Текст книги "Кольцо"

Автор книги: Мери Каммингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Ну, ты уже? – Ник появился без стука из соседней комнаты. Спросил начальственным тоном: – Подумай еще раз – ты ничего не забыла?

– Нет, – мотнула головой Нэнси. Что он ее – совсем за беспамятную считает?!

– Кольцо?

– В сумочке. На него перчатка не лезет. – (Наконец-то она купила себе теплые перчатки взамен потерянных прошлой весной!)

– Тогда пошли. Тебе это пальто идет, – заметил он, уже поворачиваясь к двери.

Нэнси задержалась еще на секунду: выключить ночник, тот самый, из аметиста, который Ник подарил ей когда-то. Она вчера специально заезжала домой, чтобы привезти его.

Выключила – и погладила «на удачу» лиловый кристалл...

Этот подарок значил для нее очень много. Он был с ней в самые трудные времена, когда она только приехала в Денвер. О своем доме Нэнси тогда и не мечтала – снимала комнату, мансарду с отдельным входом. Приходила домой замерзшая и усталая, плюхалась на кровать – и сразу включала ночник, и казалось, будто кто-то ее ждал, и встретил, и радуется... Нэнси знала за собой этот недостаток – привязываться к вещам, относиться к ним как к живым и считать, что они ее «любят» или «не любят». И правда – смешно, наверное, было бы видеть со стороны, как она уговаривает включиться забарахлившую духовку (но ведь включилась же!) и не может выбросить старую, треснутую и саженную чашку с забавным утенком.

Но ночник она все-таки привезла, поставила, включила – и в чужой, непривычной спальне сразу стало уютно...

До аэропорта они добрались быстро. В машине было тепло, и от монотонного шума мотора Нэнси снова начала дремать – но тут машина остановилась, и голос Ника возвестил:

– Приехали!

Она стала неохотно выбираться наружу, сморщилась, когда порыв ледяного ветра обжег лицо, выпрямилась – и остолбенела...

Перед ними стоял самолетик длиной едва ли больше автобуса. Серебристый, блестящий, с логотипом «Райбери» на хвосте – в первый момент он показался Нэнси чуть ли не игрушечным. Она растерянно обернулась – неужели они полетят на нем до самого Чикаго, он же такой маленький?!

Но Ник, похоже, не видел в этом ничего особенного – подхватил ее под руку и повел к открывшейся навстречу двери, на ходу объясняя:

– Это «Фалькон». Я его в прошлом году купил. До того у меня «Лир» был, но этот побольше и поудобнее. Привет, Моди, – это было сказано высунувшейся навстречу стюардессе в форменной шапочке.

– Здравствуйте, мистер Райан. Здравствуйте, миссис Райан, осторожно, тут скользкая ступенька. – Стюардесса протянула руку и помогла Нэнси зайти внутрь. – Проходите направо, пожалуйста.

– Все уже здесь? – спросил Ник, заходя следом.

– Да, мистер Райан.

Внутри «Фалькон» выглядел не таким уж маленьким и совершенно непохожим на самолет. Салон скорее напоминал каюту фешенебельной яхты: ковер под ногами, стены, обшитые деревянными панелями, перемежающимися полосами светло-бежевой тисненой кожи, и сравнительно большие, не как у самолета, круглые окна-иллюминаторы. Только вот потолок был низковат.

Около стола, накрытого белой скатертью, стояли два больших кожаных кресла с подлокотниками и подголовниками, а у стены – такой же диванчик.

– Раздевайся, садись, пристегивайся – сейчас полетим, – слегка подтолкнул ее в спину Ник. – Ну как, нравится? Сейчас взлетим, и я тебе весь самолет покажу!

Нэнси сняла пальто, поискала глазами, куда повесить, – он тут же отобрал его и бросил на диван.

– У окна садись! Будешь смотреть, как взлетаем!

Выглядел Ник страшно довольным, веселым и возбужденным, как мальчишка, хвастающийся новым велосипедом. Сказал, словно догадавшись, о чем она думает:

– Знаешь, я люблю летать! С детства – еще когда мы с мамой в горы ездили... Ну чего ты – садись!

Кресло оказалось таким мягким, что Нэнси чуть не утонула в нем. Ник плюхнулся рядом.

– Все, сейчас поедем! – И, словно подчиняясь его словам, самолет сдвинулся с места.

Нэнси вытянула торчащие по бокам ремни, пристегнулась и выглянула наружу. Земля мелькала совсем близко – казалось, вот-вот ноги чиркнут прямо по ней. Огоньки вдоль полосы пробегали перед глазами все быстрее, пока вдруг не остались где-то внизу, стремительно уменьшаясь.

Она обернулась. Ник смотрел на нее, весело улыбаясь, – и от этой его улыбки, от всего, что окружало ее, в душе начало рождаться ощущение праздника – то самое, которое возникало у нее когда-то, давным-давно, когда она приходила в его «дом будущего».

– Теперь пошли! – нетерпеливо потянул он ее за руку, вставая.

Так же, держа за руку, провел в другой салон, бросил стюардессе:

– Моди, что у нас с завтраком?!

И, не дожидаясь ответа, пошел дальше. По пути скороговоркой представил ее сидевшему рядом с мисс Эмбер незнакомому плотному мужчине:

– Здравствуйте, Диксон, познакомьтесь, это моя жена! – Тот начал неловко привставать, Нэнси кивнула, но Ник уже нетерпеливо тянул ее к открытой двери пилотской кабины.

Пропустил внутрь, зашел следом, сказал:

– Здравствуйте, Стивенс! Привел вот жену – посмотреть. Привет, Паркер!

Двое мужчин, сидевших перед приборной панелью, оглянулись.

– Здравствуйте, миссис Райан, – сказал тот, что сидел справа. – Садитесь сюда, а я пока кофе попью, – и, с трудом разминувшись с Ником, вышел из кабины.

Нэнси осторожно села на его место. Перед ней была панель со светящимися лампочками и шкалами каких-то приборов и большое окно, за которым темнота...

Ник устроился в свободном кресле сзади, положил руку ей на плечо и гордо подытожил над самым ухом:

– Вот!

Ей внезапно стало смешно. В нем все еще оставалось что-то от того, прежнего Ника, который щелкал пультом – и вспыхивал свет, из стены появлялся бар, ходили туда-сюда занавески, начинала играть музыка; а он сидел с небрежным видом, но сам косился на нее – произвело ли впечатление?!

– Сейчас ничего особо любопытного нет, – обратился к ней пилот, сидевший слева. – Над облаками летим. Вот когда на посадку заходить будем, над Чикаго, – там интереснее.

– Вообще-то правильно. Стивенс, сообщите мне, когда снижаться начнем, – мы придем посмотреть. Пошли завтракать!

Все так же, за руку, она проследовала за ним обратно в салон. Пальто на диване уже не было, зато на столе лежали крахмальные салфетки, стояли приборы, сахарница и вазочка с живыми фрезиями – словом, все было готово к завтраку.

Стоило им усесться, как из коридорчика появилась Моди с сервировочным столиком и начала сноровисто выставлять на стол завтрак в обычном для Ника стиле: большую тарелку с омлетом, и сосиски, и жареный бекон, и – разумеется! – его любимый картофельный салат, и канапе, и паштет на гренках, и еще один салат, и кофейник...

От вида всей этой еды у Нэнси засосало под ложечкой. Это часто случалось, когда ей приходилось рано вставать: внезапно, до боли и тошноты, хотелось есть – а потом так же резко отпускало.

Наконец, с трудом разместив на забитом едой столе две плошечки с консервированными персиками, стюардесса удалилась, пожелав напоследок приятного аппетита. Ник к этому времени уже вовсю наполнял свою тарелку.

– Тебе омлета положить? – спросил он, очевидно охваченный очередным приступом галантности.

– Да, – кивнула Нэнси, – и сосиски. Две.

Не выдержала, сунула в рот первое попавшееся под руку канапе.

Насытилась Нэнси довольно быстро – когда ее охватывал такой приступ голода, то всегда сначала казалось, что она сможет умять целую курицу, но на деле достаточно было куска пирога, чтобы почувствовать себя сытой. Она подтянула к себе плошку с персиками и, откинувшись в кресле, начала лениво смаковать их, краем глаза поглядывая на Ника.

Очистив тарелку, он начал накладывать следующую порцию. Оглянулся, поинтересовался:

– Ты омлет еще будешь?

Нэнси отрицательно махнула головой, и тогда Ник забрал себе остатки омлета. Утолив первый приступ голода, он стал есть медленнее. Заметив, что она уже доела персики, пододвинул к ней вторую плошку.

– Возьми еще мои. Я уже сыт.

«Даже странно! – съехидничала про себя Нэнси. – Съел всего лишь втрое больше, чем любой нормальный человек, – и уже сыт!»

– Ты в Чикаго бывала?

– Нет.

– У тебя там будет несколько часов свободного времени – хочешь, я организую, чтобы тебе город показали?

– Ну, давай...

На самом деле она предпочла бы погулять сама – но отказываться было как-то неудобно.

Покончив с завтраком, Ник удовлетворенно откинулся в кресле, посидел несколько секунд – и решительно схватился за телефон.

– Мисс Эмбер?.. Что у нас там нового?.. Нэнси после обеда хочет посмотреть город... Да, пару часов... Да...

Нэнси смотрела в окно, за которым постепенно светлело. Огоньки самолета вспышками освещали похожие на кучи снега облака внизу. Казалось, они совсем близко, а самолет движется медленно-медленно, так что можно выскочить прямо в этот снег – мягкий, наверное...

– Эй, ты чего?! – Теплая рука легла ей на шею, и Нэнси, вздрогнув, обернулась. – Засыпаешь, что ли?

– Нет, так... задумалась...

– Пошли дальше самолет смотреть? – кивнул Ник на дверь в хвостовой части салона, и почему-то усмехнулся.

– А я думала, там туалет, – удивилась Нэнси.

Его усмешка стала еще шире.

– Ну, не совсем...

«Там» и в самом деле оказался не туалет.

Чуть ли не половину небольшого, отделанного, как все здесь, деревом и бежевой кожей помещения занимала постель – самая настоящая постель, с подушками и одеялом, с лампой над изголовьем и тумбочкой рядом.

– Туалет и душевая там, – махнул Ник рукой еще на одну дверь. – А здесь, – сделал он приглашающий жест, – я же тебе обещал, что ты в самолете поспать сможешь!

Но на уме у него был совсем не сон – Нэнси поняла сразу. Остатков трезвой иронии ей еще хватило на то, чтобы подумать: «А это у него вроде как десерт...»

Протиснувшись мимо нее, Ник сел на кровать. Притянул Нэнси поближе к себе, обхватил за бедра и, смеясь, взглянул снизу вверх искрящимися теплом и весельем глазами.

Когда он смотрел на нее так, она ничего не могла с собой поделать – хотелось окунуться в это бирюзовое пламя, греться им, впитывать его в себя и не вспоминать о том, что в эти моменты казалось несущественным и ненужным.

Она обняла его голову, запустив пальцы в смоляные, пронизанные серебряными нитями волосы. Сказала – думала про себя, а получилось вслух:

– У тебя стало много седых волос...

Беспечно пожав плечами и продолжая смеяться, Ник прижал ее к себе еще теснее и игриво спросил:

– А ты когда-нибудь занималась этим на скорости пятьсот миль в час?!

Глава 15

«Мерседесы», встретившие их в Чикаго, были близнецами тех, что остались в Денвере. Казалось, они так и следовали за самолетом по земле.

Нэнси чувствовала себя несколько одуревшей. Все происходило слишком быстро и много. Утренний подъем, машина, самолет, завтрак – и Ник... Все время Ник, везде и всюду Ник... Энергичный, веселый, деловой, нетерпеливый – и нежный... господи, каким же он нежным мог быть... так недавно...

Разбудил ее, всего минут двадцать назад, громкий голос из динамика над головой:

– Мистер Райан, вы просили сообщить, когда будем заходить на посадку.

– Спасибо, Стивенс! – отозвался Ник. Обернулся к Нэнси, ткнулся лицом в ее шею – и резко оторвался от нее, откинув одеяло. – Давай вставать. Посадку пропустим. Интересно же!

А теперь он сидел рядом в машине и деловито давал ей указания:

– Сейчас я пересяду в другую машину и поеду в офис, а тебя отвезут в «Ренессанс». Попроси, чтобы привели в порядок мой смокинг, он в одном из чемоданов, и закажи на полшестого массажиста. Скажи, что для меня, – они там знают.

Нэнси лениво кивала. Все ясно – она теперь часть его «штата», наравне с Джеральдом и мисс Эмбер, – и должна выполнять определенные функции. Интересно, а кто занимался этим раньше? Наверное, Джеральд – едва ли девицы вроде Стефи способны к столь сложным действиям!

Но ехидничать «про себя» не очень получалось – вспоминалось, как совсем недавно он смеялся, и брызгал на нее водой, и целовал ее – мокрый и веселый. И хотелось – глупо, по-детски, вот именно сейчас – взять его за руку, но Нэнси не успела этого сделать.

– Так, ну вроде все! – сказал Ник и нажал кнопку на вделанной в перегородку панели управления. – Я пересаживаюсь. – И когда машина начала притормаживать, напомнил: – Не забудь переставить часы – здесь сейчас одинадцать пятьдесят три. До встречи! – Коротко чмокнул Нэнси в щеку и вышел.

Не прошло и полминуты, как на сиденье вместо него влез молодой человек, поздоровался, бросил в переговорное устройство: «Ренессанс», и машина тронулась. Едва ли старше Нэнси, он выглядел таким деловитым, аккуратным и приглаженным, что его можно было бы показывать на какой-нибудь выставке с этикеткой: «Яипи. Рекламный образец».

– Как долетели, миссис Райан? – обратился он к ней. – Меня зовут Финн, сегодня я буду вашим гидом...

Он сыпал цифрами, датами, именами – Нэнси слушала вполуха, ей было интереснее просто смотреть вокруг.

То, что сверху, из самолета, выглядело как поставленные на торец разнокалиберные бигуди, спичечные коробки и детали детского конструктора, оказалось, как и следовало ожидать, небоскребами. С первого взгляда город немного напоминал Манхэттен, но более просторный и «зеленый».

До отеля они добрались быстро. Финн проводил Нэнси до номера, сказал, что заедет за ней ровно в час и повезет на экскурсию.

Оставшись одна, Нэнси медленно прошлась по комнате. Скинула на ходу туфли, подошла к холодильнику, нашла там банку сидра и уселась на диван. Потом вспомнила, перевела часы и потянулась к телефону: прежде всего необходимо выполнить возложенные на нее «обязанности жены»!..

В «Ренессанс» она вернулась в начале шестого, предварительно побывав с Финном и на башне Сиэрс, и еще около какой-то башни, случайно уцелевшей после знаменитого пожара 1871 года, и в парке, и на набережной...

На самом деле уже часа за два до конца экскурсии Нэнси хотелось только одного: как можно быстрее добраться до отеля и начать готовиться к балу.

Как давно она не была на балу! Не на вечеринке на работе по случаю Рождества, не на свадьбе или дне рождения подруги – а на настоящем балу, где все мужчины в смокингах, а женщины – в вечерних платьях и драгоценностях, где играет оркестр и над головой сверкает хрустальная люстра...

Свой первый бал Нэнси помнила до сих пор – это был прием по случаю ее восемнадцатилетия. Помнила все: белое платье, и жемчужные серьги, подаренные ей отцом и впервые надетые в тот день, и белоснежные орхидеи в волосах и в вырезе платья – прохладное щекочущее ощущение на груди, – и даже музыку, под которую она танцевала, – вальс из «Летучей мыши». А танцевала она... нет, не с отцом – отец тогда уже не мог ходить, – с мистером Деннисом, их соседом, тем самым, который разрешал ей кататься на его лошадях. Забавно – такие мелочи помнятся!

А последний... Последним балом, на котором ей довелось побывать, была ее собственная помолвка...

Странно, но эта мысль проскользнула как-то безразлично – без боли, даже без неприятного ощущения внутри. Сейчас куда важнее было другое: очень хотелось на этом, первом после долгого перерыва балу выглядеть как можно лучше.

И вообще – скорей бы уж Ник пришел!

Когда в дверь постучали, она обрадовалась и бросилась открывать. Но это принесли отглаженный смокинг.

Ник пришел еще минут через десять – без стука, просто открыл дверь своим ключом.

Он не ожидал, что Нэнси бросится к нему, как когда-то, давным-давно. Успел только протянуть руку – и она уже была рядом – живая, настоящая, теплая и упругая, с пушистой макушкой, в которую так славно оказалось уткнуться лицом.

– Привет! – шепнул он в эту самую макушку.

Нэнси кивнула. Потом вдруг слегка напряглась, словно собираясь отстраниться – он не пустил, отбросил в сторону пакет и обхватил ее второй рукой. Обнял и повел, стараясь не слишком опираться на нее – перетруженные ноги привычно ныли.

Спросил на ходу:

– Ты массажиста заказала?

Сегодня вечером ему хотелось быть в форме, хотелось непременно потанцевать с ней – они ведь никогда раньше не танцевали вместе...

Массажист появился буквально вслед за Ником – тот даже не успел разуться. Нэнси ушла в спальню и последовательно и методично – так, как усвоила с юности, когда казалось, что в жизни нет ничего важнее этого, – принялась за «бальные» мероприятия.

Полежала, расслабившись, в горячей ванне, намазав лицо купленной в «Эллен Деверо» маской, от которой лицо должно было стать «юным и сияющим». После этого, тихо подвывая от остроты ощущений, облилась холодным душем – для лучшей циркуляции крови, чтобы выглядеть бодрой и энергичной; высушила волосы феном и слегка пригладила их массажной щеткой – слава богу, ее прическа не требовала особых ухищрений – и, наконец, приступила к самому главному: белье – макияж – туфли – платье – аксессуары.

Почему нужно было накладывать косметику до того, как наденешь платье, Нэнси никогда не задумывалась. Так полагалось – так ее учили.

Белье – тончайшее, легкое, невесомо скользнувшее по коже. Косметика... туфли – и, наконец, самое главное – платье! На этом пока можно было остановиться.

До выхода оставалось еще по меньшей мере минут двадцать, но ей хотелось немного походить «при параде» и убедиться, что ничего нигде не тянет, не жмет и не колет. Она на всю жизнь запомнила вечеринку, начисто непорченую из-за того, что в абсолютно новый пояс для чулок каким-то непостижимым образом попал малюсенький кусочек колючей лески.

Но на этот раз, стоило натянуть платье, как стало ясно, что никаких проблем не будет. Еще на примерке Нэнси почувствовала, что сидит оно просто идеально, как вторая кожа, – и сейчас, покрутившись перед зеркалом, подняв руки и изогнувшись, чтобы рассмотреть себя сзади и сбоку, убедилась, что была права.

Она осторожно выглянула в гостиную. Массажист уже ушел. Ник, в одних трусах, развалился в кресле, вытянув ноги. Услышав, как открылась дверь, он обернулся и смерил Нэнси взглядом, в котором явно читалось одобрение.

– Уже оделась?

– Еще шарф и заколки...

Она подошла ближе.

– Посиди со мной. Киршвассера хочешь? – Поймав за руку, он легонько потянул ее к себе и кивнул на стоявший рядом на столике запотевший стакан с чем-то темным.

Нэнси качнула головой и села к нему на колени.

– Тебе нужно что-то вот сюда... – кончики его пальцев ласково пробежали по ее шее, очертив между ключицами контуры воображаемого ожерелья, – и вот сюда... – потеребили мочку уха.

– У меня в волосах будут заколки, и на плечах, и кольцо...

– Все равно здесь, – Ник погладил ее по шее, – чего-то не хватает. Ладно... купим. – Взял со стола стакан и сделал глоток. Льдинки при этом так соблазнительно звякнули, что ей тоже захотелось попробовать. – Хочешь? – словно почувствовав, снова предложил он.

Сладковатый напиток показался ледяным, но уже в следующий миг внутри стало тепло, даже горячо.

– Хорошо-о, – протянул Ник, забрав обратно стакан выпив до дна. – Правда, хорошо?

– Хорошо... – подтвердила Нэнси.

– Сейчас я уже соберусь и поедем. Оттуда – прямо аэропорт, так что чемодан приготовь.

– Там начало в восемь?

– Да, официальная часть начнется в восемь, но надо прийти пораньше. Меня отдел связей с общественностью просил перед прессой пару минут покрутиться. – Он вздохнул, осторожно спустил Нэнси с коленей и встал. – Тебя тоже могут о чем-нибудь спросить... будь к этому готова.

«Хорошо хоть не сказал „не наговори глупостей!"» – подумала Нэнси.

Но, как выяснилось, доверять ей в таком ответственном деле, как двухминутное общение с прессой, Ник не обирался. Дополнительные инструкции посыпались, едва он вышел из душа:

– Заявление для прессы ты помнишь... про это могут задать какой-нибудь вопрос. Если не знаешь, что отвечать, отделывайся общими фразами.

Нэнси еле слушала – ей было не до того, она упорно боролась с шарфом, добиваясь, чтобы он лег ровными красивыми складками. Пока что получалось криво, возможно из-за нудного бубнежа под руку.

– Спросят про Чикаго – похвали...

В зеркале было видно, как он периодически мелькает за дверью, с каждым разом все более одетый.

– ...Бал в «Хилтоне» будет, отсюда езды полчаса, не меньше, так что через десять минут нам уже надо выйти...

– А что за бал? По какому поводу? – спросила Нэнси, вздохнув, – шарф наконец-то лег как надо, осталось его лишь брошкой закрепить...

– Благотворительный аукцион фонда Ратледжа, – отозвался Ник. – Один местный меценат в свое время оставил неплохую коллекцию предметов старины, произведений искусства и всякой всячины, чтобы основать этот фонд – для поддержки молодых художников и скульпторов. С тех пор правление фонда каждый год проводит аукционы. Это уже стало традицией. Я в прошлом году купил там нефритовую чашу. Старинную, китайскую... Ну, ты готова?

– Да, – обернулась Нэнси.

Ник был уже полностью одет – и настолько импозантен, что это вызвало у нее легкое раздражение. Ну зачем нормальному человеку выглядеть так... совершенно?!

– Сейчас, – с этими словами он развернулся и вышел из спальни.

Она подошла к кровати, на мгновение задумалась – не забыла ли чего-нибудь?! – и, вспомнив, поспешно переложила в бальную сумочку носовой платок. Тут Ник снова показался в дверях.

– Лови!

Очевидно, жест задумывался как эффектный, но, когда прямо ей в лицо полетело нечто огромное, Нэнси инстинктивно вскинула руки, подумав: «Он что, свихнулся?!»

Она ошарашенно уставилась на оказавшуюся в ее объятиях груду светлого меха и только тут сообразила, что держит в руках накидку из серебристой лисы.

– Ну как?! – поинтересовался, подходя, Ник, явно довольный произведенным эффектом.

Накидка была шикарная: мягкий невесомый мех голубоватого оттенка, белоснежная шелковая подкладка и застежка с бриллиантовой «пылью».

– Спасибо... – сказала Нэнси, слишком удивленная, чтобы придумать что-то пооригинальнее. Дотронулась до его щеки, повторила, уже увереннее: – Спасибо.

– Хочешь примерить? – не дожидаясь ответа, Ник потянул у нее накидку.

Нэнси повернулась спиной – он набросил на нее мех и, продолжая обнимать за плечи, подвел к зеркалу.

– Смотри, какая ты у меня красивая!

Сцена, отразившаяся в зеркале, вдруг показалась ей какой-то ненастоящей – словно с обложки любовного романа: высокий красавец в смокинге обнимает элегантную женщину в вечернем платье и мехах... Только вот у женщины этой почему-то было ее лицо...

Глава 16

Атмосферу праздника Нэнси почувствовала еще у входа, стоило ей выйти из машины и ступить на проложенную к распахнутым стеклянным дверям ковровую дорожку. Впереди все сверкало и переливалось разноцветными огнями, где-то вдалеке играла музыка.

Настоящий праздник начинался в холле, отделанном как покои средневекового замка: с бархатными драпировками, подсвечниками, в которых ярко горели электрические свечи, и слугами в камзолах и напудренных париках.

Один из таких слуг подскочил к Нэнси и «принял» у нее накидку. На миг ей стало даже жалко – она еще не насладилась вдоволь обладанием такой красивой вещью! Но Ник, подхватив под руку, уже вел ее дальше – в огромный зал, полный народу. Мужчины в смокингах, похожие на пингвинов с белыми грудками, и женщины в вечерних платьях ходили, разговаривали, останавливались, собирались группками – и снова расходились.

Над головой, словно фейерверк, сияли сотни крохотных разноцветных лампочек; в толпе сновали, предлагая гостям вино, официанты с подносами – тоже одетые «по-средневековому».

С Ником кто-то поздоровался. Он, не останавливаясь, ответил, Нэнси тоже сочла нужным любезно кивнуть и лишь через пару секунд спросила:

– А кто это был?

– Спроси что-нибудь полегче! Я тут почти никого не знаю, – усмехнулся он, ответил еще на чье-то приветствие и остановился у колонны. – Вина хочешь?

Нэнси покачала головой, но, когда он взял с проплывавшего мимо подноса бокал и отхлебнул, внезапно почувствовала, как сухо во рту, и пожалела, что отказалась.

– Сейчас пойдем с прессой пообщаемся, чтобы самое неприятное с себя спихнуть, а потом можно посмотреть те лоты, которые сегодня будут разыгрывать, – кивнул Ник на арку, по сторонам которой стояли «стражи» с алебардами. – Вон там выставка.

– А где пресса?

– Дальше небольшой зальчик есть, веревкой отгороженный, – там они и толкутся... как обезьяны в клетке, – ухмыльнулся он. – Выходить сюда им запрещено.

– Я нормально выгляжу?! – вдруг испугавшись непонятно чего, быстро спросила Нэнси.

– Все в порядке. Тебе очень идут эти звездочки. – Он с улыбкой коснулся заколки в ее волосах.

– Это не звездочки – это цветочки такие... с острыми лепестками, – объяснила она.

– Все равно идут... а вот хмуриться тебе не идет. – С заколки его палец переместился ей на лоб и осторожно погладил между бровей. – Ну, пошли?

Едва они подошли к золоченому витому шнуру, отгораживающему «загон для прессы», как с той стороны к Нику бросились сразу несколько человек. «Действительно – как обезьяны, которым орешки кинули», – подумала Нэнси. Журналист, оказавшийся впереди, задал вопрос относительно предполагаемого приобретения Ником контрольного пакета акций какой-то фирмы, название которой Нэнси слышала впервые в жизни, остальные остановились рядом, прислушиваясь и дожидаясь своей очереди.

Она тоже хотела послушать, что он ответит, – но тут один из репортеров добрался и до нее:

– Миссис Райан, у меня вопрос к вам. В двух словах – что вы чувствуете, являясь женой такого человека, как ваш муж?

Вопрос показался Нэнси дурацким. В следующий момент в голове возник абсолютно правдивый, но совершенно неподходящий для прессы ответ: как будто ее подхватило вихрем и несет неведомо куда.

Но вслух она ответила скромно и обтекаемо:

– Наверное, как жена любого человека, который много и тяжело работает, приходит домой поздно и почти не имеет свободного времени.

– Именно его работа и послужила причиной вашего конфликта? Ведь не секрет, что какое-то время вы жили раздельно.

Ник предупреждал, что об этом могут спросить... Она уловила его предостерегающий взгляд и нашла в себе силы вежливо улыбнуться.

– Нет, причина была другая. В семейной жизни у людей бывают самые разные проблемы... – ее улыбка стала чуть шире, – но сейчас я пришла на бал, и мне не хотелось бы вспоминать ни о чем неприятном. Мы снова вместе, и это главное.

Репортер уже открыл рот, чтобы задать новый вопрос, но в этот момент Ник шагнул к ним и, по-хозяйски положив руку Нэнси на плечо, не дал ему продолжить:

– Прошу прощения, на сегодня все. Мы хотим успеть еще посмотреть поближе лоты...

– Ты хорошо держалась перед камерой. И отвечала хорошо, – похвалил он, когда они отошли на изрядное расстояние от золоченого шнура. – Я, признаться, немного боялся – как ты это выдержишь с непривычки. Страшно было?

– Нет...

Нэнси хотела напомнить ему, что уже лет восемь, если не больше, работает на телевидении и, хотя «главной героиней» шоу не бывала, в кадре мелькать ей доводилась, – но тут Ник бросил взгляд на что-то за ее плечом и насторожился.

– Знаешь что, – неожиданно сказал он. – Мне тут надо кое с кем поговорить минутку – иди на выставку, я тебя там найду.

Она послушно пошла по направлению к арке со «стражниками», но на входе не выдержала и обернулась. Он стоял у колонны и разговаривал с каким-то мужчиной – седым, невысоким и коренастым.

Подумала: «Не с женщиной...», вспомнила вопрос репортера о причине конфликта... И внезапно, на какую-то долю секунды, эта самая «причина» словно наяву возникла перед ее глазами – стройная, элегантная и неотразимая, с золотыми волосами и серебристым смехом.

«Не надо об этом думать! – приказала Нэнси самой себе. – Мы на балу, ее здесь нет... Ее здесь нет... Нет...» Вещей на выставке было немного: несколько картин; небольшая мраморная скульптура, изображающая обнаженных юношу и девушку; еще две скульптуры – бронзовые «охотничьи сцены»; лампа от Тиффани; китайская ваза и ваза «Лалик» из перламутрового стекла. Кроме того, вдоль одной из стен зала тянулась застекленная витрина с женскими украшениями и мелкими безделушками.

Сначала Нэнси подошла посмотреть поближе на красивый старинный натюрморт с цветами. Подумала, что в ее гостиной он смотрелся бы неплохо, случайно бросила взгляд на этикетку: «Голландский натюрморт семнадцатого века. Начальная цена – 200 000. Разрешается набавлять не менее 5000» – и тихонько хихикнула: весь ее дом стоил куда меньше.

Перешла к соседней картине, с корабликом, решив принципиально не смотреть на этикетки. К натюрморту тут же подошли две женщины, оживленно беседующие между собой, и Нэнси услышала обрывок их разговора: «...Ну ты же знаешь – сначала она буквально бегала за ним – а потом глупо тянула со свадьбой!.. – Да, я тоже слышала, он под конец просто не знал, как от нее избавиться!..» Говорили они почти не понижая голоса. О ком идет речь, Нэнси не знала, но все равно стало неприятно. Наверное, что-то подобное сплетничали и про нее с Эриком...

Она решительно направилась в противоположный угол зала, по дороге остановилась на минутку полюбоваться на лампу – и, дойдя до витрины, стала разглядывать выставленные там безделушки.

Последовательно осмотрев старинную табакерку с выложенным сапфирами вензелем и эмалевой картинкой внутри, большую брошь с темно-лиловыми аметистами и золотые карманные часы, которым, судя по виду, было лет пятьсот, Нэнси подумала, что «минутка» Ника что-то чересчур затянулась. Сделала маленький шажок, чтобы перейти к следующему лоту, – и тут, случайно бросив взгляд в сторону, увидела в самом конце витрины нечто совершенно потрясающее.

На черной бархатной подставке стояла шкатулка. Небольшая, всего дюймов восемь в длину, сделанная из слегка пожелтевшей от времени слоновой кости, она со всех сторон была покрыта резьбой. На каждой грани изображалась сценка из жизни джунглей: волки, охотящиеся на оленя; павлин, распускающий хвост перед самками; пара слонов, а на крышке – тигр, гордо выпрямившийся с поднятой головой и не замечающий, что с дерева маленькая обезьянка уже готовится запустить в него орехом.

Нэнси взглянула на этикетку. «Ларец, Индия, начало девятнадцатого века. Слоновая кость, сапфиры, рубины, хризобериллы. Начальная цена – 8000». Попыталась понять, где же там сапфиры и рубины, и только теперь разглядела, что глаза у тигра красные, а в хвосте павлина сверкают синие и зеленые искорки. И в цветочном орнаменте, обрамлявшем картинку...

– Что, нравится?

Она выпрямилась. Ник стоял рядом, довольный, с искрящимися весельем глазами и с бокалом в руке.

– Интересно, что там сзади нарисовано? – спросила Нэнси вместо ответа.

– Давай купим и посмотрим! – рассмеялся он.

– Да ну, я серьезно!

– Я тоже серьезно. Возьми вот, я тебе шампанское принес! – сунул ей бокал. – А как тебе вон то ожерелье? – Сделал пару шагов в сторону и кивнул на лежащее в витрине украшение.