Текст книги "Кольцо"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Хотя Нэнси наверняка уже спит – там, у Робби. Наплакалась и спит. А утром выспится и приедет...
Наутро Нэнси не приехала. И днем тоже.
Ник смотрел в окно, провожая взглядом каждую проезжающую машину и прислушиваясь к каждому шороху.
Лишь когда часы пробили два, он понял, что ждать бесполезно. Наверное, она поздно встала, поехала от Робби прямо в студию – и приедет теперь уже только вечером, после работы. Зато Алисия, вопреки опасениям, явилась – и даже почти без опоздания. Судя по всему, хамское поведение Ника произвело на нее неизгладимое впечатление и заставило зауважать его.
Она смотрела на Ника преданными собачьими глазами, не перебивала и на все его предложения кивала, словно загипнотизированная; безропотно подписала нужные документы и дала координаты своего адвоката – на этом визит завершился.
И потянулись часы ожидания...
Ник смотрел в окно и видел одно и то же – залитую дождем пустую улицу. А перед глазами стояло другое – растерянное лицо Нэнси в тот момент, когда он отстранился от ее прощального поцелуя.
Что на него нашло тогда? Если бы это произошло сейчас, он схватил бы ее, прижал к себе, и держал бы, и целовал, и повторял одно и тоже: «Не смей, не смей уходить! Ну что ты надумала?! Это я-то не хотел на тебе жениться?! Котенок, ничего ты не поняла!»
И не отпустил бы...
И не пришлось бы теперь сидеть и ждать.
Ник то и дело поглядывал на часы, представляя себе, что сейчас делает Нэнси.
Надела пальто, выходит на улицу... Сейчас начнет ловить такси...
У нее хватит соображения не тащиться в подземку?!
Наверное, уже поймала такси – час пик прошел и их сейчас много. Едет. Едет домой...
Осталось совсем немного – каких-нибудь полчаса!
Когда в конце улицы мелькнули фары, он напрягся – вот, наконец-то! Но машина проехала мимо – да это оказалось и не такси...
Неужели она все-таки поехала подземкой?! Или, может, решила заехать к Робби забрать чемодан – и они сидят, болтают и пьют кофе?!
Ну где же, где же она?!
Только когда часы пробили полночь, Ник понял, что ждать больше смысла нет – никто уже не приедет. И лишь теперь до конца осознал, что Нэнси ушла...
– А где она вообще – ты знаешь? – на следующее утро спросил Бен.
– У Робби. Телефон оставила.
– Так чего же ты?
– Я не буду звонить! Я ни в чем не виноват – и не собираюсь звонить и просить прощения! Не стану – и все! Захочет – сама вернется! – Ник изо всех сил ударил кулаком по подлокотнику и скривился от боли.
Он сам понимал, что выглядит сейчас как последний психопат, – но зачем Бен спрашивает, когда рука и так все время тянется к телефону и нет никаких сил терпеть и ждать; зачем спрашивает, когда все равно ничего не поймет?! Ведь для того, чтобы понять, нужно знать все об их отношениях, все – с самого начала!
Бен молча вышел.
Прошел день. За ним другой. Нэнси по-прежнему не давала о себе знать.
В доме царило похоронное настроение. Бен больше не задавал никаких вопросов, да и вообще – отмалчивался.
Миссис Фоллет тоже ни о чем не спрашивала – очевидно, Бен успел «просветить» ее. Молчала и старалась не встречаться с Ником глазами – то ли осуждала, то ли жалела...
Сам Ник отсиживался в кабинете. Работать он не мог – просто физически не мог. Не мог думать, не мог сосредоточиться, не мог смотреть в экран...
Он понимал, что рано или поздно не выдержит и позвонит, – но очень хотелось, чтобы Нэнси вернулась сама. Чтобы она выбрала его, чтобы наконец убедиться, что он хоть что-то для нее значит.
А пока он вспоминал... как она бежала к нему по дорожке, такая смешная и мокрая, а потом стояла у камина, в халате и в огромных шлепанцах. И как они целовались в бассейне – ее сияющие глаза и руки, обвившиеся вокруг его шеи. И как он встречал ее с работы, расстегивал шубку – а Нэнси смеялась и неуклюже помогала ему замерзшими пальцами...
Он хранил эти мелкие эпизоды в памяти, до мельчайших подробностей, и перебирал их, как скупец – золотые монеты.
Если бы у него сейчас была фотография Нэнси, он, наверное, как бы это глупо ни выглядело, поставил бы ее в кабинете и смотрел. Но фотографии не было – ему никогда не приходило в голову, что она может понадобиться. Ведь рядом была сама Нэнси – просыпалась на плече, жмурила сонные глаза, улыбалась... а вечером приходила с работы – замерзшая и веселая. И болтала о чем попало, и смотрела на него доверчивыми глазами, словно спрашивая: «Ну что – тебе интересно?» А теперь ее больше нет...
Позвонил Ник на шестой день, вечером. И наткнулся на автоответчик с идиотским текстом: «Сейчас, сейчас, только вытрусь – я вся мокрая! Еще минуточку!.. Ха-ха-ха! Вы думаете, что со мной разговариваете, – а это автоответчик! А меня, Робби, дома нет – так что, если надо, оставьте сообщение! Только интересное! Би-ип!»
Он оставил сообщение – ответа не было. То же самое повторилось и на следующий день утром... и днем... и вечером... Ник набирал номер каждые полчаса, но слышал одно и то же: «Сейчас, сейчас, только вытрусь...»
Ну где же она, куда делась? Может, они с Робби поехали куда-то?! Почему, ну почему он не догадался купить ей новый сотовый – взамен утерянного тогда, на стоянке?! Сама Нэнси, ясное дело, распустеха – но он-то мог сообразить! И сейчас бы не было проблем!
Лишь за полночь вместо осточертевшего уже автоответчика в трубке раздался голос:
– Але?
– Робби, это Ник. Ник Райан. Извини, что так поздно, – позови... – Он уставился на трубку, из которой доносились короткие гудки, и снова набрал номер.
– Это Ник...
Короткие гудки раздались сразу же. Ник опять набрал номер и в ответ на очередное «Але!» быстро сказал:
– Робби, пожалуйста, не вешай трубку! Позови Нэнси, мне нужно с ней поговорить, она у тебя, я знаю!
На этот раз Робби ответила:
– Даже если бы она тут была – я не стала бы ее звать! – презрительно выпалила Робби. – Иди, развлекайся со своей старухой! И не звони мне больше! – После чего она опять бросила трубку.
Выяснить по телефонной книге, где живет Робби, не заняло и пяти минут. Бен тем временем вывел из гаража микроавтобус и опустил пандус.
Они неслись через ночной город, по сторонам мелькали огни – а Ник лихорадочно проговаривал про себя те слова, которые скажет Нэнси, когда они встретятся. И начнет так: «Милая... Котенок...» (Хорошо бы Бен не крутился рядом – при нем неудобно...) Но все эти уже десятки раз продуманные фразы казались ему сейчас плоскими и бессмысленными.
А если ничего не говорить, просто взять ее за руку, потянуть к себе... Тогда, может, и придумается что-нибудь правильное и подходящее?..
Дом Робби – мрачная каменная громада, построенная лет сто назад, – заставил Ника в очередной раз внутренне взвыть от мерзкого унизительного чувства собственной беспомощности: ко входу вела лестница. Каких-нибудь десять ступенек, но для него они были непредолимым препятствием.
– Пойди... попроси ее спуститься... – вынужден был сказать он.
Бен долго стоял у домофона и что-то говорил – очевидно, его не хотели пускать, – но наконец исчез за дверью. И потекли минуты ожидания...
Казалась, прошла целая вечность, прежде чем он появился из подъезда – один. «Не хочет разговаривать?!» – подумал Ник, но сердце уже оборвалось.
Бен подошел к машине и сказал коротко и глухо:
– Нэнси уехала. Вчера днем.
– Куда?!
– Робби говорит – в Лос-Анджелес...
В голосе его прозвучало удивление, но Ник понял сразу: Лос-Анджелес... Калифорния. Значит, она выбрала...
– Поехали домой, – немного помолчав, хрипло, с трудом выговорил он.
– Погоди! Может, можно еще выяснить что-то – давай я поднимусь, спрошу...
– Не надо...
– Эта... Робби говорит, что Нэнси до последнего ждала, что ты позвонишь. Не спала почти, из дома не выходила – все время у телефона сидела.
– Я не хочу о ней больше говорить. И имени ее слышать больше не хочу!
Бен недоумевающе уставился на него.
– У нее мужик там, в Калифорнии! – Ник почти кричал, лихорадочно выплескивая из себя слова: – Здоровый, нормальный мужик – не обрубок, вроде меня! Она к нему с самого начала, давно еще, хотела уехать! Я потому на ней и женился, что не мог отпустить, влюбился, понимаешь, идиот, придурок! Влюбился! Думал хоть как-то удержать – хоть деньгами, хоть чем! Хоть чем... – Горло перехватило, он закрыл глаза и выдохнул: – А она... все равно... уехала!
Обратно они ехали молча. Говорить было не о чем. Единственное, что сейчас хотелось Нику, это как можно быстрее остаться одному.
Стоило Бену освободить из зажимов его кресло и опустить пандус, как он устремился в гостиную.
В камине до сих пор тлел разведенный с вечера огонь. Ник подбросил пару поленьев и замер, уставившись на разгорающееся пламя.
Услышал шаги Бена, поднял голову.
– Ты иди спать, не жди. Я... так посижу.
Против обыкновения, Бен не стал говорить ни про катетер, ни «ноги затекут» – потоптался и ушел.
Сначала Ник сидел молча, глядя на огонь. Потом почувствовал, что по лицу текут слезы, и не стал их сдерживать. Всхлипы становились все чаще и громче; кулаки его беспорядочно заколотили по мраморной облицовке камина, по креслу, по собственным ничего не чувствующим коленям – но от боли, пронизывающей разбитые пальцы, легче не становилось.
Приступ прошел так же внезапно, как и начался, оставив после себя саднящие пальцы и звон в ушах. Голова казалась неприятно легкой, полувысохшие слезы противно стягивали лицо.
Он поехал, умылся – было ощущение, что весь он, снаружи и изнутри, покрыт колким холодным инеем. Развернулся и направился в кабинет.
Распухшие пальцы сначала слушались плохо и промахивались мимо клавиш, но постепенно подчинились. Церемониться с ними было некогда – за ночь предстояло многое успеть.
Бен пришел около шести. Молча заглянул в кабинет – но Ник услышал и обернулся.
– У тебя с паспортом все в порядке?
– Нет...
– Займись этим. Я обо всем уже договорился – через две недели мы вылетаем в Швейцарию...
Часть вторая
Глава 1
– Ой, девчонки – я только что в коридоре на него наткнулась! Какой мужик обалденный! Вы себе не представляете! А глаза такие...
Рина запнулась, не в силах подобрать слово, которое бы в полной мере выразило ее впечатление.
– Бирюзовые, – невольно, почти про себя, сказала Нэнси. И вспомнила эти самые глаза, смотревшие на нее совсем близко, в упор. Горло перехватило знакомой судорогой, словно чья-то сильная рука сжала его, не давая продохнуть. – Бирюзовые...
– Ой, ты тоже его видела, да?! – обрадовалась Рина. – А когда же ты успела – он ведь только приехал?!
– Успела... – Нэнси вздохнула и, встряхнув головой, заставила себя собраться. – Ладно, девочки, давайте работать!
О том, что небольшая телестанция в Денвере, где она работала, перешла в собственность «Райбери Индастриз» – то есть в собственность ее бывшего мужа, – Нэнси узнала в позапрошлом году. Особого удивления у нее это не вызвало – легкую усмешку: «Вот и сюда добрался...»
Удивление, даже шок, она испытала годом раньше, в то утро, когда впервые увидела фотографию Ника в газете. Без всякой коляски – он крепко стоял на своих ногах. В коротенькой заметке говорилось, что отныне фирма «Деллерт монитор» стала частью компании «Райбери Индастриз» (тогда Нэнси впервые услышала это название), а подпись под фотографией гласила: «Николас Райан – владелец "Райбери"».
Выходит, он сделал операцию... ту самую операцию, которой так боялся. Теперь он может ходить... и все остальное, наверное, тоже...
В тот день Нэнси не пошла на работу – позвонила и сказала, что больна. А на самом деле полдня сидела, глядя на маленькую газетную фотографию, и плакала. И вспоминала о коротком счастливом времени, когда она жила в «доме будущего» и мужчина с бирюзовыми глазами – тот самый, который теперь с неприступным видом смотрел с фотографии, – каждый день встречал ее с работы.
С тех пор имя Ника регулярно появлялось на страницах газет. Приобрел текстильное предприятие... сеть кафе... контрольный пакет концессии по разработке полезных ископаемых в Бразилии... три телеканала на Западном побережье. Вошел в совет директоров... модернизирует... получил правительственный заказ... участвует в благотворительном мероприятии...
Когда в позапрошлом году пробежал слух, подтвержденный потом на общем собрании работников, – что их телестанция тоже стала частью «Райбери Индастриз», Нэнси посмеялась про себя: «Наверняка он и не догадывается, что именно здесь работает его бывшая жена. Иначе, может быть, по старой дружбе хоть зарплату бы повысил... А может, наоборот, уволил бы...»
Зарплату ей и правда вскоре повысили – впрочем, не только ей, а всем, кто работал на ток-шоу. И в прошлом году дали еще небольшую прибавку.
Фотографии Ника тоже продолжали мелькать в газетах и новостях – иногда с женщинами... самыми разными. Как ни странно, с Алисией в публичных местах он ни разу не появлялся, хотя Нэнси знала, что они продолжают встречаться.
Она не думала, что Ник соберется когда-нибудь посетить столь незначительное свое приобретение, как заштатная телестанция, – и вот, смотри-ка ты, приехал! И даже успел вызвать у Рины полный восторг – она до сих пор не могла успокоиться и повторяла всем, кто еще не слышал, как наскочила на него, вылетев из туалета, и какие у него «обалденные» глаза.
Не прошло и двух часов, как стало ясно, что мистер Райан не намерен отделаться формальным коротким визитом. Сначала в студию забежал Айк Маршалл – начальник студийного отдела. Сказал в пространство: «Ага, тут все о'кей» – и выскочил за дверь. Через несколько минут Нэнси услышала:
– ...А в этой студии сейчас ведется подготовка к ежедневному ток-шоу «В гостях у Блейза». – И на галерее, с трех сторон окружавшей студию, появилась группа людей.
Ника она увидела сразу. Он стоял совсем близко, ярдах в десяти, вполоборота к ней и слушал, что говорит ему директор телецентра Лоренс Бреннер: «...чрезвычайно высокий рейтинг... прямой эфир...».
Она знала, что не надо смотреть на него вот так, в упор, что он может повернуть случайно голову и заметить ее, – и все-таки смотрела...
Он выглядел массивным и значительным, и совсем не похожим на того человека, с которым у Нэнси было связано так много воспоминаний. Может быть, из-за коротко подстриженных волос – раньше он носил их длиннее. А может, дело было в самоуверенном и жестком выражении лица...
Рядом стояла «свита»: четверо мужчин и две женщины. Одна – немолодая, худощавая – держала в руке что-то похожее на большой калькулятор, а вторая... эта куда меньше походила на секретаршу. Скорее – на одну из тех девушек, с которыми его иногда фотографировали. Брюнетка с высоко зачесанными наверх волосами, в модном льдисто-голубом костюме с меховой отделкой.
Нэнси невольно вспомнила подаренную Ником когда-то норковую шубку – до сих пор это была ее самая нарядная одежда на холодную погоду.
– Ну хорошо, пошли дальше, – сказал Ник, и все двинулись с места, пропуская его вперед. Через минуту на галерее уже никого не было.
Должность Нэнси называлась громко – «ассистент продюсера». На самом деле это означало, что она отвечала за организацию шоу и за работу персонала. Ей приходилось думать обо всем: всех ли обзвонили гостей и кто что сказал; как расставлены стулья; как украшена студия(к каждому шоу – новый дизайн, и его надо было сделать за один день!) – и даже о том, чтобы одежда гостей гармонировала с одеждой этого чертова ублюдка Блейза Монро! А то он недавно закатил скандал, когда в последний момент узнал, что какая-то гостья студии явилась на шоу в ярко-зеленом платье, рядом с которым его собственный малиновый пиджак резал глаза.
Для завтрашнего же шоу, поскольку тема его была: «От первого свидания до серебряной свадьбы», Блейз потребовал, чтобы вся студия была уставлена, увешана и усыпана розами, причем непременно чайными. Интересно, удастся их достать?..
Нэнси пыталась думать о дурацких розах Блейза, о том, что нужно купить на ужин, о погоде – о чем попало, лишь бы не вспоминать сегодняшний визит «большого босса». Она и не ожидала, что это так на нее подействует... Горло до сих пор перехватывало, и она боялась заплакать или раскричаться, сорвавшись по какому-нибудь пустяку на кого попало – просто так... просто так, потому что он не узнал и не заметил ее.
А голос у него совсем не изменился...
Минут за сорок до начала шоу Нэнси еще раз оглядела студию и вышла в коридор, решив, что ей сейчас не помешает чашка кофе покрепче с чем-нибудь сладким. Голова привычно побаливала, как часто в последнее время случалось по вечерам.
Когда она увидела внезапно вывернувшегося из-за угла Ника, первым ее желанием было вернуться в студию и подождать, пока он пройдет. Потом поняла, что это будет выглядеть совсем уж нелепо и трусливо, повернулась и направилась в сторону кафетерия.
– Нэнси! – раздалось сзади. В голосе звучали не вопрос, не удивление – спокойный и уверенный приказ, которому невозможно было не подчиниться...
Нэнси досчитала до пяти, обернулась и сказала – легко, словно они виделись только вчера:
– Привет!
– Привет...
Она не думала, что он такой высокий – приходилось смотреть на него снизу вверх. Впрочем... она же никогда раньше не видела его стоящим. На висках у него появилась седина. И глаза другие – цвет прежний, но внутри, в глубине что-то изменилось. Спокойный, загорелый, уверенный в себе... чужой человек.
Это ощущение – он чужой! – кольнуло болью. Непонятно почему – ведь все уже давно пережито!
– Ну, как ты? – спросил он.
– Неплохо... Живу, работаю...
И то и другое стоило Нэнси в свое время некоторых усилий... впрочем, все уже в прошлом... И вообще – не живу, а жила... неплохо... Жила – а теперь, когда Ник знает, где она, еще неизвестно, что дальше будет... Ах да, положено тоже проявить вежливость:
– А ты как?
– Тоже ничего... – В его тоне прозвучало что-то вроде насмешки. Естественно, она-то должна быть в курсе – в газетах его имя то и дело мелькает.
Ну что ж... она действительно в курсе.
– Я слышала, ты собираешься жениться?
Кажется, на этот раз ей удалось его удивить – во всяком случае, брошенный на нее взгляд иначе, чем удивленным, назвать было трудно.
– Вообще-то нет... Я ведь уже женат...
– Ты женат?!
Значит... они уже... Сердце сжалось, хотя не должно было, не имело права так сжиматься.
– Да... – Глаза его по-прежнему были удивленными, но на губах появилась легкая усмешка: – На тебе...
Такого Нэнси не ожидала и осторожно переспросила:
– А разве ты... не оформил развод?..
– Нет. – Ник снова усмехнулся. – Наверное, ты бы об этом первая узнала. На документах обычно нужны две подписи.
– Извини. – Она пожала плечами. – Я еще никогда не разводилась...
Увидела в конце коридора девушку в голубом костюме и сказала – быстро, чтобы успеть до ее прихода:
– Ты приехал разводиться? Давай, я подпишу все, что надо.
– Нет... – Ник не успел больше ничего сказать – подошедшая девушка, не удостоив Нэнси и взглядом, похозяйски ухватила его за локоть и капризно-кокетливо протянула:
– Ники, ну сколько можно... Я уже устала стоять!
Он даже не обернулся – только нетерпеливо дернул плечом, стряхивая ее руку.
– Пойди посиди в машине – я скоро спущусь!
Девица слегка надула губки – интонация и впрямь была весьма резкой.
– Но, Ники-и...
– Ступай вниз!
Больше она не пыталась спорить – очевидно, не захотела «терять лицо» при посторонних, – развернулась и пошла к лифту. Даже в резком постукивании ее каблучков чувствовалось негодование.
– Мне нужно с тобой поговорить. Дай мне свой телефон, – сказал Ник. Он явно не сомневался, что Нэнси и не подумает ему отказать, – не дожидаясь ответа, достал сотовый и приготовился набирать номер. – Ну?!
Она продиктовала номер, Ник набрал его и кивнул, захлопнув крышку.
– Я позвоню вечером.
Глава 2
«Он не позвонит... Ни к чему ждать – он не позвонит...» – повторяла себе Нэнси снова и снова. И каждый раз отзвуком боли вспоминался бесконечно молчавший телефон.
Зачем?.. Все давно пережито...
Как прошло шоу, она помнила смутно. Наверное, если бы произошло что-то необычное, то запомнилось бы, а так – обычная рутина. Глупая морда Блейза, дурацкие вопросы и не менее дурацкие ответы – все так же, как вчера... и как будет завтра.
После работы Нэнси зашла в кондитерскую и купила ореховых трубочек, прогулялась, посмотрела витрины – и лишь потом поехала домой. Бросила покупки на стол и как была, не переодеваясь, отправилась по свежему снежку погулять с Даррой.
Она до бесконечности кидала палочку, немного пробежалась по дорожке, поболтала с Максом (точнее, с его хозяином Алеком – обычная привычка собачников помнить не хозяев, а собак) – и все это время старалась не думать, что не торопится домой именно потому, что не хочет снова оказаться наедине с молчащим телефоном.
– Сейчас мы поужинаем – и будем смотреть кино!
Дарра выразила полное согласие. Трубочки она наверняка учуяла еще с порога и догадывалась, что сегодня ее ужин не ограничится обычными гранулами, сдобренными вчерашним консервированным супом, – поэтому пушистый хвост с белой кисточкой весело мотался из стороны в сторону.
Нэнси старалась не думать ни о чем постороннем, но все же невольно бросила взгляд на телефон – сообщений на автоответчике не было. Он не позвонит...
Да и зачем нужен этот звонок? Наверняка он просто хочет сказать что-нибудь про адвоката, к которому нужно зайти и подписать документы на развод. Надо будет – дозвонится. Или пришлет документы по почте.
Она накинула на телефон плед, чтобы лишний раз не натыкаться на него взглядом. Консервированный томатный суп и сэндвич с копченой курицей – прекрасный ужин... а потом еще трубочки и кофе. И фильм – что-нибудь посмешнее...
Было уже почти одиннадцать, когда снизу раздался нетерпеливый стук и Дарра, сорвавшись с места, понеслась к двери.
Нэнси остановила фильм и медленно встала. Закрыла глаза и несколько секунд постояла, пытаясь успокоиться и собраться, почти наверняка зная, кто это.
Она не ошиблась. Стоило открыть дверь, и Ник ввалился в холл – без куртки, с непокрытой головой, на которой блестели снежинки.
– Что ты не открываешь?! Холодно же!
Дарра радостно наскочила на него лапами – гость, гость! – но Нэнси рявкнула, дернув ее за шкирку:
– Фу! Место! – и указала на лестницу.
Глаза собаки стали испуганными и несчастными – хозяйка обычно не разговаривала с ней так грубо.
– Чего ты? Она мне не мешает! – вступился Ник.
Ему, видите ли, не мешает! Нет, Дарра, с ее щенячьим дружелюбием, никак не «вписывалась» в предстоящий разговор.
– Иди наверх! – махнула Нэнси рукой.
Проследила, как собака медленно и обиженно, то и дело озираясь, поплелась по лестнице, и обернулась.
– Здравствуй.
– Привет!
Она подавила инстинктивное желание смахнуть у него с волос капельки от растаявшего снега и кивнула в сторону гостиной:
– Проходи. Кофе будешь? – Надо же хоть чем-то занять руки... да и вежливость проявить.
– Не откажусь!
Слава богу, что он не пошел следом на кухню – наверняка заметил бы в раковине не мытую с ужина посуду.
Да в конце концов, какое имеет значение эта посуда, какое имеет значение, что он скажет или подумает! Скорее всего, они видятся последний раз в жизни...
– Это твой дом? – спросил Ник, стоило ей с подносом появиться в дверях. Он бродил по комнате и разглядывал развешанные на стенах картины. Не Матисс, конечно, – просто веселенькие пейзажики в рамках «под бронзу», но ей нравилось. А он наверняка сейчас думает: «Что за дешевка».
– Мой...
Точнее, не совсем ее – банка. Ссуда взята на десять лет. Если сейчас продавать, то даже те деньги, которые уже выплачены, вернуть не удастся – цены упали. Но возможно, придется...
– Я хочу сказать... – Нэнси поставила на стол кофе и вазочку с трубочками. Эх, надо было отложить одну для Дарры! – Я рада, что у тебя все в порядке... с ногами.
– Я сделал операцию.
– Я так и поняла...
Он смотрел на эту женщину – нервную, напряженную, тщетно пытающуюся скрыть это и выглядеть спокойной и светской – и все никак не мог понять: осталось ли в ней хоть что-нибудь от той, прежней Нэнси.
Внешне она почти не изменилась – только волосы вместо растрепанной шапочки были уложены в аккуратную прическу. И в то же время изменилась полностью...
Молоденькая, искренняя, переполненная радостью жизни и готовая щедро поделиться этой радостью со всем миром девушка превратилась в женщину, выглядевшую старше своих лет. Лицо ее оставалось по-прежнему молодым, но изменился взгляд, сделался настороженным и замкнутым. А главное – в этой женщине не было и следа той веселой легкой энергии, которая для Ника всегда казалась неотъемлемой частью Нэнси.
Но может быть, в глубине все-таки что-то еще осталось? Если бы она улыбнулась, это, наверное, можно было бы понять. Если бы она улыбнулась... Ник не знал, как начать разговор, чтобы хоть немного расшевелить ее.
– Может, покажешь мне свой дом?
– Зачем? – поинтересовалась Нэнси, даже не сделав попытки встать – лишь взглянув холодно, словно он попросил о чем-то неприличном. – Он куда менее интересен, чем был твой.
– Я там до сих пор часто бываю. Иногда даже живу по нескольку дней – когда мне хочется от всего отдохнуть. А вообще у меня теперь пентхаус в том же здании, где я работаю. Знаешь – здание «Райбери»?
– Да, я видела фотографию...
– А Бен так по-прежнему в доме и живет. Он теперь работает в больнице.
– Вот как...
Наступило молчание. Оно давило и словно спрашивало Ника: «Зачем ты здесь? Зачем – после стольких лет?»
И правда – зачем было приходить к этой рано постаревшей женщине, которая смотрит на него холодными глазами и еле цедит по словечку? У нее давно своя жизнь, как и у него, и, наверное, лучше было бы сейчас завершить этот «визит вежливости», встать и уйти.
Наверное, так... Все так, кроме одного – занозой засевшей в мозгу короткой фразы Данвуда: «Она так обрадовалась...» Фразы, которая уже несколько месяцев вспоминалась снова и снова.
Если бы удалось хоть как-то разбить это неестественное хрупкое спокойствие... И Ник спросил «в лоб» – то, что не принято спрашивать во время светских визитов:
– Ты до сих пор меня ненавидишь?
Этот вопрос явно застал Нэнси врасплох, она резко вскинула голову и переспросила:
– Что? – В глазах ее, до того холодных и отчужденных, промелькнула растерянность. – Почему ты это спрашиваешь?
– Потому что хочу знать.
– Я тебя никогда не ненавидела, с чего ты взял... – Нэнси чуть пожала плечами. – Ты не сделал мне ничего плохого – я просто уехала из Нью-Йорка на несколько месяцев позже, чем собиралась. И это были хорошие месяцы... – Губы ее дрогнули, на них появилась странная улыбка – кривая и в то же время светлая, словно искаженное отражение улыбки той, прежней, веселой и наивной девушки. – Ну что об этом сейчас говорить – все так давно уже кончилось... – Она вздохнула и снова стала холодно-вежливой и деловитой. – У тебя есть ко мне какое-то дело? Ты хочешь, чтобы я подписала документы о разводе? Пожалуйста, я уже сказала, я сделаю все, что надо.
– Нет... – медленно начал он, – скорее наоборот. Я пришел поговорить с тобой совсем о другом... Ты помнишь Стефи – ну эту брюнетку... сегодня?
Нэнси прекрасно все помнила, в том числе и капризное «Ники-и!» – но не понимала, какое это имеет отношение к ней. Тем не менее она кивнула.
– Так вот, в последнее время она... претендует на слишком большую долю моего внимания... Ладно, буду говорить открытым текстом. – Ник сердито мотнул головой – знакомый, запомнившийся с тех давних времен жест. – Я хочу как можно быстрее с нею развязаться. В то же время она не из тех девочек, которым можно подарить на прощание бриллиантовое колечко и послать подальше – ее семья связана со мной деловыми отношениями...
Зачем Ник рассказывает ей все это?!
– ...Понимаешь, она знает, что я женат – и что живу с женой врозь. Но если вдруг выяснится, что мы с женой... снова вместе, – то претензий ни у кого никаких быть не может. Поэтому если ты пару месяцев, так сказать... пофункционируешь в роли моей жены – я думаю, этого вполне хватит, чтобы Стефи от меня отвязалась и нашла себе кого-то другого.
Каждое его слово, беспощадное в своей деловитости, врезалось Нэнси в душу, как острая ледышка, заставляя все внутри сжиматься. Значит, вот зачем она ему понадобилась... как средство, чтобы избавиться от надоевшей любовницы.
– Может, тебе лучше уйти сразу? – спросила она, едва сдерживаясь. Ее трясло от бешенства, хотелось заплакать, закричать, кинуть в него чем-нибудь тяжелым... выплеснуть ему в лицо этот кофе, который он все равно не пил...
– Сто тысяч, – негромко сказал Ник, не делая попытки сдвинуться с места, – наоборот, скрестил ноги и откинулся на спинку стула. Бровь его была иронически приподнята, словно он ожидал именно такой реакции и забавлялся ею.
– Что?!
– Единовременно, не облагаемых налогом – ведь пока ты моя жена, деньги, которые я тебе перевожу, налогами не облагаются, – спокойно пояснил он.
– Да как ты смеешь вообще?!
– Двести тысяч.
– Ты что, не понимаешь, что я не смогу потом даже на работу вернуться, это будет...
– Триста тысяч. За два месяца. Плюс всякие там вещи, подарки, которые ты сможешь потом себе оставить. – Голос его звучал насмешливо, чуть ли не презрительно: – Подумай, это твой последний шанс. Ты ведь так хотела поехать учиться! Сколько тебе сейчас – двадцать восемь? Еще не поздно... Но через несколько лет уже будет поздно – согласись, одно дело молодой неопытный режиссер в тридцать два года, и совсем другое – в тридцать шесть! Или ты так и намерена оставаться всю жизнь «девочкой подай-принеси» на какой-нибудь заштатной студии?
Он был прав... Самое обидное, что, если отбросить эмоции, он был действительно прав.
Но это значит, что вся ее жизнь, которую она так старательно, по кирпичику строила три с лишним года, – вся эта жизнь летит к черту... Едва ли жена «большого босса» сможет продолжать работать... выражение жестокое, но точное – «девочкой подай-принеси» в одной из его фирм. Да пожалуй, и оставаться в городе, где все будут знать, что она жена Николаса Райана, и где ее легко сможет найти Алисия...
А значит, придется продать этот дом. Дом, который она с любовью обустраивала, подкрашивала, вешала яркие веселые занавески и покупала для него на распродажах дешевую, но имеющую свою «душу» мебель.
Будет другой, конечно, – но этого уже не будет...
– Нет.
– Четыреста тысяч.
Интересно, до какой суммы он готов дойти?
– Нет, Ник. У меня собака и...
– Пятьсот тысяч. Полмиллиона.
– Нет, Ник, это бесполезно, даже если ты предложишь мне... все, что угодно. Она – единственное близкое мне существо, и я ее не брошу.
– Я, в общем-то, не имею ничего против твоей собаки. Пожалуйста, бери ее с собой. Еще что-нибудь?
Похоже, он решил, что дело сделано. Что он может купить ее...
