Текст книги "Кольцо"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Разумеется, мистер Райан. Я очень рад...
– Через час мы съедем. Вы позволите моей жене на это время вместе с собакой подняться наверх, а не ждать в вестибюле?
– Да, но...
– Благодарю вас, мистер Ленц.
Глава 5
Ник шел рядом, тяжело ступая, и Нэнси показалось, что он не просто держит ее за плечо, а слегка опирается на него.
Когда за ними захлопнулись створки лифта, Джеральд попытался спросить:
– Мистер Райан...
– Потом! – чуть поморщившись, мотнул головой Ник.
Так, в молчании, они доехали до одиннадцатого этажа и вышли из лифта. Только оказавшись там, где их не мог слышать лифтер, Джеральд снова осмелился задать свой вопрос:
– Мне заказывать другой отель?
– Подождите с этим. Думаю, что не потребуется. Это был заместитель главного управляющего.
– А-а, – словно ему что-то стало ясно, кивнул Джеральд. – Я буду у себя?
– Да. Подходите через полчаса. И попросите мисс Эмбер тоже подняться – с расписанием на завтра.
Ник пропустил Нэнси в номер и захлопнул дверь, отгородившись от оставшегося в коридоре помощника.
– Все. Проходи, располагайся.
– Ты думаешь, они все-таки разрешат собаку? – обернулась Нэнси.
– Да, почти наверняка. Им не хочется ссориться со мной, но надо как-то сохранить лицо. Так что сейчас заместитель доложит главному управляющему, тот позвонит, и мы с ним как-нибудь договоримся... в общем, не беспокойся.
– Спасибо...
Ник пожал плечами, удивившись, что она благодарит за такую мелочь, и протянул руки:
– Давай я за тобой поухаживаю.
Она повернулась спиной, но, вместо того чтобы «принять» шубку, Ник неожиданно, приобняв ее сзади, легонько погладил по плечу.
– Все та же?..
Нэнси растерянно вскинула голову – о чем он?!
– Шубка, говорю – все та же? Которую я тебе тогда купил?.. – переспросил Ник.
– Да. – Она ловко вывернулась из рукавов, шагнула вперед и нагнулась, освобождая Дарру.
Щеки горели, и не хотелось оборачиваться – на какой-то краткий миг подумалось, что Ник спросил совсем о другом: «Ты – все та же?»
Она – не та же... И он не тот – нет больше человека, к которому она бежала, возвращаясь с работы, который со смехом тянул ее к себе и расстегивал эту самую шубку. И было весело и радостно, и сердце замирало, и казалось тогда, что впереди ее не ждет ничего, кроме счастья...
Но вспоминать все это бессмысленно и ни к чему – и они оба другие, и отношения между ними теперь оговорены и записаны в контракте. История повторяется в виде фарса...
Чемоданы уже стояли в спальне. Нэнси переоделась «по-домашнему» – в узкие черные брючки и бледно-зеленый пуловер с открытым воротом. То, в чем она на самом деле обычно ходила дома, она даже не взяла с собой – незачем выглядеть в их глазах шутом гороховым в ярком спортивном костюме с желтым утенком на животе! А это – она посмотрела на себя в зеркало – элегантно, прилично... сойдет...
Присела на кровать, подумала: «Как актриса перед выходом...»
Да, он изменился... Уверенный в себе, чужой, непонятный и непредсказуемый человек.
Человек, который недавно сказал: «Это наша собака...»
Судя по всему, «наша собака» не имела ничего против подобного утверждения.
Ник сидел в кресле, откинувшись назад и не обращая ни малейшего внимания на Дарру, которая устроилась на диване напротив и умильно поглядывала на него. Естественно, мужчина! Она вообще была неравнодушна к мужчинам и часто на прогулке, заметив кого-то, по ее, собачьему, мнению, особо привлекательного, начинала издали вилять ему хвостом.
Впрочем, в данном случае дело было еще и в том, что с дивана хорошо просматривалась стоявшая на стеклянном столике перед Ником большая плоская ваза, полная конфет в ярких обертках.
Нэнси подхватила вазу и переставила на телевизор, от греха подальше, после чего сделала страшные глаза и махнула рукой (А ну марш с дивана! Ты что это?! В гостях нельзя!)
Собака соскочила на пол и приняла воспитанный вид.
Казалось, Ник не обратил на эту короткую пантомиму внимания – все так же сидел, хмуро сдвинув брови.
– У тебя нога болит? – решилась спросить Нэнси.
Он поморщился.
– Да. Судорогой сводит.
– Я могу как-то помочь?
Несколько секунд он явно колебался, после чего кивнул.
– Сходи ко мне в спальню и принеси... там стоит такая штука для ног. Она уже с водой, – усмехнулся, – ты меня, собственно, из нее и вытряхнула, когда снизу позвонила.
– Извини.
– Да ладно...
«Штука» – ванночка для ног с электрическим подогревом и автоматическим массажем стопы – стояла у кровати. Нэнси подхватила ее и понесла, стараясь не расплескать. Подумала на ходу, что «прежний» Ник, если бы она спросила, не болит ли у него что-нибудь, наверняка бы разозлился, сделал вид, что не слышит, и сменил тему – и уж точно не попросил бы ее помочь...
«Этот» Ник, все так же морщась – очевидно, болело здорово, – расшнуровывал ботинки.
– Поставь здесь, – махнул он себе под ноги и подхватил трубку внезапно зазвонившего телефона. – Райан... Да, добрый вечер...
Нэнси поставила ванночку и хотела ему помочь стащить ботинок, но Ник сунул ей в руки провод с вилкой и выразительно ткнул пальцем в сторону, где чуть ли не у самого плинтуса виднелась розетка.
– ...Да, разумеется, я понимаю... Нет, ну что вы – правила есть правила... Что ж... это очень любезно с вашей стороны... Благодарю вас... Да, я думаю, это не проблема… Да, конечно... Благодарю вас.
Он бросил трубку, снял носки и со вздохом облегчения погрузил ноги в бурлившую пузырьками воду.
– Все. Звонил главный управляющий – с собакой дело улажено. Просил только водить ее не через главный вестибюль. Спроси у лифтера, он тебе покажет боковой выход.
Вид у него теперь был ленивый, расслабленный и довольный, на губах играла улыбка, как у Чеширского кота.
– Помогло? – осмелилась спросить Нэнси, кивнув на ванночку.
– Да, эта штука быстро помогает. Еще попозже массаж – и с утра буду как новенький.
– Часто у тебя так ноги прихватывает?
– Довольно часто. Особенно по вечерам. Ничего, постепенно пройдет – еще года полтора назад я вообще с палкой ходил.
– А в газетах об этом ни слова не было.
– Я не хотел, чтобы они особенно распространялись о том... каким я был. А чего ты конфеты убрала?
– От собаки подальше, – объяснила Нэнси, на ее взгляд, очевидное.
– Да пусть ест сколько хочет!
Она хотела сказать, что Дарра, если зазеваешься, может сожрать конфету прямо с оберткой, и вообще сладкое собакам вредно, – но вздрогнула и обернулась, услышав странный звук, похожий на птичью трель.
– Это в дверь звонят. Наверное, уже Джеральд. Открой, пожалуйста.
Но за дверью оказался не Джеральд, а посыльный отеля, который с легким поклоном, улыбаясь, протянул ей; букет:
– С наилучшими пожеланиями миссис Райан от мистера Донахыо! – и, не дожидаясь чаевых, еще раз поклонился и скрылся в ожидавшем его лифте.
Букет состоял из белоснежных орхидей, усыпанных пурпурными пятнышками: на прикрепленной к нему карточке было написано то же, что сказал посыльный.
– Ты не знаешь, Донахыо – это кто такой? – поинтересовалась Нэнси, возвращаясь в гостиную и на ходу рассматривая карточку – на другой стороне ее была «объемная» картинка с горами и водопадом.
– Главный управляющий. Что, цветы прислал?
– Да.
– Правильно. Хочешь конфетку?
Оторвавшись от карточки, Нэнси обнаружила, что последние слова предназначались не ей.
Та, к кому обращался Ник, уже сидела перед ним – грудь колесом, ушки топориком, хвост метет пол – и, выгнув от волнения язык, наблюдала, как он высвобождает из обертки шоколадку и разламывает ее пополам.
– Извини, дорогая, тебе только половинка – мне самому тоже хочется. Вот! – Он сунул в рот полконфеты, а вторую половину протянул собаке.
– Чего ты так смотришь? Ей что – нельзя шоколад?
– Можно, только очень немного.
– Ладно. Можешь мне кофе сделать?
Она сварила кофе – оказывается, в апартаментах была своя кухня с кофеваркой и микроволновкой.
Услышала звонок в дверь и впустила Джеральда и мисс Эмбер. Те поздоровались и уселись перед Ником. От кофе оба отказались – Нэнси даже показалось, что она уловила чей-то удивленный взгляд. Очевидно, в обязанности «жены босса» не входило угощать кофе его секретаршу.
Поставила цветы в вазу на каминной полке – получилось красиво. Распаковала вещи Дарры, поставила подставку с мисками на кухне, налила воды. Собака быстро примчалась, жадно похлюпала и, разбрызгивая капли, понеслась обратно.
Мелочи... Быт... Составляющие той жизни, которой Нэнси предстояло жить ближайшие два месяца.
Впрочем, как выяснилось, не совсем той.
– Нэнси, ты сможешь завтра съездить с Джеральдом посмотреть виллы? – спросил Ник, когда она проходила мимо.
– Вообще да... – неуверенно сказала Нэнси, не совсем понимая, о чем идет речь.
– В девять вас устроит? – поинтересовался сам Джеральд.
– Лучше попозже. Мне надо еще с собакой погулять.
– В десять?
– Да. Это нормально.
Выяснилось, что конфеты перекочевали обратно на столик перед Ником, а Дарра сидит у его ног и преданно таращится на него. Судя по валявшимся на столе фантикам – отнюдь не бесплодно. Через несколько минут в открытую дверь спальни постучала мисс Эмбер – и тут же вошла с папкой в руках.
– Миссис Райан, вот ваше расписание на ближайшие четыре дня. Если будут изменения – я сообщу. – Она положила на тумбочку несколько листков бумаги, сколотых скрепкой, окинула коротким взглядом раскрытые чемоданы и вышла. На лице женщины невозможно было прочесть ни ее собственного отношения к «миссис Райан на час», ни интереса к разложенным на кровати нарядам.
Нэнси с некоторой опаской подошла к оставленным бумагам. Она и не предполагала, что обязана будет жить по какому-то расписанию.
Сверху лежало пресловутое «заявление для прессы». Все примерно так, как сказал Ник: «поженились... расстались по личным мотивам... решили снова попытаться...». О ней самой не было почти ничего – ни о семье, ни о работе, просто «Нэнси Тревер». Ну и правильно... кто она, в конце концов, такая?..
Расписание состояло из трех пунктов. Завтра – осмотр вилл. Послезавтра в 13:00 – деловой ленч в «Браун Паласе» с мистером Ферленом (см. прилагаемый материал). Через два дня – благотворительный бал-аукцион в Чикаго, вылет в 6:00 утра.
«Прилагаемый материал» содержал данные о мистере Ферлене, с которым предстояло завтракать. Вдовец пятидесяти пяти лет, жена умерла полгода назад; на завтраке, очевидно, будет с дочерью Кэтрин, двадцати четырех лет, которая после смерти матери выполняет функции хозяйки дома. Придерживается умеренно-консервативных взглядов. Круг увлечений – горнолыжный спорт, лошади (в том числе скаковые).
– Ну что, разобралась? – Ник появился в дверях так неожиданно, что Нэнси вздрогнула. Он был по-прежнему босиком, без пиджака и галстука.
– Да... тут только не написано, когда мы вернемся и Чикаго.
– После бала, ночью.
– Нужно, чтобы кто-нибудь собаку вывел – она не может целый день не гулять.
– Ну, скажешь Джеральду, – беспечно пожал он плечами, прошел в спальню, уселся на кровать и огляделся. – Кстати, ты особо не распаковывайся, мы послезавтра, наверное, уже переедем.
– А я... – нерешительно начала Нэнси, – я могу вообще что-то Джеральду говорить?
– Ты о чем? – удивился Ник.
– Ну, сегодня я даже не знала, можно ли его попросить позвонить тебе... когда этот тип меня не пускал, у меня не было твоего телефона.
– Телефон я тебе сейчас дам. А Джеральд ведает у меня всеми, так сказать, бытовыми вопросами – и, естественно, должен выполнять твои указания. Если что-то будет не так – он просто скажет.
– А он знает про контракт? – невольно вырвалось у нее.
– Нет. Никто не знает, кроме нас с тобой и мисс Эмбер. И... желательно, чтобы ты тоже никому об этом не говорила.
Нэнси не представляла, как вообще можно было бы кому-то сказать: «Вы знаете, мой муж меня нанял на два месяца...» Вдруг вспомнила про шоколадки и, сорвавшись с места, выскочила из комнаты.
В гостиной, слава богу, все выглядело благопристойно. Дарра, устав и пресытившись, спала на диване и на оставшиеся конфеты не покушалась. Тем не менее Нэнси убрала блюдо наверх и вернулась в спальню.
– Ник, пожалуйста, не давай собаке так много шоколада, – начала она с порога – и тут обнаружила, что он, бесцеремонно открыв ее шкатулку с украшениями, изучает содержимое.
– Я ей всего штук шесть дал... или семь... О! А это я делал! – Он с улыбкой достал подвеску с аметистом и покачал на пальце.
– Для собаки это много.
– Ну, она так смотрела...
– Не надо, – повторила она. – У нее желудок может расстроиться. И что тебе нужно в моей шкатулке?
– Ничего... просто так смотрю. Ты же знаешь, я люблю камни. Кстати, кольцо у тебя сохранилось?
– Что?
– Ну, обручальное кольцо?
– Нет.
– Выбросила? – спросил Ник так легко, словно речь шла о грошовой бижутерии.
– Нет. Продала.
– И много дали? – усмехнулся он.
– Полторы тысячи.
– Продешевила.
– Сама знаю. Деньги очень нужны были. Дарра под машину попала. Ногу сломала, бедро, операцию пришлось делать, а потом я еще девочку нанимала, сидеть с ней... – Нэнси поймала себя на том, что чуть ли не оправдывается – хотя какое ему дело?!
–Ладно, завтра принесут образцы – выберешь новое, – небрежно отмахнулся он и добавил, словно объясняя: – Ты – моя жена.
«На два месяца», – подумала она и спросила, чтобы сменить тему разговора:
– У тебя ноги уже не болят?
– Нет. От этой штуки быстро проходит. Мне еще массаж сейчас предстоит, ты подождешь с ужином?
– Ладно, я пока с собакой схожу. Только переоденусь.
Все так обыденно, словно они уже много лет вместе, словно не только вчера Ник неожиданно снова ворвался в ее жизнь...
Увидев, что он не понял намек и не собирается двигаться с места, Нэнси выбрала в шкафу джинсы со свитером и кроссовки (может, миссис Райан такое носить и не положено, но гулять с собакой в сапожках на каблуках – это тоже не сахар!) и направилась в сторону ванной. Когда она проходила мимо Ника, он внезапно ухватил ее за предплечье и притянул к себе.
Взглянул снизу вверх, тихонько рассмеялся:
– Не волнуйся так. Пока все идет хорошо, – и, прежде чем Нэнси успела отдернуть руку или сказать что-то, отпустил.
Глава 6
Этого района Нэнси не знала и шла куда глаза глядят. Шла, мысленно продолжая разговор, – и сама толком не зная, с кем говорит. С Ником – но с каким? С тем, прежним – нервным и сердитым, чутким и добрым, – который когда-то заставил ее еще раз ненадолго поверить, что в жизни все будет хорошо? Или с чужим приезжим миллионером, который хотел побыстрее решить «мелкую проблему» и в ответ на все возражения, на все попытки что-то объяснить методично и полупрезрительно набавлял цену: «Сто тысяч... двести тысяч...» А может быть, с придуманным, никогда не существовавшим человеком, готовым выслушать ее – выслушать и попытаться понять?..
«Все та же?.. Нет, уже не та, Ник. Совсем не та. И ты про меня ничего не знаешь...»
По лицу текли слезы, Нэнси смахивала их, вытирала перчаткой нос – и рассказывала о том, как приехала в Денвер, как устроилась работать на телестудию, как спустя год купила дом – тот самый, с которым теперь придется расстаться. Как постоянно не хватало денег, как она болела, простужалась, как взяла Дарру, совсем тогда еще маленькую, – и почти сразу снова заболела, и ходила с ней гулять, больная, и боялась, что по дороге упадет. Рассказывала все то, чего не рассказывала никому – потому что это никогда никого не интересовало...
– И ты знаешь, что самое страшное, Ник? – сказала она громко, вслух, последнее, что хотелось сказать. – Я больше ни о чем не мечтаю. Только – чтобы меня все оставили в покое...
Обратная дорога заняла куда больше времени. Для начала Нэнси, думая, что срежет путь, свернула в тупик, а потом, когда вышла на проспект, порывы ледяного встречного ветра с редкой снежной «крупкой» не давали ей идти быстро.
Она семенила, наклонив голову, прикрывая одной рукой нос, а другой – грудь, и изредка бормоча трусившей рядом Дарре: «Ничего, девочка, ничего – скоро мы уже придем!»
К тому времени, как они добрались до места, Нэнси казалось, что в ее теле не осталось ни единой частички, которая бы не ныла от холода. Она почти вбежала в дверь и замерла, наслаждаясь потоком теплого воздуха, который поддувал откуда-то снизу и охватывал ее с ног до головы. Как мало надо человеку для счастья...
– Миссис Райан, с вами все в порядке?
Нэнси открыла глаза и уставилась на появившегося непонятно откуда швейцара – еще секунду назад в коридоре никого не было.
– Да... – попыталась выговорить она – губы все еще слушались плохо. – Просто замерзла очень.
– Да, похолодало сегодня к ночи изрядно, – вежливо подтвердил швейцар, словно для него было обычным делом видеть столь непрезентабельно выглядевших высокопоставленных клиенток. – Вам помочь дойти до лифта? Мистер Райан звонил уже вниз, беспокоился.
Ник, похоже, и впрямь беспокоился изрядно. Стоило Нэнси выйти из лифта, как он вылетел в коридор – босиком и без рубашки.
– Господи, ну куда ты пропала?! Я уж не знал, что и думать!..
Схватил за плечо – словно чтобы убедиться, что она живая.
Почему-то подумалось: «А это уже было...»
– Извини, я заблудилась...
– Пойдем скорей, ты замерзла, наверное. На улице, говорят, жутко холодно.
– Холодно... – машинально согласилась Нэнси.
Она и забыла, какой он здоровенный и мускулистый, – а теперь увидела и вспомнила... И вспомнила, какие мягкие волосы у него на груди...
– Я думал, ты вот-вот придешь, заказал ужин, а тебя все нет и нет.
...И какими твердыми становятся плоские коричневые соски, стоит легонько прикоснуться к ним...
Черт возьми! Вывернувшись из-под его руки, Нэнси устремилась к открытой двери номера. Показалось вдруг, что он может прочесть ее мысли...
Пальцы с холода слушались плохо. Она нетерпеливо дернула затянувшуюся завязку капюшона и снова почувствовала плечом теплое прикосновение.
– Давай куртку! Тебе помочь?
– С собаки ошейник сними, – стряхнула она с запястья петлю поводка и мысленно добавила: «И убери руки… и... и оденься, черт тебя подери!»
– Я не заказал ей ничего из еды. Надо было?
Проклятая завязка наконец поддалась.
– Нет, у нее своя еда есть. Там суп какой-нибудь будет?
– Да, луковый, по-французски.
– Ну вот, я ей пару ложек для вкуса налью – и хватит.
– Можно уже звонить, чтобы везли?
– Да, я только переоденусь.
Всего четверть часа назад Нэнси мечтала попасть в тепло, но теперь ей казалось, что в спальне невыносимо жарко. При мысли о том, что сейчас ей придется сидеть за столом напротив Ника, совсем близко к нему, горело не только лицо, но и все тело, что-то сжималось в животе и сердце колотилось.
Стоя под прохладным душем, Нэнси остервенело, до боли, терла жесткой губкой покрасневшую кожу, повторяя самой себе: «У нас контракт... контракт... больше ничего...», потом сделала воду еще холоднее.
Это помогло... почти. К тому времени, как Нэнси вышла из душа, она чувствовала себя значительно спокойнее – лишь ощущение, что в номере жарко и душно, никак не проходило.
Зеленый пуловер она решила не надевать, представив, как будет париться в нем. Выбрала в шкафу светлое шелковое платье, которое держалось на воротнике-«ошейнике», полностью закрытое спереди, зато оставлявшее открытыми руки, плечи и спину. Надевать под него лифчик не полагалось.
Пожалуй, оно было слишком нарядным для обычного ужина – ну да ничего, зато в нем не жарко. По крайней мере, в таком виде она не будет чувствовать себя бедной родственницей. Теперь поправить прическу... немного косметики – и можно идти.
И, лишь выйдя из спальни и увидев Ника, Нэнси осознала тщательно скрываемую от самой себя правду – что и прихорашивалась, и надела свое самое лучшее платье она для него...
Эта мысль, непонятно почему, взбесила ее – какого черта, у них что тут – свидание?! Тем более что он-то даже не подумал прилично одеться – майку натянул, и все. А теперь сидел, развалившись на диване, и развлекался – кидал Дарре какие-то хрустящие кусочки, которые она с энтузиазмом ловила.
Неправильно истолковав выражение лица Нэнси, Ник безмятежно улыбнулся и объяснил:
– А это не шоколад. Это сухарики для супа, – смерив ее таким откровенно мужским оценивающим взглядом, что к щекам снова прилила кровь.
«Что заслужила – то и получила!» – сердито подумала она, а вслух сказала – получилось тоже сердито:
– Я ее сейчас запру. Чтобы не мешала есть.
– Да чего ты, она не мешает!
– Она будет все время клянчить со стола и не даст спокойно поесть.
Это было черной клеветой на собаку, которая вела себя обычно вполне воспитанно, и Нэнси испытала некоторые угрызения совести, когда Дарра, повинуясь короткой команде «Место!», безропотно (правда, с обиженным видом опустив голову) поплелась в спальню.
Ник уже сидел за столом. Стоило Нэнси подойти, встал, отодвинул ей стул и пояснил:
– Я официанта отпустил. И так целый день с людьми – хоть вечером расслабиться хочется.
На мгновение он оказался совсем близко – так близко, что она почувствовала легкий запах его лосьона. Другого, не того, что раньше...
Стол был весь заставлен; рядом, на сервировочном столике, виднелись еще какие-то блюда, накрытые блестящими крышками.
– Я в последнее время много ем, – откликнулся Ник на ее невысказанные мысли, – с тех пор как на ноги встал. И главное, не толстею совершенно, – провел рукой по плоскому животу, – все как в топке сгорает. Работаю много.
– Ты по-прежнему плаваешь?
– Иногда... когда время есть. Стараюсь каждый день, но не всегда выходит. А ты бегаешь?
– Иногда... Когда время есть, – усмехнулась она.
Не спрашивая, он наполнил ее бокал светло-золотистой, сразу пошедшей мелкими пузырьками ароматной жидкостью. «Дом Периньон», машинально отметила Нэнси, подумав, что кое-какие «аристократические» привычки юности у нее еще остались. Например, умение с одного взгляда определить марку шампанского...
Она думала, что Ник скажет что-нибудь «к случаю», но он только легонько позвенел своим бокалом о ее и поднес к губам. Нэнси тоже приподняла бокал, вдохнула аромат, и, отхлебывая холодную кисловатую жидкость, вдруг вспомнила – так отчетливо, будто это только что прозвучало наяву: «Ну... за нас?»
И голубой камешек, похожий на звездочку, и белое платье, и светящуюся огнями елку, и запах его волос...
– Тебе положить что-нибудь?
– Да, пожалуйста...
Ел он действительно много. Впрочем, неудивительно – такое большое тело и питать нужно как следует. Сама Нэнси лениво ковыряла вилкой ломтик паштета. Спросила, просто чтобы не молчать:
– А что за виллы завтра я должна смотреть?
– Ну... виллы, – Ник оторвался от тарелки и пожал плечами, – чтобы жить. – Пошарил по столу глазами, заметил картофельный салат и добавил себе в тарелку. – Я всегда стараюсь, если еду куда-то дольше чем на пару недель, жить не в отеле, а снимать какую-нибудь виллу. Не люблю, когда много народу вокруг толчется.
– И что я там должна смотреть?
– Джеральд знает все мои требования. А ты просто посмотри, что тебе больше понравится. Тебе же там тоже жить.
Если бы они сейчас встретились с Робби, то обе бы, наверное, целый день болтали, не закрывая рта. Как же иначе – ведь за четыре года столько всего произошло!
А тут... Вся их беседа ограничивалась короткими репликами: «Тебе этого положить?» – «Да, спасибо, только немного». – «А этого?» – «Нет, спасибо». Лишь за десертом – апельсиновым шербетом со взбитыми сливками – Ник, словно невзначай, заметил:
– Завтра к обеду будет готова твоя машина.
– Какая машина?
– Твоя. «Вольво». Зеленая. Ты ведь, кажется, любишь зеленый цвет?
Нэнси молча кивнула. И не жалко ему денег! Хотя, конечно, – появление «миссис Райан» на ободранном «форде» десятилетней давности едва ли будет понято окружающими...
На душе было тоскливо и муторно. Она ожидала, что Ник хоть о чем-то спросит, хотя бы из вежливости поинтересуется, как она жила все эти годы. Но он ни о чем не спрашивал – похоже, это его вообще не интересовало. В конце концов Нэнси не выдержала и спросила сама:
– Как ты узнал, где я живу?
– Это было нетрудно. Твой номер карточки социального страхования не изменился. Сейчас все настолько компьютеризировано...
– И ты знал, что я работаю в твоей фирме?
Ник пожал плечами и усмехнулся, словно она спрашивала нечто само собой разумеющееся.
– До того, как купил студию, – или после? – Вырвалось у нее.
Ответа Нэнси не получила. Вместо этого Ник потянулся всем телом, закинув руки за голову, и поинтересовался:
– Кофе будешь?
– Да. Тебе сделать?
– Я сам сделаю, а ты пока позвони, чтобы телегу забрали, – кивнул он на сервировочный столик. – Ты попрежнему без сахара пьешь?
– Да.
Оказывается, он до сих пор помнит...
В качестве компенсации морального ущерба Дарре было предложено целое пиршество. Нэнси наложила ей полную миску остатков: и паштета, и жареной картошки, и салата, и супа – да еще полила сверху сливочным соусом от «куриных грудок по-шотландски».
Минуту понаблюдав, как Дарра уплетает «миллионерскую» еду, Нэнси вернулась в гостиную и обнаружила, что Ник уже поставил кофе на стеклянный столик у дивана, а сам стоит у бара, позванивая бутылками.
Присела на диван, отхлебнула кофе – и поняла, что выбрала не ту чашку. Жидкость, доставшаяся ей, по вкусу скорее напоминала сироп – то есть была именно такой, как обычно пил Ник. Нэнси мимолетно улыбнулась, представив вдруг себе, что сказала бы сейчас Робби: «Ой, он же теперь узнает все твои мысли! Ты что, не знаешь?! Примета есть такая!»
Интересно, где теперь Робби с ее приметами? Спустя полгода после отъезда Нэнси попыталась ей позвонить, но по телефону ответил незнакомый мужской голос, который сказал, что ни о какой мисс Квентин он понятия не имеет. Так связь и оборвалась...
– Смотри, что я нашел! – обернувшись, помахал бутылкой Ник. – «Шамбор»! Помнишь?!
В дверь позвонили. Проходя мимо, он поставил бутылку на стол и пошел открывать.
Нэнси смотрела на него не отрываясь. Она понимала, что это не нужно, ни к чему – он чужой... давно уже чужой, даже хуже, чем чужой, – и ничего не могла с собой сделать.
Наверное, не стоило соглашаться пить этот дурацкий кофе – лучше было сразу после ужина покормить Дарру и уйти к себе в спальню. Наверное... Но теперь она сидела и с каким-то болезненным наслаждением впитывала, вспоминала, разглядывала и изучала знакомые и незнакомые черты. И походку чуть вразвалку, и то, как перекатываются под гладкой загорелой кожей мышцы, и уверенность в себе, сквозящую в каждом движении, в каждом повороте головы. Высокие скулы, темные, изогнутые, как крыло чайки, брови, жесткий, четко очерченный рот... И маленький – если не знать, где искать, то и не заметно – шрамик на подбородке; Ник когда-то объяснил: «В детстве веткой хлестнуло».
В голове билась совершенно ненужная и глупая мысль: «Вот сейчас он отпустит официанта – и подойдет... И сядет рядом...»
Ник дождался, пока официант выкатит столик, запер дверь и снова направился к бару. Пошарив там, прихватил пару рюмок – подошел к дивану и усмехнулся, чуть приподняв бровь:
– Чего ты так на меня смотришь?
– Я... – смешалась Нэнси, – так... – запоздало попыталась взять себя в руки, встряхнулась, глубоко вздохнула и бестрепетно взглянула ему в глаза, надеясь, что выступивший румянец не слишком заметен, – просто задумалась.
– Рюмки те?
– Что?
– Я вечно рюмки путаю. Эти для ликера подойдут?
– Вообще-то это для водки. Но ничего, подойдут.
– Как ты их различаешь? – удивился Ник, плюхнулся на диван и вытянул ноги. – У меня не получается. Помню только, что для ликера – самые маленькие, а для шампанского – самые большие.
– Меня этому учили.
– Нет, не быть мне, видно, светским человеком...
Да, он изменился... Раньше его редко можно было видеть таким – расслабившимся и довольным. Разве что в мастерской, когда он делал что-то и одновременно рассказывал о своих любимых камнях...
– А ты вазу ту доделал? Помнишь, черную, с бабочками?..
– Ту? Да, доделал. Она у меня дома стоит. – Ник улыбнулся. – Хорошо получилась... А нового больше ничего не начинал. Некогда. Работаю чуть ли не по пятнадцать часов в сутки, езжу много... В общем, некогда...
Спохватившись, он налил ликер и улыбнулся еще шире – хулиганской, мальчишеской веселой улыбкой.
– А знаешь, чего здесь сейчас не хватает?
– Чего?
– Знаменитого торта миссис Фоллет – с безе, клубникой и сбитыми сливками, – помнишь?!
– Помню... – Нэнси тоже невольно улыбнулась. – Неужели тебе еще сладкого мало?!
Ник пожал плечами и отхлебнул свой «сиропный» кофе.
– Меня все время на сладкое тянет. Шоколадки эти... – кивнул на стоящее на телевизоре блюдо, – как для других сигареты.
Когда он так улыбался – улыбались не только губы. Вокруг глаз появлялись лучики морщинок, а сами глаза, искрившиеся живым бирюзовым огнем, казались неправдоподобно яркими в обрамлении черных ресниц.
Нэнси пришла вдруг в голову нелепая мысль – что, если в комнате ненадолго наступит тишина, он может услышать стук ее сердца... Чтобы скрыть замешательство, она поднесла рюмку к губам и вдохнула полузабытый запах. Услышала:
– А ты знаешь, я ни разу с тех пор «Шамбор» не пил. Не приходилось как-то...
Пригубила и ответила:
– Я тоже...
Наступила та самая тишина, которой Нэнси так боялась. Подняв глаза, она увидела, что Ник больше не улыбается. Чуть сдвинув брови, он пристально смотрел на нее и, поймав ее взгляд, медленно сказал:
– В тот день ты пила «Шамбор», а я все думал – если тебя поцеловать, будут у тебя губы пахнуть малиной?
Так же медленно, не отрывая от Нэнси глаз, взял из ее руки рюмку и поставил на стол...
Его губы оказались сладкими – невыносимо сладкими, и язык, нетерпеливо раздвинувший ее губы, – тоже.
«Его кофе...» – подумала она, и это было ее последней связной мыслью.
Какой-то краткий миг Нэнси хотела оттолкнуть его, крикнуть: «Нет! Не надо, к чему это?!» – и оттолкнула бы, но собственное тело предало ее.
Теперь он целовал ее шею, покрывая ее сотнями коротких жадных поцелуев, похожих на укусы. Губы Нэнси были свободны, и она могла крикнуть: «Нет!», но вместо этого лишь простонала: «Ник...»
Его пальцы нащупали крохотную застежку, и платье, соскользнув, повисло на бедрах. Отступив на шаг, Ник одним рывком сорвал с себя майку и отбросил в сторону.
Мгновение они стояли друг против друга, не двигаясь. Потом он медленно протянул руку и дотронулся до ее груди, сразу занывшей, как от холода. Нэнси вдохнула – и забыла, что нужно дышать. Наслаждение, неистовое и головокружительное, охватило все ее истомившееся по ласке этих больших и умелых рук тело.
Она тихо застонала, и в тот же миг, словно именно этот стон заставил его потерять голову, Ник нагнулся, прильнув к ее груди лицом, потерся об нее и начал целовать теми же жадными поцелуями-укусами, от которых уже горели ее шея и плечи.
