Текст книги "Кольцо"

Автор книги: Мери Каммингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Я Нику тоже когда-то говорила, что он ее увидит – и попрется за ней, как телок на веревочке. Он смеялся, не верил... А теперь она на всех углах трубит, что они вот-вот поженятся, демонстрирует какой-то шикарный браслет с бриллиантами, который он ей подарил...

– Да опомнись ты! Ей же уже под пятьдесят, она вот-вот вообще в тираж выйдет!

– Она от силы на тридцать пять выглядит...

– Ну и что? Думаешь, тут таких мало?! Как бы они не штукатурились, от них все равно уже... мертвечиной несет! И если твой мудак таким идиотом оказался, что на старуху польстился...

– Не надо о нем так... Она... действительно... – Нэнси снова всхлипнула.

– Не надо о нем так?! А как я еще могу говорить о человеке, который уже черт-те сколько времени сидит и нас подслушивает?! Даже нос высунуть боится!

Глава 26

Продолжать прятаться было просто глупо. Ник попытался встать, но нога затекла от неудобной позы, и он медленно, с трудом, поднялся, цепляясь за столбик террасы.

И посмотрел на них.

Нэнси, наклонившись вперед и держась за перила, испуганно уставилась на него, на лице же Стивена Корма читалось такое откровенное презрение, словно он специально репетировал это выражение перед зеркалом. Рука его по-хозяйски расположилась на плече у Нэнси – это заставило Ника окончательно потерять голову.

– Убери от нее руки, слышишь, ты! – взревел он. – А ты – иди домой, поговорим потом! – перевел он взгляд на Нэнси.

– Никуда она не пойдет! – процедил сквозь зубы Корм и для верности прихватил ее за локоть. – И нечего тут орать!

Но Ник продолжал смотреть на Нэнси, пока она не сделала маленький шажок в сторону – так, что рука актера соскользнула с ее рукава. Еще шаг... еще... спустилась с крыльца и остановилась, не сводя с него глаз.

Вслед за ней спустился и Корм. Встал рядом – но хоть не тянул к ней больше рук.

– Иди домой! – повторил Ник.

Да, он многое хотел ей сказать – начиная с того, что именно она поставила его в эту идиотскую, нелепую, унизительную ситуацию, заставив подозревать ее черт знает в чем! И какое право она имела рассказывать постороннему человеку о контракте, об их отношениях, об Алисии и рассказывать искаженно, подло, лживо! Сейчас он ей выскажет все, что думает на эту тему, все, чего не мог сказать прежде, слушая это вранье!!!

Но прежде – пусть этот актеришка немедленно убирается к чертовой матери!

– А ты – проваливай отсюда! – Кулаки сами сжались.

– Еще чего не хватало! – вскинул голову Корм. – Тут не твое поместье! Или ты что – и его купил уже?! Да, конечно, ты у нас бога-атенький, все купить можешь... И ее, да?! – кивнул он в сторону Нэнси.

Краем глаза Ник заметил, что последняя фраза Нэнси очень не понравилась – она резко взглянула на Корма и отступила от него на пару шагов, оказавшись рядом с бассейном.

– Она моя жена!

В тот момент, когда он услышал, как актер улещает Нэнси, суля ей исполнение всех ее мечтаний, – что-то перевернулось в его душе. Казалось бы, нужно только радоваться: его бывшая жена, с которой он именно сегодня собирается расстаться, будет не одна. И не с каким-нибудь неудачником, которому нужны только ее деньги: Корм известный актер, и к ней явно не ровно дышит (что бы он там ни говорил про «не романтика по натуре»).

Но здравый смысл тут был ни при чем. Его чахлые ростки даже не успели проклюнуться – все заглушила одна-единственная, простая и примитивная, застлавшая глаза багровой пеленой ярости мысль: «Как он смеет?! Она – моя! Моя жена!»

– Сволочь! – Очевидно не найдя иных аргументов, Корм решил прибегнуть к прямым оскорблениям.

– Что?!

– То самое! Тебе мамочка никогда в детстве не говорила, – голос актера стал тоненьким и противным, – что подслушивать чужие разговоры – это ха-амство?!

– А пошел ты! – Жест Ника едва ли можно было повторить в приличном обществе.

– Так вот – раз уж ты подслушивал, – перестал ерничать Кром, – для тебя, наверное, не будет новостью, что я предложил Нэнси выйти за меня замуж?!

– Ты... – начал Ник и быстро взглянул на Нэнси, которая молча стояла на краю бассейна. Лицо ее кривилось в странной гримасе – казалось, она вот-вот то ли рассмеется, то ли разрыдается.

Встретившись с ним взглядом, она сделала неловкий шаг, пошатнулась... Ник бросился вперед в попытке подхватить ее, но Стивен Корм оказался быстрее – от мощного рывка за плечо Нэнси впечаталась всем телом в актера и забилась, пытаясь высвободиться из его объятий.

– Не тронь ее! – Ник дернул Нэнси к себе. Секунду они тянули ее, каждый в свою сторону, потом Ник попытался оттолкнуть Корма, тот лягнул в ответ – и оба опомнились, услышав взрыв дикого смеха.

– Неужели вы... – по лицу Нэнси текли слезы, рот растянулся в безумной улыбке, – неужели вы оба не понимаете, как все это... смешно?!

Одним движением она высвободилась из их рук; растерянно, словно сама себе не веря, оглянулась на обоих – и снова расхохоталась. Замотала головой, будто пытаясь еще что-то сказать, – и бросилась бежать по дорожке, огибающей бассейн.

– Стой, – заорал Корм. – Стой! – Рванулся за ней, но было уже поздно. Нэнси свернула в сторону, исчезла за кустами, раздался еще один взрыв рыдающего сумасшедшего хохота – и наступила тишина. – Сволочь! – обернулся к Нику актер. – Довел-таки, мать твою!

– Нечего хватать ее было! – Ник принял боксерскую стойку и, стоило актеру броситься вперед, нанес ему удар правой. «Авось попорчу морду!» – злорадно подумал он, на миг представив себе любимца публики с фингалом под глазом.

Как выяснилось, злорадствовать было рано. Проблема состояла в том, что Ник не слишком хорошо умел драться – Стивен же в этом явно неплохо разбирался. Удар пролетел мимо цели: актер ловко отклонился и в свою очередь, выбросив вперед ногу (танцовщик, мать его!), пнул Ника в самое святое для мужчины место.

Прикрыться Ник не успел. Ботинок прошел вскользь, но боль, жуткая и беспощадная, мгновенно пронзила его до кончиков пальцев. Он инстинктивно согнулся и от нового мощного удара, пришедшегося по голове, полетел в бассейн. Наверное, Ник ненадолго потерял сознание, потому что следующее, что он почувствовал, это как его дергают за волосы, пинают в ребра и истошный голос орет прямо в ухо:

– Держись! Да держись же, сволочь!

Лишь теперь он сообразил, что болтается в воде в объятиях Стивена Корма, который пытается привести его в чувство и заставить ухватиться за маячивший перед самым носом железный поручень.

– Ну держись же!

Ник послушно вцепился в поручень. Тут же последовало новое указание:

– Я сейчас вылезу – и потяну тебя. А ты сам тоже мешком не виси, мне одному не справиться!

Актер сноровисто вскарабкался наверх, и через секунду над краем бассейна показались его голова и руки. Ухватив Ника за плечи – точнее, за промокший насквозь свитер, – сказал:

– Давай, лезь!

К этому времени в голове у Ника уже прояснилось. Он попытался нащупать ногами ступеньки, не нашел, подтянулся на руках – и обнаружил наконец опору для ног. Боль в паху немного утихла – наверное, холодная вода помогла.

– Лезь, лезь! – подбадривал Корм, продолжая тащить его вверх, пока Ник не перевалился животом через край бассейна. – Тяжеленный, сволочь! – Отпустил и сел, опираясь на руку и тяжело дыша.

– Каратист, твою мать! – не остался в долгу Ник, выползая наверх и распластываясь рядом с ним.

Пару минут они молчали, отдыхиваясь. Наконец актер спросил:

– Ты что, вообще плавать не умеешь?

– Посмотрим, как ты поплывешь, когда тебе по яйцам врежут, – не поворачивая головы, огрызнулся Ник.

Его подташнивало, в желудке плескалась вода, а голова до сих пор гудела. Да и промокшая до нитки одежда заставила его по-новому оценить утреннюю «бодрящую» прохладу.

Но не это сейчас было главным. Теперь, когда от затуманившей разум ярости не осталось и следа, Ник чем дальше, тем отчетливее понимал, что если и есть кто-то, не считая самой Нэнси, кто может ответить на многие имевшиеся у него вопросы, – так это Стивен Корм.

Только как сделать, чтобы актер ответил на эти вопросы, а не развернулся и не ушел, смерив его напоследок еще одним презрительным взглядом?..

– Может, пошли... ик!.. в дом? – На Ника вдруг напала неудержимая икота. – ...Ик!.. обсохнем, – неуверенно предложил он.

Конечно, они только что подрались... но с другой стороны – вполне логично предложить своему спасителю обсохнуть и согреться...

– Сам встанешь? – поинтересовался Корм.

В бунгало Нэнси не было. Ник, на правах хозяина, предоставил Корму халат и предложил вызвать горничную, чтобы та просушила и отгладила промокшие и потерявшие всякий вид черные брюки и черную шелковую рубаху актера.

– Ага, – насмешливо отозвался тот. – Валяй, если хочешь завтра трехдюймовые заголовки в газетах... – Написал пальцем в воздухе, повторяя вслух: – «Ночь после "Оскара": Стивен Корм и Ник Райан – любовники или друзья?!» – а то и что-нибудь похлеще. Из меня эти папарацци пятый год гомика пытаются сделать – во где они у меня уже сидят, – чиркнул рукой по горлу и ушел в душевую.

К тому времени, как он вернулся, Ник успел переодеться, вытереть волосы и продумать, как лучше вести разговор, чтобы добиться желаемого.

Собственно, продумывать было особо нечего: с человеком, который ни в чем от него не зависел и не был особо заинтересован в его расположении, никакие хитрые подходы не помогли бы – оставалось только задать вопрос напрямую.

К счастью, Корм сам свернул в нужном направлении: слегка поколебавшись, спросил:

– А... Нэнси не пришла?

– Нет. Если через час не появится – пойду искать. Думаю, она где-то в лесу... «Плачет», – добавил про себя Ник. – Кофе?

– Да. Я позвоню, чтобы мне одежду привезли, – мой сотовый после купания сдох.

 Разговаривал он довольно долго. Ник успел заварить кофе, найти в кухонном шкафчике коробку имбирного печенья и упаковку лимонных кексов, принести все это и еще шоколадки из собственных запасов – и, лишь когда он уселся в кресло, Корм отложил телефон.

– Через полчаса привезут.

Больше тянуть было нельзя – времени почти не оставалось, – и Ник спросил, прямо в лоб:

– Когда ты с Нэнси разговаривал, ты про психушку упомянул. «Опять туда захотела...» – и все такое. Она что – лежала в... клинике?

– Та-ак. – Актер отставил чашку. – Я думал, ты позже подошел. – В голосе его Ник снова почувствовал подутихшую было неприязнь.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Ник был уже уверен, что ответа не получит, как вдруг Корм кивнул:

– Да, Нэнси провела пять недель в клинике для нервнобольных. Здесь, в Голливуде...

– А...

– ...В подобных случаях это стандартная, рекомендуемая врачами процедура.

– В каких случаях?

– А ты что – не знаешь?

– Нет. Иначе бы не спрашивал.

– При неудачной попытке самоубийства, – отчеканил актер.

– Что?! – Ник не поверил своим ушам. Что он такое несет?! – Нэнси?!

– Да, Нэнси! По-моему, мы именно о ней до сих пор говорили – или ты уже совсем в своих бабах запутался?

Но Нику было сейчас не до язвительных реплик Корма и откровенной враждебности в его взгляде.

– Как это произошло?

Он понимал, что актер, скорее всего, говорит правду, но поверить до конца все еще не мог – так не вязались со всем обликом Нэнси эти страшные слова: «неудачная попытка самоубийства»...

– Она наглоталась снотворного. Таблеток двадцать, наверное, приняла. Потом говорила, что просто... заснуть пыталась, чтобы день быстрей прошел. Не знаю... Я нашел ее уже в отключке и вызвал врача. Своего, так что ни огласки, ни полиции не было. Но врач поставил условие: чтобы она провела некоторое время в клинике.

– Когда это произошло?

– Четыре года назад. Когда она приехала ко мне из Нью-Йорка, после того как ты ее на эту... старую швабру променял.

– Я ее ни на кого не менял! – вспылил Ник. – Она сама от меня ушла!

– Ага. После того как застала ее в твоей постели...

– Это она тебе сказала?

– Да. – Судя по тону актера, подвергать сомнению слова Нэнси он не собирался.

– А она тебе не сказала, каким я тогда был?! И что она слова мне не дала вымолвить: наорала, хлопнула дверью и была такова – этого она тебе тоже не сказала?! – Не сдержавшись, Ник грохнул кулаком по столу. – И что до сих пор меня слушать не желает – тоже не сказала?

Черт возьми, да сколько же это может продолжаться?! И почему он должен чувствовать себя виноватым, если не был ни в чем виноват?! И почему он действительно чувствует себя виноватым?!

– Так что, значит, все разговоры про тебя с Алисией – это все выдумка? – поинтересовался Корм.

– Да! – раздраженно бросил Ник. – То есть нет... в позапрошлом году я... черт бы побрал всех этих баб! Но и Нэнси тоже к тому времени... – он хотел сказать, что знает о ней все, в том числе и о мужчинах, с которыми она встречалась, – и передумал, – давно в Денвере жила!

– А тогда, четыре года назад?..

– А тогда, четыре года назад, Алисия приперлась ко мне в комнату – шампанского, понимаешь, захотелось ей на брудершафт выпить. И я не мог ее выставить – физически не мог... ну, ноги у меня не работали! Что же мне – на помощь звать было?! А через минуту вошла Нэнси и... и все. На этом моя семейная жизнь закончилась.

Он сам не понимал, почему распинается перед совершенно незнакомым человеком, – но мучительно хотелось хоть кому-то объяснить, каким бредом с самого начала была вся эта история.

– Так почему же ты ей не позвонил?!

Ник не ожидал этого, заданного почти шепотом, вопроса.

– Когда?

– Тогда! Тогда, когда, как ты говоришь, она от тебя ушла! Когда она сидела и ждала твоего звонка!

– Потому что я не был ни в чем виноват! Я думал, что она поймет это и вернется, – а она взяла и уехала!

– Повоспитывать, значит, ее решил?

– Мне не за что было прощения просить!

Они уже не сидели – стояли по обе стороны стола, глядя друг другу в глаза. Корм говорил все так же тихо, но от ярости в его голосе, казалось, сам воздух вокруг них сейчас полыхнет пламенем.

– Не за что, говоришь? Она приехала – мне на нее смотреть страшно было! Серая, застывшая, плакала все время и на телефон смотрела, будто ждала, что он зазвонит вот-вот. Я ее пытался как-то разговорить, рассмешить – и видел, что она меня даже не слышит, а опять на этот чертов телефон уставилась. Говорила: «Я знаю, что он не позвонит... у него и номера-то твоего нет», и все равно... как наркоманка... Через неделю после ее приезда я вышел ночью в холл и увидел, что она там сидит. В темноте, в ночной рубашке – сидит и на телефон смотрит. Мне аж страшно стало. Я свет включил – только тут она словно очнулась. Заплакала и к себе в комнату убежала. Утром, перед уходом, я по всему дому телефоны попрятал, чтобы она их не видела. А вечером – нашел ее...

«Выходит, она не спала тогда с ним... – машинально удивился Ник – и тут же одернул себя: – Ну какое это имеет сейчас значение?!»

Раздавшийся в дверь стук он воспринял с облегчением.

– Это, наверное, уже твои вещи. – И лишь когда Корм пошел открывать, вспомнил, что это может быть и Нэнси.

Но это была не Нэнси. Через минуту актер вернулся с пухлой пластиковой сумкой, швырнул ее в кресло и снова уселся напротив.

– Ну что – вопросы еще есть? – усмехнулся он. «Шел бы ты уже...» – подумал Ник. Наверное, он мог бы сейчас спросить еще что-то о Нэнси и получить ответ – только зачем? Достаточно и того, что он успел услышать...

– Тогда я спрошу, раз уж у нас такой откровенный разговор пошел. Зачем тебе понадобился этот контракт?

– Потому что если бы я просто пришел к ней и сказал: давай попробуем начать все сначала, – она бы меня и слушать не стала.

Глава 27

Сначала она смеялась и никак не могла остановиться, пока не заболело все внутри. Потом заплакала – и тоже не могла, да и не хотела останавливаться. А потом просто лежала на хвое, бездумно глядя на проплывавшие над головой облака.

Никто из них так и не понял, насколько это было смешно и глупо! Две знаменитости, два, можно сказать, секс-символа Америки – и, словно ошалевшие кобели, сцепились из-за дворняжки! Алисии небось такое и не снилось...

Лишь когда солнце начало всерьез припекать, Нэнси поднялась и медленно пошла к видневшемуся вдалеке, за деревьями, бунгало.

Дверь оказалась не заперта. Сначала она даже подумала, что в доме никого нет, но в следующий момент Ник появился из спальни.

– Я уже хотел идти тебя искать, – сказал он холодно и безразлично.

– Я... – начала Нэнси, но он отмахнулся, перебив ее:

– Позвони горничной, чтобы собрала вещи. Или сама собери. Нам пора ехать, – развернулся и ушел обратно, захлопнув за собой дверь.

Больше он до самого самолета не сказал ей ни слова. И в самолете тоже – сидел и молча смотрел в окно.

После взлета она попыталась заговорить с ним – объяснить... извиниться за Стива и за все остальное. Дотронулась до его плеча – Ник отчужденно взглянул на ее руку и снова отвернулся к окну.

Раскрыть рот Нэнси так и не решилась. Через несколько минут Ник бросил в пространство:

– Я пошел спать, – отстегнул ремень и ушел в задний отсек.

На самом деле ей и самой жутко хотелось спать, и болела голова, как всегда после слез, и есть тоже хотелось – стыдно, конечно, думать о еде, когда кругом все так плохо, – но... хотелось.

Чуть подумав, Нэнси позвонила Моди и попросила принести чего-нибудь поесть. Стюардесса привезла обычный, обильно уставленный блюдами столик и была явно удивлена, что Ника нет в салоне. Даже покосилась пару раз на дверь спального отсека, словно ожидая, что он вот-вот выйдет, – но спросить ничего не решилась.

И слава богу, а то пришлось бы что-то придумывать... Не отвечать же правду: «Ник сердится, потому что он подрался из-за меня со Стивеном Кормом, а до того подслушал мой разговор с ним, и...»

Нэнси понимала что сейчас, пока есть время, нужно получше обдумать, что сказать Нику, когда он встанет... когда захочет с ней говорить. Ведь захочет же когда-нибудь! Но в отупевшей голове упорно крутились несущественные мелочи: что жалко оставлять половину омлета – ведь подогретый не такой вкусный; и жалко, что нет рядом Дарры – можно было бы хоть ей отдать; и хорошо, что Ник со Стивом всерьез не подрались... а интересно, как на самом деле дерутся мужчины? Она никогда не видела, только в кино...

С этими мыслями Нэнси и заснула, еле успев добраться до диванчика и свернуться там, укрывшись пледом.

Проснулась она от того, что ее потрясли за плечо. Услышала:

– Скоро подлетаем!

Открыла глаза, уставилась на Ника – и только через пару секунд вспомнила, что они в ссоре.

Увидев, что Нэнси очнулась, он кивнул, потянулся убрать с ее лица растрепавшиеся волосы и внезапно, словно обжегся, сердито отдернул руку. Отошел, сел, уставился в окно. Спросил не оборачиваясь:

– Кофе будешь – или сказать Моди, чтобы убирала?

На столе опять была выставлена еда.

– Буду, а ты?

– Я уже.

Всем своим видом он демонстрировал полное нежелание разговаривать с ней.

Спать Нэнси уже не хотелось, и в голове стало куда яснее. Она умылась и причесалась, одновременно обдумывая и «про себя» репетируя извинительную речь: «Ник, я не думала, что так получится... Мы со Стивеном давно знакомы, и мне хотелось с ним поговорить. Не сердись, что я тебе сразу не сказала...» Понятно, что звучит это на редкость глупо и неубедительно. Но что-то же сказать надо!

Наконец, решившись, она глубоко вдохнула и дотронулась до его руки.

– Ник, я...

Ник обернулся и смерил ее хмурым взглядом.

– Тебе обязательно говорить это сейчас? Мне нужно кое о чем подумать – не отвлекай меня.

Они долетели, и вышли из самолета (вокруг все было покрыто снегом, сверкавшим так, что стало больно глазам, – да, это не Калифорния!), и сели в прибывший «мерседес» – а Ник все молчал. Лишь, подъезжая к вилле, сказал:

– Когда отдохнешь, зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет – нам надо поговорить.

И только тут Нэнси впервые стало по-настоящему страшно...

Он едва успел вынуть из сейфа и наскоро просмотреть все подготовленные бумаги, как мисс Эмбер доложила по селектору:

– Пришла миссис Райан.

Нэнси вошла в кабинет, придерживая за ошейник рвущуюся вперед собаку. Еще рывок – и она осталась стоять, потирая руку, а рыжее мохнатое тело устремилось к нему.

– Извини, она сидела тут под дверью, – быстро сказала Нэнси. – Дарра, фу! Лежать!

Не обращая на нее внимания, собака полезла лапами на подлокотник. Ник вспомнил горестное: «Она ему хвостом виляет, а на меня даже не смотрит...»

– Фу! Ступай! – рявкнул он.

Собака отскочила, продолжая глядеть на него и махать хвостом. В глазах Нэнси тоже промелькнуло удивление, брови сдвинулись.

– Она только хотела поздороваться...

Дотянуться бы, разгладить пальцем эту складочку между бровями, сказать: «Ну что ты сердишься, дурашка?! Я же для тебя, чтобы ты не обижалась!..»

Но он сдержался. Разговор был уже продуман – десятки раз. Кивнул Нэнси на стул напротив и, когда она послушно села, спросил последнее, чего не знал, что так и не успел спросить за все это время:

– Я несколько месяцев назад случайно встретил Данвуда, и он мне сказал... Ты... правда хотела тогда ребенка?

Несколько секунд Нэнси молча смотрела на него, словно пытаясь сообразить – о чем это он?! Потом Ник увидел, как глаза ее постепенно наполняются слезами, но, когда она заговорила, голос звучал почти нормально – лишь слегка надтреснуто:

– Ты все время сердился. И непонятно на что... Иногда мы сидим, разговариваем, вроде все хорошо – и вдруг у тебя в глазах что-то такое мелькает... что спрятаться хочется. И главное, непонятно почему! Вслух ты ничего не говорил... но я же видела... Как будто я тебя уже тем, что я есть, раздражаю. И ты никогда мне ничего хорошего не говорил – ничего... Понимаешь, ладно ты ни разу не сказал мне, что любишь меня – ну... действительно не любил, что делать... но мог бы сказать хоть: «Ты мне нравишься, Нэнси», или там... «Я рад, что ты со мной», или «Ты нужна мне»... Чтобы я не чувствовала так сильно, что навязалась тебе. Но я все думала, что, может...

Нэнси всхлипнула, и Ник испугался, что сейчас она заплачет, но она только вытерла слезы каким-то незнакомым упрямым жестом.

– А потом ты накричал на меня... что я за тебя из-за денег вышла. И я поняла, что ничего хорошего уже не получится...

– Но я же извинился тогда! – не выдержал он.

– Нет, Ник, – покачала она головой. – Ты просто сказал, что не должен был говорить этого вслух...

Ну какое это имеет значение, что именно он сказал, – главное, что он извинился, он же ясно помнит, что извинился, почти сразу! И они помирились и больше не вспоминали эту дурацкую историю!

– ...И я подумала, что если у нас будет ребенок, и, значит... ну... вроде как нормальная семья, может быть, ты перестанешь злиться. Ну... глупая была. Мне же тогда сколько было лет!

Она не сдержалась, снова всхлипнула, замотала головой – и вскинула ее сердито.

– Что сейчас говорить-то? Ты что, обязательно хочешь, чтобы я заплакала?

– Нет. – Ник и в самом деле меньше всего хотел ненужных слез. – Я хочу тебе сказать, что наш контракт окончен. Вот твои деньги. – Он достал и перебросил ей через стол заранее подписанный чек.

«У нас же еще девятнадцать дней!» В первую секунду слова Ника показались ей шуткой. Он же знает – впереди еще девятнадцать дней!

Но в следующий миг реальность обрушилась на Нэнси.

Из горла сразу исчез воздух, показалось – вокруг вода, холодная и не дающая вдохнуть или шевельнуться.

Она знала, что он может разорвать контракт в любой момент, но сжилась с этим – как люди обычно сживаются с мыслью о смерти. И даже то, что осталось девятнадцать дней, воспринимала как-то... теоретически. Просто как цифру.

И вот...

Нэнси покрепче вцепилась в гриву Дарры, словно ища в ней опору. Протянула руку, взяла чек. Машинально поискала глазами, куда его спрятать, но карманов не было – и, зажав его в руке, начала вставать. Нужно, наверное, что-то сказать – поблагодарить, попрощаться?..

– Подожди, сядь. Возможно, мы больше не увидимся. Я хочу тебе отдать все остальное тоже.

Что – остальное?..

Ник открыл лежавшую на столе папку и, перебирая и откладывая одну за другой находившиеся в ней бумаги, заговорил:

– Когда ты выходила за меня замуж, я обещал тебе решить все твои финансовые проблемы. Так вот – я хочу отчитаться. Прежде всего, дом, в котором живет твоя мать, принадлежит теперь тебе. Полностью. Она не имеет права ни заложить его, ни продать, ни изменить что-либо внутри без твоего письменного согласия. Или согласия твоего доверенного лица. В роли этого доверенного лица в настоящее время выступает один адвокат в Хьюстоне – тут есть его данные. Не знаю, интересно ли это тебе, но деньги, которые Алисия получила в качестве отступного, растратить она не может – они вложены таким образом, что ей доступны только проценты. Для того чтобы выкупить дом, я воспользовался теми деньгами, которые оставил тебе отец... точнее, частью их. Остальные же деньги на протяжении этих лет я вкладывал в дело, так что теперь у тебя на счете свыше двух миллионов долларов...

Нэнси пыталась понять, о чем он говорит. Два миллиона... Она – богата?

Слова еле долетали до ее сознания, то и дело превращаясь в бессмысленный шум, словно кто-то незаметно подкрался сзади и закрывал ей уши ладонями.

Сейчас Ник договорит – и ей больше нечего будет делать в этом кабинете. Надо будет встать, повернуться к нему спиной. И больше не видеть эти четко очерченные губы, и глаза – сгустки бирюзового пламени, и хмуро изогнутые брови, и маленький шрамик на подбородке...

– Ты меня слушаешь?! – Он вынул из папки и подтолкнул к Нэнси запечатанный парой скрепок пакетик. – Возьми, это тоже твое.

Только тут она опомнилась и вернулась в реальность. Взяла пакетик, попыталась рассмотреть, что внутри, – и замерла, даже сквозь несколько слоев отблескивающего полиэтилена узнав знакомую с детства вещь. Недоуменно взглянула на Ника...

– Это твой браслет, – пояснил он. – Я забрал его у Алисии. Купил ей взамен другой – тот самый, которым она теперь всем хвастается, – усмехнулся. – На нем бриллианты крупнее.

Он захлопнул папку, щелкнул застежкой и протянул Нэнси.

– Возьми, тут все документы.

«Вот и все», – пронеслось в голове. Вот и все...

Теперь нужно взять папку, встать, повернуться и сделать первый, самый трудный шаг. И еще один... и еще...

Она прошла уже больше полпути, когда услышала сзади:

– Нэнси, не уходи... Пожалуйста, не уходи. Я люблю тебя... ...Я люблю тебя. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты была со мной. Ты нужна мне... – Каждое следующее слово давалось легче предыдущего.

Нэнси застыла на месте, и Ник неловко начал вылезать из-за стола, продолжая говорить, словно именно эти слова были той нитью, которая удерживала ее, не давая сделать следующий шаг.

– Я люблю тебя. Не уходи, пожалуйста, не уходи. Контракта больше нет – но ты все равно не уходи. Я люблю тебя. Я приехал сюда, в этот дурацкий Денвер, из-за тебя, чтобы быть с тобой. Я знаю, что виноват, что не позвонил тогда, – только ты, пожалуйста, не уходи...

Он шел к ней и боялся, что сейчас она опомнится и снова шагнет к двери. Разделявшие их несколько ярдов казались бесконечными.

– ...Я придумал этот контракт, потому что не знал, как сделать, чтобы ты ко мне вернулась. Я люблю тебя... Я думал – мы окажемся вместе, и все станет хорошо... само собой. Все получилось не то и не так, сразу как-то пошло наперекосяк... только ты, пожалуйста, не уходи...

Добрался, дошел, положил руки на плечи и развернул к себе. И взглянул в залитое слезами несчастное лицо. И повторил – еще раз:

– Я люблю тебя...

Глава 28

– Неужели я никогда не говорил тебе, что ты мне нравишься?!

– Ни разу.

– Ты мне ужасно нравишься. Я помню, я тебя встретил в первый раз, на кольце тогда, – и все представлял потом, какая ты... без одежды. Ну чего ты смеешься?! Дай за ушком поцелую!

Они лежали на постели в ее спальне, спрятавшись там от всего мира.

Нэнси все еще плакала, когда Ник увел ее туда, на ходу бросив мисс Эмбер: «Сегодня меня нет!» Плюхнулся на кровать не раздеваясь, притянул ее к себе и прикрыл сверху краем покрывала.

Сначала она всхлипывала, мотала головой, подвывала, пыталась остановиться – но не выдерживала и снова заливала рубашку слезами, судорожно цепляясь за него обеими руками и обнимая за шею. Потом – притихла, но продолжала цепляться. Потом – подняла голову и начала жалобно, неуверенно улыбаться. А Ник все шептал и шептал ей на ухо какую-то чушь: про вагон носовых платков, которые он закажет, чтобы хватило хоть на пару недель; и про то, что она не котенок, а упрямый глупый ослик – и как он раньше этого не понял?! – и как он повезет ее к себе на остров – у него есть собственный островок в Багамском архипелаге, и там пляж, и цветы, и дом с верандой и черепичной крышей – и собаку тоже возьмем, а как же, обязательно; и что они там будут вместе делать – не с собакой, а с самой Нэнси, конечно...

А она кивала, и улыбалась, и всхлипывала еще иногда... И неожиданно спросила:

– А почему ты мне раньше всего этого не говорил?

Ник опешил, не зная, что ответить, и ляпнул первое, что пришло в голову:

– Стеснялся...

Это прозвучало глупо – он сам понял, насколько глупо, но увидел, что Нэнси поверила, сразу, не задумываясь, – и рассмеялась. А потом снова заплакала...

Ему не хотелось отпускать ее даже на секунду, даже для того, чтобы раздеть и раздеться самому. Да и... если говорить честно, Ник не был уверен, что после бессонной ночи и после всего, что произошло за последние сутки, окажется «на высоте».

Им владело колоссальное чувство облегчения, настолько сильное, что не оставалось места ни для чего другого. Хотелось только одного: вот прямо сейчас рухнуть лицом в подушку и заснуть, как после тяжелой изнурительной работы. Но вместо этого, неожиданно для себя, он начал рассказывать Нэнси о своем пентхаусе в Нью-Йорке:

– ...Тебе понравится! Ты знаешь, какие у меня там полы? Мозаичные, и с подогревом снизу. Я это сам придумал, и эскиз тоже сделал сам. По такому полу очень приятно босиком ходить. И камни у меня там стоят – красиво, с подсветкой... – Он отключился на полуслове, даже не поняв, что засыпает...

Очнулся Ник так же внезапно. Вздрогнул, открыл глаза и понял, что нарушил усвоенное с детства категорическое правило: не спать в одежде. Нэнси лежала рядом и смотрела на него внимательными светло-карими глазами.

– Ты чего – не спишь? – спросил он.

Она помотала головой.

– Я долго спал?

– Час... чуть больше. Я не хотела будить, а мне с собакой надо идти.

Энергичные хлопки хвостом по покрывалу, которые раздались при этих словах, подсказали Нику, кто так хорошо и уютно грел ему ноги, привалившись к ним лохматым боком.

Ну нет! Никуда он ее не отпустит!

Перекатившись на спину, Ник нашел в кармане телефон и позвонил Джеральду. Попросил, чтобы тот, во-первых, погулял с собакой (Нэнси при этих словах попыталась что-то возразить – пришлось зажать ей рот свободной рукой); а во-вторых, чтобы распорядился погрузить на сервировочный столик и привезти в спальню все, предназначалось им на ужин.