Текст книги "Кольцо"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Все это он успел заметить за то короткое время, пока Нэнси шла от калитки до дома. Шагнула в дом, прикрыла дверь и почти привычно уже скользнула рукой в подставленные ладони.
– Привет!
От нее пахнуло чем-то свежим, похожим на только что скошенную траву.
– А где же «целую»? – шутливо-разочарованно протянул Ник.
Она улыбнулась, без малейшего колебания нагнулась и дотронулась губами до его щеки.
– Вот, пожалуйста!
Отступила на шаг, ища глазами, куда бы повесить пальто, и вздрогнула, когда перед ней, словно сама собой, отъехала в сторону дверца стенного шкафа.
Камин в гостиной уже горел.
– Устраивайся! – Ник кивнул на кресло и все-таки не удержался, чтобы не поинтересоваться: – Ну так что же все это значит?
Нэнси сразу поняла, о чем он спрашивает, и неожиданно рассмеялась:
– То, что ты мне сэкономил как минимум тридцатку!
– Каким образом?
– Помнишь, я тебе говорила, что четыре месяца назад разбежалась со своим парнем?
Ник кивнул.
– Ну так вот, он периодически появляется, нудно клянется в вечной любви и просится обратно. В конце концов довольствуется полсотней долларов и исчезает до следующего раза. А сегодня ты позвонил очень кстати: я тут же сказала ему, что у меня новый бойфренд, страшно ревнивый. Так что, если он не хочет лететь кубарем с лестницы, пусть соглашается на двадцатку и уматывает поскорее! Ну он поверил и ушел!
– Но двадцатку взял?
– Разумеется! – снова рассмеялась она.
– И чем же перед тобой провинился бедняга, что ты не хочешь принимать его вечную любовь? – То, как легко она рассказывала об этом, настроило Ника на шутливый лад.
Нэнси поморщилась, как и в прошлый раз, но ответила:
– Я пришла домой пораньше... Дальше ясно, да? – и продолжила, смеясь, но уже не так весело и беззаботно, как до того: – Сцена получилась дурацкая – он меня увидел, начал отпихивать девицу, заорал: «Нэнси, ты все неправильно поняла!» А она... голая... ничего не соображает, за него цепляется... Интересно, а как это еще можно было понять?!
Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Нэнси вздохнула и пожала плечами.
– Извини… за подробности. Глупо, правда?
– Да уж... А теперь он приходит клянчить у тебя деньги?
– Он все еще пытается убедить меня, что каждому человеку положен в жизни второй шанс. А деньги это так, между делом. – Нэнси невесело махнула рукой. – Ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим. А то ты меня все спрашиваешь – а я про тебя ничего не знаю.
То, что теперь определяло почти всю его жизнь, было видно невооруженным глазом, но Нику не хотелось говорить об этом.
– У меня своя фирма... инвестиции, в основном связанные с горными разработками, – так вышло, что я в этом немного разбираюсь...
Нэнси понимала, что зря рассказала ему эту дурацкую историю, и ей было слегка не по себе. Впрочем, рядом с Ником она все время чувствовала себя немножко неловко, как и обычно в обществе привлекательных мужчин. Она долго не могла вспомнить, кого он ей напоминает, и только потом поняла, что он очень похож на Рея Милланда, только жестче и как бы... более нервный, что ли.
Когда он улыбался или протягивал ей руку, у нее внутри все вздрагивало. Она прекрасно знала эти симптомы и с легким ужасом понимала, что стремительно влюбляется – глупо, по-детски, почти как школьница, но остановить себя уже не могла...
– ...Офис компании на Манхэттене – а я работаю здесь...
Кабинет поразил ее, как и все в этом доме, который она потихоньку, про себя назвала «домом будущего», – он был похож на кабину космического корабля. Огромные плазменные экраны, непохожие на обычные компьютеры, – на одном все время мелькали какие-то цифры; полукруглый блестящий стол с несколькими клавиатурами – и еще какие-то приспособления с мигающими цветными огоньками.
– Ну, как тебе? – поинтересовался Ник.
– Обалдеть! – честно ответила она. – Фантастика!
– Вот тут я и зарабатываю деньги! – Глаза его весело блестели – сейчас он был похож на мальчишку, хвастающегося новым велосипедом.
– И получается? – спросила Нэнси, подхватив его шутливый тон.
– Еще бы!
– Наверное, ты ужасно умный?
– Я ужасно умный! – с серьезным видом подтвердил он, не выдержал и захохотал. Продолжая смеяться, взял ее руку и зажал между ладонями, легонько поглаживая. – А сейчас я тебе покажу нечто совсем-совсем другое. Не такое... современное. Пошли! – И нетерпеливо потянул ее за собой.
Нэнси почти бежала, еле поспевая за ним. Дома у него была другая коляска – не та, ручная, благодаря которой они познакомились, а электрическая, бесшумная и с маленькими колесиками – она так стремительно двигалась, поворачивалась и застывала на месте, словно была частью его тела. Нэнси в прошлый раз не поняла, как Ник управляет ею, и только теперь заметила блестящие шары на концах подлокотников, к которым он слегка прикасался кончиками пальцев.
Короткий коридор, поворот, и он затормозил перед очередной дверью. Пробежал пальцами по пульту – дверь распахнулась, и вспыхнул свет.
– Прошу!
Это была библиотека с невысокими – до верхнего ряда можно достать рукой – стеллажами. Книги, стоявшие на них, даже на расстоянии выглядели солидными, научными. Но внимание Нэнси привлекло другое – то, что было над книгами.
На фоне темных деревянных панелей, покрывавших стены, сверкали и переливались... завороженная, она даже не сразу нашла нужное слово – камни. Точнее, предметы, сделанные из камня.
Белый медведь или, скорее, желтоватый, четко выделяющийся на фоне подставки из льдисто-белого камня. И яркий попугай с распростертыми крыльями и распахнутым клювом. И мозаика – воющие волки при свете луны, и часы, и ваза с серебряной окантовкой...
Нэнси не сразу почувствовала, что ее рука свободна.
– Походи, посмотри, если хочешь.
Она обернулась.
– Это... тоже ты?!
Ник кивнул и, видя, что она продолжает смотреть на него, пояснил:
– Я вообще-то по образованию геолог. И всегда любил камни, даже в детстве коллекцию собирал. А последние несколько лет начал делать такие штуки. У меня здесь, в доме, мастерская есть, я тебе потом покажу.
Нэнси присела на корточки – ей было неудобно смотреть на него сверху вниз. Для удобства оперлась о подлокотник его кресла, не сразу поняла, что вместо подлокотника ее локоть упирается ему в колени – и испуганно дернулась, с трудом удержав равновесие.
– ...Я разные техники пробовал, видишь – и по слоновой кости резьба есть, и мозаика, – продолжал Ник, – а что удачно получилось – здесь поставил... – И в этот момент заметил ее резкое движение. Лицо его как-то сразу отвердело, он запнулся и тихо сказал: – Н-не бойся. – Быстро и нервно потряс головой и похлопал ее по локтю. – Ты не сделаешь мне больно – я там... ничего не чувствую.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
– Ты никогда не спрашивала меня, как это, – кивнул он вниз, на ноги, – получилось.
Нэнси неловко и, наверное, некстати улыбнулась.
– Я не люблю страшных историй.
– Да тут и рассказывать особо не о чем, просто автомобильная катастрофа...
Они набились в машину ввосьмером – на заднем сиденье была сплошная мешанина из рук и ног. Все изрядно выпили, и всем было море по колено.
Ник сидел сзади, а на коленях у него устроилась девушка Билли – он даже не помнит теперь, как ее звали, но тогда, в давке, сунул ей руку под юбку, и через минуту девчонка уже стонала ему в ухо: «Еще! Еще...»
Он быстро прикинул, что до места миль пятнадцать – все вокруг галдят и ерзают, и если по-быстрому...
Удара Ник не почувствовал. Очнулся он в реанимации, через три дня.
Билли умер на месте, не приходя в сознание. Та девчонка прожила еще немного, потом ей отключили аппаратуру – врачи сказали, что кома необратима. Из всей компании остались в живых только трое.
Смешнее всего, что не Билли, севший за руль пьяным, был виноват в аварии. Отказали тормоза у несущегося по поперечной дороге трейлера, который смял их «форд» в лепешку.
– ...Грузовик сорвался с тормозов, и... в общем, потом фирма выплатила компенсацию. – Ник вздохнул. – Ладно, пойдем лучше я тебе покажу мастерскую.
Первое, что бросилось ей в глаза в мастерской, это еще один компьютер с большим плоским экраном.
– Тут я делаю модели, – показал на него Ник, – все рассчитываю, подбираю материал, а потом уже начинаю работать вон там, – махнул пультом на длинный стол, над которым тут же загорелся свет.
Он провел ее вдоль длинной полки, где лежали куски и плитки разноцветного камня, небрежно бросая:
– Это агат с Сицилии, а это рисунчатая яшма – тут, если удачно отрезать, иногда целые картины появляются. А, вот, кстати!
Повернул камень – на отполированном месте размером с ладонь виднелся фантастический пейзаж, похожий на заросли красных деревьев под зеленым небом.
– И ты уже знаешь, что ты с этим сделаешь? – Нэнси осторожно обвела пальцем одно из деревьев.
Ник покачал головой.
– Я не знаю, сумею ли когда-нибудь это все использовать, просто мне нравится, что они у меня есть. Я тебе говорил, я вообще люблю камни.
– А это что? – показала Нэнси на большой деревянный ящик, наполненный серыми пыльными шарами размером с арбуз, похожими на комья застывшего бетона.
– Это жеоды, мне из Аризоны недавно прислали. – В ответ на ее вопросительный взгляд Ник пояснил: – Ну... это вроде пузырей из камня. Там внутри могут быть кристаллы или агаты – или ничего, как получится.
Нэнси снова посмотрела на серые шары – ей страшно захотелось узнать, что в них! И тут Ник, очевидно уловив вопрошающий взгляд девушки, хлопнул ее по руке и с улыбкой кивнул на ящик:
– Выбирай... распилим один, посмотрим, как тебе повезет!
Жеода оказалась отменной, как но заказу: зеленая порода, затем слой светло-серого агата с ровными темными полосками, а внутри – льдистый кварц, плавно переходящий в аметистовую щетку с крупными, чуть ли не в фалангу пальца, розовато-лиловыми кристаллами.
При виде такого великолепия Нэнси расплылась в счастливой улыбке.
Ник сделал небрежный вид – мол, и не такое видали! Но потом не выдержал и рассмеялся – уж очень восторженные у нее были глаза! Взял половинку жеоды, взвесил на руке.
– Я тебе из этого куска ночник могу сделать... Хочешь?
Судя по всему, от столь щедрого предложения она просто онемела. Молча закивала и лишь через несколько секунд спросила:
– Ночник? А как?
– Пойдем, у меня в спальне такой стоит, посмотришь!
У двери спальни он на секунду затормозил, подумав, что подобное приглашение может быть истолковано неверно. Или это только у него мысли все время сворачивают не в ту сторону? Скорее всего, она его как мужчину и не воспринимает... И правильно делает.
Внутри стало пусто и холодно. Захотелось, чтобы Нэнси сейчас же исчезла, ушла обратно, в свой мир нормальных здоровых людей, и оставила его в покое!
«Ладно, пригласил – терпи! – подумал он. – Тем более что впереди еще ужин... Кроме того, если она уйдет... когда она уйдет, ты снова будешь, как последний идиот, места себе не находить и ждать новой встречи!»
Нэнси заметила эту короткую паузу и взглянула на пульт – наверное, подумала, что с первого раза не сработал...
Ночник на тумбочке у кровати был тоже из жеоды – белая полупрозрачная порода и коричневые кристаллы, красиво отблескивающие золотистыми бликами. Ник щелкнул выключателем, и ночник послушно начал переливаться медленными волнами янтарного света.
– Вот... а твой будет розовым светиться.
Нэнси сидела на кровати, совсем близко, и как завороженная смотрела на мерцающий свет. Оставалось только протянуть руку и обнять за плечи, и притянуть к себе, и дотронуться губами до шеи... и впиться в нее, и ощутить под рукой атласную, льнущую к пальцам кожу, и...
Он отъехал немного назад, щелкнул пультом – загорелся верхний свет.
– Я сначала сделал неудачно – не сообразил, что на эти кристаллы вся пыль собирается и никакой тряпкой ее там не достать. А теперь мыть можно, он герметичный и внутрь, в патрон, вода не попадает. Видишь, даже о таких мелочах думать приходится...
– А кто у тебя убирает? – неожиданно спросила Нэнси.
Вот уж типично женский вопрос, похожий на завуалированную попытку выяснить, есть ли у него жена или что-то в этом роде...
– Пару раз в неделю приходит какая-то женщина. Я ее редко вижу, стараюсь в это время в кабинете отсидеться, терпеть не могу даже запаха уборки...
«Врешь, голубчик! Ты терпеть не можешь, что кто-то видит тебя таким! Все эти незаметные сочувственные взгляды...» Чтобы заглушить эту мысль, Ник добавил, сам не зная зачем:
– В кабинет я никого постороннего не пускаю, там Бен иногда порядок наводит, когда уж совсем все пылью зарастает. А еду готовит миссис Фоллет – утром приходит и на весь день готовит, потом только разогреть остается.
– А кто такой Бен?
– Это мой… В общем, он живет здесь, в доме, и мне помогает, массаж делает и... Есть вещи, с которыми я не могу справиться сам... Например, одеться, и помыться, и лечь в постель... и многое другое из того, что нормальные люди делают каждый день, почти не задумываясь об этом.
Ну почему нельзя хоть на один день выбросить все это из головы?! Ведь он так ждал ее! И так хорошо все начиналось, и Нэнси ни о чем не спрашивала – он сам начал вспоминать то, о чем не нужно было ни говорить, ни думать. А теперь несет какую-то ненужную чепуху.
– Ладно, пойдем, я тебе еще бассейн покажу.
– У тебя есть бассейн?
– А как же! С подогревом и стеклянной крышей! Хочешь, приходи поплавать!
Естественно, с крышей, ведь плаванье – это часть ежедневной общеукрепляющей терапии, а погода не всегда... Черт, опять!
Он помазал ей бассейн, даже включил над ним и под водой свет и объяснил:
– Тут лампы специальные, вроде ультрафиолетовых – под ними зимой загорать можно. А летом крыша вообще убирается...
Осмотр дома был закончен там же, где и начат, – в гостиной у камина. Настроение у Ника к этому времени лучше не стало, но он все-таки попытался шутливо заметить:
– Вот так я и живу... сам себе хозяин...
И тут Нэнси посмотрела на него и спросила – легко и весело:
– А почему ты не заведешь себе никого?
Глава 5
Нэнси не поняла, что произошло и почему на Ника так подействовал ее вопрос. Он резко обернулся, сузившиеся глаза сверкнули бешенством, лицо стало жестким и чужим – настолько неожиданно, что она отшатнулась.
– Какую-нибудь суку, которая будет наставлять мне рога, тратить мои деньги и ждать моей смерти?! Нет уж, обойдусь!
Еще в библиотеке она почувствовала, что что-то не так и, наверное, лучше будет под благовидным предлогом извиниться и уйти – только не знала, что придумать, чтобы ее уход не выглядел совсем уж невежливо. И вот...
– Можно и кобеля... Вообще-то я имела в виду собаку. – Она неловко улыбнулась, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку. – Если бы у меня был свой дом, я непременно завела бы собаку!
– Собаку? – переспросил Ник, закрыл глаза и неожиданно засмеялся – странно, одной половиной рта. – Да... действительно... собаку...
Он уже понимал, что показал себя полнейшим идиотом... психом, который ни с того ни с сего кидается на людей за совершенно невинное замечание. Сейчас Нэнси встанет и уйдет... и будет абсолютно права.
Ник взял ее руку и зажал между ладонями.
– Извини... – поднес ее руку к губам, быстро поцеловал, прижал на миг к щеке и отпустил. – Я знаю, у меня ужасный характер... Бен недавно назвал меня «тигром с зубной болью». Извини...
Ник сам даже не понимал толком, чего ему больше сейчас хочется: чтобы Нэнси осталась или чтобы ушла. Чтобы ушла и больше никогда не приходила...
– А у меня тоже характер... дурной, – неожиданно услышал он. – Многие говорят, что у меня нет чувства юмора и я обижаюсь на самые безобидные шутки. Я действительно не люблю, когда меня разыгрывают, поддразнивают, и все такое... – Нэнси виновато пожала плечами.
Он не сразу сообразил, что ему протягивают руку помощи. Понял и улыбнулся... заставил себя улыбнуться.
– Не думаю, чтобы это было таким уж ужасным недостатком...
Заявление Ника, что к нему должны прийти и, соответственно, нужно накрыть стол на двоих, миссис Фоллет восприняла как указание приготовить «романтический ужин» и развернулась во всю ширь.
Чего стоили крохотные разноцветные канапе! И бокалы, и фужеры, и салаты, и копченый лосось на большом блюде, обложенный какими-то непонятными кругляшами. И вазочка со сладко пахнущими цветами, и пара серебряных подсвечников, заботливо снаряженных свечками...
Откуда она вообще знает, какого пола его предполагаемый визитер? Не иначе как сплетничала с Беном у него за спиной. Ну и правда, с кем еще Бену разговаривать?
Мысль о еде возникла очень кстати – в тот момент, когда Ник лихорадочно прикидывал, что еще сказать, чтобы как-то сгладить последствия своей нелепой вспышки. Он не знал, как вернуть ту веселую легкую непринужденность, с которой Нэнси всегда вела себя с ним.
Внешне все выглядело нормально – они одновременно сделали вид, что ничего не произошло, и заговорили о чем-то другом. Ник рассказал, как довольно долго не мог привыкнуть к пульту и, пытаясь задернуть шторы, вместо этого включал телевизор или гасил свет; Нэнси – пару смешных историй про съемки. Но в ее поведении Ник чувствовал легкую настороженность – и маленькая морщинка между бровями, чуть слева, все не исчезала.
За его предложение: «Как насчет ужина? Там миссис Фоллет, кажется, что-то приготовила – пойдем, посмотрим?» – Нэнси ухватилась с облегчением – возможно, тоже не знала, о чем еще говорить...
Всю обнаруженную на кухне икебану она восприняла как должное.
– Как ты думаешь, это – едят? – показал он на кругляши, окаймляющие лосося.
– Да, это такие рулетики из масла и овощей, – кивнула она, ухватила один из них прямо рукой и, отправив в рот, подтвердила: – Вкусно! – Затем протянула Нику: – Попробуй? – и смутилась, когда, придержав ее за руку, он потянулся к ней и взял рулетик прямо губами.
То ли из-за получившейся усилиями миссис Фоллет уютно-романтической обстановки, то ли просто потому, что прошло достаточно времени, – но где-то к середине ужина Ник почувствовал, что напряженность, возникшая между ними, постепенно тает – и вместе с ней разглаживается морщинка на лбу у Нэнси...
Ночью он долго не спал – лежал в темноте, глядя на мерцающий ночник, и вспоминал, снова и снова возвращаясь в памяти к той нелепой, грубой вспышке, которой он отреагировал на ее шутливое замечание про собаку... всего лишь про собаку...
Хотя... вроде бы потом все удалось сгладить и конец вечера прошел вполне нормально. Они пили вино, и разговаривали, и смеялись, и свечки мерцали, и еда была вкусной... Так, может, зря он придает такое значение пустякам?
Но засевшее глубоко внутри чувство тревоги никак не давало заснуть...
Уже на следующее утро Ник понял, что, похоже, худшие из его опасений сбылись – на дорожке Нэнси не появилась. Он напрасно прождал минут двадцать, потом позвонил по мобильнику – к телефону никто не подошел.
Она позвонила сама – еще минут через двадцать, – и Ник с первой же секунды почувствовал в ее голосе какую-то напряженность. Казалось, Нэнси говорит через силу, стараясь побыстрее свернуть разговор:
– Привет...
– Привет! Ты...
– Извини, Ник, я сегодня не приду.
– Да, я уже понял... Что-нибудь случилось?
Ну пусть она скажет, что простудилась, или подвернула ногу, или еще что-нибудь такое!
– Нет... Пока не знаю...
– Я могу чем-то помочь?
– Нет... Извини, мне надо идти...
Он еще успел спросить:
– А завтра?..
– Не знаю... Наверное, нет... Я позвоню. До свидания. – И повесила трубку.
Назавтра Нэнси снова не появилась на кольце – и не позвонила.
Все это было очень похоже если не на разрыв, то на что-то близкое к нему. Наверное, она спокойно, на трезвую голову, обдумала все и пришла к выводу, что продолжать отношения с калекой – да еще с таким психопатом, который кидается на людей по пустякам, – не стоит. Что ж – этого следовало ожидать... Ник все-таки попытался набрать ее номер, но там никто не подошел, и даже автоответчик не был включен. Ну, может, оно и к лучшему...
Весь день он работал – даже не пошел на тихий час, поцапавшись из-за этого с Беном, который – совершенно справедливо! – талдычил о режиме и необходимости менять позу, чтобы ноги не затекали. Ничего, один раз можно...
Почему-то именно тогда, когда у него было самое скверное настроение, с работой все получалось лучше некуда. Появлялись удачные идеи, нужные мысли сами ложились на бумагу, решения оказывались верными... Ник уже не в первый раз замечал это.
Звонок раздался поздно вечером, часов в одиннадцать.
– Ник? Извини, я не позвонила сегодня... ты, наверное, ждал?
На этот раз она не сказала даже «привет!». Ну и что ответить? Что не ждал – выйдет грубо, что ждал – будет выглядеть как попрек...
– Да, вообще-то, ждал.
– Извини, у нас началась предрождественская гонка, потом всех распустят на каникулы, а эту неделю мы работаем с утра до вечера. Я и сейчас с работы звоню.
Вроде вполне понятное объяснение – только голос какой-то не тот...
– А в каникулы ты что делаешь? – спросил Ник, и, прежде чем она успела ответить, объяснил: – Это я к тому, что твой ночник скоро будет готов. И если у тебя нет лучшей компании на Рождество, я был бы рад тебя пригласить... или в какой-то другой день...
– Нет, не выйдет, – (собственно, ничего другого он и не ждал!), – я должна съездить домой... Хотя, честно говоря, я бы с большим удовольствием пришла к тебе... – Добавила Нэнси, и сказанное перевернуло с ног на голову все те конструкции, которые Ник так тщательно выстраивал последние дни.
Потом она сказала, что позвонит, когда приедет, поделала счастливого Рождества и попрощалась.
И Ник остался в недоумении и с бьющимся сердцем.
Значит... выходит, она не пряталась от него и не имела в виду полный разрыв?! Да уж... разрыв... было бы что разрывать! Они и виделись-то по-настоящему всего два раза – и оба раза он ухитрился не по делу огрызнуться на нее.
Ник уже не пытался спрашивать себя: «Зачем и кому это надо?» Само присутствие этой девушки доставляло радость – даже просто воспоминание о ней. И тревогу, и сомнения, и беспокойство – и все-таки радость.
Он понимал, что для Нэнси их отношения наверняка значат куда меньше, чем для него... и что все это только до лета, а потом она уедет учиться. Но лето сейчас казалось чем-то далеким и нереальным.
А в памяти снова и снова вставала фраза, сказанная невеселым голосом: «Я бы с большим удовольствием пришла к тебе...»
По его прикидкам, Нэнси должна была приехать в первых числах января – если, конечно, она действительно уехала домой на рождественские каникулы. Похоже на то – по телефону у нее никто не отвечал. Да и зачем ей было врать?!
Ночник для нее Ник закончил за два дня – получилось и вправду неплохо. Потом, разойдясь, прикинул на экране, что бы такое интересное сотворить из яшмы – той самой, где красные деревья под зеленым небом. И, поддавшись сентиментальному порыву (а на самом деле просто захотелось еще немного поработать в мастерской), сделал маленькую вазочку из родонита с серебряным ободком – рождественский подарок для миссис Фоллет.
Вообще-то, каждый год на Рождество миссис Фоллет, как и Бен, получала от него традиционный чек на двести долларов (ей, как женщине, полагался еще букет цветов). Но в последние дни она начала готовить для него всякие деликатесы вроде воздушных пирожных, паштета из печенки и крабовых котлет по-мэрилендски – и Нику тоже захотелось сделать ей что-то приятное. Кулинарное усердие миссис Фоллет не осталось незамеченным, хотя Ник и удивлялся: чего это она так разошлась?
Бен со свойственной ему бесцеремонностью разболтался и, чувствуя себя незаменимым, просветил хозяина:
– А она мне раньше все время жаловалась, что тебе готовить неинтересно – что дали, то и съел, хоть каждый день одно и то же. Только бурчишь, что недосолено – да и то, под настроение, абы сказать... А тут ты ей этот ужин на двоих заказал – дал, значит, возможность себя проявить, – а потом похвалил как следует. Вот она и старается теперь, – ухмыльнулся Бен и нравоучительно добавил: – Женщин хвалить нужно!
Он еще будет учить его, как обращаться с женщинами!
Глава 6
Вазочка произвела неизгладимое впечатление – Ник и не ожидал подобного эффекта. Миссис Фоллет бормотала что-то бессвязное, жала ему руку. Заметив, что от избытка чувств она готова разрыдаться, он отступил на заранее подготовленные позиции:
– Ну все. Я пошел работать!
Слава богу, в доме уже все усвоили, что, когда он работает, в кабинет заходить категорически запрещено!
В эти дни он не выезжал на кольцо – точнее, съездил один раз и больше не стал. Это было какое-то мучение – он прекрасно знал, что Нэнси там быть не может, но всю дорогу машинально пытался отыскать ее глазами.
Она позвонила в канун Рождества, рано утром. Сидя за компьютером, Ник деловито отозвался:
– Райан, – и услышал:
– Привет...
Он не ждал, и даже не сразу узнал ее. Сердце сделало пару лишних ударов, прежде чем он произнес:
– Нэнси... Здравствуй!
– Я уже приехала...
– Давно?
– Ночью... Ник, ты... приглашал меня на Рождество... или...
– Да, конечно! – почти закричал он, прежде чем она успела договорить. – Приходи! Конечно приходи!
– Во сколько?
– Не знаю... – От неожиданности Ник растерялся, но все, спохватившись, предложил: – В шесть?
– Хорошо, в шесть. До встречи.
Он с удовольствием поговорил бы еще, все равно о чем – но Нэнси уже повесила трубку.
Через минуту, выкатившись в гостиную, Ник застал Бена в обычной позе – перед телевизором, откуда неслась оглушительная стрельба и вой сирен, и чуть ли не заорал, перекрикивая шум:
– Сегодня же праздник – так какого черта в доме нет елки?!
Пришла Нэнси в начале седьмого – к этому времени все было готово к ее визиту.
В центре гостиной возвышалась елка, украшенная старинными игрушками, которые достались Нику еще от матери. Он заставил Бена перерыть два чулана и, не обращая внимания на бурчание: «Все, как всегда, в последний момент»; «Семь пятниц на неделе» и – совсем уж хамское: «Загорелся в попе лед!» – найти нужную коробку.
Насчет ужина Ник не беспокоился, еще с прошлого раза уверовав в способности миссис Фоллет. Правда, на всякий случай после ее ухода он отправился на кухню и удостоверился: на сей раз гвоздем пиршества должна была стать фаршированная индейка, а около каждого прибора полагалось поставить маленький букетик из остролиста, перевитый елочной мишурой.
Кроме того, над камином был прицеплен венок из омелы – это сделал Бен по собственной инициативе – явно с намеком! Сам Бен, воспользовавшись ситуацией, тут же отпросился на рождественскую вечеринку к сестре, пообещав вернуться к полуночи (тоже мне Золушка в ботинках 45-го размера!).
С шести часов Ник сидел и высматривал из окна кабинета знакомую фигурку – по его мнению, Нэнси должна была появиться со стороны парка. Но неожиданно к дому подъехало такси, и она высадилась из него с каким-то огромным свертком.
Он щелкнул тумблером калитки и понесся к двери, подумав, что надо бы поставить над калиткой камеру – это удобнее, чем смотреть в окно. Успел вовремя – дверь эффектно распахнулась именно в тот момент, когда цоканье каблучков замерло у входа. И первой мыслью было: «Что-то случилось!»
Нэнси с улыбкой шагнула внутрь, наклонилась и поцеловала его в щеку... точнее, чуть выше, около глаза – и даже не сразу отодвинулась, задержавшись еще на какую-то долю секунды. От нее пахло морозом и свежестью, на воротнике пальто сверкали капельки от растаявших снежинок, и она по-прежнему улыбалась, а в голове у Ника набатом снова и снова звучало: «Что-то случилось!..»
– Вот... это тебе... с праздником... – достала она из-за спины сверток.
Ник раскрыл – и растерянно замер, потом медленно вытащил подарок. Это была игрушечная собака...
Большая, пушистая, черно-белая, с глупой улыбающейся добродушной мордой, болтающимися ушами, высунутым языком и биркой на ошейнике: «Меня зовут Роки»...
– Помнишь, мы с тобой говорили про собаку, и вот... – попыталась объяснить Нэнси. – Я подумала... Глупо, да? – И неловко улыбнулась.
Он молча замотал головой. Слов не было... точнее, были, но Ник никогда не сказал бы их вслух. Ему давно никто не дарил подарков... Ему давно никто не дарил таких ненужных, непрактичных, неподходящих, нелепых, милых, добрых и смешных подарков, которые были бы куплены от души... и именно ему.
На миг уткнулся носом в собаку... подумал, что выглядит по-дурацки, и тут же – что уже забыл, как пахнут новые игрушки. Нашел руку Нэнси и прижался лицом к ней... а на самом деле хотелось обнять и прижать ее к себе всю... просто прижать – живую и теплую... Но рука была холодной.
«Что-то случилось!..»
Он легонько поцеловал запястье и отпустил. Сказал:
– Спасибо... Это не глупо. Пойдем в гостиную греться, – и первый направился туда, пытаясь на ходу понять, почему снова и снова в голове возникает эта мысль.
Собаку Ник посадил на диване, перед елкой – вышло даже забавно. Поправил завернувшееся ухо, потрепал по голове.
– Вот так... Домашние собаки, насколько я знаю, всегда сидят на диванах. – Улыбнулся, надеясь, что Нэнси поддержит шутку и странное чувство тревоги растает само собой.
– А у тебя собака была? – спросила она. – У мамы была астма... аллергия на животных, на шерсть. А у тебя?
– Нет. То есть была... очень недолго...
И в этот миг Ник понял, что не давало ему покоя.
Исчезло то ощущение радости жизни, которое всегда казалось ему неотъемлемой частью Нэнси...
Словно от нее осталась только пустая оболочка, кукла, похожая внешне – но лишенная того, что было ее сутью. И улыбка другая – вымученная, как бы сквозь слезы... и голос – вроде нормальный, но чуть быстрее и выше обычного.
Что-то случилось – теперь это стало так ясно, словно было написано у нее на лбу. «Нэнси, что с тобой?!» – едва не сорвалось у него с ходу. Но тут же Ник понял, что она наверняка сочтет подобный вопрос бестактным и все равно не ответит, и, смешавшись, предложил ей выпить.
Нэнси согласилась, словно только этого и ждала. Сделала пару глотков «Манхэттена» и улыбнулась – почти весело и непринужденно. Именно «почти».
– Может... может, пойдем в мастерскую? Там... ночник, я хочу показать, как получилось... – неуверенно предложил Ник, не зная, что еще сказать.
– Пойдем... – И все та же «почти» улыбка...
Он никогда не делал женских украшений – а тут сделал. Небольшую подвеску – кристалл аметиста в тоненькой, затейливо сплетенной серебряной сетке с вырисовывающейся, если приглядеться, буквой «Н».
О том, что Нэнси может прийти на Рождество, Ник тогда даже не думал, но теперь получилось кстати.
– Вот... это тебе... с праздником... – повторил он ее слова, протягивая подвеску. – Это кусочек от той самой жеоды.
В улыбке Нэнси вдруг появилось что-то щемяще-беззащитное, но живое, настоящее. Она дотронулась... взяла... посмотрела на свет.
