу. У двери обернулась, улыбнулась – через секунду ее уже не было в комнате.

Перед тем как позвонить Бену, Ник еще немного полежал, глядя в потолок и улыбаясь, потом вспомнил про совещание, вздохнул – подушка все еще хранила запах ее волос... – и нажал кнопку.

Судя по всему, Бену хватило пары секунд, чтобы понять причину нестандартного поведения своего работодателя. От комментариев и вопросов он, слава богу, воздержался и даже не слишком удивился. Сказал только:

– Если ты и завтра собираешься... попозже встать, так, может, мне не ставить будильник? Позвонишь, когда надо, и все... чего я буду зазря вскакивать?!

Ник охотно согласился.

С утра Ник пытался настроить себя на рабочий лад и ни на что не отвлекаться, однако получалось плохо. Нет, он читал, что-то высчитывал и делал пометки в блокноте – и все время невольно прислушивался. Но за дверью было тихо, а из гостиной не доносилась привычная стрельба. Заканчивая совещание и глядя на маячившие на экране лица, Ник вдруг подумал: интересно, а что думают о нем эти люди, большинство из которых он за три с лишним года совместной работы «вживую» так никогда и не видел.

Кажется, они удивились, когда впервые за все эти годы Ник поздравил их с праздниками и пожелал хорошо отдохнуть.

Выкатившись в коридор, он обнаружил, что в гостиной никого нет, услышал веселые голоса, смех – и поехал на звук.

Как выяснилось, все его домочадцы были на кухне. Нэнси, сидя за столом и размахивая вилкой, рассказывала что-то настолько интересное, что миссис Фоллет, кажется, забыла про зажатый в руке пластмассовый шприц, из которого свешивалась масляная закорючка, и уставилась на нее во все глаза. Бен же, присев на край стола с чашкой в руке, скептически ухмылялся.

При виде этой ухмылки Нэнси возмутилась:

– Да ну, я правду говорю! – и тут расплылась в улыбке, заметив Ника. – Привет!

Миссис Фоллет тут же спохватилась и, не дав закорючке вывалиться окончательно, повернулась к блюду с ростбифом, для которого предназначалось масло.

Ник подъехал вплотную к жене, приобнял ее и поцеловал в щеку, зарывшись носом в пахнувшие улицей и свежестью волосы.

– Привет.

– Хочешь омлет по-испански? Тут еще немного осталось, – кивнула Нэнси на стоящую в центре стола сковородку с чем-то пестрым. – Миссис Фоллет очень вкусно сделала!

Он на миг обозлился – а почему его никто не позвал есть испанский омлет?! – тут же вспомнил, что сам категорически запретил заходить к нему в кабинет во время работы, и вдруг подумал: «А чего я, собственно, злюсь?! Ведь все так хорошо!..»

Мысль промелькнула в голове Ника за считанные секунды. К его носу тем временем подплыл бутерброд – половинка булочки с куском омлета.

– На, попробуй! – И он послушно откусил, лишь потом взяв из руки Нэнси остатки.

Показалось ему или во взгляде миссис Фоллет действительно мелькнуло нечто похожее на умиление?!

– Нэнс, так я пороюсь у тебя в кассетах? – спросил Бен, сползая со стола. (Уже «Нэнс»! Дожили!)

– Угу, – кивнула Нэнси, отхлебнула кофе и повернулась к Нику. – Тебе налить?

– Дай один глоток из своей чашки – мне хватит. – Отпил, кивнул. – Закончишь есть – зайди ко мне в кабинет.

Уже выезжая из кухни, Ник вспомнил нравоучение Бена: «Женщин хвалить нужно!» и обернулся.

– Спасибо, миссис Фоллет, ужин вчера был исключительно вкусный! Особенно этот... торт. И омлет сегодня был превосходный.

– Может, вы хотите кусочек торта? Там еще осталось! – обрадованно встрепенулась миссис Фоллет. – А на ужин сегодня палтус в винном соусе будет! А завтра на завтрак – французские блинчики с сыром, мы с Нэнси уже договорились!

(Почему ему никогда до сих пор не готовили палтуса в винном соусе и французские блинчики? Что, нужно обязательно жениться, чтобы такое получить? И почему «Нэнси», а не «миссис Райан»?!)

– От торта я, пожалуй, не откажусь. Нэнси, прихвати мне кусок, когда пойдешь в кабинет.

(А все-таки неплохо быть женатым!)

Из предложенного ему «кусочка торта» выросло целое действо. Не прошло и пяти минут, как Нэнси вошла в кабинет, толкая перед собой сервировочный столик, на котором возвышался кофейник, стоял торт, а кроме того, чашки, блюдца, тарелочки, вилочки, лопаточка, сахарница, молочник и бумажные салфетки в ажурной фарфоровой вазочке.

Но главное было не это, а то, что, бросив столик, она подошла к Нику сзади, обняла его, скрестив руки на груди, уткнулась носом в макушку и сказала прямо туда:

– Я с тобой кофе с тортом попью. Ты не против?

Он перехватил ее за локоть и усадил себе на колени – благо больше в кабинете сидеть было не на чем.

– Я – не против. Посиди со мной так немного, а потом принесешь с кухни табуретку. Ты хоть поспала?

– Да, я только в десятом часу встала.

– Бегала сегодня?

– Обязательно.

Ник не знал, о чем еще говорить – все показалось вдруг каким-то странным. За день до Рождества он сидел в этом самом кабинете и думал, что раньше начала января не увидит Нэнси – да и увидит ли вообще?.. А теперь, спустя всего пять дней, они уже женаты, она сидит у него на коленях и он задает ей «домашние» вопросы – как она спала и бегала ли сегодня на кольцо...

– А ты так и не выспался...

– Ничего, у меня днем тихий час будет. – Притянул Нэнси поближе и, вдыхая теплый запах ее волос, прикоснулся губами к щеке. – Придешь?

– Ты же не выспался... – По тону было непохоже, что она намерена отказаться.

Нетерпеливо замотав головой, Ник повторил:

– Придешь?

– Приду... если пригласишь.

– Считай, что уже пригласил! – рассмеялся он.

– Ник, а сколько тебе лет? – неожиданно спросила Нэнси.

– Тридцать три. А что?

– Я думала, ты старше. Ты выглядишь старше. А когда смеешься – сразу моложе становишься. – Она слегка смутилась. – Ну и... я же про тебя совсем ничего не знаю.

– А что про меня знать? Родился, учился... когда это, – он поморщился и кивнул вниз, – случилось, мне всего двадцать шесть было. Вот и все.

Действительно, «вот и все». Настроение ушло...

– Ладно... Тащи табуретку, давай кофе пить, а потом делами займемся.

За то время, что Нэнси ходила за табуреткой, Ник постарался взять себя в руки. Повторил себе несколько раз, что пора начать воспринимать то, чем он стал, как факт... как данность – и перестать идти вразнос каждый раз, когда задают элементарный вопрос. Тем более что спрашивала-то она совсем о другом... Это у него самого все мысли направлены в одну сторону.

И вообще, как ни глупо, но он действительно чем-то стал напоминать брюзгливого и склочного старика...

Поэтому, когда Нэнси появилась в кабинете, он дотянулся до нее, поймав на ходу, и с улыбкой подтащил к себе.

– Ну, так что ты про меня хочешь знать? Только предупреждаю – биография у меня скучная и неинтересная: родился, учился, работал... теперь вот женился. (И увидел, как медленно тает морщинка между бровей...) Или лучше сейчас все дела сделаем, а потом пойдем поплаваем в бассейне, позагораем – вот тогда и поговорим об этом.

В делах Нэнси не разбиралась совершенно – даже больше чем не разбиралась. Ник подсунул ей пачку документов – она подмахнула их не глядя, заставив его возмутиться:

– Женщина, ты хоть читаешь, что подписываешь?

– Но это же ты дал!

– Ну и что?! – Вспомнил, что глупо учить ее не доверять самому себе, и усмехнулся: – Ладно, когда я даю, то... в общем, можно. – Все-таки счел нужным разъяснить: – Ты сейчас подписала доверенность – чтобы я мог разобраться с твоими делами. И послебрачное соглашение – там написано, что если мы разведемся, то каждый останется при своем, не считая подарков. То есть ты не будешь претендовать на мой бизнес и мое имущество – а я на твое наследство и заработки.

Нэнси поморщилась и пожала плечами.

– На мое наследство я сама уже не претендую... лишь бы она оставила меня в покое.

– Я же сказал – я разберусь в этой истории и думаю, что сумею справиться с проблемой так, чтобы твое осталось твоим. Когда ты должна была получить деньги?

– Когда мне исполнится двадцать пять. Двадцать седьмого апреля.

– Дай мне данные банка и адвоката, составившего завещание, – вообще все, что у тебя есть.

Слова «все, что у тебя есть» были поняты буквально – Нэнси ушла к себе в спальню и вернулась с большой конфетной коробкой. Объяснила:

– Я все принесла. Может, тебе еще что-то понадобится...

Коробка была доверху забита бумагами – сверху валялись счета, открытки, просто какие-то цветные бумажки и фотографии. Сбоку торчал уголок чековой книжки. При виде такой вопиющей безалаберности Ник на миг онемел, Нэнси же, пару секунд покопавшись в коробке, безошибочно вытащила снизу тоненькую пластиковую папочку.

– Вот. Это копия завещания отца. – Покопалась еще и вытянула фотографию. – А это я в школе!

На фотографии несколько девчонок в разноцветных купальниках расположились на каком-то бревне, приняв, по их мнению, живописные позы. Нэнси можно было узнать безошибочно – она практически не изменилась. Лишь выдающегося бюста, хорошо заметного на фотографии, у теперешней Нэнси не наблюдалось.

Уловив удивленный взгляд Ника, она захихикала:

– Это поролон. Мы тогда в купальник такие поролоновые вкладыши запихивали – издали не разберешь.

Ник фыркнул. Нет, с этой женщиной не поработаешь! И без того в голову посторонние мысли лезут и вспоминается солоноватый вкус ее кожи – а тут ему еще всякие дурацкие фотографии показывают. Ладно, с этим он разберется потом, без нее...

– Это твоя? – вытащил он из груды бумаг чековую книжку.

– Да.

Сунул книжку в сканер – скопировать данные счета.

Глава 12

Спуститься в бассейн Ник мог и сам, прием был уже отработан: подъехать вплотную к бортику, попав между двумя поручнями, опереться на них руками – что-что, а руки у него были сильные! – оттолкнуться и плюхнуться в воду лицом вниз, поднимая тучу брызг. Получалось даже что-то отдаленно похожее на прыжок – по крайней мере, беспомощным при этом он не выглядел, а потом, в воде, проблем вообще не было – рук вполне хватало не только на то, чтобы держаться на поверхности, но и на то, чтобы более-менее плавать.

Поэтому, дождавшись, пока Нэнси появится в дверях, он бросился в воду и к тому времени, как она испуганно подлетела к краю бассейна – подумала небось, что убился! – успел ухватиться за идущий по периметру бассейна поручень и встретил ее улыбкой.

– Полезай скорей сюда! Вода теплая – класс!

С удовлетворением отметил, что она слезала неуверенно, чисто по-женски: попробовала воду ногой, опасливо отдернула ее, едва коснувшись поверхности, – а потом полезла вниз по лесенке, цепляясь за перила. Не меньшее удовольствие вызвало и лицезрение ее фигуры, затянутой в консервативно-простой синий купальник. Худенькая, стройная, длинноногая – и при этом гладенькая и упругая, с переливающимися под кожей мышцами. Именно такой Ник и представлял ее себе когда-то, после первой встречи.

Нэнси скользнула к нему, оттолкнувшись от борта и взбив воду ногами. Их руки встретились, потом столкнулись и тела. Ник не стал упускать возможности и обнял ее, притягивая к себе.

– Нэнси... котенок.

Так он назвал ее в первый раз ночью, непонятно откуда выкопав это слово, – и ей понравилось...

Она обняла его за шею, подняла лицо – и Ник повторил, шепотом:

– Котенок...

Поцеловал – нежно, долго, насколько хватило дыхания. И еще раз, и еще...

Он жалел о невозможном – и не жалел, потому что то, что происходило сейчас, тоже было чудом, о каком он и не мечтал. Когда он ненадолго отрывался от Нэнси, глаза ее приоткрывались... господи, как давно он не видел ни в чьих глазах такого света, как давно, целую жизнь, не чувствовал себя желанным.

Он старался не отпустить поручень, в который вцепился мертвой хваткой, понимая, что тогда они оба пойдут ко дну, – но еще одной руки отчаянно не хватало.

Нетерпеливо оставив ее губы, Ник добрался до нежного теплого местечка за ухом и стал целовать там – там она любила, это он уже знал.

– Бен... может увидеть... – пробормотала она, не делая, впрочем, попытки отстраниться.

– Наплевать... – (В самом деле, это же его дом и его жена!) – И он не увидит – мы за бортиком.

– Давай немножко поплаваем и пойдем в спальню.

– Давай... – (шепотом, между поцелуями.)

– Тогда пусти меня...

– Не могу... Отпусти ты первая.

– Не могу...

Потом им удалось расцепиться и они поплавали – совсем недолго, то и дело сталкиваясь, словно притягиваемые друг к другу магнитом, делали вид, что это случайно, – и снова оказывались вместе.

– Слушай, может, хватит уже? – спросил Ник во время одного из таких столкновений. – Ну, плавать?..

– Наверное, хватит...

– Тогда вылезай и иди к себе... я тебе позвоню минут через пятнадцать.

Слава богу, Нэнси не стала спрашивать: «Почему?» – ему не хотелось ничего объяснять про обычную полуденную процедуру, включающую катетер. И не хотелось, чтобы она видела, как Бен вытаскивает его из бассейна и усаживает на коляску – пусть с помощью специального подъемника, но все равно...

Неважно, неважно, неважно, почему она согласилась выйти за него замуж! Неважно – и все! Ведь не по деловым же соображениям она пришла к нему ночью – сама пришла! – и лежала рядом, и обнимала его, и тянулась к нему! И сейчас – тоже... Значит, есть еще что-то – пусть немного, но есть...

Бен словно нарочно тянул время – двигался еле-еле, то и дело отвлекался на болтовню, а потом вдруг заявил:

– Может, стоит тебе сегодня дополнительный массажик сделать?

Ответную тираду Ника едва ли можно было повторить в приличном обществе.

– Ну, слава богу! – ухмыльнулся Бен. – А то ты второй день такой тихонький да благостный – прямо не узнать!

– Уж такой я обычно монстр! – буркнул Ник. Ругаться ему не хотелось, но оставлять подобные реплики без внимания тоже нельзя было.

Бен не ответил, продолжая ухмыляться, и, лишь уложив Ника в постель, поинтересовался:

– Мне через пару часов прийти – или ты сам позвонишь?

– Позвоню.

Нэнси прибежала, едва он позвал, – в халате, с распушившимися, тщательно высушенными феном волосами – так и хотелось запустить в них руку. Уже не стесняясь, забралась с ногами на кровать и уселась, весело глядя на него сверху.

И ему тоже стало весело и как-то очень легко на душе – не осталось ни малейшего ощущения неловкости. Даже коляска, стоявшая в углу, уже не казалась уродливым монстром – ну стоит и стоит себе – и не было неприятно, что Нэнси может увидеть ее...

– Ну что? – спросила она, наклонив набок голову.

– А вот что! – Одним рывком он повалил ее на кровать, развернув спиной к себе, и прижался, нашаривая впереди пуговицы. Она забилась, пытаясь повернуться к нему, и Ник притиснул ее сильнее, зарывшись лицом в волосы на затылке.

– Лежи так... я сам хочу...

Приподнял ее, стаскивая с плеч халат и нетерпеливо целуя освободившиеся места, – и только потом развернул к себе. Его рукам, способным без труда поднять двести фунтов, она показалась маленькой и легкой, как кукла.

– Ну что? – спросил теперь уже он, глядя в оказавшиеся совсем близко веселые светло-карие глаза, почувствовал легкий запах мяты – и рассмеялся, внезапно вспомнив дурацкую мятную конфетку, которую съел в то утро, когда впервые ждал Нэнси в своем доме.

– Ты очень красивый, – неожиданно сказала она. – А когда улыбаешься – особенно. – Осторожно провела пальцами по его брови, скользнула по щеке.

– Я знаю... – Получилось нахально и самонадеянно, хотя Ник и правда это знал. Когда-то у него не было отбоя от девушек и привлекательная внешность помогла ему раздвинуть немало ножек. – Мама часто смеялась и говорила, что по каталогу самого красивого выбирала, – объяснил он усмехнувшись.

Он понимал, что, наверное, нужно сказать ей тоже что-то в этом роде, какой-то комплимент, – но слова прозвучали бы неискренне. Нэнси не была красивой, не была некрасивой – и эти, и любые другие определения казались тут неуместными. Она была – его, вот и все.

Поэтому вместо слов Ник нагнулся к ней и принялся целовать ее, не приникая к ее губам всерьез, а лишь очерчивая их контур нежными прикосновениями.

Только очертить этот контур было трудно, потому что губы эти то приоткрывались, заманивая и соблазняя, то пытались ответить на его поцелуи. Руки Нэнси легли ему на плечи, скользнули по спине и ушли ниже... словно на другую сторону луны, туда, где он больше не мог их чувствовать.

«Другая сторона луны...» Короткий укол боли – и Ник заставил себя отбросить эту ненужную мучительную мысль. И прижался наконец к ее рту, подчинившись отчаянному, неистовому – непонятному и бесплодному желанию вобрать Нэнси в себя – всю, целиком.

Едва ощутимая дрожь прошла по ее телу – но он услышал. Услышал – и отозвался легким касанием пальцев, словно невзначай пробежавших по ее груди и животу, скользнул языком ей в ухо, обласкав нежную раковину.

Нэнси напряглась, дыхание ее стало чаще.

Руки Ника перестали быть нежными и осторожными – они мяли, ласкали, сжимали и теребили шелковистую кожу, безошибочно находя те, запомнившиеся с ночи, места, прикосновения к которым заставляли ее вздрагивать и судорожно втягивать в себя воздух.